Драбблы разных авторов по БличуФэндом: аниме и манга
"Bleach" Дисклеймер: Все принадлежит законным владельцам. Размещение: с разрешения автора |
|
Татуировки Автор: Sei Даже притом, что он знал своего лейтенанта
на протяжении довольно долгого времени, Бьякуя все равно не мог понять,
для чего Ренджи сделал эти татуировки. Конечно, если Ренджи так нравилось,
но все же... В принципе, капитан Кучики и сам не имел ничего против. Татуировки на лице он любил обводить
почти невесомыми прикосновениями пальцев. Татуировки на шее и руках он обычно
покрывал поцелуями так, что Ренджи краснел и начинал бормотать что-то
невразумительное. Потом он внимательно следил за лицом
своего лейтенанта, неторопливо исследуя языком татуировки на груди и ребрах
Ренджи. А вот кожа Бьякуи была ослепительно
белой. Невообразимо гладкой и такой приятной на ощупь, что Ренджи просто
сходил с ума. Легкий аромат волос и запах кожи капитана кружили голову,
заставляли руки вновь и вновь прикасаться к телу Бьякуи, целовать его,
желать оставить на нем свою метку… Бьякуя не слишком любил, когда утром
его кожу украшали красные и сине-фиолетовые следы, но только повязывал
шарф вокруг шеи и ничего не говорил. Возможно, он начинал немного понимать
смысл татуировок. ... Автор: Sei Ичиго никогда не радовали визиты
Кучики. Даже если он был братом девушки Ичиго, даже если появлялся в мире
живых где-то раз в два месяца, визиты Кучики Бьякуи означали одно – инспекция. Отца Ичиго единодушным решением семьи
Куросаки в это время запирали где-то на чердаке. Или в подвале. Или просто
в шкафу. Не хватало только, чтобы отец попытался потренировать на Бьякуе
какой-то прием. Что тогда могло произойти, Ичиго не желал даже представлять.
Вообще он надеялся, что останется единственным Куросаки, который сражался
с Кучики. Его разборки с Рукией не в счет. Стоило лишь Бьякуе открыть двери,
все вокруг приходило в движение. Юдзу и Рукия начинали носиться по дому,
вытаскивая из холодильника все продукты и пытаясь соорудить из них что-то
гениальное в рекордно короткие строки. На следующий день приходилось заново
покупать всю посуду, так как именно в это время все резко начинали страдать
неуклюжестью. Сам Кучики Бьякуя обычно вел долгие
и неспешные разговоры с Карин. Они сидели друг напротив друга с серьезными
лицами, изредка прикасаясь губами к своей чашке с зеленым чаем, и целиком
наслаждались беседой. Забытый Ичиго же валялся где-то на
полу и мечтал свалить к Чаду. Или к Исиде. Да хоть к Иноуе – лишь бы сбежать
куда-то, пока о нем не вспомнили. К несчастью Бьякуя вспоминал о Ичиго
довольно быстро. Бесконечные вопросы о том, чем он собирается заниматься
в будущем, какие у него были оценки за прошлый семестр, сколько они с
Рукией планируют детей, какое количество холлоу он убил на прошлой неделе,
с каким вином нужно есть мясо – красным или белым... Когда этот кошмар заканчивался, Ичиго
был готов совершить самобанкай. Он вообще не мог понять, как Ренджи умудряется
выдерживать рядом с Бьякуей столько времени. Сколько он не спрашивал об
этом друга – тот почему-то краснел и отмалчивался. После ужина Кучики с Рукией обычно
запирались в одной из комнат и тихо разговаривали. Подслушать никогда
не удавалось. Стоило только Ичиго попробовать, как из комнаты вылетала
злая Рукия и отправляла его на кухню помогать сестрам. Обычно пинком. Единственное, что утешало – Бьякуя никогда не оставался на ночь. Видеть утром сонного Кучики Бьякую – это было слишком. Хотя когда Ичиго рассказал об этом Ренджи, тот рассмеялся. Реплику о том, что во сне Бьякуя очень мил, Ичиго предпочитал не вспоминать. Как и не думать о том, откуда Ренджи знает, как выглядит спящий Бьякуя… ... Автор: Самшит Кучики Бьякуя/Абараи Ренджи. Примечание: действие происходит после того, как Ичиго уже поругался с Абараи через кровать капитана Кучики и упрыгал искать Рукию дальше. Что же это такое хотел сказать Ренджи? Такой сенен-айный момент был по аниме =) *** Ренджи все еще стоит у окна, и вслушивается в звенящую тишину. Тихий голос тайчо не в счет: он был бы похож на свист какой-нибудь глупой птицы, если бы не был так ровен и устал. Тайчо об этом знать не обязательно, но Ренджи тонет в его голосе, и уже не различает, где кончается ощущение ветра – окно открыто - обвевающего лицо, и начинается голос Бьякуи. «Знаете, тайчо, я очень многое передумал за ту неделю, что мне пришлось лежать пластом под присмотром целителей из четвертого отряда», - хочется сказать Ренджи, но он молчит, потому что уверен, что эти слова не стоит произносить. В этих словах слишком много сомнений и мелкого раздражения бессонных ночей – и, на самом деле, Ренджи хотел бы сказать нечто совсем другое и, возможно, увидеть, как расширяются в тихом удивлении глаза Кучики-тайчо. «Я все еще ваш лейтенант», - хочется
сказать Ренджи, но это тоже неверно. Он уже больше, чем просто лейтенант,
да и никогда не был – просто. И никогда не хотел, чтобы был просто, ибо
то, что не убивает нас, делает нас сильнее. На Кучики Бьякую было трудно равняться и, тем более, находится рядом, но в их бесконечной битве была завораживающая красота. Раньше Ренджи думал, что победить Кучики-тайчо – значит, превзойти его, но теперь сомневается: а такая ли победа ему нужна. Или победа не в этом? Молчание затягивается и становится почти неприличным. «Обезьяна хотела бы, чтобы луна спустилась с небес», - тихо говорит Ренджи, и, наверное, правильно говорит. Пусть и совсем не то, что хотел. Только в последнее время Ренджи не знает, чего же он на самом деле хочет. Может, и то, что Кучики-тайчо готов ему дать. Пусть же не будет тот так же скупо отмерять великодушие, как отмеряет чувства! «Обезьяна дотянулась когтем до луны, и скорбела та, глядя как истекает кровью обезьяна на земле, но не видела смысла сходить с небес. Не прыгала ли обезьяна лишь за сияющей монетой?» - отзывается тайчо, медленно роняя слова. «Я признал тебя, фукутайчо, потому что ту битву ты выиграл. Ты способен меня победить», - думает Бьякуя, но не говорит ничего, ожидая ответа своего лейтенанта. «Не я назвал себя обезьяной, - наконец говорит Ренджи, - но я назвал вас луной». Как продолжить, он не знает. Нужна ли ему такая милость: луна с неба? «Ты пока еще не солнце, - качает головой Бьякуя, - чтобы встречаться с луной». «Жди, - понимает Ренджи слова своего
тайчо. – Осталось совсем немного. Осталось сделать лишь шаг навстречу». Тортик Автор: Kikyou Higurashi *** - Эй, Ичиго! Рыжеволосый парень лениво перевернулся
на другой бок, меньше всего на свете ему сейчас хотелось вставать. Жизненный
опыт подсказывал, что перед днем рождения нужно высыпаться.
