Драбблы swallowАвтор: swallow Фэндом: Bleach |
|
- Я так замерз, - сказал
Юмичика жалобно. – У меня просто сил нет, как я замерз! - Я тоже замерз, - философски
заметил Иккаку. – Может, подеремся? - Ага, а потом нам же
влетит, - мрачно сказал Юмичика, дыша на замерзшие пальцы. - Тсс! – Иккаку поднял
руку. – Там кто-то есть! Ура! Хоть какое-то развлечение… В переулке у стены застыли
две фигуры – впрочем, они стояли так близко, что Иккаку сначала даже не
понял, что их двое. Офицеры мягко спланировали с крыши на мостовую; Иккаку
шагнул в пятно лунного света и открыл было рот… но в этот момент рука
Юмичики легла ему на губы, вторая обхватила за талию, и Айясегава втащил
приятеля обратно в тень. - Шшш, - прошелестел
он. – Смотри… Один из двоих стоял
спиной к стене, кутаясь в белый меховой плащ; вот он чуть качнул головой,
и в свете луны блеснул кейсенкан в темных волосах. Иккаку вдохнул с присвистом.
Черноволосый снова качнул
головой. Тогда рослый наклонился еще ниже и поцеловал его. - Иии – гооол! – шепотом
сказал Иккаку. - Не, красная карточка,
- прошелестел Юмичика. Несколько мгновений
обе фигуры были неподвижны. Потом рука черноволосого легла на рыжий затылок
– а уж что делали руки рыжего, этого офицеры одиннадцатого отряда, к их
сожалению, видеть не могли. - Как ты думаешь, если
мы их так оставим, и они замерзнут насмерть, нас обвинят в халатности?
– спросил Иккаку. - Они не замерзнут, - усмехнулся Юмичика. – Так что можем смело уходить… - Я ж тебе сказал – гол, - уже в
полный голос заметил Иккаку, когда они отошли на приличное расстояние. - Да-да, ты, как всегда, прав, -
Юмичика улыбнулся. – А Ренджи идет хаори… Пейринг: подразумевается
Ичиго/Рукия. 377 слов Кто бы мог подумать,
что она не сможет спать при свете? Рукия перевернулась
на бок. Полежала немного, глядя, как сквозь тонкие седзи пробивается свет
луны. Перевернулась
на другой бок, спиной к внешней стене – но там, впереди, был пол, застланный
татами, которые, как ей казалось, светятся своим собственным светом –
наверное, впитали за день солнечный, и теперь отдают его. Вот ведь бред… Просто ты
не можешь уснуть, сказала себе Рукия. Вот тебя и раздражает всякая
фигня. Это не сильно
помогло – в конце концов, это была не первая ночь, когда она не могла
уснуть. Кажется, по возвращении из мира живых ее одолела бессонница. Наверное,
имело смысл обратиться к Унохане-тайчо, но ведь она все спишет на пережитый
стресс и уложит в госпиталь – на лечение. А там, наверное, лампы не выключают
круглые сутки. Рукия перевернулась
на спину. Луна светила в угол глаза. Тихонько ругнувшись,
она встала. Прошла по комнате к встроенному шкафу, остановилась… Это смешно,
сказала она себе. Но отодвинула
дверцу и скользнула внутрь. Свернулась калачиком
на чистом постельном белье. Было темно; Рукия закрыла глаза и попыталась
уснуть. Но сон не шел.
Ее начала одолевать тишина – и сначала она даже не поняла, чего ей не
хватает на этот раз. Не хватало дыхания
по ту сторону дверцы. Мирного дыхания спящего человека. Временами, вспомнила
она, он начинал говорить во сне – она не могла разобрать слов, кроме одного
– «мама». После встречи с Великим Удильщиком он говорил во сне почти каждую
ночь. Интересно, а
как сейчас? Что осталось в его душе после победы в Обществе Душ? Успокоился
ли он? Или по-прежнему зовет по ночам свою мать? - Ичиго… - прошептала
она в темноту. – Придурок… Тишина стала невыносимой.
