Тихая гавань
|
|
- Мне все равно. Ветер, словно в отместку
за эти слова, швырнул в лицо говорившему горсть пыли, смешанной с сухими
листьями и лепестками. И следом за ним на землю с шумом обрушился ливень.
Глядя на сбегающие с
навеса над галереей струи воды – и намеренно не глядя на собеседника,
- Айясегава Юмичика повторил: - Мне все равно. - Все равно? – переспросил
Кира Изуру, глядя на него с изумлением и недоверием. И с некоторой враждебностью
– тоже. – Как такое может быть все равно?! Юмичика вздохнул – коротко
и обреченно – и наконец посмотрел на своего неожиданного собеседника и
не такого уж неожиданного товарища по несчастью. - Кира-фукутайчо, простите,
я не понимаю вашего настроя. Вот было бы мне не все равно, как вам – и
что? И занимался бы я самогрызением, как вы, - он чуть передернул плечами.
– Это ведет к бессоннице. Бессонница, в свою очередь, плохо сказывается
на цвете лица… - Что я с тобой разговариваю…
- Изуру резко мотнул головой, словно отметая все, что сказал или мог сказать
ему Юмичика. – Ты просто… не знаешь, что это за чувство. Он сошел с галереи,
не обращая внимания на дождь, который словно усилился, почуяв новую жертву.
Юмичика, чуть улыбаясь, пропустил его, но когда Изуру уже отошел на приличное
расстояние, неожиданно позвал: - Кира-фукутайчо! Тот обернулся. Вода
сбегала по волосам; длинная челка приклеилась к лицу, полностью закрыв
левый глаз. - А что у вас за отношения
с Ичимару-тайчо? Почему вы так уверены, что имеете на него больше прав,
чем Шухей? - Я не уверен, - отозвался
Изуру. – Я не имею. Юмичика качнул головой. - Я вами восхищаюсь,
Кира-фукутайчо… Тот снова пожал плечами и пошел прочь. Юмичика остался. Он продолжал улыбаться – скорее по инерции. *** Все это началось… впрочем, когда
это действительно началось – Юмичика не знал. Для него же это началось
тогда, когда он, пятый офицер, и его друг, Мадараме Иккаку, нарушая комендантский
час, попались патрулю пятого отряда. Патруль возглавлял третий офицер
Хисаги Шухей. Третий офицер был несгибаем. Он чересчур
серьезно относится к своим обязанностям, решил Юмичика после того, как
сначала они предстали перед лейтенантом пятого отряда Ичимару Гином, а
потом был вызван капитан пятого отряда Айзен Соуске, а потом, собственно,
капитан Юмичики и Иккаку… Наверное, если бы не миролюбивый Айзен, дело
бы так или иначе дошло до Ямамото, потому что Зараки попытался схватиться
с Ичимару… в общем, было весело. В какой-то момент, кажется, Хисаги пожалел,
что вообще все это затеял. Дело закончилось выговором с занесением
и… все. Как будто синигами одиннадцатого отряда когда-то напрягали выговоры. Юмичика понятия не имел, что же его
так зацепило. В конце концов, ему было уже немало лет, и у него было уже
немало мужиков… бабы его попросту нервировали… но речь не об этом. В таком
возрасте, думал Юмичика, уже не влюбляются. Оказалось, что определенных законов
на сей счет не существует. А Шухей, в общем-то, и красивым-то
даже не был – то есть, был, наверное, когда-то, но с тех пор кто-то исполосовал
ему половину лица, и шрамы ему вовсе не шли. А еще у него были татуировки – одна
на шее и одна на руке, и вытатуированные цифры 69 на щеке, и полоска пластыря,
пересекающая скулу, и косоде без рукавов. Так что Юмичика начал частенько заглядывать
в казармы пятого отряда. Правда, сначала он все больше попадался на глаза
либо пятому офицеру Хинамори, либо шестому офицеру Абараи, но, к счастью,
последний оказался своим парнем, быстро понял, чего Юмичике надо, и позвал
Шухея. Кажется, Хисаги ничего не имел против,
и они провели ночь в одном из складских помещений на окраине Сейрейтея…
хорошую ночь, которая оставила Юмичику еще более неудовлетворенным, чем
он был до сих пор. И он пришел к Хисаги еще раз, и еще
раз, и еще раз… И Хисаги вроде бы его не прогонял… - Про тебя разное говорят, - задумчиво
сказал он однажды ночью, когда Юмичика уже начал задремывать. - Разное? – вскинулся тот. - Ну… - слегка смутился Хисаги. –
Ты ж тут часто бываешь, да? Ну… с разными людьми… Юмичика скривил губы. - Знал бы, кто такое трепло, враз
бы по морде надавал. Пытаешься меня шлюхой назвать? - Да нет, - пожал плечами Хисаги.
