|
|
Казармы
одиннадцатого отряда пустуют. Только в одной комнате раздается шепот.
И стоны. —
Юмичика, ты как? Подождать? —
Идиот, сильнее! — просит задыхающийся голос. Иккаку
продолжает трахать его, распростертого на наскоро брошенном на пол одеяле.
Пальцы сдавливают колено, прижимают его согнутую ногу к груди. Он наваливается
на Юмичику всем телом, и тот закусывает губу и упрямо смотрит в лицо.
В глазах — смесь удовольствия и боли. В
жизни у Иккаку все просто — убить или быть убитым. От таких пахнет кровью,
и Юмичике нравится ее оседающий на языке медный вкус. А сейчас — он нежный. —
Сильнее, — требует Юмичика. Он
хотел бы сойти с ума, все равно от чего, боли или наслаждения, только
бы раствориться в этом чувстве. Но сегодня не получится. Слишком много
надо успеть сделать. И скоро здесь будет весь отряд, пока тренирующийся
на плацу, так что нет времени... У них никогда нет времени. Иккаку
остановился отдышаться. Юмичика из-под полусомкнутых век изучил его подбородок
в капельках пота, а потом нетерпеливо двинул бедрами. —
Иккаку... Давай короче, скоро уже... —
Щас. Иккаку снова перекидывает его ноги себе на плечи и входит до конца, так что плечи Юмичики вжимаются в пол — потом на них останутся красные полоски от досок — и так глубоко, что сводит челюсть... Они двигаются вместе, дыхание как эхо друг друга. По лбу ползут капельки пота. Рука Иккаку берет его член и уверенно водит вверх-вниз. Это сейчас он уверен в себе, не то что в первый раз, вспоминает Юмичика. *** ... Когда они поступили в Готей,
миссии с непривычки казались очень сложными. Иногда они уставали так,
что, возвращаясь в казарму, засыпали прямо на полу общей спальни, не снимая
окровавленную одежду. Несколько недель таких тренировок (в одиннадцатом
отряде новеньким доставалось больше всего), и Иккаку с Юмичикой достигли
лучших результатов среди младших офицеров. Они уже не бежали сломя голову
к вратам и не кидались в бой первыми. Зачем — когда можно не растрачивать
силы, помедлить и выбрать самого мощного противника? А потом вернуться
первыми, сменить одежду; в случае с Юмичикой — расчесать и заплести длинные,
ниже плеч, волосы, — и в случае с Иккаку, успеть урвать в столовке двойную
порцию... Юмичика не мог себе объяснить, что
же случилось в один из таких дней. Они как обычно первыми вернулись с
миссии. Он сидел на полу, расчесываясь. Потное косодэ было спущено с одного
плеча, где от локтя до самой лопатки красовалась ярко-малиновая свежая
царапина, и порванный рукав лежал на коленях. За его спиной Иккаку с извечной
банкой чудо-мази обрабатывал свои раны. Он был странно молчалив. Юмичика
пробовал шутить, не получил ответа, и также молча ждал своей очереди воспользоваться
мазью. Он думал, что после ужина надо будет постирать одежду и зашить
рукав, да еще расспросить, как справились остальные, которые еще не вернулись...
Бой был знатный. Они наткнулись на кучу мелких пустых и одного гиганта-убийцу.
Юмичика нашел его первым, поэтому Иккаку, расправившись с мелочью, остался
наблюдать. Конечно, он не имел права вмешаться и вырвать его добычу. В битве есть какая-то прелесть, особенный
вкус: азартный блеск глаз, стремительные движения, напряженные мышцы,
прикованное к тебе внимание противника и эта опасная игра с жизнью и смертью
— Юмичика наслаждался каждый мигом. Пустой раскроил ему руку, брызнули
капли крови... Возле дальней стены Иккаку усмехнулся, не сводя пристального
взгляда со своего друга. Юмичика облизнул губы, перехватил меч в левую
руку, и стремительно шагнул за спину монстру. Лезвия врезались в затылок
пустого. Он не хотел убивать сразу — это так некрасиво, когда не даешь
врагу почувствовать вкус сражения. Битва — как танец, и он должен танцевать,
пока стоит на ногах... Юмичика мечтательно улыбнулся, вспоминая.
На плечо опустилась рука Иккаку. Он дотронулся до его царапины и провел
пальцами вниз до локтя. На ране осталась прохлада от лекарства. Юмичика
зашипел и едва не выпустил кое-как собранную гриву. — Иккаку, предупредил бы! — пробурчал
он с лентой для волос во рту. Его друг перехватил у него копну
волос и поднял с шеи. — Хочешь помочь? — Юмичика протянул
ему ленту. Губы Иккаку коснулись позвонка на
шее, и он провел языком по плечу. Руки обхватили Юмичику и сомкнулись
на животе. Тот потерял дар речи. Его друг навалился на него, прижав к
полу. Юмичика застыл в испуге, пока Иккаку не начал сдергивать кимоно
со второго плеча, и ткань не затрещала по швам. Он уткнулся ладонями в
пол и попытался выползти. Не получилось. Держали крепко. — Иккаку, ты чего!! — завопил он.
Попробовал развернуться и врезать ему локтем в бок, сильно, чтобы выбило
всю дурь. Иккаку сдавил его плечо там, где была царапина, и у Юмичики
перед глазами заплясали звезды от боли. — Тихо ты! — промычал лысый в шею.
