ИГРА — Расстановка
|
|
Огату привлекают ценные вещи, привлекает все красивое и завораживающее. Деньги сами по себе ничего не значат, хотя он давно понял, что они многое упрощают. Сегодня Шиндо Хикару исполняется восемнадцать, и Огата исподволь наблюдает за ним, оценивая и приятно удивляясь увиденному. Последний раз, когда он смотрел на мальчишку — по-настоящему, всматриваясь — тот был еще ребенком, талантливым, многообещающим, ярким, но не более того. Талантом в мире профессионалов никого не удивишь — другие туда просто не пробьются, и Шиндо был лишь одним из многих. Тогда. Сейчас же он приковывает взгляд. Золотистая кожа, чуть припухлые губы, небрежно взлохмаченные волосы, задор в глазах — нет, таких, как он, больше нет. Акира, по своему обыкновению, не отходит от Хикару ни на шаг. Его угрюмость можно было бы списать на раздражение, если бы Огата не знал Акиру с пеленок. Тойя счастлив, но слишком горд, чтобы это показать. Огата ощущает собственную улыбку — еле уловимую, как низкая нота — и проводит пальцем по нижней губе, чтобы лучше ощутить ее. Одежда неожиданно начинает тяготить, а внизу живота появляется горячая тяжесть. Эти двое никогда не прекращают соперничать. Вечные попытки доказать, кто лучше, вечное противостояние, настолько ожесточенное, будто это вопрос жизни и смерти. Шиндо и Тойя уверены, что в мире го нельзя иначе, и постоянно повторяют себе это, отказываясь замечать очевидное. Странно, как они до сих пор не осознали, что за их соперничеством скрывается нечто большее. В конце концов, далеко не все ведь дрочат в туалете после турнира, когда сделаны последние ходы и запечатаны конверты. Впрочем, Огата им не сводня, пусть разбираются сами. Чужие дела его не касаются. Улыбка Огаты становится более жесткой. Он резким движением давит сигарету в пепельнице. Да, деньги ничего не значат, но польза от них есть. С этой мыслью он поднимается с места. *** Реакцию Шиндо предсказать нелегко. С Акирой проще: у него все на лице написано, тем паче Огата знает мальчишку с пеленок. Что до Шиндо... Го было и остается его главной страстью, что не мешает ему время от времени бросать заинтересованные взгляды по сторонам... и привлекают его отнюдь не девушки. И еще, в отличие от Тойи, Шиндо неведом страх. Поэтому Огата мягко произносит: — Шиндо, с днем рождения. С чуть заметной паузой, будто изучая новые интонации в голосе Огаты, вкрадчивые, как приторная сладость опиума на языке, Шиндо отвечает: — Спасибо... Огата-сенсей. Огата чуть склоняет голову набок. — Ставлю выпивку. Это надо отметить. Когда он уводит Хикару, то мельком сожалеет, что все так глупо сложилось с Акирой. Тот, нахохлившись, провожает их взглядом, даже не пытаясь что-либо предпринять. Огата не особенно жалует трусов, поэтому пристально смотрит в темные, очень темные глаза Тойи, закуривает очередную сигарету, садится в машину и под аккомпанемент визга шин срывается с места. *** Огата вспоминает о скандальной разнице в их возрасте, только когда Шиндо, весь дрожа от возбуждения, наконец набирается смелости и вжимается ртом в губы Огаты со всей горячностью и неопытностью своих восемнадцати лет. Огата подавляет клокочущий внутри смех, потому что энтузиазм всегда следует поощрять, и придерживает Шиндо, обхватив ладонями раскрасневшееся лицо. Чужой жар обжигает кожу. Он представляет, как его руки двинутся ниже, исследуя шелковистую кожу спины, упругие ягодицы... невольно улыбается и слегка прикусывает губу Шиндо. Они на стоянке бара, куда их отвез Огата. Машина припаркована в темном грязном углу, и из бокового окна виднеется мусорный бак. Не лучшее место для романтического свидания, но у Огаты есть предчувствие, что они уже не доберутся до бара и даже не выйдут из машины, не говоря уже о том, чтобы проехать пару кварталов до идеально подходящей для такого случая квартиры с очень большой кроватью. Огата уже почти забыл, каково это — быть таким юным, но жаркий влажный рот Шиндо и агрессивные поцелуи, от которых немеют губы, словно возвращают его назад. Он задирает футболку Шиндо, чувствуя трепетание мышц под пальцами, твердые как камешки соски, изящный изгиб талии. Рот Шиндо на вкус похож на персик, спелый и истекающий соком, и Огата чувствует, как проголодался. Пассивного участия уже недостаточно, и он толкает Шиндо назад, впечатывая в дверцу машины, и прерывает поцелуй только чтобы исследовать губами ключицы и обнаженную линию плеча. Шиндо жалобно постанывает,
пальцы судорожно сжимаются на ткани рубашки и нетерпеливо дергают за пиджак.
