Огни МидгараАвтор: Abyss de Lynx Фэндом: игра Final Fantasy 7 Пейринг: Руфус/Рено Рейтинг: NC-17 Жанр: angst Примечания автора:
Просто своего рода биографичная повесть о самых любимых моих героях этой
замечательной игры – рыжем Турке Рено из Корпорации Шин Ра и Руфусе Шин
Ра, который за время игры становится ее Президентом вместо своего убитого
отца. Дисклеймер: Все принадлежит
законным владельцам |
|
Когда
есть столько любви, (запись в дневнике Рено Синклера) Мидгар тонул в равнодушном чарующем свете реакторов Мако. Над городом возвышалось здание корпорации Шин Ра – его было видно почти отовсюду. И худенький мальчик двенадцати лет смотрел в окно огромными зелёно-голубыми глазами. Матери его не было дома (она работала официанткой в одной из многочисленных ночных забегаловок Седьмого сектора), и можно было сидеть здесь и смотреть на Шин Ра билдинг хоть до самого рассвета. Хотелось есть, но есть было нечего – мальчик уже обшарил холодильник и нашёл там только несколько бутылок пива, пакет прокисшего молока и кусок заплесневелого сыра. Сыр он съел ещё три часа назад, и теперь старался не обращать внимания на нытьё недовольного таким обращением желудка. Оторвав взгляд от огней города, мальчик сполз с подоконника и подошёл к зеркалу. Отражение... Высокий тонкий подросток – большеглазый, с рыжими (почти рубиново-красными) волосами, непослушно торчавшими в разные стороны. Кожа бледная, матового оттенка, но зато губы (по личному мнению самого мальчика) просто замечательны – тонкие, твёрдые, а сам рот очень чувственный. Дети Седьмого сектора рано взрослели и начинали обращать внимание на свою внешность... Он усмехнулся, провёл рукой по волосам и пошёл к себе в комнату, по дороге пиная ногой всё, что по своим внешним данным и прыгательным характеристикам хоть сколько-нибудь подходило на роль футбольного мяча. Мягкий свет монитора не ранил глаз, привыкших к темноте. Надпись на экране, привычная и успокаивающая: «Привет, Рено» – Привет, привет, – пробормотал Рено. – Ну что, будем работать? «К работе готов» – Прекрасно... Загрузка системы. «Одна минута и десять секунд, Рено» – Хорошо. Грамотно написанная программа позволяла создать вполне полную иллюзию разговора. Рено привык к ней, иногда дополняя общее образование компьютера и обновляя его лексикон и дифференцировку грамматических речевых конструкций. «Система загружена, вирусов на жёстких дисках и в личных файлах не обнаружено. Мы можем начинать работать, Рено?» – Можем... Или должны... Какая, к чёрту, разница?! «Не понимаю...» – Извини... Работаем... Рено надел очки и приступил к излюбленному способу зарабатывать деньги на недёшево обходившееся образование и питание – взлому банков данных и элементарнейшему хаку игровых систем Мидгара. Наверняка мать придёт усталая и злая, – пронеслось у него в голове. – Надо бы успеть улизнуть из дома до её появления... Он полностью погрузился в свою работу, не замечая ничего вокруг. Потом отошёл, чтобы сделать себе кофе, а когда вернулся, оторопел. В его отсутствие компьютер продолжал работать, отыскивая запертые файлы чужих локальных систем, и теперь на мониторе мерцала база данных Корпорации Шин Ра... С интересом просмотрев несколько поверхностных сведений о планах, митингах и встречах, Рено с увлечением копнул глубже – новейшие разработки, исследования, особые отряды и войска, Древние... Это же легенда! Неужели Корпорация Шин Ра занимается сказками?! А дальше?.. – Хоть посмотрю, что там и как... – пробормотал он. «Это преследуется по закону! – запротестовал компьютер. – Взлом этой базы данных уголовно наказуем!» – То, что я делаю обычно, тоже... Да ладно тебе! Я только взгляну и сразу же назад... – У тебя нет ни стыда, ни совести! Я целыми днями работаю, чтобы тебе не пришлось жить на улице, чтобы у тебя была нормальная жизнь! И что же я получаю взамен?! – Мама, – в глазах Рено застыла обида. – Но ведь я же совсем не плохо зарабатывал... Позволь мне хотя бы объяснить... – Вот именно, что зарабатывал... Но теперь у тебя конфискован твой источник дохода, а мне предстоит платить штраф в семьдесят тысяч гил! Ну где я, по-твоему, возьму такие деньги?! – мать устало оперлась руками о стол. А Рено беспокойно передёрнул плечами. Ему при всей его природной наблюдательности и остром уме так и не суждено было понять мотивы её поступков. Она не любила сына. Только давала ему кров и обеспечивала необходимым уходом. Мальчик, так желавший тепла и счастья, не раз смотрел ей в спину и всё ждал, что вот она обернётся, и случится чудо – он станет ей нужен, он будет любимым и желанным сыном. Но время шло. И мальчик перестал верить в сказки, которые придумывал для себя. Ну все, хватит уже. С меня довольно! – Я сам оплачу этот штраф! – глаза Рено сузились от гнева. – Каким образом, интересно? – ирония, прозвучавшая в голосе матери, больно резанула по нервам, рванула душу, как бродячая отчаявшаяся собака порой вырывает кусок мяса из плоти такого же бродячего, но ещё не совсем отчаявшегося человека, в тёмном переулке нашедшего себе приют среди коробок и всякого другого хлама. – Ты несовершеннолетний, у тебя больше нет твоего любимого компьютера и, более того, тебе отныне законом запрещено подходить к этой технике, даже для развлечения! И ничем другим ты заниматься не умеешь, да и не любишь... – мать снова сорвалась на крик, а Рено опустил глаза – ему было больно и очень обидно, потому что вроде бы ругали за дело, но с другой стороны... Мать тем временем не остановилась на уже сказанном. – Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Или ты такой же тупой, как твой отец? – Мама... – Уходи, Рено... – мать неожиданно отвернулась и заговорила очень тихим трагическим голосом. Рено с трудом слышал её. – Надо было сразу понять, что ты вырастешь таким же, как он. Ага, та же рыжая морда, наглая как танк перед деревянным домиком... Это мы уже слышали и раньше! – То есть, как это? – встрепенулся Рено, отвлекаясь от своих мыслей. – Убирайся отсюда! Чтобы духу твоего здесь больше не было, маленькая неблагодарная тварь! Мальчик подумал, что ослышался. Ведь так не может быть, чтобы родная мать выгоняла из дома, где провёл всю жизнь. Не может это быть правдой, ведь так?! Это оказалось правдой... Тёмный переулок не вызывал у Рено ни малейшего доверия. Шёпоток домов (их окон, дверей и лестниц) наводил даже не страх, а, скорее уж, леденящий ужас. Рено бродил по городу с самого утра, ничего не ел и не знал, куда идти. Он замёрз, заблудился и очень устал. И этот переулок теперь казался ему зловещим перекрёстком миров, где неопытные путешественники исчезают навсегда, лишенные возможности, а вместе с ней и надежды вернуться обратно, в мир, откуда пришли. – Какой милый мальчик... – Мордашка просто загляденье, – насмешливый голос ответил первому, грубому и злому. – Эй, малыш, ты не заблудился, случаем? – Если и заблудился, то не случаем! – строптивый ответ Рено вызвал новые смешки у компании, которая скрывалась в тени дома. – Какой ты смелый... Просто умереть можно. Кого угодно зашибёшь, так? – третий насмешливый голос явно принадлежал парню, который был едва-едва старше самого Рено. – Ты что делаешь в нашем районе? Из темноты на Рено вышел огромных размеров человечище: чтобы видеть его глаза, Рено пришлось сильно запрокинуть голову. В темноте снова захихикали – пошло, ничем не скрывая своей ненависти и злобы. Пошлости Рено не понимал, но угрозу в этом смехе слышал. Он повернулся, чтобы бежать, но тут его ощутимо толкнули в спину – так сильно, что он не устоял на ногах. – Куда это ты собрался, малыш? – Оставляешь нас, не дав... возможности как следует насладиться твоим обществом? Рено стиснул зубы, поднялся с тротуара и стремительно бросился на того, кто, судя по голосу, находился совсем близко. Но его бросок остановили, скрутили руки за спиной, небрежно закинули на широкую спину того самого бугая и куда-то понесли. Мальчик не знал улиц, не знал их законов, не знал, что с такой внешностью не следует разгуливать поздно вечером по переулкам. Такого рода стычки, конечно, уже случались днём, но только теперь ему сделалось по-настоящему страшно – нет возможности вырваться, нет сил, чтобы бороться, убежать не позволят, а отпустить... просто стоит забыть о том, что его ещё могут отпустить, и всё образуется. О дальнейшем сохранились лишь обрывочные воспоминания. Как били по лицу и животу... Как силой заставляли открывать рот и делать минет кому-то высокому и лысому... (Какой у нас сладкий ротик!..) Как рвались губы, и как шла горлом кровь от слишком сильного удара по лёгким... (Будешь харкать тут кровью, вылижешь всё это языком...) Как ослепляющая боль рвала тело на части, не давая передышки, не позволяя упасть в спасительные объятия обморока... (Он ещё и девственник... Ох ты мой сладенький, может, я тебя пожалею?) Как крики взрывали горло... И как он старался сдержать их – чтобы не избили ещё сильнее... И смех... Этот смех, который он больше так никогда и не сможет забыть. Эти лица, которые буду сниться в кошмарных снах... (Ну посмотри же мне в глаза, нахалёнок!) Эти пошлые похотливые улыбки, которые ранили сильнее боли... Эти потные руки, которые бесстыдно шарили по всему телу, заставляя Рено чувствовать себя просто безмозглым животным... Утром третьего дня Рено обнаружил себя где-то в тупиковом переулке. Всё болело, одним глазом он почти не видел, никак не мог разлепить губы и очень хотел пить. Но ничего не мог поделать – даже просто пошевелиться было больно. Тень загородила блиставший солнцем выход из тупика. И Рено обреченно зажмурился. – Эй, парень, ты жив? – голос был спокойный, чуть удивлённый. От него веяло добротой и какой-то странной уверенностью в том, что этот мир создан только для того, чтобы живущие в нём могли любоваться восходно-закатной красотой и наслаждаться жизнью с полным осознанием своих прав на это. Рено криво усмехнулся. – Жив, но что-то не вижу в этом никакого смысла, – он не узнал своего голоса: сорванные криками и истерзанные жаждой голосовые связки отказались повиноваться. Этот хриплый голос никак не мог принадлежать пареньку с ясными сине-зелёными глазами... Только не ему – кому угодно еще. – С таким отношением к жизни ты вряд ли долго протянешь на улицах Мидгара. – Тем лучше... – Пойдём-ка, – он подошёл ближе и помог Рено встать на ноги. Оказывается, можно доверять подобным людям... Парень был худ, словно наркоман с очень давним стажем, высок, немного неуклюж. Его синие глаза смотрели на Рено с интересом. Во рту он точными ударами языка от щеки к щеке гонял шарик жевательной резинки. – Тебе надо привести себя в порядок и поесть. – Поесть? – Рено машинально сунул в карман руку и обнаружил там толстую пачку бумажек. Деньги? Откуда? Он передёрнул плечами и кивнул. – Где здесь ближайший отель? – Ты можешь воспользоваться душем в моей квартире, чудак. Мальчик угрюмо посмотрел на своего нового приятеля, но ничего не сказал. Хотя на языке уже вертелся вопрос. Рено просто последовал за ним. В зеркало он заглядывать не стал. Просто встал под душ и замер там минут на двадцать, даже не пытаясь пошевелиться. И лишь потом стал яростно тереть всё своё тело, понимая, впрочем, что отмыться нельзя, даже если кажется, что это так. То, что кажется, далеко не всегда бывает истиной. Потому что истина не кажется никогда. Она есть. А потом он стоял, завернувшись в полотенце, не в силах сдержать дрожь отвращения и считая деньги в своём кармане. Десять тысяч... Ну, откуда же они?! Потом робкой толпой пришли воспоминания. Как его выкинули на улицу, как он долго не мог прийти в себя, а потом как бы со стороны услышал своё согласие, даваемое какому-то мерзкому типу с шикарной машиной, предлагавшему пять тысяч за ночь. Но почему в кармане – десять?.. Или было что-то ещё? Может... Что я успел натворить за это время? Вспомнил и как сверкал в руке пистолет. Как тяжелая смертоносная сталь успокаивала, даря ощущение защищенности, как... Рено решил не думать об этом. Он решил, что подумает об этом, когда будет в состоянии полностью осмыслить то, что произошло с ним за последние дни. – Как тебя зовут? – парень протянул ему сандвич с ветчиной и сыром, и Рено набросился на закуску: он и в самом деле не помнил, когда ел в последний раз. – Рено. А тебя? – А это не важно... Ты можешь называть меня Клио. – Очень приятно, – Рено говорил с набитым ртом, что было, конечно, не пределом вежливости, но не есть он сейчас не мог, а не говорить значило показать себя невоспитанным. – Что с тобой случилось? – Это долгая история. И я не хочу, чтобы кто-то знал об этом. Это только моё дело. А тебе должно быть достаточно того объяснения, которое я дам... – Ты мне нравишься... И что же это за объяснение? – Я заблудился. И меня изнасиловали. Вот и всё. – А где ты живёшь? – Это тоже не входит в историю... Клио внимательно всмотрелся в лицо юноши, в его глаза, где уже затаились странная жёсткая печаль и смутная тоска. Он видел такие глаза много раз. Много жизней проходило через его руки, но такого отчаянного, полного решимости взгляда он ещё не встречал. – Сколько тебе лет? – Двенадцать. Почти тринадцать. – Ты умеешь что-нибудь делать? – Нет, – он специально дал отрицательный ответ. Потому что подойти к компьютеру сейчас было выше его сил. – У меня есть для тебя работа. Рено только молча кивнул. – Эй, мальчик!.. Сколько берёшь? – Ночь? Или час? – Рено лениво отбросил окурок сигареты в сторону. – Например, час, – нагловатого вида мужчина. Красивый... Лощёный... Шикарная машина и дорогой маникюр. – Час? – лениво повторил Рено. – 200 гил. – Уик-энд... Пятьдесят тысяч. Пойдёт? – Почему бы нет... – он не удивился высокой плате. В конце концов, он по праву мог считать себя самым красивым мальчиком Седьмого сектора. Утро понедельника было дождливым и серым. Рено подошёл к своему бывшему дому. Всё тело болело. И на щеках красовались два тонких симметричных шрама. Это был не самый лучший уик-энд и не самый нежный клиент. Но он был счастлив и спокоен. Теперь он никому и ничего не должен. И с этого момента он будет делать только то, что ему нравится. На что он сам будет согласен. Потому что не будет так отчаянно нуждаться в деньгах. Мать открыла ему дверь и замерла на пороге. На Рено была дорогая одежда, от него пахло дорогими сигаретами. И что-то резко изменилось в выражении его лица, таком детском и невинном раньше. И этот жесткий пристальный взгляд... – Ну что? Может, впустишь меня? – усмехнулся Рено. – Я не думаю, что соседи будут рады знать, что сын их подруги – проститутка... Мать молча посторонилась, и Рено вошёл. Подошёл к столу, положил на него тонкий