|
1 – Эго
Пройду,
любовищу мою волоча.
В какой ночи,
бредовой,
недужной,
какими Голиафами я зачат —
такой большой
и такой ненужный?
–
Абарай! – окликнули его перед самыми воротами в шестой отряд. – Сегодня
у нас пьянка, помнишь?
Ренджи
обернулся навстречу ухмыляющемуся Иккаку и его неизменному компаньону
Юмичике.
–
Приду, – обещал рыжий. – Сдохну, но приду.
–
Сдохнешь – не приходи! – хмыкнул Юмичика.
Словно
грозное напоминание из офиса донеслась волна рейацу капитана Кучики.
–
Бля, зовут, – буркнул Ренджи. – Завтра отчет сдавать и, догадайтесь с
трех попыток, КТО его должен делать?!
–
Явно не твой капитан, – Юмичика скривил губы. С некоторых пор, когда речь
шла о Кучики Бьякуе, его передергивало. Не так давно он был в него влюблен
– как влюблена была в Кучики половина Готей 13. И всех постигало жестокое
разочарование ... или Сенбондзакура. Офицеру посчастливилось – ему досталось
первое. Случилось это, когда Юмичика прокрался на территорию шестого отряда
поглазеть на предмет своего восхищения. Его схватили, представили пред
светлые очи Бьякуи, и тот, бросив один безразличный взгляд, сказал: "Избавьтесь
от этой неощипанной курицы". Юмичика был бесцеремонно выкинут прямо
в выгребную яму, а такое Юмичики не забывают никому.
–
Да забей ты, Аясегава. Ренджи вон один нормальный, не втюрился, - прокомментировал
Иккаку.
Нет,
Ренджи не втюрился. Ренджи втрескался как последний идиот еще в Академии
в таинственного и недоступного Кучики. А потом, видимо, страдая крайней
степенью мазохизма, отправился служить лейтенантом в его отряд. Ренджи
до сих пор помнил, как округлились глаза капитана Айзена, когда он попросил
рекомендательное письмо в шестой отряд.
–
А, может, все же в тринадцатый? – с участием спросил Айзен. – Буду настоятельно
рекомендовать тебя Укитаке.
В
тринадцатом служила Кучики Рукия, и Абарай призадумался, подруга детства
все же. Но решение не изменил.
Первым,
кому он доложил о новом назначении, был Иккаку. "Хочешь стать сильнее
Кучики Бьякуи?" – тяжело вздохнул тот и, наверное, подумал: "Придурок".
Да, именно так все поняли его желание работать с аристократичным капитаном.
Не медля ни минуты, Ренджи на крыльях любви полетел в свой новый дом.
Разочарование
в Кучики-старшем постигло его на второй день совместной работы.
Когда
Абарай появился в офисе, размахивая бумагой, что он является лейтенантом
шестого отряда, Бьякуя на пару секунд задержал взгляд на ярко-малиновом
ирокезе, еще не заживших татуировках на лбу и серьге в губе. На уши данный
лейтенант повесил килограмм железа. На спине кимоно, у которого были оторваны
рукава, переливалась желто-зеленая надпись "Всех убью, один останусь!",
а штаны пестрели прорехами – словом, Ренджи был воплощением панк-моды.
Оказалось, что капитан предпочитает классику – Бетховена и Мирабасси.
–
Голову… приведи в порядок, – холодно сказал капитан Кучики. – И принеси
чай.
Новоиспеченному
офицеру тут же выдали нормальную одежду, а его панковские шмотки сожгли.
Чай Кучики-тайчо не понравился, и лейтенанта отправили в чайный домик
в Руконгае постигать основы искусства.
Ренджи
понял, что халява не прокатит…
Чтобы
понравиться капитану, он снял серьги со всех частей тела – даже с пупка
– разгладил ирокез и завязал хвост на затылке, а на лоб натянул бандану,
спрятав тату.
На
работу он вскочил в шесть утра и в полседьмого караулил капитана у запертого
офиса. Ключ ему выдать либо забыли, либо посчитали, что он недостоин.
Бьякуя появился к полудню, когда рыжий материл его на чем свет стоит.
–
Кто такой? – спросил Бьякуя вытянувшегося по стойке смирно Ренджи. Рыжий
опешил.
–
Абарай Ренджи, лейтенант шестого отряда.
На
пару мгновений взгляд Кучики вынырнул из глубин вселенной и сосредоточился
на Ренджи.
–
Так, – сказал он. – Это мне напомнило: завтра нужно сдать отчет о кадровых
изменениях в отряде за последние десять лет, – с этими словами Бьякуя
вошел в офис и открыл шкаф с документами. Из недр шкафа к его ногам грохнулась
одна увесистая стопка папок, за ней другая, десятая...
–
Разберись с этим, – Бьякуя сел за стол. – И принеси чаю. Зеленого.
Просидев
за бумагами до трех утра, Ренджи быстро возненавидел капитана и почти
решил уйти в тринадцатый отряд, чтобы обожать Бьякую на расстоянии.
А
вскоре он еще и начал его бояться.
На
следующий день Ренджи был у офиса в 7 утра, зная, что в полдень нужно
кровь из носу сдать отчет, который он успел составить наполовину. Через
пару часов, когда Бьякуя так и не соизволил появиться, Ренджи рванул в
особняк Кучики, по рейацу нашел, где спит капитан, прямо в обуви перепрыгнул
гэнкан и схватился за дверь в спальню. Тогда он впервые увидел Шикай Бьякуи.
Дальнейшее
Ренджи помнил смутно – пальцы пришивали без наркоза. Запомнились три вещи
- разодранная на клочки и окровавленная сёдзи в стальных лепестках Сенбондзакуры,
Бьякуя в юката, поворачивающийся посмотреть, как падает Ренджи, и за его
спиной резной поминальный буцудан с черной лентой...
–
А… лейтенант, – сказал Бьякуя. – Я позову капитана Унохану.
Юмичика
вздохнул, прервав тяжелые воспоминания обоих офицеров:
–
Все же какой хороший сегодня день! Единственный раз в году, когда можно
надраться за счет шестого отряда.
–
Чего? – спросил Ренджи.
–
В этот день умерла жена Кучики-тайчо, – улыбнулся Юмичика, – Так что всех
угощают.
–
Я уже забил места под сакурой, – сказал Иккаку. – Не вздумай нас обломать,
Ренджи!
Была
весна. Цвела сакура. Бойцы шестого отряда то и дело падали в обморок или
попадали в больницу с нервным срывом из-за легкого дуновения ветерка,
разносящего белые и розовые лепестки по Сейрейтею. Один раз даже Ренджи
пришлось хлебнуть валерьянки, когда он пошел отлить за углом в один из
особо ветреных дней.
Капитана
Кучики дружно попросили взять отгул на неделю, потому что видеть его разгуливающим
по казармам в окружении лепестков сакуры было зрелищем не для слабонервных.
Но почему-то Бьякуя вернулся раньше положенного. И сейчас, с непривычным
для него рвением, занимался отчетами и гонял Ренджи по Сейрейтею.
Значит,
его жена умерла весной. Ренджи не знал. Единственным воспоминанием, которое
она оставила лейтенанту, была окровавленная рука, сломанные пальцы, запах
душистых цветов в комнате Бьякуи и черная лента за плечом у капитана –
когда он заявился непрошенным гостем в особняк Кучики на третий день службы.
Она умерла еще до того, как он появился в Готее, и много о ней не рассказывали
– нечего рассказывать. Главное, что Бьякуя теперь свободен.
Когда
Ренджи с поклоном положил бумаги на пол офиса, Бьякуя даже не поднял взгляд
от стола.
–
Чаю, – приказал он.
–
С жасмином? – уточнил Ренджи. В это время дня Бьякуя любил такой чай.
–
Улон, со льдом.
Вот
так общались лейтенант и капитан шестого отряда.
"И
нужно же Кучики-тайчо притащиться на службу, когда у него каникулы",
– угрюмо подумал Ренджи. "Еще задержит до полуночи, и всю выпивку
вылакают Юмичика с Шюхеем. А если подойдет Рангику, то вообще полный крендец!"
–
Ренджи, займись новобранцем, – отдал распоряжение Бьякуя, когда лейтенант
принес чай.
Новобранцем?
Опять?? Почему именно он?!
–
Так точно.
–
Кстати, вечером можешь идти праздновать цветение сакуры.
–
Так точно!
Ренджи
спустился в казармы, удивляясь, что Бьякуя взял на себя все документы,
и немного беспокоясь за отчет. Зная любовь капитана к бумажной волоките
и его безупречный талант запортачивания любого документа... Проблема коренилась
не в каллиграфии или неаккуратности – а в том, что у Бьякуи даже финансовые
отчеты получались в размере вака или, если повезет, хайку.
Новобранец
нахально смерил лейтенанта взглядом. "Все мы сначала нахальные",
– вспомнил себя Ренджи. – "А потом становимся белыми и пушистыми.
Или дохлыми".
–
Как зовут?
–
Ямамото Асами, из десятого отряда.
–
И какого черта тебя занесло сюда?
Ямамото
криво улыбнулся:
–
Служить под началом мальца? Шутите, да?
Ренджи
это не понравилось. В десятый отряд недавно назначили капитана – шпингалет
шпингалетом, но "это шпингалет, достойный уважения" – говорила
Рангику. По слухам, Хицугая-тайчо был умнее и рассудительнее большинства
капитанов (с немалым сожалением, Ренджи относил своего к большинству),
но стоящий перед ним придурок не осознавал этого. Или же он, как и многие,
решил пойти в шестой отряд из-за Бьякуи?
–
Значит, наш капитан тебе больше приглянулся? – с издевкой спросил Ренджи.
Тот ухмыльнулся уже откровенно пошло:
–
А он ниче так... вкусный…
Ренджи
готов был съездить нахалу по морде.
–
Не по зубам тебе, – процедил он и мстительно добавил: – Бери ведро и швабру
и иди драить туалеты. Пока не станешь офицером, это твоя работа.
–
Кампай! – громко завопил Иккаку. Иба Тецудзаэмон из седьмого отряда подхватил
дружный клич собутыльника. Мацумото Рангику из десятого, квасившая с самого
утра, откупорила новую бутыль к полному ужасу лейтенанта Киры.
–
Надо идти за выпивкой, – заметил Шюхей, осмотрев запасы. Тащиться надо
было до самого поместья Кучики.
–
Вот Ренджи пусть и идет, – пьяно заявил Юмичика, повиснув на шее Шюхея.
– А мы тут придумаем, чем заняться... – он провел языком по его уху.
Ренджи
к выходкам Юмичики уже привык – сам побывав жертвой этих выходок. И поэтому
Юмичика получил от него локтем по ребрам не за разврат, а за предложение
прогуляться.
–
Я и так каждый день на побегушках! Не хочу видеть Кучики больше, чем положено!
–
Эй, Юмичика, отстань! – рявкнул Шюхей, когда рука того полезла под кимоно.
–
Энергия просто прет, – хмыкнул Иккаку. – Лучше бы банкай тренировал.
–
Секису хоцца... – пожаловался Юмичика.
