|
5.
Выбор между тем, любить одно
или ненавидеть другое, не всегда очевиден.
Я любил Амбер. Я ненавидел Корвина. Иногда ненависть была сильнее любви.
Иногда нет. Иногда они становились одним и тем же, но ничто не могло изменить
того факта, что есть лишь один Истинный Город, хотя теперь я не был уверен,
что сама Истина находится именно в нём. Но мне было проще решить так,
и я так решил. Я выбрал.
Я любил Амбер.
Много лет я заботился о нём, я оберегал его и служил ему, как мог и умел.
После странного, на сей раз окончательного исчезновения отца все его обязанности
полностью легли на мои плечи. Это было то, чего я всегда так жаждал -
и я находил некое извращённое упоение в том, как трудно мне тогда пришлось.
Из-за Круга проникало всё больше тварей, внешний вид которых наводил на
мысль, что их породил Хаос. Мои дорогие родичи, многие из которых любили
меня не больше, чем Корвин, доставили мне в то время немало хлопот. Когда
Джулиан и Каин предложили мне короноваться, я сперва отказался. Не потому,
что я этого не хотел - вовсе нет, именно этого я и хотел больше всего
на свете, и теперь окончательно это понял. Но я небезосновательно опасался
за свою жизнь, к тому же амберская аристократия и те, в ком я надеялся
встретить союзников, ещё не достаточно свыклись с мыслью, что Оберон на
сей раз пропал навсегда. Я не хотел торопиться: терпение, Эрик, терпение,
всегда говорил я себе, и дорого платил всякий раз, когда мне не удавалось
его проявить. Однако в конце концов мне всё же пришлось уступить под напором
братьев и назначить день коронации - нам казалось, что это единственный
способ заставить наших неведомых врагов пойти против нас в открытую.
И именно в это время Флора, которую я отправил на Землю, сообщила мне,
что Корвин, по всей видимо,сти, возвращается.
Какое-то время мне ещё удавалось контролировать его с её помощью. Пока
это было возможным - если он и стал припоминать что-то, то не в полной
мере. Я был тогда растерян в связи со сложившейся в Амбере ситуацией,
к тому же слишком упорно гнал от себя всякие мысли о Корвине все эти годы,
поэтому допустил ту же ошибку, что и с Брандом много лет назад: я добился
того, чтобы Корвина держали на наркотиках, и убедил себя, что это сможет
продолжаться вечно. Но, как и Бранд когда-то, Корвин сумел избавиться
от дурмана и бежать. Флора сказала, что в Нью-Йорке он встретился с Рэндомом
- и вообще, ведёт себя так, будто всё помнит и понимает, однако что-то
в нём казалось ей странным.
- Он спрашивал обо мне? - резко спросил я, держа её карту перед глазами.
Флора казалась бледной, невыспавшейся и испуганной.
- Нет. То есть да, но... в этом всё дело. Я думала, он злится на тебя
гораздо сильнее. То есть он говорил о тебе с неприязнью, но... словно
на самом деле для него это мало значит.
- Он притворяется, - заявил я.
- Что? - изумилась она.
- Притворяется, будто к нему вернулась память. Каков хитрец! Ну-ка, припомни
ваш разговор дословно. Всё, что он говорил и что ты отвечала.
Она напряглась, потом стала пересказывать. Я слушал и кивал, скрипя зубами.
- Так и есть, - сказал я, когда она закончила. - Он случайно вышел на
тебя, только потому, что ты имела глупость представиться в Гринвуде его
сестрой. И выудил из тебя всё, что ему необходимо на данный момент, чтобы
начать действовать. Спасибо тебе, сестрица.