– Мне-то что… Юмичика потянул его к себе. - А если я вдруг скажу, что люблю
тебя и хочу быть только с тобой, ты мне поверишь? - Нет, - сказал Хисаги, отводя с
лица Юмичики темную прядь. - Хмм… - длинные пальцы нежно погладили
шрамы на правой хисагиной щеке. – Ну и зря… Вот так оно все и было. Юмичика решил
ни о чем не задумываться. Ну да, странно было бы вообще говорить о каких-то
постоянных отношениях в рамках их общего гадюшника под названием Готэй
Тринадцать, где даже законный брак не был знаком того, что эти два человека
будут только друг с другом. Им всем здесь было слишком по многу лет, а
предстояло – еще больше. Но один раз, когда Юмичика ждал Шухея
и трепался с Ренджи – и Ренджи то ли в шутку, то ли всерьез попытался
притянуть Юмичику к себе, – так вот, ему на плечо в тот же момент опустилась
тяжелая рука Хисаги. С совершенно зверским выражением лица он схватил
Ренджи за плечо и поволок его в сторону. Юмичика чуть не рванул следом за
ними – но сдержался. Решил дождаться на месте… - Так-так… - протянула эта мерзкая
лисица, улыбаясь своей приклеенной улыбкой. – Пятый офицер одиннадцатого
отряда Айясегава Юмичика, что вы здесь делаете? “Откуда вы меня знаете?” – чуть было
не ляпнул Юмичика, но вовремя прикусил язык. - Жду своего друга, Ичимару-фукутайчо,
- отрапортовал он, вытянувшись в струну и глядя по-военному прямо. - Друга? – мягко переспросил Ичимару.
– Могу я узнать, с кем из моих солдат дружит офицер одиннадцатого отряда? - Хисаги Шухей, Ичимару-фукутайчо,
- вряд ли, конечно, это могло принести Хисаги пользу, но, с другой стороны,
Юмичика не видел причины врать. Да и что еще он мог ответить на этот вопрос? В следующее мгновение он увидел то,
чего меньше всего ожидал: Ичимару Гин перестал улыбаться. Улыбка просто
сползла с его лица, как сползает подтаявший снег с покатой крыши. Сквозь
приоткрывшиеся щелки век блеснули красными угольками глаза. - Хисаги… Шухей?.. – придушенно повторил
Ичимару. - Ичимару-фукутайчо! – раздался окрик.
За спиной лейтенанта стоял Хисаги. Почему-то очень бледный. Ичимару не
обернулся. Просто улыбка вновь вернулась на свое законное место, а веки
сомкнулись. - Третий офицер Хисаги, - пропел
он. – Ваш друг вас заждался. Много позже Юмичике казалось, что уже тогда он мог сопоставить все факты. *** - Никогда не говори с Ичимару наедине!
– рычал Хисаги, прижимая Юмичику к стене. – Ты что, ненормальный?! И вообще
никогда не говори с ним! - Да что ты, в самом деле? – нервно
спросил Юмичика. – Ну что он, съел бы меня, что ли? - Может быть, и съел бы, - Хисаги
вдруг обнял его и с силой прижал к себе. – Не говори, и все. И еще – хоть
раз увижу Абараи рядом с тобой, обоих убью. Юмичика улыбнулся в ворот его косоде. Потом они трахались – в казармах
одиннадцатого отряда, в комнате Юмичики, на полу, и Хисаги зажимал Юмичике
рот, чтобы тот не кричал, потому что стены тонкие и все слышно. А потом
Хисаги сказал, что ему пора идти, чтобы успеть вернуться в расположение
пятого до комендантского часа. И Юмичика с ним согласился. А потом они
уснули. И проснулись только наутро – точнее,
Юмичика проснулся, Хисаги еще спал. Глядя на его точеное лицо, поглаживая
тонкие полоски шрамов, Юмичика понял, что не заметил, как по-дурацки влип,
втюрился, втрескался, влюбился… полюбил… Положил голову ему на грудь… слушал, как бьется сердце… *** В шуршании дождя по траве и листьям
было что-то невероятно тоскливое, но Юмичике не хотелось заходить внутрь.
