ИсцелениеАвтор: Eswet Фэндом: Bleach Рейтинг: PG Пейринг: Кёраку/Укитакэ Жанр: драма с элементами
юмора Дисклеймер: моего тут
только сюжет. Размещение: с разрешения автора |
| Началось все с того, что Унохана Рецу
самолично явилась в тринадцатый отряд и попросила Укитакэ о беседе наедине.
Но в выражении лица капитана было нечто такое, что Коцубаки не посмел возражать. Он медленно шагнул в сторону стойки с оружием, преувеличенно аккуратно поставил на место бокен, вытащил синай и принял атакующую стойку. В голове навязчиво крутилась фраза из анекдота про «медленно и печально». - Нападай. Офицер послушно замахнулся. В следующий момент он обнаружил себя сидящим на земле; синай валялся шагах в трех в стороне, а капитан, кажется, даже не сдвинулся с места. - Ты убит три раза, - грустно сказал Укитакэ, - и в Академии тебе бы за такое не зачли даже второй курс. Мне за тебя стыдно, Сентаро. Коцубаки онемел. От удивления, испуга и ужасного чувства собственной никчемности. Заработать от Укитакэ выговор такого рода – хуже этого ничего быть просто не могло! - Разрешите попробовать еще раз, капитан! – взмолился он, начисто позабыв о своих опасениях по поводу хрупкого здоровья начальства. - Разрешаю, - Укитакэ слегка улыбнулся. Сентаро кинулся к синаю, сцапал его и атаковал без паузы, прямо с земли, вкладывая в движение все, что умел. На сей раз ему даже удалось разглядеть метнувшиеся в воздухе рукава черного кимоно. Это, впрочем, нимало не помогло: через мгновение третий офицер снова сидел – даже полулежал, - выронив оружие, и прикидывал, сколько он заполучил сейчас синяков – не болезненных, но весьма обидных. - Чуть лучше. Середина третьего курса, - оценил капитан. – Но мне кажется, отряд слишком расслабился, ты не находишь, Кийонэ? От неожиданного обращения девушка чуть не выронила доверенный ей плащ. - Д-да, капитан, так точно, расслабился... – пролепетала она, растеряв обычное рвение. - Повесь-ка плащ на перила и пойди поработай в паре с Кучики, - распорядился Укитакэ, - а ты, Сентаро, не отвлекайся. Умеешь лучше. Вперед. ...По
казармам и дежурствам тринадцатый отряд расползался едва ли не в прямом
смысле слова. Капитан загонял своих подчиненных до такого состояния, что
они с трудом переставляли ноги. Сам Укитакэ при этом оставался бодр и
свеж, даже не закашлялся ни разу. ...Кёраку ошалело хлопал глазами. А как тут еще реагировать, когда сразу после отбоя приходит Укитакэ и с порога заявляет «Сегодня я ночую у тебя, Шунсуй.» То есть, разумеется, капитан восьмого отряда был очень рад, но и изумлен не меньше. Обычно подобные фразы из Укитакэ приходилось вытягивать мало что не клещами. Вот сам Кёраку, тот то и дело возникал в расположении тринадцатого с заявлениями такого рода, но за ними обычно следовало «...я с Нанао поссорился» или «...я до смерти по тебе соскучился», а здесь – ничего. Ни полслова объяснения. - Джуширо... что-то случилось? Укитакэ встряхнул белоснежной гривой, и Кёраку вдруг показалось, что в движениях друга, в его позе, даже в эхе его рейяцу появилось что-то... новое, незнакомое. - Случилось. Я расскажу тебе, но потом. - Понял, - с готовностью отозвался Кёраку, который на самом деле не понял ровным счетом ничего, но достаточно хорошо знал: в таких случаях спорить с Укитакэ абсолютно бесполезно. Расколется, когда решит, что пришло время, и ни минутой раньше. Ну да и ладно: если то, что случилось, не срочно, то у них есть однозначно приятное и увлекательное занятие... ...- Джу-тян, ты что, вообще совсем не устал?! – не без легкого испуга поинтересовался он часа три спустя. – То есть не то чтобы мне не нравилось, но ведь ты же никогда раньше... - Знаю, - ответил Укитакэ тихо, - но все когда-то происходит впервые, верно? Шунсуй, не задавай дурацких вопросов. Надо радоваться тому, что есть, а не выяснять, откуда оно взялось. - Завтра вообще-то Совет с утра, - Кёраку разрывался между желанием продолжить, беспокойством за друга и мрачными перспективами явки на Совет после бессонной ночи. – Ты-то можешь и не ходить... - Я пойду. Непременно. С ума сойти, неужели ты рассказываешь мне, что приличные шинигами ночью перед важным совещанием должны спать, а не заниматься... неуставными отношениями?.. Праведное возмущение Кёраку не знало границ: - Когда это я сказал такую чушь?! А ну, иди сюда! Я тебе подробно объясню, чем именно должны заниматься ночью приличные шинигами... ...