Ишида-Арк

Автор: NoFace

Бета: IQ-sublimation

Фэндом: Bleach

Пейринг: Урахара/Йоруичи, Ишида/Маюри?, намеки на другие.

Рейтинг: PG-15 за ненормативную лексику

Жанр: юмор/драма/экшн

Описание: В поисках оружия против арранкаров, Урахара предлагает изучить возможности квинши. Ишида и Маюри вынуждены жить и работать вместе: два зверя в одной клетке, и что из этого вышло.

Предупреждения: Джен; данный текст является своего рода альтернативным арком к началу арранкар-арка, действие развивается параллельно с действием аниме, в конце уход в AU. Задействовано много персонажей. UST, намеки на зоофилию, Маюри/холодильник и прочие изыски.

Дисклеймер: герои и вселенная принадлежат Кубо Тайти, текст и история - автору.

Размещение: с разрешения автора

Часть 1. Заговор.

― А я говорю, что если мы так и будем сидеть, сложа руки, нас просто сомнут, задавят массой. Придут, сделают из нас «завтрак Меноса» и закусят сладкими шинигамьими косточками.

― Потише, Ренджи, ты так орешь, что слышно на полквартала.

― Плевать на полквартала. Тут еще не всем ясно, что мы слабее? У бедняги Куросаки просто не хватит сил, чтобы спасти мир от Айзена и компании. Мир все-таки побольше Рукии. Урахара сан, мы что, действительно ничего не можем сделать?

Ичиго замер на пороге магазинчика, не донеся руку до двери, закусил губу и потер лицо. У них опять совещание, а его опять не позвали. Придется стоять на улице, кутаться в куцую куртку от осеннего ветра и кусать губы, разглядывая облупившуюся краску на двери.

― А и правда, Киске, может, придумаешь какой-нибудь новый девайс? ― голос Йоруичи, как всегда, ехидный. ― Будет… сюрприз бывшему товарищу. Айзен добился качественного скачка силы за счет перехода шинигами-холлоу. Да, да, знаю, это ты добился. А пользуется лапочка Айзен. А если попробовать другие варианты? На стыке сил? Если получится ― у нас будет секретное оружие против арранкаров, когда запахнет жареным.

― Ага, ― приглушенный дверью голос Ренджи звучал откровенно издевательски. ― Жареными кошками. Давайте наловим вайзардов и отдадим Маюри на опыты.

― Не выйдет. Они используют тот же принцип, что и хоугьеку. Мы его изучили и выяснили, что получить оружие таким способом невозможно, опыты Айзена показывают то же самое – только смена природы. А становиться вайзардами ― ищите дураков. Куросаки…

Ичиго рванул дверь и встал на пороге.

― Эй. Меня спросить не забыли?

― Ой, давно не виделись, Куросаки-сан! ― по жизнерадостной роже Урахары почему-то хотелось врезать. Желательно, пяткой. ― А мы тут… ― несносный тип подмигнул, широким жестом обводя стол, ― ужинаем. Не хотите присоединиться?

Еще более хмурый, чем обычно, Ичиго втиснулся между ним и Йоруичи и потянул на себя блюдо мандзю.

― Так вот, мы, собственно, обсуждали наше бедственное положение и безрадостные перспективы перед лицом грозящей войны с Айзеном и его армией, ― Йоруичи подмигнула Ичиго и потрепала его по спине. ― Поскольку силы, очевидно, неравны, а рассчитывать на помощь не приходится, возникла идея поискать техническое решение.

Ичиго злобно покосился на нее, поморщился и огрызнулся:

― Техническое решение – это к Маюри.

― Куротсучи-тайчо, ― машинально поправил его Ренджи. ― У него кризис, он заперся в лаборатории и никого не пускает, даже Нему. Пьет дистиллят, жрет консервы, общается с тараканами.

― А в сейрейтее шепчутся, что не консервы он жрет, а крыс и мышей из вивария, ― со знанием дела заявила Йоруичи. ― Уже всех пожрал, Акон за голову хватается, работать не с чем.

Ичиго закатил глаза.

― В общем, проблема в том, ― Урахара поднял палец, ― что наша научная мысль зашла в тупик, и решение придется поискать где-нибудь на стыке дисциплин. Например, скрестить возможности шинигами и дельфинов. Или летучих мышей.

Ренджи с Йоруичи переглянулись, одинаково скривились и покраснели. Похоже, это был далеко не первый разговор на эту тему.

― Или плесени, ― Ичиго с сомнением повертел в руках стручок зеленой фасоли, выгрыз содержимое и швырнул шкурку в Урахару, который привычно отмахнулся веером, но вдруг посерьезнел.

― Как вы думаете, Куросаки-сан, ваш друг квинши согласится помочь? Не исключено, что это наша единственная надежда.

― Ишида? Нет.

― Сказал, как отрезал, ― Урахара подтянул к себе миску рамена, шумно втянул макароны и продолжил с полным ртом: ― Вы уверены, Куросаки-сан? А может, попробуем его уговорить?

Ичиго вдруг показалось, что весь предыдущий разговор затевался именно ради этого. Завербовать… заручиться его помощью, чтобы заставить Ишиду… Втравить… Но отказаться ― значило упустить один из немногих шансов на победу. Над ухом кружила назойливая муха, а в голове настойчиво звучал голос великого манипулятора в полосатой панамке: Ах, Куросаки-сан, ну соглашайтесь же! Вам сделали такое заманчивое предложение!

― И как будем уговаривать? ― Ичиго сверлил взглядом трещину на крышке стола, пытаясь проследить ее от начала до конца и заглушить ворчание совести. Она была похожа на трещину в небе.

― Превосходно! Я всегда знал, что вы умный молодой человек. Сейчас я вам все объясню. Киса, будешь записывать, ― Йоруичи показала ему язык и, приобняв Ичиго с Ренджи за плечи, подалась вперед, так что все четверо чуть не столкнулись лбами. ― Только тсс…

Джинта и Уруру, притаившиеся в углу террасы под открытым окном, грустно переглянулись и засопели.

***

― Звали, Укитаке-тайчо? ― Мацумото легко привалилась к косяку, разглядывая разношерстную компанию за капитанским столом . Выпивки было явно маловато. И что здесь делает Нему? Укитаке прижал палец к губам и жестом пригласил присоединяться.

― Он ни с кем не разговаривает, только шипит, плюется и скалится. Сидит в лаборатории, смотрит в одну точку. Я ему под дверь еду, а он зыркнет и поднос ногой под стол засовывает. И все что-то бормочет.

― Мухи передохли во всем квартале, скоро лабораторные меносы заплачут от жалости и затопят Сейрейтей. А Айзен с арранкарами помрут со смеху.

― Джуширо, тебе-то что? Давай выпьем. За вселенскую справедливость. Так ему и надо, хм?

― Шунсуй, ― казалось, капитан тринадцатого сдерживается, чтобы не погрозить пальцем. ― Опять ты за свое. Ведь страдает человек, да и работа у него стоит. Урахара-сан беспокоится. Соотайчо говорит ― надо что-то делать. Поможем?

― Добрый ты, Укитаке-тайчо. Когда надо и когда не надо, ― Кеораку покрутил и прикусил волнистую прядь, хищно ухмыльнулся: ― работа у него стоит. Ну, хоть что-то, ― вдруг его глаза загорелись. ― Ладно, я в деле. Только давай сделаем это красиво? Идет?

На столе появилась новая бутылка саке и крошечные пиалы с зелеными листьями на глянцевых боках, за окном выл осенний ветер, постукивая ветками о решетчатые рамы, в жаровне трещало. Кеораку обхватил дам за плечи и наклонился к Джууширо так близко, что все четверо почти столкнулись лбами, ― его пожеванный локон опустился на грудь Рангику, а шляпу пришлось сдвинуть на затылок, ― и продолжил так тихо, что даже летучие мыши Сейрейтея смирились, что сегодня больше ничего не узнают. Укитаке краснел, бледнел и кусал губы, Мацумото обеими руками закрывала рот, Нему иногда начинала подхихикивать, лица светились чистым восторгом, как у Зараки Кенпачи при виде Ичиго. Наконец, светильники догорели, сакэ кончилось, и заговорщики стали прощаться.

― Иди спать, Джуширо. У тебя завтра тяжелый день. Это тебе не конфеты таскать для Тоширо. Откуда, кстати, не из личных запасов Маюри? ― хитро прищурился капитан восьмого отряда.

― Кто бы говорил, Шунсуй. Это у вас с Йоруичи-сан общая любовь к утонченным… издевательствам. Вы с ней часом не в один детский сад ходили?

***

Вдох-выдох. Это ты еще можешь. Дышать, судорожно выталкивая воздух сквозь сжатые зубы. Почему так трудно привыкнуть? До сих пор почти невозможно представить себя без… как без руки или ноги… силы квинши. Тяжело терять друзей. Когда они успели стать друзьями? Ты же привык быть один, почему это вдруг так больно? Узкая рука судорожно сжалась, кулак врезался в белеющую в темноте стену. Привалиться к ней спиной, сползти вниз, откинуть голову и смотреть в небо, и просто дышать. Пусть боль в руке помогает отвлечься и не думать, выбраться из назойливого хоровода мыслей.

Шаги, ближе. Голос Рукии-сан. А он опять всем чужой, и на этот раз не потому, что так проще. Только бы не заметили. Вжаться в стену, чтобы не подошли, не стали жалеть или, наоборот, что-то обсуждать с фальшивой улыбкой, будто ты все еще один из них. А ты не один из них, ты просто один, и не потому, что последний квинши. А просто потому, что уже нет.

Остановились за поворотом.

― Нет, Рукия, чушь какая-то. Не верю.

― Ренджи, он же победил. Это только естественно. Ты же тогда зауважал Ичиго. И из вас получилась отличная команда.

«Вот черт. Только бы не заметили».

― Я тоже не представляю, как можно работать с этим ублюдочным Маюри, ― «о, и Куросаки здесь». ― Ренджи хоть человек, тьфу, шинигами, а этот… какая-то конструкция. Картонный клоун. И вообще, с чего ты взяла?..

― Нему рассказывала на заседании женской ассоциации шинигами. За голову хваталась. Говорит, сидит Маюри-сама и бормочет – рано, мол, направление закрыли. Чего-то про силу и технику квинши… эндогенные генераторы фокусирующего поля духовной силы… или духовных частиц. Что-то чиркает по бумаге, быстро так, только листы разлетаются, а потом соберет их в кучку и вздыхает. ― Только не выйдет ничего, ― говорит, ― нет, мол, подходящих объектов для работы, ― и скрипит зубами. А Нему пугается.

