|
В октябре над Сейрейтеем нависла спелая серебристо-белая луна. Ее
словно создали для цукими, но никому не было дела до любования луной
– Готей усиленно готовился к войне с Айзеном и его армией арранкаров.
Ее серебристый свет не давал покоя лейтенанту Кире. Он поднимал его
с постели и заставлял мерить беспокойными шагами соломенные татами
в комнате – от стенки до стенки. Вдоль и поперек. Прячясь от колючих
лунных лучей, застревающих занозами в совести.
Серебристая дорожка за окном звала, и шептала, и сводила с ума. Ему
чудилось до сих пор, как он идет по этой дорожке, шаг в шаг с капитаном
Ичимару, до самых ворот в комнату Совета 46.
А ведь тогда он считал себя правым. Он шел спасать мир. Он следовал
за своим капитаном.
Как же он обманулся!
Если бы можно было что-то изменить, он бы ухватился за любой шанс.
Он не переставал думать об этом и довел себя до ночных кошмаров, в
которых он кидался на Айзена и снимал ему голову с плеч своим Вабиске,
как серпом, и освобождал своего капитана от обязанности следовать
за сумасшедшим повстанцем. Да, решил он, Ичимару-тайчо был не виноват.
Он, как и сам Кира, подчинялся приказам. А если самого Изуру простили,
то и Ичимару-тайчо заслуживает прощения.
Нет. Кого он обманывает, кроме самого себя? Он хочет оправдать предателя
только лишь потому, что тот был его капитаном... Ичимару ушел в Уэко,
– по воле или по неволе, но он покинул Общество Душ. Такое не прощают
– шинигами не отличаются милосердием.
Ичимару-тайчо не был хорошим капитаном. Вернее, он был отвратительным
капитаном. Он устраивал подлости, появлялся тогда, когда его ждали
меньше всего. Он радовался каждой оплошности Изуру. Он почти заставил
его убить Хинамори. И тем не менее... Кира мог бы умереть за него,
если бы приказали.
Он не понимал. Мацумото верно сказала: «Все становится понятно, когда
люди могут встретиться и поговорить... но если нельзя встретиться,
то и понять невозможно.»
... Этой ночью Кира снова ступил на лунную дорожку. Но в этот раз
он шел один, и он знал, куда идет.
***
Хицугая поднял глаза на луну. Потом опустил и пересчитал тени на
земле. Как он и ожидал, одна оказалась лишней.
Кто-то окружил себя барьером невидимости и пробирался ко Вратам.
... Несколько дней назад, когда они с Мацумото, лейтенантом Абараем,
Кучики Рукией и двумя офицерами из Одиннадцатого вернулись в Общество
Душ, к нему пришел лейтенант Кира. Он был бледен, но держался прямо.
– Хицугая-тайчо, вы будете на дежурстве у Врат через два дня, не так
ли... Я вас прошу, – Кира побледнел еще больше и почти прошептал.
– Пропустите меня в Генсей.
– Тайно от всех? – нахмурился юный капитан. Просьба его не удивила,
удивило то, что Кира набрался храбрости и обратился к нему. В этом
был весь лейтенант третьего отряда – любой другой ушел бы самовольно,
а он, чтобы совершить преступление, просит разрешения.
– Я готов взять на себя всю ответственность, Хицугая-тайчо, – Кира
сглотнул и сжал рукоять зампакуто так, что костяшки на пальцах побелели.
– Я прошу... на три, нет, два дня. Сорок восемь часов. Если я не вернусь...
– Ты не можешь не вернуться, – оборвал его капитан десятого отряда
и взглянул прямо в голубые глаза.
– Я вернусь, обещаю.
Хицугая отошел к окну и сложил руки на груди. На небе висело белое
осеннее солнце. Оно больше не грело. Внизу скользили тени – шинигами
из его отряда бегали по энгаве, выполняя очередное поручение лейтенанта
Мацумото.
– Я хотел бы знать причину, – сказал Хицугая.
Нет, он не хотел знать... слышать, что Кира рвется в мир живых из-за
Ичимару. Это в духе Момо – признаваться в любви своему тайчо. Не станет
лейтенант Кира признаваться. Впрочем, даже если не станет, все равно
не скрыть.
Любой лейтенант обожал и боготворил своего тайчо. Хицугае не раз приходилось
выслушивать пьяные вопли, доносящихся из комнаты Мацумото, когда она
организовывала так называемые «лейтенантские собрания». Они поносили
начальство последними словами, но при этом не терпели, если кто-то
еще ругал их капитана.
– Ичимару Гин. Я должен поговорить с ним. Я должен знать, почему он
предал нас.
– Его нет в мире живых, – напомнил Хицугая.
Кира поджал губы, чтобы с языка не сорвались лишние слова, но капитан
прочитал все невысказанное на его лице – «я и в Уэко спущусь».
– И ты считаешь, он тебе ответит?
Из лейтенанта выплеснулось нетерпеливое:
– Я хочу знать, подчинялся ли он приказам Айзена или действовал по
собственной воле.
– Ты считаешь, что во всем виноват Айзен? – любопытно, Момо говорила
совершенно то же самое, но про Ичимару. Любовь слепа?
– Я просто хочу смыть позор, Хицугая-тайчо. Это я виноват, что не
смог его удержать. Честь третьего отряда, – губы Киры задрожали. –
Честь Готея... Я должен защитить ее. Равно как и свое имя. Равно как
и его... имя, – он опустил глаза. На полу в солнечном свете кружилась
пыль. На границе с тенью пыль исчезала, но, невидимая глазу, продолжала
кружить.