- Эрик, я делала всё, что могла! - вскрикнула она, но я в раздражении
разорвал контакт. Я был взбешён, встревожен, и в то же время испытывал
невыразимое облегчение. Да, я знал, что Корвин вернётся рано или поздно
- как только узнает, кто он такой. Но ведь он мог узнать это и без того,
чтобы восстановить свою память. А если он не восстановит её, всё остальное
не так уж важно... потому что никто, ни одна живая душа не сможет рассказать
ему, что случилось между нами в Ардене много веков назад. То, что с ним
был Рэндом, мало меня беспокоило - в конце концов, он разве что мог подтвердить,
что я приложил руку к исчезновению Корвина, но ничего больше. Что ж, брат,
приходи, подумал я мрачно. Приходи, я буду тебе рад. И выражу это всеми
доступными мне средствами.
Очень скоро Джулиан донёс мне, что Корвин с Рэндомом движутся в Амбер.
Они шли дорогой, который чаще всего пользовался Рэндом - походило на то,
что именно он ведёт за собой брата. Это окончательно укрепило меня в мысли,
что Корвин по-прежнему ничего не помнит - и даже утратил способности,
которые дали ему Лабиринт и амберская кровь. Это обнадёживало. Возможно,
я переоцениваю его - возможно, справиться с ним будет совсем легко.
- Убить его? - спросил Джулиан, всё ещё ожидавший моих распоряжений. Я
покачал головой.
- Нет, ни в коем случае. Возьми его живым и приведи ко мне.
- И что ты сделаешь с ним?
- Там будет видно, - ответил я и закрыл эту тему.
Что я сделаю с ним... я думал об этом, лёжа в постели по много часов без
сна. Чёрт побери, зачем же ты возвращаешься, Корвин? Жил бы себе на своей
Земле, в своей Франции, которая тебе так подходит. И отчего тебе вечно
мало того, что ты имеешь? И отчего этого вечно мало мне?
Но на сей раз - это я знал твёрдо - я не стану церемониться с тобой. У
меня по горло других забот, кроме как смехотворные амбиции младшего брата.
Я всего лишь обезврежу тебя, чтобы ты не путался у меня под ногами - и
больше не уделю тебе ни минуты своего внимания, ни одной из своих мыслей.
Никогда. Я ведь с таким успехом вычеркнул тебя из своей жизни и памяти
в прошедшие годы.
С этой мыслью я и уснул в ту ночь, успокоенный, а утром меня разбудил
Джулиан. Я слушал его рассказ о том, как Корвин с Рэндомом пробивались
через Арден, и на скулах у меня ходили желваки. Когда Джулиан умолк, я
обрушил на его голову самое изощрённое ругательство, которое мог изобрести.
Он не отвечал и не поднимал глаз. Я впервые за долгое время почувствовал
к нему что-то, похожее на отвращение.
Моё показное спокойствие улетучилось, как не бывало.
Я не находил себе места и в конце концов пошёл в библиотеку, полистать
какую-нибудь книгу - это всегда меня успокаивало. Я открыл дверь в неё
и шагнул.
- Здравствуй, брат, - сказал Корвин. - Право, не ожидал встретить тебя
так скоро. Как дела в Амбере?
Он - если это и вправду был он, а не плод моего воспалившегося воображения
- сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Он был в чёрном с серебряным,
в своих цветах, и так сильно отличался от любой из своих Теней, что я
поразился, как мог принимать их за него. Я вспомнил, когда видел его в
последний раз - в Отражении Земли, в Неаполе. Вспомнил прощальный взгляд,
который он бросил на меня, отходя. Я бы дал тогда десять к одному, что
он если и не вспомнил меня, то вспомнит очень скоро.
Теперь бы я дал миллион к одному.
Он язвительно улыбался и покачивал ногой, скрестив руки на груди. Его
лицо было непроницаемым, а глаза болезненно блестели. Я только теперь
заметил, что в библиотеке мы не одни - рядом с Корвином стоял Дик, один
из моих слуг, белый, как полотно, и в страхе смотрел то на Корвина, то
на меня.
- Дела в Амбере, Корвин, идут паршиво, - ответил я наконец, не двигаясь
с места. В голове у меня мелькнула мысль, успеет ли стража добежать сюда,
если я закричу.