― Да Ишида с Маюри на одном поле срать рядом не сядет.

Урюу поморщился: Куросаки никогда не научится выбирать выражения.

― А еще говорят, он заперся и не ест ничего. Наверное, стыдно за то, что наговорил Ишиде.

― А это уж точно вранье, Ренджи.

― Ей-ками.

― Нему сказала, если Ишида согласится, можно попробовать вернуть ему силу и сделать оружие против арранкаров. Вроде, Маюри уже придумал, как.

― А, понял. Причина депрессии – не муки совести, а банальный профессиональный облом.

― Может, и так. Только если Ишида не согласится, нам же хуже.

― И что теперь, просить его поработать подопытным кроликом? Да пошли вы!

― Ичиго! Мы сами не справимся с арранкарами.

― Ну и пошло оно все! К меносам. Пусть Маюри его попросит, и пусть он сам решает. А Ишида откажется, и будет прав. Гори оно все синим пламенем.

Урюу непроизвольно хихикнул.

― Да что уж теперь… нам в это точно соваться не стоит, ― Рукия шумно вздохнула, ― но силу вернуть ему наверняка захочется. Хотя бы попробовать. ― Троица направилась в сторону реки, бурно обсуждая, получится или не получится у Маюри вернуть способности квинши. Ичиго бурно жестикулировал, а Ренджи с Рукией хватали его за руки и били по плечам.

А Урюу остался сидеть, подпирая шершавую стенку. Мысли впервые за много дней вырвались из бесконечного круга «никогда, никогда больше, почему, ну за что мне это, и снова - никогда…» Маюри стыдно? Не верится. Но… этим-то сейчас зачем было врать? И что теперь делать? Пойти к Куротсучи? Чтобы он опять оскорблял сенсея… Ни за что! Но… А если и правда получится? И оружие против арранкаров… вот способ обставить шинигами, доказать, что без помощи квинши они пропадут. И внезапно блеснувшая надежда жжет, как уголек за пазухой.

Тишина. Только стук сердца и ночные шорохи, холод тротуара, слабый запах дыма от горящих жаровен, присвист дыхания сквозь сжатые зубы. Маюри. Да, надо попытаться… вернуться, вернуть, и для этого использовать его так же, как он ― сенсея. Подопытным кроликом? Да ни за что! Но и разговор у них не закончен. Маюри задолжал ему извинение. Тогда гордость будет удовлетворена. Завтра. А что подумают остальные? Не все ли равно? Завтра. Все завтра, а сейчас – спать.

***

Магазинчик Урахары сиял разноцветными фонариками, на темной террасе, развалившись, подогнув колено и закинув руку за голову, лежал хозяин, смотрел на звезды сквозь реденькие осенние дымы и нежно поглаживал черную кошку, глубоко запуская пальцы в шерсть и сначала нежно, а потом сильнее проводя от шеи до хвоста. Кошка урчала и выгибалась.

― Ну, как все прошло?

Его неожиданный вопрос застал подошедших гостей врасплох. Рукия подпрыгнула, Ренджи, как старший, отчитался скрипучим шепотом:

― Кажется, сработало. Сидел, не шелохнувшись, уши развесил, даже хихикнул разок.

― Ну и чудненько. Молодцы, ребята! ― Урахара, как всегда, лучился тошнотворным воодушевлением. ― Ну, а теперь ― в дом, все в дом. Каждому – двойная порция карри.

Ночная тьма великодушно скрыла сияющую улыбку лейтенанта Абарая.

***

Куротсучи Маюри сидел в пустой лаборатории, листал старый лабораторный журнал и вяло качал головой. Слева высилась горка уже просмотренных с записями за последние полтора года. Ни одной интересной задачи, все раздражает, особенно эта суета вокруг арранкаров. С текущими делами прекрасно справляются младшие офицеры, и так надоело видеть их рожи, и вообще все надоело. Хочется настоящего дела, чтобы наконец утереть нос великим предшественникам. Ну ладно, предшественнику. Пусть это детское желание, недостойное настоящего ученого, но… хоть что-нибудь. Что угодно, что наконец вызовет острое восхитительное любопытство, то самое, которое, как наркотик, щекочет нервы, заставляет выкладываться до кровавого пота и проходит лишь с решением загадки. Ученые – наркоманы любопытства? А может, правда попытаться поискать оружие против арранкаров? Хоть какое-то развлечение. Капитан двенадцатого подошел к терминалу, брезгливо касаясь клавиш, вызвал на экран файлы по хоугьеку и арранкарам и углубился в чтение, время от времени тыкая в пробел длинным ногтем среднего пальца.

Через открытое окно до него долетали обрывки разговоров, под дверью уныло скреблась Нему, но это уже не имело значения, Маюри сосредоточился на таблицах преобразования энергии. Скрупулезный анализ всегда увлекал его, позволял отвлечься от недовольства собой и миром с его бессмысленными обитателями. Но когда воркование голосов на соседней улице переросло в шумный скандал, капитан оторвался от экрана, сморщился, как от зубной боли, и прислушался. Ну, ясное дело, ― какой скандал без одиннадцатого отряда.

Собственно, отвлек его возмущенный рев Мадараме:

― Мацумото, у тебя в голове мозги или пыль от Хайнеко?

― Заткнись, Иккаку, об этом весь Сейрейтей болтает. Что риока квинши просил у Урахары помощи для каких-то исследований. И нет, я не говорила с Киске! Мне сказал Укитаке, а ему сказал… не помню, но я слышала, они собираются…

― Но это же чушь, как они могут что-то там изучать, если у старика нет ни лаборатории, ни лицензии? На кухне, что ли? Так Тессай их в два счета выгонит!

― Может, и не выгонит, ― это прозвучало почти с надеждой. ― Ты же знаешь, сейчас все готовы хвататься за соломинку. У нас не хватит сил против Айзена. Поэтому не прикидывайся идиотом, Мадараме Иккаку!

― Мацумото, бака! Если даже Куротсучи-тайчо со всем своим отрядом ничего не придумал, что…

― Придержи язык и попробуй напрячь свой блестящий… медный чайник с ушами! Если даже Сой Фонг на заседании Женской Ассоциации предложила разработать новые технологии борьбы с арранкарами ― идея использовать квинши ничем не хуже других. Почему, думаешь, у Маюри ничего не вышло? Урахара тоже творил…

― Вот и натворил. Руки бы ему повыдергать и Маюри вставить… вместо щупалец, ― Куротсучи хихикнул.

― … на стыке наук, потому и получилось.

― Чего? Сама-то поняла, что сказала?

― Да иди ты к меносам. Что с тобой говорить, индюшачье яйцо.

― За яйцо ответишь!

― Спорим, у Урахары с квинши получится?

― Давай, спорим. На пузырь и пять пар новых таби. Дырка от холлоу у них получится.

― Разбей, Юмичика!

Забыв про файлы на экране, Маюри стоял у окна, двумя руками держась за приоткрытые створки, впиваясь ногтями в иссохшее дерево. В голове пульсировала одна мысль: хорошо, что тут никого нет, хорошо, что больше никто не слышал. Хотя ― какая разница? Они сказали, об этом болтают по всему Сейрейтею. На душе было кисло и горько, как привкус рвоты на языке. Почему всегда так мерзко, когда за твоей спиной пытаются сделать твою же работу? Чтобы обойти тебя? В чем интерес Урахары? Чертов Киске, ублюдок, опять приходится лезть из кожи вон, чтобы достать… превзойти. Ксо.

Большая колба с чем-то ярко-зеленым пролетела через всю комнату и разбилась о центрифугу, воздух наполнился запахом кислятины. Опять кислятина. ― «Ну уж нет, не позволю. А что ты сделаешь, сидя тут и глядя в стену? Если припрет ― встану.

Надо что-то делать. Прежде всего – понять, что они затевают, влезть… а для этого нужна командировка на грунт».

***

― Ишида-кун, а что вы написали?

― Иноэ-сан, ― Урюу поправил очки и повернул голову. ― Почему вы спрашиваете?

Дул сильный ветер, на крыше школы было холодно и сыро, но четверо студентов все же сидели рядком у бордюра, поджав колени к подбородкам, вцепившись в упаковки с завтраком. После того, как у Чада улетел кусок рыбы и чуть не попал в Орихиме, все ели с предельной осторожностью.

― Ну, Ишида-кууун, мне просто интересно, это, конечно, глупый опрос, мы не можем уже сейчас знать, кем будем после школы, но вы так хорошо учитесь, лучше всех, наверное, вам надо быть ученым, Ишида-кун.

Бутылка из-под сока, жалобно звеня, покатилась к противоположному краю крыши.

― Иноэ, ну что ты несешь? Оставь его в покое. Сначала этот дурацкий тест, теперь еще ты пристала.

― Но Куросаки-кун, представьте, если Ишида-кун станет ученым, он сможет изучить природу квинши…

― Сосчитать звезды на небе и выяснить, почему тебе так нравится колбаса с хреном, медом и виноградом. Хотя для этого надо быть воистину великим ученым. Урюу, ты куда?

Встать, подойти к краю крыши подставить лицо ветру. Они что, сговорились? Нет, это глупо. С чего бы. Да и кому ты нужен, бывший квинши? Был настоящим – и то никому…

Где-то сбоку из-за домов вылез холлоу, у Куросаки запищал детектор, все вскочили и унеслись, оставив его одного. Опять. И уже почти не больно, вернее, он привык. А может... Что они там говорили про Маюри? А если все-таки пойти и поговорить? Не хотелось до тошноты, до боли в стиснутых пальцах, но сенсей учил не сдаваться, пока есть надежда. И это – надежда? ― Урюу попытался усмехнуться, но ветер бросил в лицо холодные капли, смех перешел во всхлип, недостойный квинши. ― А что, если так?

***

Получить командировку в Каракуру не составило труда, хотя соотайчо посмотрел странно. Но ничего не спросил. Подходя к воротам в генсей, Маюри постарался представить себе начало разговора. Лучше, конечно, застать Урахару с квинши. Менос наизнанку, прямо язык зачесался. Почему не открывают ворота? Дежурный капитан Укитаке говорил, что сегодня возможны помехи. Скорей бы, чтобы не было соблазна передумать. Хотя какой там передумать, новорожденное любопытство уже обросло мелкими острыми зубками и покусывало пятки, заставляя подпрыгивать от нетерпения.