— Будешь дергаться — тебе же хуже... Его охватила паника. В Академии всегда
находились придурки, которые зажимали в темном углу студентов. Но те,
кто хотя бы намекал на подобное Юмичике, на следующий день воскрешались
в мире живых. Длинноволосый шинигами потянулся за мечом, пинаясь и извиваясь,
но Иккаку был больше и тяжелее. Он отчаялся вырваться. — Иккаку! — всхлипнул Юмичика в истерике.
— Перестань, а? Тот шумно дышал ему между лопаток.
Его рука бродила по заднице Юмичики и воровато щипала за ягодицы, словно
бы и несерьезно, но в то же время похотливо. — Ты только не бойся, — прошептал
Иккаку. — Честно, Юми, я же сильно не буду, я же понятия не имею, что
делать-то... — Какого хрена ты лезешь ко мне?!
— прошипел тот. — Сам не знаю... — Убью, — выдохнул Юмичика. — Встану
и убью, скотина... — Слышь... я тихонько... — его рука
попала в разрез хакама и зарылась между складками. Лицо Юмичики вспыхнуло,
когда пальцы Иккаку сжали его член. Он дернулся назад в испуге — Иккаку
вцепился другой рукой ему в волосы и стукнул лбом об пол. — Дегенерат лысый, сука подзаборная...
— Юмичика извергал поток ругательств задыхающимся голосом. Между его бедрами
рука Иккаку работала быстрее. Юмичика закрыл глаза, щеки загорелись, способность
сопротивляться враз исчезла. Он никак не ожидал от старого друга такой
подлости. Какой бес в него вселился? А руки у Иккаку были сильные и теплые.
Юмичика удивился, услышав свои стоны. Тебе должно быть стыдно, промелькнуло
в голове, но голова тут же опустела, а мысли вернулись к сжимающимся пальцам
Иккаку и его раскачивающимся бедрам возле задницы, и покусывающему шею
рту. Волосы упали Юмичике на лицо, пыль с пола осела на языке, на лбу
собрался пот. Он вскрикнул и кончил в руку Иккаку. Его сразу же отпустили. Иккаку свалился
рядом, тяжело дыша, скорчился и застыл. Юмичика смахнул волосы с лица
и свирепо обернулся к другу. — Что, отдрочил? — крикнул он так,
что голос чуть не сорвался. Иккаку замотал головой. — Бей, — сказал он. Иккаку повезло,
что он был лысый, иначе Юмичика в приступе ярости оттаскал бы его за лохмы.
Красавчик врезал ногой в живот, чтобы побольнее. — Посмотри мне в глаза! — крикнул
Юмичика в ярости. — Я сказал, в глаза смотри, сука! — Знаешь, — сказал Иккаку, — знал
бы что делать, трахнул бы на месте. — А ты не знаешь, — огрызнулся Юмичика. — Не знаю, — честно признался его
друг. — Никогда не думал, что придется... с мужиком... — Почему я? — устало спросил тот.
Долго злиться на Иккаку он не умел. — Не знаю... — Иккаку вздохнул. —
Красивый ты, падла. А что делать с тобой — не знаю. Юмичика нашел на полу ленту и перевязал
кое-как волосы: — Еще раз полезешь... — Полезу, — перебил его Иккаку. —
Знаю, что не дело, но ведь, бля, хочется. Юмичика смотрел на него круглыми
глазами. — Слышь, я те бабу найду, — осторожно
сказал он. За дверью послышался топот возвращающихся сослуживцев. Иккаку
вытер руку о хакама и поднялся с пола. Юмичика поднялся за ним, поправляя
второпях кимоно. — Баба не катит. Я тебя, — он прошел
мимо и сунул банку с мазью в шкаф, чтобы не нашли другие, — люблю. Это,
как его, предупреждение. Вот. Юмичика не успел ничего ответить,
потому что в этот миг в комнату ввалился побитый, но довольный отряд...
Шли месяцы, и много чего произошло.
Обоим дали звание офицеров. Юмичика отрезал волосы до плеч. Иккаку некоторое
время убивался по этому поводу, потом привык. Больше он к нему не лез,
а Юмичика не спрашивал, чтобы не нарваться. И ни про какую любовь никто
даже не заикался. Однажды, то ли чтобы их за что-то
там наказать, то ли чтобы остальных постращать, но капитан Зараки отправил
обоих в библиотеку и велел наводить порядок. В одиннадцатом отряде это
было худшее наказание, сравнимое разве что с походом в больницу. — Знаешь, Иккаку, а ты совсем некрасивый,
— вдруг сказал Юмичика, раскладывая свитки по стопкам на полу. — Это ты в морду получить намерен?
— философски отозвался его друг, подтаскивая очередную гору записей из
завала в углу. — Нет, я серьезно. На тебя смотришь,
и глазу зацепиться не за что. — Ты не туда смотришь, — ухмыльнулся
Иккаку. Юмичика не откомментировал. — А кто красивый? Хисаги, что ли?
Хисаги Шюхей, первый красавец в Готее,
был тогда еще в Академии и только поступил на шестой курс. Сначала он
безумно раздражал Юмичику — то ли оттого, что Юми ревновал к его внешности,
то ли оттого, что Хисаги не обращал на него внимания. Потом стало ясно,
что Юмичике он безумно нравится. Тогда от ревности стал беситься Иккаку.