–
Будет тебе секис. РУКИ Я СКАЗАЛ! – огрызнулась его жертва.
–
Что, опять? – спросил Ренджи. – Юмичика, ты же месяц назад...
–
А вот хоцца! – заупрямился тот.
В
Сообществе Душ еда и секс были неким мерилом, по которому отличали
шинигами от простых мертвых душ Руконгая. Чем больше рейацу, тем
больше нужд. К примеру, голод. Шинигами испытывали голод... о, Ренджи
мог читать лекции о мучениях своего желудка. Некоторые шинигами – возьмите
Юмичику – регулярно испытывали сексуальные желания. Причем рядовые сильнее,
чем студенты, офицеры сильнее, чем рядовые, а капитаны... Если судить
по капитану третьего отряда, то они хотели (и могли) всегда. Они также
могли кого угодно заставить желать себя, - но сами придирчиво выбирали
партнера с большой духовной силой. Кому-то из лейтенантов повезло с непритязательностью
начальства, а кто-то продолжал тихо выть на луну – как Хинамори и, втайне
от всех, Ренджи.
Как
же Ренджи перепугался, когда понял, что хочет своего капитана! Ладно,
Юмичика заметил и объяснил новичку (а потом и соблазнил). Он также подробно
объяснил, почему у рыжего никогда, сколько не тренировать банкай, не будет
шанса обратить на себя внимание Бьякуи, потому что никто так и не смог
совершить этот подвиг. Поэтому Ренджи привык ходить в 11 отряд или к Шюхею
по дружбе.
"Интересно",
– задумался Ренджи над чашкой сакэ, – "а Кучики-тайчо когда-нибудь…
того, а?"
Представить
Кучики-тайчо ТОГО было сложно. Даже с его собственной женой. Она, как
и Ренджи, была родом из Руконгая. И что Кучики нашел в ней такого, чего
не было в Ренджи?!..
Рангику
звонко рассмеялась:
–
Если бы все такие откровенные были! А то вон Хинамори скромничает...
Хинамори
отчаянно залилась краской:
–
Мацумото-сан! Вы о чем!
–
Ой, Рангику, везууууууууууууууучая, – мечтательно протянул Юмичика. –
Даже два...
–
Тыкс, – хмыкнула лейтенант 10 отряда. – Бери больше.
–
ТРИ? – парень сделал вид, что падает в обморок.
–
Ичимару-тайчо ведь тоже не однолюб, да, – откомментировала Хинамори. Это
была ее маленькая месть за Айзена. Кира отвел глаза. Рангику скривилась:
–
Сволочь ты, Момо-чян. И он сволочь. Все мужики сволочи!! И вообще, сакэ
кончается!!!
После
"камень-ножницы-бумага" за бухлом отправили Киру. Он отлично
справился с заданием, и через три часа все дружно завывали молодецкие
песни под сакурой. Еще через три часа заявились младшие офицеры и разобрали
своих сослуживцев соответственно по отрядам.
Праздник
кончился. Поляна покрякривала, посапывала и похрапывала. На бутылки падали
лепестки сакуры. На дереве зияла рана от сломанного сука, когда пьяный
в энное место Иба полез на это дерево на спор и красиво оттуда звезданулся.
Светало.
Ренджи
по привычке поднялся в шесть утра и побрел на работу. В офисе обнаружились
готовый отчет и Бьякуя. Похоже, Кучики провел там всю ночь.
–
Ренджи, чаю, – раздалась привычная команда.
Ренджи
поклонился и побрел на кухню. Башка раскалывалась. Навстречу ему вышел
новобранец Ямамото.
–
Ты куда? – спросил Ренджи.
Ямамото
помахал бумагой:
–
В связи с повышением хочу перевестись в помощники капитана Кучики. Грамотой
я владею...
–
Каким повышением? – Ренджи перехватил бумагу. – Какого хера... ПЯТЫЙ офицер
Ямамото?
–
Что вас удивляет, лейтенант? – злорадно ухмыльнулся тот. – Я сразился
с бывшим пятым офицером и выиграл. Туалеты чистить, как видите, не мое.
И теперь нужно поговорить с капитаном.
Он
направился дальше, а Ренджи постарался изобразить на лице интеллект. Когда,
черт возьми, они сражались? Пятый офицер? Пятым был Кусао... Но Кусао
уже неделю болел и лежал как бревно. Бойцов четвертого отряда он боялся
больше, чем капитана, поэтому просил никому не рассказывать. Ренджи заскрежетал
зубами. Значит, этот хренов карьерист Ямамото избил больного ради продвижения
по служебной лестнице? Ренджи помчался в казармы, потом в больницу, нашел
бывшего офицера без сознания, но живого, и помчался обратно. Когда он
добрался до офиса, то увидел картину маслом: Ямамото, подающий чай Кучики-тайчо.
Ренджи
грохнулся на колени у порога.
–
Кучики-тайчо, – сладко пропел Ямамото, – я сам отнесу отчет капитану Ямамото
в первый отряд, а потом приберусь в офисе.
–
Хорошо, иди.
"Эта
падла подобралась слишком близко к Кучики-тайчо", – подумал Ренджи.
– "Он думает, что раз у него
фамилия, как у первого капитана, то он круче яиц! Одно неверное движение
– и он труп".
–
Ренджи, я просил тебя принести чай, – начал Бьякуя, когда Ямамото ушел.
–
Простите, капитан! Дело в том, что этот... Ямамото вчера сражался с пятым
офицером, и я хотел проверить как он…
–
Он жив?
–
Да, капитан.
Бьякуя
посмотрел за окно:
–
Зря.
Ренджи
начал вскипать:
–
Не стоило отдавать Ямамото место офицера. Он побил БОЛЬНОГО. Он не настолько
силен, чтобы...
–
А кто силен, Ренджи? – тихо спросил Бьякуя. Ренджи потупился. Он и сам
попал в лейтенанты благодаря капитану Айзену. Если брать во внимание духовную
силу, то Иккаку или Юмичика являлись более достойными кандидатами – просто
им нравилось торчать в 11 отряде.
–
Он амбициозен, и он хороший работник.
–
Но он поступил подло по отношению к товарищу, – упрямо заявил рыжий. –
В отряде будут недовольны.
Недовольны
они будут именно решением Бьякуи, потому что пятого офицера в отряде любили,
а Бьякую – только до того момента, пока он не заявит о своем присутствии.
Ренджи промолчал о том, что боится, как бы из-за Ямамото хлипкое уважение
к капитану не пошатнулось. Бьякуе было наплевать, что о нем думают в отряде,
и это бесило.
–
Я никого здесь не держу, Ренджи. Вместо того, чтобы тратить время на разговоры,
мог бы заняться делами.
Логику
Бьякуи было не понять никому – даже его лейтенанту. Почему вдруг Ренджи
назначили обходить казармы, чтобы проверить все ли в порядке с жилищными
условиями – хотя обычно это мероприятие проводилось при подготовке к зиме
– кто знает? Рыжий пару раз встречался в коридоре с Ямамото. И поклялся,
что долго офицеришка здесь не продержится.
2 – Другая сторона луны
Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Если
следить за отрядом было для Ренджи работой, то тренировки банкая – любимым
занятием. Он выкинул из головы все дурные мысли – в том числе грязные
предположения, с какой именно стороны Ямамото хочет подобраться к Бьякуе
– и сконцентрировался. Сегодня его партнером был Иккаку, а с этим не считают
ворон.
Тренировка
получилась отчаянной, хотя бы потому, что заявился капитан Зараки и предложил
свои услуги. Ренджи сгреб шмотки и следом за Иккаку выпрыгнул из окна,
побросав деревянные боккэны. На десятом повороте Зараки от них отстал.
Только тогда Ренджи заметил, что уже глубокая ночь.
–
У тебя нормально получается поднять энергию... но еще не достаточно для
банкая, – отдышавшись, сказал Иккаку. – Ты постоянно отвлекаешься. Хотя...
знаю, молод и дури полно в башке. Ладно, бывай.
Иккаку
исчез по направлению к казармам 11 отряда. А Ренджи остался у стенки,
желая вогнать в себя весь каменный холод. Энергия билась в каждой жилке,
нужно было ее скинуть. Прохладная весенняя ночь не приносила облегчения.
Ренджи знал это чувство. Оно подкатывало к самому горлу, вонзалось в живот
и щекотало пятки. Он хотел.
Ничего
не поделаешь. Рыжий направился к развалинам на краю Сейрейтею. Когда-то
там была то ли лаборатория 12 отряда, то ли казармы, но сейчас одержимые
молодостью офицеры оборудовали помещение под Сейрейтейский сеновал. Кто-нибудь
обычно околачивался рядом в поисках приключений на задницу. Ренджи надеялся,
что Юмичика или Шюхей там – с другими было как-то непривычно.
Да,
они оказались там – вместе. Ренджи заглянул в комнату, услышав привычные
постанывания и скрип кровати, и понял, что его обломали. Но мешать не
стал. Всегда был другой вариант – пойти домой и в душ. В холодный.
Однако
и здесь не повезло. По пути в одном из переулков он встретил Киру.
–
А, Ренджи! Пойдем выпьем? – мрачно предложил блондин.
–
Выпить? Это реально, – вздохнул Ренджи. Рассеяться.. забыться... уткнуться
рылом в пойло и больше не думать.. хорошо. С ним все понятно, но лейтенанту
третьего отряда, который падает с полбутылки сакэ, зачем надираться?
– Ты чего голову повесил?
–
Ичимару-тайчо ушел на сторону.
–
Опять? Вот неймется, – со скрытым восхищением сказал Ренджи. Гин готов
был всегда – поразительный контроль над рейацу. Если бы Ренджи каплю такого
контроля...
–
Угу, только не к Рангику и не... к нему, - тоскливо продолжил однокурсник.
–
Да? – Ренджи веселило смотреть на измотанного ревностью Киру. Ичимару
Гин не высказывал явных предпочтений, поэтому в постель к нему попадало
всякое... С одной стороны, рыжий завидовал халявщику Кире, с другой –
крайне не одобрял того, что тот поддался дурному влиянию своего капитана.
–
Как говорится, он нашего к ваше... – начал Кира издевательски, но фантазия
рыжего опередила слова. Ренджи бросился прочь, туда где чувствовалась
рейацу Бьякуи и... Ичимару! В груди заклокотало. В голове творилось черти
что.
–
Абарай! – завопил вдалеке блондин. – Да подожди ты, ненормальный!
Ноги
сами несли его по заборам и крышам до офиса шестого отряда. Он понимал,
что НИЧЕГО между ними не произойдет, что Бьякуя не такой, даже если от
Ичимару можно ожидать чего угодно. И вот чего угодно Ренджи опасался больше
всего. Нельзя медлить ни минуты. В последнее время Ичимару часто отирался
рядом с Бьякуей.
"Я
убью его", – думал Ренджи. – "Если он что-то сделает, я его
убью". И тут же в голову ударило: "Ты свихнулся, ты умрешь быстрее.
Засунь свою ревность знаешь куда..."