Урюу шел к Урахаре просить о встрече с капитаном двенадцатого отряда. Пришлось признаться Куросаки, куда он идет, иначе бы не отвязался. С чего ему вдруг приспичило проситься в гости? На душе было муторно, снова грызли сомнения, ноги все тяжелели, но упрямство подгоняло вперед, и вот в конце пустынной улицы замаячила знакомая подворотня. Задумавшийся квинши не заметил обогнавшей его кошки, и через пару минут уже входил в чисто выметенный двор.

Укитаке увидел на пульте зеленый огонек и с довольной улыбкой дал сигнал открыть ворота. Капитан Куротсучи поправил шляпу и шагнул вперед. Пункт назначения – двор магазина Урахары.

Ишида встал как вкопанный, будто натолкнулся на прозрачную стену. Прямо перед ним с неба свалился шинигами, рука сама дернулась, чтобы помочь ему удержать равновесие, но тут же упала при виде рогатой шляпы и черной ушастой рожи. Вдох застрял в горле, и очень захотелось самому обо что-нибудь опереться.

Куротсучи-тайчо с любопытством огляделся и замер, уставившись в слишком знакомые ярко-синие глаза. ― Похоже, те остолопы не врали.

Урахара мысленно отсалютовал Укитаке, подхватил кошку под передние лапы, подняв к самому лицу, чтобы было виднее, прижался лбом к стеклу и приготовился наслаждаться зрелищем.

***

Квинши открывал и закрывал рот, Куротсучи скрипел зубами.

― И вы полагаете, молодой человек, это лучший выход?

― Что? ― Урюу попытался собраться с мыслями.

― А то вы не знаете, ― голос Маюри сочился ехидством. ― Перестаньте притворяться рыбой и отвечайте – по вашему, это лучшее решение? Чем вы вообще думали? Хотя это праздный вопрос. Вам нечем.

― Куротсучи-тайчо, я не буду с вами разговаривать, пока не услышу формального извинения.

― Ах, формального! За что же?

― За оскорбление моего учителя.

― Ах, ну да, припоминаю, ― извиняться перед мальчишкой – вот еще, но новый проект… который еще предстояло перехватить у конкурента… упускать совсем не хотелось. ― С чего вы взяли, что это оскорбление? Мы провели серьезное исследование, получили интересные результаты, на основании которых…

― Куротсучи-тайчо, никаких бесед, пока не будет принесено формальных извинений.

― Скажите пожалуйста, какое самомнение, ― голос Маюри начал срываться на визг. ― Мальчишка. Подростковый гонор нынче в чести и зовется гордостью квинши. Как типично по-человечески. Если бы не наука, мне следовало заняться психологией. В обществе душ – профессия более чем востребованная.

― Куротсучи-тайчо, ― Ишида покраснел и начал кусать губы.

― Что еще? Ах да, ваш сенсей получил почти такое же удовольствие от проекта, как и я. Впрочем, кому я это рассказываю? Извините, молодой человек, ― капитан двенадцатого склонил голову, но сарказма в голосе, казалось, даже прибавилось. ― Вы удовлетворены?

Урюу набрал побольше воздуха, чтобы достойно ответить на новое оскорбление, но тут со стороны магазинчика раздался восторженный вопль:

― Куротсучи-тайчо, Ишида-сан, какой приятный сюрприз! Не могу отказать себе в удовольствии. Не соблаговолите зайти в дом? Полагаю, нам есть, что обсудить.

Последнее прозвучало неожиданно серьезно, лишив возможности отшутиться и сбежать. Хотя квинши очень хотелось. Или не очень? Он чувствовал, что запутался, поэтому молча выдохнул и шагнул с промозглой улицы под старую крышу магазинчика. Маюри бесшумно последовал за ним.

― Располагайтесь, присаживайтесь, будьте как дома. Не изволите откушать?

«Чертов шут».

― Урахара-сан, неужели вы научились готовить? ― Маюри хищно оскалил зубы. ― Помнится, вашей стряпней пугали даже детей в Руконгае. Я всегда удивлялся, как вам с такими способностями удавалась экспериментальная работа. Хотя, может…

― А я и не готовлю, ― лицо хозяина сияло, как лысина Иккаку. ― Тессай-сан ― вот наш художник. Что же вы стоите, давайте сядем, подкрепимся, о делах наших… поболтаем. Что привело дорогих гостей в мою скромную обитель?

― Урахара-сан, ― взгляд желтых глаз Маюри стал очень тяжелым, но это как будто добавило хозяину жизнерадостности:

― Я вас слушаю, Куротсучи-тайчо!

― Вам не кажется, что для некоторых, в особенности сложных, исследовательских проектов требуется хорошо оборудованная лаборатория? И штат сотрудников?

― О, какая свежая мысль. Но это, кажется, очевидно?.. Или не всем? Только вот… нету, ― хозяин развел руками и жалобно посмотрел по сторонам, потом заглянул под стол, повозился и выудил оттуда черную кошку. ― Может, у вас есть что-нибудь на примете?

― Думаю, есть только одно место, где можно вести подобные исследования. И вас там… нет, ― Маюри хихикнул.

― Ах, Маюри-сама, ― замахал руками Урахара. ― Не напоминайте. Тоска щемит мне сердце, не смотрите, я сейчас заплачу, ― он картинно пошмыгал носом и вдруг хихикнул. ― Ну, коли так, боюсь, придется вам самому…― у капитана двенадцатого задергался глаз, ― браться за дело, ― глаза полезли на лоб, Маюри наклонился вперед, не замечая, что рукав окунулся в пиалу с супом. ― С другой стороны… ― Урахара всхлипнул и демонстративно утер воображаемую слезу, ― разве я могу настаивать? Как вы считаете, Ишида-сан?

Урюу вздрогнул.

― Простите, что вы сказали? ― резкий переход с осеннего промозглого ветра в домашнее тепло и гладкая хозяйская болтовня действовали усыпляюще. Квинши пригрелся, разомлел, начал поглядывать на ароматные палочки темпуры, и внезапный вопрос застал его врасплох.

― Мы говорили о том, что, поскольку я, так сказать, в бессрочном отпуске, ― Урахара шумно высморкался, ― именно Маюри-сама должен выполнить основную часть исследовательской работы. Вы согласны, Ишида-сан?

― А… да, конечно, ― «пусть эта гадина попотеет», ― а что, собственно, за работа?

― Вот это – настоящий вопрос. В десятку. Приятно поговорить с умным человеком, Ишида-сан. Так вот, коль скоро мы договорились, что Куротсучи-тайчо возьмет на себя… ― Маюри резко возмущенно вздохнул, поперхнулся крошкой от плюшки и зашелся в приступе кашля. ― Куротсучи-тайчо, вам плохо?

― Мне чудесно, ― сарказм сочился из всех щелей надтреснутого голоса. ― Особенно при мысли, что вы больше не протираете стулья в моей лаборатории. Как это ни противно, присоединяюсь к вопросу молодого человека: о чем, собственно, идет речь?

― Так это к вам, к вам вопросец, Куротсучи-тайчо. Вы же начали этот в высшей степени приятный разговор!

― Я пришел обсудить разработку оружия против арранкаров методом интеграции сил шинигами и квинши. Вы уже начали исследования?

Ишида привстал. Сон как рукой сняло.

― Ну что вы, Куротсучи-тайчо. Как можно! Какой там начали! Где начали? Да вот давайте спросим… Ишида-сан, не хотите ли поучаствовать в проекте? Личная неприкосновенность, всемирная слава, молоко за вредность, ― косой взгляд и улыбка в сторону Маюри, ― и возможность использования результатов работы в личных целях гарантируются.

― Что?

― Что слышали, мальчик, ― капитан двенадцатого отряда не погнушался подыграть бывшему начальству, хоть и выглядел, будто основательно зажевал лимон и не знал, то ли глотать, то ли плеваться. ― По-моему, вам сделали предложение, от которого трудно отказаться. Наукой заняться… не желаете?

***

Урюу сидел на перилах балкона, замотавшись в плед, и разглядывал блеклые предрассветные облака. Он не спал всю ночь, прокручивал в памяти события вчерашнего вечера и думал, что делать дальше. Как он согласился на дикое предложение Урахары… а что, можно было отказаться? А потом пошло-поехало. Эти двое… спелись. Даже приняли во внимание, что школьный год только начался, и решили перенести лабораторию в Каракуру. Маюри отправился за оборудованием и ассистентами, Урахара согласился предоставить гигай. А потом Ишида не нашелся, что возразить, и теперь эта подделка под человека будет временно жить у него, пока не адаптируется в незнакомом мире. Он мельком представил себе черную рожу Маюри за обеденным столом и содрогнулся. Ну и зачем было соглашаться? Если хотелось пощекотать нервы, проще было завести змею, та хоть не разговаривает. Менос знает, как это случилось. Тессай с чего-то затеял гладить белье, злобно дуя и плюясь на утюг, а Урахара щелкал веером и щебетал насчет старых знакомых и того, как все удачно устроилось.

***

― Сколько лет, сколько зим, Ишида-сан!

Целый день в школе прятаться от Ичиго и Орихиме, запереться на два замка, отключить телефон и заткнуть уши. Надо как можно скорее помочь Маюри освоиться в Каракуре, скинуть с шеи и выбросить из головы. «А вот это вряд ли получится». От ужаса перед перспективой противоестественного сожительства Урюу даже забыл волноваться насчет предстоящей работы подопытным кроликом. Не заметив, пожевал селедки с маринованной сливой, кое-как сделал уроки и поплелся к Урахаре.

― Сколько лет, сколько зим, юноша! А мы тут вас дожидаемся. Проходите, не стесняйтесь.

В гостиной было что-то не так. Обитатели магазинчика выглядели странно пришибленными и не смотрели друг на друга, зато искоса поглядывали на незнакомца с голубыми волосами. Это был… ничем не примечательный тип, если не считать цвета волос, и явно не заслуживал столь пристального внимания.

― Присаживайтесь, Ишида-сан! Чайку? Что-нибудь посущественнее?

― Спасибо, я сыт.

― Ну и ладненько. Ну и хорошо. Может, оно и к лучшему, ― хозяин радостно потер ладошки. ― Позвольте представить – Куротсучи-тайчо. Моя последняя разработка и в некотором смысле – моя гордость. Прошу любить и жаловать.

Урюу поперхнулся, закрыл обеими руками рот, покраснел до ушей и попробовал вдохнуть.

― Что? Эт-то вы его… ― попытался поймать ускользающее ощущение реальности, ― как Нему?

― Что вы, юноша, ― замахал руками Урахара. ― Гигай, всего лишь гигай, но какой гигай! Всем гигаям гигай! ― отошел на три шага, полюбовался и поцокал языком от удовольствия.