Еще через пару часов они лежали, уставясь в потолок, стараясь восстановить дыхание. - Джу-тян... нас Яма-джии завтра сожрет с потрохами, если мы на Совете заснем... - Какое завтра, Шунсуй... уже светает. - Слушай, но все-таки, что с тобой такое творится? Такое впечатление, что вся твоя болезнь переползла из легких в нервы. Укитакэ перевернулся на бок, оказавшись лицом к лицу с Кёраку. - Что, я сильно нервничаю? Так заметно? - Ты как перетянутая струна, - задумчиво отозвался тот, - с тобой страшновато находиться рядом. Не знаю, как описать... Как если бы твой контроль рейяцу еле-еле держался. Или как в горах бояться кашлянуть, потому что над тобой спит лавина... у меня слов не хватает, Джуширо, ей-ей. - По-твоему, это опасно? Кёраку помедлил с ответом, притянул беловолосую голову к своему плечу. - Разве что для тебя самого. Не знаю, где ты взял столько силы, но хорошо бы тебе не надорваться с нею. Укитакэ коротко рассмеялся: - Не надорвусь. Она моя собственная. - Все-таки не расскажешь, что происходит? - Позже, Шунсуй. Подожди немного. Мне надо освоиться, решить кое-что для себя... потом я все расскажу, обещаю. - Вот так всегда, - шутливо обиделся Кёраку, - жена командира обо всем узнает последней! В глазах Укитакэ метнулась шалая искра: - Насчет жены – это ты хорошо придумал, Шунсуй... -
Язык мой – враг мой! – завопил тот шепотом, наглухо заворачиваясь в одеяло.
Впрочем, недостаточно плотно, чтобы нельзя было найти лазейку-другую... Перед залом, где обычно проходил Совет, имелась приемная, где обычно скучали – или тихонечко веселились – лейтенанты, ожидающие свое начальство. Сегодняшний день исключением не был: в углу негромко делились последними новостями Мацумото, Котецу и Хинамори, под окном играли в какое-то мудреное лото Хисаги и Кира, над ними болтала ногами, сидя на подоконнике, Кусаджика, Омаэда хрустел чипсами, Куроцути что-то читала. И все они разом обернулись, когда в приемную вошла последняя группа. Исэ, Котецу-младшая и Коцубаки – с одинаково ошалелыми лицами; капитан Кёраку – с характерными для него тенями от бессонной ночи под глазами; и последним – капитан Укитакэ, при виде которого у всех лейтенантов холодок пробежал по спине. Капитан тринадцатого отряда тоже выглядел так, словно последние сутки если и спал, то от силы час (что, впрочем, опять же никого никогда не удивляло), но вдобавок его рейяцу, в норме чуть слышное на грани восприятия, сейчас похоже было на отзвук горного селя – совсем близкие вздохи смертоносного потока. Лейтенанты шарахнулись в стороны. Капитаны прошествовали в зал Совета, двери за ними захлопнулись, а их младшие офицеры остались в приемной, немного загнанно поглядывая на остальных. - Что это было?! – воскликнула Мацумото, выражая всеобщую заинтересованность. – Кто так разозлил капитана Укитакэ? - Никто его не злил, в этом все и дело! – сообщила Кийонэ, почему-то шепотом. – Он со вчерашнего дня... такой. То есть сначала было нормально, а потом чем дальше, тем страшнее. - Я его видела вечером – рейяцу было слышно, но так, чуть-чуть сильнее обычного, - добавила Нанао, - а сегодня – как плотину прорвало. - Похоже на Кен-тяна, - пискнула Ячиру, и лейтенанты воззрились на нее изумленно. – Ну, когда он без повязки. - Это все капитан Унохана, - Коцубаки горестно вздохнул, машинально потирая особенно злостные синяки на предплечье. – С нее началось... Исанэ немедленно бросилась на защиту чести отряда и капитана: - Ничего подобного! Я тебе, Коцубаки-кун, как медик говорю: не существует у нас никакой методики, чтобы увеличивать рейяцу, да еще так сильно! Вот, может, у двенадцатого есть, а у нас – нету! - У нас также нет подобных методик, которые можно было бы уже предлагать старшим офицерам, - монотонно