- Какая жалость. И что бы нам с тобой сделать, чтобы поправить положение,
а?
Я взглянул на Дика, и он пулей вылетел прочь, захлопнув за собой дверь.
Это было весьма разумно с его стороны... или совсем неразумно.
- Как ты оказался здесь?
- Лабиринт в Рэбме.
- Ты прошёл его?
- Как видишь.
Ты вспомнил всё, едва не вырвалось у меня. Вспомнил меня? Нас? Хотя какое,
к чёрту, нас...
К чёрту, Корвин. Если когда-то я и жалел о том, что сделал с тобой, то
это было слишком давно. Поздно просить прощения. Да и ты всё равно бы
меня не простил.
- Ты хочешь отнять у меня трон, - утвердительно сказал я, кладя руку на
эфес шпаги.
- Ты всегда был оптимистом, Эрик. Поверь, одним троном на сей раз я не
ограничусь.
Он цедил слова, и я ясно видел, как кипит в нём ненависть, которая во
мне угасла давным-давно. Но это и не удивительно - ведь у меня было много
лет, чтобы успокоить этот огонь в моей крови, а он вспомнил обо всём только
что, может быть, всего минуту назад, и теперь переживал заново. Перед
мысленным взглядом у него сейчас стояло моё лицо, когда я возвышался над
ним, пока он корчился в траве, он чувствовал сейчас мои удары, мои безжалостные
грубые толчки в себе, он слышал мой холодный презрительный голос, велевший
ему сдаться и смириться со своей судьбой...
И, чёрт его побери, он не собирался этого делать. По-прежнему не собирался.
Он бросился на меня, и мне пришлось драться с ним, хотя теперь я вовсе
этого не хотел. Годы изгнания он действительно провёл с пользой для тела
и духа и теперь был почти равен мне - боюсь, что даже не только "почти".
Ему сразу удалось ранить меня, и хотя я сумел потеснить его, довольно
быстро он перехватил инициативу. Вскоре я понял, что могу надеяться лишь
на своевременную помощь дворцовой охраны. В перерыве между градом атак
я бросил ему, что он глупо поступил, явившись сюда. Немного позже он ответил,
что, возможно, ту же глупость совершил я.
Полагаю, что правы были мы оба.
Он всё же отступил и удрал через потайной ход прежде, чем мои люди вышибли
дверь. Я послал за ним погоню, но он успел уйти через карту. Я жестом
отмёл тревожные расспросы, приказал утроить все посты и отправился перевязать
свою рану. Она была неопасна, но кровоточила сильно. Я вспомнил застывшее
от гнева и напряжения лицо Корвина, когда он вонзил в меня клинок, и почувствовал,
как кривая улыбка растягивает мои губы. О, Единорог, некоторые вещи и
впрямь не меняются, сколько бы времени ни прошло.
Немного позже, когда я отдыхал у себя - я потерял довольно много крови
и чувствовал слабость и головокружение, - я вдруг почувствовал вызов через
карту. Это был Корвин. Он был пьян, и всё та же издевательская ухмылка
блуждала по его лицу.
- Как ты себя чувствуешь, братец? Рана не сильно тревожит? - заботливо
осведомился он. Я выругался, а он расхохотался. Я помнил это смех слишком
хорошо. Я подумал, не попробовать ли мне сейчас нанести ему ментальный
удар, а лучше потянуться, схватить его и протащить в Амбер. Но я ослаб
после нашей драки, а он был хоть и пьян, но очень опасен. Он смотрел на
меня, и я видел, что он размышляет сходным образом. Как же мы всё-таки
были с ним похожи.
- Мне просто захотелось сообщить тебе, что у меня всё в порядке. А еще
- дать тебе один совет. Я советую тебе поберечься, Эрик. Поберечь свою
голову и свой зад, потому что очень скоро мы снова встретимся с тобой
в Амбере, и я не пощажу тогда ни одного, ни другого.
