Истории Glaciere по Бличу

Автор: Glaciere

Фэндом: аниме и манга "Bleach"

Дисклеймер: все принадлежит законным владельцам

Размещение: с разрешения автора

Автор: sublimeparadigm

Для chzbrgr_of_doom, хотевшей "что-нибудь глупое с участием Бьякуи, Ренджи и белья"

Предупреждение: прочтите еще раз заявку.

Наверняка этому существовало разумное объяснение. Вероятно. Они могли принадлежать кому-нибудь. Точно! Это одежда Рукии как-то сюда затесалась... вот только Рукия несколько месяцев как перехала. Может, жены? Нет, не подходит. С какой это радости Бьякуя стал бы хранить в качестве напоминания о жене это?

Разумеется, стоило на них посмотреть, чтобы понять - все эти теории яйца выеденного не стоили. На них все еще был приклеен ценник. К тому же они лежали на середине их тщательно заправленной кровати, отчего в душу Ренджи начало закрадываться неприятное подозрение, что он должен был их найти.

Не может быть. Бьякуя же не хотел... чтобы Ренджи их надел? Вот к чему были его слова о необходимости "попробовать что-нибудь новое"? Ренджи задумчиво посмотрел на розовые кружевные трусики. Сама мысль о том, что придется их надеть, его ужасала, но внезапно он понял, что ради своего любовника пойдет даже на такой шаг.

А вот если они будут заниматься этим регулярно, решил Ренджи, тогда надо поговорить о размерах. Эта хрень была узкой, и, хотя не жала до боли, сзади появлялось очень, очень неприятное ощущение. Слуги и те посматривали на него искоса, удивляясь странной походке. Но - черт, если его капитан от этого возбуждался, можно и потерпеть. По крайней мере, никто ведь не знает.

Как раз, когда Ренджи начал подумывать о том, чтобы сжечь чертову фигню в камине, с капитанского собрания пришел Бьякуя.

Ренджи старательно ухмылялся, но Бьякуя только поднял бровь и прошел в комнату, осторожно снимая все одежды, свидетельствующие о его ранге и аристократизме. Ренджи же плюхнулся на кровать и принял соблазнительную позу. Это зрелище кое-что напомнило Бьякуе.

- Ренджи, ты не заметил пару женского нижнего белья, которую я оставил здесь?

Ренджи хмыкнул.

- Трусики, что ли? Ну да. Видел. - Он заухмылялся еще шире.

Бьякуя аккуратно повесил хаори на вешалку и начал осторожно снимать кенсейкан.

- Я знаю, ты не самый лучший выбор в этом плане, но подумал, что твое мнение может оказаться полезным.

- Ну, да, отличные. Маловаты, правда.

- Действительно? - Бьякуя нахмурился. - Я считал, что они, наоборот, чересчур большие. Хотя, конечно, тебе виднее.

- Большие? - Ренджи вскинул бровь. Бьякуя что, сошел с ума? Они и на Рукию-то вряд ли налезут!

- На самом деле, у меня ощущение, что она пропросила их только чтобы посмотреть, куплю я их или нет, - Бьякуя возмущенно фыркнул. - Разумеется, я все равно послал слугу, но. Разве женщинам не должно нравиться ходить по магазинам? Тем более, за своим собственным бельем.

Ренджи побелел.

- Что?... Подожди-ка... Кто?..

Бьякуя наконец закончил снимать кенсейкан и положил на хаори.

- Рукия, разумеется. Когда я спросил, что бы она предпочла в качестве подарка на день рождения, она решила, что ей не хватает белья. Я тогда решил, что она серьезно, потому что выражение ее лица - тоже было серьезным, но чем больше я об этом дума, тем... Ренджи?

Бьякуя обернулся, но того уже и след простыл, дверь была настежь распахнута. Капитан шестого отряда услышал лишь быстрые шаги, удаляющиеся через гостиную прочь из дома.

Челлендж от Рене.
Пэйринг: Гин/Мацумото, упоминается Гин/Кира
Рейтинг: G
Слов: 1092
Примечание: ООС!Гин, ООС!Рангику и вообще, гет?
Примечание №2: и снова мало смысла! А ведь это даже не пвп))

- Гин, - сказала она задумчиво. - Это был Гин.

Кира побелел, на щеках выступил румянец. Мацумото чуть нахмурила тонко очерченные брови, но ничего не сказала, только налила ему еще сакэ.

- Тогда я увидела его во второй раз - когда поступила в академию. Меня не взяли в группу "А", я училась в "C", потом перевелась в "B", а он - он, разумеется, оказался в числе лучших, - она покачала головой. - Я бы его, наверно, и не увидела, если бы не праздник.

Рангику оказалась в толпе безумцев, несущихся кто куда и раздающих отрывистые непонятные указания на бегу. Ее толкнули; она обхватила себя руками и попыталась сжаться в комочек.