Во-первых, тонкие седзи все равно не спасут от этого всепроникающего звука,
во-вторых… во-вторых, внутри люди… С ними надо говорить… - Эй, Юмичика! Кстати о людях. Иккаку подошел вплотную
и остановился над сидящим со склоненной головой Юмичикой, явно не зная,
что делать. - Ты чего? Что случилось? Все нормально? - Слушаю дождь, - отозвался Юмичика,
не поднимая головы. – Все хорошо. Большинство людей, когда плачут, не могут говорить нормально – слезы звучат в их сдавленных голосах. Юмичике в этом смысле повезло… или не повезло, потому что Иккаку ушел прочь, не спросив, почему его друг плачет. *** С той памятной встречи с Ичимару
Шухей попросил Юмичику больше не появляться на территории пятого отряда.
Сказал, что сам будет приходить в казармы одиннадцатого. Сказать-то сказал,
но… все равно приходил не так часто, как хотелось бы. С другой стороны,
у него была работа. Все-таки третий офицер. Юмичика ничего не мог ему
предъявить – в конце концов, ему и самому хватало работы, Зараки свалил
на него всю документацию отряда, что, конечно, раздражало неимоверно,
но, с другой стороны, не ругаться же с капитаном. В лучшем случае нарвешься
на поединок. В худшем – тобой займется Кусаджиши-фукутайчо. Иногда, когда Хисаги приходил, он
был веселым. Иногда таким, что Юмичика понимал – у него был явно тяжелый
день. Иногда он сразу прижимал Юмичику к себе и долго-долго не отпускал,
и тот не мог понять, что же случилось, но очень часто в таких случаях
Хисаги говорил – хорошо, что ты у меня есть. Иногда Юмичике казалось, что Хисаги
пришел просто потому, что должен был. Хотя на самом деле он предпочел
бы быть в другом месте. А иногда он не приходил вовсе… и
когда Юмичике удавалось увидеть его на следующий день, Хисаги казался…
рассеянным. Задумчивым. Счастливым… Иногда Юмичике казалось, что у Хисаги
есть кто-то еще. Но вот об этом… Когда он об этом думал, с его сознанием
происходило что-то странное. Конечно, Хисаги имел право на множество любовников.
Да что там, и сам Юмичика имел такое право… просто он им не пользовался…
потому что ему не хотелось. Не так ли? А Хисаги – ну что ж… вряд ли они
проживут вечность в любви и согласии. Об этом даже говорить смешно! Кто
способен быть с одним и тем же человеком бесконечность, предназначенную
богу смерти? Есть такие? Выйдите вперед на два шага, я посмотрю на вас! Документы под тонкими юмичикиными пальцами рвались в клочья и опадали на пол белым снегом. Потом он склеивал их заклинаниями. Тайком. Чтобы никто не увидел. Собственно, между их знакомством
и этим происшествием прошло не так много времени. Юмичике, впрочем, казалось,
что его было очень, очень много – наверное, потому, что все дни были яркими,
как праздники. А случилось то, что в силу неприятных
обстоятельств Готей лишился сразу двух капитанов. И сразу два лейтенанта
– Кучики Бьякуя из девятого отряда и Ичимару Гин из пятого были назначены
капитанами соответственно шестого и третьего отрядов. Кучики, как слышал
Юмичика, сдал полагающийся экзамен в присутствии трех капитанов, в том
числе и Ямамото. Ичимару собрал рекомендации от шести капитанов. А нареканий
у него не было вообще. В шестом вроде бы был какой-то лейтенант,
а вот в третьем – не было. Никто – в том числе и Юмичика – не сомневался
ни минуты, что Ичимару заберет кого-то из перспективной молодежи пятого
отряда. Юмичика, собственно, не собирался
нарушать обещание, данное Хисаги – просто за всеми этими делами Хисаги
не появлялся уже третий день… вот он и прокрался тайком на территорию
пятого отряда. Просто чтобы увидеться. Или хотя бы увидеть. - Что ты здесь делаешь? – спросил
растрепанный Ренджи, первый попавшийся Юмичике. - Шухея ищу, - ответил тот. – Ты
не знаешь?.. - Не знаю, - сердито ответил Ренджи.