кейс. – Твои семьдесят тысяч штрафа. Никто никому больше не должен. – Рено... – Понимаю. Уже ухожу. – Подожди... – она взяла его за руку. – Я была к тебе несправедлива. Мне не нужны эти деньги. – Ты опоздала, мама, – он посмотрел на её руку, как на пустое место, дождался, пока она его отпустит, и вышел, беззвучно притворив дверь. – Слишком поздно, – повторил он, выходя на улицу и позволяя косым струям дождя смыть слёзы со своего лица. Было слишком поздно любить. Слишком поздно что-то менять. Слишком поздно становиться чем-то. Потому что пришло время стать кем-то. Рено закрыл глаза. И только дождь знал, что мальчик кусает губы от ярости, от боли и мечты о чём-то светлом, мечты, у которой не было судьбы. И гладя член очередного клиента, покусывая его отвердевшие соски, доводя до остервенелых стонов и жалобных просьб, Рено понял, что такое власть. Неограниченная власть над телами людей, которые за деньги надеялись купить себе любовь, но получали только то, за что на самом деле платили – первоклассный секс. И даже когда юноша стоял на коленях, закусив губу, принимая в себя плоть незнакомца, он всё равно владел ситуацией. Потому что Рено поклялся себе, что никогда не полюбит. И что никто больше не сделает с ним этого против его воли. Потому что теперь ему было совершенно наплевать на окружающих. Он полюбил свободные от работы вечера и вечера после выполненных заказов. Потому что в это время можно было выпить, не заботясь о том, что его проблемы и переживания настигнут его ночью – выпивка помогала спать без сновидений. Лишь однажды он проснулся, содрогаясь от ужаса, кусая губы, с глазами, полными ужаса и боли. И долго, не отрываясь ни на секунду, смотрел на огни Мидгара за стеклом. Они успокаивали, даря ощущение счастья. Чего-то безвозвратно утерянного, но любимого, бесконечно ценного. Ощущение дома. Рено стал циничным и безрассудно смелым. Ему было наплевать, будет он жить или умрёт. Что такого в том, что однажды утром Мидгар проснётся и в нём будет на одно мёртвое тело больше? Рено стал взрослым, но где-то глубоко в его подсознании затаился ребёнок. Мальчик, у которого почти не было детства. Мальчик, который больше всего на свете любил смотреть на ночной город. Мальчик, которого никогда никто не любил. Он стал сильным, но как же слаб и беззащитен он был в самой глубине души! Тем не менее, это был его мир. Мир, в который он никого не собирался пускать, потому что это был настоящий Рено, а настоящего Рено никто никогда не видел. Что за беда, если никто никогда и не увидит? Цена тела... Цена души... И каким-то образом цена второго становилась всё выше – с каждой ночью, проведённой в чужих руках, в чужой постели с совершенно чужими людьми. Просто больше у Рено ничего не осталось своего. В день, когда ему исполнилось пятнадцать лет, Рено остался дома. Он заказал пиццу с пивом, сел у телевизора и долго смотрел в темный экран отсутствующим взором. А потом потушил свет, сел на подоконник и стал смотреть на Мидгар. Колдовской город, колдовские огни... Энергия Мако, сила и слабость планеты. Здание корпорации Шин Ра по-прежнему возвышалось над городом, привлекая к себе взоры прохожих. Хватит, Рено. Так и проживёшь всю жизнь хаслером? Ты потерял всякое уважение к себе... Рено усмехнулся. Тонкие губы изогнулись в саркастической усмешке. А разве я когда-нибудь себя уважал? Или я всё-таки ошибаюсь?.. Давай не будем, а? Внутренний голос ты или что, но ты мне надоел. Никто не может мне указывать, что делать с моей личной жизнью! Ты бы ещё взмолился о любви... Так её много кругом, можешь пойти поискать...... Чувственный рот выплеснул в воздух ругательство, и Рено вышел из дома. Вутайский бар находился совсем рядом. Нужно было найти там Ценга. Турки из корпорации, с которыми периодически ему приходилось сталкиваться на улицах и в постели, рассказывали о нём многое, хотя особо не болтали. Но юноша умел добывать сведения без особых проблем. И без компьютера. Теперь Рено предстояло убедиться в том, насколько большой процент правды содержался в их разговорах. И что можно получить за знания. И на что был способен Рено сам по себе... По дороге он остановился посреди улицы и поднял глаза к мягкому зеленоватому свечению неба. И улыбнулся, касаясь руками шрамов на щеках. Эти шрамы будут немым свидетельством... Можно достичь многого. Не являясь при этом кем-то с Именем и Родословной с рождения. И огни Мидгара ему только помогут в этом. Как помогали всегда... *** Лист сменяется
листом (запись в дневнике Рено Синклера) Рено распахнул дверь вутайского бара. (Конечно, это было не в Вутае. Просто бар принадлежал вутайцу, по какой-то причине переехавшему в Мидгар...) Обслуживающий персонал хорошо знал юношу. Несколько девушек мило улыбнулись и бросились к нему. – Рено-сан желает чего-то сегодня? – Столик для начала... И бутылку бурбона без воды, – Рено не хотелось ни с кем говорить, но тем не менее ему нужно было узнать кое-что, а для этого следовало поговорить с хозяином. – И позови отца. У меня есть к нему дело... Девушка коротко поклонилась ему и исчезла во мгновение ока. Рено лениво окинул взглядом присутствующих в небольшом, слегка дымном помещении. Пара менеджеров Шин Ра явно вутайского происхождения, несколько Солджеров и крупный парень в форменном костюме Турка. Прекрасно... Похоже, Ценга сегодня не было. – Ты звал меня, Рено? – у его столика, словно призрак, проявился немолодой вутаец, хозяин заведения. – Да, Оки. Хотел спросить тебя, как дела у тебя на родине? Как поживает твой отец? Отец Оки нуждался в операции на сердце, и Рено сумел найти способ поместить его в дорогую Мидгарскую клинику. – Ему лучше. Спасибо, Рено. Мы пропали бы без твоей помощи. Несмотря на улыбку и искреннюю благодарность, видно было, что взгляд Оки остаётся настороженным. Он явно ждал, что ещё скажет Рено. Но Рено не торопился. На лице его застыла полуулыбка, по которой ничего нельзя было понять. Юноша отпил глоток бурбона и поставил стакан на стол. – Ценг сегодня не у вас? – Нет. Наверное, его задержали какие-нибудь неотложные дела. Рено молча кивнул, продолжая наблюдать за высоким парнем в форме Турка с широченными плечами и бритой головой. Жарко ему было, что ли... – А это кто? – Руд. Он часто бывает здесь с Ценгом. Рено кивнул снова, и хозяин оставил его. Тот, кого назвали Рудом, почувствовав взгляд Рено, обернулся и посмотрел в его глаза. Прямо. Не отводя взгляда. Безо всякого намека на флирт. Рено улыбнулся и шевельнул рукой. (Не хотите ли присоединиться?) Руд пожал плечами. (Почему нет?) Он подошёл к его столику. – Руд. – Рено. – Только я не из тех, кто мог бы стать твоим клиентом. – А у меня сегодня выходной... Просто не хочется пить в одиночку. Руд понравился Рено. Немногословный, спокойный. От него веяло надёжностью и силой. Уверенностью в завтрашнем дне. Уверенностью в себе. То, чего так недоставало самому Рено. Человек, другом которого Рено не отказался бы стать. Но их слишком многое разделяло. Это скоро изменится... Они почти не говорили. Лишь перекидывались парой слов и снова надолго замолкали. В сущности, они были друг другу чужими... Такие отчаянные глаза... – думал Руд. – Сколько ему может быть лет? Взгляд, как у брошенного котёнка. Интересно, что заставило его пригласить незнакомого человека к своему столику?.. Он рассматривал Рено, стараясь не слишком надоедать этому странному юноше своими взглядами. Впрочем, он, похоже, не особо возражал... Он красивый, этот Турк... Пусть, конечно, лысый, но очарования это ему не убавляет... И такой серьёзный... Он мне нравится даже больше Ценга. Рено уже видел Ценга пару раз до того, как решил изменить свою жизнь. Но видел издалека. И он не ожидал того ощущения не власти, а спокойного достоинства, уверенности в своих силах, которые, казалось, излучал Ценг. Он был невысок – ниже самого Рено. Но от его фигуры веяло угрозой. Вутайцы, как успел заметить Рено, вообще отличались скрытностью и такой силой воли, о которой обычный человек мог только мечтать. Когда Ценг подошёл к их столику, приметив Руда в облаках табачного (и не только) дыма, Рено как раз наливал себе еще порцию. Тень вутайца неторопливо, даже лениво, легла на стол, и Рено настороженно поднял взгляд. Гладкая смуглая кожа... Чёрные волосы... Чёрные глаза... Ценг был безумно, непозволительно красив. У Рено даже в горле пересохло, когда он вгляделся в загадочную глубину глаз начальника Турков. Словно смотришь в глаза Смерти. Или жизни? Рено не мог бы ответить на этот вопрос. – Привет, – обычно раскованный, Рено оробел под взглядом Ценга. – Я хотел с тобой поговорить. – Неужели? – Ценг невозмутимо отобрал у него бокал и поставил его на стол. – Не стоит пить во время беседы, если она серьёзна. И не стоит начинать разговора, если хочешь говорить о пустяках. Рено покраснел, а Руд, сидящий рядом только усмехнулся про себя, встал и уступил место начальству, понимая, что если мальчик из трущоб решился заговорить с Ценгом, то говорить он собрался не за жизнь и явно не о пустяках. – Я поблизости, – шепнул высокий Турк Ценгу и покинул столик. Ценг кивнул и обманно мягко повернулся к Рено. – Что же ты хотел сказать, мальчик? – в голосе не было презрения. Но Ценг был твёрдо уверен в том, что это самый обыкновенный мальчишка, очередной малец, решивший просить взять его в Турки, соблазненный рассказами о непобедимости и сказочной силе подразделения Турков. – Мне нужна работа... Ценг зевнул. Его подозрения, кажется, оправдывались... Он встал со стула, намереваясь уйти. – У меня ничего нет для тебя... Следующая фраза заставила Ценга хорошенько собраться, чтобы скрыть удивление в своём взгляде. – Вы помните, как была взломана центральная сеть корпорации Шин Ра три года назад? – Нарушитель был обнаружен и оштрафован. Я не знаю, что с ним случилось дальше, если ты об этом. – Я не об этом. Сеть взломал я. Рено не отвёл взгляда от глаз Ценга, хотя что-то подсказывало ему, что он всего лишь на волосок от смерти. Пришла пора учится смотреть в глаза всему, что встречалось на его пути... Турк сел и подвинул к себе бутылку минеральной воды. – Хорошо. Поговорим... Рено кивнул. *** When I look
back upon my life (записи в дневнике Рено Синклера) Два года спустя Рено молча шёл прямо по коридору вслед за Ценгом. Новенькая форма Турков была отглажена и старательно вычищена, но всё равно смотрелась как-то небрежно, что ни делал с ней Рено – видимо, юноша просто сам был таким, небрежным, лишённым стремления к тщательности и обстоятельности, к упорядоченности своей жизни. Рено едва сумел скрыть улыбку. Два года в Академии – то немногое время, что понадобилось ему для того, чтобы изучить всё от введения в бухгалтерию до тонкого искусства охраны священной персоны Президента Корпорации Шин Ра. Ценг по праву мог гордиться им – благодаря именно его протекции Рено смог учиться тому, что ещё только должно было стать любимой профессией. И Рено вложил в это душу, чтобы оправдать доверие Ценга. (Он действительно был первым, кто доверял ему. Впервые за долгое время. И, что более важно, он был тем, кому доверял сам Рено.) Секретарша молча улыбнулась Ценгу, и Рено на автомате отметил, что в улыбке было больше неприкрытого флирта, чем дружеского расположения или уважения – отмечать подобные детали он научился ещё задолго до Академии. На улице языком взглядов и жестов порой можно сказать куда больше, чем словами и прикосновениями. Ценг отрывисто кивнул и постучал в дверь кабинета Президента. Рено предпринял нервную попытку пригладить волосы и одёрнуть костюм – ни то, ни другое ему не удалось, и он просто изобразил на лице вежливую улыбку, хотя отлично знал (ему много раз об этом говорили), что как бы он ни старался, что бы он ни делал, улыбка всё равно была в той или иной степени наглой и самоуверенной. – Постарайся улыбаться поменьше, если не умеешь делать этого без издевки и вызова, – хмуро бросил ему Ценг, открывая дверь и следуя приглашению войти. Улыбка медленно сползла с губ Рено, и он шагнул вслед за Ценгом в кабинет. Артур Шин Ра, сорокалетний Президент Корпорации, управлявшей всем в этом мире, медленно повернул голову к двери, отвлекаясь от разговора со своим шестнадцатилетним сыном, который, как всегда, окончился вежливой, но достаточно сильной ссорой. – Мы поговорим позже, Руфус, – он скрыл свой гнев на сына, который был слишком самоуверен и своеволен, чтобы разговор с ним каждый раз не превращался в словесную потасовку и выяснение отношений. – Ты можешь идти. Руфус, взбешённый тоном отца, поднялся. – Хорошо, господин Президент, – он коротко кивнул. На несколько минут взгляд его задержался на лице отца. Да как ты можешь говорить со мной таким тоном при подчинённых?! Отец... Президент... Не слишком ли много ты берёшь на себя, старик? Красивые черты лица Руфуса исказила неприятная усмешка, и он покинул помещение, на мгновение встретившись взглядом с Рено, который к тому моменту не только сумел изобразить безразличие на своём лице, но и принять почти скучающий вид. Ценг молча поклонился Президенту. – Вы хотели видеть меня, господин Президент? Ни тени угодливости. Вежливость, готовность к исполнению любых приказов, лицо – маска спокойствия и почти равнодушия. В глазах Ценга никогда нельзя было прочесть что-либо. Рено уже неоднократно убеждался в этом. Ценг почти никогда не злился, почти никогда не кричал. Он был всегда неизменно спокоен, словно скала, которую не волнует ничто – даже море, бьющееся в бессильной ярости у её подножия. Со спокойной полуулыбкой на губах он мог сидеть напротив тебя в баре, а в следующий момент он мог с тем же выражением лица отдать приказ изрешетить человека пулями или небрежным движением острого вутайского клинка снести тому голову. – Проходите, Ценг. Я хотел, чтобы вы представили мне своего протеже. Рено встрепенулся и всё его спокойствие тут же улетучилось. Он выжидающе поднял голову. Ценг кивнул. – Как прикажете, господин Президент. Это Рено Синклер. Турк. Рено промолчал, ожидая, не добавит ли Ценг ещё чего-нибудь, но как-то вдруг понял, что не добавит, и легко поклонился, подойдя чуть ближе к президентскому столу. Артур разглядывал его довольно бесцеремонно. Голубые глаза не были особенно привлекательными, однако непроницаемый взгляд таил в себе безжалостность и словно притягивал. Но это притяжение не вызывало внутреннего расположения к этому человеку. Он был просто дельцом, бизнесменом. – Так это и есть тот мальчик, который смог взломать секретную базу данных Корпорации? – сказал Артур наконец. Рено сильно покраснел – почему-то под строгим взглядом эта выходка теперь казалась совсем детской и глупой. Да что