Да,
черт возьми, он ревновал и не мог остановится. Он хотел Бьякую, и только
его. Трахаться с Юмичикой и Шюхеем это уже не то, ему надо было еще и
больше.
Он
с разбегу бухнулся на колени напротив дверей в офис. Бьякуя и Ичимару
сидели за столом с чашками сакэ в самой невинной обстановке – вопреки
всем фантазиям рыжего. Ренджи охватил комнату пылающим взглядом, и только
сейчас понял всю нелепость своего появления в боевой готовности.
–
... и сам хотел пойти в двенадцатый, ведь исследовательская деятельность
это так интересно, – закончил капитан третьего отряда и обернулся к двери.
– Ара, Абарай Ренджи?
–
Капитан! – Ренджи обругал себя за подозрения и замялся: как бы выкрутиться
так, чтобы Бьякуя ничего не заподозрил? – Я ... хотел ... спросить ...
как отчет?
–
Какие заботы, – Ичимару хитро улыбнулся, и Ренджи проклял себя за то,
что не успел придумать ничего умнее. – Поздно спрашивать, отчет сдан.
Капитан, а не выпить ли нам за это?
–
Я не пью на работе, – вежливо и холодно сказал Бьякуя, отодвигая чашку
с нетронутым сакэ.
–
Ай-яй... но уже полночь. Можно и расслабиться. Давайте поговорим по душам.
Лейтенант, Идзуру, присоединяйтесь!
Ренджи
только сейчас понял, что Кира последовал за ним. Они виновато сели возле
стола. Откуда-то появились еще две чашки.
–
Вы же не станете отказываться... выпить за вашу жену, земля ей пухом...
капитан? – вкрадчиво проговорил Гин.
Бьякуя
даже бровью не повел. Глаза были закрыты тенью от длинных ресниц. Ренджи
засмотрелся, а внутри бурлило и играло желание. Ичимару полуобернулся
к нему с улыбкой до ушей, от которой становилось неловко, будто эта лисья
морда пронюхала все секреты. Лейтенанта бросило в жар – показалось, что
змеюка прочел его мысли, включая и самые грязные. Кира ткнул его локтем
в бок, и Ренджи запоздало понял, что его рейацу полыхает на всю комнату,
но не жаждой крови, а страстью – и все присутствующие заметили, к кому
именно. Он поспешил ее скрыть, но было поздно.
–
Прошу не упоминать здесь мою личную жизнь, – процедил Бьякуя, смотря строго
перед собой.
–
Да что вы, капитан! Нежнее, еще нежнее… Вы же совсем загнали своего лейтенанта.
А ведь перспективный мальчик.
Ренджи
не особенно понимал, куда клонит Ичимару, но почему-то стало стыдно.
–
Позвольте мне самому разбираться с подчиненными, – сказал Бьякуя.
–
Я не об этом пришел поговорить... – умиротворенно продолжил Гин. – Давайте
отправим лейтенантов по домам, а тем временем обсудим наше, капитанское?
– рука Гина потянулась через стол до пальцев Бьякуи. – Идзуру, ты не позаботишься
о лейтенанте шестого отряда?..
Взгляд
Бьякуи вдруг метнулся к Ренджи, и тот прочитал во взгляде, что Кучики
не спал два дня, что он устал играть в игры с Ичимару, и что ему нужно
побыть в тишине. Покидать капитана враз расхотелось, даже притом что Кира
многообещающе сжал плечо и потянул за собой. Ему приказ Ичимару был предельно
ясен: переспать с Ренджи.
–
Кучики-тайчо, мне уйти? – спросил Ренджи. Ичимару был странный и опасный,
и капитана нельзя было оставлять с ним. Бьякуя шевельнул белыми губами:
–
Ичимару-тайчо, мне нечего рассказать про бывшего капитана 12 отряда. Я
не люблю сплетни. Кроме того, меня ждут дела. Ренджи, останься.
Улыбка
Гина чуть спала.
–
Тогда ваше здоровье, капитан,
– он поднял чашку. Бьякуя быстро выпил, словно лекарство, после чего Ичимару
и Кира откланялись, и Ренджи остался один на один с капитаном.
Он
знал, что сейчас лучше молчать. Он так глупо выдал свою ревность, и не
кому-то, а Кире с Ичимару, и, главное, Бьякуе. Ладно бы Кира – ему можно
доверять – но змеюка обязательно сыграет на этом, придумает какую-нибудь
подлость и выпьет его кровушки. А Бьякуя... он никогда не знал, как отреагирует
капитан.
–
Налей, – сказал Бьякуя.
Они
выпили. Выпили еще раз в полной тишине. Ренджи все про себя решил – он
не станет оправдываться, раз капитан знает, то так тому и быть. Бьякуя
не торопился с решением. Ренджи осторожно его рассматривал, пытаясь уловить
настроение и среагировать соответственно. Аристократ был бледен больше
обычного, и Ренджи вспомнил, что капитан провел двое суток за написанием
отчета, не выходя из офиса и не сомкнув глаз, и подивился силе его духа.
Похоже, и эту ночь он планировал провести на работе.
Нет,
ответственность – это похвально, но ведь и расслабляться надо уметь. Он
налил ему еще сакэ.
–
Прости, Ренджи, – наконец сказал Бьякуя. – Я давно знал.
Рыжий
уткнулся взглядом в пол. Уши запылали. Он стиснул зубы.
–
За что вы извиняетесь?
Если
кто-то и виноват, то сам Ренджи, раз влюбился, и он согласен признать
вину. Или капитан извинялся за то, что все это время игнорировал его?
Бьякуя
поставил чашку на стол:
–
Ты все еще надеешься?
У
рыжего дрогнули руки. Это отказ?
–
А нельзя?
–
Нельзя, – выдохнул Бьякуя. Это взбесило Ренджи. Словно показали на дверь.
Хотя ему ничего не объяснили, суть Ренджи уловил сразу – ему не дадут.
И не позволят взять. И это значит – продолжать вариться в собственном
соку…
–
Послушайте, капитан… но почему? Что я не так делаю? Я не такой уж и слабый.
И... меня хотят, вот. Дайте мне шанс!
Бьякуя
смотрел в свою пустую чашку:
–
Ты слаб, Ренджи. И не потому, что у тебя нет банкая. Настоящая сила...
приходит только тогда, когда у тебя появляется, что защищать. Или когда
продолжаешь жить, потеряв все.
Такой
ответ Ренджи не устраивал. Он не мог принять отказ. Да разве Кучики знает,
через что он прошел, чтобы оказаться здесь?
Бьякуя
поднялся на ноги.
–
Спокойной ночи, Ренджи.
В
один миг Ренджи оказался перед ним и оттолкнул его к стене.
–
Кучики-тайчо!
Он
сжал неприступные плечи и зарылся лицом в ворот.
"Буду
целовать, пока не сойдет с ума. До синяков", – с диким восторгом
решил Ренджи, лаская языком и зубами белую холеную кожу на шее. Руки запутались
в складках капитанской хаори, когда он попытался достать до прорези хакама.
Бьякуя отчего-то не сопротивлялся.
"Он
меня еще захочет! Сам попросит!"
Бьякуя
пошевельнулся, Ренджи схватил его за локти и грубо толкнул обратно к стене.
Дыхание срывалось, как же он его хотел… И не было сейчас при Бьякуе Сенбондзакуры...
Ренджи сжал его бедра, отпустил, сам не понимая, чего хочет в первую очередь,
обнял его одной рукой, а другой поднял его подбородок.
"Ведь
поцелую же…" – Ренджи взглянул в серые глаза. В этих глазах не было
ничего, кроме желания умереть. И тогда вся страсть ушла, словно ветром
согнало листву с сухих ветвей, словно оборвалась жизнь. Ренджи замер в
испуге.
–
Кучики-тайчо, – пролепетал он виновато, как расшалившийся ребенок после
оплеухи. – Неужели… вы ничего не чувствуете?.. Совсем ничего?..
Тому
не нужно было отвечать. По спине рыжего прошел холодок, и он испуганно
уставился на деревянные доски пола, не дыша, боясь пошевельнуться. Ренджи
понял, почему Бьякуя избегает смотреть в лицо и опускает ресницы. От такого
пустого взгляда можно было сойти с ума.
–
Пусти, Ренджи, – Бьякуя взял его за руки и отодвинул. Он поправил ворот,
взял Сенбодзакуру и вышел из офиса.
3 – Копьями
Но мне —
люди,
и те, что обидели —
вы мне всего дороже и ближе.
Видели,
как собака бьющую руку лижет?!
На
следующий день Бьякуя появился на территории шестого отряда в длинном
белом шарфе, обмотанным в пять рядов вокруг шеи. Рот Ренджи сам по себе
растянулся в улыбке до ушей.
–
Капитан, вы не простыли? – радостно и громко вопросил лейтенант, чтобы
все обернулись и обратили внимание на шарф. В конце концов, ведь это его
засосы под ним скрывались. Ренджи гордился самим фактом.
Капитан
смерил его таким взглядом,
что все подчиненные машинально сделали шаг назад.
–
С моим здоровьем все в порядке. А вот насчет тебя сомневаюсь, – угрожающе
сказал он и нырнул в свой офис, захлопнув двери. Когда никаких распоряжений
на счет того, какой чай изволит пить его целомудрие капитан Кучики, не
поступило, Ренджи понял, что этот день станет для него черным.
Лейтенант
давно убедился в том, что чай в жизни Кучики значил многое. Это был незыблемый
и священный ритуал, где каждая деталь имела вселенское значение. За деталями
скрывалась какая-нибудь хитрость. Руконгайский оборванец, который никогда
не сталкивался с миром аристократов и не понимал его, гордился тем, что
смог разгадать тайну чая. Он выучил все сорта и даже не удивлялся, что
лейтенант со знаком камелии на шевроне и напиток из листьев этого цветка
воспринимались Бьякуей, как одно целое. Тридцать минут чая и столетия
на то, чтобы узнать все хитрости, – а Бьякуя состоял из сотни тысяч таких
тридцати минут.
Зеленый
чай – для отдыха и очищения. В это время по знаку Ренджи отряд уходил
на обед, передвигался на цыпочках и разговаривал шепотом. Красный улон значил, что работа кипит. Он подавался
холодным, со льдом, чтобы мысли стали четче. Отряду в это время следовало
изображать повышенную активность и работоспособность, и в любой момент
ждать вызова на ковер. Чай с жасмином - наслаждение, вместе с ним можно
приносить просьбы, капитан в это время мог и не отказать.
Ренджи
готовился к чаю, как на войну: Бьякуя мог задать сбивающие с ног вопросы
– например, где выращен этот сорт листьев и как его сушили. Иногда у капитана
проявлялся талант ясновидящего: он советовал переставить пакеты на полке,
основываясь на вкусе напитка. Если Ренджи принесет не ту чашку или нарушит
чайный этикет, ждите грозы – Бьякуя выходил из офиса молчаливее обычного,
и в отряде начиналась тихая паника. Все изображали покорность и страх.
Знание
этих хитростей позволяло Ренджи управлять отрядом. На него просто молились.
И вдруг – молчание при закрытых дверях.