Но когда Хисаги появился в Готее со страшными шрамами через лицо, Юмичика
начал избегать его. Шюхей перестал быть красивым, и длинноволосый шинигами
потерял к нему интерес. Во всяком случае, так думал Иккаку... Свитки грохнулись перед ним, разворотив
аккуратно сложенные им стопки. Рука Иккаку скользнула по волосам. Он сел
рядом. — Я тебе совсем не нравлюсь?.. — Ну, — Юмичика улыбнулся. — Мне
нравятся твои глаза, — он провел пальцем по накрашенным векам. Иккаку перехватил его руку в запястье.
— Юми, я ведь тоже серьезно... — Извини, — вздохнул красавчик. —
Ты ведешь себя как ребенок, поэтому я тебя серьезно не воспринимаю... В глазах Иккаку появился странный
блеск. — Ты меня с ума сводишь. — Правда? — ровно откликнулся его
друг. — Ты меня тоже. Губы Иккаку коснулись его щеки. — То есть ты меня не убьешь, если
я тебя сейчас... — начал он осторожно. Юмичика поцеловал его первым. Всегда
так — Иккаку не хватало уверенности. В битве он был великолепен. А в постели
— сдавался на милость Юмичике. Тогда в библиотеке был первый раз.
Иккаку где-то успел набраться знаний о том, как трахать мужиков, поэтому
банку чудо-мази они быстро израсходовали. Весело стало, когда на них,
усталых, наткнулся капитан. — Так, — буркнул Зараки. — Еще раз увижу — каждому вставлю по лезвию в энное место. Нехрен улыбаться, валите отседова. *** — Юми, я тебе не сказал, — пропыхтел
Иккаку ему в солнечное сплетение, когда они валялись на татами после секса.
— У меня задание, я должен идти... — А почему я не могу пойти с тобой?
— откликнулся Юмичика, стараясь, чтобы в голосе прозвучали удивление и
обида. Чтобы Иккаку совесть замучила. На самом деле Юмичика давно знал
про задание. Поэтому и затащил его в пустую комнату, пока все были заняты.
Поэтому у них было мало времени. Секс, как отвлекающий маневр, был частью
грандиозного плана на вечер — вечер не с Иккаку. Его партнер поцеловал его в ложбинку
ключицы. — Кемпачи сказал обучить новичков,
а у тебя сегодня выходной. — Ясно. Но ты за это заплатишь, —
пообещал он в шутку. Иккаку усмехнулся, натянул кимоно и привязал меч.
Внизу со двора раздавались вопли — тренировали новобранцев. — Юмичика... я пойду, — попрощался
Иккаку, но задержался на пороге. "Интересно", — подумал
Юмичика, — "он что-нибудь подозревает? Он знает меня слишком хорошо..."
— Я скоро вернусь. — Я знаю. Иди, — улыбнулся Юмичика. А сейчас в душ и — к Ренджи. Вытащить
из тайника в библиотеке припасенную бутылку сакэ. Приодеться. Взять душистое
масло и маленький, с трудом выпрошенный у офицеров четвертого отряда секрет... Когда начало темнеть, Юмичика оказался
на пороге комнаты Абарая Ренджи в казармах шестого отряда. Не прошло и месяца, как Ренджи повысили
в звании и перевели из одиннадцатого в шестой отряд. Красивый парень.
Это определение для Юмичики было хуже проклятия. Его тянуло к красивым
вещам и людям. Иккаку однажды сравнил его с птицей,
которая стремится к солнцу и, обжигая крылья, падает на землю. — Да ты поэт, — усмехнулся Юмичика,
словно бы в шутку, но слова запали в душу. А день спустя Иккаку притащил
ему несколько цветных перьев и неуклюже затолкал за ухо. Юмичика все переделал,
но не снял, и с тех пор в отряде за глаза его называли "птахой". Он также обжегся об Ренджи –– и не
мог ему этого простить. Почему очарование Юмичики не подействовало, он
догадался потом: Ренджи был влюблен в своего будущего капитана. Надо признать,
вкус у Ренджи был неплохой. Но мозгов недостаточно. Или же Ренджи на самом
деле верил, что Кучики Бьякуя такой неприступный? Ах, эта детская наивность... Юмичика с улыбкой постучался и вошел.
Ренджи валялся на полу, что-то читал
и клевал из миски. Он посмотрел на вошедшего и вскочил. — Аясегава-семпай! Юмичика улыбнулся еще шире и вытащил
на свет божий бутылку сакэ. — Как дела, Ренджи? Справляешься? — Потихоньку, — Ренджи торопливо
расчищал стол и ставил чашки. — Здорово, что вы зашли... — Давай без почестей, — поморщился
красавчик. — Тебе помочь чем-нибудь? — Нет, все в порядке, — быстро ответил
рыжий. Уж кому как не Юмичике, эксперту по сплетням в Готее, было знать,
что не все в порядке. Ренджи притащил из кухни горячую воду, они соорудили
подобие подогрева для алкоголя и разлили сакэ по чашкам. — Как твой капитан? — ровно спросил Юмичика, зная, что наступает на любимую мозоль. Хозяин хлебнул вина и помрачнел. — Он совсем не похож на Зараки-тайчо. — Еще бы, — согласился собутыльник.