Она резко отодвинула дверцу, спрыгнула на пол и почти бегом выскочила
из комнаты. - Не убьет же он меня,
- сказала она сама себе шепотом. Но седзи отодвинула
все же крайне осторожно – чтобы заглянуть внутрь одним глазком и проверить,
один ли брат сегодня. Он был один – спал на
боку, почти свернувшись калачиком. Это всегда умиляло Рукию… Так не по-бьякуевски… Она прокралась по комнате
и, тихо отодвинув дверцу, залезла в шкаф. Туда не проникал ни
один лучик света. А Бьякуя спал очень тихо – и все же Рукия слышала его
дыхание. Совершенно счастливая, она закрыла глаза… В комнате Бьякуя перевернулся на спину и посмотрел на шкаф. Надо будет положить туда матрас… Персонажи:
Мацумото Рангику, Кейго Асано Свою прекрасную леди Смерть он встретил, когда ему было пятнадцать, он учился в школе и жил веселой, хотя, конечно, невыносимо обычной жизнью подростка. Потом он начал видеть духов, синигами, жутких монстров холлоу… но ее он увидел в первый раз… ах, в короткой юбке и потрясающей школьной блузе, которая едва не рвалась на ее роскошной груди. Рыжая грива, томные серые глаза… он пал к ее ногам и… тут же был этими ногами безжалостно пнут. Хотя… когда тебя пинают такими ногами… Она тоже была синигами, потому после, когда их отношения - если это странное можно было назвать отношениями - превратились в нечто постоянное, он прозвал ее "Моя прекрасная леди смерть". Хотя два слова из четырех были неправдой - она не была его и не была леди. Но она начала приходить к нему, после того как вся эта странная история закончилась… продолжала приходить, когда он окончил школу… когда он женился… и завел детей… она приходила к нему в своем не сходящемся на груди кимоно, сидела за столиком в кафе, подпирая красивую голову рукой, слушала его рассказы о дочках… рассказывала о месте под названием Общество Душ… а официантки нервно оглядывались на приличного вида мужчину, разговаривающего с самим собой. Один раз незнакомый мальчик, проходя мимо, показал на них и сказал, дергая свою маму за рукав: - Мама, смотри, какая красивая тетя! - Не болтай ерунды! - дернула его мать. - Там никого нет. Извините его, - она улыбнулась ему. Он устало махнул рукой. Она приходила… даже когда он поседел и начал терять зубы. Когда ему стало плохо в машине, и врач сказал, что надо меньше работать и больше бывать на свежем воздухе… потому что в его возрасте… сердце… Она пришла, когда ему стало плохо во второй раз, во время совещания… и вокруг него бегали сотрудники… и люди в белых халатах…она подошла к нему, и наконец он увидел ее сияющую улыбку. - Кейго. Тебе пора. Рукия, Ичиго *** - Ничего, - сказал сын. - Я думаю, лет через семьдесят я помру и стану синигами. Они меня возьмут! Возьмут? - Предположим, - усмехнулся отец. - А сейчас что будешь делать? Ичиго открыл рот - и закрыл его вновь. Он не знал. - Говори, говори давай! - Ишин пихнул его локтем в бок. - Что ты будешь делать? Женишься? Заведешь детей? Будешь жить в ожидании смерти? - А что прикажешь? - огрызнулся Ичиго. - Самоубийством покончить?! - Гхм… - сказал Ишин. - А, ты сам меня убьешь, - буркнул Ичиго, отворачиваясь. Ишин поднял глаза к небу, видимо, размышляя над идеей. - Дождь сейчас пойдет, - сказал он. - Вечно в Японии дождь… Куросаки Ишин достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, прикурил… - Скажи мне, сын, почему ты считаешь, что не ты должен делать первый шаг? - Что? - переспросил ошарашенный Ичиго. - Когда я увидел твою мать впервые, - Ишин посмотрел на камень. "Куросаки Масаки" - гласила надпись, - я не думал, что когда-нибудь смогу сказать ей, как сильно она мне нравится. Она заговорила со мной первая. И вообще все и всегда делала первая. Она была смелая. А ты похож на нее и совсем не похож на меня, - он картинно вздохнул. - Ага, - фыркнул Ичиго. - Не похож. Совсем. - Мне казалось, мой сын смелый… - Ишин покосился на него. Ичиго сдвинул брови и отвернулся. - Не понимаю, о чем ты. - Масаки! - взвыл отец. - Нашему сыну уже восемнадцать, а у него по-прежнему нет мозгов! - Заткнись! - рявкнул Ичиго. - О, а это к тебе! - неожиданно сказал Ишин. Черная бабочка пролетела между ними, мазнув крыльями по щеке Ичиго, опустилась на землю, выросла… - Добрый вечер, Кучики-сан! - поприветствовал Ишин. - Добрый вечер, Куросаки-тайчо, -