– И не желаю знать. И вообще, вали отсюда, пока тебе Ичимару не попался…
он и так не сахар, а сейчас еще и злой, как лисица, которой хвост прищемили.
Тебя увидит – сожрет. - Что, именно мне такая честь? –
попробовал пошутить Юмичика, но Ренджи зарычал: - Да, именно тебе! И не притворяйся
идиотом, который не понимает, о чем речь! - Но я… - “правда, не понимаю”, хотел
сказать Юмичика, но Ренджи унесся вихрем прежде, чем он смог закончить
фразу. – Нервный какой… Не то чтобы Юмичика не боялся Ичимару,
но ему очень сильно хотелось увидеть Шухея. Поэтому, невзирая на предупреждение
Ренджи, он все-таки продолжил поиски. Услышав знакомый голос, он так обрадовался,
что не сразу сообразил, что место – личный покой лейтенанта – не самое
подходящее для того, чтобы там находился третий офицер. Поэтому он успел
скинуть обувь и взлететь на галерею – прежде чем понял, что Шухей разговаривает
не с самим собой. Юмичика никогда не думал, что Ичимару
может кричать. Это было еще более странно, чем Ичимару без улыбки. - Я так решил! Я! Какое… какое право?!
Я все решил! Ты должен был пойти со мной! Я же просил его! Я! Его! Просил! - Гин… - произнес Шухей. Всего одно слово – и Ичимару смолк, словно его выключили. Всего одно слово – и Юмичику качнуло, он сделал шаг назад и оперся о перила галереи. – Гин… - повторил Шухей. Потом – мягкие шаги, шорох ткани, громкий вздох… - Гин… - сказал Шухей в третий раз. И Юмичика перелетел через перила и рванул прочь, не видя дороги и забыв о своей обуви. Потом Абараи принес ее; он рассказал
Юмичике, что Ичимару хотел, когда станет капитаном, забрать себе Хисаги
в качестве лейтенанта. Но когда он пришел к капитану Айзену с этой просьбой,
выяснилось, что Айзен уже успел оформить документы о переводе Хисаги лейтенантом
в девятый отряд. Кажется, капитан пятого отряда попытался уладить ситуацию,
предложив Ичимару в качестве лейтенанта Киру Изуру, но Ичимару устроил
скандал… - Так теперь Хисаги пойдет к нему
лейтенантом? – спросил Юмичика, бездумно перелистывая бухгалтерскую тетрадь.
- Нет, конечно, представляешь, какая
это морока – документы переделывать? – пожал плечами Ренджи. – Ну, Айзен-тайчо
же не знал, что этого истероида так переклинит. Хотел парню как лучше
сделать. Ну, я думаю, у Тосена и будет лучше, Тосен хороший мужик. У Юмичики, как и у всего одиннадцатого
отряда, было на этот счет другое мнение, но сейчас ему было совсем не
до этого. Он перелистнул страницу и с преувеличенным вниманием уставился
на столбики цифр. Нет. Он не понимал, что они значили. - А тебе вообще неинтересно, чего
Ичимару так бесится? – осторожно спросил Ренджи. - Нет, - ответил Юмичика, впиваясь
взглядом в иероглифы. - Ох, Айясегава! – раздраженно сказал
Ренджи. – Весь пятый отряд болтает, один ты не в курсе. И не успел Юмичика ответить, что
он вообще-то не в пятом отряде, Абараи поведал ему, о чем отряд, собственно,
болтает. Оказывается, про Ичимару и Хисаги в отряде давно ходят слухи
вполне определенного свойства. Все и во всем обвиняют, само собой, Ичимару.
Заморочил парню голову. Пользуется служебным положением. Хорошо, что появился
Айясегава. Хорошо, что Ичимару уходит в другой отряд. Хорошо, что у него
не вышло захапать Хисаги к себе лейтенантом. Юмичика, ты в курсе, что
у тебя тетрадь вверх ногами? Несколько мгновений Юмичика смотрел
в тетрадь совершенно слепыми глазами. Потом спросил: - Ренджи, ты как зовешь своего лейтенанта?