Нет, Юмичика любил своего капитана. Добрейшей души человек. Но внешность
его была под стать офицерам одиннадцатого отряда, среди которых Юмичика
являлся исключением. — Зараки-тайчо иногда забывает, что ты ушел. Спрашивает,
куда подевался Абарай... — Рыжий довольно ухмыльнулся, и Юмичика решил
надавить на больное, — А твой капитан помнит, что у него появился лейтенант? Ренджи нахмурился и глотнул сакэ.
— Я его не понимаю. Странный какой-то... — Возвращайся к нам, — радушно предложил
мучитель. — Нет, — заявил твердо Абарай. —
Я его не боюсь. Юмичика подлил ему сакэ. Перед ним
стояла нелегкая задача — споить Ренджи и не напиться самому. Для этого
он выпросил снотворное у медиков. Пока Ренджи печально глядел в окно,
где находился его новый офис, семпай подсыпал порошок в бутылку. Он улыбнулся
про себя. Когда Ренджи заснет, начнется самое интересное. — Перестань. Ваш Кучики вовсе не
страшный, — Юмичика подвинул ему чашку. — Пей. Он аристократ до мозга
костей, поэтому ему на всех плевать. Но это пройдет. Он к тебе привыкнет.
Ты парень неплохой... — красавчик положил руку под щеку и мечтательно
уставился на Абарая. На загорелой шее Ренджи, словно тигриные полоски,
красовались татуировки. Юмичике всегда хотелось провести по ним пальцами
и зарыться лицом в алую, как кровь, гриву. Если бы он пришел по его душу...
Но как-нибудь потом. — Я облажался, — Ренджи опрокинул
в себя алкоголь, Юмичика подлил еще. — Мы были на задании, я потерял пару
бойцов. Понимаешь, я пошел с пацанами ловить пустого-убийцу, а их оставил
у врат. Двух девчонок. Только что из Академии... Когда мы вернулись...
В-общем, там было еще два пустых... Какой я на хрен лейтенант!.. А он
сказал: "Значит, не судьба им", — парень уткнулся в чашку и
вылакал все до дна. — Кто он? — спросил Юмичика, не сводя
глаз с начинающего пьянеть Ренджи. — Капитан Кучики. Знаешь, после таких
заданий... лучше б не возвращаться. Он не понимает... он с ними даже не
разговаривал. — У нас тоже случалось всякое, —
тихо сказал Юмичика. Ренджи поднял на него усталые глаза: — Но лейтенанта у нас не было, и
никто не отчитывался. А Зараки-тайчо не смотрел так... с жалостью. И никогда
не говорил: "Иди, отдохни". Он меня теперь слабаком будет считать,
пока не сдохну... — Пей, — вздохнул Юмичика и подлил
ему еще. — Нет, ты не понимаешь! — Ренджи
хлопнул кулаком по столу. — Я не хотел, чтобы так получилось... — Верю. — Ты не знаешь, — рыжий замотал головой.
— Когда он рядом... я не знаю, как объяснить... Он меня с ума сводит...
Юмичика, я – ненормальный? — Ты здоровый молодой парень. Было
бы ненормально, если бы ты не хотел трахаться. — Да я вовсе... Я вообще не это... — Ни разу, что ли? – улыбнулся Юмичика,
– Да какие твое годы... — Да я не про это! Я же не просто
его хочу. Я люблю его... Вдруг распахнулась дверь, и в комнате
появился лейтенант Хисаги Шюхей. — Я не нашел никого в офисе, а мне
тут выдали на вас документы... — начал Хисаги и замолчал, заметив Юмичику.
— Ты что здесь делаешь?! — В гости пришел, — ответил красавчик,
уставившись в потолок. Он не мог спокойно смотреть на Шюхея, тем более
после чашки сакэ. Его сильные руки... черные глаза и стройная фигура с
крепкой задницей... Какое заманчивое воспоминание –– когда он, такой мускулистый
и голый, валялся на вытертом одеяле рядом со стройным маленьким Юмичикой...
Он надеялся, что Иккаку никогда этого не узнает. Юмичику не остановили
даже шрамы на лице Шюхея — это было какое-то дикое влечение... И после
— страшные скандалы, потому что он отказался уходить от Иккаку. Почему
– он не знал сам. Может, привычка. Может, потому что, в отличие от Иккаку,
Шюхей постоянно признавался ему в любви. Он сделал Юмичику своей собственной
красивой куклой. Ребячество какое-то... — Хисаги, бушь пить? — Ренджи попытался
подняться из-за стола, и Юмичика бросил на него оценивающий взгляд — снотворное
действовало. А Хисаги может все испортить, если закатит очередной скандал.
Нужно осторожно его выгнать. — Иккаку на задании, и мне стало
скучно. А Ренджи я давно не видел, — объяснил гость. — Я тебя тоже давно не видел, — сказал
Шюхей, игнорируя хозяина. — Ты теперь лейтенант, — Юмичика
повел плечом. — Вечно занят. Тебя же нельзя беспокоить. — Аясегава, ты опять что-то задумал,
— подозрительно сказал Хисаги и бегло осмотрел комнату черными горящими
глазами. — Докажи, — Юмичика демонстративно
отвернулся, словно обидевшись. – Мне скоро Иккаку встречать. Ренджи, давай
помогу с документами, а то ты уже ни в зуб ногой... — и не меняя тона,
— У нас все кончено, Шюхей, или ты забыл? Или правая рука уже устала?.. Хисаги швырнул Юмичике бумаги и выскочил
за дверь. "Что мне все такие ревнивые
попадаются?" — удивился тот. Абарай присосался к бутылке, не в состоянии
даже глаза открыть. Юмичика попытался вытащить его из-за стола, но тот
был слишком тяжелый. Он стукнулся головой о стол и отрубился. — Ренджи, — он потряс его за плечо.