- Тут что, водоворот? - пробормотала она себе под нос. - Места же много...

Какой-то парень, судя по нашивкам на форме, из группы "А", сунул ей в руки кипу бумаг и задыхающимся голосом попросил "отнести в кладовые, и побыстрее а то комитет и так не успевает, а тут еще старые чертежи". Рангику машинально взяла то, что ей сунули, слегка опешив от всех и вся вокруг, а когда опомнилась, парня уже и след простыл.

Кладовые находились в левом крыле, в подвале. Рангику из чистого любопытства развернула один из свитков и поморщилась. Ничего интересного. Зачем организаторскому комитету чертежи академии? Она вздохнула. Теперь не отвертишься, придется идти складывать. Она только на первом курсе, так что даже захоти скинуть эту чудесную возможность на кого-то другого, она бы не смогла. В конце концов, бесправнее группы "C" были только "D" и "S", из которых, по слухам, выходили сплошь новобранцы в спецотряды. Она потихоньку двинулась в сторону левого крыла. Вот когда впору пожалеть, что не в числе счастливчиков из "А". У них синпо начиналось с первого же года, а остальным приходилось ждать до четвертого курса. Рангику, конечно, особенно не жаловалась - меньше работы, больше возможностей сбежать с занятий. Да и ответственность не такая.

С другой стороны, полчаса добираться из одного места в другое...

А, вот и кладовая. Главное, чтобы внутри никого не оказалось, иначе придется объясняться. Она приложила ухо к обшивке двери и прислушалась. Вроде тихо. Толкнула. В комнате было темно, она осторожно прижала кучу свитком к груди, а свободной рукой попробовала нащупать выключатель.

- Ты из комитета? - спросил кто-то. Голос был мужской, но не взрослый; хорошо хоть, не преподаватель, подумала Рангику.

- Нет, меня попросили занести чертежи, - ответила она в темноту; пальцы наткнулись на переключатель, она щелкнула, и включился тусклый свет.

- Вот как, - сказал он. Его голос изменился, стал более низким, появились насмешливые, почти глумливые интонации. Внешность - осталась прежней; он еще больше похудел, но Рангику видела, что виной этому не голод и изможденность, а ежедневные тренировки. Он улыбнулся.

- Давно не виделись, Рангику.

Почему-то ей подумалось, что их встреча закономерна; она улыбнулась ему в ответ.

- Да уж, - Рангику оглядела захламленное помещение. Стола не было, и она сбросила чертежи в неизвестно откуда взявшуюся в кладовой ванну. - Давно не виделись, Гин.

С того момента, как они расстались - тогда, в детстве - она совсем не вспоминала про него, а он, наверное, совсем не вспоминал про нее, но они быстро соскользнули в привычные роли. Он должен был звать ее "Мацумото-кун", а она его - "Ичимару-сэмпай", но про эти формальности они так и не вспомнили. Он учился в группе "А" и постоянно был занят, а она - в группе "B" и всегда отлынивала от работы, предпочитая пропустить стаканчик сакэ с друзьями.

Они жили раздельно и не встречались, но иногда Гин просто приходил к ней и они занимались сексом - или не занимались. Временами они просто ужинали вдвоем, ложились спать, а утром Рангику просыпалась одна.

Так что она не удивилась, придя после занятий и застав его лежащим на ее кровати. Он что-то читал, перевернувшись на спину. Рангику несколько секунд стояла в дверях, наблюдая за ним, вглядываясь в серьезное лицо.

- Я дома, - наконец сказала она. Он повернулся; на лице мгновенно появилась привычная и надоевшая уже до боли усмешка.

- Привет, - он аккуратно закрыл книжку и положил прямо на кипу бумаг на столе. Кажется, это были формы отчетов, которые надо было заполнить к четвергу, но Рангику не была уверена.

- Я думала, ты придешь вчера, - заметила она, снимая форму. В шкаф прошлым вечером она убрала все подарки, и места для формы категорически не оставалось. Она оглядела комнату, вздохнула, и смахнула со стула какие-то листы с графиками.

- Надеюсь, это были не чертежи на завтрашние лекции, - пробормотала она и добавила уже громче, - ужинать будешь?

- Я ел, - ответил Гин, садясь на кровати. - Вчера я был у Ямамото-сан.

Разумеется, она не ждала от него подарков, но отсутствие даже поздравления коробило. Она нахмурилась.

- И как?

- Меня назначат в пятый отряд, - он пожал плечами. - Я там никого не знаю.

- Говорят, что их лейтенант не очень силен, но отличный лидер, - Рангику отыскала в глубинах шкафа футон и подушку, бросила их на пол. - Держи, это тебе. Его одобрили уже пять капитанов, даже Ямамото ему симпатизирует. Я слышала, как он разговаривал с Тосэном, тем новеньким, который слепой. А я подала прошение в двенадцатый. Ходят слухи, Урахара так занят со своими изобретениями, что там не отряд, а синекура.