это я?! В суде что ли нахожусь? – Оставьте нас, Ценг. Ценг с хорошо скрытой тревогой взглянул на Президента, обменялся с Рено взглядами, коротко кивнул и вышел. Рено забеспокоился, но по его расслабленной осанке, по мягкой полуулыбке, за которой ничего нельзя было увидеть, кроме красивого лица и несколько томного (Рено позволил себе это, повинуясь какому-то внутреннему чувству, которое никогда не обманывало его) взгляда. – Синклер... – Да, сэр, – Рено вскинул голову, словно боевой чокобо при звуках трубы. – Вы можете сесть... – Президент проследил за тем, как юноша усаживается в удобном кресле напротив его собственного. Изящество, грация, некоторая томность движений указывали на то, что... – Кем ты был до того как познакомился с Ценгом? – напрямик спросил Артур. Обычно он предпочитал действовать не столь открыто, но видно было, что этот странный рыжеволосый молодой человек сразу заметит любую фальшь. – Разве этого нет в досье? – Рено мгновенно замкнулся в себе, настороженно разглядывая Артура. – Нет. О тебе вообще очень мало в досье, – Президент достал из портсигара дорогую тонкую сигару и закурил. – Куришь? Рено кивнул, принял сигару из рук Президента и нервно затянулся, потом расслабился и устроился чуть поудобнее. – Я думал, по мне заметно... Я был проституткой. Седьмой сектор. Артур наклонил голову набок, внимательно слушая Рено. – Мать выгнала меня из дома после того случая с вашей локалкой. Мне было слишком мало, чтобы зарабатывать как-то по-другому. Я ничего не умел. Так что пришлось... Только не копайся у меня в душе!!! Там никому нет места... И тебе – в последнюю очередь. – Ты довольно спокойно рассказываешь об этом. – Я прекрасно понимаю, что в один прекрасный момент всё может выплыть, так зачем же мне скрывать это? – Рено стряхнул пепел на пол, глядя прямо в глаза Президенту. И... тот ничего не сказал. Лишь чуть прикусил губу, словно против воли. Рено был таким соблазнительным – гибкий стройный юноша в чёрном кожаном кресле напротив стола, с сигарой в руке, с расстёгнутым верхом рубашки и ослабленным галстуком (Рено и это успел сделать), сидящего, закинув ногу на ногу. Рыжие лохматые волосы... Тонкие манящие губы, чувственный рот... Глубокие сине-зелёные глаза. Артур, о чём ты только думаешь?!.. Поведение этого мальчишки – вопиющее нарушение субординации и дисциплины. Ты должен немедленно призвать его к порядку! Но... Какой же он красивый!!! Я хочу его. – Ты закончил Академию раньше срока, поступив по протекции Ценга на второй курс. Тебе было трудно там учиться? – Нет. Я всегда любил учиться, хотя по мне это, может быть, и трудно сказать, – Рено затушил окурок в пепельнице и пригладил волосы. – Это редкое качество... Мне нужны такие люди. Рено чуть приподнял брови в знак удивления. Больше ни одной эмоции не отразилось на его лице. Артур по достоинству оценил выдержку этого, по существу, мальчика. И коротко кивнул. – Ты можешь идти, Рено. Ничего, если я буду звать тебя по имени? Чёрта с два я буду звать тебя по фамилии, пренебрегая таким звучным и красивым именем, как твоё!.. Артур... К чёрту!.. Артур... Ты же Президент. Да. Именно потому, что я – Президент! – Конечно, сэр, – Рено кивнул и вышел. Сколько же грязи во всём этом... Сколько лжи и убийственной, ничем не прикрытой пошлости в Корпорации Шин Ра. Проституция была честнее. Там всё было известно заранее, и никто ничего не был должен после того, как страсть уходила, уступая место тупому недоумению и вопросу "и что теперь? есть там кто-нибудь ещё, кого ты можешь подцепить или денег на сегодня хватит?" и усталости, сменяющейся отвращением к самому себе. Когда он ушел с улицы, ему это казалось выходом, путем, на котором можно было заново обрести уважение к себе. Но и после поступления на работу в Корпорацию Рено не стал себя уважать больше. Он стал задумываться над вещами, над которыми раньше просто боялся задумываться... Он стал видеть то, на что до поступления на службу в Корпорацию закрывал глаза. Деньги и власть – самое грязное имущество, какое только могло быть придумано людьми. Звонок мобильного телефона застал его по дороге в бар. – Рено, я хочу, чтобы ты привёз мне сегодня бумаги на дом, – сухой, отстранённый голос Артура звучал, как всегда по-деловому. – Возьмешь их у моей секретарши... – Хорошо, сэр. Во сколько мне лучше подъехать? – После десяти вечера. Рено нажал на кнопку отбоя и криво усмехнулся. Пнул пустую консервную банку, подвернувшуюся под ноги. Конечно, господин Президент... Конечно, я приду. Разве я могу отказать? Разве хоть кто-нибудь может вам отказать?! Так и пошло... Из недели в неделю Рено являлся по первому требованию Артура, умудряясь не забывать и о работе. Он позволял своему любовнику делать всё, что тому было угодно. Это порой даже было приятно – Президент был опытен и искусен в делах любви... Рыжий Турк так ни разу и не позволил ему поцеловать себя в губы, хотя раньше, когда он зарабатывал на жизнь в трущобах Седьмого сектора, подобные моралии не волновали его. Но вот теперь он по-настоящему почувствовал себя проституткой. Ты хаслер, Рено. Не проститутка, а хаслер... Есть разница. Он больше не видел разницы. Президент, удовлетворённо вздохнув, перевернулся на спину, а Рено сполз чуть ниже и растянулся рядом на подушках. Он глубоко уважал Артура. Уважал за силу воли, за умение отстаивать свою территорию и свои мнения, уважал в нём человека. Но он был равнодушен к нему как к мужчине. Рено сомневался, что когда-нибудь сможет полюбить кого-либо или что-либо сильнее, чем свою внутреннюю свободу, свою независимость. Он сам не понимал, насколько глубоко можно увязнуть в рутине и пошлости, насколько несвободным можно быть при всей внутренней свободе. И не было никого, кто мог бы подсказать ему путь. Только сам Рено. И, может быть, Ценг... – Как с тобой хорошо, Рено. – Я знаю... – Принеси мне бокал вина. Рено послушно встал с постели и направился к бару, где налил себе заодно коньяка. – Ваше вино... – Спасибо. Вряд ли кто-либо, кроме Рено, видел Президента таким – усталым сорокалетним мужчиной, который нёс на своих плечах тяжесть Корпорации с мировым именем. Артур не позволял этого никому, но Рено почему-то понравился ему – он был в меру молчалив, достаточно предан и мог часами сидеть молча и просто слушать тишину или разбираться в разработках и проектах вместо Президента, когда дел было слишком много. Он заслуживал доверия, которое ему оказывали. Артур протянул руку и провёл по животу Рено кончиками пальцев. Юноша вздрогнул от неожиданности, но потом закрыл глаза и расслабился, оставив свои мысли, стараясь просто получить удовольствие и доставить его своей реакцией. – Завтра поедешь в элитный район первого сектора, встретишься там с Руфусом и поможешь ему подобрать дом. Рено кивнул. Это была ещё одна проверка из числа тех, которые иногда устраивал ему Президент – просто так, чтобы Рено не терял формы. – А сейчас сделай мне массаж. Рено принялся разминать руки, задумчиво смотря в пустоту. Он помнил Руфуса. Тонкий, нервный, вечно неуверенный в себе при отце... У него были такие прекрасные аквамариновые глаза. Интересно, наверное, было бы с ним оказаться в постели. Из всех служащих Шин Ра и изо всей руководящей верхушки он выделялся... Чем? Наверное, тем, что за его внешней холодностью и равнодушием скрывалось что-то большее, нежели будущий Президент. Наверное, у Руфуса просто была душа. Пока ещё не искалеченная деньгами и властью, не испорченная осознанием собственной важности... Рено захотелось увидеть его вне стен Шин Ра. *** Три года спустя
В метро меня
не ждёт никто, (записи в дневнике Рено Синклера) В Первом секторе, на углу самого высокого дома (его многие почему-то звали Памятником Кораблю), где Рено договорился о встрече с Руфусом (Вице-президент снова решил искать себе дом, что было странно – прошло уже почти три года с того момента, когда он первый раз решил делать это, и тогда Артуру все-таки удалось его отговорить от этого поступка), было шумно. Похоже, в дом въезжали новые жильцы... Это была семья с представительного вида отцом, хрупкой, но грозного вида мамашей и четырьмя детьми разнокалиберного возраста и внешности. Рено почувствовал, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Он досадливо поморщился. Слезы? Какие еще слезы? Мечтать о детстве давно уже было поздно. Маленький мальчик, убегавший от сестры и совершенно не смотревший, куда бежит (разве тут до того?!), на всей скорости врезался в ноги Рено. Турк наклонился и поймал его. Малыш не успел упасть или удариться. Он посмотрел на него карими глазами и полубеззубо улыбнулся. – Энтони! – голос мамаши был полон усталости. Но не только... Рено, все свое детство проведший на улице, вынужденный вместо счастливого детского смеха дарить свое тело, безошибочно услышал в этом голосе нотки счастья. Какой-то остаточный, никогда не проходящий отголосок радости... – Да, мам? – Извинись перед дядей сейчас же. Ты оттоптал ему все ноги... Малыш Энтони посмотрел в сине-зеленые глаза юноши, повернулся к матери и показал ей язык. – Беги, малыш, – Рено улыбнулся и выпрямился, высматривая Руфуса среди людей на улице. Похоже, я опоздал, – удрученно подумал рыжий Турк, глядя на часы. – Вице-президент совсем не выглядит довольным... Руфус уже был там. Пшеничное золото тщательно уложенных волос, безупречная белизна одежд (ни пятна, ни морщинки), впечатляющих размеров винтовка за спиной и огромная черная собака (эй, приятель, а не с пантерой ли ее скрестили?) у левой ноги. Точность, безукоризненный стиль... (Руфус всей Корпорации был известен тем, что даже в бордель не ходил без винтовки и своей собаки.) – Ты опоздал... – Это нормально, Вице-президент. Разве ваш отец не сказал вам? – Не хами, – ледяной голос, ледяные глаза. От этого человека так и веет холодом. Холодом неуверенности в себе. – Извините, – Рено знает, что такое неуверенность. Знает по себе. – Едем в Пятый сектор... – Но... Ваш отец... Руфус презрительно усмехнулся. Собака у его ног принюхивалась к Рено, смотря на него алыми глазами. – Я знаю. Дом мы будем выбирать здесь, но я хочу немного расслабиться... Кто же ищет жилье на трезвую голову?.. Рено удивленно посмотрел на него. Вот уж чего не ожидал. У него успело создаться впечатление, что Руфус не пил вообще. Ну или, по крайней мере, не с такими, как Рено... – Так ты составишь мне компанию? – спросил Руфус, поглаживая собаку (пантеру с собачьей мордой?) по голове. – Как прикажете, сэр, – Рено пожал плечами. – Вот и отлично. Потому что именно так я и прикажу. Бар оказался прекрасным дорогим заведением – отделка из черного дерева, кирпичные стены, уютные полукабинеты, данспол и быстрое обслуживание. Рено бывал здесь пару раз со своими клиентами, и его знали здесь совсем не как Турка с жестким взглядом и усмешкой, от которой по временам бросало в дрожь и очень храбрых людей. Его знали как улыбчивого, немного задумчивого юношу с томными глазами. Абсолютно бесбашенного, ничего не стесняющегося идеального хаслера... Хозяин заведения с интересом взглянул на Руфуса, но ничего не сказал. Это было не в его правилах. Его делом было оставлять клиентов довольными. Рено взглянул на Руфуса, изящно пившего Мартини из бокала причудливой формы. Все-таки, Вице-президент был красив. И Рено не против был бы... О чем ты только думаешь, идиот?! – мысленно одернул он сам себя. – Забудь. Немедленно! И никогда даже не вспоминай об этом. – Ты спишь с моим отцом? – жесткий холодный голос вернул Рено к действительности. Ну вот, начинается... – Это так важно? – Турк одним глотком допил свою минералку. – Ты потому стал заместителем Ценга? Настолько быстрый карьерный рост – редкий случай в нашей компании. – Заместителем Ценга? – Рено был шокирован. Он слышал об этом впервые. – Я первым сообщил тебе эту новость? Странно... – Я сплю с вашим отцом вовсе не для того, чтобы продвигаться по службе, – холодно отчеканил Турк. И впервые посмотрел на сына Президента с неприязнью. Да что можешь знать ты – домашний мальчик – о том, что такое трудности? Что ты можешь знать не о слове "надо", а о словах "должен", "обязан", "вынужден"?! Ты никогда не ночевал под открытым небом. Ты никогда не был голоден до такой степени, чтобы отдаться первому встречному за ужин, за крышу над головой, за какие-нибудь жалкие 20 гил. Утонченный юноша, ты ничего не знаешь о том, что это такое – стоять на улице и всем своим видом предлагать себя. Ты никогда не задавался вопросом, что будет, если ты не сделаешь этого. Тебе... – Неужели? – Руфус поднял безупречно красивые брови в знак удивления. Рено не ответил. Внезапно ему в руку ткнулось что-то холодное и мокрое. Скосив глаза, Турк увидел, что на него смотрят алые глаза любимицы Руфуса. – Как зовут вашу собаку, сэр? – спросил Рено, почесав животное за ухом и убедившись при этом, что руку ему не откусят. Он... ГЛАДИТ ее?!? – на мгновение Руфус обалдел настолько, что чуть не упустил нить разговора. – Dark Nation, – ответил он, пристально рассматривая Рено. – Красивое имя. Сильное... Рено с вызовом посмотрел ему в глаза, и Руфус вздрогнул, словно в гипнозе уставившись в сине-зеленые манящие глубины. Наглый... Самоуверенный. С этим странным взрослым взглядом... На дне омутов обворожительных (разве так? Да, так. И никак иначе) глаз затаились рука об руку горечь и ирония. Кто ты, Турк? Откуда ты пришел и почему безнаказанно гладишь мою собаку?.. – мысли вихрем кружились в голове Руфуса. – Почему ты не пьешь? – Руфус сам не заметил, как сменил интересовавшую его тему. И это тоже было не в его привычках. Как и почти все, что он делал в присутствии Рено. Откровенно хотелось выругаться – привычка, отсутствовавшая у Руфуса в той же мере, что и перемена интересующей его темы разговора. – Я же на работе, – Рено вообще-то было наплевать на такие мелочи, но почему-то не хотелось пить в компании этого мальчишки. Почему я думаю о нем как о мальчишке? Мы же примерно одного возраста... – Такой серьезный? – Руфус издевательски усмехнулся. – Сколько тебе лет? Рено посмотрел на Руфуса. Его глаза были пугающе ясными, и Руфус вспомнил папку с досье на Рено. В графе биографии почти ничего не было (странный, тревожащий воображение факт). Но дата рождения была указана. Это было сегодня... – Двадцать, – ответил Рено. И сегодня у меня день рождения. Пойду, наверное, к Руду вечером и упрошу его позволить мне ночевать у него. Я не могу... Не хочу сегодня оставаться в одиночестве... – А вам? – Что «мне»? – Сколько лет вам? – Девятнадцать, – недовольным тоном ответил Руфус. Он был зол на себя за странные мысли. Он был зол на себя за свой минутный порыв пойти с Рено куда-нибудь, отметить его день рождения и купить ему подарок. Они больше не разговаривали. Лишь изредка перекидывались односложными фразами и все больше просто смотрели друг на друга, изучая, запоминая... Руфус Шин Ра допил свой последний Мартини, и они вернулись в Первый сектор, чтобы найти дом. Вице-президент выбрал себе небольшой особнячок в Старом стиле, и Рено тщательно осмотрел его. Дом был чист, о чем Рено тут же сообщил Президенту по телефону. Они расстались на том же месте, где встретились утром. Неужели мне не кажется, и он действительно смотрит на меня как-то странно? – думал Рено, стоя под серым небом Мидгара и наблюдая, как зажигаются первые огни города. – А может быть... Пригласить его с собой? – Доброго вечера, – пожелал вместо этого Рено вслух. Dark Nation дружелюбно вильнула ему хвостом. Такой красивый... Одинокий... И он на редкость серьезно относится к своей работе. Я только оскорбил его. Он вполне заслужил должность заместителя Ценга просто по своим способностям. Извиниться перед ним?.. – Увидимся, – негромко произнес Руфус, наблюдая как Рено удаляется вниз по улице, постепенно растворяясь в сумерках. Рыжие, в оттенок красного дерева, волосы – растрепанные и неуложенные... Носимый с небрежной грацией синий форменный костюм и вечно полурасстегнутая рубашка. Походка у тебя парень... Как... Как у хаслера. Брось, Руфус... В Шин Ра нет проституток. Но если бы Рено мог слышать его мысли, сказал бы Руфусу, что в основном именно шлюхи и работают в строгом здании Корпорации Шин Ра... И единственным правдивым существом, которое знал Рено, там была собака Руфуса. (Ну и Руд, конечно...) *** A friend in
