Семейная идиллияАвтор: Anele Фэндом: Bleach Рейтинг: R Жанр: юмор, переходящий
во флафф. Пейринг: Бьякуя/Ренджи Примечание: мне уже
самой плоховато от того, как я этих двоих люблю. Ну и, типа, продолжение
"Окольных путей". Типа - в данном случае не слово-паразит.)) Размещение: с разрешения автора |
|
Ренджи сидел в темноте и страдал. От обиды на те высшие силы, что допустили его появление на свет таким идиотом. За дверью его комнаты уже почти в голос переговаривались дежурные, предвкушая сигнал побудки, как месть тем, кто всю ночь дрых. А Ренджи продолжал мысленно биться головой о стену, находя в этом занятии извращенное утешение. Нет, он не обьявил дело Айзена самым перспективным путем развития для Сейрейтея. И даже не скормил весь отряд холлоу. Он и вообще-то ничего не натворил по большому счету. Проблема была в том, что для его капитана никогда и никакого счета, кроме личного, не существовало. А именно своему капитану он вчера изменил. Ну, точнее, почти изменил. Или, еще ближе к истине, предпринял некоторые шаги в этом направлении. Короче, ужрался до свинского состояния и лапал Хисаги у входа в казармы девятого отряда. Причем так, что у болтавшегося рядом Юмичики покраснели уши. А уж что могло покраснеть, закипеть и взорваться у проходившего мимо Кучики Бьякуи, оставалось только догадываться. Больше всего Абарай боялся, что эта информация останется для него из области догадок навсегда. Конечно, какие бы слухи по Готею не ходили, таким самодуром, чтобы убить или разжаловать лейтенанта из-за личных неурядиц, Кучики не был. А вот свести все общение до первоначальных «подай-напиши-пшел вон» с него станется. Равно как и опять замкнуться в скорлупе аристократического идиотизма. Ренджи искренне хотел надеяться, что все его страхи – лишь вопли нечистой совести, но с пьянки он сбежал еще в середине вечера, сейчас уже рассвело, а никакой весточки от капитана он так и не получил. Зачем бы Бьякуе откладывать обьяснения, если он не намерен вычеркнуть своего кретина-лейтенанта из собственной жизни, словно и не было там его?! Абарай тихонько взвыл и ткнулся физиономией в подушку. Это ж надо так: только стал капитан хоть отдельными частями разума походить на обычного шинигами, как Ренджи своими руками… Он с омерзением посмотрел на собственные ладони. А ведь действительно руками. И не обьяснишь, что он всего лишь капитана круглыми сутками хочет без перерыва, а мерзкая скотина Шухей этим его состоянием подло воспользовался. Ну да, заманил, напоил, совратил. Перед тем, как втирать эту хню капитану, неплохо бы самого себя в ней убедить. А ведь все было так хорошо. Ренджи перевернулся на спину и с невольной улыбкой уставился в перечеркнутый узкими полосками света потолок. *** Та первая их ночь в мире живых. Из патруля они вернулись поздно. Бьякуя тут же пожелал лейтенанту спокойной ночи и ушел в комнату старшего Куросаки. Ренджи отчетливо услышал, как щелкнул замок. Ничего не понимая, он поплелся в свою спальню и долго ворочался, не в состоянии ни понять ни заснуть. Наконец, плюнул на все, прихватил подушку и потопал к капитану. Войти оказалось неожиданно легко, он днем понял только, что ненароком выломал щеколду. Спал Кучики или притворялся – Абарая это мало интересовало. Он просто залез в тепло нагретой капитаном постели и уткнулся носом в черноволосую макушку. Утром Бьякуя всего лишь молча посмотрел на него, покачал головой, но больше ложиться спать в одиночестве и не пытался. Ренджи было вполне достаточно этой безмолвной капитуляции. Даже если они и не собирались заниматься сексом, слишком долго Ренджи мечтал о своем капитане, чтобы не радоваться его наличию под своим боком. Задремывать, чувствуя размеренное дыхание на своем плече. Просыпаться, прижавшись лицом к горячей коже между лопатками, вдыхать ее аромат и лениво раздумывать, осмелиться пристать к Бьякуе вот так, с налету, или не рисковать. Обычно не рисковал: капитан не любил неожиданностей. Но это обычно. *** По возвращении в Сейрейтеи все стало сложнее. Не настолько, как пытался обмануть его Бьякуя, преследуя сугубо личностные цели, но все же открыто обьявить о связи командира с подчиненным никто