|
Глава 1. Везунчик
Под
голыми коленями – крупный шершавый песок, острые камни. Рука, намотавшая
длинные волосы на кулак, резко дергает назад, и в зажмуренные веки бьет
тусклое солнце.
- Давай, давай, сучонок, глазки открой!
Таким приказам лучше следовать. Он открывает глаза, щурясь, смотрит –
быстро, бегло, и тут же отводит взгляд. Он опустил бы глаза, но его лицо
вздернуто к солнцу. Прямо лучше не смотреть. Сочтут наглым. Достанется
вдвойне.
Теперь, когда сознание и ощущение собственного тела постепенно возвращаются,
он ощущает саднящую боль в запястьях – они перекручены веревкой, - засохшую
корку на губах и, конечно, голод. О, голод с ним всегда…
- Какая девка! – восхищается кто-то за спиной.
– Хорошо, что я его не прикончил…
Он пытается облизнуть сухие губы, но его ловят за подбородок. Лицо
– худое, землистое, сильно заросшее… в общем-то,
обычное, он других и не видел никогда – склоняется к нему.
- Ну чего, девка, сам будешь работать, или?..
Он кивает, не дожидаясь «или». И хрипло просит:
- Мне бы… воды…
Этот, впереди, разгибается и поворачивается, подзывая кого-то:
- Эй, фляжку дайте!
…а сзади уже выпустили из мертвой хватки волосы, и кто-то уже нажимает
на плечи, вынуждая наклоняться, опираться ладонями о колючий песок. И
чьи-то руки путаются в поясе… хотя хакама в таком состоянии, что их уже
и порвать не жалко… все равно там дыр больше, чем целой ткани… и он отвлеченно
думает, что, может, одежку какую дадут…
Теперь – только терпеть.
Тот мужик, что впереди, протягивает развинченную фляжку. Это правильно.
Если во рту пересохло… то никакого удовольствия, да?
Как завороженный, он смотрит на эту фляжку… на
сверкающую молнию, отсекающую кисть от запястья… на то, как фляжка падает
на песок… он хватает ее инстинктивно – там вода. Чужая мертвая рука все
еще сжимает пузатые кожаные бока.
Там, сзади, всем уже не до него. Они орут, они еще пытаются отмахиваться
дубинками и ножами, но если меч – значит, синигами,
верно? А что они против синигами…
- Эй… Ты в порядке?
Он сел, чуть помаргивая; в одной руке держа фляжку – он все-таки разжал
сведенные судорогой мертвые пальцы, - другой
поддерживая развязанный пояс. Такое с ним случилось впервые – раньше его
никто не спасал. А спаситель взвалил меч на плечо – нет, на синигами
он совсем не походил, ободранный, как любой бродяга, и еще наголо бритый,
- и осторожно, словно по весеннему льду, подошел к нему.
- Ты синигами?
- Э? – тот недоуменно моргнул, потом посмотрел
на меч – настороженно и недоверчиво. – Нет. Эта штука только что появилась.
Вообще-то, у меня бакен был. Не настоящий, конечно, сам сделал. А это…
я не знаю. Я не синигами, - он присел рядом. – У тебя кровь на лице. Били?
Он кивнул.
- А ты чего… кинулся-то?
- Я думал, ты девчонка, - чуть неохотно признался спаситель. – Волосы…
- потом, словно вдруг спохватившись, протянул руку. – Мадараме
Иккаку. Имя мое, в смысле.
- Я понял, - он осторожно вложил пальцы в ладонь, и его тотчас же подняли
на ноги. – Я Айясегава Юмичика.
Я тут… - он обвел взглядом остатки деревни. Некоторые домишки еще дымились. -…жил.
- Понятно, - кивнул Иккаку. – Ты пей. Ты вроде
пить хотел.
На самом деле, сгорело не все – один домик, сложенный недавно и потому
еще не просохший, уцелел. Покойников они свалили в общую кучу – точнее,
сваливал один Иккаку, потому что Юмичика протащил
одного и сел на землю, задыхаясь. Тех, которые были одеты получше, раздели – получился неплохой узелок одежды: что-то
сгодится самим, что-то можно будет продать на ближайшем базаре. Все равно
в последней десятке районов Руконгая никто не
спросит, откуда барахло.
Жратвы, само собой, не нашлось – а есть хотелось.
Иккаку с мрачным видом обшаривал покойников, проворчав в ответ
на недоуменный взгляд Юмичики:
- Может, для понтов что таскали…
Как выяснилось, не таскали, так что пришлось ложиться спать голодными.
- Завтра пойдем в город, продадим шмотки и купим
чего-нибудь пожрать, - пробормотал Иккаку, вытягиваясь
во весь рост. Татами в доме не нашлось – пришлось спать на постилке из
камышей, которых надергал Юмичика. Зато нашлось
одеяло – немного драное, правда, зато отлично
укрывшее двоих. Сквозь прорехи в крыше в дом заглядывали звезды.
- Пойдем? – тихо переспросил Юмичика, приподнимаясь
на локте. – Я могу пойти с тобой?
- Ну да, - ответил Иккаку. – Вдвоем проще будет.
Чего?
Юмичика проигнорировал вопрос, продолжая разглядывать
его, как некий забавный артефакт. Потом чуть улыбнулся и лег.
- Спим? – на всякий случай спросил Иккаку.
- Ммм… - отозвался Юмичика.
Иккаку принял это как положительный ответ и
уснул.
Его разбудило прикосновение – неожиданное, к губам. Распахнув глаза, он
увидел склонившегося над ним Юмичику – губ Иккаку касался его палец, неуловимым
движением обрисовывавший их контур.
- Чего тебе? – со сна голос прозвучал хрипло.
- Ничего, - тихо ответил Юмичика. – Все хорошо.
Он наклонился совсем низко. Теперь его приоткрывшийся рот касался губ
Иккаку.
- Ты это… - начал было тот, но не договорил – длинные волосы скользнули
по лицу, по груди. Зашуршала ткань.
- Ты чего там делаешь? – вскинулся Иккаку –
и тут же понял, что – Юмичика развязал его пояс.
Обнаженная кожа моментально пошла мурашками. Иккаку
попытался сесть, но Юмичика мягко потянул его
вниз. В полумраке его глаза и губы поблескивали.
- Ты чего хочешь-то? – хрипло спросил Иккаку.
Юмичика слегка улыбнулся.
- Ты сам хочешь, - он провел двумя пальцами по прямому доказательству
«хотения».
- Я не по парням… - вяло запротестовал Иккаку.
В ответ раздался смешок. Язык скользнул по члену – вверх, вниз, вычертил
узор по спирали… а потом Юмичика взял в рот,
и Иккаку с глухим стоном откинул голову, слегка
приложившись затылком о пол.
Он и правда раньше с парнями не был. И вообще
чертовски давно ни с кем не был – если быть до конца честным, потому и
кинулся выручать незнакомую девку. Ее явно собирались
употребить всей кучей, ежу понятно, что любая в такой ситуации предпочтет
одного… Так, в общем-то и получилось… только
девка оказалась парнем. Иккаку посмеялся бы
над самим собой, если бы ему сейчас было до смеха.
Юмичика поднял голову, слизывая с губ белые
капли. Переводя дыхание, Иккаку смотрел, как
он подносит к лицу испачканную руку. В ответ на вопросительный взгляд
Юмичика пояснил:
- Это моя. Ты есть не хочешь?
- Что? – переспросил Иккаку.
- Ну, - Юмичика облизнул палец, - мой голод
это немножко успокаивает. Жратва мало где есть,
а это…
- Меня сейчас стошнит, - буркнул Иккаку. Юмичика хмыкнул и растянулся рядом, устроив голову на его
плече.
- Так хорошо… Тебе понравилось?
- Ну… - осторожно ответил Иккаку. – Да, вроде…
Просто раньше мне парни никогда ничего такого не делали…
- А тебе какая разница? – удивился Юмичика.
– Этих не парило…
- Этих? – переспросил Иккаку.
- Ну, этих, которых ты положил. И других таких же…
- А много было? – тихо спросил Иккаку. Юмичика как-то дернулся – видимо, пожал плечами.
- Я раньше жил в семьдесят первом районе – после того, как умер. Там не
так плохо, как здесь. Но там был притон у одной бабы, и она в конце концов
сказала, что я отбиваю у нее клиентов, и велела мне валить к черту, или
она подошлет своих амбалов, и они меня распишут…
А ее девки пытались откромсать мне волосы, ну вот я и сбежал.
- А почему не пошел к ней работать? – спросил Иккаку.
- Я хотел, но ей не нравятся парни вроде меня, - Юмичика
зевнул. – А тут, конечно, хреново, но никто не
гнал. Приходили разные, жгли дома, хватали девок…
ну, и меня тоже, но меня мало кто, девок много было. А эти оказались особенными
уродами, всех перебили на фиг, только меня не тронули. Не знаю,
почему…
Иккаку тоже не знал. Повесть Юмичики
была жутковатой… но хотя Иккаку
пробыл в Руконгае не так долго, он уже успел
навидаться вещей и похуже. Правда… он чуть повернул
голову – в свете проглядывавших сквозь прорехи в крыше звезд был смутно
виден профиль Юмичики. Наверное, потом бы они
его убили – и лежал бы красивый, похожий на девку
парень растерзанной кучей. Все-таки ему, Иккаку,
повезло. Определенно, удачный день…
***
Все-таки
семьдесят шестой район Руконгай был не самым
плохим местом – наверняка в каком-нибудь восьмидесятом было еще хуже.
Проверять это не собирались ни Иккаку, ни Юмичика.
В городе они продали часть вещей, найденных в деревне, а также снятых
с бандитов – те, что получше, само собой. На
свой внешний вид Иккаку уже давно не обращал
внимания – что с того, что хакама были драные,
а от косоде вообще осталась только половина? Правда, ободранный вид Юмичики
его несколько раздражал. Почему – Иккаку не
знал. Менее красивым от этого Юмичика не становился.
Признаться, Иккаку не представлял, что такое
должно было случиться, чтобы Юмичика стал менее
красивым. Так он ему и сказал. Тот захлопал ресницами.