– Двадцать четыре часа, лейтенант, – буркнул Хицугая и отвернулся,
не в силах скрыть раздражение на лице. – Ни минутой больше. И если
уж вы хотите защитить честь Готея, то лучше готовьте отряд к сражению,
а не... – он шевельнул плечом. – Свободны.
***
– Хогёку почти пробудился. Подготовьте еще одного.
– Да, владыка, – тихий голос отозвался эхом.
– Но сначала пойди к Канаме и посмотри, как поживает Вандервайс.
– Да, владыка.
– Иди, Улькиорра. И навести нашу пленницу, чтобы она не скучала.
– Да, владыка, – арранкар выскользнул из тронного зала.
Властитель Уэко Мундо прикрыл глаза рукой.
– Гин.
Из-за трона появилась тощая фигура.
– Разберись со своим лейтенантом. Или с ним разберусь я.
– ... Я трепещу, владыка. Будут еще распоряжения? – на бледном остром
лице губы растянулись в насмешливой улыбке.
– Я отправлю Кьока Суигецу с тобой, – он поднялся с трона и вынул
зампакуто. Рядом с фигурой в длинном белом плаще вдруг появилась еще
одна, совершенно такая же.
– Право, какая забота. Неужели один маленький лейтенант так опасен?
– Меня больше волнуют те, кто следуют за ним. Мне не нужны лишние
гости.
– Вы о том рыжем рьоке?
– Отнюдь. Его мы как раз ждем. Перестань дурачиться, ты прекрасно
знаешь, о ком я.
– Хм.
– Делай то, что должен делать. Я жду тебя к ужину, Гин.
Обе тощие фигуры одновременно развернулись и вышли из тронного зала,
одинаково улыбаясь.
***
Он остановился в тени, не доходя до Врат. В груди стучало так часто,
словно сердец было пять, а не одно. Рядом, словно бы случайно, прошел
Хицугая-тайчо, даже не обратив внимания на лейтенанта, и повернулся
спиной к Вратам. Светловолосый шинигами кивнул и кинулся ко входу
в мир живых. Без адской бабочки, чтобы не заметили, пусть хоть сотня
чистильщиков будет гнаться за ним...
За ним метнулась еще одна тень.
***
Момо.
... Он запомнил ее именно такой: отчаянная веселая Момо.
Момо, которая боялась темноты, но почему-то всегда считала, что это
Широ-чан боится, поэтому приходила к нему посреди ночи и засыпала,
свернувшись, как креветка, на краешке футона.
Как он только не обзывал ее за это. И креветкой, и дурочкой, и зассанкой,
и многими другими нелестными словами. Она смеялась и читала ему нотации.
Она пыталась вырастить из него достойного шинигами.
... Когда она училась в Академии, то все равно прибегала к нему, приносила
что-нибудь вкусненькое («смотри, что я купила на главной улице в Сейрейтее!»)
и сидела на пороге, водя пальцем по свиткам из библиотеки и зубря
заклинания шепотом, пока он носился по двору, размахивая деревянной
палкой, как катаной. Солнечный луч замирал на ее щеке, заставляя ее
цвести, как тот самый персик, чье имя она носила.
Он знал все заклинания до того, как поступил в Академию.
... Нет, он не хотел становиться шинигами. Но она стремилась попасть
в Готей. А он пошел за ней, чтобы защитить ее. После того как она
рассказала о нападении Пустых на первокурсников, в числе которых была
она сама, он больше не сомневался, что последует за ней в Сейрейтей.
Еще он хотел посмотреть на этого капитана Айзена, имя которого произносилось
с неизменно восхищенно-торжественной интонацией. Хлюпик и очкарик,
думал он. Он думал, что вся ее романтическо-девичья дурь насчет высоких
брюнетов с карими глазами вылетит из головы, когда Тоширо вырастет
и придет к ней – в собственной капитанской хаори.
Не вылетела.
Значит, любовь не придумаешь. И не прогонишь, и не вызовешь, как банкай.
Банкай – это слишком просто.
С тех пор, как она стала служить в пятом отряде, она больше не приходила
к нему. Тогда Тоширо пришел сам, сначала в Академию, потом в Готей,
а потом в гости. Пришел и хмуро смотрел, как Момо весело кружится
возле Айзена-тайчо, и ловил его извиняющиеся взгляды.
Иногда он просыпался в готеевской казарме и думал, что Момо боится
спать одна. Знал ли Айзен об этом?
Он боялся, что знал.
... Хицугая поймал краем зрения тень, скользнувшую звонкой пчелой
следом за Кирой-фукутайчо, и, не задумываясь ни на мгновение, метнулся
следом во Врата.
***
Ночь в Каракуре стояла ясная. Перевернувшись в воздухе и подперев
ногами небо, вайзард Хирако Шинджи, не принадлежавший ни одному из
известных ему миров, смотрел в холодный, широко распахнутый глаз луны.
Слишком много обещала эта ночь. Только исчезла въедливая и настырная
рейацу готеевских ищеек, как снова знакомое нудение духовной силы
висит над ухом. В этот раз их меньше, и двое незнакомы ему.
Рейацу арранкаров, кстати, Шинджи «обожал» не меньше рейацу шинигами.
Он был рад, когда зубастый отстал от Ичиго и вернулся в Уэко, но сейчас
оттуда поступила еще одна делегация. Чтоб им всем пусто было! Хотя
им и так пусто, в Уэко-то…
Вонь людей также не приводила вайзарда в восторг. Их теперь стало
больше, одаренных рейацу друзей Ичиго. Урахара, кажется, успел навестить
всех и промыть им мозги. Ну и пусть забирает, не особенно и хотелось!
Того, кого хотелось, кстати, он тоже забрал...
Вайзард пнул воображаемый камушек в звездное небо, натянул на глаза
кепку и растворился в ночи.