― Бездарная комедия, Урахара-сан, ― гаденько улыбнулся незнакомец. ― На конкурсе балаганных шутов вам бы дали утешительный приз. Похоже, мне тут больше делать нечего.

― Ага, уже все сделал, ― буркнул Джинта.

Ишида все еще пытался отдышаться.

― Молодой человек, если вы сейчас задохнетесь, мне мало того что негде будет жить ― хуже, вы погубите чрезвычайно интересующий меня проект, а этого я вам не прощу, ― да, несомненно, Маюри. Если закрыть глаза… А вкрадчивый голос продолжил: ― Знаете, куда попадают квинши после смерти?

А вот этого знать совсем не хотелось, и Ишида постарался успокоиться, сел, обхватил голову руками и попытался проанализировать ситуацию. Собственно, что произошло? Замена чертика из табакерки на неудачную копию шестой эспады даже к лучшему. Как, спрашивается, он собирался ходить по улицам с черной обезьяной в шляпе? Перспектива провести неделю с гнусной, но все же человекоподобной личностью выглядела чуть более приемлемо.

― Пошли, ― квинши вскочил и огляделся в поисках вещей, но заметил лишь ощетинившуюся черную кошку на шкафу под потолком.

― До свидания, Урахара-сан, Тессай-сан, ― Маюри сверкнул глазами из-под прикрытых век и неприятно улыбнулся. ― Не скучайте, ― повернулся и вышел. Урюу бросился следом.

― Куротсучи-тайчо. Стойте. Мы не закончили вчерашний разговор.

― Да ну! А мне показалось…

― Я так и не понял, получил ли формальные извинения за жестокость по отношению к моему сенсею и оскорбление гордости квинши.

― Я вам, кажется, еще вчера сказал, что ваши разговоры о жестокости – чушь и разнузданные юношеские фантазии. Хотелось бы мне…

― А я говорю, что если не получу извинений, никакой работы не будет, ― холодно отозвался Ишида, скрестив руки на груди.

― Вы пытаетесь мне сказать, что из-за вашей идиотской гордости пожертвуете собственными интересами, шансом выжить в войне с арранкарами и возможностью помочь своим так называемым друзьям?

― Именно так, Куротсучи-тайчо.

― Вы идиот, молодой человек?

― Еще одно оскорбление.

― Нет, юноша, это попытка констатации факта. И не прикрывайтесь фиговым листком рассуждений о гордости и справедливости. Я высказал мнение о вас лично.

― Хорошо, ― Ишида побледнел, но постарался взять себя в руки. ― Давайте по порядку. Первым делом прошу принести извинения за оскорбление учителя.

― Сколько вам повторять, что его никто не оскорблял? Когда-нибудь я вам расскажу… Хотя вы все равно не поймете. Ладно, но только ради науки. Прошу простить меня. Примите мои самые искренние извинения. Я осознал и раскаиваюсь. Все? Вы довольны? Вопрос закрыт?

― Да, ― Ишида поднял взгляд к вечереющему небу. Лучи закатного солнца пробивали облака. Над западной Каракурой, над мачтами моста, выше телебашни, поднялся причудливый оранжевый шатер. Наверное, полагалось радоваться, что настоял на своем, добился справедливости. Но вместо торжества было только глухое раздражение. Будто долгожданный подарок оказался фальшивкой.

― Мы можем идти?

― Нет.

― И в чем же дело на этот раз?

― Гордость. Квинши. Я жду извинений.

Маюри тяжело вздохнул, криво улыбнулся на закат и пропел нарочито сиплым голосом:

― Простите великодушно, квинши-сан. Теперь все?

― Все.

― Тогда мне хотелось бы знать – Тессай грел воду без огня. Как это возможно?

Ишида попытался сдержать истерический смех, превратив его в приступ кашля, доковылял до стены и опустился на корточки, зажимая обеими руками рот. Заведующий центром технологических исследований, не знающий, что такое бытовое электричество… Неделя обещала быть интересной.

Часть 2. Противоестественное сожительство.

― А это – холодильник. Да, тоже электричество, как и утюг, и чайник, ― устало пробормотал Урюу и тяжело вздохнул. Последние полчаса прошли весьма продуктивно – Маюри сунул нос в каждую розетку, потребовал объяснить принципы работы унитаза, водопровода и каждого из электроприборов. Теперь предстоял разговор на тему – как это может быть, ведь он не греет, а охлаждает. Вовремя вспомнив про уроки, запасливый квинши полез на антресоли и достал стопку пыльных учебников по физике и химии, продвинутый курс, за все классы средней школы.

― Вот, ― учебники грохнулись на журнальный столик в гостиной. ― Читайте. Тут все написано.

Маюри неопределенно хмыкнул и потянул к себе верхний том.

― Читать по порядку, начинать с меньших номеров.

― Без вас разберусь, юноша, ― глава исследовательского центра уже углубился в книгу и хамил скорее по привычке. ― Вы, кажется, куда-то шли… ― Ишида удалился под бодрый шелест страниц. Ему хотелось хихикнуть, но гордость не позволяла.

А Маюри сидел нога на ногу, листал учебник, слюнявил палец, возвращался к прочитанному, морщил и тер ладонью лоб. Похоже, командировка в реальный мир принесет неожиданные… утонченные радости. Ради этого можно даже потерпеть несносного мальчишку квинши.

***

― Куротсучи-тайчо… ― Урюу покраснел. ― Пожалуйста… выходите, мне надо… в школу.

Никакого результата. Шум и плеск воды не прекращались уже больше сорока минут, потом к ним присоединилось невнятное пение. Ишида безнадежно топтался босиком на холодном полу, кутаясь в полотенце, потом, наконец разобрав слова, бессильно осел на пол. Маюри пел таблицу Менделеева. Наизусть.

Стрелки упорно приближались к восьми, и отчаявшийся квинши забарабанил в дверь.

― Куротсучи-тайчо! ― никакого эффекта. ― Если вы сейчас же не освободите ванную, я перекрою воду!

Шум за дверью прекратился, через пару минут дверь открылась и появился совершенно голый капитан двенадцатого отряда. С него текло. Урюу нервно сглотнул.

― Куротсучи-тайчо, очень прошу вас не занимать по утрам надолго ванную. Десять минут – и буду перекрывать воду. Мне нельзя опаздывать в школу.

Про полотенце и то, что голым ходить не следует, он сказать постеснялся. Лужа на полу затекла под босые ноги, напомнив о том, что он, собственно, собирался делать, и, по широкой дуге обогнув незваного гостя, Ишида скрылся в ванной. По выходе его ждал Маюри в джинсах и полосатой рубашке.

― До вечера вы мне не понадобитесь. Сегодня мы оборудуем лабораторию, за мной зайдет Акон, он же проводит обратно. Вот список книг, которые мне нужны, ― квинши дрожащей рукой поправил очки и подтянул полотенце. ― А вечером покажете мне город.

Убористо исписанный листок содержал почти полный список рекомендованной дополнительной литературы по всему школьному курсу физики и химии. Для такой кучи книг понадобится тачка. Или Ичиго с Чадом.

― А вы… уже прочли все, что я дал вчера?

― Юноша, время дорого, а книг много. Прочитал, усвоил и поставил на полку.

«Черт, черт, этого не может быть, так не бывает, ― Урюу мчался к школе, безнадежно опаздывая на первый урок. ― Прочитать столько всего за одну ночь! ― но сам факт вызывал невольное уважение. ― Странно, но, кажется, этот хам действительно получает удовольствие от новой информации. Ну надо же».

***

Кошка с мявом выскочила из-под крыльца магазинчика мужской одежды в центре Каракуры. Кошки, похоже, не любили Куротсучи-тайчо. Ишида думал, что их можно понять. День прошел как в тумане, спасибо, хоть депрессивные мысли не возвращались ― не до них было.

Ичиго удивился, но книги тащить помог. Чад не удивился. Труднее всего было с Орихиме, которая без умолку трещала о перспективах научной карьеры для одаренных студентов. Не объяснять же, для кого книги. Маюри не понравилась идея супермаркетов, пришлось таскаться по маленьким магазинчикам и по дороге объяснять принципы современной товарной экономики и правила дорожного движения. К вечеру Урюу охрип и обзавелся новым списком литературы. Ичиго бы умер со смеху, а Орихиме не упустила случая помечтать вслух.

Наконец, одежда для гостя и еда на неделю были закуплены, Ишида перестал сомневаться, что терпение улучшает карму, а капитан двенадцатого усвоил основы монетаризма.

― Завтра мы закончим оборудование лаборатории. Вот адрес, приходите, осмотритесь. Послезавтра начинаем работать.

Гость раскинулся в любимом кресле, закинув ноги на столик, уткнувшись носом в книгу, и ел малину. Длинные смуглые пальцы отточенным движением ныряли в коробочку и скрывались за книгой. И опять. Это завораживало. Длинный ноготь вычерчивал в воздухе странные узоры. Потом над книгой показалась взлохмаченная голова, ноготь подцепил малинку за углубление и осторожно поднес ко рту. Маюри явно понравилось, он убрал ноги со стола, упер книгу в колено и продолжил читать и есть, каждый раз поддевая ягодку ногтем. Урюу спохватился, что глазеть с открытым ртом неприлично, но, к счастью, этого никто не заметил.

А утром под дверью обнаружилась литровая бутыль молока с этикеткой магазина Урахары.

***

Ишида ни за что бы не признался, что в лабораторию Маюри его гнало любопытство, более сильное, чем чувство долга. И не то чтобы опасения по поводу предстоящего сотрудничества совершенно испарились, но любопытство так умильно строило глазки и яростно махало белым флагом, что страхи забились в дальний угол сознания. Надолго ли?

Лаборатория находилась под лестницей в подземелье под магазином Урахары ― хитрец и тут подсуетился ― и поражала воображение даже не размером, размахом и блеском оборудования, а лозунгом во всю стену:

духовная сила есть ПРОИЗВЕДЕНИе ДуховнОЙ МАССЫ на духовное ускорение!

Квинши нервно хихикнул, почувствовав невольное уважение к Маюри за умение применять новые знания, и пошел вдоль стеллажей в поисках хозяина, который обнаружился сидящим на полу с гаечным ключом посреди кучи непонятных деталей, в новых перепачканных джинсах и футболке с портретом Ганнибала Лектера. В глазах плескалось страстное воодушевление, как у Чизуру после каникул при виде Орихиме.

Урюу задумался, стоит ли посвящать себя науке, или это занятие для избранных вроде Куротсучи с Урахарой, людей с особым складом ума. Маюри, не обращая на него внимания, собирал что-то сложное, фальшиво напевая:

Вместе весело ломать установку,
Установку, установку,
И при этом проявлять всю сноровку,
Всю сноровку, тренировку.