need is a friend indeed, (запись в дневнике Рено Синклера) Рено позвонил ему около восьми часов вечера. И теперь они сидели рядом на диване, смотрели по телевизору какой-то старый, обоими любимый ужастик и ели пиццу. Руд изредка посматривал на своего напарника и думал о том, почему этот рыжий веселый парень с глазами брошенного котенка в один прекрасный день решил стать Турком, как умудрился добиться этого – ведь Турки это элитное подразделение, куда не берут абы кого, почему вел себя порой так нахально, и почему все это сходило ему с рук. Он часто вспоминал свою первую встречу с ним, когда в баре старого вутайца словно бы всем своим телом почувствовал волны отчаяния, исходящие от этого юноши – тогда совсем еще мальчишки. Словно что-то в Рено во всю глотку вопило о помощи. Но это было не так. На самом деле, этот парень нуждался совсем не в помощи. Не в этом. Ему просто отчаянно нужна была ласка. Тепло... Нежность... И понимание. Рено погибал без всего этого. Они быстро привязались друг к другу. Бесшабашный, немного суматошный, вечно растрепанный Рено, у которого периодически, казалось, вынимали все кости из языка – так он любил поболтать. И спокойный, уравновешенный, всегда собранный Руд, который больше любил слушать, чем говорить. Ценг очень быстро понял, что лучше всего сделать их напарниками. Потому что Рено отлично дрался, но совершенно не умел применять Материю Исцеления во время боя (а может, просто забывал об этом), и этим приходилось заниматься Руду, как более ответственному и менее склонному терять голову. Руд всем сердцем полюбил этого уличного котенка с голодными тоскливыми глазами. Он стал для него даже не другом, а младшим братом – давно потерянным, но по внезапной счастливой случайности обретенным вновь. Рено не оставался у него в долгу, платя ему искренней привязанностью и щедро даря свое нерастраченное тепло. Как-то раз, когда они сидели в засаде, он тихо сказал Руду, что всегда мечтал о том, чтобы у него был старший брат, похожий на него... – Знаешь, Руд, – неожиданно заговорил Рено, когда фильм кончился и по экрану скользнули титры. – Я был проституткой в Седьмом секторе... – Я знаю, Рено... Это было довольно-таки трудно не понять с первого взгляда. Руд посмотрел ему в глаза, их взгляды встретились, и Рено не выдержал. Он рассказал ему все о своей жизни. Начиная с того времени, как помнил себя. О матери, об отце, о Мидгаре и его огнях, и взломе базы данных корпорации Шин Ра и о том, что последовало после этого. В конце рассказа он уткнулся носом в шею Руда и расплакался. Они долго сидели так – Рено, прижавшийся к Руду в поисках тепла и поддержки, и Руд, обнимавший Рено, даривший ему столь необходимое для него. Потом Рено вытер слезы и виновато улыбнулся. – Прости. Устроил тут истерику в свой день рождения... Прямо баба какая-то!.. – Все в порядке. Там, в холле, на комоде... Подарок. – Мне?! – Рено ушам своим не поверил. – Мне – подарок?! – С днем рождения, Рено, – Руд подтолкнул его к выходу в холл. Юноша выскочил с быстротой молнии и вернулся с замечательным коллекционным вутайским мечом в руках. – Руд!.. Ну... Ты... Это... Спасибо, короче! – он, обычно такой болтливый, сейчас совершенно не знал, что сказать, как выразить свою благодарность. Этот подарок Руда был первым в его жизни подарком на день его рождения, который не был куплен самим Рено. Руд коротко улыбнулся одной из своих редких (и потому, таких ценных) улыбок. А Рено вдруг покраснел и умолк. – Что-то не так? – в спокойных глазах Руда метнулось беспокойство. Сейчас он скажет, что не может принять это, потому что будет считать себя обязанным... Но он же самый настоящий, единственный брат мне... Ну как иначе я могу выразить свои чувства к нему?! – Нет. Просто... Можно я переночую у тебя? У меня в квартире так пусто, что сегодня у меня просто нет сил возвращаться туда. Рено прекрасно осознавал, что это наглость. Что Руд никогда никого не приглашал к себе домой. И уж тем более было прекрасно известно, что ночевать у него мог остаться только Ценг и то, если была срочная работа, а у Ценга и Руда уже не было сил сидеть над ней в офисе. Так что юноша был готов к тому, что его вышвырнут за дверь пинком, как всегда вышвыривали, когда он становился ненужным. Лишь где-то в глубине души жила неумирающая надежда, что Руд так не поступит никогда. Руд молча кивнул и отправился стелить Рено постель в спальне для гостей. Рено счастливо зажмурился и вздохнул. Сегодня у него был действительно настоящий День Рождения... Который он праздновал с единственным своим настоящим другом. Что могло быть лучше? Но есть кое-что лучше.... И ты знаешь это.... Руфус... – Руд. Ру-у-у-уд... – раздался в темноте квартиры его голос. – ??? Как всегда, немногословно. Хорошо хоть, луна светит на его лицо, можно видеть, о чем он думает... – Знаешь... Я, кажется, влюбился. – ?!? – В Вице-президента нашего гадюшника. – !?! Вообще-то обычно Рено легко читал мимику Руда, но сейчас ему было не до того. Хотелось поделиться... Выплеснуть то наболевшее, что слишком долго было спрятано в тайниках души. – Эй, ну скажи хоть что-нибудь. Я, конечно, понимаю, что ты не любишь говорить, но... Слова, которые он услышал в ответ, вовсе не были тем, что ему действительно хотелось бы услышать. – Забудь об этом, Рено. – Ну вот. Я вообще-то и сам так себе сказал. Но... Руд, он такой красивый!!! – ... Рено печально вздохнул и передернул плечами. Руд и правда совсем не умел говорить. Но сейчас он что-то явно забыл. – Руд. – Нам завтра рано вставать, Рено, – не выдержал тот. – Это следует воспринимать, как «да заткнись ты наконец»? – Рено весело запустил носком в сторону напарника. – Ты только скажи, он что, с понтом, натурал? – Нет. И если его отец вас увидит в не самый подходящий для этого момент, он снесет голову сначала ему, а потом и тебе. Для комплекта. Если ты помнишь, ты являешься фактически официальным любовником Артура Шин Ра. Да, я хорошо помню об этом, совсем не обязательно мне об этом мне напоминать... – Но... – Спи уже! Рено закрыл глаза. Может, спросить у Артура? – мелькнула в уставшей голове бредовая мысль. – А может... может быть... Руфус... Это была последняя его мысль за этот день. Утром Руд был таким же как всегда. Произнес едва пару слов и только вдумчиво пил кофе. А потом они вместе отправились на работу. – Я не говорил, что у тебя нет шансов, – медленно проговорил Руд, когда они уже были в лифте и поднимались на 60-й этаж. – Но... Будь аккуратнее. Рено улыбнулся и пожал плечами, хотя в душе был рад тому, что это сказал именно Руд. Возможность представилась сама, и надобность в осторожности и поисках окольных путей отпала сама собой. Вообще-то, так всегда бывает в жизни... Как правило, не совсем вовремя. *** Это бизнес. (записи в дневнике Рено Сиклера) Не ходи туда. Не делай этого. Ты должен. Ты обязан. Ты будешь учиться там-то и там-то. Станешь моим наследником... Ты, ты, ты, мое, мое, мое... Кажется, вся жизнь Руфуса состояла из этого. Его отец был властным человеком. Он всегда знал, что ему нужно. Но при этом он также считал, что знает, что нужно окружающим его людям. И аура властности, и харизма его отца были таковы, что многие действительно соглашались с тем, что он может знать лучше, чего они хотят. Можно даже было сказать, почти все. Кроме Руфуса, над которым не имели власти ни умение управлять желаниями других, ни обаяние отца. Иногда, когда Руфус сопровождал свою мать (изящную утонченную женщину, настоящую светскую львицу, которая порой просто в отчаянии опускала руки во время бесплодных попыток убедить Руфуса сменить его любимый плащ на официальный смокинг) в ресторан, театр или на прием, она говорила ему: "Честное слово, Руфи, не могу понять, кто из вас с Артуром упрямее – он или ты! Вы с ним слишком похожи..." Руфусу не нравилось, когда его называли этим унизительным детским именем – "Руфи". Ещё больше он не любил, когда его сравнивали с отцом. Но он любил свою мать и старался ничем её не расстраивать. И поэтому единственным веским аргументом в спорах с упрямым и своевольным сыном для Артура чаще всего являлись четыре простых слова "я все расскажу матери". Они действовали безотказно. В прошлом году Элеонора скончалась. Руфус тосковал по фиалковым глазам и роскошным (едва затронутым прядями благородной седины) каштановым волосам, по нежным рукам, понимающему взгляду и тихому искреннему смеху своей матери. Она всегда была честна с ним. И она многому его научила. От нее ему достались прекрасный музыкальный слух и тяга к изучению иностранных языков. Она привила ему прекрасный вкус и заставила смириться с жесткими требованиями высшего общества касательно манер и правил поведения... После ее смерти Артур остался один на один со своим сыном в звенящем одиночестве, и не стало того разделительного барьера, каким всегда являлась для них Элеонора, которой изо дня в день приходилось мирить их с фактом существования друг друга. Нельзя было ничего исправить. Время не возвращается назад... Артур жалел о том, что уделял жене так мало внимания в прошлом. Жалел, что так несвоевременно обратил внимание на ее болезненный, усталый вид и редкие (она вообще редко упоминала о своем самочувствии вне кабинета врача) жалобы на утренние недомогания. Впервые в жизни Артур проклял власть и деньги. Потому что ничего не смог сделать, чтобы помочь своему единственному другу, матери своего ребенка. Он безмерно любил ее, делился с ней своими планами и проблемами, спрашивал ее совета... А теперь ее не стало. Отношения с сыном были уже давно безнадежно испорчены. Руфус был замкнутым, часто уходил в себя, и было совершенно невозможно предсказать, что он сделает в следующий момент. Семейный доктор поделился с Артуром соображениями насчет психической неуравновешенности Руфуса, но Артур был категорически против того, чтобы отправить сына на лечение. Президент понимал, что мальчик просто не хотел никого пускать себе в душу и желал жить только по собственным законам. Когда-то и сам Артур был таким. Он не желал повторять ошибок своих родителей. Руфус прекрасно справлялся со своими обязанностями Вице-президента, поэтому его отец большего и не требовал. Руфус так похож на Эли... Артур с грустью взглянул на сына. Ее руки, ее улыбка, нежная кожа... (Сам Артур аристократической внешностью не обладал и был очень рад, что Руфус больше напоминал мать, чем его самого, за исключением цвета волос...) Внимательный взгляд строгих глаз – только тот, кто хорошо знал эти глаза, на самом их дне мог разглядеть ласку и вечную смешинку. (Эли была способна рассмеяться в любой момент по самой незначительной причине.) И, конечно, привычка Элеоноры скрывать свои чувства так умело, что было невозможно догадаться, о чем она думает на самом деле... Они вдвоем сидели в кабинете Президента. Выяснение отношений зашло в тупик, и Артур решил обсудить поступившее от некоего Флореццо предложение о подписании контракта, согласно которому несколько заводов под Коста-дель-Соль переходило во владение корпорации Шин Ра с тем условием, что сам Флореццо будет оставлен при этих заводах управляющим. Руфус слушал отца с выражением откровенной скуки на красивом, строгом лице. Взгляд юноши блуждал по всему кабинету, обстановку которого за столько лет он уже успел изучить до такой степени, что при виде ее не мог избавиться от чувства легкой тошноты. – Руфус, ты меня не слушаешь, – голос Артура прозвучал устало и раздраженно. – Да, папа, – привычно согласился Руфус (может быть, старик просто снова пустился в свои измышления...), но тут же встрепенулся. – То есть... – Понятно, – он иронично усмехнулся и передал ему папку с документами. – Иными словами, все инструкции ты найдешь здесь. А что касается всего остального, тебя учить давно уже не надо. Щелкнул селектор – какой-то странно нежный и мелодичный звук. Голос секретарши, красивый и безликий, сообщил, что Рено Синклер ждет в приемной. Артур кивнул и утвердительно ответил что-то. Руфус не слышал, что именно. Его поразила улыбка отца, мелькнувшая на его лице при упоминании имени Рено. Он что, ВЛЮБИЛСЯ в этого своего Турка?!?! Вот еще только этого и не хватало... Руфус пожал плечами и встал со своего места. Какое мне дело в конце концов... – Я, наверное, пойду?.. – Подожди, – сухо возразил Артур. – Нам не обходимо обсудить вопросы твоей безопасности. – Отец! – он досадливо поморщился, сообразив, зачем сюда вызван Рено Синклер. Мне никто не нужен! У меня есть отличная винтовка и Dark Nation. Этого достаточно. И я тем более не нуждаюсь в этом рыжем выскочке! – Замолчите, Руфус Шин Ра. Руфус опустил голову – кажется, на этот раз отец его уже не услышит... Рено пришел на работу ни свет ни заря, уселся за компьютерный стол и сладко потянулся. Может быть, господин Президент и староват, может и фигурой не блещет, но трахался он и правда классно! Рено усмехнулся. Все-таки опыт многого стоит... Рыжий Турк знал, что сейчас он у Артура не