- Ты правда так думаешь?
- Ну да, - буркнул Иккаку, жалея, что вообще
открыл рот. Но Юмичика, надо отдать ему должное,
издеваться не стал.
Денег выручили не то, чтобы много, но на еду хватило, и даже осталось
немного. Наблюдая за Юмичикой, уплетающим
рисовый колобок, Иккаку так увлекся, что едва
не забыл про собственную еду.
- Мы тут останемся? – спросил Юмичика, когда
они, поевши, расположились на лужайке под деревом.
- Не знаю пока, - сказал Иккаку. – А что будем
делать? Тут нет приличной работы, а надо где-то брать еду и воду.
- Я мог бы работать, - сказал на это Юмичика.
– Денег бы хватило. Ты бы присматривал…
- Я не буду твоим сутенером! – получилось резковато. Юмичика
повернулся к нему, приподняв брови.
- А что такого? Имей в виду, если я буду на улице один, то меня враз вынесут – либо местные девки, либо их сутенеры.
- Я не имел в виду, что ты будешь работать один! – рассердился Иккаку. – Ты не будешь этим заниматься вообще!
- Как скажешь, - неожиданно легко согласился Юмичика.
– Только нам будет нечего есть.
- Что-нибудь придумаем, - мрачно ответил Иккаку.
Юмичика улегся на траву, положив голову
ему на бедро.
- Может, попробовать перебраться в какой-нибудь приличный район?
- Может, попробовать стать синигами? – пошутил
в ответ Иккаку, рассеянно запуская пальцы в
волосы Юмичики. – Тебе нужна какая-нибудь лента или что-то в этом
роде. Чтобы не мешались…
- Синигами… - тихо произнес Юмичика.
– Может быть… Там, где я раньше жил, был один
парень. Я тогда еще не чувствовал голода, а он – да. Потом он поступил
в Академию. Я, правда, не знаю, что было после…
Иккаку не ответил. Идея поступить в Академию
почему-то казалась ему совершенно нереальной...
- Пойдем, купим тебе расческу и ленту для волос, - предложил он. – И еще
еды. Я думаю, что нам стоит вернуться в домик. Мне больше нравится там,
чем в городе.
- Как скажешь, - согласился Юмичика.
Они купили частый гребень и кожаный ремешок, и еще кусок мыла. Юмичика по поводу каждой покупки приходил в такой восторг,
что окончательно засмущал своего приятеля. Набрали
еды про запас. К радости Иккаку, деньги еще
оставались.
Они уже почти покинули рынок, когда Юмичика
вдруг замер, словно гончая в стойке. Протянул руку – пальцы ласковым движением
проехались по мягкой ткани длинного, фиолетово-синего, в тон его глазам,
в цветах, кимоно. Это продолжалось буквально секунды две-три – потом он
вскинул глаза на Иккаку, улыбнулся чуть виновато
и пошел прочь.
- Хотите сделать подарок вашей красавице? – ласково пропела продавщица,
поглядывая на Иккаку хитрыми глазами. Кровь
бросилась тому в лицо.
- Я… это…
Когда Юмичика, удивленный, что Иккаку не следует за ним, остановился и обернулся, он увидел,
что приятель спешит к нему с дурацкой улыбкой на лице и свертком подмышкой.
Ночью, когда Юмичика – невероятно! – наконец-то
вырубился, прижавшись лбом в мелких капельках пота к плечу Иккаку,
тот еще долго не мог уснуть, несмотря на дневную прогулку и тем, что устроил
ему вечером Юмичика. В качестве благодарности?
Иккаку не знал и знать не хотел.
Путаясь пальцами в длинных темных волосах, он смотрел на звезды в прорехах
крыши и бездумно улыбался.
***
Запасы
еды и вещей, которые можно было бы на еду обменять, в конце концов все-таки вышел. Юмичика предложил
сниматься с места, и Иккаку не мог с ним не
согласиться – если он не хотел, чтобы его друг «работал», им оставался
только один путь – мелкий разбой. Но здесь не было небольших поселений,
где достаточно было показать меч Иккаку, чтобы
получить все необходимое, а в городе лысый с катаной
и его «девка» уже успели примелькаться.
Так что, собрав все, что у них осталось, они отправились в путь. Юмичика ради такого дела даже сменил свое цветное кимоно,
с которым не расставался, на удобную рванину.
Доводить любимую одежку до такого же состояния ему не хотелось.
Периодически он напоминал Иккаку небольшого
зверька – эдакого мелкого хищника вроде горностая.
Плавные движения, неуемное любопытство, и такой же неуемный голод – и
в еде, и в сексе. Как ему удавалось заменять первое вторым, Иккаку
не постигал – когда у него самого свистело в желудке, ни о чем, кроме
жратвы, он думать не мог. Правда, аура у Юмичики
была… короче, Иккаку в некотором роде хотел
его все время. Его самого это смущало. Юмичику
– нисколько.
- Сколько тебе было лет, когда ты умер? – однажды спросил его Иккаку.
- Двенадцать, - ответил Юмичика коротко и, кажется,
не очень охотно.
- А как?
- Убили, - вот теперь Юмичика точно отвечал
неохотно, что слегка удивило Иккаку. Ему уже
начало казаться, что нет такой темы, на которую его друг не начал бы трепаться.
Во всяком случае, о перипетиях своей жизни в Руконгае
он рассказывал вполне охотно. Однажды Иккаку
не выдержал:
- Послушай, я тебя не понимаю! Если бы со мной хоть раз такое случилось,
я бы сдох, честное слово!
Юмичика пожал плечами.
- Ну, тогда бы тебя не стало, а это ведь еще хуже, разве нет? Я уже один
раз умер, больше не хочу…
- Можно же было сопротивляться!
Юмичика улыбнулся.
- Я и с одним-то противником не справлюсь. А если их больше? Если сопротивляться,
то в конце концов будет только больнее.
- Я тебя научу, - мрачно сказал Иккаку.
- Научишь? – переспросил Юмичика.
- Да. С одним ты точно сможешь справиться.
- А ты как умер? – неожиданно поинтересовался Юмичика.
- Зарезали, - усмехнулся Иккаку. – Дрались с
чужой семьей. Даже ни одной татуировки не успел заработать – обидно…
Юмичика не понял ни слова.
В конце концов Иккаку
вырезал два бакена – катаной это делать было не очень удобно, но в результате
две тяжелые дубовые ветки все-таки приобрели форму мечей, - и тренировки
начались. Несмотря на все попытки Иккаку
систематизировать их, Юмичика требовал продолжения,
так что дело кончилось тем, что под вечер он просто свалился на вязанку
травы, служившей им постелью – они остановились на какое-то время в сухой
и довольно уютной норе, перед которой простиралась очаровавшая Юмичику
лужайка – не в силах ни есть, ни даже устроиться поудобнее.
Тем более удивил он Иккаку, когда разбудил его
посреди ночи со своим неизменным голодным блеском в глазах. Правда, двигаться
он почти не мог, поэтому работал Иккаку… но
мягкая неподвижность тела под ним и тихие вздохи-стоны – это тоже было
совсем неплохо…
Когда они закончили, Юмичике даже хватило
сил оплести, по обыкновению, Иккаку всеми четырьмя
конечностями. Спал он только так. Мнение Иккаку
по этому вопросу его не беспокоило.
Они покинули пристанище неделю спустя. Юмичика
делал просто потрясающие успехи – глядя на него, несущего на плече оба
бакена, Иккаку подумал, что если так дальше пойдет, то его все реже
будут принимать за девушку.
В первой попавшейся на пути деревушке удалось добыть воды, какого-то барахла и даже немного еды. Правда, парни не были уверены,
что с наступлением вечера деревенские не отправятся за ними с косами и
вилами, поэтому предпочли шагать всю ночь и остановились
передохнуть лишь на рассвете.
Разбирая барахло, пока Юмичика
разводил костер, Иккаку обнаружил в ворохе тряпок
серп.
- Это ты взял? – удивился он. – Зачем?
- Острый, - ответил Юмичика. – И форма мне понравилась.
Иккаку выразительно поднял брови.
- Им даже драться нельзя. Что ты с ним будешь делать?
- Можно отдать кузнецу в ближайшем городе, чтобы перековал на меч…
- Юмичика, ты вообще-то знаешь, как куют мечи?
Не говоря уж о том, что духовный меч тебе никто не выкует…
- Знаю! – кажется, Иккаку впервые видел Юмичику рассерженным. – Что ты привязался?! Ну, продадим,
значит…
И он отвернулся, с подчеркнутым безразличием протянув руки к огню.
Впрочем, к обидам Юмичика, похоже, относился
так же легко, как и ко всему прочему. Через пять минут он уже вполне мирно
отвечал Иккаку, а через пятнадцать снова стал на нем виснуть.
Они задержались здесь на весь следующий день – и это оказалось ошибкой.
Может быть, эти парни охраняли ограбленную Иккаку
и Юмичикой деревню, а может, просто проходили мимо – но их было
человек тридцать, почти все – с длинными ножами, а пара или тройка – с
катанами. Юмичика как раз заплетал
волосы – и так и замер с поднятыми руками. Иккаку
взялся за рукоять меча.
- Беги.
- Что? – Юмичика шагнул к нему.
- Беги! – повторил Иккаку резче. – Я с ними
не справлюсь. Задержу их тут, а ты беги.
- Бежим вместе, - Юмичика стоял совсем близко,
его дыхание, когда он говорил, обжигало шею Иккаку,
потекшая от него сила вздыбила волоски на руках. Они ее тоже почувствовали
– Иккаку видел, как наливаются кровью их глаза и раздуваются
ноздри. Он повернулся к Юмичике и резко толкнул
его в плечо, прочь от себя.
- Не успеем! Вали, говорю! Не хочу, чтобы тебя разложили в моей крови!
Выхватил меч из-за пояса и с ним в одной руке, а с ножнами – в другой,
кинулся на врагов.
Юмичика не умел и не любил сопротивляться. Еще
когда он был жив, и мальчишки его колотили – потому что он был большеглазый
и хрупкий, не умел драться, не играл в бейсбол и слишком часто привлекал
внимание - он уяснил, что если будешь сопротивляться, огребешь вдвое больше.