- Ичиго! Голос повторился. Рыжеволосый снова
перевернулся, убеждая себя, что ему всего лишь показалось. В стекло очень настойчиво постучали. - ИЧИГО ЧТОБ ТЕБЯ НЕМЕДЛЕННО ОТКРЫВАЙ
ЭТО ГРЕБАННОЕ ОКНО ИНАЧЕ Я..!! - А? Рыжеволосый сел на кровати и повернул
голову в сторону стука. В окне висела Рукия. Он поднял стекло, потом немного
подумал и удивился. Подошел к шкафу, открыл дверцу. Как и следовало ожидать,
спокойно спящей девушки там не оказалось. Зато девушка-в-кресте стояла у него
за спиной. - Почему... ты была там? - НЕ ТВОЕ ДЕ... ой, то есть не то,
- шинигами вдруг очаровательно улыбнулась, - я хотела сказать "Ичи
поздравляю тебя с днем рождения желаю тебе здоровья счастья успехов в
личной жизни и всего самого-самого наилучшего!" Последняя фраза была прознесена скороговоркой.
После замечания про "личную жизнь" Ичиго покраснел и быстро
спросил: - Кто... тебя этому научил? - Орихиме-чан! Я была у нее, мы пекли
тебе торт! Рукия покапалась в рюкзачке и достала
оттуда торт. Как она его туда засунула Ичиго предпочитал не задумываться.
Зато он задумался о другом. - Так вы... ты... пекла его вместе
с Иное? - Нет, я только воспользовалась плитой
Орихиме-чан и ее кулинарной книгой! У рыжеволосого отлегло от сердца. - Ээ... в общем огромоное тебе АРИГАТО,
Рукия! Я... ну... очень польщен твоей заботой, да... я пойду сбегаю за
ножом на кухню! Девушка задумчиво проводила Ичиго
взглядом. - И чем ему плох был меч?.. Через несколько минут вернулся рыжеволосый,
радостно размахивая тесаком. - А теперь... можно и... Он вонзил тесак в торт. Тесак вошел,
но дальше двигаться не желал. Рукия с удивлением посмотрела сначала
на дело рук своих, потом на напряженное, покрытое капельками (да, и пота
тоже ^_____^) лицо Ичиго. - Что-то не так? Не желая оскорбить девушку, рыжеволосый
как можно непринужденнее улыбнулся. - Нет... у меня... все... в порядке... Он попробовал придержать торт рукой,
чтобы удобнее было резать. - Слушай, Рукия, можно вопросик?
Из чего ты делала это тесто? - А... что с ним нет так? Наверное
в рецепте Орихиме-чан была какая-то ошибка... - Да нет, нет, все в поря... Внезапно рука, которой он держал
торт соскользнула и он чуть ли не по локоть вымазался в креме. И зачем
она его только столько туда положила? Рыжеволосый попытался спрятать руку,
чтобы девушка не заметила, но было уже поздно. - Какой ты неаккуратный! Давай лучше
я. И она с твердым выражением лица взяла
тесак. Схватилась за торт. Крем брызнул во все стороны. - Ну и кто после этого неаккуратный? Девушка оглядела себя. Потом еще
раз посмотрела на собственное произведение. - Может попробовать воспользоваться
магией? Ичиго тоже посмотрел на торт. Попытался
представить его вкус. - Ммм... а может ну его, а? - Неужели тебе совсем неинтересно
попробо... Ичиго усмехнулся. Желание выжить
внезапно проснулось в нем с удивительной отчетливостью и задергало носом,
пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Ичиго усмехнулся еще раз и сделал
шаг в сторону Рукии. Чуть пригнулся - все-таки девушка была гораздо ниже
его. И лизнул ее в щеку, устраняя оттуда крем. Крем, как ни странно, на вкус был
очень даже ничего. - И... ичиго... что ты творишь? - Пробую торт. - Тебе не кажется, что ты... немного
перепутал... нас с ним? - Тебе не нравится? Рукия покраснела. - Я не... не... можешь продолжать,
да! Я не... против. Правая щека кончилась, и на смену
ей пришла левая. Потом кончилась и она. А потом пришел черед губ... Но они вовсе не были испачканы в
креме... А с другой стороны - какая разница... Рукия чуть удивленно посмотрела на
замершего парня. И тогда Ичиго понял что у него нет иного выхода, кроме
как решиться, причем как можно скорее. И он решился. И чмокнул Рукию в губы. На лице девушки проскользнула тень
удивления. - Ичиго, разве ты не... - Ну, я пошел! - рыжий понял, что
он совершенно не хочет дослушивать эту реплику. - К... куда? - Мыть руки! Они... такие грязные! - Ичи, я хотела сказать... - Я мигом! Парень выскочил в коридор и пулей
добежал до ванной комнаты. Посмотрел на себя в зеркало. Как он и ожидал,
лицо было пунцовое. В комнату возвращаться было страшно, так что процесс
мытья рук чуть затянулся. Когда именник все-таки вернулся,
Рукии видно не было, хотя торт стоял на прежнем месте. - Ичи... - голос девушки звучал из
шкафа. Ну да, как он мог не подумать, что она тоже легла спать... - Я
хотела тебе сказать... - Я... я не нарочно, извини! - Нет, я... я хотела... - Ты обиделась, что я не стал пробовать
