Когда твои руки готовы к беде

Автор: Фекла и Clariche

Фэндом: В.Камша "Отблески Этерны"

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Рокэ Алва/Ричард Окделл

Жанр: drama/romance

Примечания: групповое изнасилование; натурализм

Disclaimer: все ворованное и перевранное

Размещение: с разрешения авторов.

Это я, на стене Валтасара
Нацарапавший только что весь сей бред.
А спасется ль затем от пожара
Эта рукопись - право, Бог весть. Почему бы и нет.
М. Щербаков.

Ричард Окделл выехал из Олларии рано утром. Его путь лежал на север – вслед за отправившимся туда сутками ранее отрядом Валентина Придда. Не то, чтобы Дик так уж хотел ехать, но когда просит его величество, отказаться вряд ли возможно. Окделл улыбнулся и покачал головой. Наедине они друг для друга Дик и Альдо, только Дик и Альдо, и никак иначе. Но у молодого короля столько дел, еще не все подчинились законному правителю, и вот Ричарду приходится видеть своего друга почти только во время официальных аудиенций. Вот и прилипло это «величество».

Впрочем, это поручение Дику было дано при личной встрече. Альдо даже извинялся, прекрасно понимая, как Окделлу не хочется ехать в лагерь Придда, но никому другому он доверить это дело не мог. Робер отбыл в Эпине – утихомиривать сторонников отделения. Причиной нежелания Дика побывать в отряде Валентина было одно – отряд этот конвоировал Рокэ Алву. Ворона было решено тайно вывезти из Олларии и держать в замке на востоке Придды. Изменить место заключения кэналлийца Альдо решил после того, как фок Варзов и Савиньяки ясно дали понять – подчиняться самозванцу они не намерены. Импровизированная тюрьма была слишком близко к Бергмарк. Ричард должен был догнать отряд и вручить распоряжение о водворении бывшего Первого маршала в замок Улбран неподалеку от Хексберга.

Размышляя о том, удастся ли ему избежать встречи с бывшим эром, Ричард почувствовал, как ему на лицо упали первые капли дождя. Осень выдалась ужасной – ливни почти не прекращались, реки разлились, и хоть в этом были свои плюсы, вряд ли фок Варзов или кто-то еще сможет добраться до Олларии - тоска охватывала неимоверная.

Кстати, и Валентин из-за сильнейшего разлива Виборы вынужден был отправиться кружным путем, в объезд, почти через границу с Бергмарк. От чего бежали…

***

1.
Лагерь Придда Дик нашел уже затемно. Сначала увидел отсветы костра, а, приблизившись, различил силуэты коней и контуры палаток. Подъезжая к импровизированной коновязи, сделанной из поваленного деревца, он услышал гул голосов и, что показалось ему странным, не увидел ни одного часового. Как мог Валентин пренебречь элементарной осторожностью? Дик спешился и привязал Сону около крупного гнедого жеребца, с радостью воспринявшего такое соседство. Сама Сона не выглядела особо довольной, но Дик не стал ее переводить в другое место, торопясь найти Придда и поговорить с ним о часовых. Нельзя же так беспечно относиться к возложенной на него миссии! А вдруг Ворона попытаются отбить?

А в лагере явно что-то происходило – в центре его, там, где горел самый большой костер, толпились солдаты, чьи взбудораженные голоса Дик слышал еще подъезжая. Но только подойдя к ним на расстояние выстрела из пистолета, Дик понял, что именно вызвало их возбуждение. Прямо перед костром кого-то трахали, перекинув через седло. Причем трахали с двух сторон – Дик видел, как один из «лиловых», спустив штаны, толкается меж разведенных ляжек, дергая бедра женщины на себя, тогда как другой, запустив руку в ее густые черные волосы, размашисто всаживал член ей в рот.

Ричарда замутило. Не то, чтобы он никогда не видел, как солдаты пользуют обозных шлюх – но не так же! В самом центре лагеря, да еще и вдвоем… Нет, не вдвоем. Пламя костра дернулось под порывом ветра и осветило стоящих вокруг мужиков. Один давил коленом на спину несчастной, заставляя ее похабно прогибаться между насильников, еще трое откровенно дрочили, глядя на это… Расслабленные позы остальных свидетельствовали об уже полученном удовлетворении.