поклонилась девушка. - Придурок! -Ичиго развернулся и, махнув Рукии, пошел прочь. *** - Как у вас вообще? - грубовато спросил он, когда они отошли от могилы. - Нормально, - негромко ответила Рукия. Ичиго покосился на нее с подозрением - она была какая-то невыразительно тихая сегодня. - Ты когда снова… ну… будешь работать? Девушка сжала руки, потом подняла глаза на Ичиго. - Я… я вот что! - Она протянула Ичиго свиток. Недоуменно нахмурившись, тот развернул бумагу. - О, - сказал он, прочитав. - Клево. - Ага, - Рукия опустила голову. - Ну… - Ичиго подбирал слова. - Ты… заслужила, да. И… у Укитаке. Он нормальный вроде мужик. - Нормальный, - тихо согласилась Рукия. - Я думала… Ни-сама или Ренджи… но в конце концов, я все время служила в тринадцатом… - Ага, - кивнул Ичиго. И нахмурился.
- Стоп, так ты прощаться, что ли, пришла? - Лейтенанты в мире живых не работают… - Ну… - Ичиго смолк. Так прошла минута или две - они стояли друг напротив друга, глядя на асфальт под ногами. Потом оба разом подняли головы: - Ичиго, я… - Рукия, слушай… - Говори! - Нет, ты первая… Их прервали. В свет фонаря выступила темная фигура, и Ичиго посетило дежа вю. - Рукия, - проговорил низкий голос. Она не повернула головы. - Ни-сама. - Бьякуя, - мрачно сказал Ичиго. - Куросаки, - глянул на него Бьякуя. - Рукия, идешь? Первая крупная капля упала на асфальт, за ней вторая, третья… и дождь зачастил. - Ты промокнешь, - сказала Рукия, глядя на Ичиго. - Возвращайся к отцу, у него, наверное, есть зонтик. Я еще приду… как-нибудь. …почему ты считаешь, что не ты должен делать первый шаг? Она протянула руку к Бьякуе - и тогда Ичиго заговорил: - Лет через двадцать? Как Питер Пэн? Или пятьдесят? - Как кто? - заморгала Рукия. - Останься! - сказал Ичиго. Он намеренно не смотрел на Бьякую, только на Рукию - но не различить краем глаза его легкое движение не мог. "Если он сейчас скажет хоть слово, я устрою банкай прямо здесь!" Но Бьякуя молчал, и Рукия тоже. - Пожалуйста, - тихо попросил Ичиго. - Я не живая, Ичиго, - проговорила она наконец. Он мотнул головой. - Я могу к тебе прикоснуться. И поговорить
с тобой. И… и… скучать по тебе. Ты живая. - Я… не могу! - она развернулась и стремительно зашагала прочь. Бьякуя посмотрел на Ичиго - но даже если бы тот был самым лучшим физиогномистом в мире, все равно бы не смог прочитать, что написано на этом невыразительном лице. Потом Бьякуя сказал: - Прощай, Куросаки Ичиго. И ушел следом за Рукией. Дождь шел все сильнее. *** - Ни-сама… - Рукия? - Я… правильно поступаю, Ни-сама? - Не знаю, Рукия. - Я… - она остановилась, стиснула ладони. - Мне так хочется… остаться… - Рукия, - тяжело уронил Бьякуя. - Я за тебя уже решал. Я не считаю, что это было правильно. Поступай как хочешь… или как считаешь нужным… или как считаешь правильным. Я в любом случае твой брат. Она опустила голову. Дождь не оставлял следов на двух синигами, но Рукия не могла не думать об Ичиго, который ненавидел дождь. - Сколько вас можно ждать? - Из-под завесы дождя появился Ренджи. - Я не могу держать портал вечно! - Ни-сама… - подняла голову Рукия. - Ренджи… - Что такое? - удивился рыжий. - Я… так не могу, - проговорила она. - Я… не могу оставить его одного под дождем. Ренджи шумно вздохнул, но ничего не сказал. - Ты вольна решать, - произнес Бьякуя. Тогда Рукия достала из-за пазухи свиток и протянула его брату. - Простите… Ни-сама… И, развернувшись, помчалась назад. *** - Ну… - сказал Ренджи. - Пойдем домой, - тускло ответил
Бьякуя. - Не люблю дождь… Драббл, написанный
на drabble_challenge по условиям Natuzzi: Фэндом: Bleach Пирожное было большим, белым, воздушным,
и Шухей замер над ним, поневоле задержав дыхание. Вот красотища-то!..