единственный любовник. Он был с этим более чем согласен, потому что это давало ему право на личную жизнь. Личную?.. Жизнь?.. Личная, личная, личная – публичная... Артур предпочитал женщин. Рено знал это. Год назад умерла его жена, Элеонора. Кажется, она была ему единственным другом и преданным помощником, единственной, кого он любил по-настоящему, самозабвенно. Он никогда ни с кем не изменял ей, пока ему не встретился Рено. Артур тяжело переживал ее смерть. Полностью ушел в работу и только сейчас начал оттаивать. Рено догадывался также, что дорог Артуру. Но Рено не любил его. Со времени последней встречи с Руфусом полгода назад он думал только о нем, об этом сладком, нежном и одновременно строгом мальчике. О его стройном теле, о коже, которая выглядела удивительно нежной, о глазах, которые в зависимости от настроения меняли цвет с аквамаринового до кобальтового. Возможно, Руфус не догадывался об этом, но его глаза были живым зеркалом его души. Рено не побоялся бы этого избитого фразеологизма. Они меняли свой цвет в зависимости от настроения и самочувствия. Они так же становились удивительно прозрачными, когда Вице-президент говорил неправду. Он допил кофе, и тут же в офис Турков вошел Ценг. Он дружески похлопал Рено по спине и улыбнулся. – Выключай машину, заместитель... – Почему? – возмутился рыжий Турк. – У меня дел – непочатый огурец! – Или бутылка? – откликнулась Элена, вошедшая вслед за Ценгом. – Тебя Президент вызывает на ковер. – Зачем? – по инерции спросил Рено озадаченно. – Если бы она знала, она уже давно сказала бы тебе, нэ? – голос Ценга окрасился мидгарзоломской долей иронии, а Элена смущенно покраснела. Рено хмыкнул и вышел. В коридоре он привел в смущение всех девушек и Руда заодно, кинувшись последнему на шею. – Руди, дорогой! Надеюсь, ты мне ни с кем не изменяешь? А то смотри у меня!!! – он шутливо погрозил оторопевшему Руду пальцем и рассмеялся. – Рено! – Пока-пока, любимец женщин! – Рено умчался, краем уха расслышав, как Руд клятвенно обещает оторвать ему яйца, как только Рено вернется в офис Турков. Дверь в кабинет Президента... Рено не так уж часто стоял перед ней. Нареканий его работе не было, потому что при всей своей склонности к раздолбайству он работал добросовестно, быстро и качественно. Вот и сейчас, не припомнив за собой никаких грехов в отношении выполнения обязанностей, он, как всегда яростно, попытался привести себя (и особенно свою прическу) в порядок. В конце концов он махнул рукой на свой встрепанный вид и постучал. Дверь распахнулась. Перед ним стоял Руфус. – Эээ... Доброе утро, – Рено шагнул вперед, проигнорировав взгляд Вице-президента корпорации Шин Ра, которым тот, казалось, мог убить на месте путем немедленного сожжения. – Заходи, Рено, – Артур уткнулся в какие-то бумаги чуть не носом и принялся их изучать. – Господин Вице-президент, будьте любезны закрыть дверь и сесть на свое место. – Да, сэр, – сквозь зубы прошипел Руфус. Рено лишь слегка приподнял брови в знак удивления. Он ни разу еще не слышал, чтобы Артур, сдержанный и холодный, говорил со своим сыном в таком тоне. Но Рено давно уже научился скрывать свои истинные чувства, а посему просто сел в свое кресло напротив Руфуса и привычно закинул ногу на ногу. – Я посылаю Руфуса на переговоры в Коста-дель-Соль, – начал Артур, не отрываясь от бумаг и монитора компьютера. – И мне нужно, чтобы его безопасность обеспечивалась одним из Турков. Рено мельком взглянул на Вице-президента и уловил ярость в его мгновенно потемневших глазах. Сегодняшний их разговор длился уже долго, насколько я понял со слов секретарши. Неужели они все это время обсуждали цель поездки Вице-президента? Даже самому захудалому студенту Академии не нужно столько времени, чтобы понять, куда и зачем его посылают... Рено поймал себя на том, что смотрит на Руфуса непозволительно насмешливо, и Руфус прекрасно видит этот взгляд. – Я хочу, чтобы ты отправился туда с ним и проследил за тем, чтобы он вернулся оттуда живой и целый. – Да, сэр, – Рено коротко кивнул. – Инструкции здесь, – Артур передал ему прозрачный файл с несколькими листами. На мгновение Рено показалось, что температура воздуха в кабинете дошла до критической отметки, и что здание корпорации сейчас взлетит на воздух, настолько наполнилось своеобразным напряжением пространство вокруг Руфуса и Артура. Не влезай, убьет... – насмешливо подумал Рено, но по его глазам нельзя было понять, о чем он думает. – Вы свободны, господин Вице-президент, – сказал тем временем старший Шин Ра, и Руфус вышел, позволив себе роскошь громко, демонстративно хлопнуть дверью. Артур посмотрел ему вслед и поманил Рено к себе. Турк приблизился, за что был вознагражден поцелуем в щеку. Подумав немного, Рено прижался губами к губам Артура в глубоком поцелуе. Впервые за время их близкого знакомства. – Ты был просто великолепен этой ночью, – хрипло сказал Президент, наконец найдя в себе силы оторваться от него. – Не более чем вы, – парировал Рено. – Откровенно говоря, мне до сих пор как-то слишком хорошо... – Ладно. Не льсти мне, слишком хорошо не бывает, – добродушно проворчал Артур. – Можешь идти. Инструкции следует прочитать сейчас. Было одно, что оба они прекрасно знали – Рено никогда не льстил. И его тело никогда не скрывало своих истинных желаний. И было еще кое-что, чего не мог знать ни один из них – больше они друг друга не увидят. Рено вышел, доставая бумаги из файла и твердо намереваясь прочесть их сию же минуту. Только это была тщетная надежда из породы несбыточных. Не сейчас, не здесь, не это... Потому что это все не так суть важно. Потому что... У лифта его ждал Руфус... И все остальное отступило на второй план. Рено и так прекрасно знал, что именно и когда ему делать, когда дело касалось охраны. *** Тоскливых
парусников (запись в дневнике Рено Синклера) В этот вечер Руфус отпустил его до утра следующего дня и приказал хорошенько развлечься, выдав приличную сумму премиальных. Он встретил ее в Седьмом секторе. Хрупкая девушка с копной длинных черных волос и огромными серыми глазами. Взгляд ее напомнил Рено его самого в ее возрасте. Напомнил холод улиц. Холод стен... Холод глаз... Холод сердец... Да... Тела горячи как пламень, но сердца холодны как лед. – Привет, – она заговорила первой. – Привет, – ответил он. Она достала сигарету, и он автоматически поднес зажигалку. Робкий огонек зябко задрожал на ветру. – Спасибо, – она окинула его оценивающим взглядом. – А ты красивый... – Я знаю. Они постояли еще немного. – Хочешь меня? Рено посмотрел на тонкое тело, большие серьезные глаза и густые длинные волосы. Почему бы и нет? Она в моем вкусе... – Сколько? – А сколько дашь? Постановка вопроса навеяла нежелательные воспоминания. Сколько, малец? А на сколько я выгляжу?.. Знакомо до боли. До слез, замерзающих, не успев выступить на глазах. – Назови цену, – устало сказал Турк. – И пойдем уже ужинать... – 40 гил час, – предложила она нерешительно, явно думая о том, не запросить ли меньше. – 300 за ночь, – ответил он и устало побрел к супермаркету. Может быть, это твой шанс, Рено... Эта девушка. Может быть, это просто удачный повод начать другую жизнь... У тебя же все всегда получалось, за что бы ты ни брался. Через час они уже сидели в квартире Рено и ели приготовленный девушкой ужин. Оказалось, что она прекрасно готовит... Просто на удивление для ее возраста. Возраст... Интересно, сколько... ей. – Сколько тебе лет? – спросил Рено, с удивлением обнаруживая, что она по-настоящему нравится ему. – Только честно. – Шестнадцать, – она так легко ответила, что это походило на правду. Она была тоненькой и очень худенькой. И если остричь ей волосы, она наверняка стала бы похожа на мальчишку двенадцати лет. Рено налил себе еще вина. – Как тебя зовут? – А тебя? – Рено. Он ощущал тепло, исходящее от нее. Спокойное душевное тепло. Которого ему так не хватало... Может быть, ты, наконец, перестанешь бредить тем, что тебе никогда не суждено испытать? – Спасибо за ужин. – Тебе спасибо. – Но ведь это ты его приготовила... – Продукты были куплены на твои деньги. – Ерунда. Идём? – в голове шумело от выпитого во время ужина и до него, но Рено был не настолько пьян, чтобы не понимать, что и правда хочет ее. – Я, конечно, немного пьян, но что-нибудь у меня да получится. Я надеюсь... Утром она ушла до того, как он проснулся. На столе лежала записка. Над завтраком тек медленный дымок. Кофе не успел остыть на легком сквознячке – девушка оставила окно приоткрытым, потому что вчера они слишком много курили, и в кухне можно было топор вешать. Рено пристроился за столом, налил себе кофе и запустил руку в блюдо со свежими, еще горячими оладьями, быстро пробегая глазами записку. "Ты классный. Бывшие хаслеры все такие? Я не стала тебя будить. Ты спал сладко, как котёнок. Твой кошелек на тумбочке. Я взяла оттуда 230 гил – ты платил за продукты... Марита." Марита... Красивое имя. Рено улыбнулся. Бывший хаслер? Он по-прежнему был им... Что он еще ей рассказывал? Кажется, дал рекомендацию для Клио. Он примет ее, и с ним ей будет легче. Клио действительно нравилось помогать... Рено помнил, когда ему было около пятнадцати лет, к Клио попал совсем еще мальчик. Ему было, наверное, не больше девяти лет. Но он рисовал так, что Клио не пожалел никаких денег на то, чтобы устроить его в художественную школу и оплатил его образование там. Мотивы поступков этого человека всегда были загадкой для Рено. И останутся таковой навсегда. Он допил кофе, с педантичной тщательностью вымыл посуду (он не любил грязи на кухне), а остатки оладий завернул в бумагу, чтобы отнести их в офис. Жизнь всегда была такой. Она походила на казино. Пока ты маленький (и/или у тебя нет денег), она манит огнями, привлекательно блистающими в ночи. А когда ты вырастаешь (и/или у тебя появляются деньги) – затягивает в сеть и больше уже не выпускает. Нужно уметь очень хорошо крутиться, чтобы выжить, не превратившись в вечный двигатель, и сохранить себя в себе. Нужно уметь быть сильным или хотя бы притворяться, что ты уверен в своих силах. Марита показалась ему сильной, но на самом деле она только думала так, а сам Рено не умел притворяться. По крайней мере в жизни... После полудня вертолет компании Шин Ра забрал Рено и Руфуса и Dark Nation в Джанон. Рено бросил вниз тоскующий взгляд. Закат... Мидгар был просто прекрасен в лучах заходящего солнца. Было еще слишком светло. Но два огонька все же подмигнули ему. Глаза Dark Nation... *** Пятнадцать
капель разобьют твое окно (записи в дневнике Рено Синклера) Солнце... Море... Тепло и как-то празднично. И не хватает только тесных улиц Мидгара. Не хватает лишь тепла родного города. Мидгар всегда давал ему необходимую поддержку. Наверное, кто-то из моих предков был землевладельцем, раз я до такой степени привязан к местам, где был рожден... Рено криво усмехнулся, наблюдая за Руфусом, несущимся по волнам на доске. Dark Nation носилась по берегу, издавая хриплые тревожные звуки – не то лай, не то мяуканье. Она не любила воду и терпеть не могла, когда ее хозяин в ней оказывался. По ее мнению ничто столь мокрое не могло принести добро. Заметно было, что Руфусу здесь очень нравится. Что-то новое появилось в нем, и Рено никак не мог понять, что же именно, пока Руфус не выскочил на берег и не начал плескать водой на весьма недовольную сим фактом Dark Nation. Он просто перестал притворяться и делать то, что от него ожидали. Он наслаждался полученной свободой, как мальчишка... Рено поднялся с шезлонга, плавной походкой подошёл к Dark Nation и, закряхтев (она все-таки была ужасно тяжелая), поднял ее на руки. Зверюга лизнула его в нос, и Рено поморщился. – Ты бы хоть зубы чистила! – упрекнул он Dark Nation и понес в воду. Занес поглубже и бросил ее там. Возмущенное таким поведением животное на всех парах кинулось к берегу, подняв фонтан брызг, а на Рено обрушилось что-то тяжелое. Достаточно тяжелое, чтобы сбить его с ног и заставить уйти под воду. Вынырнув, он увидел Руфуса. – Сэр? – вежливо удивился он, отчаянно борясь с безумной, ничем не управляемой радостью, смешанной с надеждой, с бешеной ликующей песней обезумевшего вдруг сердца... – К черту сэров, Рено! Хотя бы сегодня... – Руфус брызнул в него водой. – Вот так, да? – Рено ухмыльнулся. – Давай тогда, обгони-ка меня, м-р Большая Шишка... Он нырнул, проплыл немного под водой, вынырнул и поплыл в открытое море (где по дну еще не шастал никакой Weapon, и еще не охранял пока что не затонувший самолет). Руфус принял вызов, не особенно долго думая... А потом... Это было замечательно – лежать в темноте, под яркими звездами, каких в Мидгаре не увидишь, на теплом песке и ни о чем не думать. Ощущать рядом теплое тело Руфуса и просто говорить с ним. Руфус много знал и много видел. К удивлению Рено, Руфус любил музыку и прекрасно разбирался в ней. А еще он любил читать, возиться с техникой, играть в теннис. И еще он любил морковный салат. И как он может есть это?! О себе Турк почти не рассказывал. Он не любил говорить о себе... – Тебе нравится Мидгар? – спросил Руфус. – Я люблю этот город, – просто ответил Рено. – А я ненавижу... – Ты просто никогда не видел его таким, каким видел его я, – мягко возразил Рено. – И каким же видел его ты? – шевеление воздуха и шорох полотенца по песку подсказали Рено, что Руфус перевернулся на бок. – Я не могу этого объяснить. Могу только показать. – Вот как? Рено промолчал. – Почему ты такой? – Какой? – Кем ты был раньше? Рено с удивлением ощутил его руку на своей груди. Все его существо резко сжалось в тугой комок, и Турк понял, что сейчас просто свихнется от желания. – Это так важно? В темноте были видны только глаза Руфуса и его светлые волосы, на которые ложились блики света звезд. – Нет, – губы Руфуса нашли, наконец, губы Рено. Турк, все еще пытавшийся сдержать злостно улетающую крышу, не преминул отметить, какими нежными и сладкими они были. Несмотря на то, что поцелуй был жестким и требовательным. Почти причинял боль. Похоже, это стало для меня привычным... Горечь скользнула во взгляде Рено. Даже Артур, бывший хоть и очень властным, но нежным и внимательным любовником... Даже он причинял ему боль, давая почувствовать себя проституткой вновь и вновь. Но Президент не догадывался (просто не мог догадываться, потому что никто из нас не умеет читать открыто в сердце другого человека – что говорить о его душе...) об этом, а Рено... Рено просто не говорил. Зачем? Руки Руфуса скользнули вниз по впалому животу Турка, и знакомое тепло возникло внутри, пониже живота. Тепло, переходящее в жар, который ничем нельзя было охладить. И в холод, который