— Очнись! Никакой реакции. Отлично. Полдела сделано. Теперь рыжая бестия не сможет ему помешать. Предстояло самое трудное. Юмичика толкнул ногой под ребра заснувшего крепким сном Абарая, обошел его, собрал вещи и вышел на пустую улицу под ночное небо с мерцающими звездами и белой половинкой луны. Красивая ночь... *** В одну из таких ночей он встретил
Бьякую на прогулке. Капитан шестого отряда любил гулять под луной. А Юмичика
любил гулять с ним. Если с Шюхеем была страсть, то с
Бьякуей — наваждение. Капитана окружал ореол таинственности, который гипнотизировал
Юмичику, поднимал из постели каждую ночь и заставлял сбегать из казармы
под цветущие ветви сакуры возле поместья Кучики. Бьякуя сидел у окна и
что-то выводил кисточкой на белом свитке при свете лампы. Когда лепестки
падали на бумагу, мужчина лениво смахивал их на пол. Если они встречались с Бьякуей возле
дома, Юмичика делал вид, что любуется цветами, и долго смотрел вслед аристократу
с развевающимся белым шарфом. Однажды Бьякуя не прошел мимо. Он
остановился за спиной Юмичики и провел рукой по кончикам иссиня-черных
волос. — Мне нравится этот запах, — тихо
сказал Бьякуя. — Лаванда? — Да, — Юмичика стрельнул озорными
синими глазами. — Как тебя зовут? — Аясегава, — он помедлил. Аристократ
ждал и теребил его волосы. — Юмичика. — Юмичика, — повторил Бьякуя и отошел,
снова растворившись в ночи, оставив офицера в трансе от звука его голоса.
В следующую ночь Бьякуя уже не мог пройти мимо без приветствия. А через
день он снова остановился и пригласил Юмичику посмотреть на цветы в парке.
Ночные гуляния вылились в то, что когда Юмичика пробегал по делам мимо
гарнизона шестого отряда и встретил в переулке Бьякую, капитан заговорил
с ним. Полный надежд офицер хотел пригласить его на свидание. Но появился
Ренджи, который ходил за Бьякуей как хвост, и они сделали вид, что не
знакомы. Юмичике не хотелось, чтобы Иккаку или Ренджи подозревали об отношениях
между ним и "любимым капитаном Абарая". Свидание он назначил на сегодня.
И чтобы ни Иккаку, ни Ренджи не помешали, Юмичика убедился в том, что
один ушел на задание, а второй напился до потери пульса. Шинигами направился к горячим источникам. Юмичике было до жути интересно, какой Бьякуя вне работы. Он сам не понимал, что его влекло. Так хотелось стать похожим на него — грациозным и гордым, чтобы все уступали дорогу, едва завидев. Юмичика, как птица, о которой говорил Иккаку, уже начал полет к солнцу и не думал о том, что можно обжечься. *** На источниках они были совершенно
одни. Они сидели в комнате в простых юката, а за распахнутыми сёдзи в
воде озерка плескался лунный свет, и в траве урчали цикады. — Ты на самом деле служишь у Зараки?
— вдруг тихо спросил Бьякуя. — Да, — он пожал плечами и поправил
синие волосы. — Я служил вместе с лейтенантом Ренджи, пока его не перевели.
Рассказать? — Нет. Юмичика улыбнулся сам себе. Неужели
Бьякуе действительно не интересно? Он мог бы вспомнить несколько занятных
историй о рыжей бестии... Он вдруг заметил, что взгляд Бьякуи прикован
к его улыбке. Многим нравился чувственный изгиб его губ. Он смочил их
кончиком языка и проследил за реакцией капитана из-под прикрытых век.
Аристократ отвел глаза, словно стесняясь. Юмичика любил рисковать. В этом была
какая-то сумасшедшинка. Довести кого-нибудь до грани, узнать, где он сорвется,
и сорвется ли — он любил испытывать тех, кто ему нравился. Шюхей сорвался
быстро — Юмичика шумно вздохнул, вспомнив — но он заразил своим безумием
самого соблазнителя. Вот Иккаку... с ним вообще ничего нельзя сделать.
А Бьякуя? — Вы устали? — он внимательно взглянул
ему в лицо, словно гипнотизируя синевой взгляда. — Хотите массаж? Бьякуя посмотрел на него искоса.
Конечно, это слишком смело, почти провокация. Аясегава нагло спрашивал
позволения дотронуться до его тела. Бьякуя мог расценить это как домогательство
и уйти... — А ты умеешь? Юмичика поднял руки, чтобы рукава
кимоно упали и обнажили его красивые запястья. Бьякуя задержал на них
взгляд. — Я делаю массаж лучше всех в Готее,
— хитро улыбнулся он. — Я не откажусь, — согласился Бьякуя.