«Он что, успел освоить Интернет?» ― вяло ужаснулся Ишида, когда за спиной послышался стук деревянных сандалий.

― Давно не виделись, Куротсучи-тайчо, Ишида-сан!

Маюри перестал петь, скривился, как от зубной боли, коротко глянул через плечо и прошипел:

― Посторонним вход воспрещен, Урахара-сан.

― Да куда ж мне идти, Маюри-сама? ― гаденько пропел незваный гость. ― Как-то… это… живу я здесь.

― Не повезло. А я тут работаю. Это МОЯ лаборатория. Поэтому шли бы вы отсюда, Урахара-сан. К меносам.

― Злые вы, Куротсучи-тайчо. А помните, как мы с вами концентрированную реяцу пролили, а Йоруичи-сан туда лапами…

― …а я ее за шкирку, да ею же лужу-то и вытер. А потом бежал до сорок девятого квартала Руконгая и до ночи прятался под циновкой в каком-то грязном сарае. Да, неплохие были времена, Урахара-сан, ― в глазах капитана двенадцатого появился нездоровый блеск. ― А теперь оставьте меня в покое, я занят. Будете мешать работать ― придется принять меры.

Урахара обиженно поморщился, прикрылся веером, хихикнул и подмигнул квинши:

― Ишида-сан. А я, вообще-то, к вам. Пришел оказать поддержку. Будут проблемы – обращайтесь. Сам не справлюсь – мои помогут, ― посмотрел на Маюри, повернулся и вышел, лениво расправив плечи, помахивая тросточкой, трогая особо интересные предметы обстановки. Маюри нехорошо прищурился и пробормотал:

― Теперь будет таскаться. Надо, надо будет что-то придумать, ― нежно провел рукой по электрической отвертке на аккумуляторах, взъерошил волосы и вернулся к сборке.

По всему просторному помещению шла работа, часть оборудования была уже смонтирована, пол выметен, мрачные шинигами с усталыми глазами и точными движениями подключали приборы. Кажется, не к электрическому генератору. Что бы это могло быть? Урюу решил при случае побольше узнать о шинигамьей науке и технологии, авось пригодится.

― Молодой человек, не стойте, как башня раскаяния, идите, осмотритесь, с персоналом познакомьтесь.

Ишида покраснел и нерешительно двинулся в обход зала. Ну, света было много. И приборов. Об их назначении можно было только догадываться, и притихший было ужас перед методами Маюри проснулся, зашевелился и потребовал пищи.

― Ишида-сан, если не ошибаюсь? ― квинши подпрыгнул на месте и покраснел от смущения. Тип с мелкими шипами на голове не внушал доверия. ― Не бойтесь, мы хорошие. Завтра сделаем полное обследование, ничего страшного. Потом сообразим, что делать дальше, но постараемся вас особо не мучить.

― А почему? ― Урию поправил очки.

― Что почему, ― удивился шипастый и протянул не очень чистую лапу. ― Кстати, я – Акон.

― Ишида Урюу. Зачем стараться, чтобы меня… и так далее? ― лапа оказалась теплой.

― А! ― новый знакомый чуть улыбнулся, показав странноватые зубы. ― Просто так, ― и Урюу почему-то почувствовал себя лучше.

― Акон, уродище, где тебя носит, давай сюда! ― раздался рев Маюри откуда-то сбоку, странный собеседник улыбнулся и поспешил исчезнуть между стеллажами, а квинши еще долго бродил по залу, смотрел, как тот приобретает рабочий вид.

Его даже пару раз привлекли к делу – подержать какие-то провода, подмести пол, выкинуть мусор. Все уже знали, кто он такой, видимо, Акон постарался – от Куротсучи вряд ли можно было ожидать такой предупредительности. Здесь работали очень странные личности. С острыми, порой тяжелыми, взглядами и робкими улыбками. Почему-то казалось, что они рады его видеть.

«Надо бы спросить, по какому принципу шинигами попадают в двенадцатый отряд, ― думал Ишида, ― и что они кушают за обедом». ― Сегодня с утра он приятно удивился, что Маюри не попытался позавтракать аквариумными рыбками.

Домой шли вместе. Дул мерзкий осенний ветер, часть фонарей не горела, вдобавок, начинался дождь. Проехавшая машина обдала их фонтаном грязи, и Маюри долго отряхивался и вдохновенно ругался на генсей и его автомобилистов, и что он им покажет, почем фунт меносов, пусть только сдохнут и попадут в райские кущи, в распростертые объятия шинигами двенадцатого отряда.

Идти по лужам было мокро, разговаривать не хотелось. У мусорных баков в тусклом свете фонарей что-то темнело. Маюри подошел и присел на корточки.

― Что там?

― Кошка. Черная. Дохлая. Как раз то, что надо.

― Что?

― Мы ее берем, ― капитан сделал движение, чтобы поднять кошачий труп руками, но квинши успел вмешаться:

― Стойте! У меня есть мешок, ― он порылся в рюкзаке и извлек пластиковый пакет из-под завтрака. ― Положите ее сюда, и постарайтесь не прикасаться.

― Почему?

― Ну, ― поправил очки Урюу, ― она грязная. И дохлая.

― И что?

«Он что, совсем того»?

― Просто положите ее в мешок, Куротсучи-тайчо. И куда мы ее денем? Зачем она вам?

― Увидите. Всему свое время.

Помахивая пакетом с дохлой кошкой, повеселевший Маюри вертел головой, оглядывая окрестности, и первым увидел на заборе черную тень. Сверкнул глазами, чуть склонил голову, пропел:

― Мое почтение, Йоруичи-сан, ― и мерзко хихикнул.

Дома Ишида первым делом заперся в ванной, оставив гостя в обществе дохлой кошки, тазика и пачки бумажных полотенец. Знать, что будет дальше, совершенно не хотелось. Однако его ждал неприятный сюрприз в виде настойчивого стука в дверь.

― Юноша, мне нужен фен!

В очередной раз приказав себе ничему не удивляться, Урюу с тяжелым вздохом приоткрыл дверь и протянул несчастный прибор, злорадно предвкушая, как заставит Маюри купить новый, и плюхнулся назад в ванну. Сожительство становилось все более противоестественным. Интересно, что он будет делать с кошкой? Сожрет? Или вымоет, высушит и возьмет в постель, как плюшевого меноса? И назовет Йоруичи-сан? Других вариантов почему-то не было.

Выйдя на кухню, квинши увидел, что капитан двенадцатого нежно поглаживает холодильник кончиками пальцев и бормочет:

― Отлично… прелестно... Мы им всем покажем, мы с тобой их так… Будут знать, как по нашим лабораториям шастать. Юноша, я правильно понял, что у этого агрегата одна часть дает глубокую заморозку, а другая предохраняет от разложения максимум на сутки-двое?

― Именно так, Куротсучи-тайчо.

― Хорошо. Советую вам пойти и выспаться. До завтра.

***

― Дураки, кретины, тупицы, набрали идиотов, теперь мучаемся, ну чем вы, скажите на милость, думали? ― шарканье ног и невнятное мычание. ― Всех уволю, к дохлым меносам! ― доносящийся будто издалека голос Маюри был привычно ровным и скрипучим, но почему-то не хотелось оказаться на месте тех… дураков. ― Кто вас вообще взял в этот проект?

― Господин Акон, тайчо, ― слабый дрожащий голос перешел в шепот.

― Тупые амебы. Идите, чините. Чтобы завтра все работало.

Урюу приоткрыл глаза. Свет казался тусклым, но и это было счастье. А последнее воспоминание…

Страшно. Слепой дикий страх, какой-то животный ужас, голова раскалывается от боли, и зачем, ну зачем меня сюда понесло, и как я теперь буду жить дальше… дурацкий вопрос… буду ли – жить… и темно. Я ослеп? Я что, вообще больше не увижу – что? Неважно, да хоть красные крыши Каракуры или чьи-нибудь рыжие волосы на зеленой траве – о чем это я – ксо, если не думать о всякой чуши, сойдешь с ума от боли и страха. Квинши не боятся? Чушь. Они не боятся, стоя лицом к врагу. А неизвестности, тьмы и боли боятся все, потому что… ― звон в ушах, перед глазами огненная радуга, почему-то все бегут, неуклюже переваливаясь, бегут сквозь огонь, несут его… в ушах уже просто грохот, на лице ― холодные капли воды, режущий глаза свет. И посеревшее лицо Акона.

― Как вы себя чувствуете?

― Не знаю, ― Ишида потер лоб и попытался сесть. ― Что?..

― Мои идиоты неправильно подключили часть оборудования, не ввели новую программу, сделанную специально под вас. Забыли, не успели… по неопытности. Тайчо первый заметил и успел среагировать, но, кажется, слишком резко: кое-какие приборы вышли из строя. Мы провели диагностику, пока вы были без сознания – ничего фатального, слава ками. Полежите, отдохните часок, и будете как новенький. Простите, мне надо бежать, ― он, кряхтя, поднялся и пошел на голос Маюри, бормоча что-то о кретинах, тупых упертых ученых и трудовой дисциплине.

***

― Шевелитесь, Ишида-сан, так мы до утра не дойдем. Давайте, шагайте, хватит себя жалеть, ничего страшного, жить будете.

Урюу упрямо переставлял ноги и смотрел на дорогу, пытаясь не обращать внимания на противную слабость. Ноги дрожали, голова кружилась, тошнило, и совсем не хотелось вспоминать, чем закончился день в лаборатории. Когда стук деревянных гэта будто выключил все остальные звуки. Как медленно обернулся бледный от ярости Маюри. А Урахара постоял, обвел взглядом кушетку квинши, дымящиеся приборы и ошарашенных шинигами двенадцатого отряда, повернулся и вышел, как вчера. Только, казалось, вчера было в другой жизни.

― Целый день ― коту под хвост, три прибора безнадежно испорчены, еще четыре, может, удастся починить, а оборудование – оно ведь денег стоит, юноша. Кто будет объяснять соотайчо, почему надо увеличить финансирование двенадцатого отряда? Нет у нас такой статьи расхода, не предусмотрено! Кому сказать – не поверят: порча оборудования для спасения объекта исследования. Это просто смешно. И где я теперь возьму портативный генератор реяцу? Да еще до завтра? Молчите? Ну и молчите.

― Куротсучи-тайчо, вы же не собираетесь… завтра продолжать?

