ЗалогАвтор: Joya Infinita a.k.a. Night Lady Фэндом: В.Камша "Отблески Этерны" Рейтинг: PG-13 Пейринг: Паоло Куньо/Валентин Придд Жанр: romance/mini Примечания: альтернативная вселенная Посвящение: подарок великолепной Рене. Disclaimer: не мое,
не претендую Размещение: с разрешения автора |
|
Дороги в этой части Талига сильно отличались от столичных, и если даже те не шли ни в какое сравнение с кэналлийскими, то об этих даже говорить не стоило. И все же, старый Пако ворчал: - Тропы Зеленоглазого, а не дороги! Юноша на золотистом мориске, холеная каштановая грива которого была уже порядком запачкана, равнодушно пожал плечами - мех серебристой лисы, украшавший его плащ, приятно контрастировал со смуглой кожей и темными волосами. - Вот и гостиница, дор Паоло. Впереди показалось невысокое здание с пузатыми окнами, походившими на бутылочные донышки. Деревянная вывеска с желтой надписью "Башня" поскрипывала над входом. Паоло изящно соскользнул с лошади, привычным жестом бросив поводья Пако. Противный ветерок заставил южанина поежиться. Ему определенно не нравилась здешняя погода, и он невесело усмехнулся, напоминая себе, что ему предстоит провести тут самое меньшее полгода. Маркиз Куньо, властитель трех замков и двух портов в Кэналлоа желал сыну придворной карьеры, а значит, без должного образования не обойтись. Паоло упрямо поджал губы и вошел в пропахшую жареным мясом гостиницу. Внутри он увидел резную мебель, массивную, тяжелую на вид, наверняка сделанную в Горной Марке. На столах стояли фарфоровые вазы с не первой свежести цветами. Каменные стены были завешаны вышитой парчой и крашенными лисьими шкурами. Он вздохнул - и это была одна из самых лучших гостиниц Олларии. Пако неслышной тенью проскользнул мимо и взял ключи у хозяина гостиницы. Поднимаясь за ним по лестнице, юный маркиз Куньо кутался в мокрые меха и вспоминал невероятно зеленые кипарисы на фоне ослепительно голубого неба; белые камни родового замка, лазурь моря и апельсиновые деревья в материнском саду. Но… властитель Кальявэры хотел, чтобы Паоло служил при дворе… Паоло же не оставляло странное предчувствие: он был уверен, что больше не вернется домой. *** Разумеется, в гостинице остановились и другие приезжие соискатели звания унаров. И хотя, по закону, знаться до дня святого Фабиана им было не положено, кэналлицы не могли не поприветствовать друг друга при встрече. - Эстебан Колиньяр, - поклонился высокий юноша с хитрыми глазами ласки. Паоло кивнул и улыбнулся, как было положено - чуть надменно, чуть холодно. Он был знатнее Колиньяра, но правила хорошего тона кэналлийцев запрещали пренебрежительное отношение к землякам под знаком вечной мести. - Паоло Кунья, - а все-таки Колиньяр выглядел задетыми. Затянутый в серо-дымчатую парчу, усыпанный драгоценностями, Эстебан чувствовал себя не в своей тарелке рядом с родственником самого маршала Алва. - Не окажете мне честь и выпьете со мной? - учтиво поинтересовался он. - Я привез из дома бутылочку лучшего вина из виноградников моего отца. Хвалить вино и оспаривать его достоинства жители Кэналлоа могли вечно. Но знатоками были по праву рождения. Паоло кивнул и двинулся следом за новым знакомым. Она расположились в полузакрытом от других постояльцев кабинете, чьи стены украшали мозаики с весьма неуклюжими голубями и ласточками. Разлив вишневую жидкость по высоким бокалам, Эстебан поднял свой и произнес: - За Кэналлоа и пусть Создатель не оставляет нас! Надо же, он еще и эсператист! Паоло с трудом удержался, чтобы не поморщиться. Он был знаком с искусством ведения светской беседы и прекрасно владел собой. В отличие от явно не столь хорошо воспитанного земляка, слишком уж старавшегося угодить знатному сородичу. Неизящно мешать вино и Создателя. Однако, букет действительно был неплох, и