не осмелился. Поэтому чаще Ренджи ночевал у себя, по старинке скрашивая ночи тематическими снами. А по утрам приходил в офис, усмиряя бешено колотящееся сердце, заходил в кабинет капитана, и стоял возле двери, закусывал губы и любовался игрой света на черных волосах. Потом подходил ближе, запускал руки под складки неизменного белого шарфа, наклонялся ниже, щекой к щеке, ждал, когда Бьякуя повернет голову, чтобы впиться в неуступчивый рот голодным поцелуем. И, получив подтверждение, что все еще будет, отправлялся по обыденным делам. Орать на новичков, шпынять младших офицеров, переводить кипы бумаги на отчеты и напиваться в постоянном составе собутыльников. Иногда, даже если приглашение в родовое поместье Кучики не светило, Абараю удавалось задержаться после рабочего дня одновременно с капитаном. Наверное, Бьякуя и впрямь был неравнодушен к своему лейтенанту. Иначе как обьяснить эти спонтанные сладкие минуты, заканчивавшиеся каскадом разлетающихся по полу документов? Все портил только факт, что собирать макулатуру приходилось самому Ренджи. И никакое нытье не помогало. Даже угроза все перепутать. Ответ Бьякуи был стандартным и коротким: «Тебе же хуже». Но уж если он дорывался до капитана в его усадьбе… Самым парадоксальным было то, что отнюдь не все их время наедине занимал секс. Ренджи помыслить никогда не мог о подобном, но с Кучики просто было интересно. Абарай сам не заметил, как полюбил сидеть в уголке на татами, свернувшись калачиком, и слушать рассказы капитана о прошлом Сейрейтеи, задавать вопросы, часто дурацкие, но Бьякуя всегда терпеливо выслушивал их и старался ответить. В хорошую погоду Кучики нередко выгонял его на тренировки, изматывая лейтенанта до той степени, что ему и ненужна была никакая победа, только бы дали рухнуть под кустом. Но ждать поблажек от капитана было бессмысленно. Абарая утешало только то, что Бьякуе самому с каждым днем все сложнее было драться с Ренджи. И еще один парадокс - Кучики этому даже радовался. А после пяти-шестичасовой разминки опрокинуть на себя несколько ведер холодной воды, завернуться в хлопчатобумажную юкату, пахнущую, как и вся одежда капитана, лавандой, выйти в сад, растянуться на траве, утянуть за собой сопротивляющегося Бьякую и спорить до хрипоты, обсуждая методы ведения боя, учебный план для молодых, систему поощрений для всех скопом и поведение лейтенанта шестого отряда в частности. Нередко, когда говорить о радостях бытия шинигами не было никакого желания, Кучики расспрашивал лейтенанта о детстве в Руконгае, об Академии, о годах службы в других подразделениях. Единственное, чего он никогда не касался – личной жизни. Абараю скрывать было нечего, но воспитание капитана требовало, да, это он понимал. И сам ничего не спрашивал. Из страха брякнуть лишнее, затронуть больное. Он видел в доме всегда при нем закрытый алтарь, за створками которого, Рукия давно еще говорила, скрывается портрет умершей жены Бьякуи. Думать, что с началом их отношений что-то изменилось, у Ренджи причин не было. И неслыханным подарком показалось, когда Бьякуя, описывая какой-то древний клановый праздник, упомянул ее имя. Словно так и было надо, наравне с другими. Потом спохватился, вздрогнул, побледнел больше обычного, отвел взгляд, но не ушел. А Ренджи промолчал, сделал вид, что не заметил, а сам внутренне прыгал, как тот бабуин, которого в зоопарке в мире живых видел. Он не собирался занимать место Хисаны, понимал, что невозможно такое. Хотел всего лишь, чтобы капитан перестал циклиться на прошлом, нашел какие-то радости в здесь и сейчас. И если зацепкой за нормальное существование станет он, Абарай Ренджи, то это замечательно. И то, что начало получаться, еще лучше. А улыбка красит Бьякую намного больше, чем надменная холодность. *** И сейчас он сам все разрушил. Ренджи натянул на уши подушку и ударился затылком о футон. Не полегчало. Зато вспомнил, что пора вставать и тащиться на встречу приговору. Абарай потер несомненно покрасневшие от бессонной ночи глаза и пошел в столовку. Там растолкал всех, кого смог, захапал себе три порции и нагло сожрал, не обращая внимания на удивленные взгляды. Кабинет капитана был