Зато он быстро научился не плакать от боли, правильно падать и защищать
самые чувствительные точки тела. И еще – всегда вставать, как бы сильно
не били.
Изнасиловали его в первый раз тоже в мире живых – Юмичика
предпочитал думать, что это был первый и единственный раз. Тогда он имел
глупость сопротивляться. Впрочем, в двенадцать лет, наверное, иначе бы
и не получилось – какова бы ни была твоя философия, пока ты ребенок –
тебе страшно.
В Руконгае он перестал бояться. В семьдесят
первом районе понятие «мораль» было чуть более далеким, чем синигами.
Остатки земной морали слетели с Юмичики быстро;
чтобы красть воду, вещи, еду, нужно было иметь быстрые ноги. Или сильные
кулаки, чтобы отбиваться. Или ловкие пальцы, чтобы резать карманы. Или
чуткие глаза и уши, чтобы стоять на стреме. У Юмичики
не было ничего из перечисленного, зато он носил длинные волосы, и у него
были большие фиалковые глаза.
Если бы кто-то сказал Юмичике, что он жалок,
он бы крайне удивился. Жалкими были нищие, просившие подаяния, в мире
живых – кстати, в Руконгае он такой породы не
наблюдал. Люди, которые не могут сделать ничего сами, а лишь просят, просят
и просят. Он не просил, он сам все мог. Он знал один верный способ заработать
на жизнь и еще примерно с десяток – спасти жизнь. Бегство было одним из
них – только Юмичика не учел, что почти все
его способы, и бегство в том числе, рассчитаны на одного человека. Ему
еще никогда не приходилось брать в расчет кого-то, кроме себя.
Собственно, именно поэтому он, уже развернувшись, чтобы бежать, остановился.
Иккаку сможет задержать бандитов, но бежать сам – не сможет.
Иккаку не знает, что нужно сделать, чтобы тебя,
уже схваченного, не убили – а даже если бы и знал, скорее бы позволил
себя убить. Иккаку не позволит ему, Юмичике, уладить все как он привык.
Он сказал – я не хочу, чтобы тебя разложили в моей крови. В этих словах
было что-то невыразимо особенное – Юмичика не
знал, как это назвать, он не знал слов для таких эмоций.
Он успел все это сообразить за несколько секунд – а Иккаку уже не было видно
в куче врагов, и Юмичика еще успел подумать,
что если этот странный парень сейчас умрет, то не сможет объяснить ему,
что же он имел в виду.
В следующие мгновение он кинулся к бакенам – только волосы хлестнули по
ветру. Подхватил оба, развернулся бежать на помощь – и едва не повалился
носом в траву, споткнувшись обо что-то тяжелое. Он взглянул под ноги –
и сначала увидел кровь, выступившую на босой ступне чуть ниже щиколотки,
а потом – сверкнувшую, как змеиная шкура, полоску стали.
«Серп», - была первая мысль, но рука, ее опередившая, уже схватила за
рукоять и вздернула в небо длинную узкую катану.
Юмичика охнул от тяжести и перехватил меч двумя
руками. Он еще не очень умел обращаться с оружием, да и клинок был для
него тяжеловат – но он кинулся в битву.
Они повернулись к нему все разом – так, во всяком случае, Юмичике
показалось, - и он с ходу влетел клинком – тот словно повел руки за собой
– в живот тому, которому не посчастливилось оказаться чуть впереди остальных.
Они почему-то тормозили, словно двигались в густой жиже – некоторые со
странными, словно одуревшими лицами. Впрочем, Юмичике
было не до их лиц – катана впилась в грудь ближайшему
из врагов, прошла насквозь, как нож сквозь масло, и вышла со спины – только
капли крови слетели с клинка. Она увлекала Юмичику
своей тяжестью за собой, она, кажется, действовала самостоятельно, и он
решил ей довериться – в конце концов, она наверняка знала о битвах больше
него… Ему показалось, что она смеется…
Не правда ли, я прекрасна?
Ты прекрасна, ответил ей Юмичика.
Иккаку дрался очень хорошо. То есть, наверное,
против натасканного в битвах синигами
он бы не выстоял, но с таким отребьем мог справиться без труда.
Если бы их было меньше.
В конце концов, они просто сомкнули вокруг него кольцо. Кто-то ударил
мечом по ногам; он подпрыгнул, и удар прошел мимо, но, попытавшись отбить
чей-то меч еще в воздухе, он не устоял на ногах. Упал на колено, подставил
ножны под летящий на него нож, вслепую ударил мечом впереди себя. Им не
удавалось обезоружить его, но долго ли он протянет против почти трех десятков
врагов, стоя на коленях?
Достаточно, чтобы Юмичика ушел. Он шустрый…
Новый удар мечом Иккаку поймал на свой клинок;
второй, дубиной, перехватил ножнами – и слишком поздно понял, что блокировал
обе руки. Ударили сбоку – он уловил блеск стали краем
глаза…
Клинок бросился вниз – и со скрежетом, от которого заломило зубы,
проехался по невесть откуда взявшемуся, нестерпимо сверкающему лезвию.
И сломался. Длинные волосы мазнули по лицу Иккаку.
Клинок впился в грудь тому, чей меч держал Иккаку
– и вылетел назад с фонтаном крови. Вооруженному
дубиной Юмичика просто отсек руки – обе враз.
- Откуда меч? – спросил Иккаку, взлетая на ноги.
- Серп, - коротко ответил Юмичика.
- Ясно, - Иккаку развернулся, становясь спиной
к спине Юмичики. – Что не сбежал?
- У меня к тебе вопрос, - ответил тот.
Договорить им не дали.
***
У
Юмичики дрожали руки – Иккаку
увидел это, когда тот впился пальцами в ворот его косоде. Он накрыл его
ладони своими.
- Ты чего? Испугался?
- Не мешай мне! – Юмичика скинул его руки и
начал стягивать с Иккаку одежду – быстро, как-то
судорожно, словно был голоден, а Иккаку был
едой. Тот, впрочем, не возражал – то ли драка была тому виной, то ли и
правда от Юмичики шли какие-то волны – но Иккаку
хотел его просто до судорог. Именно здесь, именно сейчас, именно такого
– со спутанными волосами и брызгами крови на лице.
Юмичика повалил его на спину и стянул штаны.
Потом свои – это он вообще делал в два движения, какой-то узел, что ли,
специальный завязывал, Иккаку не знал…
да и не до того ему стало – когда Юмичика просто
повалился сверху и приник губами к губам. Иккаку
оторопел. Этого Юмичика еще не делал. Это было…
совершенно ненормально – хотя все, что происходило в последнее время с
Иккаку, было ненормально… но целоваться?!
Юмичика же никогда не целовался!
- Ты чего? – спросил он, чуть задыхаясь, когда Юмичика
отстранился.
- Ты не хотел, чтобы я им достался – почему? – спросил тот, глядя ему
в глаза.
- Я вообще не хочу, чтобы тебя кто-то трогал, - ответил Иккаку.
Юмичика приоткрыл рот, словно собираясь задать
какой-то вопрос, потом мотнул головой – волосы скользнули по груди Иккаку - обхватил его за шею и перевернулся на спину так,
что Иккаку оказался сверху.
- Я бы хотел, чтобы меня трахал только ты… -
глаза Юмичики просто светились, и сквозь белую кожу словно просвечивали
солнечные лучи. От жара у него внутри перехватывало дыхание. И от того,
как он запрокидывал голову, подставляю шею, и от вкуса его кожи, от ощущения
его губ, вслепую скользящих по лицу, когда он вскидывался, цепляясь руками
за плечи Иккаку, и тянул его к себе; от того,
как закатывались фиалковые глаза, как опускались веки, роняя тени ресниц
на скулы; от того, как скользили по измазанной в крови траве длинные пряди
темных волос… Словно он был воплощенным желанием.
Так и будет, металось в голове Иккаку.
Так и будет…
В ледяной речушке, которая попалась им примерно через
час пути, Юмичика умылся и отмыл от крови волосы.
Когда Иккаку вернулся с хворостом для костра, его спутник, одетый
только в собственную мокрую гриву, брезгливо рассматривал какие-то тряпки.
Заходящее солнце ласкало его спину. Иккаку счел
за благо отвести взгляд и заняться костром.
- Они уже совсем никуда не годятся, - Юмичика отшвырнул тряпки – свою бывшую одежду – и подошел
к Иккаку.
- Оделся бы, - отозвался тот, не поднимая глаз. – Если хочешь сегодня
поесть. У тебя кимоно же есть.
Раздался смешок, затем – шуршание: Юмичика все-таки
исполнил его просьбу.
Пока Иккаку готовил, он сушил волосы, расчесывая
их гребнем. От его непривычного молчания Иккаку
стало немного неуютно.
- Чего молчишь-то? – наконец не выдержал он. - Обиделся?
- На что? – удивился Юмичика. – Нет, я просто…
я думал… я раньше никого не убивал… я думал, должно же что-то произойти
в душе, какой-то перелом…
- Я убивал, еще когда был жив, - после паузы
сказал Иккаку. – Первый раз, помню, когда меня только приняли в семью, мы с пацанами какого-то пушера забили насмерть, потому что он отказывался долю платить.
Наш главный ткнул ему ножом в шею, ну и попал в какую-то артерию, и когда
нож выдернул, оттуда как фонтан ударил, все залило.
Я потом долго кровищу отмывал, все никак отмыть не мог, и потом мерещилось,
что шмотки и руки кровью воняют. А потом ничего,
нормально.
- Ага, - сказал Юмичика. – А плохо, значит,
не было?
Иккаку пожал плечами. Он бы все равно не мог
словами объяснить. Больше всего это напоминало…
наверное, похмелье… мутное, тягостное, когда все тебе не в радость…
- А то я думал, - Юмичика сладко потянулся,
- что я один такой. Жрать хочется очень. Готово?
Иккаку посмотрел на Юмичику.
Определенно, тот был очень сильно похож на зверька. Этой способности стряхивать
с себя неприятное, как утка стряхивает воду, можно было позавидовать.