торт? - Да нет же! Я... - Ты точно не обижаешься? - НЕТ!! Я просто хотела сказать,
что я... тебя... я... С днем рождения, Ичиго. - И я те... То есть спасибо. Даже несмотря на перегородку было
понятно, что Рукия в шкафу улыбается. Кто кого сьест Автор: Toshirou Hitsugaya Ночь выдалась не из лучших. Порывистый,
сильный ветер сметал крыши кое-как сооруженных из утащенного где-то хвороста
и соломы жалких хижин, расчищая дорогу для проливного дождя. В данный
момент вся эта гадость как раз настигла трех сомнительных личностей, упорно
пытающихся развести костер. - Да что б все это! – выпалила одна
из личностей, когда ливень в один миг уничтожил все надежды на теплый
ужин. Другая личность, оказавшаяся долговязым
парнем с грязными патлами, прорычала что-то невнятное и с ненавистью уставилась
на теперь уже совершенно бесполезный хворост. - Говорил я, прикрытие надо строить,
прикрытие… - начал канючить мальчик помладше, втягивая голову в плечи. - А ты вообще заткнись! – рявкнул
на него первый, самый рослый и, кажется, самый старший из них, и с размаху
залепил виновнику раздражения затрещину. - А ну тихо! – прошипел второй, воровато
оглядываясь по сторонам, - Идет кто-то! И, правда, к шуму падающего дождя
и воющего ветра прибавилось негромкое хлюпанье чьих-то босых ног по лужам.
Звук явно приближался. Трое сомнительных личностей испуганно
переглянулись и затаили дыхание. Не удивительно, уж кто только не ходил
в этих местах! А шаги все приближались. Вот кто-то
остановился совсем рядом с ними. - О, привет, - сказал новоприбывший,
растерянно хлопая глазами. Все четверо сначала испытывающи уставились
на него, а потом с улыбкой переглянулись – перед ними стоял невысокий,
хлипкий парень. Худое лицо, черные волосы до плеч, никаких признаков оружия
или даже впечатляющих мускулов. На лице, будто большими буквами было
написано «Жертва». - Здорово, приятель, - с улыбкой
заявил вожак, поднимаясь на ноги, - еда есть? - Не-а, - печально ответил, видимо,
инфантильный, пришелец и смущенно улыбнулся, - а у вас? - Новенький тут, а? – хихикнул младший. - Новенький… - парень поежился, мокрое
кимоно плотно облепило худощавое тело, - погода какая гадкая… так что
с едой? - Да есть немного, - ответил главарь,
- вот только знаешь, тут и нам-то мало. - Черт, чего он такой худой? – недовольно
прошипел долговязый. - Сойдет, - возразил младший, - все
равно ведь лучше этих гадких бобов. Новоприбывший снова удивленно похлопал
слишком длинными для парня ресницами и осторожно сделал несколько шагов
назад. Троица сомнительных личностей вдруг поднялась на ноги, в руке главаря
сверкнуло что-то длинное, металлическое и острое – катана, двое других
достали ножи. - Если удастся поджарить, будет вкусно,
- заметил один из них. - Э-эй! – пропищал парень, с запозданием
поняв, что тут происходит. – Вы же… вы же не… я ведь… это ж каннибализм…
да вы… - А что поделаешь, брат, есть-то
хочется, - буркнул младший. Дождь продолжал лить, будущий ужин
нервно закашлялся и сделал еще несколько шагов назад, вдруг врезавшись
в кого-то. - АААА! – заорал он, отпрыгивая в
сторону. - Успокойся, девочка, - пробормотал
кто-то ему на ухо, - щас мы их… в капусту. Эй! – крикнул он, обращаясь
к троим юным каннибалам. – А вам никто не говорил, что девушек не едят,
а?! - Девушек? – озадаченно переспросил
младший. Неожиданный защитник договорить ему
не дал. Собственно, жертва каннибализма даже толком не успела понять,
что произошло. Из-за его спины вылетела чья-то фигура, а в следующий момент
уже шла резня. Спустя еще пару секунд стоять остался только Благородный
Рыцарь. - Ну че? Ты как там, жива? – спросил
он, вытирая с клинка кровь. - Ж-жив… - проблеял парень. - Ну и отлично, значит хватай давай
их вещи, а я тела. Ну и пойдем ко мне, тут пещера одна рядом есть – сухо
и удобно, даже что-то типа подстилки из травы есть. Слово «сухо» подействовало магическим
образом, и спасенный послушно начал подбирать с мокрой земли небогатые
пожитки. Дождь счел своим долгом еще немного усилиться, будто подгоняя. В пещере и правда было сухо, в углу
лежали дрова. Оба парня скинули свою ношу на землю, спаситель принялся
разводить костер. Только теперь его удалось разглядеть поближе: - Иди сюда, принцесса, посушишься,
- с ухмылкой заявил прекрасный принц, наконец, повернув голову. Довольное
выражение лица резко сменилось на озадаченное. – Эй! Так ты ж не девушка!