заперт изнутри. Дремавший за лейтенантским столом Рикичи пропищал, что явились Хитсугая-тайчо и Комамура-тайчо, что-то у них было срочное. Ренджи кивком поблагодарил и пинком спровадил младшего офицера со своего места. Ну вот и славно, можно воспользоваться отсрочкой и дописать этот паршивый отчет. Чем меньше будет у Кучики поводов злиться, тем дольше все они проживут. Но ни хрена из благого начинания не вышло. Уже через пять минут Абарай поймал себя на том, что рисует прямо в тексте портрет воплощения своего зампакто. Причем, в таком качестве, что увидит Забимару – гнев Бьякуи покажется летним дождиком. Ренджи вздохнул и пошарил в кармане. Обнаруженные там облепленные крошками табака куски печенья аппетита не вызвали, но были мужественно прожеваны. Ну что можно столько обсуждать, а? Существует же еженедельная летучка, куда капитан таскается с одержимостью помешанного. Уже минут через сорок идти возиться с новобранцами, а он все еще ничего не выяснил. Нельзя же так, он же от расстройства кому-нибудь ногу отхватит. И его ведь потом обвинят. Ренджи еще раз вздохнул. Испепеление двери взглядом не помогло. Применять кидо он не решился. Так и ушел на плац, желая Комамуре облезть, а Хитсугае… да тоже самое, тоже пойдет. Попытки держать себя в руках и поминутно не оглядываться завершились диким разносом парочке недавних выпускников с безупречным аргументом: я достиг банкая меньше чем за три месяца. Поскольку ТУ историю знали все, а кто сам не застал, тому пересказали, то пришлось срочно исправляться и нагонять страха привычным «упал-отжался». В общем, репутацию изверга у молодого поколения он заработал. Это внаглую он и указал в писульке о проделанной за день работе. Пусть Кучики понимает в меру извращенности. Только поставил размашистую подпись, как из кабинета появился сам Бьякуя. Капитаны, разумеется, ушли уже давно. Ну и что Кучики целый день взаперти делал?! - Ты еще здесь, Ренджи? Очень кстати. Помоги мне отнести бумаги домой. Он был спокоен и невозмутим, как обычно. Разобраться, нет ли в сегодняшней отчужденности чего-то против лично Абарая не представлялось возможным. Ну ладно, хоть разговаривает, уже хлеб. Хотя… Ренджи посмотрел на стопку распухших, разваливающихся папок. Все же, мстительное существо Кучики. Ну вот как этот хлам тащить через весь Готей?! И шунпо не поможет, только растеряешь половину. Но возражать Ренджи не стал. Самый верный способ произвести на Бьякую положительное впечатление – это четко следовать всем указаниям. Поэтому папки он со стола сгреб, как смог прижал к животу и поплелся следом за капитаном. Три-четыре листочка ветром все же унесло, но Ренджи молчал, сцепив зубы. Вряд ли среди этой писанины было хоть что-то еще актуальное, уж больно помятый и пожелтевший у нее вид. Абарай исхитрился ногой задвинуть за собой седзи и, кое-как удерживая расползающийся груз, простонал: - Тайчо, куда… Он не успел договорить. Бьякуя набросился на него, выбивая из рук опостылевшие папки, и опрокинул лейтенанта на спину. Ренджи от неожиданности начал было отбиваться, но осознал и затих, из-под полуопущенных ресниц наблюдая, что вытворяет с его телом его же капитан. А потом и смотреть перестал, предпочитая честно наслаждаться. И только когда Бьякуя упал на татами рядом с ним, и под весом Кучики хрустнула бумага, Ренджи очнулся и открыл глаза. Оказалось, что Бьякуя не просто с него слез, но еще и говорит что-то, приподнявшись на локте. Абарай смотрел на раскрасневшееся лицо капитана и думал, как здорово бы сейчас провести языком по выступающей ключице. Слова до него просто не доходили, осыпаясь где-то на полпути к разгоряченному ласками телу. Только когда Кучики дернул его за длинную алую прядь, привлекая внимание, лейтенант разобрал завершающее: - Тебе ясно, Ренджи? Абарай на всякий случай часто закивал, догадываясь, что его, кажется, простили, и с хищным блеском потянулся к Бьякуе, но тоже наткнулся коленом на листок. - Кучики-тайчо, скажите, а вся эта галиматья… она вам действительно нужна? - Ну я уже года три не соберусь
донести сюда эти бумаги. – Бьякуя отвел взгляд. – Кстати, не забудьте
потом собрать все, Абараи-фукутайчо. The End |