ничем нельзя было растопить. (По крайней мере, Рено еще не встретил никого, кому удалось бы это сделать...) – Нам нельзя здесь оставаться, – пробормотал Рено. – Нужно вернуться в дом, господин Вице-президент... Dark Nation живым каменным сфинксом легла у порога. А Руфус рванул его к себе за руку, стаскивая с него рубашку и шорты. Рено нерешительно потянулся к его белым брюкам, но он отвел его руки в сторону. – Повернись, – хрипло шепнул Вице-президент. И Рено послушно повернулся к нему спиной, проглотив комок горечи, вдруг ставший поперек горла. Его просто использовали... Как использовали всегда. Ну конечно же, у Руфуса просто давно никого не было (они проводили вместе дни и ночи в ожидании приезда Флореццо, играя в компьютерные игры, разрабатывая новые проекты, и Рено мог сказать это наверняка). На что еще он рассчитывал?.. Но так хотелось узнать, какой он в постели... Причем тут любовь? Причем тут привязанности?.. – Мне нравится твоя покорность, – шепнул Руфус, толкая рыжеволосого юношу на кушетку. – Мне нравится, что в постели ты куда более покорен, чем в жизни. Конечно, тебе нравится! – неожиданно злобно подумал Рено, нервно сжимая покрывало в ожидании первого проникновения, которое для него до сих пор бывало болезненным. – Вам всем нравится... На мгновение Руфус застыл, глядя на прекрасное гибкое тело перед собой – со следами давних шрамов, которые совсем не портили красоты и внутренней гармонии с легким привкусом странного диссонанса Рено. Что-то было в его покорности. И это что-то было совсем не так. Это что-то хватало за сердце. И в душе Руфуса начало просыпаться нечто новое... Но тут Рено повернул к нему голову, и по губам его скользнула улыбка – ждущая, немного развратная. – Чего вы ждете, сэр? – спросил Турк, словно бы выплюнув последнее слово. Чего... Действительно... Чего? Они все такие. Стоит только намекнуть, и они оказываются в моей постели. Но что же это было? Что только что мелькнуло в глазах этого проклятого Турка?! Что... Руфус рывком вошел в него, так и не додумав фразы, не раздевшись до конца – просто расстегнул брюки, насколько это было нужно. Так и не почувствовав мгновенной агонии тела Рено. На мгновение Руфуса пронзила игла холода. Того же холода, что чувствовал Рено. Слабый стон Турка заставил его обо всем забыть. Он был таким... Сладостно тесным... Податливым... Он был... – Чудесный... –– выдохнул Руфус между двумя короткими толчками. – Что? – Рено только что прокусил себе губу, чтобы не заорать от удовольствия, пришедшего на смену привычной первичной вспышке боли. Слово прозвучало невнятно. Рот заполнился солоноватым вкусом крови. – Ты просто чудесный... И такой нежный... Возможно... Все возможно, если ты Рено Синклер, почти двадцати одного года от роду, работаешь Турком в Корпорации Шин Ра. Если еще остались силы верить в невозможное. Если желание встретить смерть еще не пересилило все остальные желания... Если... Если. Как же надоели все эти «если». Рено выгнулся в экстазе наслаждения, мягко, хрипло зовя Руфуса по имени, не соображая, что и кому говорит. – Любимый... Глаза его широко раскрылись, когда на мгновение внутри него вспыхнул странный теплый свет. Лайфстрим... Сказка, прекрасная сказка. Не бывает Лайфстрима внутри человека... Но что бы это ни было, это было более чем просто приятно. Рено закрыл глаза, так и не позволив Руфусу поцеловать свои губы еще раз. Если он хаслер, то им и будет. А хаслеру нежность не нужна. Ведь так? Ведь так?! Отчаянные глаза... Взгляд Рено выхватил из темноту фрагмент рисунка обоев. Утро прошло в молчаливом распитии кофе со льдом и поедании круассанов. Рено так и не смог заснуть ночью после ухода Руфуса. Он ощущал себя больным от одиночества. Так хотелось ощутить тело Руфуса рядом, свернуться у его бока и заснуть, зная, что проснешься рядом с любимым человеком. Лишь под утро к нему в постель пробралась Dark Nation, и он умудрился немного вздремнуть. Собака по какой-то неизвестной ему причине относилась к нему гораздо лучше, чем ее хозяин. После столь дурно проведенной ночи Турк, естественно, выглядел просто ужасно по сравнению с бодрым и подтянутым Вице-президентом, который, по ходу, явно прекрасно выспался. Руфус ничего не говорил. Он чувствовал себя виноватым перед Рено, не мог придумать ни одного маломальски приличного объяснения этому и оттого злился. Синклер явно не спал всю ночь, взгляд у него был почти больной. И такой затравленный... Любимица Руфуса ходила от одного к другому и вопросительно заглядывала им в глаза. По ее мнению они, несомненно, страдали фигней... Заседание было назначено на вечер того же дня. Флореццо прибыл в сопровождении небольшой свиты, остановился в гостинице и удалился на отдых – перелет оказался трудным. Теперь Рено, храня глубокое молчание, сидел в кабинете Руфуса – спокойная, сосредоточенная фигура в углу комнаты. Dark Nation лежала у его ног и делала вид, что дремлет. Несколько Солджеров стояли у дверей. Все было спокойно. Но неожиданно Рено почувствовал что-то. Это был своего рода запах. Слабый запах опасности и волнения, не имевшего отношения к сделке, которую сейчас заключали Руфус и Флореццо. Турк окинул взглядом небольшую комнату. Солджеры по-прежнему спокойно стояли у дверей (пофигизм, спокойствие, полное нечувствие). Флореццо (собранность, учтивость, усталость). Руфус Шин Ра (быстрый мыслительный процесс, креативная деятельность, легкое раздражение по поводу затянувшегося заседания). Несколько людей Флореццо. На одном из них Рено задержал тяжелый взгляд. Волнение и неуверенность, минуту назад волнами исходившие от этого парня, сменились чем-то, природу чего Рено узнал сразу. Так, наверное, чувствует себя курок револьвера, когда снимают предохранитель и кладут на его изогнутое тельце палец... Так часто чувствовал себя сам Рено на задании перед тем, как убить кого-нибудь. Взгляд на Руфуса... Снова на парня... Как его звали? Тинто? Или Тино? Не важно... Что там, у него в руке, которую (теперь Рено это ясно осознал) он все время совещания держал в кармане?.. Дальнейшие события стали для Рено отдельными отрезками, слайдами. Частями мозаики, которая снова сложилась в единое целое уже намного позже. Голос Руфуса... Рука Флореццо, подписывающая договор... Шепот Солджеров за спиной... Грозный рык Dark Nation, бросающейся к этому самому Тийне (теперь имя всплыло в памяти). Револьвер в руке парня, нацеленный на Руфуса и свой собственный мгновенный выстрел почти в упор. И тут же – лицо Флореццо. – Это был твой приказ? – холодно спросил Рено (внутри все взорвалось от холодной ненависти), приставив дуло револьвера к его виску. – Это был мой человек, которому я не отдавал приказов такого сорта, – невысокий мужчина со странным выговором, хладнокровный и спокойный обычно, Флореццо сам был в ярости. – Жаль, что ты его уже убил. Руфус встал. – Надеюсь, это не нарушит нашей с вами договоренности относительно проектов моего отца, Флореццо, – молодой человек постарался не подать вида, что его это как-то затронуло – прежде всего работа. Не думать ни о чем сейчас... Потом Рено сумеет позаботиться об этом. Когда я стал настолько доверять ему? Неужели я настолько спокойно могу доверить ему всего себя? Всю свою душу? – Ни в коем случае, – кивнул Флореццо. – Я приношу свои глубочайшие извинения за этот инцидент. И примите мои заверения в том, что будет проведено тщательнейшее расследование происшедшего. – Не сомневаюсь, – Руфус улыбнулся. Тем, кто плохо знал его, эта улыбка могла показаться искренней и теплой. Но Рено прекрасно знал, что на самом деле она призвана скрыть растерянность и страх. Коротко поклонившись согласно этикету, он занял прежнее место. Dark Nation ткнулась носом в его руку, и он погладил ее по голове. – Молодец, – шепнул он одними губами. Собака вильнула хвостом. – У вас прекрасная охрана, дорогой мой, – услышал он твердый голос Флореццо. – Мои люди сейчас бы сокрушенно глядели на мой труп, будь я на вашем месте... Руфус криво усмехнулся. Сквозь защитный слой сознания начала с трудом проникать мысль о том, что он мог умереть. У юноши подогнулись ноги, и он сел, с трудом подавляя истеричную дрожь и дурноту. – Уберите это, – Рено кивнул Солджерам на труп. Флореццо подошел к нему. – Классная работа, парень, – сказал он тихо, так, чтобы слышал только Рено. – Мне за это платят, – пожал плечами Рено. – Ты молодец. Если когда-нибудь тебе перестанут за это платить в Корпорации Шин Ра, для тебя всегда найдется место у меня. Флореццо пожал ему руку и вышел. Рено отметил лишь его искренность. Ему был безразличен этот человек. – Идемте, господин Вице-президент, – сказал он тепло, кладя руку на его плечо. – Вам надо выпить... Это моя работа... И я люблю ее больше всего на свете. Мне ничего больше не нужно. Кроме... да. Наверное, это так. *** Оставь меня
дома, захлопни дверь, (записи в дневнике Рено Синклера) После покушения на жизнь Руфуса Рено понял, что превращается в самого натурального (кгм...) параноика на этом задании. Почему-то теперь даже тени от фонарных столбов стали казаться подозрительными. И совсем не потому, что он винил себя в том, что чуть было не произошло. Он прекрасно справился с этой ситуацией. Но он испугался за Руфуса. Он испугался, что мог бы никогда больше не увидеть, как он улыбается, как сверкают в полумраке его задумчивые глаза, не увидеть тот немного нервный, немного заносчивый жест, которым он с завидной периодичностью убирал волосы с лица. Рено настоял на ужесточении мер безопасности. Когда он сообщил об этом Вице-президенту, того это явно не обрадовало, но он выполнил его указания. Провели сигнализацию, усилили охрану вокруг виллы. Dark Nation теперь спала в кровати хозяина, от чего, надо думать, ловила немалый кайф. (Руфус редко позволял ей валяться в своей постели, а она так любила это...) Рено перебрался на кушетку в холле, чем и сам был недоволен, но считал это своим долгом. Через два месяца столь экстремального, да к тому же еще и вынужденного отдыха в Коста-дель-Соль (Артур приказал Рено оставаться с Руфусом, а Руфусу – оставаться, где был, потому что начались какие-то проблемы в Мидгаре) Руфус одним прекрасным утром подошел к Рено. – Рено, – голос у него был тяжелый, а глаза, казалось, стали в два раза темнее. – Да, сэр? – Рено внимательно просматривал свой отчет, который собирался отослать Ценгу. – Может быть, вам с Dark Nation поменяться постами?.. Рено удивленно посмотрел на него. – Как прикажете, сэр... На самом деле он был счастлив. Счастлив до одурения. Как последний идиот. Просто потому, что Руфус обратил на него внимание. И потому, что он делал свою любимую работу рядом с любимым (давай признаемся в этом хотя бы себе, красавчик...) человеком. Любимый человек... Об этом Рено никогда не смел мечтать. Он не позволял себе мечтать с той поры, когда был подростком. Когда жил во времени, в котором мечтают даже Ценги, Артуры, Ходжо и Хайдеггеры... И воспоминания снова настигли ударом хлыста, причиняя какую-то нереально нежную, почти сладкую, боль... Тонкий, словно лезвие ножа, вечер охватил улицы Мидгара. Рыжий подросток (уже юноша, но все еще почти совсем ребенок) чувствовал себя уверенно в нем. Настал час таких, как он. Вчера он заработал только на еду и сегодня вышел под безжалостные огни улиц (словно прожекторы рампы...) голодным. Сигареты кончились. Смертельно хотелось курить. Смертельно хотелось спать. Рено зевнул, едва не вывихнув себе челюсть. В ушах зазвенело, и он довольно улыбнулся бандитской ухмылкой. Глаза уличного котенка по имени Рено безошибочно выделили в толпе возможного клиента, и мальчик улыбнулся уже по-другому. Томно, сладко, многообещающе... Ни одно театральное училище не производит более замечательных актеров, чем улица... – подумал он, испытывая легкое отвращение в свой адрес, застаревшее как ржавчина в водопроводной трубе. Ты все никак не можешь ее сменить, и в ванную течет ржавая рыжая вода с запахом железа. – Сколько? – спросил прохожий. – Час 40 гил. – Дорого просишь... – Я стою этих денег. – А сколько хочешь за неделю? – А сколько дашь? – нагловатый тон и уверенная улыбка Рено ясно говорили о том, что он знает себе цену. – Штуку, и по рукам? – мужчина улыбнулся, рассчитывая на согласие и на свое (Рено рассмеялся про себя) неотразимое очарование. – Три. – Полторы. – Две восемьсот, – Рено не хотелось просто так сдаваться. Он прекрасно чувствовал, что этот мужчина мог заплатить больше. Просто... – Две с половиной? – Эй, парень... – Рено сплюнул на тротуар. Раздражение подкрадывалось незаметно, как накопленная за день усталость. – Это тебе надо, а не мне. Не так ли? Я стою каждого гила того, что ты заплатишь. Рядом остановилась машина. Рено изогнулся и провел руками по сильному гибкому телу, демонстрируя себя уже не только тому, с кем спорил, но и возможному клиенту, скрытому затемнёнными зеркальными окнами автомобиля. – Пойди сюда, рыжий! – голос, донесшийся из машины, не казался ни грубым, ни особо маньячным. – Что надо? – коротко бросил Рено в ту сторону, намеренно набивая себе цену. – Ты не хами, малыш... На работе все-таки, – в салоне послышался тихий смешок. – Неделя. Стриптиз. Секс. Пять тысяч? Идет? Шло. Но перестраховаться не мешало. Рено уже лежал пару раз в больнице и больше не хотел. – Садо-мазо? – Рено едва заметно вздрогнул. – Возможно. – Учти, работаю под крышей... – Садись уже... Знаем мы твою крышу. Сама нас к тебе прислала. Рено деланно жеманно махнул ресницами в сторону своего незадачливого съемщика, столь неистово душимого жабой, и сел в машину. – Сколько человек? – поинтересовался он уже скорее для виду. – Семеро. Понравишься – заплатим больше и станем твоими постоянными клиентами. Машина медленно тронулась с места. В салоне уже сидел черноглазый блондин, с интересом разглядывавший Рено. Последний осторожно кивнул в знак приветствия. – Я тебя знаю, – сказал черноглазый. – Ты – мальчик Клио. – Да. А ты? – Из той же могилы. Ленрик, – он подал ему небольшую изящную руку. Удивительно сильную для такого хрупкого на вид создания. – Рено. Короткое рукопожатие. – Не волнуйся. Я у них уже был. Заплатят, сколько обещали. Никакой заразы. Голубая вечеринка шинровцев... Никогда не был? Рено мотнул головой. Ему только приходилось слышать о такого рода мероприятиях. – Вообще-то они милые ребята. И от них не пахнет. А еще там прекрасно кормят... – Кончай уже болтать, м-р Рекламный Проспект, – грубовато прервал его водитель. – А ты кто? Ветряная тумбочка? – Лен показал ему язык... Эту неделю Рено запомнил хорошо. К тому моменту, когда они оказались в доме на окраине Третьего сектора, к ним