- Приходи, - ответил я. - Приходи, Корвин. Приходи поскорее. Но за твою
жизнь тогда я не дам и ломаного гроша.
И в этот миг я увидел наконец его глаза. Увидел в них всё, что он хотел
и мог мне сказать. Но тут он быстро наклонился и накрыл мою карту ладонью.
Контакт прервался.
Я откинулся на подушки. Я не покривил душой. Теперь я ждал его. Я действительно
его очень ждал.
И он пришёл. Он шёл, ведя
за собой огромное войско, заручившись полной поддержкой Блейза, с которым
я рассорился давным-давно, и ловко пользовался вероломством одних наших
братьев, вроде Жерара, и глупостью других, вроде Джулиана и Каина. Я сидел
в Амбере, постоянно держа связь со всеми ними, и мог только скрежетать
зубами, глядя, как Корвин подходит всё ближе и ближе. Я никогда не думал,
что ему удастся зайти так далеко. Несколько раз мы с ним выходили на связь
по картам и обменивались подначками, звучавшими порой так, словно мы всё
ещё были в Амбере и столкнулись случайно в дворцовом коридоре. Мне бы
могло даже показаться, что так и есть, если бы я не сидел сейчас на троне
в ожидании коронации, а Корвин не шёл на Амбер войной. Впрочем, последнее
обстоятельство было всё-таки второстепенным. Суть нашего противостояния
всегда оставалась неизменной.
Несколько раз он едва не попался мне, и каждый раз уходил прямо из-под
носа. Я проклинал Джулиана, Каина и их нерадивых генералов, а Корвин с
Блейзом шли на нас через все заслоны, и в конце концов достигли Колвира.
Людей у них оставалось совсем мало, но всё ещё достаточно, чтобы при определённом
стечении обстоятельств взять город. Я воспользовался Судным Камнем, чтобы
задержать их, и тем переломил ход битвы в свою пользу. Сам я в бою не
участвовал - я стоял в стороне и наблюдал, как Корвин отвоёвывает каждую
ступеньку лестницы, оставляя на ней десятки своих и чужих воинов. Он рубился
в первых рядах, с холодной яростью, придававшей незыблемую твёрдость его
руке и повергавшей в страх его противников. "Боялись ли бы они его
так, если бы знали, как я победил и оттрахал его в Арденском лесу?"
- внезапно подумал я - и содрогнулся, поняв, что никогда бы не решился
заполучить себе новое преимущество такой ценой. Временами взгляд Корвина
метался по толпе врагов - я знаю, что он искал меня. Но я был не так глуп.
И, в отличие от него, я давно вырос. Для меня был важен лишь итог, а он
мог быть только один, и оба мы это прекрасно понимали.
Когда Блейз упал в пропасть, дело пошло на лад. Воины Корвина ещё сражались,
но исход битвы определился. Я крикнул своим людям, чтобы его взяли живым,
и они передали приказ дальше. Вскоре приказ был исполнен. Когда я увидел,
что всё кончено, то спустился туда, где Корвин лежал на земле в окружении
мёртвых тел. Я смотрел на него, оглушённого, связанного, беспомощного,
и думал о том, что впервые в жизни я могу принять и показать другим свою
полную власть над ним, не боясь осуждения и позора для нас обоих. Мы дрались,
более или менее честно, он проиграл. Как всегда, но на сей раз я мог сполна
насладиться победой. И тем горше было то, что ничего похожего на наслаждение
я не испытывал.
Я велел отнести его в подземелье и проследить, чтобы в камере не было
никаких предметов, с помощью которых он мог бы покончить с собой. Я не
был уверен, что он попытается, но рисковать не стоило. Могу только гадать,
какие мысли посещали его, пока он слонялся по своей темнице, ожидая моего
вердикта. Желание навестить его или вызвать через карту было почти невыносимым,
но я сдержался. Пусть помучается неведением, ему это не повредит. И заодно
пусть в красках представит себе, что я сделаю с ним, когда у меня дойдут
до этого руки.