И, наверное, тает во рту… Шухей едва не замурлыкал в предвкушении неземного
удовольствия. Конечно, следовало быть осторожным.
Шухей воровато огляделся по сторонам, но никаких знакомых в кондитерской
вроде бы не было. Тихо, словно о чем-то неприличном, он попросил девушку
за прилавком завернуть ему пирожное. Минуты через две она протянула ему
кулек. Он расплатился, взял сверток… и в этот момент у него над ухом пропели: - Ай-яй-яй-яй-яй! Хисаги-кун! Ты
любишь пирожные? Шухею не надо было оборачиваться
– только один человек на всем белом свете подкрадывался так незаметно,
так не вовремя, и к тому же говорил с кансайским акцентом. - Ичимару-фукутайчо, - сердито сказал
он. - Так неожиданно встретить вас в
таком месте! – жизнерадостно запел Ичимару. – Неужели настоящие самураи
едят сладкое? А как это согласуется с кодексом бусидо? Там где-то сказано,
что каждый, не съевший пирожного в день, обязан сделать сэппуку? Шухей раздраженно вздохнул. Он по
опыту знал – Ичимару может продолжать в таком духе еще очень долго. А
отвечать ему Шухей не умел. Его спасли. Раздался женский визг;
люди шарахнулись от прилавка, что стоял у противоположной стены, в разные
стороны. Шухей резко развернулся, ища несуществующий меч, но Ичимару,
как всегда, оказался быстрее. - Пристрели, Шинсо! Шухей открыл рот. Обычно эту фразу
Ичимару произносил с едва заметной ленцой в голосе. Сейчас же он ее даже
не проорал – провизжал, как нервная девица. Что-то шмякнулось на пол почти у
самых ног Ичимару; когда Шинсо втянулся обратно; лейтенант пятого отряда
ахнул, шарахнулся назад, споткнулся и упал бы, если бы Шухей его не подхватил.
Лицо Ичимару, обычно белое, в цвет шухеева пирожного, сейчас было каким-то
сероватым. А у его ног лежала большая крыса,
пронзенная насквозь. Хозяин лавочки немедленно кинулся
к ним, извиняясь на все лады; Ичимару махнул рукой, и оба синигами вышли
на улицу, причем лейтенант буквально цеплялся за Шухея. Снаружи Ичимару наконец выпустил
его воротник. Шухей улыбнулся – он чувствовал, что настал его час расквитаться
за все. - Ичимару-фукутайчо, неужели вы боитесь крыс? – как можно более ласково спросил он, с удовольствием наблюдая за тем, как лейтенант не улыбается. – А как же это согласуется… Фэндом: Блич Он определенно умеет считать. А еще – быстро думать. Не учили – так сложилось. Такое устройство
головы. Тот, другой – светлые волосы,
глаза, лицо, как отпечаток в негативе – вот он быстро не умеет. Но он
бы нашел правильное решение. Не сразу. Но… Но сейчас - это ненужные мысли. Он определенно умеет считать. Один
остался позади – он ранен, оглушен, но он еще жив… еще группа – вот они,
вокруг… сколько из них сможет напасть одновременно, чтобы не мешать друг
другу? Четверо? По одному на каждого? Шухей бы засмеялся, но сухая корочка
крови, залепившая лицо и правый глаз, стянула кожу, и смеяться трудно.
Вообще мимика дается с трудом. Он мимолетно жалеет об испорченной внешности.