- Ты все-таки не лезь в следующий раз, когда я буду драться, - сказал
он. – Если я сражаюсь, значит, это моя битва.
- Хорошо, - кивнул Юмичика. – Если ты будешь
сражаться один на один, я не полезу.
- Я не это имел в виду!
- Это была наша общая битва! – неожиданно резко сказал Юмичика.
– Они угрожали и тебе, и мне. Прекрати обращаться со мной как с женщиной!
Сам же учишь драться…
Иккаку фыркнул – он не нашел, что сказать.
Пожалуй, он бы хотел, чтобы Юмичике никогда
не пришлось ни с кем сражаться. И чтобы у него было больше, чем одно кимоно.
Но, в любом случае, он не знал даже, какими словами сказать об этом Юмичике,
и уж тем более – как это осуществить. Страна мертвых не была создана для
того, чтобы выбивать в ней лучшую жизнь. Можно было лишь существовать,
ожидая нового воплощения… или новой смерти… в определенной степени, в
мире живых было лучше – там ты по крайней мере
точно знал, что смерть придет к тебе в конце концов, как окончательное
избавление от всех неприятностей. Здесь ты не знал ничего. Юмичика
мог прожить вечность, переходя из одних лап в другие. И никто не обеспокоился
бы его судьбой.
Я отсюда выберусь, подумал Иккаку, яростно
разгрызая кусок жесткого вяленого мяса. И тебя вытащу!
***
В
воздухе хлопьями летала сажа, оседая на все горизонтальные поверхности.
Пахло гарью и горелым мясом. Замотав нос и рот тряпкой, Юмичика
переходил от одного полусоженного строения к
другому, роясь в хламе. Впрочем, кажется, занятие это было бесполезным.
Неведомая шайка не оставила от деревушки камня на камне. И ни единой души.
Появился Иккаку, тоже замотанный
в тряпку. Хлопнул Юмичику по плечу, показал
в сторону. Тот послушно последовал за ним.
Чуть отойдя, так, чтобы не долетал дым и запах
гари чувствовался меньше, они сняли тряпки.
- Тут все сгорело, - сказал Юмичика.
- Ну и нафиг, - ответил Иккаку.
– Я нашел этих козлов – лежат кучкой под холмом. Не знаю, кто их разделал,
но он ничего не забрал. Так что у них есть чем поживиться.
Юмичика кивнул. Он адски устал. И вообще, здесь
было ужасно. Безрадостная местность, серая, каменистая, с какими-то полузасохшими растениями. И как здесь люди жили?
- Иккаку, а ты уверен, что мы движемся в правильном
направлении? Что-то не похоже, чтобы мы приближались к лучшим районам.
- Да уж, - мрачно сказал тот. – Может, это нас так туда не пускают…
Юмичика повел плечами – его уже изрядное
количество времени преследовало ощущение, будто на него упала каменная
плита.
- Ох, давай пойдем отсюда? Меня эта вонь уже достала…
Под холмом действительно обнаружилось человек пятнадцать мужиков
бандитского вида: кто с распоротым животом, кто с дырой в груди, кто с
отрубленной головой. Пока Юмичика собирал вещи,
которые банда унесла из деревни, Иккаку внимательно
рассматривал тела.
- Их всех убили мечом, - сказал он наконец. –
Интересно, кто?
- Может, меч здесь не такая уж и редкость, - заметил Юмичика.
– У нас же тоже есть…
- Ну да… - пробормотал Иккаку. – Ладно, давай-ка
пойдем отсюда. Что-то мне не хочется столкнуться с тем, кто их положил,
если он вдруг вернется.
Они успели пройти не очень много – деревня на холме и кучка трупов под
холмом даже не скрылись еще окончательно из виду, - как Юмичика,
который уже некоторое время слегка пошатывался и отставал, вдруг начал
оседать на землю. Иккаку метнулся к нему.
- Юмичика!
- Давит что-то… - прошептал тот. – Не могу идти…
Иккаку и сам ощущал это – давление, словно
перед грозой, только сильнее. Тянуло к земле - упасть и обхватить голову
руками. Чтобы не тронули…
- Поднимайся! – он вздернул Юмичику на ноги,
поддерживая его подмышки. – Давай же! Сейчас еще немного пройдем, выберемся
из этого места, и отдохнем. Юмичика, ну ногами
перебирай хотя бы…
- Да не могу я… - пробормотал тот.
- Эй! – прозвучало сзади. И в тот же момент Иккаку
показалось, что чья-то невероятно огромная и сильная ладонь легла ему
на затылок и пригибает к земле. В глазах помутилось.
Очень осторожно и бережно он усадил Юмичику
и развернулся – медленно, чтобы не показать, насколько тяжело дается ему
каждое движение.
За спиной стоял синигами – Иккаку
не смог бы сказать, с чего он взял, что это именно синигами,
но откуда-то ему это было точно известно. Он был огромен и настолько страшен,
что дыхание захватывало не хуже, чем от его чудовищной силы – теперь Иккаку точно мог сказать, что давление, которое ощутили они
с Юмичикой, было именно силой этого странного
синигами.
Его лицо словно рубили из камня топором. А потом тем же топором обрезали
волосы и рассекли лицо в нескольких местах, оставив глубокие шрамы. Он
улыбался, обнажая острые, не то вампирские, не то звериные клыки. На мгновение
Иккаку показалось, что это не человек, а какое-то огромное
хищное животное.
В следующее мгновение незнакомец оказался рядом; его меч опустился на
плечо Иккаку, и тот еле успел увернуться.
- Чего тебе надо?! – рявкнул он.
- Ха! – он снова атаковал, но Иккаку успел выхватить
меч и блокировать удар ножнами. Незнакомец оскалил зубы. Он… радовался?
Неожиданно давление исчезло, и Иккаку ощутил
такой прилив сил, словно вся его энергия, выкачанная страшной аурой незнакомца,
вернулась к нему единовременно. Кровь вскипела. Губы сами поползли в стороны,
копируя усмешку противника. С яростным воплем Иккаку
кинулся в бой.
Давление немного отпустило – Юмичика смог наконец выпрямиться. Мечи звенели так, что закладывало
уши. И вообще, чувствовал он себя ужасно – голову ломило, перед глазами
плыли зеленые круги, лоб заливал холодный пот. Тошнило. И очень хотелось
есть.
Он дополз до ближайшего камня и сел, переводя дыхание. Когда бешено стучащее
сердце немного успокоилось, он наконец смог разглядеть
противника Иккаку.
Первое, что пришло Юмичике в голову – что он
еще не видел более уродливого человека. Смотреть на него было неприятно,
но странно – раз посмотрев на него, Юмичика
уже не мог отвести взгляд. Завораживала быстрота и звериная грация движений.
И эта жуткая ухмылка во все зубы. А глаза у него были попросту безумные.
- Кенпанчик счастлив.
Юмичика очень медленно повернул голову – ему
показалось, что у него начались галлюцинации. Рядом с ним стояла крохотная
девчушка в пестрой драной одежке и с ярко-розовыми
волосами. Она смотрела на битву и сияла.
- Кто… - хрипло выдохнул Юмичика, - ты?
- Ячиру из Кусаджиши,
- радостно ответила она. – Кенпанчик меня так
назвал.
- Ячиру? – повторил Юмичика.
– Бесконечные потоки?
- Ага. А тебя как зовут?
- Айясегава Юмичика.
Девочка нахмурила лоб и сунула палец в рот.
- Это сложно. Я буду звать тебя Красавчик!
- Ну… - Юмичика решительно не знал, что ответить
на это заявление. Он вообще с детьми общаться не умел. – Ячиру… а зачем твой… Кенпанчик…
напал на моего друга?
- Ну, это же весело! – ответила она.
- Весело? Что?
- Твой друг сильный, - Ячиру смотрела на битву.
– Кенпанчику нравятся сильные. Ты не
бойся. С тобой он драться не будет.
- Со мной… - повторил Юмичика, переводя взгляд
на дерущихся. Иккаку явно проигрывал.
Юмичика нахмурился. Только не дай себя убить.
Я обещал, что никогда больше не влезу в твою битву…
но ты все-таки не дай себя убить.
Он снова взглянул на Ячиру – кажется, на нее
давление силы ее друга совершенно не действовало. Или же… действовало
совсем не так, как на Юмичику. Отчего это, интересно?
Внезапно Ячиру рассмеялась, вытянув руку, и
Юмичика резко обернулся. Иккаку
лежал у ног великана, и казалось, что на нем нет места, не залитого кровью.
Юмичика попытался приподняться, цепляясь за свой камень, но
великан посмотрел на него – коротко, но словно прижав к месту огромной
тяжелой ладонью.
- Ячиру, - позвал он низким хриплым голосом.
Она сорвалась с места и подбежала к нему. Он протянул руку, и девчушка
влезла по ней, как по лесенке, ему на плечо.
- Стой!..
Юмичика вздрогнул – Иккаку
приподнялся, пытаясь опереться на руку, но смотрел он только на своего
победителя.
- А? – тот обернулся. – Еще не сдох?
- Какого?.. – прохрипел Иккаку. – Ты же победил… так добивай!
Великан посмотрел на Иккаку сверху вниз. Ячиру спрыгнула с его плеча и встала рядом, глядя на Иккаку как любопытный зверек.
- Больно надо добивать слабаков, которые не могут
больше драться.
- Ты шутишь? – Иккаку все-таки смог приподняться,
опираясь на руку. Крови на нем было столько, что казалось странным, как
он еще шевелится. Но сейчас Юмичика не мог сдвинуться
с места при всем желании – силища великана словно усилились после победы.
Голова снова начала кружиться. – Просто убей меня!
Незнакомец шагнул к нему, сгреб за грудки, поднимая в воздух, легко, как
котенка за шкирку.
- Тебе же нравится драться? Так перестань хныкать, чтобы я тебя убил!
Только неудачники хотят сдохнуть после того,
как их побили! Если тебя не убили сразу, лучше подумай о том, как остаться
в живых! Ты не умер – ты везунчик. Ну так и живи.