настроение Паоло улучшилось. - Видели ли вы еще кого-нибудь из наших будущих компаньонов? - поинтересовался Колиньяр. - Не имел удовольствия, - покачал головой Паоло. Он знал, что с ним будут учиться представители различных земель и не более. Говаривали, будто в этом году в Лаик прибудет сын бунтовщика Окделла, убитого двоюродным дядей Паоло. - В этот раз в Лаике соберется воистину веселая компания, - ухмыльнулся Эстебан. - Нам оказана честь - проходить обучение с сыновьями самих Людей Чести. - Последние слова он выплюнул сквозь зубы. - В самом деле? - Паоло не хотелось выглядеть любопытным. - Я что-то слышал об Окделле… - О, да, - кивнул Эстебан. - Сам герцог Ричард Окделл, собственной персоной. А еще отпрыск Савиньяков и наследник Приддов. Паоло стало неуютно. Совсем недавно вся Кэналлоа с воодушевлением обсуждала последнюю выходку своего властителя, и о Приддах сын маркиза Куньо наслушался достаточно. Словно прочитав его мысли, Эстебан криво усмехнулся и, откинувшись назад, весело продолжил: - Не правда ли, будет любопытно поглядеть на брата знаменитого Джастина Придда? Неправда. Паоло почувствовал себя грязным. Черный маслянистый взгляд скользнул по нему, оставляя противное ощущение, словно прикосновение слизня. - Не думаю, что стоит обсуждать это, - сухо пожал плечами он. Эстебан удивленно приподнял бровь: - Разве вас не занимает эта персона? - Я не нахожу ничего занимательного в юношах, - гладко улыбнулся Паоло. Колиньяр смутился. Воспользовавшись паузой, Паоло поднялся и отставил бокал: - Благодарю за угощение, дор Эстебан. Вино вашего отца превосходно, но меня ждут неотложные дела. Эстебан разочарованно кивнул. В темных глазах плескалось раздражение. Паоло вышел из кабинета, не оглядываясь. Пора привыкать этому взгляду - ему предстоит чувствовать его полгода. *** Лаик оказался именно таким, каким описывал его отец Паоло - хмурый приземистый монастырь с толстыми стенами из холодного горного камня. Ничего общего с высокими и стройными, как иглы замками Кэналлоа. Дворец маркиза Кунья в Кальявэре парил над морем, словно маяк изо льда, легкий, как кружево, прочный, как клинок, полный воздуха и света. Что ж, глядя на покрытые мхом стены Лаикского поместья, с мыслями о свободной красоте Кальявэре можно попрощаться. На ближайшие полгода Лаик станет его домом. После церемонии дор Эрубейрра положил ему руку на плечо и заставил пообещать вести себя, как подобает настоящим кэналлийским маркизам. Паоло хотелось сбросить руку и отвернуться - он с рождения знал, как ведут себя маркизы, а напутствия о чести его родины отец перестал ему читать лет пять назад. Дослушав Эрубейрру до конца, он вежливо поклонился и попрощался. Хвала Истинному, его не стали наставлять о его будущей роли при дворе и значении для его семьи. Паоло стоило поменяться сопроводителями с другим юношей, вышедшими за ним следом. Опекун незнакомца, по крайней мере, молчал. Проходя мимо застывшей у ворот пары, он рассмотрел сероглазого юношу, не слишком крупного телосложения, но достаточно крепкого. Белая кожа говорила о его северном происхождении, а несколько нервные движения - о неуверенности. Наверное, он и был тем самым сыном бунтовщика Окделла. Впрочем, все равно они познакомятся потом, решил Паоло и направился в главную залу. О Людях Чести он подумает как-нибудь в другой раз. Их было только десять. Остальные либо еще не приехали, либо проходили присягу. Паоло расположился у окна, спиной к свету и принялся рассматривать своих сокурсников. Унары представляли совершенно разные края Талига - от Горной Марки до Макирьяры. Островного жителя Паоло распознал мгновенно - он и его отец часто бывали в Померанцевом море. А вот с другими было сложнее… Два огромных здоровяка, похожие словно капли вина, наверняка прибыли из Торки - уж больно