***
– Куросаки-сан, – сегодня Урахара был непривычно тих.
Ичиго съежился на полу за низким столиком, подтянув коленки к подбородку.
Рыжий ежик отросших волос чуть щекотал ветер. В раздвинутых сёдзи
по зеленеющей террасе бегали солнечные лучи. В октябре. В полночь.
Терраса была ненастоящая, как и почти все в магазинчике Урахары. Этот
непримечательный покосившийся от старости магазин был застроен со
всех сторон высотками и гаражами. Казалось, его вот-вот должны снести
или он сам упадет от ветхости – во всяком случае, так все выглядело
снаружи. Внутри же он был необъятен. Каждая комната вела в десять
других комнат. Под полом располагался свой личный мирок с голубым
небом. А в несуществующем внутреннем саду журчал ручеек и отсчитывал
свой нехитрый ритм какэхи.
– Куросаки-сан, – вздохнул Урахара снова и поставил чашку с подозрительно
оранжевым чаем на стол перед мальчишкой.
– Ты же откроешь мне дорогу туда, Урахара? – Ичиго не отрывал взгляда
от лакированной поверхности стола. – Я должен ее спасти.
– Уэко Мундо? Иноуэ-сан? – торговец и бывший капитан Готея уточнил
куда и кого, заодно подсказав забывчивому подростку название.
Ичиго яростно взглянул на него. Издевательский свой тон и излишне
вежливое «сан» Урахара не собирался менять даже сейчас.
А нужно ли менять? Все по-прежнему: луна – или в данном случае солнце
– светит и будет светить из века в век... Уже несколько суток прошло
с того момента, как Орихиме забрали арранкары, но ничего в этом мире
не изменилось.
– Я должен ее спасти, – повторил Ичиго, чуть раскачиваясь и обнимая
руками коленки.
– А твой внутренний пустой что говорит? Ты спросил его разрешения,
чтобы отправиться в Уэко?
Свою вайзардовскую натуру Ичиго не собирался сдавать никому – тем
более Урахаре – поэтому он задал встречный вопрос:
– Что вы знаете про него?
– Я отвечу на все вопросы только после того, как ты выпьешь чай.
– Так уж и все? – недоверчиво бросил Ичиго, но взял чашку и глотнул
обжигающий напиток, и посмотрел на хозяина.
– Ты пей, пей...
Захлебываясь, он начал пить. А потом голову куда-то повело, в глазах
потемнело и его вышвырнуло из тела, помотало среди разноцветных звезд
и выкинуло в собственный внутренний мир – прямо на горизонтально лежащее
окно небоскреба. Стекло треснуло от удара, и кто-то довольно рассмеялся
под щекой Ичиго. Мальчишка чуть повернул голову и приоткрыл один глаз.
Под ним в покрывшемся паутиной осколков стекле зеркально распластался
ухмыляющийся Хичиго, и голос у него был слегка надтреснутый:
– Ну, здравствуй. Король.
***
Кира не подозревал, что за ним следят. Тем более не подозревал –
кто. Лейтенант направлялся к магазинчику Урахары.
Все Общество Душ знало, что Урахара поможет рьока пробраться в Уэко
Мундо. Это было незаконно, и каралось высшей мерой наказания, и было
очень в духе Урахары. Командование Готея в очередной раз закрыло на
бывшего ученого глаза. Очевидно, эксперимент с засланными к Айзену
рьока был им на руку.
Он слышал про Орихиме. Даже видел ее мельком, когда она отправилась
тренироваться в Обществе Душ с Кучики Рукией. В первый раз он тоже
видел ее, но тоже мельком, поэтому лично его не волновало, что рыжеволосую
рьоку пленил Айзен. А вот то, что арранкар похитил ее буквально на
пороге Общества Душ, очень сильно его задело.
Тогда и родился этот бесхитростный план: зная, что друзья-рьока во
главе с Куросаки Ичиго отправятся за ней, он решил присоединиться
к ним. Главное, договориться с Урахарой, чтобы тот показал Врата в
Уэко. А потом у Киры будет почти 24 часа, чтобы найти Ичимару Гина
и добиться ответа... или найти Ичимару Гина и умереть.
Словно издевка, внизу возле уличного фонаря, сверкнул белый плащ.
Кира застыл на месте, только ветер подхватил светлую челку, рукава
косодэ и штанины хакама, словно в танце.
Спустя несколько гулких ударов сердца, лейтенант кинулся вниз.
***
Орихиме громко чихнула. Потом еще раз. Эхо разнеслось по углам темницы.
Она виновато пробормотала «извините» и прикрыла рот рукой, и огляделась.
В комнате кроме нее никого не было. Ничего удивительного.
Девочка села на диване, поджав под себя ногу, и уставилась на пол.
Ничего интересного.
За дверью послышались шаги. Любопытство заставило ее чуть повернуть
голову, чтобы посмотреть, кто пришел к ней в гости. Улькиорра.
И тут ничего нового.
Белоснежные отполированные кости на голове, похожие на остатки шлема,
и черная дыра под горлом заставляли ее неуютно съеживаться и задерживать
дыхание. Ей почему-то казалось, что с такой дырой арранкару больно
дышать. А дышат ли арранкары? Ой, лучше не думать совсем об этом,
а то они какие-то мертвые получаются... Орихиме отвела глаза. Улькиорра
заметил это и застегнулся наглухо, до самого подбородка.
– Что ты хочешь на ужин? – осведомился он голосом, не выражающим никаких
эмоций.
– Я что-то не голодная, – извинилась Орихиме и переместилась на другой
конец дивана – подальше от арранкара.
– Ты должна питаться. Айзен-сама предложил бы тебе сопровождать его
на ужин, но он беспокоится, что ты еще не привыкла к нам.