В лицо, я имею в виду. - Ичимару-фукутайчо, - опешил Ренджи.
– Или просто фукутайчо. А что? - А ничего, - ответил Юмичика, поднимаясь.
– Я пойду, Ренджи, мне еще документы сдавать. *** В дождь можно прятаться под большим
зонтом – тогда не видно лица. В дождь никто не заметит слез, стекающих
по лицу. В дождь можно быть грустным – и друзья не спросят, что у тебя
случилось. Хотя… уже очень давно никто не спрашивал
Изуру, что у него случилось. Давно – с того памятного практического
занятия в Академии, когда они трое, спасая Хисаги Шухея, едва не погибли
сами. Момо дура. Почему она не побежала
вместе со всеми? Почему им тоже пришлось остаться? Почему Хисаги Шухей
не сдох, как его сокурсники? Почему спасти их явился именно Ичимару Гин?
Зачем… за кем он пришел? Это были не мысли – это был медленнодействующий
яд, заполняющий вены Изуру. Он промок до нитки, и наконец ему
стало холодно. Он еще немного постоял, не зная, куда ему направиться,
потом развернулся и пошел обратно. Айясегава все еще сидел на галерее. Изуру направился к нему. *** Ичимару Гин улыбался так, словно
всходило солнце – странно, почему только Изуру воспринимал его улыбку
именно так? Когда Гин называл его по имени, внутри у Киры все пело. Никто
не произносил его имя так, как Гин. Ичимару Гин смеялся над ним – над его отличными оценками и дикой застенчивостью, над его успехами в кидо и неудачами в фехтовании. Кажется, Гину не нужен был особый повод, чтобы посмеяться над Изуру. Тот не обижался. Ему нравились насмешки Гина. Они были… все равно что снежок, который суют тебе за ворот. На такое не обижаются. Еще… Кире нравилось, что Гин его поддразнивает. Это означало, что он его видит. Гин поцеловал его в первый раз, когда Изуру стал ранговым офицером. Просто, вместо того, чтобы пожать руку, вдруг резко дернул на себя, так что Изуру чуть не упал, и впился в губы. Не просто прижался, а поцеловал взасос. С языком и все такое. На глазах у всего отряда. До этого Изуру один раз целовался с Момо. Ему не понравилось, ей, кажется, тоже, они решили больше не повторять… Он едва на ногах устоял. А Гин, оторвавшись от него, улыбнулся и почесал в затылке – вроде как смутился. - Извините, увлекся! А потом он еще долго ходил кругами вокруг Гина… а Гин ходил кругами вокруг него… Изуру не знал, как подступиться, а Гин, кажется, просто смеялся. И естественно, Кира не думал ни о каком Хисаги, хотя через какое-то время сквозь любовное марево, в котором он оказался, начали пробиваться какие-то слухи… но как раз тогда, когда он решил обратить на них внимание, Гин решил прекратить их ритуальные танцы. Изуру не знал других – ни мужчин, ни женщин, - и сравнивать ему было не с чем. Было потрясающе. Так же потрясающе, как и сам Ичимару. Запинаясь, Изуру сказал: - Я люблю вас, фукутайчо. И в ответ получил очередной тихий взрыв смеха. Он не звал его Гином – если только мысленно. Долгое время он думал, что звать его Гином может только Айзен-тайчо. Изуру никогда не задумывался над вопросом, любит ли его Гин – достаточно было того, что любил он сам. Он никогда не задумывался, а любит ли Гин кого-то вообще. - Ты – особенный, - сказал Гин однажды ночью. Приподнявшись над Кирой на локте, он отвел прядь волос от его лица. – У тебя глаза всегда грустные. Мне это нравится. И ты такой светлый… как будто прозрачный. Ты знаешь, что тебя солнце насквозь просвечивает? Я очень боюсь, что однажды ты растаешь. Он мог начать всерьез, а закончить в шутку – или наоборот, и Изуру не всегда понимал, где шутка, а где все серьезно. А еще он мог не спать всю ночь и не давать спать Кире, отрубаться только на пару часов на рассвете и весь день быть бодрым, словно проспал часов десять. А Кира ходил с красными глазами и головной болью. - Ну