Улыбка Гина внезапно изменилась, на секунду став более настоящей.

- Я почти забыл, - сказал он и подошел к двери.

- Уходишь?

- Держи, - не отвечая на вопрос, он поднял с пола какой-то сверток и подал ей. Рангику перевела на него недоуменный взгляд. - Это подарок. У тебя же вчера был день рождения? Я боялся ошибиться с датой.

Рангику прикусила губу. Ты сам назначил день, хотела она сказать. Но сверток взяла. Аккуратно развернула упаковку.

- Расческа?

Гин подвел ее к зеркалу. Волосы, как обычно, были собраны в пучок на затылке, открывая шею. Он снял заколку, и рыжие пряди рассыпались по плечам.

- Так лучше, - сказал он. Рангику резко обернулась; в зеркале его отражение на мгновение показалось ей печальным. Но он улыбался.

- Спасибо, - сказала она.

***

Мацумото вывел из раздумий стук в дверь. Кира смотрел в окно, не обращая на нее внимания и изредка отпивая глоток сакэ.

- Ну, я тебе ответила, - лукаво улыбнулась она. - Твоя очередь. Кто? - крикнула она.

- Хисаги, - ответили с той стороны двери.

Мацумото, начинавшая уже прятать батарею бутылок под стол, облегченно вздохнула.

- А я уж решила, капитан пришел. Так что? - подходя к двери, спросила она. - Кто был твоим первым любовником?

- Вы уже давно сидите, как я посмотрю, Мацумото-сан. Привет, Кира, - кивнул Хисаги, входя.

Кира отвел взгляд от окна.

- Гин, - сказал он медленно, пробуя на вкус звуки имени, которое никогда не произносил. - Это был Гин.

Hanafubuki

Дождь лил не переставая вторую неделю подряд. За два дня до праздника Мацумото достала контрабандные - с грунта - зонты, на которые ее начальство смотрело сквозь пальцы, потому что от казарм отряда до дома идти было далеко и оно, начальство, промокало так, что даже знаменитый персиковый чай Хинамори не помогал от хронического насморка.

Заставить Хицугаю ходить под зонтом было просто; заставить Ичимару Гина надеть на праздник шарф поверх юкаты.... было легче легкого, потому что он, Кира, всего-то и должен был, что попросить.

Он тяжело вздохнул и в который раз позавидовал Ренджи. Его капитана и уговаривать не надо было, со своим шарфом он не расставался никогда. Кира в общей бане бывал редко, но ходили слухи, что и там капитан Кучики, доведись вам его увидеть, сидел в шарфе.

Кира в слухах сомневался.

Скука безраздельно владела Сейрейтей, только четвертому отряду было чем заняться: тренировки, проводимые по колено в грязи в лесу, в липком месиве в Руконгай, и - в таких же лужах - на спецплощадках академии, неизменно приводили в Сого Кьюуго Цуме Шо двух-трех шинигами каждую неделю. Тем, кто тренировками не увлекался, оставалось либо пить (впрочем, те, кто увлекались этим, рано или поздно оказывались все в том же больничном отделении с алкогольным отравлением), либо разговаривать.

Гин не пил, поэтому приходилось разговаривать. Впрочем, это было громко сказано. Чаще он просто звал своего лейтенанта на крыльцо и несколько часов они сидели молча, вглядываясь в серую завесу дождя. Кира обычно занимался всякими домашними делами, которые сваливались - всегда и неизменно - на его плечи, типа штопки капитанского хаори, которое тот порвал, "гуляя" с капитаном Зараки (как же, как же, то-то потом ремонтников до самого Руконгая было слышно), которой он как раз занимался вчера.

И тогда же поднял вопрос о шарфе.

- Изуру, - сказал ему капитан. - Тебе стоит только попросить.

И улыбнулся.

В общем, Кира не попросил. И теперь не хотел. Но завтра - ханами, потом фейерверк, на улице целый день, и Гин наверняка заболеет, ходя в одной юкате (потому что зашить эти дыры на хаори до завтра не представляется возможным и вообще, надо было просто другое у Ямамото выпросить). А потом Киру загрызет совесть. Поэтому пришлось вставать, откладывая в сторону отчет, писавшийся с утра, и идти в кабинет Гина.

Кира постучал, дождался приглашения, вошел. Встал у порога. Гин сидел на подоконнике и не смотрел в его сторону.

- Ты что-то хотел, Изуру? - отстраненно спросил он. Невнимательность была настолько напускной, что Кира удивился - обычно его капитан превосходил остальных в искусстве притворства.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

- Пожалуйста.