торны у них черты, да и платья грубовато скроены. Гибкий брюнет, со скучающим видом глядящий в противоположное окно, - скорее всего Савиньяк. Только Люди Чести могут носить такие дорогие ткани и выглядеть так неброско. Паоло хорошо знал науку своего отца: судить не по лицу, но по виду. Смотреть на Эстебана не хотелось, поэтому глаза Куньо остановились на тихом юноше, сидевшем за столом. Светлые волосы блестели как золото из Северных Копий, а кожа наоборот походила на дворцовый камень его родины. Не может же… Юноша поднял голову, и у Паоло перехватило дыхание - это был Валентин Придд. И никто другой. Паоло видел злосчастный портрет. Он был в Олларии тем сухим летом, был в доме дора Рокэ… Зеленые глаза, необычайно яркие и холодные, безучастно скользнули по нему ничего не выражающим взглядом. Паоло перевел дух и почувствовал странный укол разочарования. Он представлял себе Придда совсем не таким… Каким, он не успел додумать. В дверях появился юный герцог, и по тому, как затравленно, почти с надеждой посмотрел на блондина, Паоло понял, что не ошибся. Ричард Окделл узнал Валентина Придда. *** Позднее наблюдать за отпрысками
Людей Чести вошло у Паоло в привычку. И хотя они практически не общались
между собой, с каждым новым днем он узнавал их все больше. Ричард понравился
ему с первого взгляда. Добрый, немного печальный юноша вызывал у Паоло
смутное чувство уважения, приправленное долей вины. В конце концов, именно
его родич стал причиной смерти отца Окделла. Маркиз Куньо был внимательным
родителем и Паоло даже думать не хотелось, что бы он делал, лишись он
отца так же, как Окделл. В свои шестнадцать он уже был герцогом. И Паоло
был больше чем уверен, что много весен Ричард не увидит. Ричарда ждал
путь сына изменника. Путь, который упирался в могильный камень. Однако
он был вежлив и терпелив. Арамона не скупился на тычки и насмешки, а поведение
некоторых сородичей Паоло также не облегчало жизни герцога. Но тот с честью
выносил все, что с ним происходило. И Паоло ценил это, так же как и Альберто,
Арно и другие, кто не был испорчен клановой ненавистью и сохранил остатки
благородства и ума. *** Сначала он подметил, что Валентин обладал прекрасной памятью. На уроках землеописания, Придд легко цитировал фолианты, если его спрашивали. Паоло подперев рукой голову, украдкой рассматривал красивое спокойное лицо блондина, движущиеся губы, изящно приподнятые брови. Впервые в своей жизни, Паоло Куньо любовался мужчиной. И это ощущение приятно холодило вены кэналлийца. Однажды ментор Шабли принес в класс сказание о Гульяре и Гэйде. Паоло не испытывал большой любви к урокам словесности, но читать о подвигах рыцарей было гораздо интереснее, нежели о житие святых, поэтому с наслаждением погрузился в давно знакомый сюжет снова. Но в Лаике Гульяр и Гэйде открылись ему с другой стороны. Там, где раньше склоняли свои щетинистые головы драконы, где мечи свистели и звенели в пляске смерти, появились увитые плющом беседки и белокаменные балконы, на которых встречались Гульяр и Гэйде. Паоло казалось, он слышит пение ночных соловьев и шелест крыльев морских стрекоз, прилетающий в сады с прибоем, мерцающих синим в ярком свете звезд. И, где-то в глубине бархатной ночи, Паоло видел Гульяра, целующего золотые волосы Гэйде… Золотые, как благородные прожилки в Северных горах, как волосы Валентина Придда… Это было немыслимо. Неразумно. Опасно. Но он не мог остановиться. По ночам, лежа в промозглой комнате, Паоло представлял, как он возглавляет эскадру кровожадных морисков. Как сражается и громит врага; как несется на всех парусах в бухту с нависающим утесом, на вершине которого стоит замок из белоснежного камня, прозрачный, как хрусталь. Он видел себя разгоряченным и гордым, легко взбегающим по резным ступеням, входящим в