не спи! - тормошил его ночью Гин. – Мне скучно! Говори со мной! Почему-то и за это тоже Изуру его любил. Айзен-тайчо сам сказал ему, что хочет определить его лейтенантом к Ичимару, когда тот станет капитаном. Сказал, что они все перспективные ребята… что Момо ему, Айзену, очень подходит, он возьмет ее лейтенантом у себе… что его друг Тосен Канаме тоже остался без лейтенанта, а Хисаги очень уживчивый парень… они прекрасно подойдут друг другу. Изуру хотел рассказать об этом Шухею и Момо… ему, правда, было немного стыдно перед Ренджи, которому никакое лейтенантство не светило, но все же это не помешало ему мчаться к Хисаги на всех парах… Он не нашел Хисаги, зато нашел Момо. Она обрадовалась невероятно – еще бы, она будет лейтенантом у своего обожаемого Айзена! И сказала ему, что, кажется, Хисаги ушел куда-то с Ичимару-фукутайчо… может, Кире посмотреть у фукутайчо в кабинете? Только поосторожнее, потому что Ичимару-фукутайчо недавно разговаривал с Айзеном-тайчо и, кажется, остался весьма недоволен разговором. Кажется, он злится… Изуру был слишком взволнован и счастлив, чтобы сопоставить факты. Поэтому он примчался к кабинету лейтенанта – едва не споткнулся о чьи-то сандалии, оставленные у галереи – взлетел по лестнице – подскочил к двери – сдвинул сёдзи… Он сначала не понял, что видит. Точнее, кого. Потому что этот человек сидел к Изуру спиной, и понадобилось несколько очень долгих мгновений, чтобы по коротко стриженной голове и татуировке на обнаженной руке опознать Хисаги. Еще Изуру увидел его голую спину, покрытую, как бисером, мелкими каплями пота. И его смуглые руки, с силой сжимающие белые, как снег, бедра Гина. И запрокинутую голову лейтенанта… или уже капитана?.. и бесстыдно, призывно подставленную губам длинную шею. Они оба двигались… резко… толчками… низкие хриплые выдохи Хисаги на каждое движение… громкие короткие стоны Гина на каждый выдох… и откидывается, откидывается назад платиновая голова, словно собираясь оторваться совсем… а потом Гин вдруг вскинулся, и его глаза оказались прямо напротив глаз Киры. Изуру мог бы поклясться, что Ичимару его не видел. Его глаза закатились так, что стали видны только белки, он открыл рот – и рука Хисаги легла на его губы, крепко прижала, глуша крик… а потом Хисаги опрокинулся назад, увлекая за собой Ичимару. - Гин… - услышал Изуру. И еще раз: - Гин. И Гин рассмеялся – тихо, заливисто… *** Юмичика поднял голову. Изуру стоял
напротив; с него ручьями текла вода. - Как ты это делаешь? – спросил он.
– Почему ты можешь так чувствовать? Почему тебе все равно? Научи… Юмичика поднялся, автоматически поморщившись
от боли в отсиженной ноге. - Ты весь промок, - сказал он. –
Пойдем внутрь. Он привел Киру на кухню; сейчас там
было пусто и чисто. Поставил воды на огонь, выплеснул остатки чая из чайника.
Четкие, собранные движения. Пока кипел чайник, принес для Киры сухую юкату.
Его одежду повесил сушиться. Заварил чай. Разлил по чашкам. Кира обхватил свою ладонями и над
ней завис. - Кира-фукутайчо, давно вы знаете
своего капитана? - Еще с тех пор, как он был лейтенантом,
- слабо усмехнулся Изуру. – Причем не моим. - Так почему вы так удивляетесь?
Негодуете? Ревнуете? – Юмичика подпер щеку ладонью и с жалостью посмотрел
на Изуру. – Не потому ли, что от вас это и требуется? Кира хлебнул чаю, обжегся, закашлялся. - Все очень просто, - сказал Юмичика.
– Вы должны были с самого начала понимать, что никогда и ни при каких
обстоятельствах этот человек не будет принадлежать только вам. - Я понимаю! – выкрикнул Изуру, вскинув
голову. – Я знаю, что он… он никому не может принадлежать… я так думал…
но если никому, то и не ему тоже, правильно? Если же может, то почему
ему, а не мне?! - Неправильно! – отрезал Юмичика.