Хреново.
Дальше
оказалось еще хуже. Пока Ренджи ходил забирать из карцера надравшихся
на ханами и выбивших пару заборов сослуживцев, его отряд лишился третьего
офицера. Того зарезали прямо перед казармой. Убийца не скрывался. На площадке
растекалась кровавая лужа, а Ямамото спокойно вытирал катану о штаны недвижимого
соперника.
–
Что здесь случилось? – едва сдерживаясь, чтобы не прихлопнуть паразита
на месте, спросил Ренджи.
–
Я сразился с третьим офицером, – объяснил Ямамото. – И победил.
–
Ты... ты... – Ренджи сверлил его взглядом. Что за технику он применил?
Шикай? Только нет у Ямамото шикая, хоть ты тресни. – Значит, добился того,
что хотел... И что собираешься делать дальше? – подозрительно спросил
он. – Стать лейтенантом?
–
Все может быть, – ухмыльнулся тот. – Я займу место, которого достоин.
–
Я доложу начальству, – пригрозил рыжий. – Это дело подлежит расследованию.
–
И что?
У
Ренджи лопнуло терпение:
–
А то, что когда я раскрою твои грязные трюки, к тебе, сука, придет огромный
и черный пиздец по имени Заби...
–
Ренджи, – раздался сверху голос Бьякуи. – Почему у меня во дворе труп?
Убери и вымой.
–
Капитан! – возмущенно вскинулся Ренджи. – Ямамото убил третьего офицера…
–
... и это значит, что третьим офицером стал Ямамото, – заключил Бьякуя.
– Поднимись ко мне в офис… Асами.
Рыжий
готов был рвать и метать. Мало того, что Бьякуе было наплевать на своих
убитых офицеров, так он еще и встал на сторону Ямамото. И зовет эту падлу
по имени!..
Бьякуя
и Ямамото удалились. На небольшой площадке собрался, казалось, весь отряд,
и все печально уставились на исполосованный труп.
–
Да... он был неплохим парнем.
–
Лейтенант, что ж теперь делать-то? На кого надеяться? Вы, похоже, в опале...
–
Сам знаю, – буркнул Ренджи.
Все
потеряно замолчали. В шестом отряде был только один начальник – Абарай
Ренджи. К тому, что в чине капитана ходил Кучики Бьякуя, привыкли, поскольку
он аристократ и меньшего не достоин. Вся ответственная работа лежала на
лейтенанте; Кучики являлся лишь символом, которым можно похвастаться.
С
проблемами шли к лейтенанту. Он докладывал капитану, если была надобность.
В отряде незыблемо верили, что Абарай всегда выкрутится, как перевести
с офицерского на капитанский.
И
вдруг Ренджи разом лишили привилегий.
–
Принесите носилки, ведро и швабру. Кто-нибудь видел, как это случилось?
– лейтенант внимательно осмотрел труп. Катана покойного находилась в ножнах,
на шее сзади зияла рана. Ямамото напал со спины, когда его жертва выходила
из казармы. Наверняка, Ямамото поджидал его на крыше – спрыгнул вниз,
и тот даже не успел обернуться. Удар получился смертельным. И все было
хорошо и ясно, но только Ренджи никак не мог понять, почему третий офицер
не почувствовал убийственного взгляда, не успел отразить удар…
–
Я помню только, что после завтрака ему стало плохо, и он ушел к себе,
– сказал кто-то. – Может, что-нибудь не то съел. Лейтенант, этот Ямамото…
с ним нужно быть начеку. Он же только на слабых нападает...
–
И вместо того, чтобы наказать подлеца, капитан его обласкал... – пробормотал
кто-то в толпе. Кто-то согласно промычал, в рядах послышались нелестные
комментарии в адрес Бьякуи.
–
МАЛЧАТЬ! – гаркнул Ренджи. И так царила неразбериха, не хватало еще сплетен
про капитана. Он тоскливо посмотрел вверх. Двери и окна офиса были закрыты.
–
Хватит чесать языками, – отдал приказ рыжий. – И дайте уже швабру.
Настолько
подлые дни у Ренджи выдавались, пожалуй, только когда он обитал в семьдесят
восьмом районе Руконгая. Мало того, что его назначили подтирать за нагадившим
– иначе не скажешь – во дворе третьим офицером, так этот офицер не мог
пройти мимо без понтов. Ямамото предоставили всю бумажную волокиту, так
как капитан якобы похвалил его за тонкое знание грамматики, а про Ренджи
сказал, что "он не делает ошибок только в хирагане, и то хвала небесам".
Обязанностью лейтенанта стало лишь заваривать чай, и ничего другого Бьякуя
ему не доверял. Его словно понизили в должности. И лишили права
видеть предмет своего обожания – Бьякуя сидел в темном углу и на
бурчание "ваш чай, капитан" не отвечал. Ренджи был готов развесить
зеленые сопли и предаться отчаянию… Но тут его рабочий день кончился.
И его посетила светлая мысль пойти трахнуть Юмичику, выжрать все сакэ
из запасов Рангику и вырубиться на пороге собственной комнаты.
Однако
и этот план накрылся медным тазом.
–
Знаешь, Ренджи, вот, положа руку на сердце, – грустно сказал Юмичика,
– мы вчера с Шюхеем дали такого жару, что просто не осталось сил.
–
А ему завтра на практику к студентам идти, – заявил Иккаку про своего
партнера. – И не надо на меня так смотреть, поищи кого-нибудь другого.
Ренджи
упрямо подпер плечом стенку и зыркнул на друзей.
–
Кого?!
–
Иди к Кире, – сказал Юмичика. – Я спать.
–
А кому сейчас легко… – проворчал Иккаку вслед удаляющемуся с гордо поднятым
средним пальцем Ренджи.
Ренджи
не долго сопротивлялся. Хоть Кира был и давний товарищ, хоть он и ходил
в любовниках Ичимару, но выбирать не приходилось – нужно было срочно отвлечься
от Бьякуи. Как оказалось, Кира был тоже не против отвлечься.
Когда
совсем стемнело, двое нарушителей огородами добрались до Сейрейтейского
сеновала и оккупировали ржавую пружинистую кровать. Ренджи аккуратно уложил
Киру – решил, что с ним надо ласково, потому как терра инкогнита. Но то
ли Гин воспитал в помощнике мазохиста (а он вполне мог), то ли Ренджи
плохо знал своего бывшего одноклассника, однако Кира попросил еще и больнее.
Блондин распластался под ним, зажмурив глаза и закусив губу.
–
Да расслабься ты, – прошептал Ренджи где-то в области пояса.
–
Слушай, давай без прелюдий? – попросил Кира.
–
Ну, переворачивайся.
Кто-то
приближался. Правильно, желающие присоединиться водились, но Ренджи не
был намерен делиться. Он содрал с Киры уже развязанные штаны, чтобы дать
понять, что это его собственность. На пороге возникли два знакомых силуэта.
–
Ой-ой, а здесь занято, капитан, – пропел знакомый змеиный голос. – И все
так интересно!
Ичимару
Гин и Кучики Бьякуя без смущения взирали на сцену любви. Перепуганный
Кира подхватил штаны и забился в угол. У Ренджи сердце ухнуло в пятки,
и он, словно заколдованный, уставился в холодные глаза Бьякуи. То, что
с ним был Ичимару Гин, сначала даже не уложилось в голове. А потом захлестнули
вопросы, которые нельзя было задавать. Например – что они делают вместе
на сеновале?!
Гин
обнял Бьякую за талию и потерся щекой о плечо, но тот оттолкнул его почти
с отвращением.
–
Ты за этим меня сюда привел? – спросил Бьякуя.
–
Это было моей ошибкой. Вернемся ко мне? Там удобнее, – хитро предложил
Гин. – Кира... Абарай… вы нас не видели и мы вас тоже, согласны?
Бьякуя
отступил в коридор, и Гин растворился в темноте вслед за ним.
–
Прости, Ренджи, – бормотал бледный и перепуганный блондин, второпях завязывая
хакама, – Поверь, так лучше... Он сказал, что знает, как тебе помочь..
Он сказал не думать, вот я и не думал... а он... он с Кучики-тайчо...
Ренджи
плевал на оправдания, на ревность Киры и собственный позор. Он уже бежал
следом за капитаном, поддерживая штаны. Он знал, что ему светит карцер,
и что в глазах капитана он хуже свиньи, и что он сейчас врежет Гину по
морде – но не мог он допустить, чтобы Бьякуя ушел с ЭТИМ!..
–
Капитан! – выкрикнул он на улице. Бьякуя резко повернулся:
–
У тебя совсем не осталось гордости, Ренджи. Не бегай за мной.
–
Капитан, простите, я знаю, что поступил…
Гин
с улыбкой наблюдал за ним.
–
Вернись к нему, Ренджи, и закончи то, что начал. Раз уж начал, – спокойно
сказал Бьякуя.
–
Нет, я… вы... Ичимару-тайчо...
Кучики
оглянулся на Ичимару, и догадался, что волновало Ренджи.
–
Я не собирался никуда идти с ним.
Гин
сделал жалостливое лицо и горестно вздохнул. Разочарован был не он один.
Ренджи ожидал от капитана небольшой истерики и пары ревнивых взглядов.
Но – ничего. Что снова доказывало, что ему плевать. Зачем тогда Ренджи
унижается? Что он ждет? Да пусть Кучики трахается с Гином, какая разница!
От любви до ненависти один шаг, и Ренджи чувствовал, что он его уже сделал.
Бьякуя
вдруг оказался очень близко и начал завязывать пояса хакама Ренджи.
–
Что застыл? Все в порядке? – холодно спросил он.
–
Я думаю, нам лучше вернуться, Идзуру… – скомандовал Гин и посмотрел на
Ренджи с ядовитой злостью. Ренджи понял. Это была месть за то, что вчера
он помешал Гину. Возможно, ему и Бьякуя-то был не нужен.. так, подразнить
Ренджи захотелось, сыграть на его ревности, и заодно Киру помучить. Какой
огромной властью над своим лейтенантом обладал капитан третьего отряда...
И как же низко в глазах Кучики пал Ренджи.. Но все неважно. Жизнь – дерьмо…
Офицеры
шестого отряда остались одни на улице.
–
Я сам, капитан, – рыжий перехватил пояс и завязал узлом на пузе. – Капитан,
я все же виноват и прошу...
–
Прощаю. Пойдем ко мне?
Рыжий
боялся, что ослышался.
–
Да?
4 – Обратное вращение
Полевой
цветок
В лучах заката меня
Пленил на миг.
Он
не ослышался, Бьякуя действительно привел его к себе в особняк. В комнате
капитана Абарай был второй раз, и боялся каждого шороха. Низкий столик,
аккуратно разложенные татами, закрытые фусума в спальню, одинокий светильник
чёчин, свиток на стене в токономе и небольшой кабинет чёба из дерева -
вот и вся комната. Пусто. Ренджи не удивился бы, если бы непонятные канджи
на свитке читались "Оставь надежду всяк сюда входящий." Находиться
здесь запрещено. Ренджи помнил, как он корчился на полу, зажав окровавленную
руку, и как Бьякуя медленно опустил Сенбондзакуру в ножны и сказал, "Тебе
повезло, что я запомнил твои рыжие волосы, а так убил бы."