― Как это не собираюсь? У нас и так весь график летит к меносам из-за этих кретинов. Еще чуть-чуть – и вообще все бы угробили, потому что исследовать было бы некого. Давайте, давайте, шевелитесь. У нас завтра тяжелый день.

За нытьем и ворчанием Маюри Урюу не заметил, как добрался до дома, выпил стакан молока и без сил рухнул в постель. Пусть Куротсучи делает, что хочет, пусть хоть всю ночь сидит в ванной, в конце концов, заслужил. Последней перед сном мыслью было – во что это он ввязался, и не бросить ли все к пьяным меносам?

***

Утро принесло дождь. Крупными каплями, мокрыми ветками осень ломилась в дом, нагло плюя на жалкое состояние хозяина. Голова гудела, как медный котел, глаза болели даже от серенького света, пробившегося сквозь толстое одеяло туч.

«Кажется, это была дурацкая затея. Надо пойти и сказать, что все, с меня хватит. Здоровье дороже».

Издалека долетел жалобный крик диких гусей, порыв ветра ударил в стену, стекла книжных шкафов отозвались грустным тихим звоном.

«Ага, и что дальше? Будешь жить, весь такой здоровый ― для чего? А зачем все живут? Просто живут. Для удовольствия. Ну да, деньги зарабатывать, тратить и все такое. Кого-то это мне напоминает. Конечно, разве можно забыть о родном отце? Главное выжить, остальное приложится. Не думаю. У меня другой путь. Ах, квинши. Легко ли следовать путем, не обладая силой? Легко? ― Ишида потер лицо. ― Легко или трудно – какая разница. Когда-то давно, когда еще был жив сенсей, я выбрал. И теперь все просто. Просто надо идти. Вперед. Дальше».

Если не поддаваться слабости, не рассматривать это даже как вариант, получится встать и одеться. Тихонько дойти до кухни и заварить себе крепкого чаю. О еде думать не хотелось – от одной мысли тошнило. Урюу пожевал чаинку и оглядел кухню. На холодильнике висела записка на желтой самоклейке:

«Ишида-сан, жду вас в лаборатории».

***

На то, чтобы добраться до магазина Урахары и спуститься в подземелье, ушло почти полчаса, и квинши присел у входа, чтобы перевести дух. Кровь стучала в висках, ноги дрожали. В ушах отдавалась вчерашняя сварливая отповедь Маюри, вместо «спокойной ночи»:

― Какой отдых, юноша? У нас счет идет на дни. Уж вы-то должны понимать.

«Уж вы-то должны понимать». Интересно, это комплимент или завуалированное оскорбление? Зубастый клоун не умеет говорить комплименты, просто потому что не считает нужным… значит, очередная гадость. Какая же он все-таки гнусь. Вроде отца. Но его страсть к знаниям завораживала.

Пошатываясь, Ишида поднялся и поплелся в лабораторию, куда с другой стороны подходил Урахара: поприветствовал его ироничным кивком, приподняв шляпу, повернулся к двери. И замер. Побледнел; на лице появилась какая-то косоватая улыбка. Обострились скулы, стала заметнее щетина на подбородке. Шут в полосатой панамке вдруг показался намного старше. Прикусил губу, словно пытаясь унять дрожь, и двумя руками оперся о трость.

Урюу похолодел и обернулся. На деревянной двери был распят труп крупной черной кошки, сверху красовалась кровавая надпись «no pasaran».

― Сюрприз! ― Дверь распахнулась, оттуда, как чертик из табакерки, выскочил хихикающий Маюри, потрясая видеокамерой. ― Спасибо, Урахара-сан, вы нам очень помогли. Чем могу служить?

Урахара криво улыбнулся, деревянно поклонился, приподняв шляпу, и пошел к лестнице. Чуть более тяжело, чем обычно, налегая на трость.

― О, Ишида-сан, вас-то мы и ждали. Пойдемте, пойдемте.

― Что это? ― квинши отбросил назад волосы и показал на дверь.

― Кошка.

― Зачем?

― Понимаете, Ишида-сан. Я, конечно, не обязан вам отвечать, но, поскольку у нас с вами своего рода сотрудничество, сделаю исключение. Я любитель действенных решений. Проблема нашего уважаемого хозяина, зачастившего на мою территорию, требовала творческого подхода. Потому что он предпочитает не понимать, когда ему говорят прямо, и лезть в окно, когда его гонят в дверь. В некотором роде, он считает обитателей всех трех миров своими игрушками. Мир ― театр, все мы в нем актеры, а он – единственный и не всегда благодарный зритель. Так вот, я попытался поменять роли и показать ему, что дергаться на сцене не всегда приятно. И одновременно создал сильную отрицательную мотивацию на посещение моего скромного рабочего места. Ну и, в качестве бонуса – заполучил отличное новое оформление лаборатории. Завтра вы увидите, о да, вы оцените! Возможно, даже посмеетесь. А Урахара-сан, надеюсь, нет.

Урюу пожал плечами, поправил очки, подумал о странностях шинигами и пошел за Маюри.

― Это та, из холодильника? ― пробормотал он частично в капитанскую спину, частично себе под нос.

Маюри кивнул.

***

Урахара шагал по улицам, почти не замечая, куда идет.

«Нельзя привязываться. Чушь, зачем это»? ― Первая реакция при виде смерти – смех. Потому что не веришь, истерический смех, потому что воспринимается как дурная шутка. На несколько секунд он успел поверить, что это Йоруичи, представить, что никогда больше. Что ― никогда? Беспечный взгляд, хрипловатый голос, мягкая шерсть под пальцами, сила, помноженная на мастерство ― вечный конкурент, друг и соперник, вечная надежда на что-то большее. И вечное заблуждение, что так будет всегда. Она будет рядом, как часть тебя. Когда отрезают конечность, тело немеет. Ненадолго. Внезапное осознание, что ее больше не будет, оглушило; вышибло мысли из головы, воздух из легких, а потом, как в обрубок руки с потоком крови, с потоком мыслей пришла боль.

Мы не успели… обежать полнеба и повыть на луну, попрыгать под дождем по колено в лужах, завоевать или спасти мир, целоваться до изнеможения на замшелых камнях в хвойном лесу на Хоккайдо… и уже никогда… и все глупые обиды, попытки использовать в великих комбинациях, потому что кто, кроме нее – сможет? Справится? Стоп.

«Она жива, прекрати себя грызть, тебе это не идет», ― воистину, рефлексия плохо сочетается с полосатой панамой, зелеными бриджами и деревянными гэта. Стоицизм и цинизм, ну, еще немного фиглярства – маска, которая так давно приросла к лицу, что содрать можно только с мясом. Помнишь последний раз, когда она сползла?

Йоруичи притащила попугайчика, если этого монстра можно назвать попугайчиком, и все время носилась с ним, вылизывала, шипела, если кто подходил, терлась об упругие перья, мурчала, выгнув спину. Говорила, что он вызывает в ней материнские чувства. По ночам эти двое шептались на террасе, ну, о чем можно шептаться с попугаем? Ах да, у него было раздвоение личности. Попугай-мальчишка с убийцей-холлоу на хвосте. Кису потянуло на детишек, на приключения. Не в первый раз, не в последний, но он впервые увидел в ней столько нежности. И смертельно позавидовал.

Нет. После того скандала в обществе душ ― никаких публичных сцен, демонстраций чувств, никто никогда не сыграет на твоих слабостях, зато можно всласть поиграть самому. ― «Никто? А твой ученик? Не правда ли, Маюри делает успехи»? ― Урахара грустно усмехнулся. Успех ученика – всегда триумф учителя, но тогда почему то, что он сейчас чувствует, так непохоже на радость? Похоже, ученик вырос и стал мастером. Без него.

Надо было сразу отправить мальчишку-попугая в Сейрейтей, но что сказать Йоруичи? Тогда он просто потихоньку выпустил его и попытался забыть, как страшный сон, но кошка, похоже, умела читать мысли.

― Киске, зачем?

― Пусть полетает.

Тогда была очень ранняя весна, он и сейчас помнил, как голову кружил запах каких-то цветущих деревьев, а в открытые окна вливался шум улицы. Почему-то ранней весной в доме были особенно ясно слышны звуки ― голоса детей во дворе, шарканье метлы, шум шагов, далекие гудки автомобилей. И он был счастлив только этим, и каждый вдох был глотком редкого вина, плюс еще ветер трепал занавески, а книга на столе нагрелась от солнца.

― То есть, ты принял решение за меня. Думаешь, я в восторге? ― она шипела почти по-кошачьи, в глазах вспыхивали желтые огоньки, как перед хорошей дракой. А еще она улыбалась.

― Ну как же, Йоруичи-сан, разве можно держать животных в клетке? Им гулять надо. Летать. Они, понимаешь ли, свободу любят, ― самое время прикрыться веером и надвинуть шляпу подальше на глаза.

― Ах, свободу. По-моему, кто-то другой любит свободу больше всяких птичек и кошечек, ― она говорила все быстрее и веселее. ― А еще он любит комфорт и чтобы все плясали под его дудку, ― в голосе появился металл. ― Не правда ли? Мешал тебе попугайчик, Урахара-сан? Избавился, Урахара-сан? Рад до смерти, Урахара-сан? ― теперь ее голос звенел. ― Чего хотел добиться-то? Борец за права животных… недоделанный. Я бы поверила, если бы ты их сотнями не изводил на опыты, ― Она уже смеялась, прищурив глаза, запрокинув голову. ― Ну?

«Дальше валять дурака или сказать правду? Какую правду? Что бывший капитан в зеленой панамке – и есть дурак, которого перестала устраивать старая дружба, и которому зачем-то хочется большего? ― Как есть дурак. ― И грызет, и гложет, и попугая вышвырнул из-за глупой ревности, ― ничего умнее не придумал? Только разозлил ее. ― Ну что, сказать правду? ― Она умрет от смеха, пошлет тебя подальше и будет права. ― Отлично, значит, все просто. В заведомо проигрышной ситуации надо спасаться бегством, то есть, отступать на заранее подготовленные позиции, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Сказать правду ― сейчас ― значит проиграть. ― А проигрывать мы не просто не любим ― мы этого не умеем. И вообще это уже будем не мы».

― Йоруичи-сан, а может, я так замаливаю грехи? «Спаси попугайчика – очисти совесть»? ― Он улыбнулся во весь рот. ― А, может, я от злости… ― честный взгляд и поднятый вверх палец. Принцесса даже смеяться перестала. Ждет от него правды? Такая сильная ― и такая наивная. ― Может, у меня желчь в гигае разливается от одной мысли, что вот, ― он потянул носом, вдохнув аромат цветов и улыбнувшись, ― какой роскошный объект для исследования под рукой, а лаборатории и права заниматься наукой ― нету… ― Урахара жалобно выглянул из-под шляпы, ― Представляешь, каким мучением для меня было видеть его каждый день? ― и тоненько проныл, моргая белесыми ресницами: ― Светлейшая Шихоуин-химэ, ну простите бедного ученого, лишенного возможности заниматься любимым делом!