откомментировала Нэму, заставив остальных поежиться. – Кроме того, капитан Укитакэ категорический противник искусственного усиления рейяцу. - И что это тогда, к холлоу, за фигня происходит?.. – поинтересовался Хисаги, которому, с одной стороны, было ужасно неловко, что он вместе со всеми поддался испугу от соприкосновения с чужим рейяцу, а с другой стороны, он догадывался, что никто не обратил внимания на его промашку. Молчание было ему ответом. Когда Укитакэ занял свое место в строю рядом с Зараки, капитан одиннадцатого отряда покосился на соседа слева с явным интересом. Редко кто из капитанов позволял себе так явно демонстрировать силу, даже хоть бы и в бою, а уж Укитакэ – вовсе никогда. Однако беловолосый на заинтересованность Зараки никак не отреагировал, равно как и на сверлящий взгляд Куроцути, который, чувствовалось, едва не пританцовывал на месте от желания утащить Укитакэ поближе к своим лабораториям и задать пару вопросов... или пару десятков вопросов... или не только вопросов... короче, Куроцути учуял потенциальное открытие. А вот Унохане было заметно не по себе. И Кёраку тоже. Впрочем, несмотря на то, что каждый из собравшихся имел по данному поводу свое собственное мнение, зачастую – весьма эмоциональное, капитаны вели себя – почти что – так, как будто ничего особенного не происходит. И только коммандер Ямамото, когда речь зашла об оперативной работе и Укитакэ впервые с момента утраты лейтенанта предложил направить на задание тринадцатый отряд, - Ямамото невзначай поинтересовался: - Вы уверены в боеспособности отряда, капитан Укитакэ? Задача сложнейшая. Капитаны немножечко пригнулись. Так, самую малость. Чтобы вольтовой дугой не задело. Вопрос, разумеется, подразумевал: «Ты уверен в своей боеспособности?», и задавать такие вопросы осмеливался, пожалуй, только Ямамото – а уж прилюдно... - Абсолютно уверен, коммандер, - безмятежно отозвался Укитакэ. – Я вчера специально устроил проверку – все на должном уровне. Рейяцу его на мгновение выметнулось вверх столбом, как гейзер, и тут же вновь успокоилось в призрачных границах самоконтроля. Куроцути передернул плечами. Затея устроить Укитакэ допрос почему-то внезапно показалась ему не слишком перспективной. - Принято, - заявил Ямамото. – Задание поручается тринадцатому отряду, о выполнении доложить послезавтра. Повестка дня исчерпана. Есть вопросы? Нет вопросов. Все свободны. Капитаны, ожидавшие финального «Капитан Укитакэ, задержитесь», были несколько разочарованы, когда коммандер удалился, так и не выказав интереса к происходящему. Если он все знает, зачем тогда переспрашивал?.. Если он не знает, почему не уточняет?.. На выходе из зала Укитакэ деликатно тронули за рукав. - Вы не могли бы уделить мне несколько минут?.. – это был Айзен, так и лучащийся доброжелательностью. Куроцути,
уже протянувший было руку с аналогичным намерением, раздраженно выругался
вполголоса и отошел в сторону. - ...и как ни досадно, Айзен-сан, но этот эффект – исключительно моя личная особенность, которую никак нельзя распространить на других, - Укитакэ образцово-показательно сокрушался о несостоявшихся возможностях по усилению готэйского контингента. Собственно, в любой другой момент это выглядело бы абсолютно естественно. Смущенный и немного виноватый вид вообще был козырной картой капитана тринадцатого отряда; практически любой, кто не знал его близко, - а таких шинигами, кто мог похвастаться тесным знакомством с Укитакэ, во всем Готэе нашлось бы человек пять, - моментально попадал под обаяние его видимой слабости. Однако сейчас привычный приемчик утратил часть эффективности: искреннее сожаление не слишком-то хорошо вяжется с грозным отблеском рейяцу. Коцубаки, наблюдавший за беседой капитанов с приличного расстояния в пять шагов, то и дело ловил себя на мысли о поиске подходящего укрытия. - Право, это очень жаль, Укитакэ-сан, - поддержал игру Айзен, хотя даже Коцубаки было заметно, как стремительно угас интерес капитана пятого отряда. – Но, по крайней мере, можно надеяться на дальнейшее, хм, развитие феномена? «Куда