Как же быстро он ведется. А все говорят — неприступный Кучики... Юмичика не зря захватил душистое
масло с лавандой. Этот запах имел для Бьякуи особое значение. Он убедился
в этом еще раз, когда открыл бутылек. Ресницы Бьякуи задрожали. Юмичика
стянул его кимоно до пояса и коснулся голых плеч. Кожа была мягкая, нежная,
ее так приятно гладить. Он с восхищением провел рукой вниз по спине. А
волосы — ухоженные, пышные, длинные, совсем не как у Шюхея. Они созданы,
чтобы их ласкали и целовали, а не вцеплялись в них в приступе страсти,
как он вцеплялся в шевелюру будущего лейтенанта... Умелые пальцы массировали мышцы,
снимая напряжение. На спине Бьякуи не было ни одного шрама, не то, что
у Иккаку. Юмичика опомнился — почему он сравнивает Кучики со своими любовниками?
Он бы не отказался с ним переспать, но не знал, что думает про него сам
Кучики... Бьякуя расслабился. — Ложитесь, — прошептал Юмичика,
чувствуя, что готов перейти все грани. — Будет лучше. Бьякуя опустился на пол. Руки офицера
сами легли ниже, на бедра, проскользнули под живот. Он наклонился к уху
Бьякуи: — Можно мне развязать пояс? В первый раз челюсть Бьякуи напряглась.
Наверное, эту грань не стоило переходить... с ним надо осторожнее. — Развяжи, — вдруг тихо сказал он.
Юмичика улыбнулся и начал колдовать над узлом. Но если он получил доступ
к животу капитана, то почему бы рукам не пройтись ниже? Он будто случайно
задел пах. — Тебе так нравится рисковать? —
спокойно спросил Бьякуя. — Да, — Юмичика улыбнулся еще шире,
снимая с него пояс. Бьякуя перевернулся, и Юмичика оказался
прижат к полу. — Ты уверен? — лицо аристократа изменилось,
и маска непроницаемости спала. В глазах загорелся нехороший огонек, отчего
у Юмичики захватило дух. — Да, уверен, — почти нагло ответил
он и потянулся за поцелуем. Лизнул его губы, прижался к ним своими губами,
почувствовал, что Бьякуя разжимает челюсть, его язык у себя во рту...
Солоноватый вкус и пахнет мятой. Бьякуя не прекращал поцелуй. Он положил
ладонь на щеку Юмичики и повернул голову, всасывая его дыхание. Юмичика отстранился с усилием и глубоко
вздохнул. Бьякуя резкими движениями распутал
его пояс и распахнул юката. Его рот опустился на голый живот. Юмичика
выгнулся назад и тихонько застонал. Это тоже была провокация. Он ждал,
когда аристократ опомнится. Не верилось, что капитан Кучики мог так легко
пасть его жертвой, и он ждал, когда тот остановится. Бьякуя прошелся ртом по груди и соскам,
завел его руки за голову и начал покусывать внутреннюю сторону локтя.
Юмичика облизнул пересохшие от жаркого дыхания губы. Че-ерт. Бьякуя знал,
что делает. Похоже, он у него не первый мужчина. Черт. А кто первый?!
Ренджи? Он бы не смог научить капитана такому... Бьякуя дотронулся губами
до его ладони. — Кто... у вас был первый? — выдохнул
Юмичика, водя костяшками пальцев по его соску. — Не твое дело, — отрезал Кучики.
Сопротивляется. Это можно исправить. Он не успел ничего сделать. Бьякуя
сбросил его руку, опустился к бедрам и взял у него в рот. Теперь красавчик
выгнулся по-настоящему. Волосы черными крыльями рассыпались по его бедрам,
когда Бьякуя нетерпеливо двинул головой и заработал языком. Юмичика закусил
кисть. Ему казалось, он взорвется от жара в паху. — Не надо... Кучики-тайчо, — простонал
он. — Пустите... Черт... Я кончу. Бьякуя отпустил его член и сунул
руку под задницу. Рядом валялся бутылек с маслом. Юмичика круглыми глазами
смотрел, как капитан откупорил масло, вылил на руку, провел по члену...
Бьякуя ввел сразу два пальца. Юмичика
вскрикнул. Подобное ему было не впервой, но никто не давал Кучики права
с ним так обращаться. Это совсем не соответствовало образу аристократа. — Раздвинь ноги, — приказал Бьякуя.
— Подождите! — у Юмичики пропало
всякое желание подчиняться. А пальцы настойчиво толкались, растягивая
его, делая больно. — Расслабься. Я у тебя не первый,
— Бьякуя подмял младшего шинигами, раскинув его коленки по бокам от себя. Юмичика закусил губу. Он ждал нежности.
Он думал, что все будет красиво и волшебно до звезд в глазах... Бьякуя
начал быстрыми рывками заполнять его. Юмичика вцепился в его локти, словно
перепуганный котенок и придушенно замяукал. — Тише, тише, — Бьякуя поцеловал
его висок. — Не бойся так. Да как он смеет говорить то же, что
Иккаку! По сердцу вдруг полоснуло чувство, будто сейчас Бьякуя думает
совсем не о нем. Юмичика хотел впиться ногтями ему в спину, но спина была
скользкой, руки не удержались, и он больно ударился локтями о пол. Черноволосый
мучитель возбужденно дышал ему в шею, не открывая глаз: — Сейчас будет хорошо... — Назови мое имя, — хрипло попросил
Юмичика. — Бьякуя! Темно-синие глаза распахнулись: — Что случилось? Не хочешь? — он
так и не перестал двигаться в своем ритме, обжигая все внутри. — Нет! — Юмичика попытался выбраться,
но Бьякуя только прижал его сильнее. — Не пущу, — он зарылся носом в его
волосы, — Никуда не пущу. Это была ловушка. Когда Бьякуя успел
расставить такой капкан, что Юмичика даже не заметил?! Теперь его имели,
как последнюю шлюху... и виноват он сам, раз предложил первый! Ничего
больше не оставалось, разве откинуться и ждать, пока тот кончит. Обида
занозой царапалась в груди. Рука Бьякуи сжала его член, не собираясь
мириться с безволием партнера. И тут же надавило на простату так, что
бедра Юмичики сами взлетели вверх, и он протяжно вздохнул. Но ему уже
ничего не надо было — только чтобы его отпустили. — Не трогай меня! — взвыл он. Его
мнение Бьякую не интересовало — рука в лавандовом масле ездила, как заведенная,
сжимая и отпуская, и Юмичика беспомощно задыхался. Кровь бросилась к щекам...