Да что же это… Где Валентин? Где его офицеры? Почему они допускают это безобразие?

- Да отпусти ты его! Не будет он больше дергаться! – выхватил слух фразу из общего похотливого гула.

И тут же – довольное ржание в ответ:

- Это точно! Куда ему – по третьему-то кругу!

Ему?! Это – мужчина?

Дик впился глазами в нелепо дергающуюся от беспорядочных толчков фигуру – юбки нет, штанов, впрочем, тоже, одна полуразорванная рубашка болтается на плечах… Широких мужских плечах.

Создатель… Да кого ж это они так…

Прежде, чем Дик успел додумать эту мысль, тот из солдат, что трахал несчастного в рот, громко застонал в экстазе, толкнулся в него в последний раз и отстранился, уступая место следующему. Который, тут же намотав длинные черные волосы на кулак, вздернул голову «шлюхи» вверх, целясь багровым надроченным членом в беспомощно раскрытый рот… И кровавый свет костра ярко высветил искаженное мукой лицо.

Лицо, которое невозможно было не узнать даже с безобразно отвисшей челюстью и текущей изо рта спермой.

Этого не может быть. Этого просто не может быть…

Мысль стучалась о стенки черепа в такт с бьющимся где-то в горле сердцем, в то время как очередной солдат Валентина Придда вколачивал свой член в рот Рокэ Алвы.

Дик, словно завороженный, смотрел, как второй насильник в последний раз втиснулся в ягодицы Алвы, содрогаясь от удовольствия, и выпустил, наконец, его бедра, давая упасть животом на седло. Но стоило ему подняться на ноги и отойти, подтягивая штаны и посмеиваясь, как его тут же сменил другой. Вновь вздернув Ворона на колени, он пинками раздвинул их шире, примерился к зияющему темному отверстию и одним махом загнал в него член, недовольно ворча, что зря все-таки они в него бутылку засовывали – хлюпает теперь, как у кабацкой девки.

Солдаты хохотали и отпускали похабные шуточки, но Дик уже ничего не слышал, кроме пробивающегося через это жеребячье ржание глухого стона Ворона.

Создатель… Где же Валентин? Мне же одному их не остановить…

Ричард дико огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда мог деться Придд, и вдруг увидел того выходящим из палатки по то сторону костра в окружении трех своих офицеров. Дик кинулся было к нему, но замер на полушаге, словно на острый сук напоровшись на взгляд Валентина, устремленный на творящееся перед костром непотребство.

И словно в бреду, Дик увидел, как Повелитель Волн покровительственным жестом положил руку на плечо того из своих людей, что насиловал в рот Повелителя Ветра, отстраняя его. На какую-то долю секунды Дику казалось, несмотря на пылающую во взгляде Придда ненависть, что тот сейчас остановит, прекратит все это… Но чуда не произошло. Валентин жестом велел насильнику поднять Ворону голову, жадно всмотрелся в полузакрытые глаза и спросил своим спокойным голосом, хорошо ли тому.

- Тебе же нравится трахаться со Спрутами, верно, Ворон? Тебе было так хорошо с моим братом. А теперь тебе должно быть еще лучше – когда вся Придда демонстрирует тебе свою любовь…

Он еще что-то говорил, но голос его тонул в хохоте солдат, а Дик все пятился и пятился от костра, пока не уперся спиной в стенку какой-то палатки и не осел на землю сам не свой от ужаса. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться на другом конце Талигойи, и чтобы кто-то другой вразумлял Валентина, и разбирался с истерзанным Алвой, и расстреливал подонков, посмевших выполнить такой приказ.

Ричард не знал, сколько он, никем не замеченный, просидел в тени палатки, пока «лиловые» продолжали глумиться над пленным Первым Маршалом. Достаточно, чтобы опомниться и взять себя в руки. И осознать, что никто другой не придет и не вмешается в творимый Приддами ужас, и ему остается только бежать как можно дальше и всю оставшуюся жизнь презирать себя за это, или… Думать дальше он просто не стал.

Поднялся на ноги, осторожно огляделся. «Лиловые» наконец угомонились и разбрелись по палаткам, у затухающего костра устало клевал носом одинокий часовой. Алва неподвижно лежал прямо на голой земле, в одной разорванной рубашке, скорчившись и подтянув колени к животу. Руки связаны за спиной, лицо скрыто спутанными грязными волосами. Без сознания?