уж дальше-то!» - едва не взвыл Сентаро, но вовремя прикусил язык. - Лучше не надеяться... – фирменная чуть растерянная улыбка Укитакэ на сей раз вышла немного кривоватой, - боюсь, если так пойдет дальше, это может оказаться небезопасно. Для окружающих. «Только может оказаться? Утешили, капитан...» Капитаны раскланялись, и Коцубаки было изготовился сопровождать начальство домой, как это обычно бывало. - Нет, Сентаро, мы идем в Центральную Библиотеку, - огорошил офицера Укитакэ. – Между прочим, пошли весточку Кийонэ, пусть готовит отряд к работе в Мире Живых. Нужно три полных взвода, у каждого кандидата – не менее трех боевых выходов... лучше даже четырех, не хочу рисковать. - Есть, - распоряжение, по крайней мере, было четким и ясным, и Коцубаки не без некоторого облегчения взялся исполнять приказ, на время перестав размышлять о том, что ж это такое творится с его капитаном. Тем временем они промчались – не бегом, но очень стремительно – через центр Сэйрейтея и влетели в здание Центральной Библиотеки. Коцубаки случалось здесь бывать довольно часто: капитан Укитакэ, помимо своих обязанностей по руководству отрядом, еще курировал ряд исследований, проводимых в библиотеке, плюс совсем рядом располагался центр связи с Миром Живых, куда капитан также наведывался столь регулярно, сколь позволяло здоровье. Коцубаки и Котецу не упускали случая поворчать по поводу взваливания на их хрупкого и болезненного капитана такой уймы дел, - впрочем, ворчали скорее по инерции, зная, какое удовольствие доставляет Укитакэ работа с информацией. Персонал приветствовал визитеров с привычной ленцой, и Коцубаки им молча, но ехидно посочувствовал: видимо, до библиотеки еще не докатилось известие о внезапной неутомимости вечно замученного недугом капитана... В следующие два часа Центральная Библиотека Сэйрейтея не то что стояла на ушах – она на них бегала. По потолку кругами. Потому что у Укитакэ неожиданно нашлись силы проверить все начатые проекты, бегло пролистать отчеты по ним, ознакомиться с промежуточными результатами, допросить ответственных, и все это одновременно, так, что Коцубаки совершенно утратил всякое понятие о происходящем и был способен только выполнять команды категории «подай – принеси – позови – стой и не отсвечивай». А потом, когда уже и у сотрудников библиотеки голова пошла кругом, капитан вдруг сорвался с места, велел Коцубаки идти домой помочь Кийонэ, а сам обещался быть через час. И на жалобное: «Капитан, а куда же вы?!» ответил вроде бы понятно, но так, что Сентаро без шуток схватился за голову: - К Кёраку, обновить боевые навыки перед выходом! После чего ушел с шунпо, не оставив офицеру ни малейшей возможности хотя бы намекнуть, что вообще-то нельзя с собой так обращаться, и что если у некоторых вдруг случилась эта... как ее... ремиссия (нахватаешься тут словечек от обеих Котецу), то это еще не повод сразу бросаться во все тяжкие... Коцубаки тяжко вздохнул и подался в расположение родного отряда, мрачно решая для себя вопрос: кого из них капитан возьмет с собой на вылазку: его, обладателя более отточенных боевых навыков, или Кийонэ, незаменимую в вопросах оперативной связи. В том, что обоим попасть на задание не светит, сомневаться не приходилось. Разве что контрабандой. По
идее, следовало заодно побеспокоиться и о самом капитане, который не участвовал
в боевых выходах уже холлоу знает сколько времени, но почему-то такая
мысль голову Сентаро не посетила. Команда, высланная Готэем в Мир Живых, возвратилась через четыре дня, без потерь, тихонько светящаяся от гордости за безупречно выполненное задание и готовая молиться на своего капитана. Не то чтобы прежде в тринадцатом отряде градус обожания капитана был низок, но сейчас он доходил уже до непомерных величин. Счастливчики, отобранные в боевую группу, вышагивали по Сэйрейтею, задрав нос, а их приключения на грунте, уместившиеся на пяти листах отчета, постепенно обрастали такими подробностями, что требовали уже целого вечера для пересказа. Образ Укитакэ – который присоединился к рейду впервые на