– почти что обиженно выкрикнул он. - Э-э… нет… я… парень я… - Вот черт! – спаситель злобно плюнул
в костер. – Ну, здрасти! Хотел достать себе кого-нибудь на ночь, а получил
тебя! Какого хрена ты такой худой и женственный, а?! И голос у тебя тонкий,
твою мать! Знаешь, как тут тяжело хрупкую, милую девушку отхватить, а
не такую дылду, которая тебя сразу удушит?! Вот знаешь! - Н-не знаю. - Вот так будешь знать! – он вдруг
резко вскочил и, одним прыжком преодолев расстояние между ним и спасенным,
пытливо уставился ему в глаза. – И ресницы у тебя, блин, как у бабы! Вот
какого хрена, а?! - Родился таким… - робко пробормотал
тот, - а Вы… Вы ведь ранены… вон, у вас там кровь идет… давайте посмотрю?
Только Вы ж меня есть не будете, да? - Очень ты мне нужен, когда тут три
других лежат! Смотри уже, - смилостивился спаситель и вдруг настороженно
посмотрел на него, - ты ж не голубой, а? - Нет… я… Юмичика я… зовут меня так,
в общем… - Ну а я Иккаку, оч приятно… блин,
вот был бы ты девушкой, мать твою! И знаешь что, помоги-ка мне этих парней
раздеть. Смотри, как это делает – все, что может пригодиться в одну кучу,
остальное в другую, а потом будем смотреть, кого из них есть бум. - Я… я людей не ем… - просипел резко
позеленевший Юмичика. - Ну и подыхай от голода, идиот.
У них там бобы какие-то гнилые были, можешь их жрать, если охота. Юмичика сглотнул, нервно переминаясь
с ноги на ногу. - Ладно уж, буду их есть… лучше только
того, маленького. - Совсем сдурел? У него ж мяса меньше
всех! – возмутился Иккаку. - А у него мясо наверняка мягче,
он же еще совсем ребенком был. И не так уж и мало Он из них троих самый
упитанный. - Дело говоришь, наверное, - согласился
бритоголовый, - тогда давай мелкого. - Давай я только сначала на рану
посмотрю. - Подождет, - беспечно махнул рукой
тот. - Заражение крови – это опасно, - деловито возразил Юмичика – ему совершенно не хотелось терять свою новую охрану. - А ты ничего так готовишь, - заметил
Иккаку, обгладывая последнюю косточку. - Да это еще что… вот если б соль
была, оно б лучше было. - Знаешь что? - А? - Давай компаньонами будем, а? Будешь
мне готовить, - парень громко рыгнул и отбросил косточку в угол пещеры,
- а я доставать еду. Соль тоже достану, если надо. Юмичика тяжело вздохнул и кивнул.
Нет, быть мертвым оказалось намного тяжелее, чем он себе когда-либо представлял. Автор: Sei Кучики Бьякуя не верил в сны. Тотчас
по пробуждению он обычно забывал их и больше никогда не вспоминал. По
крайней мере, так он отвечал тем, кто осмеливался спросить капитана 6
отряда о его снах по тем или иным причинам. Но были и такие сны, которые не желали
исчезать. Сны о детстве приносили видения длинных
пустых коридоров. Голос матери или отца раздавался, казалось, где-то совсем
близко, за соседней дверью… Но стоило потянуть ручку на себя, и комната
встречала пустотой. Сны об остальных капитанах и лейтенантах
были полны всяких глупостей. Например, он появлялся на собрании без кенсейкана.
Или капитаном 1 отряда стала Кусаджиши Ячиру. Или о том, что в его отряд
записался Куросаки Ичиго. После пробуждения Кучики испытывал огромное
облегчение от осознания, что это был только сон. Во снах о Хисане он всегда молчал.
Словно кто-то неведомым заклятьем сцепил его губы, и Бьякуя не мог произнести
ни слова. Голос Хисаны был тихим, он не мог ничего разобрать, но улавливал
эмоции. Грусть, сожаление, но также оттенки гордости и радости. А еще
она улыбалась. Потом легко прикасалась губами к его щеке и уходила. И
лишь тогда Бьякуя снова мог произнести имя той, удержать которую ему не
удалось… Когда ему снилась Рукия, то сны были
полны всевозможных зверушек – зайчиков, белочек и медведей. Открывая глаза
утром, Бьякуя чувствовал недоумение, но в целом сны приносили хорошее
настроение. А еще Кучики казалось немного странным,
что ему никогда не снился его лейтенант. Хотя иногда при взгляде на Ренджи
в голове появлялось что-то вроде обрывка мелодии, которую никак не можешь
вспомнить... Но когда он проснулся рано утром, протянул руку и впервые пропустил сквозь пальцы алый шелк волос – это ощущение показалось ему знакомым. Капитаны и их
лейтенанты 6-ой - Откуда он у тебя? - вздыхает капитан.
Тон не слишком подходит для вопроса, но, по крайней мере, в его глазах
сквозит интерес. Пыхтя, Ренджи разминает плечи. - Какие-то молодчики, - признается
он наконец. - В баре. - А, - капитан смотрит, словно бы,
это его волнует. Почти. - Сколько? - Эм. Четверо, тайчо. - И ты выиграл. - О да, тайчо. Капитан кивает. - Что ж. Кто бы сомневался. 3-ий - Эй... Он подскочил. Он вскрикнул. Тайчо... - Плохо дело, да? Нет, нет. Все прекрасно. Все... - Дай посмотреть. Он почувствовал легкое прикосновение.
Он увидел руки на локте и запястье. Он почувствовал пальцы, а потом -
ладонь, а потом - язык. Он ахнул. - Вот, - он почувствовал улыбку.
На своем лбу. - Так лучше? Да. 8-ой - Мой ангел, - сказал он однажды
игриво. - Ты знаешь, мужчины краснеют от счастья при виде тебя. Смотри,
мои щеки.. ты видишь? - Конечно, - она, со всей кротостью, свойственной ей, вскинув взор светлый, промолвила, - Ведь это след от моей руки, Кёраки-тайчо. Автор: Доно. Пейринг: Иккаку/Юмичика/Хисаги. Кто бы мог подумать, что эти двое
могут объединиться? Аясегава Юмичика отпрянул назад,
пренебрегая эстетичностью движений, и больно ударился плечом о дверь,
которую только что закрыл сам, заходя в казармы своего отряда. И только
после этого догадался развернуться, оглядеть помещение, оценить обстановку.