Он никогда не считал себя красивым… но тот, другой, он говорил «ты
красивый, Хисаги-кун, ты красивый»… что он скажет теперь? Но сейчас – это ненужные мысли. Он определенно умеет считать. Если
четверо? Новичкам не дашь по одному на человека, но, может, они смогут
сдерживать двоих? И он – еще двоих? Ты не справился с одним, думает он
себе в ответ, вы только вчетвером смогли его одолеть… а тут мало сдерживать,
тут надо завалить и приниматься за следующих… считай не считай, это бесполезно
– ты проиграл. Выгадать время, думает он. Выгадать
время. С одним из новичков уже истерика.
Краем глаза он видит девочку – у нее глаза на поллица… тоже истерика,
только тихая. Значит, рассчитывать можно только на рыжего… - Не хочу умирать… - слышит он срывающийся
шепот. – Не хочу умирать… Шухею хочется его ударить. У мальчика
непростительно светлые волосы – из-за них Шухей тоже не хочет умирать.
Ты можешь просыпаться каждый день с мыслями о смерти… ты можешь тренировать
себя… но потом появляется тот, другой – светлый… негатив… зараза… заноза…
Ками-сама, как не хочется умирать! Но сейчас – это ненужные мысли. Он определенно… сколько прошло времени?
Слишком мало, чтобы успеть что-то придумать… или рассчитывать на то, что
помощь придет вовремя… слишком много, чтобы ждать чего-то еще. Он знает
– и секунды не пройдет, как монстры кинутся на них. Руки деревенеют на
рукояти меча. Шухей еще не знает его имени. Он еще не видел шикая. Он
пытается восстановить равновесие… проститься как должно… Белый луч рассекает тело того монстра,
что к ним ближе всех… он рассыпается в пыль… - Нехорошо… - поет тягучий голос,
когда тот, другой – белый в черном, негатив – проходит мимо. «Нехорошо»
- его непередаваемый акцент – это Шухею, но смотрит он – смотрит мимо…
и пока монстры рассыпаются в пыль под клинком безжалостного Шинсо и сильными
руками Айзена-тайчо, у Шухея есть достаточно времени чтобы подумать: о
том, что Ичимару вряд ли умеет считать, но рассчитывать – точно… о том,
что Ичимару нельзя становиться капитаном – хаори убьет его белизну… о
том, за кем пришел сюда Ичимару-фукутайчо и пришел ли он за кем-нибудь
вообще. Но это – совсем ненужные мысли. Фэндом: Блич и немного кроссовера
))) Он определенно умеет считать. Странно, думает Урахара Кискэ, хозяин
лавки, вроде я его не учил… Интересно, думает Урахара Кискэ,
капитан двенадцатого отряда, руководитель бюро исследований, может, это
что-то вроде изначальных способностей модифицированных душ? - Я иду искать, - сообщает Нова в
пространство, отрываясь от косяка. Когда он проходит мимо Урахары, тот
ощущает тепло. Температура тела… ах ты черт, гигая, когда в нем модифицированная
душа, всегда значительно выше тридцати шести и шести. Тридцать восемь.
Иногда выше. Иногда сорок. В моменты повышенной активности. Это чертовки
заводит. Это настолько чертовски заводит, что Кудо Йоджи кажется сам себе
извращенцем, но Урахара Кискэ не из тех людей, которые считают себя извращенцами.
Нова находит всех довольно быстро:
Ринрин и Клода – потому что чувствует, Джинту и Уруру – потому что они
спрятались в одно место и там бузят. Ринрин, которой водить, ворчит, чтобы
Нова не смел использовать свои особенности. При том, что сама жульничества
не чурается. Стрекоза… У Новы нет фантазии… кстати, а почему?