Дик тихо обошел вокруг костра, заходя часовому за спину, вытащил отцовский кинжал. Ему еще никогда не приходилось убивать спящих. Но то, что произошло в лагере этим вечером… Или не только этим? По отдельным возгласам солдат можно было понять, что развлекаются подобным образом они уже не первый день... И вот это – невероятное, запредельное надругательство, осквернение всех его представлений о войне и воинской чести, каким-то образом стерло все внутренние запреты и страхи.

Ричард Окделл одним движением перерезал солдату глотку, придержал бьющееся в агонии тело и аккуратно опустил труп на землю. Сдернул с него плащ и склонился над Вороном.

Создатель… Что же они с ним сделали…

Трясущимися руками разрезав веревки, стягивающие распухшие запястья Алвы, Дик торопливо завернул его в плащ, и уже подхватил под мышки, чтобы взвалить себе на спину, когда ему вдруг показалось… Дикон замер, в безмолвном ужасе глядя на страшный, тяжелый сверток в своих руках…

Громко заржала лошадь. Дик дернулся, в страхе оглядываясь по сторонам – но нет, в лагере было тихо, никто не бежал и не кричал о побеге… Ричард судорожно вздохнул и сунул ладонь под склеившиеся от грязи и пота пряди волос, нащупывая рот. Содрогнулся от прикосновения к липкому, но ощутил слабое дыхание.

Прикрыл на секунду глаза, сам не понимая, испытывает ли он облегчение или отчаяние, взвалил на спину тяжелое бесчувственное тело и потащился к коновязи.

***

2.

Они ехали всю ночь. Возможно, предосторожность была излишней. Вряд ли Валентин стал бы искать Алву по северной дороге, скорее уж помчался бы по пути в Кэналлоа. Но страх был слишком велик, чтобы остановиться даже спустя несколько часов. Ричард судорожно сжимал поводья, скользил взглядом по обочинам дороги, по темным силуэтам деревьев и напряженно прислушивался, боясь уловить позади топот копыт. Но тишину только изредка нарушал крик ночной птицы или шелест листьев под порывом ветра. И тогда он испуганно отпускал поводья, потому что казалось: тишина длится уж слишком долго. Сона послушна - она шла вперед и без постоянных понуканий, а он быстро и осторожно шарил руками по чужой спине, по лицу, пытаясь ощутить дыхание; запускал руку в длинные волосы и тянул их до тех пор, пока не добивался слабого стона. И, отвечая на него облегченным вздохом, подбирал повод и вновь понукал лошадь. До следующего отрезка тишины.

Когда начало светать, и далеко впереди, на холме, Дик различил чью-то повозку, он пустил Сону рысью, свернул вправо, к лесу, стараясь успеть пока их не заметили. Пришлось забраться в чащу глубже, чем он предполагал – была середина осени, и листья с деревьев почти облетели. Они отошли уже шагов на двести, а дорога все просматривалась из-за серых и коричневых стволов. Выручил неглубокий овраг. Дождей последние дни здесь не было, и покрытое ковром опавших листьев дно почти совсем высохло. Дик не рискнул свести Сону вниз вместе с ее ношей и осторожно стянул Алву с ее холки на землю. Плащ, которым тот был укрыт, распахнулся, и Дик почувствовал как внутри что-то обрывается. Открывшееся зрелище пригвоздило юношу к месту… Чтобы через секунду заставить лихорадочно действовать.

Он подхватил мужчину на руки, но уже через пару шагов понял, что с такой ношей ему не спуститься. Конечно, если он не хочет скатиться кубарем… Пришлось взять Алву подмышки и так, волоком, тащить вниз по сухой жесткой траве, по голым кустарникам, оставляя за собой желтые листья в красных пятнах. Оставив Ворона внизу, он бегом вернулся за Соной, сдернул седельные сумки.

Создатель! А он еще радовался, что Алва без сознания! Не чувствует боли… Какой же он идиот… Столько крови… Почему он не посмотрел раньше?..