Такое неудачное опоздание, не та последовательность действий, не тот путь
к своей комнате… он даже рэйацу окружающих его шинигами не слушал, боже,
и откуда такая беззаботность! И почему именно сегодня? Два дня назад он
опасался их обоих – крупная ссора с одним, начавшее невыносимо надоедать
присутствие другого в разные часы позавчерашнего дня сделали свое дело.
Юмичика подозревал, что каждый из них может подкараулить его в темном
проулке, вызвать на поединок, оскорбить на смотру, наконец. Он в кои-то
веки пытался казаться незаметным, его шунпо ускорилось на порядок, когда
он добирался до квартала своего отряда по крышам, он ожидал чего угодно…
но не того, что два дня потребуется им для того, чтобы сговориться. Решительным рывком Аясегава метнулся
назад к двери, но не успел: тяжелая рука Иккаку легла на плечо и развернула
к себе. - Думаешь, и на этот раз уйдешь?
– теперь он улыбался во весь рот, глядя, как бледнеет Юмичика, и крепко
держа того за рукав. - Что вам нужно? – в голосе Юмичики
зазвенела сталь, и рука Иккаку дрогнула. Одним стремительным прыжком Шухэй
соскочил со стула и обхватил пятого офицера сзади, не оставляя возможности
сбежать. - Ты прекрасно знаешь, что нам нужно.
Не глупи, Аясегава, - прорычал он, подхватывая того на руки. Юмичика завизжал
и коленкой ударил Мадараме по подбородку, но тот не обратил на это внимания,
только зажал обе ноги жертвы в железных тисках рук и вместе с Шухэем поволок
к кровати, по пути выдернув из-за пояса Аясегавы Фудзикудзяку и отбросив
в дальний угол. Не в силах сопротивляться, Юмичика закрыл глаза. Он ожидал, что его тотчас же вобьют
лицом в подушку, но вышло иначе. Его перевернули на спину, руки беспардонно
заломили за голову так, что голова закружилась от боли. Крепко держа их
своими, Хисаги кивнул офицеру одиннадцатого: - Начинай. – и звучало это так неприкрыто-жестко,
что надежды на спасение не осталось совсем. Иккаку нагнулся над Юмичикой,
и бесполезно было сжимать зубы, когда его пальцы, пройдясь по губам, ворвались
внутрь. Тошнотворно не хватало воздуха. Юмичика закашлялся, подаваясь
назад; Иккаку убрал руку, но еще до того, как распластанный на кровати
офицер успел сжать зубы, уже совсем другой предмет, длинный и твердый,
пронзил его до горла, обожженного изнутри не вырвавшимся наружу криком.
И снова, снова, снова. Сопротивляться было бесполезно. Слеза скатилась
из уголка глаза Юмичики: он ненавидел сдаваться, но сейчас ему не оставили
выбора, и, как бы ни было ему противно то, что с ним делали, оставалось
только подчиниться – может быть, тогда этот кошмар кончится быстрее. - Давай же, - напирал Иккаку, - я
знаю, ты хочешь этого. Над головой засмеялся Шухэй: - Быстрее давайте! У меня через час
собрание отряда, а я еще хочу… - даже с закрытыми глазами Юмичика видел
его издевательскую улыбку, - позаботиться о нашем красавчике. – Он зажмурился, принимая в себя. С
непривычки тошнило все сильней: подобного не было уже давно. Иккаку сменил
Шухэй, потом снова Иккаку, но Юмичике было уже все равно. Когда через полчаса его отпустили
из железной хватки – встрепанного, и возмущенного – и как ни в чем ни
бывало уселись рядом, Юмичику прорвало, и он разрыдался. - Да как вы могли…такое? – задыхаясь,
кричал он. Если бы были силы, стоило взять Фудзикудзяку и раскроить этих
двоих по швам, но силы оставались только на то, чтобы повторять: - Как вы могли… как вы могли… - Иккаку и Шухэй переглянулись. Было
заметно, какую боль им доставляет лицезреть слезы Юмичики. Вздохнув, Иккаку
притянул к себе пятого офицера, и тот продолжил рыдать уже на его плече,
даже не пытаясь отстраниться. Рука Шухэя почти нежно гладила Аясегаву
по спине, а голос его звучал взволнованно и нервно: - А что нам оставалось делать, когда
ты принял это дурацкое решение? Ты и так исхудал за последние недели боевых
тревог, а тут еще эта глупость. И зачем тебе только понадобилась эта диета? - Я вижу тебя каждый день, - поддержал
Мадараме, - и готов поклясться, что через тебя уже просвечивает солнце.
Еще не хватало тебе сделать инвалидом из-за того, что у тебя поехала крыша
по поводу идеальной фигуры! - А поскольку в столовую ты не ходишь
вот уже два дня, мы и решили дождаться тебя здесь и накормить силой, -
подытожил Шухэй. Юмичика поднял голову. - Спасибо, конечно… - процедил он
сквозь зубы, - но вам не приходило в голову спросить меня, хочу ли я этого? - Ясное дело, ты бы отказался, -
Шухэй был непреклонен. - А что не так-то? – недоуменно почесал
в затылке Иккаку. Юмичика вскочил на ноги. Лицо его
было красным от гнева, глаза горели сильнее обычного, и двое заговорщиков
отпрянули в стороны. - Запомните хотя бы на будущее, -
вкрадчиво начал Аясегава, и стены казарм 11 отряда дрогнули, когда окрестности
огласил разъяренный крик Юмичики: - Я НЕНАВИЖУ МОРКОВЬ!!! словоключ - "морковь". Автор: Тэнки Лет тридцать назад "Совет 46"
принял закон о запрете курения в Готей 13, и именно по этой причине Ренджи
в час ночи сидел в темном переулке на территории четвертого отряда за
какими-то бочками и пыхтел сигаретой, старательно прикрывая огонек ладонью.