– Я не хочу есть!
Улькиорра не сводил с нее оценивающего взгляда.
– То есть ты отказываешься?
– Да! – твердо заявила Орихиме. И дальше откуда-то пришла мысль: а
не объявить ли мне голодовку?
– Ясно, – голос у Улькиорры не изменился, – Тогда я могу предложить
тебе хотя бы сок?
– Сок – можно, – кивнула она.
– Апельсиновый, ананасовый или яблочный?
– А томатный есть?
Улькиорра развернулся.
– Я спрошу на кухне.
– И корочку хлеба, – добавила Орихиме. – С солью.
Он кивнул и вышел.
Некоторое время она сидела в тишине.
– Пироженку хочууу, – тоскливо сказала Орихиме, и тут же себя одернула.
– Нет! Ты же готова умереть с голоду, только чтобы не дать Айзену
воспользоваться твоей силой. Помнишь, Орихиме?
– Конечно, помню, – ответила она сама себе через несколько секунд.
Разговаривать с собой было странно, но, по крайней мере, она не чувствовала
себя одиноко. – Но я бы не отказалась.. вот от такууусенькой мороженки...
Или от крооооошечки шоколада...
– Нет, Орихиме!!! Ты должна быть сильной! Ты будешь голо...
В середине ее гневной тирады из высокого – не дотянуться – решетчатого
окна прилетел кусок торта со сливками и размазался по противоположной
стене. Девочка озадаченно замолчала. За окном не раздавалось ни звука.
Тогда она подошла к стене и присела возле скатившегся на пол тортика.
Подобрала на палец след от сливок со стены, лизнула... Сладко.
Через минуту она уже выковыривала из тортика уцелевшие после полета
кусочки.
Еще через минуту она едва успела увернуться, когда из окна прилетел
второй кусок торта. На этот раз – шоколадного.
***
Урахара положил голову Ичиго себе на колени, посчитав, что парню
не понравится приходить в сознание, лежа на жестких татами. Длинные
мозолистые пальцы со въевшейся пылью складов и старыми следами ожогов
опустились на лоб и принялись растирать его виски.
За этим медитативным занятием и застала его Йоруичи.
– Гин в Каракуре, – лениво сообщила она.
Урахара прижал палец к губам и показал на мальчишку, давая понять,
что никуда он не пойдет, пока Ичиго спит у него на коленях.
***
Хицугая заметил, как Кира бросился вниз, как следом за ним бросилась
тень Хинамори, и тут же пыльным облаком поднялось рейацу Ичимару Гина
– как соль в глаза.
Неважно, сейчас главное – поймать Момо.
Искать девушку, мастерски владеющую кидо, все равно, что ловить пыль
в тени. Он сосредоточился и поймал красную ленту ее духовной силы,
а потом из темноты выдернул и ее – за локоть. У Хинамори грозно сверкали
глаза и горели щеки. Под пальцами неистово бился пульс.
– Отпусти, Широ-чан! Зачем ты...
Он закрыл ее рот рукой и отступил во тьму. Барьер, скрывающий его
рейацу, обволок их обоих, как кокон. Оставалось надеяться, что Хицугая
сможет удержать извивающуюся угрем Момо, и не пустить ее к Ичимару,
которого она, без сомнения, собиралась убить здесь и сейчас.
После пятиминутной борьбы девушка сдалась и затихла в его руках. Ее
глаза заблестели. Она придушенно всхлипнула и уронила голову на плечо
капитана, зарывшись лицом в его хаори.
Тоширо не смел убрать руку с ее рта и сам не смел ничего сказать,
чтобы не выдать их присутствие. Он чувствовал, как по руке и запястью
текут горячие слезы и как в ладонь толкаются беззвучные дрожащие всхлипы:
«Айзен-тайчо».
***
Светлые волосы и снежно-белая накидка резко выделялись в темноте.
Ичимару опустил глаза на кончик лезвия, нацеленный на его сонную артерию,
дрожащий в полуметре от шеи, а потом перевел взгляд на лейтенанта
с прикушенными губами и бледной решимостью на лице.
– А вот это ты зря, И~зу~ру...
***
Ичиго так и не сообразил – то ли это он поднялся и протянул руку
Хичиго, то ли Хичиго бесцеремонно лягнул его, скинув со стекла, и
вылез сам, разбрызгивая осколки по стене небоскреба.
– А где Зангецу? – хмуро поинтересовался Ичиго, думая, что совсем
не хочет оставаться наедине со своим внутренним пустым... или сам
с собой... тьфу ты, с этим неоформленным придурком, короче.
– Он сегодня изволит отдыхать. И разве ты не меня хотел видеть? –
язвительно спросил Хичиго, выколупывая кусочки стекла из бесцветного
рукава.
Ичиго нахмурился. Он вообще не собирался общаться со своим вторым
«я» ни сегодня ни когда-нибудь в будущем. Не ради ли этого он победил
его тогда, в убежище вайзардов?
– Да не трусь, не трону я тебя, – усмехнулся Хичиго. – Я вроде как
обещал.
Ичиго кивнул, но не поверил. Его не обнадеживало то, что его верноподданный
(до тех пор, пока «правит» Ичиго) был в полном обмундировании и при
катане, а Его Величество – в дырявых джинсах с пузырями на коленях,
с бинтами, выглядывающими из-под обтягивающей футболки, и вооруженный
только ключами от дома.
Хичиго подбросил зампакуто и опустил ребром себе на плечо:
– Не тяни резину. Спрашивай, что хотел спросить. Видеть тебя дольше,
чем нужно, не хочется.
Приветливое у него второе «я».
– А если я тебя по роже двину? – полюбопытствовал Ичиго. – Я не тебя
хотел спросить, а Урахару.