Бьякуя
открыл дверцу кабинета и что-то наколдовал. Что-то зазвенело, заплескалось,
и перед Ренджи очутился большой граненый стакан с болтающейся золотисто-красной
жидкостью и колотым льдом.
–
Это виски. Почти сакэ, – пояснил Бьякуя, водружая идентичный стакан на
противоположный конец столика и усаживаясь на пол.
–
Это пьют? – удивился Ренджи.
–
Да. Где-то в мире живых.
Ренджи
вопросительно посмотрел на капитана, словно спрашивая, откуда.
–
Моя жена... любила коллекционировать разные вещи, – Бьякуя быстро взглянул
в сторону спальни, потом на Ренджи. – Кёраку-тайчо не говори. Вылакает
все в миг.
Только
подобравшись ближе, Ренджи начал осознавать, какая пропасть лежала между
ним и капитаном . Непонятные слова и поведение. Странное сакэ со льдом.
Странная жена, которой нет, но Бьякуя все еще живет с ней.
Ренджи
щедро глотнул новое сакэ. Он не знал, что там в два раза больше градусов
и на вкус оно как прокисшая трава. Он закашлялся и покраснел. Бьякуя с
удивлением подождал пару секунд, потом подошел и хлопнул по плечу.
–
Так же не пьют.
–
А как пьют?! – разозлился тот, когда смог говорить. – А предупредить?
Дать инструкцию? Вы же любите в молчанку играть, блин. Откуда я мог знать?!
Бьякуя
молча рассматривал его бандану, пока лейтенант не опустил голову, виня
себя за горячность.
–
Извини. Я не принял во внимание твою глупость. Просто обычно осторожничают,
когда сталкиваются с чем-то незнакомым... а не тянут все себе в рот. –
Пальцы Бьякуи скользнули под ворот и потянули косодэ Ренджи вниз. – Тебе
не нравится?
–
Что не нравится? – опешил Ренджи. Прикосновения Бьякуи ему нравились,
от них по коже расползались мурашки – но вдруг он спрашивал про виски?
Бьякуя
сел позади Ренджи, поставил свой стакан на стол и прижался лбом к его
плечу. Рыжий оцепенел.
–
Нравится... – в доказательство он осторожно глотнул обжигающий напиток.
Громко стучало сердце. Бьякуя был тяжелый и как всегда непонятный. Чего
он добивался сейчас, повиснув на спине Ренджи и не двигаясь? Хотя "не
двигаясь" – это неверно. Его рука стягивала ворот, оголяя свободное
плечо.
–
Что вы делаете?
–
Хочу посмотреть на татуировки. Сними.
Он
спустил косодэ, чувствуя, как пальцы Бьякуи последовали вниз за тканью
и прошлись по татуировкам на поясе. Потом вверх по позвоночнику. Ренджи
стало жарко, он выпил холодного виски. Голова закружилась, его куда-то
повело, передернуло. Бьякуя продолжал исследовать татуировки кончиками
пальцев.
–
Капитан, я вас не понимаю, – сдался Ренджи.
–
А я не понимаю тебя. Зачем издеваться над собственным телом?..
Ренджи
не знал, что ответить. Обычно про его татуировки спрашивали с восхищением,
а Бьякуе словно было противно. Но его рука продолжала гладить спину, тепло
танцевало по лопаткам, и Ренджи готов был заурчать, как большая кошка.
"Я не поддамся", – подумал Ренджи. – "Не позволю играть
со мной…"
Бьякуя
перегнулся через плечо и провел рукой по рисункам на груди и животе.
"Забить
на поддаться," – мелькнуло в голове Ренджи. Он нервно отхлебнул виски,
чувствуя, что теряет контроль. Все плохое, что произошло, растворилось
в травянистом вкусе. Начать бы заново, и чтобы в этот раз все было хорошо.
-
Ты знаешь, кто ты для меня? – вдруг спросил Бьякуя.
Ренджи
знал. Бродячий пес. Его можно взять в дом, накормить и потрепать по холке.
А потом прогнать. Именно так Бьякуя к нему и относился. Каждый взгляд
серых глаз напоминал об этом. А хотелось, чтобы он видел в нем, по меньшей
мере, тигра... сильного, непокорного, опасного противника, которого боятся,
и восхищаются им.
–
Перестаньте, капитан, – хрипло попросил он.
–
Это волнует тебя? – спросил Бьякуя, продолжая дразнить его живот.
Ренджи
вдруг понял, что не в состоянии говорить и отвести взгляда от льдинок
в стакане.
–
Вы больше чем волнуете меня... – и почти неслышно, – Я вас люблю.
Бьякуя
провел рукой по его щеке... шее... по рыжей голове...
–
Глупый. К сильному – это не любовь. Обожание, желание – да, но полюбить
по-настоящему... – Бьякуя замолчал, гладя его плечо. – Не мучься так.
Брось.
–
Но это по-настоящему, – разозлился Ренджи. Ему не просто отказали, а поставили
под сомнение его чувство. Словно он несмышленыш какой-то и не в состоянии
сам разобраться, любит или обманывается. – Не брошу, не приказывайте.
Я... я правда...
-
И что ты выучил о настоящей любви, прыгая из койки в койку? – спокойно
возразил Бьякуя. – Когда любят... молчат и знают, что их любовь не вернется,
потому что она всегда только их и нет другой такой же. Ты хочешь овладеть
тем, кто сильнее, а настоящая любовь... только когда любишь слабого. Когда
сердце замирает от того, насколько хрупким может быть человек... насколько
он дорог, хотя для других он лишь травинка, на которую не жалко наступить,
– его голос становился все тише.
–
А вы любите... любили? – спросил Ренджи.
Бьякуя
вдруг оторвался от его плеча, отобрал у него стакан и задумчиво зачерпнул
оттуда горсть льда.
–
Ты слишком много хочешь, Ренджи, – он положил руку со льдом на спину лейтенанта.
Горячую кожу обожгло холодом. Он дернулся прочь, но Бьякуя крепко держал
его за пояс, продолжая водить по лопаткам кусочками льда. Капли стекали,
щекотали и заставляли морщиться от холода. Бьякуя не прекратил издеваться,
пока у Ренджи не заплясали перед глазами белые звезды, а потом взял лед
из своего стакана, засунул руку в хакама Ренджи и разжал ладонь.
Перед
глазами все вспыхнуло. В паху обожгло и заныло. Рыжий с воплем отпрянул
и загнанно уставился на своего мучителя, чувствуя, как льдинки колют,
свербят и тают в низу живота.
–
Если ты вдруг не знал, – с могильным спокойствием сказал Бьякуя, – так
можно успокоить твою "любовь". Могу одолжить еще. А теперь иди
спать.
Ренджи
вскочил, пытаясь вытряхнуть лед из штанов, и рванул, даже не обуваясь,
в сад, где призрачно расцветала сакура. Рыжему вдруг захотелось отсечь
мечом ядовитые ветви и втоптать белые цветы в грязь –
ведь Бьякуя обращается с деревом лучше, чем с собственным лейтенантом.
Он издевается. Дразнит. Причиняет боль. Юмичика был прав тысячу раз –
у Кучики нет сердца. Никогда бы больше не встречаться с ним... Убить и
дело с концом. Избавить мир от его изысканного яда...
Но
это – потом. А сначала он направился излить горе друзьям.
5 – Крылья
Значит — опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несет
перееханную поездом лапу.
Абараю
в ту ночь везло на капитанов, мечтающих пообщаться. В одном из хорошо
продуваемых коридоров его подловил капитан пятого отряда Айзен, бог Хинамори.
Айзен
относился к Ренджи, как к родному сыну. Рыжий еще не понял, хорошо это
или плохо, и как это можно применить на практике, и стоит ли применять.
Да, Айзен-тайчо способствовал его подъему по карьерной лестнице, земной
ему поклон. Именно в пятый отряд взяли его вместе с Кирой и Хинамори,
потом помогли перейти в одиннадцатый, и получить лейтенанта в шестом.
Опять же, Ренджи не мог определиться, хорошо это или... как в его мокрых
штанах под шквалом ночного ветра.
В
жизни Ренджи Айзен-тайчо был неопределенной фигурой, потому что Ренджи
был не так прост, как Хинамори. Казалось, Айзен желал ему добра, но Ренджи
был весь из себя неправильный, и ему добро пятого капитана выходило боком,
или приносило такие проблемы, что рыжий с опаской относился к покровителю.
–
Абарай-кун, ты сам не свой, – сообщил ему Айзен.
Ренджи
не хотел признаваться, отчего он был сам не свой. Он думал о сменных хакама
и о том, что Кучики-тайчо – последняя скотина, но разве об этом расскажешь..
Айзен
вдруг подступил так близко, словно хотел обнять. Его бывший офицер инстинстивно
отступил, и оказался зажат между стеной и капитаном.
–
Ты весь напряжен, Абарай-кун, – тихо сказал Айзен, сжимая его плечо. Они
были почти одного роста, и было странно смотреть друг другу в глаза, потому
что с Бьякуей такого не получалось, – хотя Кучики и был ниже, Ренджи не
смел поднять на него взгляд. А Айзен словно заставлял смотреть прямо в
тяжелые зрачки за стеклами очков.
–
Я слышал, что Гин устроил тебе какую-то пакость. Я разберусь с ним. Он
стал слишком заносчив после того, как его назначили капитаном, – рука
Айзена соскользнула на грудь Ренджи туда, где сильно билось сердце.
–
Айзен-сан.. – в горле офицера застрял комок, – Я не держу зла на Ичимару-тайчо..
–
Хорошо. А на капитана?
Ренджи
вдруг понял, что Айзен откуда-то знает все. Возможно, он все знал с самого
начала. Возможно, он всевидящий. Или у него хорошие связи.
–
Это неважно, – сказал Ренджи. – Уже неважно. То есть.. работе это не мешает
и все.
–
Я не позволю, чтобы тебя обижали, – вдруг шепнул Айзен. – Даже если придется
идти против клана Кучики.
Ренджи
захлестнуло горячей волной рейацу, лучившейся от капитана. И словно кто-то
доверительно зашептал на ухо:
"Этот
не откажет. Можешь попросить все, что угодно. Он сильный, и красивый,
и добрый. Просто расскажи ему все, и он согласится. Он заменит тебе Кучики-тайчо.
Прямо сейчас и здесь.. Ты ведь хочешь его?.." У Ренджи перехватило
дыхание. Возможно, это была правда. Скорее всего, правда. И почему бы
и нет? Айзен участливо погладил его щеку и, казалось, распластал его по
стене, как на кровати.
Но
налетел ветер, мокрые хакама прилипли к ногам, к голове вернулась ясность.
Ренджи отвел глаза. «Почему он предлагает это мне, а не Хинамори?» подумал
он.
–
Не стоит, Айзен-тайчо, – Ренджи вдруг обрел возможность говорить. – Не
обижают. Я просто... немного волнуюсь за Рукию... давно не виделись, -
ляпнул он первое, что пришло в голову.