Если бы можно было просто оставить его там и навсегда забыть о нём, я
сделал бы это, но после неудачи с Брандом и с самим Корвином в Отражении
Земли я уже не мог допустить такой ошибки.
Я поступил умнее, хотя, может быть, и трусливее: созвал на совет Джулиана
и Каина и предложил им решить, что делать с Корвином. Они переглянулись,
и тогда Джулиан сказал то, что сказал. Он тут же выдвинул аргументы, будто
сам стесняясь своей изуверской идеи, и Каин согласился с ним, да и сам
я понимал, что лучшего выхода в данный момент не придумать. И всё же когда
я представлял, что Корвин будет чувствовать после всего, что я с ним сделал
и только собирался сделать, как он будет ненавидеть меня тогда,
если уже теперь воображает, что сильней ненавидеть не может - меня мороз
продирал по коже. Однако у меня не было выбора. Я по-прежнему опасался
Бранда и не мог сбрасывать со счетов Блейза, тела которого так и не нашли.
Я решился.
Я велел привести Корвина в порядок, прежде чем призвать на мою коронацию.
Отчасти я хотел, чтобы окружающие вспомнили, что он - принц Амбера, и
что ни один из тех, кто равен ему, не может надеяться на лучшую участь
в случае непокорности. С другой стороны - и я не знаю, что было сильнее
- я хотел ещё раз увидеть его таким, каким он всегда так восхищал меня.
Я хотел видеть Корвина, при виде которого в лицо мне бросалась кровь и
в штанах становилось тесно. Я хотел увидеть его в последний раз.
И я его увидел. Он был, как обычно, великолепен. В подземелье он сидел
слишком недолго, и тяготы заточения не успели отразиться на его внешности.
Матово поблескивавшая сталь цепей на его руках и ногах отлично гармонировала
с чернотой и серебром его одежд. Он шёл с высоко поднятой головой, с вызовом
поглядывая на окружающих. Они отводили от него глаза. Когда наши взгляды
встретились, он надменно улыбнулся мне. А я улыбнулся ему в ответ.
Разумеется, не обошлось без эксцессов. Он приставал к соседке по столу,
болтал всякую чушь, провозгласил при всех унизительный для меня тост и
даже попытался короновать сам себя, когда Джулиан велел ему подать мне
корону. Все эти выходки были скорее жалкими, чем пугающими, во всяком
случае, я старался себя в этом убедить - и моё настроение передалось остальным.
Я опустил корону Амбера на свою голову и издал свой первый приказ. И тогда
- только тогда! - я наконец увидел в его лице то, что так мечтал увидеть
в нём, то, чего так и не вырвал из него в Ардене. Я увидел страх. Недоверие,
непонимание, переходящее в панический ужас, когда он понял, что это не
издёвка и не глупая шутка. Он сопротивлялся, когда в полной тишине его
выволокли из тронного зала и потащили ослеплять. Его крик ещё долго стоял
у меня в ушах. Но в тот момент я милостиво улыбнулся собравшимся и повелел
начать пир в мою честь. Что они и сделали с большой охотой - всем стало
легче, когда Корвин исчез из зала и из их жизней.
Но из моей жизни он так и не исчез.
Я не слышал проклятия, которое Корвин обрушил на мою голову в тот миг,
когда палач выжигал ему глаза. Но я почувствовал его - все мои внутренности
скрутило узлом, смертельный холод ураганом промчался по моей спине, и
рука моя затряслась так, что я расплескал вино и был вынужден поставить
кубок. Мне стало страшно, но я ничем не выдал этого.
Я повелел, чтобы его имя было забыто - неплохо бы самому выполнить собственный
приказ, Эрик Первый, король Амбера.