присоединился холодный надменный брюнет Тани с жестокими серыми глазами. Ребята, как оказалось, и впрямь много не требовали – стриптиз (в одиночку и группой), оральный секс, фистинг – и большинство их них вели себя даже нежно. Лишь одно неприятное воспоминание еще долго отдавалось тупой ноющей болью в мышцах и в губах. Его поставили в пару с Тани и попросили разыграть небольшое садо-мазо представление. (Привезший их человек уединился с Ленриком в отдельной комнате.) Рено давно не встречал таких жестоких рук и никогда не хотел бы встретить снова. Кроме того, Тани явно нравилось то, что он делал... Когда он целовал юношу, он весьма больно и до крови прикусил его нижнюю губу и долго наслаждался, слизывая с нее кровь. И раз за разом, без устали... Пока Рено от усталости и напряжения уже не смог реагировать на что-либо. Он молчал. Он улыбался, хотя внутри все было противно скользким от спермы и чувства легкого тупого омерзения. Казалось, что по стенкам внутренностей ползают слизняки... А потом была своеобразная сцена прощания. (Насколько понял Рено, это было у них традицией...) И на следующее утро их развезли по домам, раздав конверты с деньгами. – Они их выдают в той же форме, в какой сами привыкли получать, – хихикнул Лен на ухо Рено, целуя его на прощанье. За время, проведенное в Третьем секторе, Рено успел узнать, что в этой развратной головке кроется достаточно ума, и что за сладкими губами и нежным телом скрывается жесткий стальной стержень. Он был бы не прочь просто подружиться с Ленриком... Но тот, казалось, не относился к людям, с которыми можно быть просто друзьями. В конверте было восемь тысяч, треть которых он честно принес Клио. Но тот, пересчитав деньги, взял себе только две тысячи. – Кончай с этим, друг, – проговорил он, как всегда доброжелательно, имея в виду улицу. – Будешь работать только с постоянными клиентами, которых я тебе найду. Или сам подберешь постепенно. Хватит тебе уже по улицам шататься, хмм? Отдавать будешь 20 процентов с каждого "моего". "Своих" будешь забирать себе с потрохами. Рено кивнул. Такая постановка вопроса понравилась ему почти всем. Но еще... Еще он слишком любил бродить по Мидгару в бархатной зеленоватой ночи и смотреть на свет города. Это было почти как пробовать его на вкус... Поэтому иногда он все равно работал на улице. Уже без прикрытия. – Рено... Жаркое дыхание Руфуса. Его непривычно нежные ласки. Поцелуи, как касания ветра. Наконец-то он позволил коснуться себя, своей шелковистой прохладной кожи, роскошных густых волос; прижаться губами к губам, ни о чем не думая, отдавая в его власть всего себя... Вице-президент слегка отстранился, потянувшись за тюбиком со смазкой, лежавшем на прикроватном столике. Совсем уж неожиданная забота о том, чтобы подготовить его... Рено замер, всем телом ощущая движение его пальцев внутри себя, ожидая мучительно сладкого первого проникновения, выгнувшись, слегка опустив голову. – О чем ты думаешь? – Руфус наконец скользнул в него, и дыхание у обоих сбилось. – Так, ни о чем... – Ты такой тихий сегодня... – Мммм? Рено ахнул, когда прохладные руки Вице-президента коснулись его разгоряченной плоти. – Так-то лучше, – коротко резюмировал Руфус, начиная размеренные, глубокие движения в нем. – Мне нравится, как ты стонешь... – Неужели? – Рено плотнее обхватил его в себе и, выгнувшись, опустил переднюю часть своего тела на подушку, обхватив ее руками. – Кем ты был? – В смысле? Темнота крепко обнимала их. Самая жадная и ненасытная любовница... – До того, как ты стал Турком. Рено долго думал, что сказать. Так долго, что их обоих уже стала охватывать сладкая предоргазменная дрожь. И когда огромный метеор взорвался в голове у Рено, он шепнул: "Хаслером... Проституткой." Они оба замерли, купаясь в ослепляющем вихре, жадно впитывая тела и дыханье друг друга. – И, похоже, таким я и остался, – отдышавшись, Рено потянулся к тумбочке за сигаретами. – Не говори так, – в голосе Руфуса слышалась... боль? – Почему? Ты разве не слышал, что обо мне говорят в здании Корпорации Шин Ра? С Рено не спал только ленивый, – в голосе Турка скользнула ярость и какая-то безнадежность. Он нервно затянулся и стряхнул пепел в бокал с недопитым вином. – Хочешь, я расскажу тебе сказку? – Сказку? – оторопело переспросил Руфус. – Да, сказку. Сказку о рыжем мальчишке из Седьмого сектора, пытавшемся всего лишь заработать денег, чтобы помочь матери. Матери, которая никогда его не любила. Которая никогда не дарила ему ни подарков в день рождения, ни достаточно тепла... – Рено... – Иди сюда. Налей мне еще выпить. Только чего-нибудь покрепче... Руфус послушно подошел к бару и достал оттуда бутылку бурбона. Рено докурил сигарету и отправил окурок в плавание по бокалу с вином. – Садись, – сказал он Руфусу. – Это надолго, а я хочу рассказать тебе о себе... Кажется, в досье Ценг включил только мою фотографию и дату моего рождения... Рассказ Рено занял несколько часов. За это время он – как заметил Руфус – успел выкурить около двух пачек сигарет и выпить (хммм... выжрать?) нескольким больше бутылки бурбона. Рено вообще пил очень много. Даже можно было сказать, что непомерно много. Придется этим заняться, – подумал Руфус. – Как-нибудь на досуге... Пока же он чувствовал себя как в тумане. Рено словно вывернул себя наизнанку перед ним. И стало многое понятно из того, что раньше казалось только проявлениями дурного характера Синклера, который, как известно, подчинялся только Ценгу и Артуру Шин Ра, да и к тем периодически проявлял непочтительность. Кое-что в рассказе Турка заставило Руфуса задуматься над собственным поведением по отношению к нему. Он хотел было потянуться к Рено, обнять его, но Рено покачал головой, как бы говоря, что сейчас не нужно этого делать, и Руфус – своевольный и упрямый Руфус, который всегда все делал по-своему, никому и ни в чем не уступая, – замер. – Идем спать? – голос Рено был усталым, но он выглядел по-другому. Не таким затравленным, умиротворенным... Словно рассказ очистил его... – Идем... Три часа спустя Рено был вызван Ценгом в Мидгар. Его помощь срочно потребовалась Ходжо и начальнику Турков для того, чтобы разыскать Аэрис в Седьмом секторе, который Рено знал, как свои пять пальцев. Одевшись, он подошел к кровати, склонился над Руфусом, провел рукой по его волосам и робко коснулся губами уголка его рта, думая, что он спит. Он не спал. Когда за Турком захлопнулась дверь в холле, глаза Руфуса широко распахнулись. В предрассветном прозрачном сумраке видно было, какой у него испуганный взгляд. Он мог противостоять грубости, непониманию, обидам и страстям – собственным и чужим. (За глаза в Корпорации его называли Стальным принцем.) Но он совершенно терялся от ласки... Рено... Он коснулся кончиками пальцев того места, которого коснулись губы его Турка, и сердце затопила непривычная волна тепла и нежности. Чертов уличный романтик... Как-то ночью, меньше, чем через неделю после отбытия Рено, послышался робкий стук в дверь. Dark Nation вскочила с кровати и зло зарычала. Вице-президент, безрезультатно пытавшийся уснуть последние несколько часов, с раздражением втянул воздух сквозь зубы и открыл сам. – Простите меня, господин Вице-президент, – Солджер, посмевший потревожить Руфуса, был белее мела. – Срочное сообщение из Мидгара. Вас просят пройти к компьютеру, чтобы вы приняли его лично. – Кто на связи? – Хайдеггер. Прелестно, – Руфус мрачно улыбнулся, накидывая халат. – Если этот идиот, беда Департамента Вооружения, решил сообщить об окончании работы над очередной разработкой, я его просто убью. Он кивнул Солджеру. – Хорошо. Я иду. В кабинете Руфуса голубым мерцал монитор, на котором вырисовывалось лицо Хайдеггера. Глаза у него были красные, волосы всклокочены, лицо помятое – он явно только что сам встал (или был поднят) с постели. – Г-господин Вице-президент, – он слегка запнулся, глядя в холодные глаза Руфуса, чей взгляд не предвещал ему ничего хорошего. – Ваш отец был убит сегодня ночью. Молодой человек на минуту отвел взгляд, потом откинулся на спинку кресла и приказал необычайно тихо, так, что даже рядом стоящий Солджер еле его расслышал: – Доложитесь по форме, м-р Хайдеггер. Доклад заключался всего в нескольких предложениях, но он означал полную перемену мира, в котором до этого момента жил Руфус Шин Ра. – Сегодня ночью в здание Шин Ра билдинг проник бывший Солджер, генетически спроектированный профессором Ходжо и профессором Гастом – Сефирот. Он беспрепятственно уничтожил почти целое подразделение Солджеров, охранявших здание, и убил вашего отца. Также были окружены и взяты под охрану практически все члены террористической группировки АВАЛАНЧ. Сейчас они находятся в камерах на одном этаже с лабораториями Ходжо. Ваше присутствие, господин Вице-президент, просто необходимо... – Г-н Президент, Хайдеггер, – мягко сказал Руфус, глядя прямо в глаза Главе Департамента Вооружения. – Что? – тот, видимо, спросонья, не сразу уловил суть сказанного. – Отныне вы обязаны называть меня г-н Президент. – Мммм, да, конечно. Вы правы, г-н Президент, – пробормотал Хайдеггер, и Руфус мог побиться об заклад, что он покраснел. – Простите, что докладываюсь вам так поздно, но меня самого только что подняли с постели... – Прекрасно, – Руфус быстро прикинул время. – Разговор окончен, Хайдеггер. Я прибуду перед рассветом. Я все равно собирался сделать это на днях... Экран погас. Руфус повернулся к Солджеру. – Собирайся. И прикажи готовить вертолет к полету, – он посмотрел вслед уходящему и уткнулся в собственные руки, сложенные на столе, чтобы не выдать дрожь в пальцах. Он не чувствовал ни боли, ни горечи утраты, ни страха, ни сожалений, ни злости – ничего, кроме огромной пустоты, которая вдруг обрушилась на его внутренности, терзая их острыми, как кинжалы, когтями. Пустота не умещалась, все разрастаясь и разрастаясь в нем. Теперь он больше не был наследником. Он стал Президентом. Что ждет его впереди? И на что он будет способен? Люди так много могут вынести. Но для этого должен быть хоть кто-то, кто поддержит, поймет, простит, одобрит... Никто и никогда не видел моей слабости, моих слез, – Руфус стиснул зубы так, что что-то хрустнуло в челюсти. – И впредь никто не увидит! Он поднялся и отправился собирать чемоданы. Мысль о том, как не хватает ему сейчас Рено, его шумного присутствия, его шуток, его теплых рук, время от времени обвивающихся вокруг талии, была заперта им на самом дне сундучка с другими размышлениями. *** This is the
way I always dreamed it would be, (запись в дневнике Рено Синклера) Рено даже не успел отдохнуть от несколько сумбурного перелета, когда к нему явился Ценг собственной персоной. – Добрый день, Рено. Рено покосился на него с выражением «утро добрым не бывает», отвернулся и продолжил уплетать завтрак. Ценг понимающе кивнул. – Тяжелый перелет? – Море штормило... – Сочувствую. Рено, у меня к тебе есть просьба личного характера. – Насчет Аэрис, – кивнул Рено, встал и закрыл дверь в свой кабинет. – Я понимаю, сэр. – Хорошо. Я знал, что могу на тебя положиться. – Что я должен делать? – Когда ты найдешь ее, постарайся действовать уговорами, не силой. Если по какой-то причине она ускользнет, не пытайся задержать ее. Просто следуй за ней и время от времени докладывайся по рации. – Когда я должен начать операцию? – Желательно сразу, после того как ты поешь, конечно... – Да, сэр. – Еще кое-что, Рено. С сегодняшнего дня господин Президент передал подразделение Турков в полное распоряжение Руфуса. Этот приказ не обсуждается. Теперь твоим прямым начальником я не являюсь. Так что позволь пожелать тебе удачи в этом задании. Ценг вышел, а Рено замер над гамбургером, раздумывая о том, что могло заставить Артура отдать такое странное распоряжение. Надо будет спросить его самого при встрече... А еще он не представлял себе, где будет искать Аэрис. Он и знал-то о ней немного... Аэрис являлась чуть ли не единственным потомком Древних, населявших эту планету когда-то и знавших ее тайну. Сам Рено считал Завещанные Земли, путь к которым якобы знали Древние, абсолютным бредом, но маленькие причуды начальства вполне окупались солидными вознаграждениями и потому не обсуждались, а выполнялись со всей возможной скоростью. Поворчать Рено не удалось. Мелодичный сигнал привлек его внимание к монитору. Там светился значок нового сообщения от Руда. Молодой человек улыбнулся и открыл его. Дальше состоялся короткий обмен новостями. Руд: «Меня поставили охранять пентхауз...» Рено: «Абалдеть! А меня послали искать Аэрис в какую-то помойку... Ходжо опять в ЖП?» Руд: «Рано или поздно за такие разговорчики тебе дадут по башке.» Рено: «Да? Тогда лучше уж рано, чем поздно... Мне жалко мою башку. Я уже по ней неоднократно получал на этой работе.» Руд: «Как прошла поездка в Коста-дель-Соль?» Рено: «Просто охуенно... Только... Ладно, я тебе потом расскажу. Это не сетевой разговор.» Руд: «Договорились. Получите файл с информацией на Аэрис. И еще могу тебе подсказать из личных знаний, что она работает на улицах цветочницей, и проще всего ее найти в старой наполовину развалившейся церкви в Шестом секторе. Она там выращивает особые цветы...» Рено: «Я твой должник, Руд.» Руд: «Когда у меня кончится зарплата, я тебе об этом напомню...» Рено распаковал файл и послал документы в принтер. Пока принтер с шорохом выплевывал из щели документы, он задумчиво смотрел в окно. Потом собрал листы и направился в казармы Солджеров, намереваясь на всякий случай прихватить с собой несколько ребят для верности. Аэрис оказалась красивой высокой девушкой с длинными русыми волосами и огромными прозрачно зелеными глазами, осененными пушистыми темными ресницами. Рено давно не видел такой красоты... Но тут прямо перед ним, загородив девушку, встал растрепанный юноша. Рено пригляделся к нему и удивленно присвистнул – глаза того мерцали энергией Мако. Солджер... Должно быть, тот самый, что перешел на сторону АВАЛАНЧ... Артур как-то упоминал о нем... Его зовут Клауд. В старой церкви завязалась потасовка, в результате которой несколько Солджеров было убито или серьезно ранено. Рено начинал уважать Клауда. В одиночку справиться с первоклассными бойцами, специально тренированными в лабораториях Корпорации... Аэрис они, конечно, упустили, но Рено тайком последовал за ней и Клаудом, изредка докладываясь Ценгу. А потом, когда они уже захватили Аэрис, Рено, ставивший взрывное устройство, которое должно было разрушить платформу Седьмого сектора, вынужден был драться с несколькими членами АВАЛАНЧ. Даже не смотря на то, что ему удалось вовремя покинуть поле боя, трое против одного оказалось слишком для