Урахара Кискэ, владелец лавки, думает, что она ему и не нужна. Урахара
Кискэ, капитан и директор, размышляет, почему у модифицированных душ такие
разные характеры, кто это предусмотрел. Кудо Йоджи думает, что у Фудзимии
никогда не было фантазии… У Новы нет фантазии – он прячется
в чулан. Там его найдут в первую очередь… но Урахара Кискэ – равно как
и Кудо Йоджи – не может думать уже ни о чем, кроме тела температурой в
сорок градусов… поэтому Нову не найдут, покуда он не снимет кеккай… а
он не снимет кеккай, покуда в его руках гибкое белое тело, где он знает
каждый шрам… некоторые он оставил сам… пока в бессильном экстазе откидывается
назад красноволосая голова и закатываются фиалковые глаза. Голос у него
все тот же, низкий, звучный, от него замирает сердце… но он шепчет «Хозяин»
- и хотя это именно то, что раньше завело бы Кудо Йоджи не по-детски,
сейчас ему хочется ударить… ему хочется просить на коленях, чтобы Ран
звал его по имени. Фэндом: Блич «Он определенно умеет считать»,
- с некоторым удивлением подумал Зараки. С ума сойти, кто-то в его отряде
умеет считать? - Значит, нам нужно двадцать комплектов,
- говорил тем временем объект его внимания. – Шестнадцать на новичков
и четыре про запас. Получается сорок косоде белых и черных, двадцать пар
хакама, двадцать поясов… а таби и дзори вы считаете парами или поштучно? - Поштучно, - мрачно ответил снабженец
– какой-то очередной хлюпик их четвертого отряда. Зараки не понравилось,
как он смотрел на его парня. Положим, его эти дурацкие перья тоже раздражали,
но, блин, это парень из его отряда, и каким бы он ни был, за подобные
взгляды любой огребет по сусалам. А снабженец продолжал выпендриваться: - Запасных не дам! У нас нехватка.
И вообще, десяти с вас хватит. В своих загашниках посмотрите. Старье зашейте.
Сами виноваты – нечего друг на друге одежду резать! - Дашь, - громыхнул Зараки, опуская
хлюпику на плечо свою нелегкую длань, так что тот аж присел. – Все как
он просит. Если хочешь уйти живым. Снабженец заметно скис, а парень
с перьями просиял. - Я список напишу! «Он еще и писать умеет», - с уважением
подумал Зараки. Еще б ему вспомнить, как этого красавчика зовут… - Ты… это… - начал он, когда снабженец
с таким лицом, что при виде него молоко бы скисло, ушел прочь. Очевидно,
парень понял страдания капитана, потому что, вытянувшись в струну, отрапортовал: - Айясегава Юмичика, шестнадцатый
офицер! Недавно переведен из рядовых! Направлен Кусаджиши-фукутайчо для
беседы с представителем четвертого отряда! Кенпачи на минуту зауважал мелочь.
Сообразительна, сразу нашла умного в отряде. - Ты вечером зайди, - доверительно
сообщил он шестнадцатому офицеру. – Дело к тебе есть. Реакция Айясегавы была странной -
бледные щеки его зарделись, а ресницы заметались так быстро, что Кенпачи
пришлось зажмуриться. - Тайчо, - выдохнул он. – Конечно!
Конечно, я зайду! - Круто, - сказал Кенпачи, развернулся и пошел прочь. Парень, конечно, странный, но теперь он хотя бы знал, что делать с этими дурацкими отчетами! Совершенно случайно Ичимару-фукутайчо пишет свое имя
катаканой, и совершенно случайно Кира Изуру тоже пишет свое имя катаканой. Совершенно случайно его тетрадь для
лекций оказывается в руках Ичимару-фукутайчо. - Мы так похожи, Изуру… Он произносит имя Киры так, будто
только что положил на язык шоколадку и мурлычет от ее сладкого вкуса. Ичимару-фукутайчо полон случайностей.