Потом… мы встретимся, и ты сможешь попытаться побить меня снова.
Юмичика, также, как и Иккаку,
смотрел на него, не отрываясь. В словах великана было что-то в корне неправильное…
и в тоже время Юмичике вдруг показалось, что
кто-то словно передал вслух то, что думал он сам.
Кенпанчику нравятся сильные, прозвучал
в его голове голос Ячиру. Не бойся. Он не
будет с тобой драться…
Ну уж нет! Юмичика не мог оторвать взгляда
от изрезанного шрамами лица. Не знаю, где и как, но ты еще будешь со
мной драться!
- Стой! – снова позвал Иккаку – великан уже
развернулся, чтобы уходить, и Ячиру опять сидела
у него на плече. – Скажи хотя бы свое имя!
- Кенпачи, - ответил он. – Кенпачи
из Зараки.
- Кенпачи, - тихо повторил Иккаку.
- Кенпачи, - одними губами произнес Юмичика.
***
Кенпачи
ушел, и давление его силы исчезло. Юмичика наконец смог сползти со своего камня и подобраться
к Иккаку.
- Идиот, не смей просить, чтобы тебя убили! – пробормотал он. – Еще раз
услышу – сам убью.
- Это твоя забота, а? – хмыкнул Иккаку. – Спасибо,
что не полез…
- Я не мог пошевелиться, - ответил Юмичика.
– Ты весь в крови.
- Фигня, - ответил Иккаку, глядя в небо. – Дай
воды.
Он все пил и пил. Юмичика смотрел, как двигается
его шея, и думал, думал…
- Иккаку, что значит – Кенпачи?
- А? – Иккаку посмотрел на него. – Ты не знаешь?
Это имя дают самым сильным синигами поколения.
- Иккаку, - Юмичика
смотрел на небо, серое, в грязно-белой рванине облаков. В воздухе стояла
пыль. – Мы должны стать синигами.
Глава
2. Договор с кицунэ
- Вот так косища! – прозвучал сзади веселый голос. – Девочка, а ты уверена,
что на тебе штаны правильного цвета?
Юмичика обернулся. Позади стояли двое – ухмыляющийся
парень с татушкой "69" на щеке и маленького
роста девочка, отчаянно дергающая его за рукав.
- Это удивительно, - продолжал парень, не обращая внимания на свою подружку,
- что они вообще нашли синие такого маленького размера. Или ты их просто
перекрасила?
- Хисаги, прекрати, - прошипела девочка. – Сэмпай…
- О! – парень выгнул брови. – Даже сэмпай! –
Он шагнул к Юмичике и навис над ним – сантиметров
десять разницы, не меньше, подумалось тому. – Ты говорить-то умеешь, красотка?
Иккаку появился из ниоткуда – его тяжелая рука
легла нахалу на шею и надавила, пригибая его к полу.
- Кто такие? – холодно поинтересовался он.
- Эмм… Мадараме-сэмпай… - пробормотала девушка.
– Хисаги и Конисава, первый курс.
- А что тут делаем? – спросил Иккаку, не прекращая
своего занятия.
- Мы…
- За красоткой твоей шли, понравилась, - сипло ответил Хисаги. Иккаку сдавил его шею сильнее.
- Так, значит? Тогда слушай сюда, мелюзга. Во дворе десятка три пробитых
мишеней. Все прибрать. Поставить новые. Через час приду и проверю.
- Мадараме-сэмпай, - взмолилась девушка, - у
нас сейчас…
- А мне все равно, - обрубил Иккаку. – Вперед,
работайте.
Он снял руку с шеи Хисаги, взял Юмичику за плечо
и повел прочь.
- Дурак! – рявкнула Конисава, когда они ушли.
– Поздравляю, мы прогуляли лекцию! Чего ты к нему полез?
- Понравился, - усмехнулся Хисаги. – Да ладно, не будь такой хорошей девочкой,
на лекции все равно скучно. А мы подышим свежим воздухом. Пошли, пошли,
- добавил он, подталкивая ворчащую девушку к выходу.
Через несколько шагов Юмичика двинул плечом,
стряхивая руку Иккаку.
- Что? – мгновенно вскипел тот. – Ты сам виноват! Чего ты все время молчишь?
- Не надо меня защищать, - сердито ответил Юмичика.
- Ну и веди себя так, чтобы не надо было! Отвечай… или бей по морде!
- Он высокий, - буркнул Юмичика.
- Не выше меня.
- Я тебя и не бью.
- О! – Иккаку вздел палец, словно его осенило.
– Точно! Щас будешь. Айда на спарринг!
- Ты с ума сошел! – возмутился Юмичика. – Я
не хочу. Опять мне синяков наставишь!
- Ничего, синяки и раны украшают мужчину, - решительно сказал Иккаку. – Давай, не раскисай, вперед!
Он схватил Юмичику за локоть и потащил его за
собой.
Вечером, расчесывая волосы под пристальным взглядом Иккаку
– они, как старшекурсники, занимали двухместную комнату в общежитии, -
Юмичика сказал:
- Может, я их просто отрежу, а?
- Я тебе отрежу, - пригрозил Иккаку. – Потом,
на десять сантиметров ты все равно не вырастешь и с рожей ничего не сделаешь.
Что тебя беспокоит?
Юмичика пожал плечами и начал заплетать волосы.
Иккаку перехватил его руки.
- Оставь пока так…
***
Вряд
ли у кого-то в Обществе Душ была привычка считать годы. Их было слишком
много; удобнее, наверное, было бы мерить веками, но для Юмичики
это пока не было актуально.
Короче говоря, он не считал, сколько прошло лет с тех пор, как они все-таки
поступили в Академию синигами. Он попал в класс
"А" и оказался необыкновенно ловок по части кидо.
А вот мечом пока владел крайне средне.
Иккаку оказался в классе "Б", который
считался вторым по сравнению с "А", но в фехтовании ему не было
равных, о чем он не уставал хвастаться Юмичике.
Тот, в свою очередь, ничем похвастаться не мог – по какой-то непонятной
причине Иккаку считал всех, практикующих боевую магию, отстоем, а
Юмичике больше неоткуда было ждать одобрения. Вот он и молчал.
Девчонки висели на Иккаку, как гроздья винограда.
Юмичика тоже пользовался популярностью у женской части Академии
синигами, только не догадывался об этом – они
к нему не подходили, предпочитая обожать на расстоянии.
Подходили парни – на младших курсах чаще, чем сейчас. Им, как и одноклассникам
двенадцатилетнего Айясегавы Юмичики,
не нравились его манеры, женственное лицо и длинные волосы. Но теперь
рядом с Юмичикой всегда оказывался Иккаку.
Это множило насмешки – но Юмичике было не привыкать.
Его раздражало другое – собственная слабость.
Волосы его к тому времени, если их распустить, падали ниже ягодиц.
Собственно, шестой курс подходил к концу, и чем ближе был этот конец,
тем сильнее нервничали Иккаку и Юмичика,
потому что на многих их однокурсников уже пришли заявки от разных отрядов.
Их же пока никто не стремился забрать к себе…
- Не беспокойся, - сказал Иккаку один из его
одногруппников. – У тебя хороший уровень. Если на тебя никто
не заявит, все равно при общем распределении куда-нибудь отправят, можешь
не сомневаться.
Правда, про Юмичику он ничего не сказал…
***
Хисаги
лежал на спине и бездумно разглядывал чистое синее небо. Юмичика склонился над ним – несколько прядок выбились из небрежно
собранного хвоста.
- Грива у тебя шикарная, - пробормотал Хисаги, ловя одну из них пальцами.
– От одного ее вида встает…
- Это комплимент? – хмыкнул Юмичика. – Мне пора,
Шухей.
- Успокойся, у вас сбор в два, еще полно времени, - он поймал Юмичику за запястье и потянул к себе. – Боишься, что Мадараме тебя хватится?
- Да нет, - ответил Юмичика, лениво вытягиваясь
рядом с Шухеем. – Просто… это не зачет на самом
деле, это опять смотрины.
- Почему ты не хочешь демонстрировать свои способности? – спросил Хисаги.
– Боишься его неодобрения? Не парься. Он сам просто с магией не в ладах,
вот и делает вид, что это ненужная фигня…
- Я не парюсь, - ответил Юмичика. – Не твое
дело, вообще-то…
- Так пусть будет мое, - Хисаги перевернулся, наваливаясь на Юмичику сверху. – Блин, Юмичи, ты
меня опять выкачал до дна, ты это нарочно делаешь?
Тот лукаво приподнял бровь.
- Не понимаю, о чем ты…
- Зараза, - Хисаги стянул шнурок с волос Юмичики,
невзирая на его протесты. – Вот уйдешь в Готэй,
что я тут буду без тебя делать?
- Ты влюбился, что ли? – усмехнулся Юмичика.
– Вот дурак…
Хисаги дернул ртом и начал подниматься.
- Я сейчас тебе в морду врежу, будешь знать. Я у тебя какой, двадцать
пятый? Или ты до стольки считать не умеешь?
- Ага, не умею, - довольно отозвался Юмичика,
потягиваясь. – Ты чего закипел-то, Шухей?
- И как такую блядь Мадараме
терпит? – зло буркнул Хисаги.
- А ругаться-то зачем? – Юмичика тоже встал.
– И вообще, Иккаку ничего не терпит, он мой
друг.
- Хочешь сказать, ты с ним не спишь?
- Не твое дело.
- Из благодарности, что ли? Что он твоим телохранителем работает?
- Пошел-ка ты знаешь куда! – вспылил наконец и Юмичика.
– Ты мне не муж и не жена, не фиг сцены устраивать. Что ты про меня вообще
знаешь? Пришел благополучный мальчик, щас он
все наладит! Я ухожу, мне на зачет пора.
Собрал растрепанные волосы в небрежный пучок и ушел.
Когда он явился на место сбора, шестикурсники еще только начали подходить.
Иккаку не было, и Юмичика присел
на скамейку отдельно от остальных. Студенты были на взводе: им предстояло
отправиться в мир живых на битву с настоящими пустыми - до этого они таких
даже не видели, – и потому вокруг стоял возбужденный галдеж.