него, и в конечном итоге он оказался в больнице, и следующие 48 часов полностью выпали из его памяти. Несколькими днями позже и Руфус был атакован Клаудом, который прикрывал отход своих друзей из Шин Ра билдинг. Сам он был лишь легко ранен, в отличие от Dark Nation, самоотверженно защищавшей жизнь своего хозяина и лечившей его. Животное серьезно пострадало, и Руфус пообещал Ходжо давно тем заслуженный отдых в Коста-дель-Соль, если ему удастся поставить ее на ноги. Когда он сидел у клетки любимицы, которая отсыпалась после операции, к нему подошла Скарлетт. Он холодно посмотрел на нее, ясно давая понять, что желает только одного – чтобы его оставили в покое. Но Скарлетт, уверенная в себе, как всегда, стояла рядом и явно чего-то ожидала. Руфус устало вздохнул и поднялся на ноги. – Если ты желаешь что-то передать от Хайдеггера, Скарлетт, то можешь не утруждать себя. Считайте, что на некоторое время Департамент Вооружений перестал для меня существовать. Это понятно? – Вполне, господин Президент, – она скрыла улыбку, опустив голову. – Но я вовсе не для этого решила вас побеспокоить. Думаю, вам будет интересно узнать, что ваш любимчик оказался в больнице? Вам, кажется, никто не рискнул об этом сообщить... – она негромко рассмеялась. Руфус скривил презрительную ухмылку. Это была привычка Хайдеггера – хохотать по поводу и без. – Верно. Зато кто-то прекрасно побеспокоился сообщить тебе последние сплетни, которые еще даже не выехали из Коста-дель-Соль, Скарлетт. Погладив собаку по голове, он быстрым шагом направился в больничный корпус Шин Ра. Ранен?.. Рено? За всю карьеру с ним не случалось такого... Почему? Ответ напрашивался сам собой. Рено был невнимателен из-за него, Руфуса, и только это могло послужить причиной его ранения. Рено очнулся на второй день. Рядом с ним оказался Руд. Юноша слабо улыбнулся. – Привет. Несешь почетный караул? – Вроде того, – Руд наклонился и заботливо поправил под ним подушку. Просто удивительно, как этот огромный мужчина умудрялся так ловко и изящно двигаться... – Что нового? – Руфус стал Президентом. Артур Шин Ра был убит Сефиротом, – подумав немного, Руд решил добавить несколько слов. – АВАЛАНЧ покидает город вслед за Сефиротом. Мы тоже последуем за ним. – А... – Рено поперхнулся, в горле все пересохло. Руд наклонил стакан с водой к его губам. – Спасибо. А как же я?! Вы отправляетесь без меня??? – Кто-то должен остаться здесь вместо Ценга... Нельзя оставлять Президента без охраны. Спи... Руд погладил его по голове – там, где ее не скрывали бинты. Рено устало закрыл глаза и мгновенно провалился в забытье. – Ценг? Что вы здесь делаете? – Руфус с удивлением посмотрел на шефа Турков, сидевшего у постели Рено. – Кажется, то же самое, что и вы, сэр, – черные глаза Ценга пристально смотрели на юношу, как всегда внимательные, все замечающие и абсолютно непроницаемые. – Нам необходимо отправиться в погоню за Сефиротом, сэр. Но мы не можем взять Рено с собой... –Так оставьте его здесь! Куда отправился Сефирот? – В направлении Грассланда или Золомских Болот. И я думаю, что могу оставить свои дела на Рено. Кроме того, в ту же сторону направились люди из АВАЛАНЧ... Мое присутствие там необходимо. И... пожалуй, я знаю Аэрис лучше других. Думаю, смогу уговорить ее вернуться. Она нам необходима. Руфус рассеянно кивнул, представив себе на минуту эти самые болота и Золомов. (Золомами звались огромные водяные змеи, жившие в болотистой низменности, лежавшей у подножия гор к востоку от Мидгара.) Конечно, Ценг желает отправиться вслед за Сефиротом вовсе не потому, что необходимо поймать его и обезвредить. Он идет за Аэрис. Потому что был влюблен в нее – об этом знали немногие, но Руфус входил в их число. Ценг слегка улыбнулся и покинул палату, оставив своего нового Президента. Руфус не заметил его ухода. Он сел на постель и осторожно взял рыжеволосого Турка за ту руку, что не была утыкана иголками. Черты лица у Рено слегка заострились, он был очень бледен, не особенно отличаясь цветом кожи от бинта, которым была перехвачена его голова. Хороший мой... – с неожиданной нежностью подумал Руфус. – Я обязан тебе жизнью... И ничего не могу для тебя сделать. Вдруг веки Рено дрогнули. Он слегка приоткрыл глаза. – Кто... – шепнули его пересохшие губы, но тут он признал Руфуса и слабо улыбнулся. – Кажется, теперь мне придется брать отпуск за свой счет... – Рено, ты можешь помолчать хотя бы в таком состоянии? – он усмехнулся против воли. – Устрою я тебе оплаченный отпуск, не волнуйся. – А... Да, – он вдруг осознал, с кем разговаривает, вспомнив о смерти Артура и о своих мыслях на этот счет. Рено чувствовал себя так, словно перешел к Руфусу по наследству от Артура. В то же время на него свалилось столько дел одновременно, что времени на то, чтобы сесть спокойно где-нибудь в уголке с бутылкой бурбона и несколькими пачками сигарет и хорошенько подумать, просто не было. Зато теперь можно было думать, сколько влезет. И только это и можно было... Рено немного отодвинулся, склонив голову чуть набок, внимательно разглядывая своего любовника. В спокойных зелено-голубых глазах ничего нельзя было прочесть. Турк словно бы снова надел маску, которую носил до того момента, когда решил рассказать ему о себе. И даже то, что сейчас он был болен и слаб, не имело никакого значения. – Примите мои поздравления... м-р Президент, – сказал он. Если бы у него была такая возможность, скорее всего он бы коротко, по-военному, поклонился и стукнул каблуком о каблук, принимая стойку «смирно». Руфус почувствовал огромное разочарование, словно его только что незаслуженно оскорбили и ударили – не больно, но очень обидно, ни за что. Он кивнул. – Спасибо, Рено. Вообще-то я пришел тебя проведать... Рено отвел глаза. Конечно. Ценный сотрудник и подчиненный этого заслуживает по твоим меркам. Но... Руфус, как ты не понимаешь, я все бы отдал за то, чтобы стать тебе не подчиненным, не сотрудником, а кем-то, кто был бы тебе дорог. Кого ты мог бы любить, кто мог бы поддерживать тебя... – Как скоро они уберут из меня эту гадость? – спросил, приподымая вторую руку с капельницей в ней. – От нее жутко хочется спать... – Если это тебе так мешает, я прикажу это убрать и пришлю тебе кого-нибудь из лаборатории Ходжо. – Только не самого Ходжо, пожалуйста! – хрипло взмолился Рено. – У меня от него мурашки по коже. С этим Руфус не мог не согласиться. У него самого мурашки бегали по коже при виде Ходжо – уж очень он был неприятный тип, хоть и гений, несомненно. – Хорошо. Я очень хочу, чтобы ты выздоровел, Рено, – он пожал ему руку, которую держал в своей. – Понимаешь меня? – он заглянул ему в глаза. – Мне нужна твоя поддержка. Рено улыбнулся, раскаиваясь отчасти в своих словах насчет Президента. Он прекрасно понимал, чего стоило Руфусу сказать это. Он слегка кивнул. – Я попробую... Я буду стараться. А сейчас иди. Мне снова хочется спать, – тихо прошептал он, закрывая глаза. Руфус почувствовал ответное слабое пожатие пальцев, а потом рука Рено разжалась. Турк спал. *** Все в твоих
руках... Но помни, главное – вовсе не сделать (запись в дневнике Рено Синклера) Руфус Шин Ра стоял в своем кабинете и наблюдал, как рабочие Хайдеггера наводят огромную пушку, которая когда-то принадлежала порту Джанон, на чудище, приближающееся к берегу по морю. Глубокие воды были ему едва по колено. Где-то в здании выла сирена. Каждую минуту коротко пищал лэптоп, куда приходили донесения. Руфус не читал их. Он вспоминал. Вспоминал о своем знакомстве с Рено. О том, что связало их крепче всех оков и цепей мира. Он думал о том, что Рено умудрился стать для него самым близким на свете человеком, и удивлялся этому. Веселый, неунывающий, отчаянно храбрый... Такой красивый... Зелено-голубые глаза сощурились, Рено прикусил губу, кончая, чтобы ненароком не закричать и не вызвать переполоха в приемной. – Сумасшедший, – тихо прошептал он, гладя (хотя, скорее уж лохматя) волосы Руфуса. – Правда? – Руфус поднялся с колен, облизываясь и осматривая свой костюм на предмет нежелательных последствий внезапно забредшего в голову желания попробовать, каков Рено на вкус, никогда и ни с кем раньше его не посещавшего. – Угу, – Рено сполз на пол, как был – со спущенными брюками и с расстегнутой до пупа рубашкой. – Бооже... Руфус, ты великолепен. Где ты этому научился? – По правде говоря, я никогда раньше этого не делал, – смущенно пробормотал Руфус. Рено взглянул на него совершенно непередаваемо, отчего сделалось одновременно и неудобно и легко. Усталый, с покрасневшими от долгой бессонницы глазами, в перепачканной кровью Ценга одежде, Рено стоял перед Руфусом, низко опустив голову, и докладывал об операции в Храме Древних, окончившейся полным провалом. Стоял – это слишком громкое название. От усталости Рено шатало. – Мы думали, мы потеряли его, но оказалось, что он еще жив, и нам ничего не оставалось, как постараться доставить его в Мидгар живым. Это все... сэр. Ответственность полностью лежит на мне. – Спасибо за хорошую работу, Рено, – Руфус поднялся с кресла. – Думаю, теперь тебе нужно хорошенько отдохнуть. Ты можешь идти. Расскажешь мне обо всем, когда выспишься, сменишь одежду и побреешься. Рено против воли провел рукой по подбородку и смущенно улыбнулся. – Извини... Как-то времени не было... Руфус усмехнулся и махнул рукой. Хайдеггер, проваливший защиту Мидгара от АВАЛАНЧ... Потеря Huge Материи... Сумасшествие Ходжо... Рено всегда был рядом. Поддерживал, защищал, успокаивал, утешал. Руфус и сам не заметил, когда осознал, что не смог бы жить без него, без его постоянного теплого присутствия. Рено был терпелив с ним, хотя – и Президент прекрасно об этом знал – он порой доводил его до слез своими выходками, своей грубостью и упорным нежеланием уступать, в чем-то соглашаться. – Господин Президент, Систер Рэй готова. – Бейте, когда сочтете нужным, Хайдеггер, – кивнул Руфус. Он стоял у окна во всю стену и ждал. Казалось, в Мидгаре замерло все и вся. И только сейчас, в этот последний момент перед тем, как огням большого города было суждено погаснуть навсегда, Руфус понял, что любил в Мидгаре Рено. Город света, надежд, грез... Он прижал ладонь к стеклу, огромными глазами глядя на приближающуюся вспышку. Рено... По толстым, словно Золом, кабелям поползли вспышки света. Систер Рэй собирала энергию Мако со всех реакторов города. Постепенно, от окраин к центру, гасли окна, фонари, прожектора, неоновые рекламы, реклама фильма «Loveless» – хита, прогремевшего в год, когда погиб Артур Шин Ра. Вот стало темно и в самом кабинете... А потом здание содрогнулось до основания. Систер Рэй выстрелила... Оглушительный грохот не заставил Руфуса закрыть уши ладонями. Он даже не поморщился, неотрывно глядя на город. – Господин Президент, надо уходить, здесь опасно... – Идите, Хайдеггер. Ослепительная вспышка света все же заставила его зажмуриться. Дальнейшее вспоминалось только в реве пламени и волне боли, затопившей все тело... *** Эпилог Руфус, щурясь на солнце, вышел из дома и осмотрелся, опираясь на перила просторной веранды. Рено вместе с Dark Nation плескался в бассейне. Ему наконец-то удалось приучить ее не бояться воды. На лице у бывшего Турка не было ничего, кроме беззаботного счастья и радости, хотя еще недавно он был готов умереть от беспокойства за своего Президента. И лицо его то и дело омрачалось усталостью и печалью. Перед тем, как погибнуть, Weapon выстрелом из лазерной пушки разнес пол-Мидгара, и в первую очередь – башню Шин Ра билдинг, где как раз в этот момент находился в своем кабинете Руфус. Если бы не вовремя спохватившийся Рено, заставивший Руда вернуться в охваченный огнем президентский этаж, ему ни за что оттуда не выбраться, и скорее всего он просто сгорел бы там заживо, хотя в тот момент он мало чем отличался от трупа, хоть и был в сознании... Рено и Руду он был обязан не только своей жизнью, но и жизнью Dark Nation, и даже большим. Только неуемная энергия и огромное жизнелюбие Рено заставили его вылезти из инвалидной коляски. Rocket-town мирно спал под лучами полуденного солнца. Эту часть планеты катастрофа с метеором не затронула. – Доброе утро, м-р През, – Рено, мокрый с искрящимися от смеха глазами, подошел к Руфусу и подарил ему небрежный, влажный поцелуй в щеку. – У некоторых утро с утра, а у некоторых тогда, когда проснулись... Тебе лучше сегодня? – Как видишь... – в ладонь Руфусу ткнулся холодный мокрый нос, а потом огромная пасть обхватила его запястье и сжала легко-легко, словно бесконечно хрупкий предмет. Он потрепал Dark Nation по загривку. Собака выздоровела куда раньше, чем он. У него ушло больше года на то, чтобы заставить ноги двигаться. А перед тем – больше двух лет, чтобы поверить в то, что он снова сможет ходить... – Рено, я... Он хотел сказать ему, как его любит, как он ему нужен, как Руфус благодарен ему, как рад, что Рено есть на этом свете. Зелено-голубые глаза встретились взглядом с аквамариновыми. – Не надо, м-р През. От вас никто больше не потребует инаугурационной речи. И вообще никто и ничего больше не потребует. Теперь мир принадлежит вам, но вы ему не принадлежите... Руфус благодарно уткнулся лбом в широкое костистое плечо друга. Я сделаю все, чтобы ты только был счастлив и никогда ни в чем не нуждался. Я сделаю все, чтобы исправить все то зло, что пришлось на твою долю с момента рождения. Я клянусь тебе, что буду любить тебя и ценить каждый момент, проведенный с тобой рядом. Несказанные слова не повисли между ними в воздухе, как это обычно бывает. Они жили в них самих. Рено зарылся носом в густые пшенично-золотистые волосы, пахнувшие медом и мятой, и улыбнулся, бережно прижимая к себе худое тело любимого. Как же ты исхудал... Ничего, много еды, сна и секса все исправят. Наконец-то! А то я чуть не свихнулся без тебя!!! Рено помог Руфусу пройтись по саду. Сегодняшняя прогулка была на целый час больше вчерашней. Потом он усадил друга в кресло, принес ему стакан подогретого молока и ломоть свежего деревенского хлеба, а потом уселся у его ног и принялся чистить вутайский клинок, подаренный ему Рудом на его двадцатый день рождения. Изредка он посматривал на Руфуса и улыбался своим мыслям. Он был счастлив... Dark Nation, высунув язык, долго лежала на дощатом полу веранды и смотрела на двух людей. Потом вскочила, отряхнулась и неспешной трусцой направилась вон из городка. Там, на равнине, ее ждал огнегривый ухажер, к которому она когда-то очень благосклонно относилась, когда оба они еще жили в Мидгаре, в Шин Ра билдинг... -------------------- В тексте использованы стихи
и высказывания следующих авторов (групп, персонажей): The End |