Он сам одна сплошная ходячая улыбающаяся случайность. Это сбивает с толку
– в жизни Киры нет места случаю, в ней все упорядоченно и распланировано. Когда Кира и его друзья, а также
Хисаги-сэмпай, оказываются в окружении десятка гигантских пустых, совершенно
случайно теми, кто принял сигнал о помощи, оказываются капитан и лейтенант
пятого отряда. На вручении дипломов Кира - совершенно
случайно - получает свой из рук Айзена-тайчо. Ичимару-фукутайчо стоит
рядом. Он улыбается. Когда по распределении Кира оказывается
в пятом отряде, радости Ичимару-фукутайчо нет предела. - Вот так случай! – поет он на своем
непередаваемом диалекте, заставляя Киру краснеть. И тогда случайности обступают Киру
со всех сторон. Кира ненавидит свое имя – настолько,
что даже мысленно называет себя исключительно по фамилии. Совершенно случайно
Ичимару-фукутайчо, наплевав на вежливость, зовет его только по имени. Совершенно случайно у Киры очень
хороший почерк. Айзен-тайчо приставляет его к работе с документами – совершенно
случайно в основном этой работой занимается лейтенант. Они работают в кабинете Ичимару –
Кира за столом, пишет отчет, Ичимару на диванчике, дремлет. Когда солнце,
сместившись, начинает светить Кире в глаза, он встает, чтобы опустить
штору. Он наклоняется над спящим Ичимару
– потому что окно как раз над диваном, на котором тот спит, - и рука того
вдруг соскальзывает, проезжаясь по ноге Киры. Это, разумеется, случайность, и фукутайчо,
разумеется, спит – и все же Кира замирает. Спит? Точно, спит. Если бы
не спал, разве бы позволил своему кимоно так распахнуться, почти обнажив
плечо и ключицу. Почему-то от этой острой, выступающей ключицы Кира никак
не может отвести взгляд. Он тянется к ней пальцами – и совершенно
случайно именно в этот момент вечно сомкнутые веки лейтенанта пятого отряда
приоткрываются, и алая радужка проблескивает между ними. Кроссовер: Bleach/Weiss
Kreuz - Любуешься? Бьякуя промолчал. - Как работается с Изуру? - Неплохо, - коротко ответил Бьякуя. Ренджи немного помялся, потом спросил: - Ну ты… это, не сердишься? - выждал паузу и закончил свою мысль: - Ну, что я его себе забрал? - Абараи-тайчо, - тяжело произнес Бьякуя. - Я, разумеется, не сержусь. Что за ерунда. "Да, я не сержусь, что ты забрал перспективного новичка в третий отряд. Я сержусь, что ты сам ушел". - А вы бы с ним все равно не сработались, - весело сказал Ренджи. - Тебе нужен кто-то поживее. А то у меня периодически ощущение, что это ты стал моим лейтенантом. Представляешь, что бы было, если бы вы работали вместе. "Хорошая работа, полагаю". - Не представляю, - холодно ответил Бьякуя. - Ну, ты… - Ренджи сделал шаг вперед, слегка повернул голову, чтобы посмотреть на Бьякую. Длинные алые волосы, рассыпавшиеся по белой хаори, смотрелись восхитительно красиво. - Короче, спасибо за увлекательную беседу, Кучики-тайчо. - Он скинул с плеч хаори; тут же подскочил кто-то из рядовых, подхватил накидку. - Ран! Ты не устал? Лейтенант опустил бокен, посмотрел на Ренджи. Он не улыбнулся - он, вспомнил Бьякуя, никогда не улыбался, - но его взгляд стал чуть теплее. - Тайчо, - коротко приветствовал он капитана. - Нет, не устал. - Что ж… - Ренджи снял оба косоде сразу. - Тогда как насчет образцово-показательного спарринга? Кто-нибудь, меч дайте! Он раздраженно тряхнул головой, пытаясь убрать мешающие волосы; молчаливый Ран протянул ему шнурок. Жест был настолько привычным, что у Бьякуи перехватило дыхание. "Вот, значит, как…" Новичок был вундеркинд, вроде Хитсугаи; стремительно растущая рейацу, никакой Академии, моментальный подъем до третьего офицера… С кадрами было плохо. Третьему отряду был нужен капитан. Пятому тоже. Абараи - первая кандидатура на вакантные места… А когда он успел завладеть Раном - этого Бьякуя не понял. С другой стороны, когда Абараи успел завладеть им самим - этого Бьякуя тоже не понял. До сих пор. Но когда Абараи Ренджи сделали капитаном третьего отряда, Фудзимия Ран попросил