Вода. Ему нужна вода. Леворукий и все его кошки! Он уже привык считать себя бывалым путешественником, но никогда не задумывался, насколько зависит от других людей. Гостиницы, постоялые дворы, прислуга… На какой-то момент он растерялся и почувствовал себя беспомощным. Что ж, теперь ему придется обходиться самому. Во всяком случае, до тех пор, пока они не отъедут достаточно далеко, чтобы можно было, не опасаясь, провести ночь под крышей.

Ричард порылся в своем дорожном мешке и вытащил запасную сорочку. Пойдет на повязки. Потом положил рядом мех с остатками воды. Должно хватить, а потом он поищет ручей. Все было готово, и повода откладывать необходимое уже не было. Как, впрочем, и времени. При свете дня стало видно, что бледное лицо Алвы приобрело совсем уж серый оттенок.

Ричард замер на секунду, вглядываясь в него и отмечая закрытые глаза, опухшую левую скулу и беспомощно раскрытый рот. Он испытывал одновременно тревогу и облегчение. Тревогу, потому что такой продолжительный обморок не мог привести ни к чему хорошему и облегчение… Пусть он еще немного побудет без сознания. Совсем недолго… минут пятнадцать будет достаточно. Он как раз успеет сделать все что нужно.

Дик аккуратно вытащил из-под Алвы измятый плащ, оторвал от сорочки один рукав. Кажется, левый. Эта идиотская деталь засела в голове, вместе с приятным ощущением тонкого батиста в ладони и секундной болью, когда, разрываясь, ткань натянулась. В тот момент Дик не решился бы дать название своим чувствам. Неприятная смесь страха, банальной человеческой брезгливости и стыда – стыда перед самим фактом того, что ему предстоит сделать, и стыда за свое невольное отвращение и нерешительность.

Наконец решившись, Ричард смочил оторванный рукав водой из меха и попытался смыть кровь, покрывающую живот, промежность и ноги Алвы. Он начал с живота, пытаясь избавиться от корки из крови, грязи, спермы, но сразу же стало понятно, что воды не хватит. Пришлось оставить это, свернуть в валик перепачканный плащ и подсунуть его мужчине под бедра. Так он хотя бы… Промоет рану и попытается остановить кровь, а с остальным можно и обождать. Одной рукой пришлось придерживать согнутую в колене ногу Ворона. Ричард смывал кровь и пытался не думать о том, что он делает, о том, что этому предшествовало. В нос бил тошнотворный солоноватый запах, в траву стекала бурая жидкость, и не думать не получалось. Когда вода закончилась, он вытер Алву вторым рукавом сорочки.

Ему никогда не приходилось ухаживать за ранеными. В Лаик им преподавали основы медицины, но там речь шла совсем о других ранах и болезнях. В теории, вероятно, и здесь нужно продезинфицировать, чтобы избежать заражения и остановить кровь. И как это сделать? У него было немного вина, две бутылки Вдовьей слезы, купленные еще в Олларии. Неизвестно, годится ли оно для таких целей, но в любом случае ничего другого нет. Ричард откупорил одну бутылку и вылил прямо из горлышка немного на промежность Алвы. Дик боялся, что мужчина очнется или хотя бы застонет, но тот даже не шевельнулся.

Оставшаяся часть сорочки была разорвана на длинные полосы. Один клочок он скомкал и прижал к все еще кровоточащему анусу, потом обмотал это подобием бинта и плотно обвязал вокруг талии и бедра. Было сомнительно, что такая повязка долго продержится, но что еще он мог сейчас сделать, Дик не представлял.

Оставалось вправить челюсть. К счастью, когда-то он видел, как это делается. Незадолго до того, как матушка решилась отправить его в Лаик, сын конюха подрался с кем-то из деревни. Вроде, слуги говорили, что они не поделили девушку… Он тогда не очень в это вдавался.

Как же это… Лекарь шутил - главное, успеть во время вытащить руки, чтобы пострадавший тебя не укусил… Но сначала… Ричард осторожно просунул пальцы Алве в рот, потянул вперед и вниз – рраз – ох, вроде все на месте.

Ну вот, теперь надо поискать воду, отмыться от крови и грязи, и спокойно подумать, что делать дальше. Дик осторожно вытащил из-под Алвы грязный смятый плащ, решив прополоскать его, если удастся найти ручей. Пока… Пока можно укрыть мужчину запасным плащом… Похоже, что к концу путешествия от гардероба Ричарда мало что останется. Он отвернулся, чтобы достать плащ, а когда попытался укрыть лежащего теплой шерстяной тканью, встретился с растерянным взглядом открытых синих глаз.