В этой комнате больше никто не живет

Герои: Кенпачи, Ячиру, Юмичика. А еще там есть Иккаку, и это слишком большая толпа для тысячи слов.

В ту зиму, когда второй офицер Ичимару Гин стал лейтенантом Ичимару Гином, заболела Ячиру.

Лихорадка началась у нее за три или четыре дня до этого; никто не мог точно сказать, когда она превратилась в пожирающий маленькое тельце изнутри огонь. Кашля не было, только обжигающе высокая температура, и изредка бред во сне. Теперь она почти все время спала.
Офицерский состав одиннадцатого отряда, обычно грозный, до неприличия хамоватый и нетерпимый к слабостям, на цыпочках ходил вокруг комнаты капитана, изредка заглядывая в дверь. Их оттуда не выгоняли, а это пугало больше всего. Потому что капитан Зараки неподвижной темной фигурой сидел на полу возле футона Ячиру, глядя в окно.

- Ну что? – нервно, накручивая прядь тонких длинных волос на палец, спрашивал Юмичика. Старшие офицеры хмурили брови и не отвечали, потому что не дело это было – рассказывать младшим, только-только выпускникам академии, о положении дел в отряде, девизом которого было "если сам не сумеет выплыть, пусть тонет". Они отводили взгляды, рыкали на Юмичику и быстро уходили на полигоны, избавляться от стресса единственным известным способом – тренировками.

Юмичика же драться не любил, хотя и умел, но зато знал, что больным нужны лекарства. Поэтому он, вспомнив, чему научился, пока был жив, намешал трав в снадобья и пытался теперь войти к капитану.

Не постучав, он просунул голову в дверь, убедился, что Кенпачи ее не откусит, и протиснулся дальше в узкую щель.

- Уйди, - тяжело уронил капитан; Юмичика вздрогнул и упрямо вздернул подбородок. Тремя шагами добрался до постели маленькой девочки и присел рядом. Поднес к ее губам склянку с успокоительным и жаропонижающим.

Запястье перехватила твердая мозолистая рука.

- Ты что делаешь? – лицо Кенпачи было сантиметрах в пяти-шести, не больше, руку сжимало так, что, казалось, сейчас раздавит, и Юмичика морщился от боли.

- Лекарство, - сказал он тихо. Капитан хмыкнул ему в лицо, но отпустил и уселся на место, только что подвинулся ближе и внимательнее стал наблюдать за происходящим. Юмичика приоткрыл Ячиру рот, влил немного прозрачной жидкости, помассировал горло; все, как учили в академии. Та вроде сглотнула, но не пошевелилась. Кенпачи с сомнением посмотрел на младшего офицера.

- Ты кто? С четвертого, что ли? – пригляделся. – Нашивки, вроде, наши… Имя?

- Аясэгава Юмичика, - вздрогнув, отрапортовал тот. Кенпачи кивнул и, похоже, потерял к нему интерес. – Вы бы лучше к Унохане ее сводили, - осторожно посоветовал Юмичика.

- К врачихе? Не поможет, - ответил Кенпачи. – Пробовал уже. Говорит, мелкота должна сама справиться.

Юмичика молчал. Наклонился, длинные волосы мазнули Ячиру по лицу. Она смешно и коротко чихнула. Подобрав склянку, он вышел.

- Ну, как она там? – возле двери сидел на пятках Иккаку и имел в виду, конечно, не только девочку, но и самого Зараки.

- Меня ждешь? – спросил Юмичика, опускаясь рядом. Вздохнул: - Никак. Спит все время, на ощупь, как печка. Завтра проверим, помогут лекарства или нет.

Иккаку помолчал, потом сказал:

- Я тоже зимой помер. Зимой много детей умирает. От голода, там…

- Угу, - Юмичика легко поднялся на ноги. – Пойду воды принесу.

Иккаку остался у двери.

Следующий день был таким же морозным, и лихорадка у Ячиру не думала спадать. Юмичика сделал ей холодный компресс, влил еще лекарства, и сидел рядом, пока она не задышала более-менее ровно. Перегнулся через нее, и почувствовал хватку цепких маленьких пальчиков.

- Капитан, - позвал он. – Капитан…

- Чего тебе? – хмуро повернулся к нему Кенпачи, отводя взгляд от окна.

- Волосы…

- А, - сказал Кенпачи и отошел. Вернулся со своей катаной, поглядел на нее, отложил в сторону. Потом за хакама Юмичики скользнула ладонь – он задержал дыхание, не двигаясь – и Кенпачи подал ему Фуджикуджаку. – Держи, - буркнул.

Юмичика сначала не понял, зачем; а потом хотел было отказаться, но не смог под взглядом капитана. Зажмурился, рубанул занпакто над ручкой Ячиру. Тянуть перестало; она еще крепче сжала кулачок, перевернулась на бок, потом на спину.