украшенные цветами залы… где его ждал прекрасный друг - холодный, как снег, сильный, как лед… протягивающий ему бокал с рубиновым вином. И когда их пальцы коснутся… Сладкое томление заставляло Паоло отвлекаться от своих смелых мечтаний. Он знал, что совершает непозволительное, но остановиться не мог. Он касался себя, закрыв глаза, представляя гладкость и упругость бледной кожи северянина. *** Иногда его мечты заводили слишком далеко. Паоло мог слушать до бесконечности, как Валентин цитирует описание завоевания Бругмаркских дикарей… но пытливые глаза ласки заставляли его отворачиваться от Придда, лишали возможности отслеживать взглядом гордый профиль и изгиб шеи в приоткрытом воротнике… Проклятый Эстебан! Сородич начинал раздражать Паоло. Гордый кэналлиец стыдился мелочности, с которой Колиньяр цеплялся к Окделлу. Даже неотесанные Катершванцы вели себя достойнее, чем заносчивый южанин. Но хуже всего было то, что пронырливый унар все чаще обращал свой маслянистый взор на молчаливого, замкнутого наследника Приддов. И пусть Леворукий заберет его сердце, если Паоло не знает, что шептал Колиньяр Северину на вчерашнем уроке по истории. Сплетни были привычным явлением при дворе, но некоторые истории не заслуживали пересказа. Иногда Паоло казалось, будто он заметил отблеск долгожданного взгляда непроницаемых зеленых глаз, и в такие моменты краска заливала его лицо. При мысли, что Валентин думает о своем брате и… Ему становилось невыносимо стыдно. Будто бы он совершил предательство или вонзил клинок в спину женщины. Куньо не принадлежал к Людям Чести, но и бастардом он тоже не был. Как-то во время разминки на уроке фехтования, Альберто поведал ему, что Эстебан порочит репутацию Придда. - Это недостойно благородного, - покачал головой марикьярец. Паоло сжал клинок сильнее, чем требовалось. - Мне не известны подробности, но эта гнусная история как-то связана с братом Валентина и твоим родственником, маршалом Алва. Альберто выжидательно глядел на друга. - Меня удивляет, что ты не защищаешь его честь, ибо… - Ибо это правда, - почти прошептал Паоло, стараясь не смотреть Альберто в глаза. Лицо марикьярца побелело. Не говоря ни слова, он вонзил шпагу в деревянную подставку и отошел. Они не говорили друг с другом несколько дней. К счастью, Альберто был добр и справедлив. В отличие от Паоло, он смог позабыть о грязной истории. В отличие от Паоло, он не носил на себе метки предателя и убийцы. На следующий день все стало, как прежде. Эстебан молчал и выглядел раздраженным. Паоло решил, что кто-то из унаров говорил с ним. Вероятно, Альберто. Но, если это и был марикьярец, Паоло не мог поблагодарить его, не вызвав гнева, и не мог спросить, не пробудив любопытства. Вокруг Валентина Придда стало одной загадкой больше. *** Паоло мечтал о прикосновении. Одном лишь касании, как Гульяр коснулся руки Гэйде, на балконе, перед расставанием. Он просто хотел почувствовать, узнать, верны ли его догадки о том, какова на ощупь кожа Валентина. Гордого, неприступного, как кэналлиская белокаменная крепость графа. Мучительно размышляя ночами, Паоло пытался придумать способ, уловку, с помощью которой он смог бы сломать преграду к заветной цели. Времени оставалось так мало… Шел третий месяц их обучения. И чем ближе становился день святого Фабиана, тем отчетливее Паоло понимал, что потом, возможно, у него не будет шанса. Когда оруженосцев изберут себе доры, когда Валентин уйдет под крыло кого-нибудь из Людей Чести, а он к Рокэ Алва, их разделят три года, а быть может бесконечность родовой борьбы. Как же в такие моменты он ненавидел этих проклятых Покровителей Стихий. Они убили собственного потомка, лишили жизни собственного сына, пролили свою кровь… И как он жалел, что делил свою с необузданным Рокэ Алва, человеком, ставшим причиной