Юмичике не было страшно – ему было… тоскливо.
Во всяком случае, он это чувство определил именно так, и вызвано оно было
словами Хисаги. Разумеется, не тем, что Хисаги обозвал его блядью
– в конце концов, не так уж сильно он был неправ. Не говоря уж о том,
что Юмичику так обзывали довольно часто, и он давно привык воспринимать
это слово как определение профессии. Нет, его огорчило настроение Хисаги.
Шухей ему нравился. С ним было хорошо и весело.
И еще немного опасно – после предсказуемого и знакомого до последнего
пореза от бритвы Иккаку это чувство будоражило
кровь. Единственное, чего Юмичика искренне не
мог понять – зачем Хисаги понадобилось в него влюбляться? В словах, им
сказанных, было что-то невыносимо собственническое, словно Юмичика
вдруг каким-то образом стал вещью Хисаги. Это раздражало. В этом смысле
Иккаку был проще: когда Юмичика
рассказал ему про Хисаги – а тогда они еще не трахались, - Иккаку
отреагировал очень спокойно. "Делай что хочешь", - сказал он.
А случилось это после их второй с Хисаги стычки. Юмичика
уже давно не испытывал персонифицированного желания, но в Хисаги было
что-то такое особенное… А еще во время их второй стычки Юмичика
понял причину хисагиной агрессии – тот его банально
хотел.
Ну, собственно, за чем дело стало?
Третья стычка закончилась, не начавшись. Когда Хисаги пристал к нему в
очередной раз – особенно ему почему-то нравилось обращаться к Юмичике в женском роде, - тот сказал:
- Пойдем, поговорим. Наедине.
И повел слегка опешившего агрессора за собой. В мужской туалет. Ему всегда
нравилась нетривиальность мест и поз.
Минут через десять после того, как Юмичика вышел
из туалета, ему встретился Иккаку. Он уставился
на Юмичику в немом изумлении.
- Тебя будто маслом натерли. Кто умер?
- Ммм… - отозвался Юмичика,
растягивая губы в плотоядной усмешке. – Ты сейчас сильно занят?
Секс для него всегда был стимулом. И к дальнейшему сексу в том числе…
- Прошу прощения?.. – вывел его из задумчивости тягучий напевный голос.
Юмичика, вздрогнув, поднял голову.
В первую очередь он увидел улыбку – такую широкую, что она царила на лице
за счет глаз, и волосы цвета серебра. Во вторую – черную форменную одежду
синигами и шеврон лейтенанта на руке. Его как подбросило.
- Фукутайчо-доно!..
- А… - блондин отмахнулся широким рукавом. Оказалось, что ростом он еще
выше, чем Иккаку и Хисаги. – Почему ты сидишь
один?
- Мой друг еще не пришел, - ответил Юмичика,
стараясь не смотреть в лицо лейтенанту. Его улыбка вызывала неприятное
ощущение; очень захотелось, чтобы странный незнакомец поскорее ушел.
- В какой отряд тебя хотят забрать? – тот, однако же, явно был настроен
поговорить.
- Меня еще не распределили, - ответил Юмичика.
- Вот как? – протянул блондин. Коротко глянув на него, Юмичика
увидел, что улыбка стала сочувствующей. Особенно это собеседника не украсило
– лицо стало еще больше похоже на лисью мордочку. – Что же, такой красавец
никому не нужен? Я лейтенант пятого отряда Ичимару
Гин. Наверное, ты уже знаком с моим капитаном.
Юмичика был знаком. Айзен
Соуске, любимец всех девчонок всех курсов, преподавал в Академии
историю и политический строй Общества Душ. Он был таким положительным,
что Юмичику от него периодически подташнивало.
Интересно, как эта лисица попала к нему в лейтенанты?
- Он сегодня попросил меня последить за вашими успехами, - Ичимару
приоткрыл один глаз. Наверное, он так подмигивает, подумал Юмичика.
– Ты мне нравишься. Хочешь в пятый отряд?
- Я же еще ничего не сделал, - осторожно ответил Юмичика.
- Нууу… - протянул Ичимару.
– А мне твоя рейацу нравится. Первый раз такую
вижу…
Это Юмичике уже говорили. Правда, он не совсем
понимал, о чем речь…
- И вообще ты мииилый… - Ичимару
легонько провел пальцем по щеке Юмичики. – О…
кажется, сейчас вас будут собирать. Я болею за тебя, помни!
И он ушел, напоследок одарив Юмичику проблеском
глаз из-под прищуренных век.
- Это что за хлыщ к тебе цеплялся? – спросил подскочивший Иккаку.
- Лейтенант пятого отряда, - ответил Юмичика.
- Ну и мерзость…
- Ага, - Юмичика поежился. Ему хотелось помыться.
Однако, занимая свое место среди шестикурсников класса "А",
он поймал себя на том, что ищет взглядом Ичимару.
Тот оказался в группе сопровождающих – по официальной версии, это была
группа прикрытия, на всякий случай, но каждый студент знал, что на самом
деле капитаны и лейтенанты здесь для того, чтобы подобрать себе будущие
кадры.
Ичимару беседовал с рослой женщиной в капитанской
хаори с иероглифом "11" на спине. Волосы были стянуты в хвост
высоко на затылке. Юмичика с законной гордостью
отметил, что если даже она их распустит, они все равно не будут такими
же длинными, как у него.
Женщина повернулась, окинула взглядом ряд шестикурсников, нахмурилась.
Она была очень красива – такие женщины всегда вызывали у Юмичики
глухое раздражение. Ичимару что-то ей сказал.
Она ответила, кажется, довольно резко, и отошла от него к другой женщине
в группе, тоже капитану, очень мрачной и такой маленькой, что длинноволосая
возвышалась над ней как башня.
- Господа шестикурсники, внимание! – обратился к студентам рослый черноволосый
парень в форме синигами. – Меня зовут Шиба Кайен, я третий офицер тринадцатого
отряда. Это, - он указал на девушку рядом с собой, - Шиба Мияко, четвертый офицер тринадцатого
отряда. Мы ваши инструкторы на сегодняшнем испытании. Сейчас мы разобьем
вас на две группы. В основную входят те, кто показал лучшие результаты
в применении техник сражения на предыдущих испытаниях. В группу оцепления
войдут все остальные. Я курирую основную группу. Шиба-сан
– группу оцепления. Учтите, - он повысил голос, - если вы оказались в
группе оцепления, это не значит, что вы можете расслабиться! Ваша задача
– не дать пустым миновать вас. Испытания проходят близ населенного пункта,
если вы потерпите поражение – пострадают люди. Вы понимаете, что те, по
чьей вине это произойдет, могут даже не мечтать о службе в Готэй
Тринадцать! А теперь получите ваши карточки.
- Мне его имя знакомо, - шепнул Иккаку на ухо
Юмичике, пока раздавали карточки.
- Он поступил с нами вместе, - также шепотом ответил тот. – Закончил Академию
за несколько лет, и его тут же приняли в Готэй.
Он бы уже мог быть лейтенантом, но не хочет никуда уходить из тринадцатого
отряда…
- А девица ему кто?
- Жена.
- Откуда ты все знаешь? – прошипел Иккаку, но
тут карточки добрались до них, и разобраться с этим вопросом Иккаку
не дали.
- Черт, у меня оцепление, - пробормотал Юмичика.
– Зашибись. Кажется, Готэй мне не светит.
- У меня основная, - Иккаку взглянул на расстроенное
лицо Юмичики. – Ну… ладно тебе… возьмут тебя!
- Ага, - кивнул Юмичика. – Там еще четвертый
отряд есть, как же я забыл… Ладно, иди. Удачи тебе.
- И тебе, - вздохнул Иккаку. Юмичика
раздраженно запихнул карточку в рукав.
***
Как призывали пустых – этого Юмичика не знал и знать
не хотел, но скоро на маленьком полигоне все ими просто кишело. Пока студентам
доводилось сталкиваться только с фальшивыми пустыми – эдакими моделями,
созданными специально для тренировки. Уже и они были достаточно безобразны
для того, чтобы Юмичика испытывал к ним брезгливое
отвращение. А настоящие были еще мерзее.
А еще за спиной Юмичики постоянно оказывался
Ичимару. Капитаны и лейтенанты обеспечивали защиту полигона
от живых – конечно, живые не могли бы увидеть синигами
и пустых, но в любом случае, их присутствие здесь было нежелательно, -
и прикрытие на случай сверхштатной ситуации. Юмичика
не знал, на каком участке работает лейтенант пятого отряда, но то, что
того просто как магнитом тянуло к посту Юмичики,
было вполне очевидно.
- Это чтобы ты не скучал, - объяснил Ичимару,
жмурясь, как кот на сметану, когда Юмичика спросил
его напрямую. – Вряд ли наши доблестные студенты дадут кому-то из пустых
прорваться к оцеплению… так что тебе тут, можно сказать, и делать нечего,
верно?
С этим Юмичика не мог не согласиться, но все
же он предпочел бы скучать в одиночестве. Ичимару
его нервировал еще больше, чем пустые. Юмичика
прекрасно понимал область его к себе интереса, и это не было бы проблемой
– если бы это был не Ичимару. Животный ужас,
который этот человек у него вызывал, раздражал до невероятности. Юмичика
ненавидел бояться.
В любом случае, Юмичика предпочел бы дать ему
прямо здесь и сейчас, но только не служить под его началом – и вообще
по возможности избавиться от его дальнейшего присутствия. О чем он и собрался
намекнуть Ичимару, но тут началось непредвиденное.
Сначала Юмичика увидел группу студентов, со
всех ног бегущих к тому месту, где стояли он и Ичимару.
Потом появился пустой – как показалось Юмичике,
может быть, со страху, невероятно огромный и страшно уродливый. Оскал
белой маски напоминал какую-то жуткую ухмылку.
И только в третью очередь Юмичика увидел того,
кто не давал пустому нагнать убегающую группу. Страх вымыло из него мгновенно
– он одним прыжком перелетел ограду, отделяющую его от полигона, и рванулся
на помощь.