Юмичика смотрел на Кенпачи, а тот уставился в окно. И не повернулся, когда закрылась дверь.

- Я теперь урод, - сообщил он другу. Иккаку хмыкнул, осмотрел его с головы до ног и подтвердил.

- Ну да, с волосами ты выглядел лучше. А что случилось-то?

Юмичика бросил в него стаканом, в котором приносил воду, и не ответил.

В субботу Ячиру стало хуже; лихорадка усилилась, она начала хныкать во сне, ворочаться, и Юмичике показалось, что он и правда обжегся, когда дотронулся до нее. Посмотрел на руку убедиться – но следа не было.

Кенпачи выглядел растерянным, длинные волосы спутались, хаори посерело, он внимательно глядел на Ячиру, не зная, что делать.

Юмичика этого тоже не знал, но смотреть на очень больного маленького ребенка не мог, поэтому вышел из комнаты раньше обычного. Сел на пол рядом с Иккаку; так и сидели, пока из-за двери не раздался короткий глухой возглас Кенпачи.

Сам момент они, конечно, уже пропустили. Ввалились уже к концу – огня почти не было, Ячиру спокойно спала на спине, Кенпачи с ошеломленным выражением на грубо вылепленном лице пялился на лежащий рядом с ней короткий, в ее рост, меч.

- Это что? – спросил он у Юмичики. – Это вот…

- Занпакто, - уверенно произнес Иккаку. – Огненный. Повезло малявке.

Юмичика насчет повезло сомневался, но ничего не сказал. Только подошел к Ячиру и потрогал лоб.

- Прохладный, - и обернулся к капитану.

Тот сел на пол.

- Занпакто, - сказал почти удивленно, покачивая головой. – Слышь, как там тебя… Аясэгава? А что теперь с ней делать?

- В академию надо, - заявил Иккаку, снова отвечая вместо друга.

- Зачем? – удивился Кенпачи.

- Ее там учить станут. Ну… драться, например.

- Научат они, - Кенпачи хмыкнул. В умении преподавателей академии драться лучше него он сомневался. – Останется тут.

- Надо тогда ей место подыскать, - задумчиво сказал Юмичика.

К утру Кенпачи отправился разговаривать с Ямамото, а через неделю был смотр и общее собрание, на котором объявили нового лейтенанта одиннадцатого отряда, и поговаривали, это была редкость – два лейтенантских назначения в один год.

Комната капитана с той субботы закрыта, и новичкам отряда рассказывают страшные в своей неправдоподобности истории о запертом там Меносе Грандэ, иногда приправляя их сказками о звуках, раздающихся из-за двери в полнолуние каждого четвертого года и тому подобной ерундой. Новички верят.

А Юмичика и Иккаку живут в другом крыле.

Ветра приходят с юга

Примечание: полночный бред. Тем не менее, не одной же мне пугаться? Пугайтесь уж и вы, за компанию.
Warnings: обрывочно, временная линия нарушена, АУ и ООС!персонажи
Жанр: джен
В ролях: там есть Кенпачи. Но на самом деле отрывок совсем не про него.

***

Двери перед ними захлопывались, едва хозяева узнавали фамилию Кенпачи, поэтому им приходилось жить на улице – или в заброшенном выгоревшем доме.

Как этот.

- Кен-чан, я цветы нашла, - деловито сообщила Ячиру Кенпачи, сидевшему на крыльце с молотком в руках. Дом был совершенная развалюха, почти полностью сгоревшая крыша и снесенная с петель дверь буквально заманивали сюда бродяг. Они нашли дом случайно, когда два дня назад искали пропитание. В окрестных лесах животных уже давно не водилось, их подчистую истребили жители деревни неподалеку. Таков был шестидесятый округ – но в Зараки выжить было почти невозможно, поэтому они путешествовали в поисках чего-то приемлемого.

- На кой хрен мне твои цветы? – раздраженно поинтересовался Кенпачи, с удвоенной силой стуча молотком по доскам. Из них, по его представлениям, должна была выйти дверь, но что-то не сходилось, и он еще больше злился. Ячиру не обиделась; легко запрыгнула ему на колени, поглядела на доски.

- Они ведь красивые. Синие… А это что?

- Дверь, - буркнул он. Девочка сморщила маленький носик:

- Не похоже. Двери же – ровные!

- Отвали, - Кенпачи резко поднялся, Ячиру упала на землю, ободрав коленки. Посмотрела снизу вверх, задрав голову так, что чуть не перевернулась. – Идиотский ребенок.

- Кен-чан противный! – она высунула язык и надулась, отвернувшись. Кенпачи вздохнул и ушел в дом.