В каждой шутке есть доля правды, и легче всего врать, когда и не врешь вовсе. Боль, маячившая где-то в уголке сознания, выбралась на свет, заставив прикусить губу. Не он будет, если не найдет лазейку, не ухватит шанс и не вернется в науку.

― Узнаю самый изобретательный ум Сейрейтея. Бить на жалость – лучшая стратегия детей и политиков. Ты победил ― мне уже не смешно. Пока, Киске. Еще увидимся.

Она вернулась в тот день, когда Кучики Рукию забрали в Общество Душ.

***

― Ишида-сан, подержите стремянку, ― раздражение в голосе Маюри явно не отвечало пафосу момента.

Урюу встал с кушетки и подошел к стене. Голова кружилась, подташнивало, но утреннего упрямства еще хватало на то, чтобы двигаться. Маюри держал под мышкой тугой рулон плакатов, в руке – молоток, при виде которого почему-то вспомнился труп Айзена на Сейрейтейской башне.

― Да, вот так, крепче, и не трясите. Акон, глянь, ровно? ― капитан оглянулся через плечо, пожевал гвозди, еще немного повозился с плакатом, потом ловко прибил по четырем углам и слез, почти свалился в объятия Ишиды.

Снизу было не очень видно, что за плакат, и квинши покорно поплелся за Маюри вокруг всего зала, цепляясь за свой конец стремянки и то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться и опять держать. Стены лаборатории постепенно покрывались картинами. Теперь можно было разглядеть, что на них: отличного качества снимки Урахары, потерявшего дар речи при виде дохлой кошки. Все стадии, все оттенки чувств, детали и нюансы. Ишида улыбнулся. Маюри хихикнул. Ишида хихикнул в ответ и протянул руку. Капитан с хулиганской ухмылкой пожал ее, и они бодро потопали вдоль стены, волоча лестницу, заканчивать благоустройство помещения.

Потом пили кофе за маленьким столиком в отгороженном углу, Акон травил злые неприличные анекдоты про шинигами, а хозяин прожевал булочку, удовлетворенно оглянулся, цыкнул зубом и пробурчал:

― Люблю, когда он молчит.

***

От нагретых досок поднимался густой сосновый дух, небо, казалось, просело почти до земли ― мелкие облака, похожие на чечевичные зерна, висели почти на уровне глаз, разбредаясь к горизонту, как стадо усталых баранов. Урахара развалился на террасе, закинув руку за голову, глядя на них из-под низко надвинутой шляпы, ласково поглаживая кончиками пальцев прохладные вишни в зеленой миске, и размышлял о способах подтолкнуть исследования, похоже, зашедшие в тупик, когда раздался невежливо громкий стук в дверь.

«Если не можешь сделать что-то сам, найди способ использовать других», ― с этой оптимистичной мыслью хозяин поднялся, прошлепал босыми ногами по галерее и высунул из-за угла голову, чтобы восторженно поприветствовать гостя.

― Куросаки-сан! Сколько лет, сколько зим, проходите, присаживайтесь, гостем будете! ― рот привычно растянулся в улыбке еще до того, как в поле зрения попал непривычно большой предмет на плече гостя, а Ичиго нехорошо ухмыльнулся, прошел на террасу и сбросил Урахаре на руки безжизненное тело Ишиды.

― Не вы потеряли? Забирайте, ― Киске картинно захлопал глазами, суетливо пристроил Ишиду в углу, пощупал пульс и просунул голову в окно:

― Тессай-сан, уделите нам минуточку! Дело есть!

Тессай деловито запихал поварешку в карман, всплеснул руками, одернул фартук, взвалил Ишиду на плечо и утащил в дом. Ичиго сжал кулаки.

― А теперь объясните мне, Урахара-сан, что здесь происходит, и почему мой одноклассник валяется на дороге вместо того, чтобы быть в школе? ― Ичиго почти кричал. ― Может, вы мне объясните? что тут у вас происходит! Урахара-сан?!

― Тише, тише, Куросаки-сан, успокойтесь, детей перебудите, ― хозяин прижал палец к губам и перешел на шепот, и Ичиго от неожиданности заткнулся. ― Что вы хотели узнать?

― Какого меноса Ишида две недели не ходит в школу? Там думают, что он болен, Орихиме носит ему домашние задания, оставляет на столе и забирает сделанные, и только поэтому мы знаем, что он еще жив.

― Сделанная работа – единственное доказательство нашего существования, Куросаки-сан. ― Урахара уселся перед миской вишен, уперев локоть в колено, положив щеку на ладонь, а другой рукой сделал приглашающий жест и похлопал по дощатому настилу, ― присаживайтесь. ― Ичиго сел и машинально сунул в рот вишню. ― Сами-то как думаете, что тут происходит?

― Ыыымм, ― говорить внятно не получалось, ― опыты. Эксперименты, на людях. Запрещенные. С особой жестокостью, ― сердито выплюнул косточку и запальчиво продолжил, размахивая руками, ― он же правда болеет, а может, вообще помирает! А что, если помрет? Да я себе не прощу, что помог втравить его в это!

Урахара задумчиво проводил взглядом вишневую косточку и ласково пропел:

― А вам не приходило в голову, что его это устраивает? Что ему все нравится, и он наконец делает то, о чем мечтал еще его дедушка? Объединение сил шинигами и квинши? ― улыбка присохла к лицу, голос стал глуше, ― что он из кожи вон лезет, пытаясь добиться результата, и результат ему важнее школьных прогулов, усталости и обмороков? Куросаки-сан, помните ваши тренировки? Что бы вы тогда выбрали ― безопасность и школьные завтраки, или валяться у меня там, на дне колодца? Ах, вы бы выбрали колодец? А почему? Вы ведь ― тоже ― могли умереть, Куросаки-сан.

― Но я должен был… спасти Рукию, ― закусил губу Ичиго.

― Ишида-сан тоже хочет кого-нибудь спасти. Вы забываете, что сами не так давно заделались спасителем, а его растили ― единственным защитником, героем, борцом с холлоу. И что теперь? Ходить в школу и вышивать крестиком? Что вы чувствовали, когда потеряли силу шинигами? Можете себе представить, что чувствует он? ― Ичиго опустил голову. ― Теперь понимаете?

― Но зачем этот Маюри? Вы же сами можете?..

Урахара почесал нос.

― Ну, во-первых, это справедливо. Куротсучи-тайчо, в некотором роде, помог ему потерять силу. Куротсучи-тайчо заинтересовался. И даже зауважал нашего общего друга, хоть никогда в этом и не признается. Теперь он горы свернет, чтобы добиться успеха. Моя же мотивация гораздо скромнее ― любопытство, ― он ухватил сразу несколько вишен за черенки и, запрокинув голову, отправил их в рот, сморщился от удовольствия, пожевал и продолжил с полным ртом, ― давайте проведем эксперимент. Вон валяется ваша косточка. Мы будем плеваться в нее, кто первый попадет. Если выиграете, я вам разрешу неограниченные посещения моего подвала. Разумеется, чтобы попасть в лабораторию, придется получить допуск у капитана Куротсучи, но подглядывать в окошки вам никто не запретит. Согласны?

Ичиго закатил глаза, потом кивнул и кинул в рот горсть вишен. Они были вкусные. Плеваться костями он не умел, поэтому через пять минут вспотел, перемазался соком, который так не шел к рыжим волосам, и встал на четвереньки, потому что так было удобнее целиться. Мир сосредоточился в одной точке – розоватом пятне на потемневших от времени досках. Урахара плевался мастерски, но лениво. ― «Где так наловчился? Тренировался с Йоруичи? Хотел бы я на это посмотреть, ― подумал Ичиго, а потом приказал себе не отвлекаться. ― Ага, уже получается!».

Урахара еле сдерживал смех. Ичиго с сурово сдвинутыми бровями, на четвереньках, старательно надувает щеки, перемазанные красным соком. ― «Охота пуще неволи. Куда ему до Йоруичи, вот уж кто мастер плеваться по мишеням». ― Когда миска почти опустела, подсохшая косточка наконец подпрыгнула, лениво покатилась и исчезла в щели между досками. Ичиго торжествующе хмыкнул и начал подниматься.

― Подождте, Куросаки-сан. Мы не закончили разговор. Да и друг ваш, скорее всего, еще не пришел в себя.

Ичиго завозился и сел, уперев руки в колени.

― Что еще?

― Вы поняли, почему выиграли именно вы?

Ичиго насупился и помотал головой.

― Да просто потому что вам это надо, а мне – нет. Совершенно разная мотивация. Вот почему лучше, если проект будет вести капитан Куротсучи. К тому же, у него гораздо больше ресурсов. Современное оборудование, штат помощников не в пример моему. Расслабьтесь, юноша, и постарайтесь получить удовольствие, ― Урахара задумчиво тронул кончиками пальцев последнюю вишню, подхватил и отправил в рот. Ичиго проводил ее взглядом. ― Вот вы сейчас пойдете вниз. Что вы там будете делать?

― То есть, как?

― У вас масса возможностей. Например, поорать на Маюри-тайчо, благо повод всегда найдется, ― Ичиго прищурился. ― Или вызвать вашу черно-белую группу поддержки и разнести лабораторию в мелкие клочья. В процессе случайно опрокинуть какую-нибудь колбу с литром крови Ишиды-сана, а другого литра у него может и не найтись. Или тихо посидеть в углу и постараться понять, что происходит, подумать, чем вы можете помочь, ― по лучезарной улыбке хотелось врезать. ― Третий вариант самый трудный, скорее всего, у вас не получится. ― Ичиго прищурился и сжал кулаки. ― Но если все-таки решите попробовать, ― Урахара заговорщически наклонился вперед, поднял палец и понизил голос, ― всегда можете рассчитывать на мою помощь и дружескую поддержку!

«Шутник шапка-тапки, менос его дери», ― тоскливо подумал Ичиго.

― Отлично, мы все обсудили, договорились, берите своего приятеля и отправляйтесь в подвал. Будете возвращаться ― найдите меня, попьем чайку, обсудим планы.

Ичиго неловко поднялся, потирая занемевшие ноги, и исчез в доме, но тут же высунул голову обратно:

― Урахара-сан, а он еще… это. Не пришел в себя.