Иногда компанию ему составлял Шухей с пивом, но сегодня у того случилась
вылазка на грунт, так что Ренджи был в одиночестве и размышлял о смысле
жизни, когда кто-то сиганул с крыши соседнего здания, на секунду закрыв
от Ренджи луну. Он медленно поднял взгляд, чувствуя,
как позорно дрожит сигарета в руке. Если это Бьякуя - пиши пропало, Кучики-тайчо
не поленится написать рапорт в вышестоящие инстанции и сдать своего лейтенанта
в руки правосудия без малейших угрызений совести. - Йо, - хрипло салютовал капитан
одиннадцатого отряда. Ренджи с облегчением выдохнул. Зараки
- свой человек, рапорты писать не станет, даже если и чего похуже обнаружит. - Зараки-тайчо, - Ренджи вскочил.
- Доброй ночи! - Курим? - ухмыльнулся тот, нависая
над Ренджи, хотя тот сам был немаленького роста. - Курим-курим! - радостно пропищала
Ячиру, выглядывая из-за его плеча. - Виноват, тайчо! Исправлюсь! Брошу
сегодня же! - распинался Ренджи. Зараки загреб у него сигарету и затянулся,
прищурившись. Ренджи не мог глаз отвести от зашипевшего огонька, пытаясь
не дышать слишком шумно. - Ментол? Абараи, ты мужик или баба?
Чего такую дрянь куришь? - Какую достал, такую и курю, - потупился
Ренджи. На таком расстоянии он не мог не
чувствовать оглушительное рейацу капитана, даже скрытое за всеми щитами,
оно невыносимо щекотало нервы. Ренджи не был уверен, что сможет сдержаться
и не наделать глупостей. Лейтенанту шестого отряда, в отличии от простого
офицера одиннадцатого, глупости было делать совсем нельзя. - Ладно, парень, пока, - махнул рукой
Зараки, все еще сжимая в зубах сигарету. Колокольчики отозвались легким,
на пороге слышимости звоном, и Ренджи до боли прикусил себе костяшки пальцев. На расстоянии нескольких метров жар
рейацу почти не ощущался, но Ренджи все равно было жарко. Душно. - Зараки-тайчо! - окликнул он. - Ну? - обернулся Зараки. - А у вас, случаем, нормального чего
нет покурить? - Ренджи смотрел в упор, не подавая виду, что душа в пятки
уходит. - Допустим, есть, - рейацу капитана
коротко полыхнуло, так, что Ренджи пошатнулся. - Может, поделитесь? А я дорогу покажу.
И чай вам сделаю. Как раньше. - Кенпачик, давай возьмем его с собой,
- громко зашептала Ячиру на ухо Зараки. - Я не буду подсматривать, точно-точно! Ренджи знал, что малявка врет, и ее все равно придется закрыть в чулане. *** Автор: Тэнки - Ваш чай, капитан, - прохрипел Ренджи. После вчерашнего горло болело так,
словно по нему прошлись наждачкой - у Зараки-тайчо обнаружились целые
залежи курева. - Спасибо, Абараи, - Бьякуя даже
головы не поднял. - Поставь здесь. Ренджи с подносом в руках двинулся
к капитану, но ноги сильно подгибались, все мышцы ныли с непривычки, а
глаза слипались. Что и неудивительно, потому что полночи он провел, вопя
и задыхаясь, с закинутыми на плечи Зараки ногами. Потом они курили, после
чего Зараки перевернул его на живот, потом они снова курили, потом... Задумавшись и засыпая на ходу, Ренджи зацепился за собственные хакама и рухнул на пол. Кабинет Кучики-тайчо содрогнулся
от грохота и звона разбившейся посуды. - Бля... - протянул Ренджи, лежа
мордой в горячем чае и боясь пошевелиться. Он услышал тихие шаги и легкий шорох
рядом, и зажмурился. - Ренджи, что это? - грозно вопросил
Бьякуя. Ренджи открыл один глаз и покосился
на стоящего рядом капитана. Тот что-то держал в руках, а на его благородном
лице застыла брезгливая гримаса. - Где? - пробормотал Ренджи, пытаясь
подняться. Бьякуя протянул ему вещицу, с отвращением
морщась, и Ренджи понял, что это заракина зажигалка, которая непонятно
каким образом оказалась у него в кармане, и теперь выпала. На зажигалке
белела наклейка с корявой надписью "Кенпачик + Рен-тян = любовь". - Да вы что, капитан! - завопил Ренджи.
- Это просто бред какой-то! Я не знаю, откуда... Кто... Вы же не думаете,
что я и Зараки-тайчо... - Ренджи, - ледяным тоном перебил
Бьякуя, не обратив на его слова ни малейшего внимания. - Неужели ты куришь? Только один раз Автор: Мобиус Я бесконечен. Я не так стар, как Ямамото, но на
самом деле мне тысячи лет, пусть никто не знает об этом. Как тысячи камней. У меня тысячи
тел, спящих в земле. Мой бан-кай – это обнажение. Я раздеваюсь, я истинный.
Лезвия и ненастоящие лепестки, одинаковые, безликие, смертельно опасные
– это я. Приятно познакомиться. Нет, вам не будет приятно. И мне
тоже. Мой мир сомкнулся, но я не задыхаюсь
в нем, мне удобно. Бесконечность говорит мне об иллюзорности смерти, которой
я никогда не боялся, но никогда и не ждал. Мой мир слегка дрогнул и качнулся,
когда в нем появился ты, Абараи Ренджи. Я учил тебя даже когда ты стал моим
лейтенантом. Тебя многому требовалось научить. Ты не любил читать, я заставлял
тебя. Ты был несдержан, я укрощал тебя.
Мне не нужен лейтенант. Мне нужна
надежная машина, запоминающая, готовая ко всему. Я погружал тебя в китайские иероглифы
и латинские цифры, я топил тебя в этом болоте мертвых историй и стихов.