Через какое-то – не слишком, впрочем, продолжительное – время Ячиру устала обижаться, решив вместо этого посмотреть, чем занят Кенпачи. Нашла его на кухне; он усердно мастерил что-то, вернее, кромсал кусок дерева – не слишком изящно. Обернулся к ней; отирая пот со лба, прикрикнул, чтоб она вышла, и вернулся к работе. Ячиру уже знала, что Кенпачи не стоит мешать, когда он занят, и поэтому не стала настаивать на игре. Все равно в саду было много бабочек.

Когда Кенпачи закончил работу на кухне, уже наступили сумерки. Он вышел на крыльцо, подозвав Ячиру.

- На, - сказал, когда та подошла, и протянул ей прямоугольный кусок деревяшки, старательно выдолбленный изнутри. – Туда будешь свои цветы собирать.

Ячиру просияла, обняла Кенпачи за коленку одной рукой, глядя вверх благодарными глазами.
Он запустил пятерню в длинные волосы, посмотрел под ноги. Прищелкнул языком.

- Дверь-то забыл. Ну ладно. Лето, не замерзнем… Эй, малявка! Спать пора.

Сначала-то он совсем не ладил с Ячиру. Не привык к маленьким детям, да и как тут, весь его привычный мир был – звон мечей да запах крови. Не привык волноваться, что она ест, как она спит, не зашиб ли в драке… Поэтому перестал. Посадил рядом с собой и сказал не лезть, "пока дерусь". Мелкая вроде бы послушалась, и одна забота ушла.

Она оказалась сообразительнее, чем думал Кенпачи. Откуда-то знала съедобные плоды и запросто отличала ядовитые грибы от неядовитых. Может, с той жизни, до Руконгая. А может, выучила, пока пряталась в лесу восьмидесятого округа.

Она все время чем-то занималась – когда он работал уже над крышей, закончив дверь, она играла, или пыталась убраться в доме, или бродила по лесу в поисках чего-нибудь съедобного. Кенпачи, правда, такого не разрешал, и всегда шлепал тяжелой рукой, когда ловил – однажды она уже набежала на кабана, неизвестно как сохранившегося в округе голодающей деревни, и ему пришлось зарубить хряка. Это было несложно и пригодилось после, но она кричала, и… В общем, не хотелось ему, чтобы она снова кричала.

- Давай отсюда, - буркнул Кенпачи, выплевывая в ладонь очередной гвоздь. После позавчерашнего дождя и без того латаная на скорую руку крыша совсем прохудилась, пришлось залезать с утра пораньше и заделывать дыры. Малявка уже была тут как тут – прыгала по коньку, что-то насвистывая себе под нос. Он изредка рявкал в ее сторону что-нибудь резкое, когда уж слишком мешала, но в остальном они были слишком заняты и разморены страшной духотой, чтобы долго сохранять активность.

И на окружение Кенпачи тоже не слишком обращал внимание, полагая себя способным услышать воров или бандитов, поэтому девчонка стала для него сюрпризом.

Они сидела на крыльце, прислонившись к косяку двери плечом. Тяжело дышала, как будто пробежала три округа, и была совсем хрупкая и тонкая на вид.

- Ты кто? – задал Кенпачи глупый вопрос – от удивления. Рядом на землю спрыгнула Ячиру, с любопытством уставилась на девчонку.

Та вздрогнула, открыла глаза и вскрикнула; отшатнулась бы, но некуда, за ней было дерево. К такому он уже привык. За тот год, что они жили в этом доме, местные жители научились обходить их дом стороной – имя Зараки Кенпачи звучало, как смертный приговор, и желающих получить таковой было мало.

Девчонка, очевидно, этого не знала, значит, была не из местных. Странно – сюда чужаки забредали редко, уж слишком на отшибе они жили…

- Мое имя Хисана, - прервала девчонка ход его мыслей. Робко посмотрела через густую темную челку вверх, на него.

- А я Ячиру, - радостно сказала мелкая, прыгая вокруг девчонки. – Это Кен-чан.

- Кен-доно?

- Зараки Кенпачи, - сказал он, ожидая, пока она узнает имя, узнает фамилию. И поймет, что это значит.

- О, - слабо произнесла девчонка, не поняв, что мужчина, стоящий над ней, мог бы убить ее, не прикладывая к этому ни малейших усилий. – Кенпачи-доно. Я скоро уйду, вы только… - она задохнулась на секунду; закашлялась. – Мне бы просто на крыльце полежать… чуть-чуть…

Причин отказывать не было, поэтому он разрешил.

А ночью проснулся от жутких хриплых звуков снаружи.

Она кашляла; хрупкое тельце ходило ходуном от каждого приступа. Видно, простудилась в дождь, а потом, наверное, еще на земле спала – кимоно грязное, в следах от травы и земли. В дом тоже так и не зашла…

- Ячиру, что делать-то? – спросил, а малявка будто знает. Откуда ей? Ее и нет уже… спит, что ли?