– Да пустит он тебя в Уэко, не ссы. Вопрос в другом – а сможешь ли
ты? – Хичиго хитро сощурился. – У тебя же только 10 секунд будет на
все.
Десять секунд в маске, чтобы завершить битву, вот что белолицый имел
в виду. Он не мог удерживать своего внутреннего пустого под контролем
дольше этого. Сила пустого позволяла ему стать сильнее арранкара –
но времени было в обрез. Гримджо он победить не сумел. Какой он там
по счету Эспада?... Бывший, к тому же, Эспада.
– Шестой он, – Хичиго закатил глаза. – Хоть бы запомнил.
– Да хоть первый и три четверти, мне все равно, – буркнул рыжий. –
И десять секунд – это только начало.
Пустой кивнул.
– Так ты задашь гребанный вопрос?
– Это снова какой-то ритуал, да? А попроще нельзя?
Хичиго со злости вонзил зампакуто в стену по самую рукоять.
– ПРИДУРОК, что ломаешься как девица?!! – он подошел и вдруг обхватил
его за плечи и стал близко, так, что парень мог разглядеть жилки в
его черных с золотой радужкой глазах. – Ну?
– Ты чего?! – Ичиго вцепился ему в плечи. – Ты... Ты понимаешь, с
кем говоришь?! – он вдруг почувствовал, что имеет полное право сейчас
приказать ему броситься с крыши – тот не разобьется, но гордость его
будет попрана. – Я здесь Король! – крикнул он. – И ты обещал мне служить,
так? Обещал? Будешь?!
Хичиго ухмыльнулся и съехал вниз, пройдясь ладонями по ребрам и бедрам,
и стал на одно колено.
– Да, Ваше Величество.
Ичиго моргнул. Долго его пустой валяться в ногах не собирался. Почти
сразу поднялся и отряхнул хакама от несуществующей пыли.
– Вали уже, раз все спросил.
Рыжий вайзард скривил лицо и сунул большие пальцы за пояс джинс, всей
позой выражая глубокое презрение:
– Хоть бы ты не надоедал глупыми ритуалами.
Хичиго хмыкнул, и Ичиго растворился в пушистой тьме. Бледнолицый выждал
несколько секунд прежде чем произнести в пустое небо:
– Видишь, я его не тронул.
– Я бы тебе не позволил, – раздался гулкий голос, и на стекле возникла
рваная тень.
– Да я не тебе говорю, старый хрыч, – Хичиго отвернулся и пошел размашистым
шагом вдоль шва небоскреба, пока не добрался до вертикально стоящей
крыши. На ней, в тени сидел незамеченный хозяином Шинджи и меланхолично
созерцал выплывающие из-за края кепки кудряшки облаков.
– Оокини, – отозвался вайзард и поднялся на ноги, сунув руки в карманы.
– Присмотри за ним там, ладненько? И верни его целехонького.
Пустой хмыкнул и подошел к вайзарду.
– А за меня, значит, ты не волнуешься?
– А зачем? – Шинджи посмотрел на него с широкой улыбкой с ровным рядом
зубов. – Ты-то вернешься.
Хичиго вдруг щелкнул по кепке так, что она слетела с головы, растрепав
светлую челку-подкову, и мягко хлопнулась на крышу неподалеку.
– Ты чего? – возмутился вайзард.
– Ненавижу твою кепку.
Хичиго шагнул к нему и поцеловал в губы. Шинджи стоял неподвижно,
руки по-прежнему в карманах, и только слегка наклонил голову для поцелуя.
– Дурень, – вздохнул он, когда Хичиго отступил. – Разве так прощаются?
– Для нормального прощания у нас целая ночь.
– Ладно, только кепку отдай потом, фетишист хренов.
***
Улькиорра наблюдал из-за угла, как Гримджо стоит под окном темницы
и методично закидывает туда стащенные с кухни тортики, пирожные и
шоколадки одно за другим. У ног буйного арранкара валялись бутерброды
и упаковки с соком.
Наверное, хотел поблагодарить девочку за то, что вылечила его руку,
решил он. Только Гримджо совершенно не умел благодарить.
Улькиорра поставил в уме галочку занести Орихиме веник и швабру.
И пусть голодает дальше.
***
– Тебе он так нравится?
– Он – сын Ишшина.
– Поэтому ты посылаешь его на верную смерть?
– Он сам вызвался.
– Конечно, после того, как по твоей вине девочку утащили в Уэко, –
фыркнула Йоруичи. – Кискэ, ты ходячая неприятность. Поэтому я тебя
люблю.
Принцесса вытянулась на татами, сверкая белым нижним бельем и бинтами
на темной коже. Когда она пришла, на ее плечах еще сидела зеленая
хозяйская хаори, дабы не смущать работников магазинчика прелестями,
но сейчас хаори валялась под столом, а Йоруичи валялась в ногах у
Урахары рядом с Ичиго. Она отпихнула мальчика и положила голову на
колени торговцу.
– Йоруичи-сан, – укоризненно сказал он.
– Ладно, извини. Конечно, наслаждайся своим мальчиком, – хохотнула
она, хищно поднялась, подхватила мальчишку под мышки и бросила его
Урахаре. Торговец подхватил его, но под его весом сам опрокинулся
на пол, а Йоруичи, мерзавка, кинулась на них обоих, развалилась, как
довольная кошка, и чмокнула Урахару в небритый подбородок.
Ичиго выдохнул в его ворот, приходя в сознание.
Когда Куросаки-младший понял, на ком он лежит, он тут же дернулся
прочь. И тогда понял, кто лежит на нем.
Магазинчик сотряс оглушительный вопль:
– КАКОГО ХРЕНА, ИЗВРАЩЕНЦЫ ДРЕВНИЕ!!