– Почему именно вам, а не ему? Кира моргнул. - Потому что я его люблю. - Но и Шухей его любит, - вскинул
бровь Юмичика. - Я сильнее люблю! Юмичика заморгал, и Кире пришлось
прикрыть глаза, потому что от мельтешащих перьев закружилась голова. - Хм… Кира-фукутайчо, а, простите,
с чего вы это взяли? - Да какого черта?! – вскипел Кира,
взлетая на ноги. – Я – знаю! Со мной ему будет лучше! Юмичика приложил ладонь к щеке, глядя
на Изуру с чем-то - похожим на умиление - в глазах. - А вы еще совсем ребенок, Кира-фукутайчо.
Неужели вы не понимаете, что человек принадлежит вам ровно настолько,
насколько вы этого хотите, и ровно настолько, насколько вы принадлежите
ему? Сядьте, а? Я не люблю, когда люди стоят надо мной. - Принадлежит… мне? – переспросил
Изуру, осторожно садясь. - Да. Понимаете, - Юмичика потер
лоб. – Ваши чувства… ведь Ичимару-тайчо отвечал на них, разве не так? - Не знаю, - потерянно пробормотал
Кира. – Я так думал… но Хисаги-сан… - Что Хисаги-сан? – тихо спросил
Юмичика. - Если Ичимару-тайчо любит его… он
не может любить меня… - А что ему мешает? - Я так не хочу! – Изуру вскинул
голову. – Я… хочу быть… единственным… - Так вы и единственный, - пожал
плечами Юмичика. – Другого Киры Изуру нет. Ни у Ичимару-тайчо, ни вообще. - Не притворяйся, будто не понимаешь,
о чем я говорю! – Изуру снова попытался вскочить. - Кира-фукутайчо… - И прекрати меня так называть! - Изуру! – Юмичика протянул руку
и коснулся щеки Киры. Тот замер. – Изуру… смирись. Если хочешь и дальше
быть с ним рядом. Если хочешь видеть его таким, каким видел раньше. Если
хочешь, чтобы он возвращался к тебе… стань тихой гаванью. И он будет возвращаться.
Откуда бы то ни было. - Юмичика… - жалобно произнес Изуру,
глядя в огромные сиреневые глаза. – Я не хочу… я не могу… меня мутит от
ревности… - Учись, - тихо произнес Юмичика.
– Иначе сойдешь с ума. - Как? - Так, - Юмичика вдруг змеиным движением
переместился на стол и подъехал по его поверхности к Изуру. – Смотри на
него и думай, как тебе с ним хорошо и как плохо было бы без него. Смотри
на Шухея и думай, что каким бы замечательным он ни был, Ичимару от него
все равно приходит к тебе. Смотри на них вместе и думай, какая они красивая
пара. Смотри на меня и думай, что я всегда могу тебя утешить… Он наклонился ниже, и его приоткрытый
рот замер в нескольких миллиметрах от губ Изуру. - И о том, - весело закончил Юмичика,
- как бы они разозлились, увидев это. И поцеловал его. Когда поцелуй закончился, и Юмичика
отстранился от Киры, он увидел, что тот улыбается. - Помогает? - Вроде да… - тихо сказал Изуру.
– Мне еще… долго учиться. - Я для тебя всегда свободен, - пожал
плечами Юмичика. - А ты, - Изуру посмотрел ему в глаза,
- ты правда так чувствуешь? Или просто говоришь? В этот момент Юмичика понял, почему
Ичимару всегда прикрывает глаза, улыбаясь… И улыбнулся. Прикрыв глаза. - Конечно, Изуру-тян! - Не зови меня так! – подскочил Кира. - Что такое? – Юмичика надул губы.
– Как же мне тебя звать? Кира-фукутайчо нельзя… Изуру-тян нельзя… - Почему бы не придти к чему-то среднему?
– надулся в свою очередь Кира. - Не люблю среднее, - Юмичика слез
со стола. Изуру допил чай в молчании. Юмичика налил ему еще и притащил
пирожные. Потихоньку они снова разговорились – уже не про то, что болело
у обоих. Изуру начал сетовать на лейтенантскую работу. Юмичика, в свою
очередь – на то, что на него, пятого офицера, тоже эту самую лейтенантскую
работу сваливают. Они не заметили, как снаружи прекратился дождь, как
зашуршали, оживившись, казармы… Где-то запищала Ячиру. Раздался рык Зараки.