- Вы… не беспокойтесь, Кенпачи-доно… я скоро…

- Молчи, дура, - прикрикнул на девчонку Кенпачи. – Будешь разговаривать – помрешь!

- Вот, - сказал голосок рядом с его правой коленкой. Ячиру протягивала какие-то травки странного коричневатого цвета. – Это для больных, Кен-чан.

Он взял, не возражая. Вряд ли мелкая ошибается, а если и так, он сам все равно ничего лучше придумать бы не смог.

- Ешь, - дал траву Хисане, но за локоть ухватилась Ячиру.

- Ты что! Хиса-нээ подавится! Сначала разжуй.

- Чтоо?

- Надо жеваную давать, - авторитетно заявила Ячиру. – Мама всегда так делала.

- Ну, ладно, - Кенпачи с сомнением оглядел траву, взял в рот и тут же скривился. – Горькая! – шлепнул Ячиру по спине. – Ты что мне дала?

- Для больных, - непререкаемым тоном заявила та. – Жуй!

Так что он разжевал. Положил маленький комочек в рот девчонки, и та через какое-то время перестала кашлять. Жар тоже спал. После Ячиру принесла мяты, и осталась сидеть с девчонкой.
Наутро она выползла из дома, еле стоя на ногах. Зевнула, обернулась, как собачка, вокруг ног Кенпачи и закрыла глаза. Уснула тут же; а девчонка стояла уже в дверном проеме.

- Спасибо, - прошелестела почти без голоса, он даже и не услышал сперва. Потом понял, сплюнул в траву.

- Дура, - сказал, - только умерла, что ли?

Хисана покачала головой.

- Я уже три года здесь. Я… ищу свою сестру.

- Да? Где умерла? – без интереса спросил Кенпачи. Вдалеке залаяли собаки; он повернул голову на юг.

- В Инузури, - кротко ответила девчонка.

- Далековато отсюда, - Кенпачи сошел с крыльца, разминая затекшие за ночь конечности. – Там охота. Холлоу, видать. Воду согрей, сегодня будет мясо.

И ушел, не обернувшись.

В деревне и правда оказался холлоу, успевший убить троих здоровых парней прежде, чем Кенпачи добрался до места и отвлек его на себя. Труп он освежевал там же, где убил, посреди главной улицы. Забрал себе бока и передние ноги, да кость с маски – пригодится, бандитов отпугивать от дверей. Драться со слабаками было скучно, лучше б уж они совсем не приходили.
В доме и правда уже была согрета вода, пар поднимался из котла, для которого был сложен костер в саду.

- Два часа! – Ячиру выскочила как из ниоткуда, задирая голову вверх. – Рекорд, Кен-чан!

- Мелковатый был холлоу, - Кенпачи сгрузил мясо но деревянные сколоченные вместе доски невдалеке от костра.

Хисана рассматривала маску. На мясо она смотреть остерегалась; бледнела и отворачивалась, зажимая руками рот и живот.

- Говорят, на грунте холлоу совсем исчезают после смерти, - сказал Кенпачи, заметив интерес девчонки к маске.

- Не может быть, - Ячиру запрыгнула к нему на плечо и заглядывала в глаза. – Куда ж они деваются? Такие большие?

- Откуда мне знать, - передернул он плечами. – Иди ешь, зачем я это тащил?

- Хиса-нээ варит, - возразила Ячиру, махнув рукой в сторону.

Она варила; и он, сев на свое любимое место на крыльце, смотрел, как Ячиру, чуть не облизывая котел, прыгает вокруг нее, дожидаясь мяса.

Ночью они разговаривали, сидя на крыльце; она жевала свою траву, сплевывая комочки в миску у ног.

- Хочет "к башенкам", - поведал Кенпачи девчонке. – К тем, над Руконгай. И что там…

- Там шинигами живут, - мечтательно и грустно сказала Хисана. – Я тоже туда хочу. Там, - она вздохнула, опустив голову, занавесила лицо темными волосами, - спокойно. Самые сильные воины, эти шинигами… Защищают…

- Драться умеют? – одобрительно хмыкнул Кенпачи. В доме зашевелилась спящая Ячиру, и Хисана повернулась к двери. Встала.

- Кенпачи-доно, скоро зима, - извиняющимся тоном сказала она.

- Ветер еще южный, - он нахмурился.

- Скоро зима, - повторила Хисана и ушла внутрь.

- До свидания, - сказала она через неделю. Поклонившись, отвернулась и пошла прочь от них.

- Ну, пока, - ответил Кенпачи. Ячиру смотрела ей вслед, потом помахала.

- Когда Хиса-нээ вернется обратно? - спросила она дня через два, пиная носком камешек.