Первое время после коронации
у меня было достаточно забот, и я успешно гнал от себя мысли о Корвине.
Однако немного позже, когда шумиха вокруг недавних событий поутихла, я
уже не мог делать этого. Я взял его карту. Она была холодной. Тогда я
дождался ночи, отпустил всех слуг и потайным ходом спустился во двор замка,
так, чтобы никто не мог видеть меня выходящим из своих покоев. Я прошёл
к темницам, запоминая лица стражников, попадавшихся мне на пути. Взял
факел в караулке и стал спускаться вниз. Корвина бросили в самое глубокое
из амберских подземелий, и пока я спускался, меня охватывала вековая сырость
и холод этого места. Когда я оказался в самом низу и ступил на каменный
пол, у меня уже зуб на зуб не попадал. Пламя факела почти не колебалось
- здесь не было ни малейшего сквозняка, воздух едва проникал сюда через
крохотные ветровые отдушины, было трудно дышать. Я медленно прошёл по
коридору к обитой железом двери. Я старался шагать тихо, но здесь стояла
такая мертвенная тишина, что каждый шорох отдавался в самых дальних уголках.
Я подошёл к двери, за которой заживо похоронил своего брата, и остановился.
Тишину по-прежнему нарушало лишь потрескивание пламени факела, и на секунду
я испугался - вдруг Корвин умер или ему каким-то чудом удалось сбежать?
Войти и проверить я не осмеливался, даже открыть смотровое окошко не мог
- я не хотел видеть его лицо, не хотел заглядывать в его выжженные глазницы.
Меня колотила крупная дрожь, пот градом катился по лбу и спине.
Наконец мне почудилось, будто за толщей двери раздался какой-то шорох.
Я наклонился ближе, едва не прижимаясь ухом к дереву. Он был там и двигался.
Я услышал, как он негромко стонет и бормочет что-то. Потом раздались шаги,
и по звуку я понял, что он тяжело навалился на дверь с другой стороны.
- Эрик, - донёсся сквозь толщу его приглушённый голос. - Эрик...
Я судорожно вцепился в засов, будто проверяя, на месте ли он. Мысли скакали,
словно бешеные. Дикая картинка мелькнула в голове: он стоит там, за дверью,
чистый, аккуратно подстриженный и выбритый, зрячий, в парадном костюме,
с плаще с серебряной розой - стоит и ждёт меня, ждёт, когда я войду. Войду
и докажу ему, что он мой, что он всегда был моим, и никуда от этого не
деться ни одному из нас.
- Эрик, - повторил Корвин и закашлялся. Долго не мог отдышаться, потом
добавил: - Я знаю, что это ты. Отчего бы тебе не войти, а? Отчего бы не
обнять своего любимого брата?
Я отшатнулся от двери, наступил в темноте на крысу и шарахнулся снова.
Звуки моих движений в этом каменном мешке отдавались, словно удары грома.
Корвин опять позвал меня - и вдруг начал смеяться. Сперва тихо, потом
громче и громче, и своды подземелья затряслись под раскатами его оглушительного,
совершенно безумного хохота, от которого мне хотелось бежать, зажав уши
руками. Что я и сделал, развернувшись и опрометью кинувшись к лестнице.
Факел у меня погас. А смех Корвина всё звенел, пока я, спотыкаясь, бежал
по лестнице вверх.
Я потом ещё очень часто слышал этот смех в свой голове и своих снах.
Вернувшись в свои покои, я вызвал начальника стражи и велел казнить всех
стражников, стоявших сегодня на карауле в темницах. Тот молча поклонился,
не пытаясь оспаривать мой приказ.
Я был королём Амбера. А Корвин был моим пленником, и впервые не стоял
у меня на пути.
Я получил всё, чего когда-либо хотел.