Шестипалые лапы монстра венчали огромные когти, напоминающие слоновьи
бивни; такие же, только прямые, больше похожие на шипы, "украшали"
его длинный чешуйчатый хвост. Когда пустой таки нагнал Иккаку
и ударил его когтями, грозя располосовать надвое, тот удачно блокировал
их мечом и ножнами; но взлетел хвост, и Иккаку
упал.
Юмичика ударил со всей силы, отчаянно, сначала
– по лапе, уже потянувшейся к его другу – и отсек ее, потом – по оскаленной
пасти. Меч отлетел от маски, едва не вывернув Юмичике
кисти.
- Маленькие синигами… - медленно проговорил
монстр, повернувшись к нему. – Это вкусно…
Юмичика бросился на него снова. Пустой ударил
хвостом, и Юмичика отлетел на пару шагов, ударившись
о землю, но не потеряв, к счастью, сознания. Меч улетел куда-то в сторону
– искать его времени не было.
Он вскочил на ноги, складывая руки для заклинания. Монстр уже наклонился
к Иккаку, собираясь, видимо, сначала закончить с ним, поэтому
времени для титулования не было. Юмичика понадеялся,
что сработает и так…
Чужая рейацу ударила в спину, сбив концентрацию.
- Пристрели, Шинсо! – прозвучал сзади ровный,
чуть с ленцой, голос. Длинное белое лезвие разрезало пустого надвое, как
острый нож режет лист бумаги, и он исчез.
- Ой, - Ичимару, не переставая широко улыбаться,
почесал в затылке. – Это я машинально… Наверное, тебе придется пересдавать.
Пока-пока!
И ушел, сволочь.
Юмичика, недоуменно моргая, некоторое время
смотрел ему вслед. Потом оцепенение прошло; он подхватил меч и подбежал
к Иккаку.
Его уже окружила группа одноклассников из тех, что убегали; подойдя ближе,
Юмичика с облегчением увидел, что Иккаку
сидит, опершись на кого-то, разговаривает и даже, кажется, смеется.
- Ну ты чего опять полез? – ласково спросил он, когда Юмичика
присел рядом. Глаза его заливала кровь из рассеченного лба, и вся одежда
была в крови и грязи.
- Чтоб тебя, дурака, не убили опять, - проворчал Юмичика,
протягивая ему платок.
- Я, кажется, облажался, - Иккаку
принял платок и начал вытирать лоб.
- Я тоже, - вздохнул Юмичика.
- Мы тоже, - вразнобой признались остальные.
Шиба Кайен навис над
ними угрожающей тенью.
- Вы возвращаетесь на базу!
Вид у него при этом был такой, что вялые протесты умерли, не родившись.
***
Когда несчастная группа вернулась через ворота на базу, их уже поджидали медики
из четвертого отряда. Юмичика верно рассудил,
что с этим врагом Иккаку справится сам, а если
не справится, то так ему и пусть, и попытался тихо улизнуть, чтобы привести
себя в порядок и вообще немного отойти от произошедшего, но тут его перехватил
Хисаги.
- Передали по всей Академии, что у вас ЧП! Ты в порядке?!
- Ты разве не на занятиях должен быть? – вяло спросил Юмичика.
- Я отпросился. Тебе нужно в госпиталь!
- Да ну его… - Юмичика попытался высвободиться
из рук Хисаги, который схватил его за плечи, но не вышло. – Блин, Шухей,
я не ранен, просто ударился! Даже не головой…
Появился Иккаку.
- Надо валить, - в голосе его звучал самый настоящий ужас. – Они там перекинулись
на парня, у которого спина разодрана, но щас
с ним разберутся и вспомнят про меня.
- Что вы их так боитесь… - буркнул Хисаги, на всякий случай отпустив Юмичику и глядя в пол. До Иккаку,
кажется, только что дошло, с кем он говорит; Юмичика
же, развернувшись, быстро зашагал прочь.
- Эй, ты куда? – изумился Иккаку. – Вот сволочь,
у него друг раненый, а он…
- Давай помогу дойти до комнаты, - предложил Хисаги.
- Ну, помоги, - пожал плечами Иккаку.
Юмичику они нашли в комнате – он уже успел переодеться;
на полу валялась грязная форма, а рядом лежало аккуратно свернутое полотенце
и на нем – плетеная корзиночка с кучей каких-то баночек; когда парни вошли,
Юмичика, собрав волосы, пытался уложить их в
узел на затылке.
- Ты куда-то собрался? – спросил Иккаку.
- Мыться, - сердито, но невнятно ответил Юмичика
– во рту он держал шнурок и шпильку.
- Хмм… а это… - Хисаги покосился на корзинку,
но под яростным взглядом фиалковых глаз счел за благо не развивать мысль.
Иккаку – его гнев приятеля не очень пугал – собрался спросить
что-то еще, но тут волосы, которые Юмичика пытался
заколоть шпилькой, вышли из-под контроля и рассыпались веером по плечам.
- Да чтоб он сдох!
Шпилька свистнула в воздухе и впилась острым концом в стену аккурат над
головой Иккаку. Юмичика
же, развернувшись, хорошим ударом ноги поддал корзинку, и все его баночки
и бутылочки разлетелись по комнате; только инстинкты помогли Хисаги увернуться
от самой большой, которая целенаправленно неслась ему в лоб.
- Юмичи… ка… - ошеломленно
проговорил Иккаку.
- Ненавижу! – полыхал Юмичика. – Змея! Кицунэ! Он надо мной просто издевался! Тварь ползучая!
- Юмиччи… - Хисаги осторожно шагнул к нему.
– Слушай, успокойся…
- Уйди от меня! – рявкнул Юмичика и выскочил
из комнаты, хлопнув створкой так, что она отъехала обратно.
- Ой-ей… - сказал Хисаги. – С ним такое часто?
- Первый раз вижу, - ответил Иккаку. – Кто-то
ему серьезно прищемил хвост… А, ладно, успокоится – вернется.
Он налил в тазик для умывания воды из кувшина и начал смывать кровь с
лица. Некоторое время Хисаги наблюдал за ним молча, потом осторожно заговорил:
- Я немного удивился… что ты не горишь желанием набить мне морду…
- За что? – спросил Иккаку, отфыркиваясь.
- Ну, я… хотя… ты, наверное, не знаешь… - Хисаги вздохнул и решительно
сказал: - Мне твой парень нравится.
- Я знаю, - Иккаку взял полотенце, забытое Юмичикой, и принялся вытираться. – И что с того? Он много
кому нравится. Не парься. Он мне давно все рассказал.
- Ну и?.. – Хисаги выжидающе посмотрел на Иккаку.
– Тебя что, все устраивает?
Иккаку поднял голову и посмотрел на Хисаги прищуренными
глазами.
- Меня ни хрена не устраивает. Я бы тебе морду начистил – только это все
равно фигня, бессмысленно. Потому что если я ему скажу – сиди тут, со
мной, тогда он точно уйдет. Но пока я его отпускаю – он всегда приходит
обратно.
- Ну… - протянул Хисаги. – Тебе виднее… - и на всякий случай, оценив недобрый
прищур Иккаку, добавил: - Сэмпай.
Тот хмыкнул.
- Да ладно, коли хамишь, так продолжай в том же духе, - он потянулся.
– Черт, расслабиться бы… Может, тоже в баню сходим? Заодно и отнесем красавице
ее барахло? Или лучше выпить.
- Выпить, - решительно сказал Хисаги. – Всяко лучше воды.
- Согласен с тобой, кохай, - милостиво кивнул
Иккаку. – Тогда ноги в руки и вперед. У тебя деньги есть?
- Найду, - кивнул Хисаги и выскочил за дверь.
Ни тот, ни другой не любили теплое саке, так что обошлись без возни с водяной
баней. Пили оба грамотно, но Иккаку все же грамотнее
– сказывалось время, проведенное в Академии. Это произвело на Шухея такое впечатление, что он даже сменил неопределенное
"ты" на вежливое "Мадараме-сэмпай".
Правда, когда выпито оказалось две бутыли в полтора литра каждая, "Мадараме" из обращения куда-то редуцировалось, очевидно,
в винные пары.
После обсуждения Академии, занятий и взаимных рассказов о жизни до и после
смерти разговор естественным образом съехал на Юмичику.
- Он даже не в моем вкусе, - объяснял Шухей
Иккаку, пытаясь сфокусировать на нем взгляд – в голове его
почему-то прочно засела мысль, что разговаривать на такую тему, не глядя
в глаза, было бы невежливо. – Всегда терпеть не мог таких женственных
мальчишек с волосами до попы – ну фигня же, можно подумать, что если парню
нравятся другие парни, то он непременно на девчонку похож! А потом все
говорят – откуда у натуралов тупые стерете… стереопи… сте-ре-о-типы, во! А вот…
- и он беспомощно развел руками.
- А вот он такой, да, - печально согласился Иккаку.
– Мне вообще парни никогда не нравились, я девчонок люблю. Помню, мы с
пацанами – ну, когда еще на земле, - забурились в один бордель, и там
была такая красотуля… - он примолк, прикрыв глаза, потом вдруг озадачено
уставился на Хисаги. – Знаешь, волосы до попы и глаза фиалковые.
- Это у тебя, сэмпай, замещение памяти… - задумчиво
сказал Шухей.
- Наверное, - Иккаку растерянно кивнул. – Совсем
он мне голову заморочил… И ты понимаешь, мы же когда мотались там, в этой
грязи, крови, я точно знал, что он только мой, потому что идти ему было
некуда, и я бы его не отдал и не отпустил. Но… блин, не мог же я на него
там смотреть… в рванине этой… а меня могли убить… и он бы снова… - он
смолк.
- Поэтому ты сюда и пришел? – спросил Шухей,
глядя на него сквозь ресницы.
- Угу, - мрачно сказал Иккаку. – Другого способа
не было.
Створка седзи отъехала в сторону, и в комнату
вошел Юмичика – в белой юкате и с мокрыми
волосами. Посмотрел на приятелей, на саке – и фыркнул:
- Напились, уроды…
Присел и начал собирать свои пузырьки.