–
Ясно. Прости, если я показался тебе настойчивым. Я тревожусь о своих протеже,
– улыбнулся тот непонятной улыбкой и отступил. И словно колдовство исчезло.
–
Я рад, что ты стал таким сильным. Ты всегда можешь обратиться ко мне,
если будут проблемы... – он не сказал "в отношениях с капитаном шестого
отряда", но Ренджи понял и так. Отчего-то ему хотелось бежать как
можно дальше и совсем не хотелось разговаривать с ним о Кучики-тайчо.
–
Спасибо, что продолжаете заботиться обо мне.
Сильным?
Он? Смешно. Если даже Айзен заметил, что у того на душе кошки скребут,
и решил помочь... И главное как помочь – ведь почти предлагал утешить
его в постели. Вместо Бьякуи. Словно сунуть конфету зареванному ребенку.
Нет,
Ренджи не из тех, кто берет то, что дают. Он не хотел ходить в должниках.
Бьякую никто ему не заменит. И сильным его никто не сделает, кроме него
самого.
"Настоящая
сила приходит тогда, когда у тебя появляется, что защищать", помнил
он. Но понял он эти слова только пару месяцев спустя, когда оказался перед
Айзеном при других обстоятельствах. Держа застывшую в страхе Рукию, зная,
что Айзен убьет их обоих, но не собираясь сдваться, он бросил в него осколки
разбитого Забимару. Тогда он хотел защитить Рукию. И от Айзена, и от Кучики-тайчо.
Он сражался за нее и стал сильнее. Но до тех пор Ренджи продолжать мерить
способности банкаями, а Бьякуя смеялся над его незрелостью.
–
До встречи, Абарай-кун, – Айзен ушел, как всегда, думая о чем-то своем,
капитанском.
После
разговора и собственных неутешительных выводов у Ренджи совершенно испортилось
настроение – даже надираться расхотелось – но кроме казармы Иккаку идти
ему было некуда, а оставаться наедине с самим собой значило продолжить
ненужные размышления.
В
гостях у 11 отряда пила Рангику. Вот еще одна жертва любви, подумал Ренджи
мрачно. И как она терпит этого падлу Ичимару? Золотоволосая красавица
с недоверием уставилась на мокрые штаны Абарая.
–
Привет, красавчик, – содрогнулась она. – Я не хочу знать, что случилось.
Просто не подходи.
–
Я воду пролил, – буркнул тот.
–
А чем от тебя несет?
–
Пил какое-то гнилое сакэ.
Ренджи
грохнулся на пол, уже жалея, что пришел. Рангику оставила его в покое,
даже Иккаку не стал допытываться, как ему было спать с Кирой. На лице
Ренджи были заранее написаны нецензурные ответы, и рисковать не тянуло.
–
Че с ним? – прошептала Рангику.
–
В шестом отряде кадровые изменения, – сообщили ей. – Завтра похороны.
–
Аа... это в шестой отряд перешел Ямамото, – вспомнила она.
–
Ты про третьего офицера? – хмуро спросил рыжий, чувствуя подвох.
–
Уже третий? – протянула Рангику. – Что, много народу перетравил?
–
Перетравил? – вскинулся Ренджи.
–
Он эксперт по снадобьям, – пояснила она. – Хицугая-тайчо пообещал ему
руки обкромсать, и он сбежал.
Почему
он сразу не догадался поговорить с Мацумото?! Рыжий опустил голову на
руки. Все сходилось, если он использовал яд. Отравил за завтраком третьего
офицера, подстерег у казармы, устроил все так, чтобы это
выглядело как бой...
Ямамото
метил в лейтенанты ... если не выше, и следующей жертвой стал бы Ренджи.
Или Бьякуя, но для этого Ямамото нужно убрать с дороги лейтенанта, потому
что Ренджи с капитана глаз не спускает.
Вспомнив
о капитане, Ренджи помрачнел еще больше. И, словно еще один кусок льда,
по спине поползло ощущение присутствия рейацу Бьякуи, совсем недалеко
– наверняка, в офисе шестого отряда. Кучики опять не спалось дома... чтоб
его. Юмичика, который, несмотря на шумную вечеринку, старался уснуть,
чтобы завтра свеженьким встретить студентов, проснулся окончательно и
буркнул что-то типа "шатаются тут всякие" – и Ренджи всецело
с ним согласился.
Аясегава
тоже получил от капитана от ворот поворот. Он и Ренджи предупреждал, что
тот схлопочет, только лейтенант наивно отвергал все слухи и верил в счастливое
будущее. "Пора вырасти", – решил Ренджи. – "Кучики это
Кучики, далек как свет звезд. Забудем, найдем получше и поближе. Далеко
и ходить не надо", – он бросил взгляд на красиво потянувшегося на
кровати Юмичику.
Проблем
и так хватало – он не знал, как подкопаться к Ямамото, чтобы лишить его
защиты капитана и вызвать на поединок. В исходе боя Ренджи не сомневался,
мечом он владел отлично, а вот интриги плести не умел.
–
Ренджи, сделай лицо попроще, – попросила Рангику жалобно.
–
Да вот, думаю про Ямамото, – сказал Ренджи. – Достал.
–
Достало, что он Кучики-тайчо глазки строит? – откликнулся Юмичика из одеяла.
В
яблочко.
–
Подожди. А ты откуда знаешь? – спросил Абарай с подозрением.
–
Да так, видел, – красавчик усмехнулся. – Они гуляли вместе. Этот офицеришка
его глазами пожирал, и все ласкался – "дайте я понесу документы,
дайте я с плащика пыль сдуну, дайте я вам минет сделаю"...
–
Хватит, человек страдает! – Иккаку накинул на Юмичику чье-то косодэ, намереваясь
придушить. Ренджи сидел без движения, бледнея и краснея попеременно.
–
Я, конечно, утрирую, – признался Юмичика, скидывая с себя Иккаку. – Но
за ним не заржавеет. Он даже пари заключал с нашими, насчет, когда его
трахнет.
–
Сука, – произнесла Рангику медленно и с расстановкой. – Был бы он
в моем отряде..
–
Ну, он в моем отряде, а что я могу сделать? – огрызнулся вдруг рыжий.
– Эта зараза пользуется тем, что капитану он нравится, и спит и видит,
как меня отравить.
–
Что делать? Катаной по шее и все. А если серьезно – не подпускать к общепиту
и не принимать от него еду или напитки, – посоветовал Иккаку.
–
Сакэ кончилось, – заявила Рангику. – Может, чаю?
У
Ренджи все перевернулось в животе, когда в мозгу вспыхнула дикая мысль:
Ямамото – чай – яд. Капитан. ЯД. Отравить капитана – это Ямамото может,
он же идиот. Ренджи сейчас был далеко, а Бьякуя проводил в офисе уже третью
ночь. Вот именно – ночь, никто ничего не увидит. Бьякуя по традиции пил
чай на работе, а пока Ренджи не было, чай ему приносил…
–
БЛЯТЬ! – рыжий выхватил катану и метнулся к двери, по-настоящему испугавшись.
Иккаку
загородил выход:
–
ТАК, СПОКОЙНО! Меч в ножны, я сказал!
–
Иккаку! – прорычал Ренджи. – Пусти, эта сука его отравит!..
Видимо,
Иккаку понял, что Ренджи не по пьяни решил подраться, и отошел, пошутив
напоследок:
–
Смотри не сбанкай! За освобождение занпакто в мирное время упекут в карцер!..
Сволочь влюбленная...
6 - Венера
Покоя
не могу найти я и во сне
С тревожной думой не могу расстаться...
Весна и ночь...
Но снится нынче мне,
Что начали цветы повсюду осыпаться.
Банкая
не было. И шикая не было. Ямамото и здесь подложил свинью, умерев раньше,
чем Ренджи выместил на нем обиду. А так хотелось погеройствовать…
Как-то
на лекциях им рассказывали о технике под названием сэнка. Скорее всего,
это и увидел Ренджи, когда примчался в офис. Самой техники он не разглядел
– все произошло мгновенно. Из груди и между лопаток Ямамото хлынула кровь,
и он бревном упал на пол. Капитан как стоял у стола, так там и остался,
словно не двинувшись с места. По спине Ренджи прошел холодок.
–
Ренджи, опусти занпакто, – тихо сказал Бьякуя и сел за стол. – Он больше
не встанет.
Ренджи
ловил воздух на пороге – он бежал слишком быстро, чтобы дышать:
–
Капитан, он вам угрожал? Он вас... Почему вы его ...
–
Он мне мешал, – объяснил Бьякуя и взял чашку. – Его амбиции затмили голос
разума. А я надеялся, что выйдет неплохой офицер.
–
А яд? – и поймав недобрый взгляд капитана, Ренджи поспешил объяснить,
– Мне рассказали, что он специалист в ядах.
–
Был, – согласно кивнул Бьякуя. – Как бы это выразить, чтобы тебе стало
понятно... Он был нагл и вел себя, почти как ты. Я терпеливый, но он сделал
большую глупость... Ладно, напиши в отчете, что он мне угрожал... в конце
концов, занпакто он все же вытащил – посчитаем как угрозу. Придумай что-нибудь.
Минус то, что он приставал. Мне не привыкать, а другим знать не надо.
–
Простите, что я пришел слишком поздно. Я бы убил его сам, – и здесь Ренджи
был совершенно искренен. Он даже хотел, чтобы Ямамото вернулся к жизни
и дал отомстить за капитана. Вдруг Ренджи заметил, что чашка Бьякуи пуста.
– Что вы сделали с чаем, капитан? – спросил он, похолодев.
–
Я его выпил.
–
С ядом? – уточнил тот в шоке.
–
Он бы не посмел отравить меня. Во-первых, это повлекло бы расследование.
Во-вторых, я умею различать яды. Он подмешал мне снотворного, думая, что
когда я засну, он получит шанс... ээ.. победить меня. Мы с ним разговаривали
на эту тему, как раз перед тем, как ты появился. Он имел наглость не поверить
мне, что даже во сне, – Бьякуя вдруг опустил голову на стол и закрыл глаза,
– я могу сражаться... снотворное хорошее... надо было спросить рецепт...
Ренджи
сунул катану в ножны и подскочил к капитану. Тот на самом деле спал, рука
на рукояти Сенбондзакуры. На полу растекалась лужа крови. Понятно, что
надо труп убрать, пол вымыть, написать объяснительную... а что делать
со спящим капитаном?
–
Ренджи, – сонно проговорил Бьякуя. – Не стой столбом... Не в первый раз...
позови, чтобы убрали... и мне... здесь неудобно...
–
Да, капитан! – Ренджи вытянулся по стойке смирно.
Часовые
дрыхли у входа, сладко посапывая. Ренджи врезал им с ноги – чуть жизнь
капитана не проспали! – и отправил чистить офис, а заодно приказал покрасить
стены во дворе. Последнее не требовалось, но Ренджи нужно было на ком-нибудь
оторваться. И вообще, дисциплина в отряде не лишняя. Сам он, боком, чтобы
не навлечь на себя гнев Сенбондзакуры, подобрался к Бьякуе.