Вскоре я узнал, что Рейн -
менестрель, когда-то произведенный Корвином в рыцари - тайно навещает
его, снабжая нормальной пищей, вином, новостями и сигаретами. Я мысленно
похвалил парня за то, что не забыл про сигареты, и ничего не стал с ним
делать. Сомневаюсь, что он всё ещё был влюблён в Корвина - не теперь,
да и слишком много времени прошло. Но я был рад, что появилась возможность
чем-то скрашивать существование моего брата. Я не хотел, чтобы он сошёл
с ума и умер слишком рано. Я хотел только, чтобы он оставался там, всегда,
вечно, прислушиваясь к тишине в ожидании снова услышать мои шаги.
Я ещё дважды пользовался годовщиной своей коронации как поводом, чтобы
вытащить его из темницы и привести в порядок, но большего сделать не мог.
Я присматривался к нему, пытаясь заметить признаки того, что он прозревает,
но ничего не видел. Впрочем, он был очень хитёр. Ведь смог же он в своё
время провести Флору и даже Рэндома, притворяясь, будто помнит их, когда
не помнил ровным счётом ничего. Кстати, от Рэндома мне тоже доставало
хлопот. Он появился прямо в центре дворца через несколько дней после моей
коронации и всадил арбалетный болт мне в плечо. Прежде чем стража схватила
его, он успел высказать всё, что думает обо мне и моих отношениях с Корвином.
Я был не слишком рад обнаружить, что он знает больше, чем я полагал -
хотя, конечно, не всё. Не думаю, что Корвин рассказывал ему что-то - просто
наш младшенький был отнюдь не дурак и умел делать выводы. К сожалению,
он не всегда умел держать их при себе, поэтому его мне тоже пришлось изолировать.
Но я не убил его. Я помнил, как он не выдал меня Оберону, когда тот допрашивал
меня про события в Арденском лесу. А я умею помнить доброе так же, как
и дурное, хотя это-то как раз не относится к нашим фамильным чертам.
Когда на исходе третьего года моего правления камеру Корвина нашли пустой,
я спустился туда сам и осмотрел её. Ничего, что могло бы указать, как
и куда он исчез - лишь странные каракули, нацарапанные на стене, и зола
от сгоревшей соломы, служившей ему постелью. Я смотрел на неровные линии,
вычерченные на стене, и вздрогнул, когда вдруг они начали обретать объём
и сквозь них проступили очертания маяка. В лицо мне подул морской бриз.
Я быстро отвернулся и никому не сказал о том, что почувствовал. Теперь
я знал, как сбежал Корвин, но это больше не имело значения. Это будет
нашей с тобой тайной, брат. Ещё одной.
В глубине души я был рад, что зрение возвратилось к нему.
Не теряя времени, я проник в Отражение Земли и нашёл место, где он жил
в последние годы. Домишко был не ахти, но по меньшей мере одна вещь там
заслуживала внимания - миниатюра Иоситоси Мори, висевшая на стене в кабинете
Корвина. Мне тоже нравился этот мастер - в который раз наши вкусы сходились.
Я забрал миниатюру - чтобы позже вернуть её, снабдив письмом.
Я вернулся в Амбер и собственноручно повесил картину над своим столом.
Когда я закончил и отступил полюбоваться, как она смотрится, от окна раздался
шум. Я обернулся и увидел чёрную птицу, влетевшую в окно. Она села на
стол и внимательно посмотрела на меня. К её лапе была привязана записка.
Я снял её и развернул.
"Эрик, я вернусь. Корвин, король Амбера".
Птица закричала - громко и страшно, человеческим голосом. Моим голосом.
В кабинет ворвалась стража, и, смяв записку в кулаке, я указал им на птицу.
- Сделайте из неё чучело, - приказал я.
И отправился нести проклятье, которое наложил на меня мой брат.