Я не хотел, чтобы ты мучился над ними – тогда еще не хотел. Но я должен
был знать, что твоя голова постоянно чем-то занята. Я читал тебе отрывки вслух и заставлял
учить их наизусть. Ты забывал их на следующее же утро. Пропорциональная монотонность моего
голоса и страсть текстов приводили тебя в состояние гипноза. Ты наслаждался.
И когда я заметил это впервые – твои
глаза, блестящие и отсутствующие, моя бесконечная усталость обрела новый
привкус. Тогда я провел спарринг с тобой и
впервые за долгие годы получил удовольствие. Настоящее удовольствие, а
не суррогат от занятий сексом или войной. Удовольствие от вида беспомощного
избитого тела, на носилках исчезающего в корпусах четвертого отряда. Я догадался, как спасти мое бессмертие.
Спасти от невыносимой скуки и предсказуемости. Меня легко понять. Вроде как начинаешь
с сигарет, пробуешь марихуану, затем идет кокаин, ЛСД, опиум и, наконец,
героин. Кайфа уже нет, только жизненная необходимость пытаться разрушить
себя. Но нет и миллионного шанса, что мне улыбнется удача умереть от передозировки. Вы понимаете? Моя вечность застыла
и неспособна даже разрушаться. «Удовольствие», черт возьми. Да я забыл,
что это такое, пока не увидел, что твоя кровь одного цвета с волосами. Я видел, как ты смотришь на меня.
Я быстро расшифровал этот взгляд. Ты рассматривал меня как ступень, указатель
на дороге. «Бьякуя лучше всех, - думал ты. – Значит, я стану лучше Бьякуи».
Я всегда был у тебя перед глазами. Даже когда ты спал, я уверен, ты видел
меня во сне и представлял себя богом моей вселенной. Ренджи, ты слабак, ты всегда был
слишком слаб, ты… животное. Ты - животное!! И тебя любили искренне и привязывались к тебе, как могут привязаться только к животному. Всецело и бескорыстно. Но не я. Меня
ты не проведешь. Я насквозь тебя вижу. Со временем мои чувства к тебе обретали форму и плотность. Настал день, когда я дал им имя. Это мог бы быть день моего второго рождения. Ненависть. Вот что я всегда испытывал к тебе. Вот что я так тщательно старался
скрыть. Никто и не догадывался. Слабак, дающий мне силу. Моя ненависть к тебе чистая. Первородная
как грех, незамутненная ничем. В ней нет зависти – мне нечему завидовать
в тебе. В ней нет мести – ты не можешь причинить мне боль. В ней нет презрения
– я намного сильнее тебя. Но ты смотрел на меня так, как будто
знал что-то, недоступное мне. Я показывал тебе, что все это ничего
не значит, что ты слаб и зависим, что я могу причинить тебе больше, чем
бесхитростные физические страдания. И, в надежде найти подтверждение того,
что ты наконец понял, я разглядывал твое лицо, расслабленное, покрытое
потом ночью, с выражением полного забвения, когда ты кончал подо мной. Я держал твой член, сжимал его не
потому, что мне хотелось довести тебя до оргазма. Я показывал тебе, что ты весь – мой.
Что ты никогда не поднимешься выше и все твои желания пусты. Я могу делать
с тобой все, что захочу. Все, что от тебя требовалось – понять это и превратиться
в то, что я так хотел сделать из тебя. Стать моим творением, моей тенью,
моей бессловесной собакой. Чтобы я мог глядеть на тебя с безразличием
и усталостью. Ренджи, ты животное. Из тебя вышла
бы отличная собака. Временами мне хотелось, чтобы ты убил кого-нибудь,
вырвал горло, захлебнулся чужой кровью – все ради меня. Но ты не понимал. Черт возьми, ты
никак не хотел понять, ты и предположить не мог, что я трахаю тебя исключительно
удовлетворяя свою ненависть. Ночью я был победителем и борьба
внутри меня прекращалась. Пробуждение всегда становилось разочарованием
– ты просыпался, в твоих глазах было превосходство и тупое непонимание.
Ты тянулся целовать меня и я позволял
тебе. Потому, что это был еще один шанс показать тебе, как ты слаб. Я всегда контролировал себя. Когда
я дрочил твой член, я мог делать это бесконечно, не давая тебе кончить,
доводя тебя до безумия или ярости. Уходи, Ренджи. Сдайся, не рвись вверх,
тебе не понравится на вершине. Здесь есть только усталость и одиночество
от невозможности понять кого-либо, бесконечные часы изучения самого себя,
до рвоты перечитывая одни и те же страницы бессмысленных воспоминаний.
Ведь прошлого не существует. Ты этого не вынесешь. Ты слаб. Ты слаб, в тебе нет злобы. Что бы
я ни делал с тобой, ты не желаешь мне смерти. И я не знал, что нужно сделать с
тобой, чтобы вернуть свой покой. Мне не нужно твое смирение, не нужна
твоя любовь, ничего от тебя не нужно... Небеса, как же я ненавижу тебя.
Мы трахались только по ночам. Свет мешал нам это делать. Если ночь
была светлой и лунной, мы просто сидели друг напротив друга и каждый думал
о своем. Когда объявили о казни Рукии, ты
пришел ко мне и быстро обнял, стыдясь своего стыда. Ты видел, что делал.
Ты видел, к кому ты прикасаешься. И только тогда я понял, как удовлетворить
свою ненависть, умирающую от жажды. Я столько раз заставлял тебя кончить,
почему бы мне хоть раз не получить то, чего я хочу? Это справедливо. Дата казни приближалась все быстрее,
все неотвратимее. Твое дыхание, дыхание неукротимого
Ренджи Аабараи становилось плоским, другим. И под утро, когда ни о чем не хотелось
спрашивать, я слышал твой голос, надломленный и сухой, и искал за ним
другой, молодой и сильный. Но он спал в своем склепе, спал вечным сном
за сверкающей улыбкой. Я понял, что ты готов. И, что самое
главное – готов я. Как больной, постояв на солнце и
насладившись его теплом, я готов вернуться на свою койку и продолжить
не умирать. Разумеется, я убил его. Что еще я мог сделать? Что вы бы сделали, оказавшись в таком
страшном тупике? Нет, не говорите. Мне плевать. Я спокоен. Я устал. Я убил Ренджи и ненависть ушла немедленно,
как только я увдел его мертвое лицо. Но вместе с ней ушло и все остальное.