Йоруичи радостно рассмеялась и нахлобучила себе на голову полосатую
шляпу Урахары.
– Лучше бы юкату надела! – огрызнулся Ичиго, чувствуя, как кровь разливается
под кожей от самой шеи до корней вставших дыбом волос.
– Не волнуйся, ничего мы с твоим телом не делали, пока ты в отключке
валялся. Хотя... может ты подумаешь, а? – игриво предложила Йоруичи.
– Ведь на верную смерть идешь? А мы тебя в мужчины посвятим, – продолжила
она, видя, как Ичиго торопливо натягивает куртку, готовясь сбежать.
– Йоруичи-сан! – Урахара отмахнулся веером в притворном возмущении
и протянул. – Мне не нравятся дети.
– Ты целовался хоть раз?
Ичиго возмущенно распахнул дверь, притворяясь, что не слышал вопроса.
– А хочешь?
– Я приду завтра, – бросил он торговцу. – Чтобы врата в Уэко уже были,
слышишь?
Урахара хлопнул веером.
– Так точно, господин покупатель. Все что угодно для моего постоянного
клиента, – он хитро сощурился, – Значит, вы оба готовы?
– Естественно! – огрызнулся Ичиго и вылетел из магазинчика, как ошпаренный.
***
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Кира
не выдержал и отвел взгляд.
– Почему же зря, тайчо, – со сдерживаемой злостью бросил он. – Вы
заслужили смерти. Я пришел поговорить с ва... Не двигайтесь!! – он
вскрикнул предупреждающе, чуть выбросив вперед руку с зампакуто. Лунный
свет пролился с лезвия.
Губы Ичимару растянулись в улыбке. Он застыл, не успев разомкнуть
на груди руки, спрятанные в белые рукава.
– Не на улице же мерзнуть, И~зу~ру, – осуждающе сказал он. – Пойдем,
там кафе есть.
Кафе было закрыто – часы на стене в окружении иноземных позолоченных
ангелочков отчитывали второй час ночи. Шинигами прошли сквозь решетку
и стекло с пестрым рисунком и оказались среди деревянных столиков
с искусственными цветами. Кира все еще держал бывшего капитана на
расстоянии лезвия, как под прицелом.
– Я могу сесть? – тихо спросил Гин, кивнув на поставленные в ряд стулья
у стены.
– А может вы еще и кофе хотите? – язвительно сорвалось с языка его
фукутайчо, и Кира тут же выругал себя. Дурацкая привычка перенимать
манеру речи своего капитана. – Садитесь, конечно.. пожалуйста.
– Оокини.
Гин развалился на стуле и откинул голову, уперевшись затылком о стену.
Ворот его хаори – скорее, плаща – был распахнут, горло белело в темноте,
беззащитное, длинное, хоть сейчас режь. Острие Вабиске пело на расстоянии
ладони от горла.
– Я.. я задам несколько вопросов, – губы Киры задрожали, – в ваших
интересах дать мне ответ, тайчо.
– Валяй... И~зу~ру.
– Отвечайте «да» или «нет». Вы знали о планах Айзена и содействовали
ему по доброй воле?
– Какой глупый вопрос...
Кира высвободил шикай и подступил ближе.
– Да или нет.
– Да, – лениво сказал Ичимару.
Лейтенант сморщился, как от удара.
– Вы знали, что предаете Готей и третий отряд, – «меня» хотелось крикнуть
ему. – Но вы это сделали и не сожалеете об этом?
Ичимару едва сдержал смешок:
– Да. Не сожалею.
– Вы будете следовать за Айзеном и дальше? – Кира почувствовал, как
слабеют коленки. Он страшился ответа. Он поспешил уточнить. – Если
бы была возможность... вернуться прямо сейчас, раскаяться и...
– Предать его? – вставил Гин. Его рука потянулась к зампакуто. Кира
резко шагнул и схватился за рукоять вакидзаши, дернул из ножен на
себя и ткнул острием в его грудь, там где сердце. Вабиске от неосторожного
движения оставил тонкую, но быстро набухающую красным полоску на шее.
Бывший капитан даже не дрогнул. Зато Кира дрогнул ощутимо.
– Айзен пробудил Хогёку?
Ичимару приоткрыл один глаз.
– Военная... – с улыбкой. – ...тайна.
– Да или нет!
– И~зу~ру, ты меня не убьешь, – Гин начал подниматься, невзирая на
то, что движение позволило его собственному зампакуто оставить кровавую
полоску на груди. Кира с яростным воплем вонзил Вабиске в стену возле
его уха – отхватив пару выбившихся серебристых волосков.
– Убью! – в глазах светилась истерика. – Я отомщу вам за то, что ушли...
бросили отряд... предали Готей... попрали честь и гордость шини...
– Маленький еще, чтобы пытаться меня убить, – рассмеялся Ичимару.
– Вы обманули меня! Использовали в своих грязных целях... Хинамори...
– он задохнулся от выплеснувшихся так внезапно и не вовремя эмоций,
даже не замечая, что кричит прямо в лицо капитана, от которого его
отделяло расстояние в ширину лезвия Шинсо...
– Я обидел тебя? Прости, И~зу~ру... – насмешливая улыбка прилипла
к тонким губам.
– Мне не нужны извинения! – Кира сжал рукоять Вабиске так сильно,
что ее оплетка надолго оставила ребристый след на ладони.
– Ты уже большой мальчик, да, фукутайчо~?
У него были заняты обе руки... и он просто хотел, чтобы Ичимару Гин
замолчал. Кира впился губами в холодные, издевательски искривленные
губы тайчо.
Вот так. Заставить его замолчать наконец, пусть подавится, задохнется.