Что было дальше, известно
всем. Проклятье Корвина, хотя и предназначалось лишь мне, перекинулось
на страну, которой я правил - ведь в то время я был королём Амбера. Корвин
открыл путь созданиям Хаоса, и многое из того, что любили мы оба, погибло
в этой войне. До меня доходили вести о том, что он снова собирает армию
- не столь многочисленную, как в прошлый раз, но, я не сомневался, куда
более опасную. На сей раз он собирался победить меня. И на сей раз я думал,
что он, пожалуй, наконец заслужил это право - всем, что вынес от меня.
Тем не менее я всё же вернулся на Землю и оставил ему письмо за картиной
Мори в его старом доме. Не знаю, нашёл ли Корвин это письмо. Я написал
там лишь то, что имело значение теперь, не вдаваясь в подробности и сантименты.
Я многое мог бы сказать ему теперь, после всех этих лет, но вряд ли стал
бы, даже если бы он согласился слушать.
Он явился, будто дух мщения или, напротив, легендарный спаситель, в тот
момент, когда силы Хаоса почти прорвали нашу оборону и Амбер был как никогда
близок к падению. Я сам дрался против них, и в разгар битвы увидел его
- он стоял на холме во главе своего войска, такой же, как много лет назад,
и ветер так же рвал его плащ. Я был слишком занят, чтобы отвлекаться на
досужие размышления - всё, довольно, не сложилось, не судьба. Если бы
ты не ненавидел меня. Если бы ты не был моим братом. Если бы оба мы не
были принцами Амбера. Но не осталось ни времени, ни смысла гадать, что
было бы тогда.
Однако даже те несколько мгновений, что я уделил этим мыслям, стоили мне
дорого - дороже всех бессонных ночей и дней, проведённых в бреду, когда
я грезил им и тем, чего не могло быть. Мой противник воспользовался моим
невниманием и нанёс мне сразу три удара в грудь - и все они попали в цель.
Я опустил меч, потом выронил его и почувствовал, что оседаю на землю.
Вдалеке раздавались ружейные выстрелы. Ружейные выстрелы в Амбере! Я засмеялся,
и смех тут же перешёл в кашель. Проклятье, Корвин, кто ещё, кроме тебя,
способен на такое? Мне жаль, что ты не на моей стороне.
Но он был на моей стороне - на стороне Амбера. Это единственная сторона,
на которой мы могли быть вместе, он и я. И были - в последние минуты моей
жизни.
Я впал в забытье, а когда очнулся, обнаружил, что Джулиан поддерживает
меня, а Корвин стоит надо мной и смотрит мне в лицо. Я хотел спросить,
о чём он думает теперь, когда ему так и не удалось убить меня собственноручно.
Но потом отвернулся от него и спросил Джулиана, как идут дела. Он коротко
рассказал, как вовремя подключившиеся к бою войска Корвина помогли нам
отбросить противника от Амбера. Я ничего не сказал. Я не собирался благодарить
Корвина за то, что и так было его долгом.
Он встал передо мной на колени, и я отдал ему Судный Камень, который забрал
из кабинета отца, и успел рассказать, как настроить Камень на себя. Он
внимательно слушал и кивал. Его губы были плотно сжаты, а глаза, ярко-зелёные,
как прежде, неотрывно смотрели в мои. Я подумал было, не поискать ли его
руку своей, но потом вспомнил, что рядом сидит Джулиан, и передумал. Нет.
Нашей тайной это было, Корвин, нашей и останется.
Но тут он сам потянулся ко мне и сжал моё плечо. И смотрел на меня, не
говоря ни единого слова. За спиной у него гремело, вспыхивало красным
и пурпурным, а может, это у меня темнело в глазах. И вдруг я вспомнил
тот давний, бесконечно давний день в Отражении Бенедикта, и как мы лежали
в траве, и тоже молчали тогда. И подумал, что не жалею ни о чём.
- Веди себя не хуже, чем я, ублюдок, - выдохнул я, и полуулыбка - его
полуулыбка, то ли есть она, то ли нет... - скользнула по лицу Корвина
- для меня.
Здравствуй, брат мой, и прощай, как всегда.
The End
<<
||
fanfiction
|