— Не трогай меня, — попросил он машинально. Его тело подчинялось движениям
Бьякуи. Все возражения и вопросы куда-то ушли. Остались ощущения от мокрых
щек, липких волос Бьякуи на губах, судороги в теплых влажных руках и толчки,
от которых танцевали все мышцы... — Юмичика... — простонал Бьякуя,
крепко сжимая его бедра. Он перекинул его тонкую ногу себе на плечо, и
вошел еще глубже. — ... сейчас кончу... — всхлипнул
Юмичика, — Бьякуя, я... сейчас... Внутри все сжалось. Он зажмурил невидящие
глаза, и его просто раздавило нахлынувшей волной оргазма. Бьякуя сильно
толкнулся и застонал сквозь зубы, тоже кончив и вламываясь в него по инерции. Через несколько секунд Юмичика пришел
в себя, попытался сесть, но на нем лежал тяжелый Бьякуя. — Капитан! — позвал его растрепанный
красавчик. Бьякуя поднял голову с его плеча и провел рукой по бровям —
сломанные перья упали на пол. — Я ухожу, — зло сказал офицер. Он
тряхнул головой, чтобы аристократ выпустил пальцы из его мокрых волос.
— Юмичика... давай еще раз? — тихо
сказал Бьякуя. — Вы что?! Я ухожу! Сильные руки вдавили его плечи в
пол. — Ты остаешься, — сообщил наследник
семьи Кучики. — Идите и трахайте своего лейтенанта!
— Юмичика в ярости обнажил рейацу, намереваясь драться за свою честь.
Воздух начал плавится. Бьякуя наклонился над ним. — Ты смешной, — губы Бьякуи слегка
растянулись в улыбке, и Юмичика снова оказался на спине с задранными пятками,
беспомощный и с чувством, что его предали... Он больше не завидовал Ренджи. Так ему и надо, что влюбился в деспота и садиста. Сейчас он бы с удовольствием поменялся со старым товарищем местами. Хорошо бы Ренджи пришел сюда и спас его. Но он не придет. Никто не придет... *** Интуиция у Иккаку была хорошая. Что-то
цепляло его тревогой весь вечер. Вернувшись, он помчался искать Юмичику.
В казармах его не нашлось, и никто не знал, где он. Иккаку начал подозревать худшее,
и рванул к Хисаги. Если Юмичики нет дома, то он должен быть там. Но его
и там не было. — Разве он не вернулся от Абарая-фукутайчо?
— раздраженно спросил молодой лейтенант. Они переглянулись, одновременно
выругались и вместе побежали в казармы шестого отряда. Ренджи проснулся от хорошего пинка.
Голова страшно гудела. — Где Юми? — встряхнул его Иккаку. — Что вы тут вытворяли? — рявкнул
Шюхей. Ренджи попытался открыть глаза: — Вы о чем? — язык заплетался. —
Мы пили, потом я вырубился... — Куда он исчез? — грозно спросил
Иккаку. — Я пасу его, что ли... — пробормотал
рыжий. Неожиданно по нервам ударила волна
рейацу Юмичики. — Что-то случилось, — Ренджи мгновенно
пришел в себя. – Он что, ушел драться?.. — Горячие источники, — определил
Иккаку и бросился из комнаты. — Горячие источники, — повторил Абарай,
побледнев. — Там же сегодня капитан... — И кого он заарканил на этот раз?
— мрачно поинтересовался Шюхей, выбегая вслед за офицерами. Последняя реплика показалась Ренджи
странной. Но спустя десять минут, когда они втроем оказались на месте,
понимание начало приходить к нему. Они увидели Юмичику и Бьякую на пороге
домика. Кимоно Юмичики было наспех завязано, сам он пытался пригладить
встрепанные волосы и запахнуть повыше ворот, чтобы скрыть следы от поцелуев.
На его лице застыл румянец... Бьякуя держался невозмутимо. Он лениво взглянул
на троих шинигами и исчез, ничего не сказав. Зачем говорить, когда и так
понятно? Ренджи стоял, как громом пораженный. — Вот ведь блядина, — услышал он
и обернулся, чтобы увидеть, как Хисаги посылает Юмичике злую усмешку,
и тут же кулак Иккаку врезается тому в скулу –– и лейтенант падает на
землю. — Проваливай, — Иккаку выхватил меч
и подошел к Хисаги. — Услышу такое еще раз... — Не надо, Иккаку, — отозвался Юмичика
и подошел к ним, щурясь и чуть хромая. — Мальчик ревнует... Хисаги вспыхнул и исчез так же быстро,
как капитан Кучики. Юмичика полуобернулся к Ренджи. — Ты прости, Абарай, за то, что я
тебе снотворное подсыпал. Кстати, послушай моего совета: лучше держись
от Кучики подальше. Таких садистов, как он, еще... У Ренджи внутри все вскипело, и он
сам не понял, как впечатал Юмичику в ближайшую стену. — Что ты делал с Бьякуей, ты, сука?!