- Юмичика, - тоска в голосе Иккаку
была такой острой, что Шухею невольно стало
стыдно, хотя он, если задуматься, не был так уж сильно в чем-то виноват.
– Ты меня любишь?
- Дрянь вопрос, - хмуро ответил Юмичика.
- А меня? – спросил Хисаги. Юмичика не повернул
головы.
- И тебя.
Хисаги сжал кулак так, что пальцы хрустнули.
- И лейтенанта Ичимару тоже? – зло спросил он.
Маленькая бутылочка шампуня треснула под пальцами Юмичики,
и вязкая жидкость потекла на пол.
- Нет! – придушенным голосом ответил он, и тут оцепенение слетело с Иккаку.
- Твою мать! Ладонь себе раскроил!
Началась суета. Шухей понесся за водой. Иккаку потрошил аптечку. Через десять минут суматохи рука
Юмичики оказалась промыта от шампуня и крови и перемотана
бинтом.
- В четвертый тебя возьмут, - задумчиво сказал тот, глядя на перевязку.
- Да я лучше сдохну! – запальчиво ответил Иккаку.
- Это был мой любимый шампунь, - Юмичика горестно
вздохнул. – Аромат арбуза. Не путает волосы и придает им шелковистость
и блеск.
- Я тебе другой куплю, - сказал Иккаку.
- Эээ… Юмичика… -
позвал Шухей. – А… прости, а как ты ухитрился вымыться-то? Без шампуня?
- Одолжил у Мацумото-фукутайчо, - ответил Юмичика. – Она пользуется точно таким же, хотя, по-моему,
он ей не подходит, потому что ее волосы…
- Мацумото?! – заорал Иккаку.
– Мацумото Рангику
была в здешней бане?!
- Ну да, - удивился Юмичика. – А чего? У нее
какие-то знакомые на последних курсах, они и пригласили, у них была там
пьянка по какому-то поводу…
- Мацумото… - простонал Иккаку.
– Все ты виноват! – это относилось к Шухею.
– Ты и твое саке! Вот пошли бы в баню…
- И ни фига бы тебе не обломилось, - радостно закончил Шухей.
- Я тебя убью, и моя жизнь снова станет прекрасной! – заорал Иккаку и кинулся на Хисаги.
- Вот придурки, - улыбаясь, сказал Юмичика.
***
Ичимару появился через три дня. Студенты шестого
курса как раз выходили с лекции у Айзена-тайчо
– худая рука легла на плечо Юмичики, сжала с
неожиданной силой и оттащила в сторону.
- Айясегава-кун, - мягко проговорил Ичимару. – Рад тебя видеть.
Обе его руки оказались на плечах Юмичики; Ичимару прижал его спиной к стене, закрыв собой от чужих взглядов.
- Ичимару-фукутайчо, - Юмичика
опустил взгляд на уровень груди лейтенанта – выше ему все равно было неудобно
смотреть.
- По-здра-вля-ю! – жизнерадостно провозгласил
Ичимару. – Я говорил о тебе с Айзеном-сама.
Ему нравятся способные в боевой магии, так что считай, что запрос на тебя
уже готов.
- В пятый отряд? – тихо спросил Юмичика.
- Ну да, - Ичимару наклонился ниже; пряди его
челки коснулись лба Юмичики. – Ты ж не против,
а?
- Я бы хотел, - Юмичика машинально облизал пересохшие
губы, - попасть в один отряд с моим другом… Мадараме
Иккаку.
- Ммм? – уголки губ Ичимару
опустились вниз, словно у маски, выражающей грусть. – Он ведь в классе
"Б", а? Но он нам не подходит. Какой от него толк? Он умеет
только махать мечом, а?
- Иккаку – мой друг, - тихо, но упрямо ответил
Юмичика. – Я не буду служить без него.
- Хмм… - протянул Ичимару.
– Так ты отказываешься от моего предложения?
- Да, - и после заминки добавил: - Ичимару-фукутайчо.
- Хмм… - улыбка вернулась на лицо Ичимару,
а голос стал еще более вкрадчивым: - Ты знаешь, вам очень, очень повезет,
если вы окажетесь в одном отряде. Это будет очень, очень удачное совпадение…
- он выдержал паузу, явно дожидаясь юмичикиного
ответа, но тот молчал. – Но… если человек чего-то сильно хочет, он всегда
это получит. Если, конечно, он готов заплатить хорошую цену.
Юмичика наконец поднял взгляд на Ичимару
– тот смотрел прямо на него, улыбаясь, кажется, по-настоящему; глаза в
щелочках между веками явственно отсвечивали красным.
- Я буду должен, - произнес Юмичика. Рука, до
того худая, что напоминала больше паучью лапу, легла ему на макушку, зарылась
в волосы, сползла на затылок… Другой рукой Ичимару
приподнял подбородок Юмичики.
- Будешь, и еще как. Я не забуду…
И поцеловал его – язык змеей скользнул в рот, губы высосали воздух из
легких… Юмичика инстинктивно впился пальцами в плечи лейтенанта…
В следующий момент Ичимару оторвало от него,
как в бурю из земли с корнем выдирает дерево. От удара в челюсть лейтенант
пятого отряда отлетел к стене, приложившись спиной и затылком, и сполз
на пол. Хисаги потер костяшки пальцев и шагнул к нему, но тут Юмичика
бросился наперерез.
- Спятил, Шухей?! Тебя исключат!
- В задницу! – рявкнул Хисаги. – Еще раз подойдет к тебе – я его на лоскутки
порежу!
Раздался смешок – это Ичимару поднялся на ноги.
- Это было бы забавно, - сказал он, улыбаясь. – Но, боюсь, трудноосуществимо…
- Он вытер кровь в углу рта и, повернувшись к Юмичике,
тихо сказал: - Его не исключат, но… ты опять будешь должен…
И ушел.
Хисаги в этот день на занятия больше не попал. Сначала с ним долго-долго беседовал
ректор Академии. Потом еще дольше – капитан Айзен.
Потом – ректор и Айзен одновременно.
Отпустили его поздно вечером. Когда Шухей, мечтая
только об одном – уснуть и проспать часов тридцать, добрался
наконец до своей спальни – общей с еще пятью студентами первого курса,
однокашники сообщили ему, что его искал Айясегава-сэмпай.
Юмичика был у себя в комнате – лежал головой
на коленях Иккаку, который перебирал его волосы.
Хисаги остановился в дверях, моментально пожалев, что вообще зашел.
- Ты меня искал? – спросил он, глядя в пол. Юмичика
встал, подошел к нему вплотную, снизу пытаясь заглянуть Шухею
в лицо.
- Все нормально?
- Ну да, - сказал Хисаги. – Не исключат. Айзен-тайчо
вроде бы сам просил. Не знаю, зачем ему это…
- Вот и хорошо, - сказал Юмичика. – Давай, ложись.
Я тебе массаж сделаю.
Иккаку уступил футон,
и Юмичика заставил Хисаги лечь на живот и стянул с него косоде.
Шухей прикрыл глаза. Теплые руки Юмичики заскользили по его спине, растирая и разогревая мышцы;
напряжение понемногу начало оставлять Шухея.
Он не заметил, как створка седзи отодвинулась
и снова скользнула обратно.
Иккаку прошел по галерее, спустился с крыльца
и сел на нижнюю ступеньку. Было уже довольно поздно – общежитие потихоньку
успокаивалось, гас свет в комнатах, и только изредка доносились взрывы
хохота – где-то гуляли.
Иккаку вытащил из-за пояса меч, погладил гладкие
ножны… Вообще-то, студентам Академии не полагалось
иметь мечи и уж тем более носить их с собой, но все-таки у Иккаку
и Юмичики были не просто катаны, а занпакто… Обычно оба меча лежали в комнате – для юмичикиного они купили ножны, давно, еще когда только добрались
до верхних районов. Иккаку улыбнулся, вспомнив,
как негодовал Юмичика на то, что у Иккаку меч изначально в ножнах, а у него – нет. И в каком
он был восторге, когда ножны наконец были куплены.
Кажется, он уже давно ничему так не радовался… Когда
красивые вещи перестают быть редкостью, они перестают и радовать, так?
Иккаку стянул таби,
положил их на ступеньку и ступил босыми ногами на траву. Вынул меч из
ножен, скрестил их над головой, как катану и
вакидзаси…
Некоторые движения он подсмотрел, другие – придумал сам. В основном,
конечно, техника боя, которую он для себя выбрал, была рассчитана на сражение
двумя мечами, Иккаку лишь оставалось немного
изменить ее в расчете на то, что вторым мечом будут ножны. Ими можно блокировать
удар или ударить самому, но не рубить и не колоть.
Он вздрогнул – вдруг показалось, что он держит в руках не ножны и меч,
а оружие, похожее на копье, но с лезвием. Налетел ветер. Шепот у самого
уха – или ему показалось?
Иккаку потряс головой – кажется, он переутомился.
Вложив меч в ножны, он взял свои таби и поднялся
по лестнице. На галерее чуть помедлил – а стоит ли возвращаться? Но все-таки
решился.
Второй раз он замедлил шаг перед входом в комнату. Тонкие стены не задерживали
звуков – он услышал шорох, шепот… затем стон… Юмичика.
И снова шепот – наверное, Хисаги говорит ему быть тише.
Иккаку протянул трясущуюся руку к двери – вторая
дрожала на рукояти меча и сам меч, казалось, тоже вибрировал, словно отзываясь
его бешенству. Но… рука упала, не коснувшись седзи.
Иккаку сделал шаг назад, развернулся и пошел прочь.
Рассвет он встретил в Руконгае: уставший пить
и совершенно трезвый, он сидел на краю какой-то канавы и разговаривал
вслух; немолодая женщина, спешившая куда-то с утра пораньше, шарахнулась
в сторону, когда он взревел:
- Заткнись, Хозукимару! Ты ничего не понимаешь!
На всякий случай она перешла на другую сторону улицы и ускорила шаг.
***
Три месяца спустя, незадолго до официального выпуска из Академии, Мадараме Иккаку и Айясегава Юмичика получили назначения
рядовыми в одиннадцатый отряд.
Конец
2 главы
|| >>
fanfiction
|