― Ну, что же делать, видимо, средства Тессай-сана не помогли. Тащите как есть. Справитесь? Будет больше шансов, что вам позволят остаться. Так сказать, в качестве носильщика, ― глаза в черной тени шляпы блеснули. ― Не волнуйтесь, у Куротсучи-тайчо есть кое-какие навыки… целительства.

Ичиго представил себе Нему и еще парочку едва знакомых шинигами из двенадцатого отряда и содрогнулся. Поскреб макушку, вздохнул, задвинул седзи, подхватил безжизненное тело Ишиды и потопал в подземелье.

***

― А ведь я тебе говорил, а ведь я тебя просил! Присмотреть за ним! Просил или не просил? Ну и где он?

― Успокойтесь, Маюри-сама, ― хрипловатый гнусавый голос хорошо сочетался с резким тенорком Маюри. ― Придет наш кролик, никуда не денется.

― Да ты хоть понимаешь, что он еще ни разу не опаздывал? Может, что-то случилось? ― и, менее уверенно, ― как же тогда проект?

Ичиго с разгону распахнул дверь плечом, не очень задумываясь, как же это надо было орать, чтобы слышно было аж с середины лестницы, и голоса смолкли. В тишине он переводил взгляд с одного на другого. Один с тремя рожками на лбу. Другой – с голубыми волосами. ― «И почему меня это совершенно не удивляет»?

― Вот, принес. А где Куротсучи-тайчо?

― Принес, так давай. Я за него, ― хмурый тип с голубыми волосами, прищурившись, разглядывал его, как ценный экземпляр редкого животного. Потом протянул руки, сграбастал безжизненное тело Ишиды и осторожно понес куда-то влево.

― Тайчо, зачем же самому-то трудиться, сейчас погрузчик подгоним, и все тип-топ! ― рогатый гаденько ухмыльнулся.

― Заткнись, Акон, и готовь томограф, ― прошипел… Маюри? Ну и гигай, менос его через три холлоу налево. ― Эй ты, что стоишь? ― «это он мне»? ― Давай за мной, рассказывай. ― Оглянулся, старательно оберегая голову Ишиды от столкновения с углом, смерил обоих тяжелым взглядом и как припечатал, ― бегом!

Акона как ветром сдуло. Ичиго пожал плечами и пошел следом. Чего еще можно ожидать от этого психа?

― Я слушаю ― Маюри пристроил Ишиду на какой-то сомнительного вида верстак и прищурился.

― Куротсучи-тайчо, ― Ичиго сделал паузу, чтобы убедиться, что обращение верно, и дождался ленивого кивка. ― Он валялся. Под забором. По дороге в школу! Вы вообще чем-нибудь думаете? Что вы с ним сделали, менос вашу маму задом?!

― Молодой человек, кажется, вы забываетесь. Вы находитесь на моей территории, так сделайте одолжение, потрудитесь вести себя прилично. Что еще?

― Да ничего, кроме того, что вы, чокнутый урод, довели его до обморока! Он не ходит в школу! Вообще никуда не ходит, и вы мне скажете! Что вы с ним сделали!!! ― Он орал так, что можно было разбудить мертвого, но Ишида все так же не подавал признаков жизни.

― Заткнитесь или потрудитесь выйти вон, ― Маюри гаденько улыбнулся.

― Я ― никуда! Не пойду! Буду тут сидеть ― и следить, чем вы тут занимаетесь, уче-е-еные, ― последнее слово он выговорил с издевательским наслаждением, как ругательство.

― И стульчик себе заведете, личный? Табуреточку? Лаборантом на полставки устроитесь? Пробирки, полы мыть? А знаете, это идея. Неплохая мысль. Я бы не отказался вас использовать…

― Ах ты, гад... ― Ичиго замахнулся, но Маюри выбросил руку вперед и обездвижил его вспышкой хадо.

― Спокойно, юноша. Сейчас я попрошу Акона выкинуть вас за дверь, вы там полежите, остынете, и если надумаете присоединиться к нам, лаборантом, за харчи, мое предложение пока в силе. ― Акон, что ты там говорил про погрузчик? Гони его сюда! Молитесь, мальчик, чтобы у Урахары в подвале не водились хищные звери, ― он мерзко хихикнул, ― или скорпионы со сколопендрами. Зная чувство юмора нашего дорогого хозяина, можно предположить всякое. Адью, мон ами, а нам тут есть, чем заняться, ― он отвернулся и защелкал переключателями, полностью сосредоточившись на Ишиде. Когда погрузчик поворачивал за угол, Ичиго заметил, что Маюри начал расстегивать рубашку квинши, и почему-то вдруг вспотел.

Он лежал на пыльной траве под стеной и злился. На себя, за то, что втравил Ишиду в это бессмысленное и опасное дело, на подлеца Маюри, от которого ничего другого ожидать не приходилось, и опять на себя, потому что опять не смог спасти друга, на этот раз от участи подопытной крысы. Хотелось кусать локти, но руки не двигались. Пришлось кусать губы и вспоминать о том, что Ишида его ни разу не подвел, всегда, просили или нет, прикрывал спину, был рядом ― надежнее каменной стены. А дал слабину, не справился ― он, Ичиго. Захотелось побиться головой об пол, но куда там. И он лежал, скрипя зубами, и терся лицом о песок. И думал о возможностях, о которых говорил Урахара. Как знал, зеленый змей, шапка-тапки. Может, все-таки надо было позвать Зангетсу? И Хичиго? Потому куда это годится ― что Ишиды никогда нет в школе. Вот уже месяц у них опыты, а где результат? Где, я вас спрашиваю? И Орихиме пристает каждый день, спрашивает. А что ей сказать? Как он сегодня испугался, найдя его под забором. Лежит, как неживой. Будто сел, да и свалился, как выключили. И жалко его, и надо что-то делать! А он валяется здесь, в пыли под стеной. Кому помогло его выступление? Ишиде? Черта с два. Ксо. Дурак. А свет постепенно мерк, и под камнями все сильнее слышался шорох. Становилось холодно.

― Наверное, Куротсучи-тайчо в него влюбился, ― хлопнула дверь, и к лестнице поскакали две девицы с прическами а-ля косплей. Ичиго захрипел, но они были слишком заняты болтовней и не услышали. ― Смотри, живут вместе, домой ходят вместе, и тайчо его слушает! Помнишь, на той неделе, когда взорвался очередной образец и он возил меня по полу за волосы, Ишида-кун принес ему кучу книг, и капитан всю ночь просидел в лаборатории, а утром даже два раза улыбнулся.

― Ага, а еще они все время разговаривают. Ты слышала, чтобы тайчо с кем-нибудь разговаривал? Об этой, как ее… кварцевой механике, и…

― Квантовой, ба-ака. С такой памятью всю жизнь просидишь в лаборантках! И офицером не станешь! ― вторая говорила глуховато, немного в нос, а первая подвизгивала:

― Ну да, я и говорю ― кварцевой, а еще по фикохимии и чернодинамике. Они все время такими словами говорят, что слушай - не слушай… ― и так резко махнула рукой, что чуть не упала с лестницы. ― А еще Ишида-кун не дает ему биться головой об стену, ― Девицы были уже высоко, можно было заглянуть под юбки и полюбоваться яркими подвязками чулок под халатиками на голое тело, но слов разобрать уже не получалось.

Подслушанный разговор направил мысли совсем в иное русло, и перед глазами завертелись противоестественные картины: длинные пальцы Маюри скользят по бледной груди Ишиды. Путаются в черных волосах. Шорох в камнях уже не пугал, а убаюкивал, и Ичиго погрузился в полудрему, то ли гоня, то ли смакуя волнующие картинки, и все последующее показалось органичным продолжением сна:

― Осторожно, давайте, за руки, за ноги, ― он едва узнал хриплый шепот Ишиды, ― какой к меносам погрузчик, вы что, он же мой друг.

― Ага, друг, вот мы его и тащим в дом, а то тут по ночам всякое, знаете ли, бродит. Утречком ваш дружок может не досчитаться глазика или пары пальчиков. Хотя, при всем моем к вам уважении, с такими друзьями и врагов не надо, ― ехидство в голосе Маюри звучало как-то по-другому, мягче, что ли? ― Жизнь и так интересная… до пьяных мягких меносов с железными яйцами.

Его подняли и понесли. Фонарь у лестницы ― тусклое грязное пятно света, которое в полусне казалось луной, передвинулся вправо.

― Да уж. Кто бы говорил, ― Ишида почти скопировал интонации Маюри. ― То-то вам не сиделось в теплом Сейрейтее. Поперлись за приключениями.

― Поговорите мне еще, сейчас отпущу, потащите волоком.

Ичиго эта идея не понравилась, он попытался дернуться, но не тут-то было. Мысли о том, куда его тащат и что с ним там будут делать, мягко говоря, не возбуждали. Единственно, грела надежда, что Ишида не покусится на честь беспомощного друга, даже ради того, чтобы доказать, что квинши круче шинигами и вообще всегда и во всем сверху.

Лаборатория освещалась тусклыми синими фонарями дежурного освещения и разноцветными огоньками приборов, которые подмигивали и тихо жужжали, как огромные насекомые в период спаривания. Пахло озоном. По спине побежала странная дрожь. Ичиго опять пристроили в углу, только на этот раз осторожно, и сели рядом, привалившись к стене. То есть, Маюри попытался плюхнуться прямо на него, но Ишида не позволил.

― Молоды вы еще, Урюу, не понимаете прелести сибаритства. На нем же мягко!

― Нет, не понимаю, особенно в части отращивания длиннющих ногтей, когда занимаешься экспериментальной работой. Как вы перчатки надеваете, а?

― А я не надеваю. Испортится гигай – возьму новый. Очень удобно.

― Завидую.

― А чего завидовать, давайте к нам, я вас сразу пятым офицером возьму, ― Маюри ухмыльнулся и… что, ткнул Ишиду локтем в бок? ― «Ну ни фига себе»!

― Нет уж, Куротсучи-тайчо, мне еще пожить хочется, ― А Ишида его – плечом? Ай да менос, ай да сукин сын, неужели те девчонки были правы? ― Да и работать, так сказать, на стыке миров, интереснее.

― Пожалуй. Ладно, хватит рассиживаться, пошли работать, ― «слава ками, хоть не спать… хотя и поспать было бы неплохо… самое время, ночью надо спать… то есть, по отдельности…» Ичиго запутался, огорчился и провалился в сон. И снились ему огромные насекомые, они урчали и поглаживали мохнатыми усиками голую грудь Ишиды, и почему-то Ичиго ему ужасно завидовал.

|| >>

fanfiction