— он сдавил ему горло. Юмичика закрыл глаза. Что он делал
с Бьякуей? Да просто поговорить хотел. А вот что делали с ним, он хотел
бы забыть. Как Бьякуя взял его второй раз, кончил и заставил его кончить,
как поднял его с пола, бросив ему одежду, и коротко приказал немедленно
одеваться, и как вытащил на улицу, как раз, когда возле источников появилось
рейацу Иккаку... И как целовал его у стенки, словно ему мало... — У меня давно никого не было, —
прошептал ему Бьякуя. – Так что спасибо тебе, Юмичика, за прекрасную ночь... И после этого его самого назвали
сукой. У Ренджи вдруг перехватило дыхание,
на языке разлился вкус крови, и он захрипел, отпустил Юмичику и схватился
за освобожденный меч Иккаку вокруг своей шеи. — Кажется, я сказал, чтобы такое
больше не слышал, — выговорил старый друг над ухом задыхающегося Абарая.
— Я правда не хочу тебя убивать, Ренджи. Извинись, — он перестал его душить,
и Ренджи схватился за горло и прислонился к стене, отчаянно кашляя: — Как ты... можешь его защищать...
Он же трахался... с моим капитаном... он же знал, что я... люблю... Юмичика с побелевшим лицом смотрел
не на мучавшегося Абарая, а на своего напарника. — Иккаку... твой меч... Ты высвободил
Хоодзукимару, не произнеся его имя, — шокированно сказал он. — У тебя... — … есть банкай, и что? — огрызнулся
Иккаку. — Здесь вещи поважнее. Извинись, Ренджи. — Чепуха, Иккаку. Если бы я обижался
на каждого идиота, — он попытался улыбнуться, но знал, что улыбка выглядит
фальшиво, и отвел взгляд, — Я правда виноват... Иккаку горько вздохнул и освободил
Ренджи: — Вали отсюда. — Сначала... я... убью его... – Ренджи
сверкнул глазами. Юмичика завороженно уставился на Абарая. Какой взгляд.
Он был сейчас так красив, что у темноволосого шинигами что-то ухнуло в
животе, и во рту разлился сладкий вкус, как если бы он лизнул его шоколадные
татуировки... — Слышал ты... шлюха... – зарычал
Ренджи в мечтательное лицо Юмичики. – Я прибью тебя. — Попробуй, — Иккаку встал между
ними. — Не надо меня защищать, — безмятежно
улыбнулся Юмичика. Ему не привыкать к угрозам. — Если Ренджи так хочет,
я приму его вызов. Уверен, что капитан Кучики будет счастлив узнать, что
его лейтенант дрался за него. Но в таком случае все узнают, почему это
случилось. И мою репутацию это не сильно подмочит, в отличие от репутации
Кучики... Ренджи заскрежетал зубами. — Я с тобой еще поговорю, — пригрозил
он. – Никому ни слова, понял? – и рыжий сорвался прочь. Они остались вдвоем. У Юмичики ослабли
ноги, он дрожал, чувствуя себя отвратительно беспомощным. Он даже от стены
отойти не мог, боялся, что упадет. Иккаку обернулся и прижал его к себе.
— Ну вот, ты все узнал. А я не хотел
тебя расстраивать, — Юмичика почти засмеялся. Словно это пустяк. Словно
ничего страшного не случилось. Немного истерики в глазах, но ночью трудно
заметить. Они замолчали. В траве тревожно звенели цикады. — Завтра найду тебе новые перья,
— наконец сказал Иккаку и попытался расчесать пальцами растрепанные волосы.
Юмичика кивнул. Он хотел бы сейчас
заснуть на его теплом широком плече, благодарный за эту нежность. Темноволосый
шинигами никогда не плакал, но вдруг на глаза навернулись слезы. Может
быть, потому что его снова использовали, и снова он никому не был нужен,
кроме Иккаку. Верному Иккаку, который отчего-то не ненавидел Юмичику. — Я так больше не могу, — сказал
вдруг тот и нервно глотнул. – Ты влип в это дерьмо из-за меня. Какого
дьявола я тогда к тебе полез... Был бы нормальный мужик. Красивый такой.
Как девка. — Иккаку, ты уж определись, девка
или мужик, — пытался пошутить напарник. — Юми, давай все станет, как раньше,
а? Будем друзьями, Кемпачи больше не придется гонять нас из библиотеки.
Просто благодать. А кто к тебе полезет, руки отрублю. Мне плевать кому,
хоть Кучики... — Хорошо, — легко согласился Юмичика
и улыбнулся. Когда на глаза просятся слезы, нужно уметь улыбаться. Если
Иккаку действительно так хочет, то Юмичика может забыть обо всем. — Но
мы же вместе до конца? И ты научишь меня банкаю, да? — А ты думал, ты возьмешь и избавишься
от такого урода, как я? — хмыкнул Иккаку. — Ага... — Нефиг радоваться. — Ага... — Не реви. — Пошел ты... The End |