- Понятия не имею, - честно ответил Кенпачи, продолжая собирать вещи. – Никогда, наверное, - Ячиру надулась. – Ты все взяла?

- Жалко, - протянула малявка, ухватывая поудобнее небольшой полотняный мешочек. – Куда пойдем?

- Куда хочешь.

Здесь оставаться было опасно и голодно – деревня, почти уничтоженная холлоу, потихоньку пустела, соответственно, холлоу заглядывали в нее все реже – и были все мельче и слабее.
Нужно было перебираться в другой округ.

- Кен-чан, ветер, - пожаловалась Ячиру. – Пошли в другую сторону. Чтобы в спину подгоняло.

- В спину, - хмыкнул Кенпачи. – Неймется, что ли?

- Хочу к башенкам, - упрямо и не в первый уже раз заявила мелкая. – Там веселее.

- Да откуда? – Кенпачи удивился. – Что там делать? Есть небось нечего. Башни твои все как из масок холлоу сделаны. Идем-ка в пятьдесят шестой, оттуда все люди тянутся. Найдем крышу над головой, пересидим зиму.

- Они кровью пахнут, невкусно, - она сморщила нос, отворачиваясь.

- Я тебе их есть не предлагаю. Ну, хорошо, - он вздохнул. – К башенкам. А делать там что будем?

- Играть, - оптимистично ответила Ячиру. – А то дома скучно.

Она запрыгнула ему на плечо – недавняя ее привычка, сначала раздражавшая – а теперь Кенпачи привык и не обращал внимания, ее вес он почти не замечал.

- Надеюсь, они там и правда умеют драться, - пробормотал он.

Проще

Автор: Afrai

Перевод: Glaciere

Оригинал: http://bravecows.livejournal.com/151402.html

Герои: Рукия и Содэно Шираюки.

***

Так она узнает имя своего занпакто.

Ночь, дождь и кровь, теплая на ее лице.
Тело потяжелело, отпустив жизнь. Колени Рукии подкашиваются, она позволяет этому весу пригнуть ее, опускаясь на землю. Голова Кайена неловко падает ей на плечо - ее ладони соскальзывают на рукоять меча.
- Кучики.
Мертвый. Умерший от ее руки.
- Кучики.
Голос капитана охрип от кашля, ему нельзя в такой дождь выходить на улицу, Кийонэ и Кентаро заставят его... заставят...
Она перестает так сильно сжимать меч. Который все еще не заговорил с ней. Помнится, она хотела - спросить Кайена, нормально ли эта тишина, как это у других.
Так и не спросила. Не хотела строить догадки.
Рукия отпускает меч.
Сквозь неразборчивое бормотание капитана и бессмыссленный шорох дождя пробивается еще один голос, как лунный луч сквозь тьму.
- Возьми, - говорит он. Тепло - ее ладони в чужих, крепко обхватывают рукоять.
- Вытаскивай, - говорит он.
Она вытаскивает. Лезвие отсвечивает темным.
- вставай, - говорит он.
На спине теплая тяжесть. Она не смеет оглянуться по сторонам.
- Что мне делать? - шепчет она.
- Иди, - произносит голос.
- Куда?
- Мы забрали его, - отвечает терпеливо, как ребенку.
- Да.
- Теперь мы вернем его домой.
- Я не знаю...
- У него есть семья, он говорил тебе однажды. Ты ведь помнишь, милая.
Рукия помнит, и страх снова сковывает ее хрупкое тело.
- Не могу, - смотреть в лицо людям, которых он любил. Прийти к ним, незваная, и сказать, я забрала его от вас.
- Можешь, - говорит голос. - Я буду с тобой. Ну же, подними его. Вот так.
- Кучики, - капитан повышает тон, Рукия озадачена этим, озадачена беспокойством на го лице.
- Я сейчас, - объясняет она.
- Вот так, - продолждает голос, - вот так. Не торопись. Его ты уже не поранишь.

Он говорит с ней на протяжении их пути, теплые губы у самого ее уха. Рукия чувтсвует запах сигарет и ванили, пока он говорит ей много, много вещей, больше, чем она может запомнить. Намного больше, чем она хочет знать.
На их следах - лед.
Она чувствует тепло у локтя, когда говорит испуганному ребенку "Я убила его", и как же отвратительно, думает Рукия: даже сейчас, видя свой грех у ног мальчишки, в ее голове бьется только эта мысль - я больше не одна.

Когда все сделано, когда остаются только они двое, Рукия поворачивается и видит ее. Это ее голос, ее тепло, ее больше не одна - девушки на высоких каблуках, с белыми лентами в волосах.
- Ты готова услышать мое имя? - говорит она.
- Я его знаю, - отвечает Рукия. - Содэно Шираюки.
- Как тебе угодно, милая, - улыбается Смерть. - Да, оно подойдет.

The End

fanfiction