страшного преступления. Упавшим так низко. Паоло даже представить не мог, что испытал Валентин, когда страшное наказание настигло его брата… Но еще хуже было представлять, что почувствовал он, когда увидел портрет. Тот злополучный портрет, над которым хохотали в Кальявэре. Очередная удачная шутка великолепного Ворона. Смертный приговор несчастному северянину, такому же изящному и ясноглазому, как Валентин. Его Валентин. Его милый друг… Их разделят навсегда, и Паоло сможет коснуться его лишь однажды - в бою. В поединке. Канэллиец твердо решил, что скорее позволит своему отцу лишиться сына, чем поднимет руку на последнего из Приддов. Это была его клятва. Обет, который нуждался в залоге. В одном прикосновении, скрепившим бы сердце и волю юного маркиза навсегда. *** И он нашел решение. Ментор Шабли устроил испытание по землеописанию. Слабому здоровьем и голосом, ему было трудно вести опрос, поэтому он настоял на проведении испытания письменно. А это значит, все будут увлечены собственными свитками, и Паоло сможет разглядывать Валентина, не скрываясь. Он напишет что-нибудь, он был уверен. Очередность в списке никогда не имела для него значения. Зато, когда Шабли попросит Валентина собрать ответы, а он попросит непременно, как всегда, Паоло невзначай коснется бледной кисти, крепкой и сильной, как у настоящего рыцаря или пальцев, коротких и тонких, с розоватыми костяшками. А может, даже запястья - самой уязвимой точки фехтовальщика… Когда ментор подал сигнал, двадцать один унар почти одновременно склонились над своими свитками. Паоло торопился: проклятые буквы не слушались, а перо неряшливо выпадало из дрожащих рук, оставляя некрасивые помарки рядом со словами. Ему было безразлично. Он должен был успеть, чтобы глянуть на сидевшего в соседнем ряду Валентина, чтобы поймать тот момент, когда, сосредотачиваясь, он закусит нижнюю губу, которая будет потом припухлой, словно от поцелуя… Перо противно скрипнуло и сломалось. Вздрогнув, Паоло очнулся и резко поднял голову, потянувшись за другим. Альберто отчаянно смотрел на него из противоположного угла, показывая глазами на записку, которую уже передавал Юлиусу Карл, а Юлиус - Норберту, который… Шабли, погруженный в чтение, не видел, как сложенный кусочек бумаги летел со стола на стол, пока не оказался в центре свитка унара Валентина, неторопливо выводившего свой ответ. Поглядев на записку без особого интереса, он прочел имя и, не глядя, вытянул руку в сторону Паоло. Вытянул руку… Паоло медлил долю секунды, мгновение, прежде чем без раздумий схватить согнутые костяшки Валентина поверх записки и сжать… Слегка, совсем чуть-чуть, как он сжимал когда-то маленького павлина, убежавшего из сада его матери. Паоло казалось, его кожа вспыхнула, будто от ожога. Но больно не было. Подушечки пальцев касались гладких косточек фаланг, нежной мякоти, скрывавшейся где-то во впадинках между пальцами, тонких золотистых волосков… Сколько он держал в плену руку Валентина, Паоло не знал. Просто стало трудно дышать, а взгляд, будто по своей воле, не желал покидать их соединенных дланей. Красивых. Непохожих. Валентин удивленно обернулся и замер. Паоло охватило отчаяние: отчего так скоро? Отчего так мало длилось это? Ясные глаза непонимающе посмотрели сначала на их руки, потом в его душу… И они больше не казались Паоло холодными. В них отражались южные звезды и блики лунной дорожки на поверхности ночного моря. В них юный маркиз Кунья видел себя и будущего герцога Придда, расстающихся, как Гульяр и Гэйде. И как Гульяр в тот момент, Паоло без колебаний отдал Валентину свое сердце. Мгновение спустя он сидел
и смотрел на развернутую записку от Альберто. Она была пуста. Подняв голову,
он увидел, как играет солнце в волосах его Валентина и как сияет белозубая
улыбка марикьярца. The End |