–
Это я, – Ренджи нервно выдохнул. – Я вас отнесу?..
Бьякуя
вцепился в его рукав, и Ренджи подставил широкую спину. Он понятия не
имел, куда следовало тащить спящих капитанов. В казармах имелась лишняя
комната – но вдруг у Кучики аллергия на тараканов? К Ренджи – недалеко,
но как он отнесется к пробуждению утром в постели своего лейтенанта? Другого
варианта, кроме как вернуть домой, не приходило в голову.
Если
бы кто-нибудь проснулся и увидел, как лейтенант Абарай, сгорбившись под
весом капитана Кучики, перебегает от забора к забору, то все равно не
поверили бы. В поместье его пустили без вопросов. Очевидно, потеряли дар
речи. Ренджи хотелось вручить господина домашним и смыться в родную нору.
Капитан спал, как младенец, прижимая к боку Сенбондзакуру.
Ренджи
осторожно раздвинул фусума, ведущие в спальню. Было темно, двери в сад
закрыты. Кто-то догадался расстелить на полу футон. Буцудан на стене держали
закрытым, но в комнате стоял запах поминальных благовоний.
–
Почему сюда? – спросил Бьякуя, не отпуская рукав Ренджи, даже когда его
уложили на футон. Рыжий сначала подумал, что Бьякуя говорит во сне, но
на всякий случай ответил:
–
Куда же еще, это же ваш дом. Я пойду.
–
Останься, – приказал капитан, притянул его к себе и заставил лечь рядом.
– Никого сюда не пускай... и не двигайся...
"Офигеть!"
– решил рыжий. – "Ненавижу скотину. Я должен проводить свободное
время, слушая его храп. Что за поганая работенка..."
Ему
даже не пришло в голову, что не часто приходится ночевать в одной постели
с капитаном. Он совершенно в нем разочаровался.
Ренджи
думал, что не заснет, но через минуту уже смотрел беспокойные лейтенантские
сны. А потом приснился голодный Руконгай и отчаяние. Снилась Рукия...
девчонкой... девушкой... как шинигами... что она спит сейчас где-то в
этом доме, хотя на самом деле ее отправили на задание в мир живых… еще,
кажется, до того, как Ренджи стал лейтенантом при ее брате... А может,
то, что он стал лейтенантом, только приснилось? Во сне Ренджи жил в мире,
где нет ни шинигами, ни пустых, ни ада, ни рая, только бетонные джунгли.
И будто бы Рукия пропала, и никак не найти. "Найди ее", – говорил
ли он себе сам, или говорили ему?..
Ренджи
вынырнул из снов, словно из болота. Ночь и не думала кончаться. Бьякуя
лежал рядом – недоступный, даже если и был так близко, что его дыхание
касалось плеча. Ренджи покосился на кенсейкан. Неудобно, наверно, спать.
Он протянул руку, чтобы снять, но сверкнуло лезвие Сенбондзакуры, и распахнулись
серые глаза.
–
Я только хотел... кенсейкан... – извинился рыжий. Бьякуя спрятал меч и
содрал с головы всю конструкцию. Она зазвенела по полу. Не просыпаясь,
он упал на футон, волосы раскинулись на постели, по плечам, по лицу. У
Ренджи отчего-то захватило дух.
"Все,
хватит, любовь прошла, завяли помидоры", – напомнил себе Ренджи и
повернулся на другой бок. – "Помни о Сенбондзакуре..."
Похоже,
он снова заснул. Когда он открыл глаза, за бумажными окнами было темно,
но птицы уже орали в предвкушении рассвета. Ренджи попытался понять, что
его разбудило. Пальцы Бьякуи дрогнули, и рука соскользнула с рукояти на
его локоть. Ренджи замер. Бьякуя сжал его рукав и сонно притянул к себе.
Опустив лицо в волосы, обжигая дыханием шею, он прошептал, и Ренджи в
первый и последний раз услышал ласку в его голосе:
–
Хисана... Хисана...
Не
успело имя затихнуть, как Бьякуя отпрянул, совершенно проснувшись. Ренджи
даже не успел притвориться, что спит – а так было бы проще. Лучше не знать.
Лучше когда сердце не сжимается оттого, что капитан шепчет другое имя
– той, что уже умерла. Видимо, в глазах Ренджи отразился молчаливый упрек.
Бьякуя тоже не находил, что сказать.
Притвориться,
что ему все равно, кого любит капитан? Отбросить гордость, чтобы остаться
с ним? Забыть о страхе, наорать и дать по морде за подобные фокусы? Черт,
Ренджи не привык так много думать.
–
Уже утро, – наконец сказал Бьякуя. – Иди домой.
–
Еще темно, – буркнул рыжий. Не хотелось, чтобы его выгнали на улицу, как
собаку. Наступила тишина, прерываемая чириканьем.
–
Ренджи, ты не из тех людей, которые могут предложить интересное занятие,
чтобы скоротать время, так? – вдруг сказал Бьякуя. – Я имею в виду, кроме
еды, сакэ и секса.
Ренджи
было хотел заикнуться про еду... и промолчал.
–
Я тоже... ничего не могу придумать... что с тобой делать.
"Тогда
давайте позавтракаем", – почти сказал рыжий. Предлагать все остальное
не хватало духа, хотя оно и было желаннее.
–
Иди домой, – Бьякуя улегся на футон.
–
Почему вы продолжаете ее любить? – вдруг ляпнул Абарай. Хотя он осознавал,
что за подобные вопросы ему здорово влетит, темнота располагала к разговору
по душам. Который Бьякуя неожиданно поддержал:
–
А почему мы любим, Ренджи?
–
Нууу...
Здесь
нужна была подсказка из зала. Или звонок Юмичике. Юмичика всегда мог объяснить,
конкретно и на пальцах, почему сегодня он любил одного, вчера другого,
а позавчера третьего. Про Бьякую – еще до выгребной ямы – Юмичика сказал:
"Он обаятельный. Хочу посмотреть на него поближе". Но обаяние,
очевидно, вещь недолгая, и Юмичика это быстро пережил. А Ренджи за что
его любил? Наверное, за силу. За то, что он заставлял Ренджи опускать
глаза и сжиматься в страхе, когда проходил мимо. Ренджи бесился и не понимал,
и не мог разгадать эту загадку. Для ненависти не хватало духа – Бьякуя
ничего плохого ему не сделал – значит, оставалась только любовь. И все
это манило, пугало и сводило с ума, словно глаз луны за окном, который
не исчезает, сколько не злись, и не дает уснуть.
–
Не знаю, тайчо. Так почему? – сдался Ренджи.
–
Я бы тоже хотел это знать...
И
после тяжелой паузы, он вдруг добавил:
–
Она была очень одинока. Словно... словно первый цветок сакуры. Ты когда-нибудь
видел, как распускается сакура, Ренджи?
Видел,
наверное. Столько раз за его жизнь приходила весна. Честно признаться,
Ренджи не обращал внимания. В один прекрасный день деревья становились
белыми-белыми, и наступали экзамены. Или еще какая-нибудь фигня.
–
Нет, тайчо.
–
Когда еще дуют зимние ветра, что появляется первым, Ренджи?
Ренджи
сначала не понял, что ему задали вопрос. В любом случае, он не знал ответа,
и причины вопроса тоже не знал.
–
Птицы, – буркнул он наугад.
–
Цветы, – холодно поправил его капитан.
–
А зачем? Ну... холодно же...
–
Я тоже думаю – зачем? Они обречены – те, кто появляется раньше. Они не
принесут плодов. Смысла нет, не так ли?
–
И каким боком это относится к вашей жене?
–
Ответь.
–
Ну да, никакого смысла, – огрызнулся Ренджи.
–
Ты не прав, – Бьякуя встал и аккуратно положил Сенбондзакуру на подставку
у стены. – Они несут надежду, что придет весна. Они меняют людей – и в
этом заключена сила, не сравнимая ни с одним банкаем. У тебя есть такой
цветок, Ренджи?
Ренджи
начал внимательно рассматривать свои коленки. Он вообще не любил цветы.
Вот Рукия – она, наверно, любила. Было дело, когда она собирала какую-то
гадость в речке...
–
А какой в них толк? – Ренджи чувствовал, что проигрывает умозаключениям
капитана, и решил защищаться до последнего. – Вот в чашке риса есть толк
– не будет риса, и человек сдохнет. А если не будет цветов – ну и фиг
с ними, да, тайчо?
Бьякуя
сел на постель рядом с ним.
–
Дурак ты, Ренджи, – обреченно сказал он. – Думаешь брюхом и только...
–
Привычка, тайчо. В детстве не кормили... в отличие от некоторых.
–
Да, нам друг друга не понять, – вздохнул капитан. – Знаешь, она бы поняла...
такого бы она смогла полюбить...
–
А вас она не любила? – удивился Ренджи. Бьякуя ничего не ответил, и Ренджи
вдруг понял, что лучше бы не спрашивал. Лучше бы этого разговора не было.
– Да фиг с ним, с чувством, – буркнул рыжий. – Вы ее не можете забыть,
и она вас мучает. Она и при жизни вас так мучила?
Снова
в саду истошно завопили птицы. Начинало светать.
–
Вот и вы меня мучаете, – Ренджи уставился в подушку.
–
Правда? – ровно спросил Бьякуя и откинул волосы с лица. – Ты еще не сдался?
А вазелин у тебя с собой? – и он внимательно посмотрел на лейтенанта.
Ренджи
запаниковал. Он внезапно вспомнил, что его вазелин остался на развалинах,
где он так и не успел поиметь Киру. Он забыл его в спешке, он...
Что
капитан имеет в виду?!
–
Вы... что вы сказали... что вы...
Бьякуя
ни пальцем не шевельнул, не изменил позы. Все осталось как прежде. А мир
перевернулся. Ренджи зажмурился, словно ему вдруг в глаза бросился свет.
Бьякуя отпустил контроль над рейацу. Словно упали бумажные седзи, за которыми
комната, наполненная светильниками. Хотя... – понял Ренджи, когда снова
обрел способность дышать – не так уж и ярко горела рейацу, потому что
Бьякуя не отпустил контроль, а только ослабил. И только чуть-чуть.
В
руках появилась дрожь, и он упал на постель. Все исчезло – обиды, подозрения,
комментарии Юмичики и Иккаку в адрес капитана, недотраханный Кира, Гин
с его издевками, тренировки банкая, Рукия, жена Бьякуи... и какой нафиг
вазелин? – осталось только чувство, что ему вставили по самые гланды.
Значит,
вот что это такое, когда спишь с капитаном. Почему ему сразу не сказали?
Он же чуть не сдох от восторга!
–
Ренджи?
–
Дааа...
–
Честное слово, как неопытный подросток. И как можно с таким спать? Это
же преступление, – Бьякуя поднялся, снял капитанскую хаори и аккуратно
повесил на ширму. Вышел в соседнюю комнату, хлопнул в ладоши. Появился
заспанный слуга.
–
Унохана-тайчо как-то прислала мне мазь. Принесите. Можете подавать завтрак.