памяти большинства участников вылазки – наполнялся в рассказах такой блистательной героикой, что очень быстро сделался совершенно неправдоподобным. Этому изрядно поспособствовал и наконец-то обретенный капитаном тринадцатого отряда жесткий контроль над своим рейяцу. Некоторые капитаны (к примеру, Кучики и Тосен) вздохнули с облегчением, заметив, что эхо силы, сходное с предчувствием грозы, более не окружает Укитакэ, когда тот появляется в людных местах. Другие (вроде Куроцути и Зараки) слегка разочаровались – впрочем, их мнения по данному вопросу никто и не спрашивал. И только Кёраку нет-нет да и наносил лишний визит на территорию тринадцатого, что, как водится, никого не удивляло в силу многовековой к этому привычки. Очень скоро все ведомства, так или иначе входившие в круг служебных интересов Укитакэ, пересмотрели свой подход к понятию «срочно», приспособив его к новым реалиям. Теперь явление приветливого, но исключительно энергичного и внимательного начальства в любое время в течение рабочего дня считалось в порядке вещей. И даже самые нерасторопные сотрудники быстро сообразили, что гораздо дешевле обходится сделать все, что требуется, вовремя – или хотя бы подготовить внятное объяснение, почему вовремя не успеваешь, - чем получать прямо на месте доброжелательный и ужасно подробный разбор полетов. Тринадцатый отряд, глядя на капитана, воодушевился до такой степени, что по собственной инициативе организовал себе учения, втянув в них заодно десятый и восьмой. Когда учения уже прошли, неожиданно выяснилось, что девятому и одиннадцатому отрядам обидно, что их не позвали. В результате в масштабную военно-полевую игру оказались втянуты практически все. На Совете, посвященном этой игре, Куроцути пытался просверлить Укитакэ яростным взглядом: из-за дурацких развлечений его исследования оказались преданы полному забвению. Укитакэ, однако, профессионально сделал вид, что он тут вообще не причем, а боевой дух в Готэе повышается естественным образом. А после трехдневной беготни по громадному полигону в диких районах Соул Сосайети шинигами с удивлением и восторгом обнаружили, что до ежегодного праздника фейерверков остается еще целая неделя. Теперь уже инициативу перехватил четвертый отряд, неожиданно проявив недюжинную способность организовывать всех и вся. Впрочем, активность медиков в немалой степени опиралась на поддержку Женской Ассоциации шинигами, также вступившей, видимо, в фазу повышенной активности. На этом фоне капитан Укитакэ уже не привлекал к себе ничьего повышенного внимания. Да и то сказать, с момента его чудесного преображения прошел уже почти месяц, а за это время Готэю было чем заняться и что обсудить. Тем сильнее было изумление Кёраку, когда, в очередной раз наведавшись в гости к другу, он застал в кабинете – к слову, запертом и прикрытом слабеньким кеккаем, чего в тринадцатом отряде отродясь не практиковали, - Укитакэ и Унохану, в похоронном молчании взирающих на пять ярко-зеленых, чуть светящихся шариков размером с ноготь, покоящихся в устланной ватой коробке. - Садись, Шунсуй, - сказал Укитакэ. Голос у него был подстать царившей в кабинете атмосфере – такой же мрачный. Кёраку послушно плюхнулся на татами. - Вы чего тут? – растерянно вопросил он. – Джуширо? Рецу? Что случилось? - Кончилось, - отозвалась Унохана. - Что кончилось?! - Это. Препарат. - Какой?! – взвыл окончательно сбитый с толку Кёраку. - Вот этот самый, зеленый, - мягко пояснил Укитакэ. – То лекарство, которое я принимаю последние три недели. Разом онемевший капитан восьмого отряда посмотрел на шарики. На Укитакэ. На Унохану. И опять на шарики. - То есть... я правильно понял... Рецу? Это из-за этих шариков Джуширо так... хорошо себя чувствует? Ты нашла лекарство от его болезни, да?! А рейяцу, почему были такие скачки?.. - Нашла, - Унохана была необычно бледна и яростно терзала пальцами кончик косы. – У него терминальная стадия туберкулеза, Кёраку, понимаешь ли. Единственное, что его спасает, это громадная часть его рейяцу, которая глушит болезнь, не позволяет ей