Не смеет больше насмехаться над ним.
Кира отбросил оба зампакуто, и Шинсо с громким печальным звоном улетел
за барную стойку, разбив выстроенные в ряд стаканы и опрокинув бутылки.
В воздухе разлился сладковатый запах алкоголя. Вабиске не отлетел,
а крюком остался торчать в стене, сверкая лунными лучами.
Он вцепился Ичимару в грудь и сжал в кулаках складки белого плаща,
встряхивая и вдавливая бывшего капитана в стену, но не прекращая напряженно,
жадно, целовать его. К удивлению Киры, губы Гина были теплые, а язык
– влажный и совсем не змеиный.
Ичимару не сопротивлялся. И это бесило еще больше.
– Я вас не прощу! – Кира яростно отбросил Ичимару прочь, и капитан
упал мешком на стулья вдоль стены и оглушенно сполз на пол. Он попытался
сесть, разочарованно потирая затылок, но Кира опрокинул его обратно,
надавив пяткой на солнечное сплетение.
– Ты хочешь сделать мне больно? – удивился Ичимару, глотая пыль с
пола. Кира в этот момент распутывал узел на своих хакама. Он не представлял
раньше, что способен на такое... Раньше он все представлял себе по-другому.
Но сейчас все было по-настоящему.. никаких больше благородных мечтаний,
а только соленые губы и жаркое желание. Неправильное. Непреодолимое.
Он хотел унизить Ичимару, а в голову не приходило ничего больше, кроме
как подчинить его себе в самой грубой манере. В то же время он испытывал
к тайчо какую-то щемящую тоску, и не знал, как дать выход таким чувствам...
– Да, тайчо, – Кира опустился на колени, нависнув над Ичимару. – Я
сделаю вам больно...
– Тебе показать как?
Ухмылка. Кулак врезался в скулу – как предупреждение.
Изуру тут же наклонился и поцеловал туда, куда ударил, шепча извинения
глухим голосом. Потом опустился ниже и принялся целовать шею, оставляя
следы своих зубов на бледной тонкой коже.
«Ты – животное, Изуру», – сам себе крикнул он, когда пальцы нетерпеливо
и неуклюже начали сражаться с поясом Ичимару. – «Грязное... животное...
ты на самом деле собираешься...?»
Самое ужасное было, что Ичимару не сопротивлялся. Кира боялся даже
подумать, отчего: то ли он просто ждал, когда лейтенант выместит на
нем всю злость, то ли привык к такому обращению... Изуру яростно рванул
его косоде из-за пояса и распахнул, ищя глазами улики, доказывающие,
что Айзен мучает его... принуждает... Нет. Ничего нет. Ни одного синяка,
ни одного нового шрама, только слегка кровоточащая царапина от пореза
Шинсо только что... Дальше. Ниже. На бедрах тоже никаких следов.
Кира ощутил сразу и невыразимое облегчение, и отчаяние – теперь не
докажешь, что во всем виноват Айзен.
Он накрыл его пах ладонью, заработал пальцами. Настойчиво, осторожно.
Внимательно следя за выражением лица Гина.
Ичимару приоткрыл широкий рот, выгибаясь, поднимая бедра. Наслаждается.
Издевается.
– Сколько арранкаров у Айзена? – вдруг яростно спросил Кира, прерывая
движения на миг. Гин укоризненно открыл один глаз.
– Тебя не учили не произносить чужое имя в постели?
– Сколько?!
– Ты бы масло взял, – капитан мотнул головой в сторону барной стойки.
– Лучше оливковое. Не перепутай с уксусом, И~зу~ру.
Кира в отчаянии закусил губу и, выпутавшись из хакама, добрел до бара,
нашел масло, вернулся. Привычные издевки и насмешливая интонация...
и такое родное И~зу~ру.. заставляли колени подкашиваться от нежности
и тоски...
Ичимару насмешливо смотрел на него, развалившись на полу так, словно
это была огромная мягкая кровать.
– Ты все равно не сделаешь этого.
Но Кира уже решился.
Ичимару начал сопротивляться, когда понял, что лейтенант не отступит.
Он вырывался, царапался отчаянно, хотел ударить его острыми сухими
локтями и сбросить со спины. На спине, отвлеченно заметил Изуру, явственно
выступали позвонки и худые лопатки. А еше там была россыпь родинок
и веснушек. И старые шрамы. Шрамов у всех хватало.
Ему пришлось вывернуть капитану руку, чтобы сломить сопротивление.
Бедра у Гина тоже были тощие, а внутри было жарко и тесно до полоумия.
И, кажется, Айзен его все же трахал.
От этого Кира только больше бесился, толкался в извивающееся, обливающееся
потом тело под ним еще резче и впивался обгрызанными ногтями под ребра
и в плечи.
Гин дышал загнанно. А потом выгнулся и глухо вскрикнул. На Киру накатило
наслаждение.
... После всего он извинялся в его плечо, щекочя прядями золотистых
волос, пока Ичимару молча натягивал свою одежду.
– Да не бойся, ты – хороший мальчик, И~зу~ру, – на лице Ичимару сама
собой образовалась неизменная улыбка. Он поднялся, выудил свой зампакуто
из груды стекла и лужи вина. Кира поспешно одевался. Ичимару зачарованно
смотрел, как темные капли стекают по лезвию Шинсо. – Прощай, – и он
шагнул шюнпо из кафе.
– Ичимару-тайчо! – Изуру подхватил Вабиске и вылетел следом за ним.
Он опоздал на один миг.
***
– Где тебя носило, лысый придурок? – Хиёри встала в позу на пороге...
вернее в воротах склада, где обитали вайзарды. Шинджи поправил кепку
и галстук.