Я и не подозревал, сколько во мне чувств, пока не вырвал их из себя, превратив
Ренджи в кровь и плоть, ничем не связанные друг с другом. Теперь я обрел свою драгоценную усталость,
память и покой. И только одно угнетает меня до боли:
никогда больше я не буду так счастлив, потому что мне не удастся убить
тебя еще раз. Еще хотя бы раз. Творческий подход Автор: Celeste
Ямамото Генрюсай уже пытался поговорить об этом с Зараки, обьясняя, что даже Ячиру могла бы писать отчеты с тем же успехом. Ему стало совсем невесело, когда он получил очередной отчет в виде комикса: нарисованный аквамариновым карандашом Зараки голыми руками отрывал голову кислотно-желтому Пустому. Под этим была корявая подпись: КЕН-ТЯН УБИЛ. Он вынес Одинадцатому отряду выговор, но единственным ему ответом была сделанная чем-то красным (не кровью ли жертвы?) записка: "Старина, P.S. У нас тут чернила кончились. Прислал бы немного, а то кровь зверюшки, которую притащила Ячиру, уже подсыхает". Ямамото-тайчо искренне надеялся,
что это просто неудачная шутка. Но после того, как от капитана Десятого
отряда поступила жалоба, что соседи все время перебрасывают через забор
к ним во двор обескровленные тушки кроликов, он немедленно подал запрос
на чернила и кисти для Одинадцатого отряда. Отчеты на следующей неделе пришли
вовремя. К счастью, они были написаны не кровью невинных лесных обитателей,
да и детских рисунков приложено не было. Правда, чтение отчета, написанного на спине Иккаку Мадараме, заставляло Ямамото чувствовать определенную неловкость. "Старина, - Интересно, почему он вместо подписи
ставит "Х"? - спросил Ямамото, разбивая неловкое молчание, воцарившееся,
пока он разбирал каракули на пояснице Иккаку. - Не знаю, сэр. Вероятно, ему просто
нравятся пираты. - Вот как... Хм, пожалуйста, приспустите
штаны. - Слушаюсь, сэр. Минидрабблы Автор: Kia Ячиру, Кюукаку Кенпачи, Ячиру, гуппи Юмичика/Чизуру, грудь Сой Фон/Чизуру. Кенпачи/Унохана, баня Кенпачи/Унохана, руки Кенпачи/Унохана; Ячиру. Кюукаку/Маюри, счет. Орихиме/Кон/Рангику, бутерброд. Шунсуй/Нанао, записная книжка. Бьякуя/Рэнджи, сакура. Гин/Бьякуя, Академия. Юмичика, Новый Год. Кюукаку/Маюри, Ганджу. 11 отряд Гин, чипсы. Урахара/Ишида, карта Ренджи+Шухей Был тусклый, холодный вечер. Хисаги
Шухей, откинувшись в притащенном откуда-то кожаном кресле, курил, закинув
ноги на стол царственно оглядывая вверенные на этот вечер мониторы слежения. Мигающие точки шныряющих холлоу,
красные всплески рейацу, осциллограммы фоновой активности, движущиеся
огонечки патрулирующих объекты шинигами... За одной из особо жирных точек-шинигами
по экрану, как следы катера на воде, разбегались красно-черные волны.
Приглядевшись к мигающий опознавательной надписи, Хисаги оочень нехорошо улыбнулся и потянулся к микрофону рации... *** - Абараи-фукутайчо! - рявкнуло из
динамика, и Ренджи подскочил от неожиданности. - Какого хрена за Вами
следы, как за невоздержанным помешавшимся гамадрилом?! - Чё?!.. Шухей, вернусь - как в морду
дам, а?! Тем самым гамадрилом! - Пф, допрыгни сперва, охотничек.
За тобой уже трое пристроились - идут, хавают, что за тобой нафонило,
скоро и до тебя такими темпами доберутся. - Да пошли они... - Чё, опять Кучики не дал? - в шуршащих
от помех интонациях явственно слышалась плохо сдерживаемая издевка. - Хисаги, ведь вернусь – правда задницу
порву... - Обещаешь? Пип. Раздраженный Ренджи сунул рацию за
пазуху и развернулся к пристроившимся позади тварям. - Ну и кого еще угостить обезьяньим дерьмом? Хххха! *** Хисаги наблюдал, как одна за одной
на экране пропадают точки, символизирующие холлоу, увязавшихся за рокубантай
фукутайчо. Вечер обещал снова стать скучным. Задумчиво он посмотрел на
телефон экстренной связи. Должны же быть у него и другие функции... "Нэ, Абараи.. Кто тебя на черно-красный
развел?" "Che?" "Хорош ругаться" "Che za cherno-krasnij, ya u
tya sprachivayu!" "Ты японский знаешь? Кончай
писать тарабаршину..." Молчание. "Абараи, козел, если не перейдешь
на нормальный язык, я..." Через пару минут ответ пришел: "ETo HOPMA/\6Huu TPAHC/\uT..
KPETuH" "А" Перечитав сообщения, Хисаги хмыкнул. "Ты фонишь черно-красным. Злость,
раздражение, неудовлетворенность. Дыши, помни об Инь-Янь!" "In-Yan? Hisagi... ti chisto
sluchajno ne ih sebe na morde narisoval?" "Символ гармонии и равновесия.
Он помогает мне сосредоточиться. Надейся, мелочь, что он и тебе поможет" "Hi-kuuuun ]:-> Daj ya tebya
obraduyu. Eto ne In-Yan, Eto 69. KRETIN!" "Так об этом ты думаешь? Вооот
откуда у нас черно-крааасный, Ренджи-куууун" "Porvu. I eto budet NE bdsm!" ... |