прогрессировать. Лекарство подействовало, случилась ремиссия, рейяцу высвободилось. Пока Укитакэ не научился контролировать лишнее, были, как ты говоришь, скачки. - Так чего же вы такие унылые?! Если нашлось лекарство... - Оно закончилось, Шунсуй, - все так же мягко подсказал Укитакэ. – А его надо принимать постоянно. - Ну и что?! – Кёраку вскочил, взметнулись полы розового кимоно. – Всех забот – сделать еще! Рецепт-то известен! - Видишь ли, тут такое дело... – в голосе капитана четвертого отряда что-то нехорошо задребезжало, - препарат был основан на одном... одной... в общем, это была мутировавшая грибковая культура. Случайная мутация, неконтролируемая. Нестойкая. И мне... мне никак не удается заставить ее повториться! У меня нет больше этого ингредиента! Вот это – все лекарство, которое осталось, по шарику в день... - Не плачь, Рецу, - совсем тихо попросил Укитакэ. Подсел к закусившей губы женщине, погладил по плечу. Вскинул глаза, взглядом прося Кёраку помочь. Теперь они сидели, обнявшись втроем; Унохана беззвучно всхлипывала, Укитакэ смотрел куда-то в сторону, а Кёраку прокручивал в уме события последних дней. - Погоди-ка, Джу-тян... – вдруг дошло до него, - ты что же... ты знал, да? Вы оба знали с самого начала, что лекарства больше нет? Поэтому ты и не хотел мне говорить, что происходит? Укитакэ молча кивнул. Кёраку потрясенно посмотрел на обоих. - Слушайте, но это... это жестоко, в конце концов. Всего месяц... и потом снова... - Нет, Шунсуй, - оборвал его Уктакэ неожиданно жестко, - ты ничего не понимаешь! Это был шанс для меня хоть раз в жизни почувствовать, каково это – не болеть. Не следить за каждым своим вздохом и шагом. Ты... ты вообще не можешь этого понять, и очень хорошо, что не можешь. Я, по крайней мере, наконец-то знаю точно, на что я надеюсь. А Рецу точно знает, что она ищет, - он внезапно взял руку Уноханы и почтительно поцеловал ее раскрытую ладонь. – У нас достаточно времени, и теперь-то я точно дождусь, когда ты заставишь эту упрямую плесень расти так, как нужно! - И все-таки у меня это в голове не укладывается, - пожаловался Кёраку, когда они, вымотанные до крайности ночью, полной горькой страсти («Не будем терять время, пока оно у нас есть!»), лежали, обнявшись, и созерцали рассвет. – Как будто поманили чем-то чудесным, а потом отняли. - Ищи во всем плохом хорошее, - ответил ему Укитакэ, - думаю, ждать осталось уже сравнительно недолго. - Ага, лет сто. Или двести. Пока там плесень зацветет как надо. Сколько шансов на миллион?.. - Нет так уж мало, не поверишь. Мы с Рецу и сэнсеем считали даже это. - Да ты что! – Кёраку вскинулся, позабыв от удивления об усталости. – Яма-джии все-таки знал? - Он знал еще прежде меня, - усмехнулся беловолосый, - первое, что сделала Рецу, когда получила препарат, это примчалась к сэнсею с вопросом, можно ли мне предлагать никак не испытанное зелье. - И он разрешил! Рехнуться можно, ни за что бы не поверил... - Я рад, что он не стал перестраховываться. Иначе мне бы досталась хорошо если половина лекарства, все остальное Рецу извела бы на проверки. И кстати, Шунсуй... думаю, тебе стоит знать. На случай чего-нибудь... ну, совсем плохого – вторжения арранкаров, например, или там конца света, в общем, если потребуются все силы, что только у нас вообще есть... в четвертом отряде будут храниться еще три ампулы. Я не знаю, где и у кого. Знают Рецу и сэнсей. Я хочу, чтобы ты был в курсе такой возможности. - Я их выкраду, - пообещал Кёраку. – И тебе скормлю, когда совсем затоскую. Конец света – это еще не скоро, а здоровый ты – это насущная необходимость в моей жизни. И не смей спорить. В этом вопросе ты все равно меня не переубедишь! Слушай, а как же все твои проекты, с которыми ты сейчас так возился?.. Все же завянет! - Еще несколько лет все будет крутиться по инерции. А потом... слушай, ну не знаю я. Придумаем что-нибудь! – Укитакэ безмятежно улыбнулся. – Всегда справлялись, и теперь справимся. А потом Рецу меня окончательно вылечит, и тогда, обещаю, я отыграюсь за все время, которое бездарно проболел! The End |