– Гулял.
– Конечно, – Риза хмыкнула, выразительно скосив глаза на синяк на
шее у белобрысого вайзарда. – Скажи это Хачигену, он-то купится на
эту отмазу.
Розоволосый здоровяк непонимающе поднял глаза:
– Что мне надо купить?
– Проехали, – Маширо отвлекла его внимание, показав втайне Ризе кулак.
– Читай свою хентайную мангу дальше, девочка.
– Новая манга? – Роуз элегантно зачесал за ухо длинные волнистые пряди
и склонился над ризиным чтивом.
– Я уже отдала первую часть Рабу! – огрызнулась та, поправила очки
и снова уткнулась в книжку.
– Кстати, тут самый прикол... – начал Рабу из своего угла, и Роуз
оборвал его восторг привычным меланхоличным замечанием:
– Не спойлери.
– Так! – откуда-то из темноты вынырнул Кенсей в переднике и с поварешкой
в руке. – Шинджи, ты опоздал, поэтому драишь сковородки. А ну живо
на кухню!
Все как всегда. Вайзард пожал плечами, ссутулился и побрел в угол,
где горел костер – импровизированная кухня. Спорить ни с кем не хотелось.
Никто бы не оценил романтических порывов его души.
***
Меч вонзился в плоть, сломал позвоночник и вышел из спины. С лезвия
на землю падали тяжелые бурые капли.
Кира застыл на месте, кровь отхлынула от лица, а из легких будто вышибли
весь воздух.
Откуда-то вынырнули Хицугая-тайчо с Хинамори, и девушка зашлась криком.
Айзен улыбнулся в ответ на застывшую на губах Ичимару улыбку, а затем
отступил и выдернул своей меч из груди Гина. Стряхнул кровь, забрызгав
низ белого плаща своей жертвы. Обернулся к шинигами, замершим неподалеку.
К его ногам упало бездыханное тело.
– Простите, небольшая перестановка в кадрах, – извинился он. – Не
хотел, чтобы вы стали свидетелями. А впрочем, – меч бесшумно вошел
в ножны. – Так даже лучше. Забери это, – кивнул он следовавшему за
ним арранкару и открыл врата в Уэко. Помощник бесцеремонно подхватил
тело Ичимару. Рейацу в теле не было. Ни капли.
Кира не понимал в тот миг, что Хинамори кричит и зовет Айзена-тайчо.
Не видел, как Хицугая держит ее за локти, чтобы она не бросилась следом
за предателем. Он даже не слышал, как повторяет онемевшими губами:
– Ичимару-тайчо... Гин...
Щель в Уэко закрылась. Луна выглянула из набежавших облаков и тут
же удалилась обратно, не найдя ничего для себя интересного.
Кира пошатнулся и ему пришлось вонзить в землю зампакуто, чтобы устоять
на ногах.
– Гин!!
Незамеченная никем, тощая фигура в белом пыльном плаще за углом здания
пожала плечами и растворилась во тьме.
***
– Хорошо бы одеяло... – мечтательно пробормотала Орихиме, свернувшись
калачиком на диване и пытаясь заснуть.
Несколько минут спустя через решетку протиснулось пуховое одеяло и
мягко хлопнулось на пол под окном. Орихиме моргнула, закусила губу
и нахмурилась.
Чего бы еще пожелать?
***
– Кискэ, тебе письмо.
– От кого?
– Не подписано. Но пахнет... вкусно.
– Что пишут?
– Тут зашифровано... щас... А, просят открыть ворота в Уэко Мундо
для парочки шинигами... А что, ты теперь продаешь туры в Уэко?
– ... ясно.
– Это что, молодожены-экстремалы? Кискэ!
– Да, Йоруичи-сан. Разве идея провести медовый месяц в Уэко не соблазнительна?
Солнце, белый песок...
– ...Я люблю тебя, Кискэ.
***
Ичиго залез в кровать, пинком отправив Кона в угол, и заснул крепким
сном. В кои-то веки Хичиго не беспокоил его пустым бормотанием.
***
Хицугая привел обоих шинигами в Общество Душ и отдал их на попечение
четвертому отряду. На Хинамори было больно смотреть.
На Киру – страшно.
Он ходил всю ночь у Врат, словно заведенный, хмурился и думал, что
что-то не сходилось в этой задачке. Словно лишняя тень от луны.
Он вернулся в Генсей на место убийства Ичимару. Постоял, изучил внимательно
землю.
Крови не было.
***
– Ну зачем же так... – укоризненно начал Гин. Он остановился в дверях.
– Жестоко? – Айзен поднялся с трона и спустился в зал. – Это была
хорошая иллюзия, но несовершенная. Они поймут, когда немного придут
в себя. Малыш Хицугая, наверняка, проанализирует ситуацию и объяснит
им.
Ичимару сложил руки на груди и сунул их в рукава. Он хмурился.
– Ты думаешь, Изуру заметил, что порезов, – он осторожно дотронулся
до красной ниточки на горле и снова спрятал руку в рукав, – не было?
По-моему, он видел только, как ты злобно проворачиваешь меч у меня
в груди.
– Напиши ему, что ты жив и здоров, – повелитель Уэко смерил его изучающим
взглядом с головы до пят. – Я же просил тебя разобраться с ним, а
не спать.
– Но с ним было так мило играть, Айзен-тайчо~ ... И он получил свою
порцию справедливости. Честь восстановил.
Гин прислонился спиной к колонне и откинул голову, оперевшись затылком
о холодный мрамор. На бледной шее горели засосы, как клеймо.
– Идем, нас ждут в обеденном зале, – сказал Айзен. И уже проходя мимо,
бросил напряженно. – Ты бы хоть застегнулся…
The End
fanfiction
|