Впрочем, лучше обед.
Слуга
исчез, потом вернулся со склянкой, Бьякуя отправил его на кухню, вошел
в спальню и задвинул дверь. Ренджи на постели продолжал изображать восторг.
–
Что лежишь? Раздевайся.
–
Капитан, а вы правда...
–
А что с тобой еще делать? – философски сказал Бьякуя и поставил склянку
возле подушки. – Сам напросился.
–
Но вы же меня хотите?
Ренджи
перехватил его руку в запястье и дернул к себе. Откуда он набрался такой
наглости – неизвестно, ему просто захотелось целовать капитана – в губы
и долго. Бьякуя схватил его за загривок и окунул носом в футон.
–
Ты что-то не понял? – поинтересовался он. – Никаких нежностей.
Ренджи
послушался и начал распутывать завязки. Нельзя так нельзя, не поспоришь.
Бьякуя
попросил, чтобы Ренджи снял косодэ и распустил волосы, чтобы хвост рыжих
волос не мешался. Сам Кучики не стал раздеваться, только пояс развязал.
Спину Ренджи обожгло тепло голого тела, когда Бьякуя распахнул одежду,
готовый войти в него. Так, на коленях, Ренджи принял капитана, не взглянув
в лицо и не узнав, о ком он думает.
Любые
картины восполняло рейацу – накатывающее волной, играющее, словно пламя
свечи, оно ласкало, а не резало, поднимало, вместо того, чтобы давить,
- и это возбуждало Ренджи, вместе с прерывистым дыханием Бьякуи и его
собственным. Оно затмило многие мелочи, и лейтенант даже не обратил внимания,
когда губы, словно поцелуй, скользнули по плечу, и когда капитан в приступе
удовольствия сжал его руку так сильно, что вечером Ренджи нашел там синяк.
В
этом было какое-то отчаяние. Бьякуя не сдерживался, наоборот, словно старался
причинить боль, и у Ренджи ныла спина и сводило ноги. Но это не имело
большого значения, в отличие от того, что рука Бьякуи делала в его паху.
Подумаешь – передвинуть колено, перенести вес на другую ногу, ощутить
каждым позвонком, как Бьякуя входит под слегка другим углом, а потом –
да, вот здесь оччччень хорошо – можно застонать в одеяло. А затем небольшой
перерыв, когда уже Бьякуе неудобно – и снова мазь (он любит, когда все
проходит гладко), пальцы, пот градом, и белое косодэ Бьякуи пропитывается
потом обоих. Черные волосы спускаются через плечо, пахнут каким-то мылом
и капитаном. А рассвет наступает так быстро, свет скользит по сёдзи и
вываливается на деревянный пол. Белая пелена перед глазами. Они снова
двигаются вместе.
–
Сильнее, – задыхается Бьякуя. Почему он требует этого от Ренджи, сам же
сверху. Но рыжий, подчиняясь, начинает сопротивляться движениям капитана,
пусть и больно, но раз Бьякуе нравится... И он почему-то не против, что
его используют без жалости. С другими – с Юмичикой, Шюхеем он бы не позволил.
Но сейчас он хочет, чтобы Бьякуя потратил на него все силы, истощил себя,
забылся с ним, он готов его принять. Он хочет его всего. Кажется, он только
что пробормотал это вслух...
До
тошноты сильно вдруг подкатывает оргазм. Ренджи цепляется за одеяло. Все
тело сходит с ума. В горле застыл комок стонов. Несколько отчаянных движений…
Бьякуя разжимает руку, вытирает ее о бедро Ренджи. Темно. Конец? И он
тоже кончил? В него? Спине холодно, когда тепло другого тела исчезает.
Но,
наконец-то, можно вытянуться на футоне и просто лежать.
Ренджи
постепенно приходил в себя. Никогда он не выкладывался настолько полно.
Он даже говорить не может. Встать и одеться – сама мысль заставляет мышцы
протестующе заныть. Это не то, что игры на Сейрейтейском сеновале, когда
единственная целая кровать расписана по минутам, и где вставил-вынул и
пошел. Это же нельзя, чтобы было так хорошо…
–
Кучики-тайчо, – Ренджи перевернулся на спину, чтобы посмотреть на Бьякую.
Интересно, какое выражение лица у него будет.
Бьякуя
сидел, отвернувшись от него, и завязывал косодэ. На Ренджи словно вылили
ведро холодной воды.
–
Вам не понравилось? – неверяще спросил он.
–
Спи, Ренджи.
Бьякуя,
не оборачиваясь, дотронулся пальцами до его лба, и Ренджи заснул.
7 – На удачу
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся —
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Внутренние
часы Ренджи пробили десять, и он подскочил – сел на полу и тут же рухнул
обратно. Болела спина. Он огляделся и понял, что, пока находился в бессознательном
состоянии, его выдворили в соседнюю комнату и оставили на полу с одеялом.
Дверь в комнату разврата (или опочивальню) была задвинута наглухо, и Ренджи
предположил, что капитан там и сладко дрыхнет.
Обидно,
что его вот так выставили за порог. Но обида Ренджи быстро растворилась
во вкусном запахе со стола, заставленного едой. То есть заставленном в
прямом смысле слова - даже палочке негде упасть. Там был не только рис..
но все что вашей душеньке угодно, и на столько денег, сколько не стоила
жизнь Ренджи. Интересно, ему можно все это съесть?? В способностях поглотить
такое количество еды Ренджи ни разу не усомнился.
В
комнату вошел слуга с аккуратным свертком одежды.
–
Ваш завтрак и ваша форма, лейтенант. Грязную одежду заберите с собой,
пожалуйста. Господин велел вам передать, чтобы вы занялись объяснительной,
и что он появится в офисе к обеду... Приятного аппетита.
Ренджи
приступил к завтраку, даже не подождав, когда слуга закончит тираду и
выйдет – надо было спешить, так как дел у лейтенанта невпроворот, да и
еда остывает.
И
вот Ренджи появился в Сейрейтее в лучах солнца.
–
Ой, Ренджи, съешь лимон, – с отвращением заявил Иккаку при встрече. –
Или вытри довольную улыбку с лица. Тошно ведь.
–
Только Юмичике не говори, – радостно попросил Ренджи. – Он меня зарежет.
У него же не получилось.
Да,
в чем-то Ренджи обошел своего семпая, хотя Юмичика давно забыл про Бьякую.
–
Мне и говорить-то не надо, – недовольно сказал старший. – У тебя и так
на лбу написано: "Это сделал Кучики Бьякуя. Аплодисменты".
–
Гыы... – только и смог произнести рыжий. До ужаса хотелось похвастаться.
– А все-таки, как ты догадался?
–
Насчет того, что ты на него запал? Это было очевидно...
–
Нет, что я с ним...
–
Абарай, заткнись нахрен и вали отсюда! У стен есть уши, а ты еще не раздумал
жить. – Иккаку предостерегающе хлопнул его по плечу. – Есть вещи, о которых
не болтают. Никому. Даже мне. И перестань напевать под нос. Поверь, мне
по то самое место, что там у вас было, хотя я, как друг, за тебя рад и,
может, даже раздавлю пару бутылочек на твоих поминках. Только смотри,
чтобы они не настали быстрее, чем хотелось бы. Понял план?
-
Прости.. - Ренджи слегка протрезвел, и торжественно продолжил, - Буду
молчать, даже если капитан третьего отряда накрутит мои кишки на Шинсо.
–
Отлично.
Иккаку
отправился по своим служебным обязанностям, Ренджи – бодрым шагом в казармы
шестого отряда. Стараясь лишний раз не улыбаться прохожим.
Дела
заставили лейтенанта на время отвлечься. Следовало составить отчет о скоропостижной
кончине офицера Ямамото Асами. Проверить запасы чая, принять на рассмотрение
кандидатуры новеньких шинигами, помириться с Кирой и тогда же выяснить,
где гуляет его неприкосновенный запас вазелина. Заняться стиркой. Назначить
дежурных, чтобы вымели опавшие лепестки сакуры со двора.
Ренджи
хотел бы, чтобы деревья опали сразу, бестолковая кутерьма с белыми лепестками,
которые проникали везде, стоило только открыть окно, его достала. За сакуру
уже выпили, значит, весна прошла, значит и деревья выполнили свой долг
– плодов у них все равно не будет.
Скоро
лето. Скоро будет жарко. Будут дожди и солнце. Любой весне Ренджи предпочел
бы душный август.
Самое
тяжелое из всех заданий – встретиться взглядом с Бьякуей... и забыть надеяться
на продолжение чего-либо. К слову, капитан после этого случая вел себя
так, будто и начала-то никакого не было.
Бьякуя
появился после обеда. Ренджи получил от него привычный нагоняй за то,
что опять не так поставили стол в офисе. Обругать лейтенанта хотя бы раз
в день была святая обязанность капитана – и Ренджи честно не ожидал от
Бьякуи изменить привычке даже после проведенной вместе ночи.
–
Ренджи, где отчет о состоянии казарм? – вопрос капитана прозвучал мягко
и ненавязчиво, когда лейтенант принес его чай с жасмином. От того как
он произнес его имя, Ренджи даже вздрогнул. А затем его захлестнула паника.
У него совершенно выскочило из головы, что он должен был составить этот
отчет. А все из-за Ямамото!
–
Капитан… я, – Ренджи осторожно подал чай и рискнул сказать правду, надеясь
на умиротворяющее действие жасмина, – Я забыл. Но я немедленно этим займусь.
Бьякуя
опустил ресницы и недовольно сжал губы.
–
Удивительно, как ты голову не забыл.
–
Да, капитан. Удивительно, капитан, – Ренджи сверху вниз посмотрел на него,
почти ухмыляясь. Было из-за чего забыть, разве не так?
Неожиданно
Кучики взглянул ему прямо в глаза и отодвинул чашку. На шею Ренджи словно
вывалили мешок камней, и он виновато уткнулся себе под ноги. Никакого
флирта на работе, уяснил он.
–
Удивительно мне только две вещи: почему, несмотря на тренировки, у тебя
нет банкая, и почему я еще не устал от того, что ты мой лейтенант, – четко
сказал Бьякуя. – Принеси мне улон со льдом. И чтобы отчет к вечеру лежал
на столе. Свободен.
Все
вернулось на круги своя, только дурная улыбка не исчезала еще неделю,
и пришлось замаскировать ее под наглую ухмылку.
Втайне
от всех рыжий лейтенант продолжал надеяться. Шли дни, недели - Бьякуя
не давал ему никакого повода, ни одного намека, что в их отношениях что-то
изменилось. Давно пора бы забыть и отнести это к разряду «было по пьяни»,
но Ренджи верил, что Бьякуя помнит, и что настанет день – ночь – когда
благородный отпрыск семьи Кучики сам попросит повторить. Еще как попросит!!!
Не
статуя же он, как Ренджи имел счастье в этом убедиться. Он просто тайна,
которую следует разгадать. Пусть ему не сравниться с его женой. Пусть
он не сможет добиться такой же любви. Зато Ренджи жив. И всегда рядом.
The End
fanfiction
|