Шиндо начинает говорить что-то, что начинается с «Подож...», а заканчивается захлебывающимся «Даа», когда Огата обхватывает его член и одновременно прокладывает языком дорожку по шее Шиндо, чувствуя отчаянное трепетание адамова яблока. — Ты что-то сказал? — шепчет Огата. Каждое неторопливое движение бедер позволяет его члену тереться о ногу мальчишки. Огата чувствует себя коллекционером, изучающим последнее приобретение, и он доволен своим выбором — яркий румянец и судорожное прерывистое дыхание на удивление идут Шиндо. — Нет, не останавливайся, — торопливо отвечает Шиндо и выгибается под прикосновениями, при этом его голова ударяется о стекло, а пальцы впиваются в плечи Огаты. — Даааа, — снова выдыхает он, когда Огата тянется расстегнуть свои брюки. А потом все становится просто, как первый ход на девственно чистой поверхности доски — вынуть руки из джинсов и переместить их на бедра, дернуть вниз так, чтобы раскрасневшийся Шиндо оказался распластанным на спине по передним сидениям, ноги неуклюже расставлены поверх коленей Огаты, рычаг переключения скоростей вдавлен в бок. Скорее всего, на утро у обоих будет впечатляющая коллекция синяков и ушибов, но сейчас Огате не терпится узнать, как далеко простирается смелость неофита, поэтому он старается не думать об этом, улыбается и ложится сверху, целуя Шиндо. Что приятно — Шиндо полон энтузиазма и берет инициативу на себя, выдергивая рубашку Огаты из брюк и поглаживая открывшуюся полоску кожи. Бедра подаются вверх, члены соприкасаются, и даже слабый контакт вырывает стон у обоих. Природный сволочизм заставляет Огату прошептать: — Мы можем остановиться в любой момент, Шиндо-кун. Секунды три Шиндо недоуменно хлопает глазами, потом раздраженно фыркает, на удивление ловко обхватывает член Огаты и цедит ответное: — Сукин сын. Огата с трудом, но все же удерживается от стона. Вместо этого он наваливается на мальчишку, с силой вжимается в него. Их лица так близко, что можно разглядеть капельки пота на верхней губе Шиндо, тонкую полоску радужки, почти скрывшуюся за расширенными зрачками. — То есть ты не против? — ухитряется выдавить Огата в перерыве между судорожными вздохами. Его бедра трутся о бедра Шиндо, зубчики молнии врезаются в кожу, и в какой-то момент просто трения уже недостаточно, так что он отводит в сторону мешающие руки Шиндо и нетерпеливо толкается навстречу. — Ни чу... — начинает Шиндо, но у него перехватывает дыхание, — ...точки. — Он вскрикивает и обхватывает Огату ногой, и на какой-то миг вся эта неуклюжая грязная возня становится настолько восхитительной, что Огата думает, что влюбился. Шиндо кончает первым, с долгим стоном, пачкая дорогую рубашку Огаты, вновь и вновь впечатываясь головой в дверцу и так сильно вжимаясь бедрами, что Огата — с мимолетной мыслью, что на подвеске машины можно ставить крест — тоже кончает, на живот Шиндо и задравшуюся на грудь майку. У них уходит минуты три, чтобы отдышаться, выпутаться из переплетения конечностей и вернуться на свои места. Шиндо без особого успеха трет пятна на своей канареечно-желтой футболке, и Огате хочется сказать «Да ладно, ее уж точно не жалко», но потом решает, что все-таки у Шиндо это был первый опыт, и с язвительными замечаниями можно погодить. Еще пару минут спустя Шиндо закатывает глаза: — Да не парься ты так. Я не собираюсь требовать, чтобы ты на мне женился и все такое. Просто отвези меня домой. Хмыкнув, Огата пристегивает ремень безопасности. Шиндо прерывает молчание, уже когда они едут по узким петляющим улочкам, приближаясь к его дому. — Нам не следовало этого делать. С точки зрения Огаты, руководствоваться тем, как «следует», вообще глупо, но ему не нравится, что для Шиндо это так важно, и после паузы он отвечает: — Мне жаль, что так вышло. Шиндо пожимает плечами и смотрит за окно. — Да ладно. Тебе-то жалеть не о чем. Огата смеется и сворачивает налево, к нужному дому. — Ты был очень настойчив, Шиндо-кун. Синяки у меня еще пару недель не сойдут. Шиндо улыбается в ответ, но блекло и через силу. Когда машина останавливается, он говорит, уставившись куда-то в пол: — Понимаешь, я же не идиот и все прекрасно вижу: Тойе храбрости хватает только в игре. — Теперь улыбка Шиндо выглядит совсем стертой, обреченной. — И все равно тебе спасибо. Ну, в смысле, нечего меня жалеть, и всё такое... Огату еще никогда не благодарили за секс на переднем сиденье, и он толком не знает, как на это отвечать. Хорошо хоть ему хватает ума в последний момент просто ответить "В любое время к твоим услугам", вместо уже готового сорваться с языка: "Мне очень жаль, что Тойя так боится любви". В ответ Шиндо неожиданно расплывается в улыбке, и эта улыбка такая же удивительная, как его игра в го, такая же сияющая, как летнее солнце. Подмигнув Огате на прощание, он вылезает из машины. — Ловлю тебя на слове! The End |