Они сидели и трепались, выводя разговором боль. Потом за спиной Юмичики отъехала
сёдзи, и низкий голос произнес: - Я так и знал, что ты будешь здесь. И сразу вслед за ним прозвучал другой,
протяжный, как знойный летний день. - Ааа, какое странное место для встречи… В проеме стояли Ичимару и Хисаги.
Рядом. Но не близко. Капитан и не его лейтенант. Ичимару смотрел на Изуру,
наклонив голову и улыбаясь… улыбка была немного не такой, какой ее видели
все, но распознать это все равно мог только Кира. И, наверное… Он посмотрел
на Шухея. Тот глядел на Юмичику. - Я вижу, ты развлекался, Изуру,
- слегка насмешливо произнес Ичимару, охватив взглядом сначала юкату,
в которую был одет его лейтенант, а потом – его форму. - Ичимару-тайчо! – Кира залился краской.
– Я… это… - Кира-фукутайчо попал под дождь,
- проговорил Юмичика, слегка поклонившись. – Я решил, что лучше ему будет
обсушиться и переждать дождь здесь. - Попал под дождь? – протянул Ичимару.
– Ай, Изуру, как это неосторожно! Ты хочешь лишить меня лейтенанта? Айясегава-сан,
благодарю вас. И в этот раз, наверное, во второй
раз в жизни, Юмичика вновь встретился взглядом с Ичимару. Что-то изменилось
в этих глазах. Словно теперь… Ичимару точно знал, что победит? - Пойдем, Изуру, - произнес Ичимару,
разворачиваясь. Изуру сгреб свою одежду. - Айясегава-сан, спасибо. Я верну
юкату позже, хорошо? Хисаги-сан, был рад встрече. И выскочил вслед за своим капитаном. Сёдзи были тонкие, а говорили капитан
и лейтенант третьего отряда громко, поэтому какое-то время Шухей и Юмичика
еще слышали их голоса. - Изуру! Изуру, ну на что ты опять
надулся? - И-Ичимару-тайчо, я… вы ушли на
совещание с Айзеном-тайчо и Тосеном-тайчо… и из лейтенантов пригласили
только Хисаги-сан… - Изуру, ты с ума сошел? Какое совещание?
А, я ненавижу этих двоих, они опять весь вечер играли в Го! Это так скучно! - Ичимару-тайчо… - Что? Не говори мне, что умеешь играть в Го. Я тебя тоже ненавижу! - В Го? – спросил Юмичика. Шухей
махнул рукой и сел за стол. - Я им чай заваривал весь вечер.
Спорю, что это Гин настоял… Юмичика хотел было попросить не звать
Ичимару по имени при нем, но промолчал. - О чем ты говорил с Кирой? – спросил
Шухей. – Он стал неожиданно мирным… - О разном, - улыбнулся Юмичика,
присаживаясь на пол у ног Хисаги и кладя голову ему на колени. – И Ичимару
тоже мирный. Ты с ним тоже говорил? - Да, - Хисаги усмехнулся. – О разном… Юмичика вздохнул и крепко прижался
к его ногам. Шухей положил ему ладонь на затылок. - Юмичика? - Да. - Если бы вдруг… мне пришлось бы
уйти… далеко отсюда… ты бы пошел за мной? Между его вопросом и своим ответом
Юмичика успел подумать о многом. О службе в Готее. Об одиннадцатом отряде.
Об Иккаку и клятве, которую они дали друг другу – сражаться и умереть
под командованием Зараки Кенпачи. Он улыбнулся, спрятав лицо в коленях
Хисаги. - Конечно. Если бы Ичимару Гин мог прочитать
мысли Айясегавы Юмичики, он бы совершенно точно решил, что успел изучить
этого мальчика лучше, чем их общий любовник. Потому что Ичимару Гин знал
точно, что никуда и ни за кем Юмичика не уйдет. Именно поэтому Ичимару
Гин и чувствовал себя победителем. Он еще не успел узнать, что победителем
может стать не только тот, кто уведет с собой от кого угодно и куда угодно,
но и тот, кто сумеет вовремя отпустить. Ему это еще предстояло. The End |