о переводе туда. Потом почему-то получилось так, что Киру Изуру перевели в шестой, якобы лейтенантом. На самом деле он ни хрена не делал. Сидел целыми днями над бумагами, якобы отчеты писал. Ничего он не писал. Смотрел в пространство. Бьякуя думал о том, чтобы его убить. А Фудзимия стал лейтенантом в третьем. От них слепило глаза - сливочно-белый Ран, его растрепанные короткие кроваво-алые волосы, сияющие фиолетовые глаза - и яркий, смуглый Ренджи, малиново-красный хвост, выбившиеся пряди, черные зигзаги татуировок. Поневоле Бьякуя думал о том, как они смотрятся в постели. Однажды он услышал - случайно, на совместном собрании капитанов и лейтенантов, - как Ренджи назвал Рана Айей. Наверное, в постели он тоже зовет его Айей. Что это могло значить - Бьякуя не знал. …у меня периодически ощущение, что это ты стал моим лейтенантом… Возможно, думал Бьякуя, пока возвращался к казармам шестого отряда, в этой фразе было чуть больше смысла, чем казалось на первый взгляд. Если бы он только мог знать, что это был за смысл… Волк Он мог быть другом Шухея, но не хотел подчиняться. Он третий день скалил ему в лицо желтоватые клыки - серебристый волк с исполосованными боками, с шестеркой и девяткой на морде, как у Шухея, только в зеркальном отражении. Чуть сверху, стоя на обломке скалы, на это смотрела Шихоуин Йоручи. Волк приподнимает верхнюю губу, словно усмехаясь, обнажает клыки - и вдруг прыгает. Меча у Хисаги нет. Меч его - вот он, перед ним. Он бьет кулаком в зубы и под аккомпанемент жалобного взвизга бросается в атаку сам. Интересно, кто разболтал про банкай Мадараме и кидошный шикай Айясегавы? Ладно, последний вопрос снимается, кроме Айясегавы, об этом знал только Шухей. Просто он оказался недальновиден… он не думал, что с волком возникнут проблемы… он рассчитывал на капитанский плащ… он рассчитывал на лейтенанта. Зараки Кенпачи практически вышвырнул их обоих из отряда, несмотря на проклятия и истерики. С тех пор они перестали с ним разговаривать. Он в чем-то мудр, этот Кенпачи… Волк отпрыгивает и лает, будто смеется. А потом снова кидается на Шухея - и тот валится под тяжестью зверя. У горла клацают клыки. Шухей ненавидел Зараки, Мадараме… он ненавидел всех, кто был близко к Айясегаве, кто смотрел на Айясегаву… а уж тех, кто к нему прикасался, он был готов разорвать зубами. Но он был невозмутимый лейтенант девятого отряда, такой же невозмутимый, как его беглый капитан… кто же ждал, кто ждал? Все восхищались стоицизмом, с каким Шухей принял предательство капитана… а он думал, что как раз ему, Шухею, роль изменника подошла бы гораздо больше. Оскаленная пасть совсем близко. Он держит ее руками… если он отнимет хотя бы одну, чтобы ударить зверя, волк перегрызет ему горло в тот же миг. Когда он больше не в силах удерживать голову зверя, тот внезапно исчезает. - Эй! - хмуро говорит Йоруичи. - Хватит. Попробуй более традиционные методы. Это не для тебя. Шухей хочет сказать, что у него нет столетий. Он хочет сказать, что Мадараме Иккаку стал капитаном пятого отряда, а Айясегава Юмичика - его лейтенантом, потому что Хинамори сошла с ума, ее разжаловали, она в госпитале… Он хочет сказать, что он должен стать капитаном… но Йоруичи, кажется, еще не закончила: - Не рвись так. В любом случае, капитанских вакансий больше пока нет. Шухей моргает, изумленно глядя на Йоруичи. Она поднимает брови, в свою очередь удивляясь его удивлению. Или делает вид. - Ты не знал? Айясегава Юмичика, лейтенант пятого отряда, был тут прямо перед тобой. У него все получилось. Насколько я понимаю, вопрос о назначении его капитаном девятого отряда сейчас решается. Шухей не спрашивает, откуда у Йоруичи такие сведения - про нее и Сой Фон не знает только… да все знают. Он просто лежит, осмысливая информацию и машинально поглаживая кончиками пальцев рукоять меча. А потом начинает смеяться. К черту банкай. Айясегава. Понятно.
Просто он мог быть другом Шухея, но не хотел подчиняться. The End |