Ричард замер, застигнутый врасплох этим внезапным пробуждением. Всю ночь он гнал от себя мысли о том, как ему теперь себя вести и что говорить. Ричард не отдавал себе отчета, что вовсе не он виноват в случившемся, что ему-то нечего стыдиться… И ничего не мог с собой поделать - в голове постоянно всплывал банальный вопрос: «И как ему теперь в глаза смотреть?». А вот теперь он смотрел в эти глаза, застыв с плащом в вытянутых руках, не в состоянии пошевелиться.

Однако растерянными глаза Алвы были не долго. Он обежал взглядом склоны оврага, Сону, разворошенные мешки, потом вновь вернулся к Ричарду, который, наконец, смог немного прийти в себя, укрыть лежащего плащом и уткнуться лицом в колени. Позже Дик будет вспоминать этот момент, с недовольством думая, что даже в такой ситуации, он подсознательно ждал указания извне, стремился передать кому-то необходимость принимать решения. Он молчал, не представляя, что сказать, о чем спросить; выдавить из себя что-то вроде: «Как Вы себя чувствуете?» или «Вам лучше?» он просто не мог. Впрочем, ему и не пришлось. Ворон вытащил руку из-под плаща и прикоснулся к плечу Ричарда, вынуждая его поднять глаза. Искусанные, запекшиеся губы шевельнулись, явно в попытке что-то сказать, и Дик запоздало подумал, что даже не попытался дать мужчине воды.

- Дикон, - голос был хриплым, сорванным и осторожным, словно Алва боялся, что такое усилие будет ему дорого стоить - да он и в самом деле боялся, помня о вывихнутой челюсти, - Дикон, спасибо…

Ричард испуганно мотнул головой; до сего момента ему и в голову не приходило, что он может быть достоин благодарности. Алва сильнее сжал руку на его плече и даже чуть приподнялся.

- …спасибо, а теперь – уходи…

- Куда?!

Дик стремительно выпалил это, не успев задуматься, не дослушав, до того дикой ему показалась мысль, куда-то сейчас отправиться. Алва судорожно вздохнул, откинулся на землю, и Дику показалось, что он понял:

- Нас не догонят. Мы едем в Надор… Всю ночь ехали, а Валентин… Они если и будут искать, то на пути в Кэналлоа… Не бойтесь.

Он, Ричард Окделл, сказал Ворону «не бойтесь». Сказал, и испугался сам, ожидая выговора или привычной насмешки. Но ее не было… И, кажется, в этот момент Ричард впервые понял, что их отношения навсегда изменились.

- Я не об этом. Оставь мне свой пистолет… Или кинжал. И уходи.

Создатель! Вот оно что! Да не для этого же он… Ну да, по сути предал Альдо. Мысль эта настолько поразила Дика, что он на какое-то мгновенье даже перестал что-либо слышать. Чужая рука, выводя из транса, сжала плечо сильнее.

- Нет...

Он лепетал, даже толком не вдумываясь в слова, не пытаясь сказать что-то и в самом деле ободряющее. Он не смог бы ничего придумать, даже если б хотел. Хотя ему было страшно даже попытаться представить что-то такое произошедшее с ним, где-то в глубине сидела мысль, что сам он поступил бы также. Потому что как жить после такого он не знал… и, пожалуй, не хотел знать. Но Ворон – он не мог умереть так. После всех его сражений и дуэлей. После того как прорвался сквозь кордоны к эшафоту, рискуя получить пулю в лоб. После неудачных покушений. После… да, после того, как Ричард Окделл подлил ему яду в вино. Смерть могла достать Алву в любой из дней, и это была бы не самая плохая смерть…

Дик недооценил Ворона. Рука метнулась, схватилась за кинжал, висящий на его поясе, но для этого действия Алве пришлось приподняться. Раздался сдавленный вскрик, и момента слабости хватило, чтобы Дик успел перехватить кинжал, схватившись за острие. Показалась кровь, брызги упали на одежду и на лицо.

В ход пошла вторая (и последняя) рубашка. Порез, как назло, оказался довольно глубоким, к тому же шел прямо поперек ладони. Сгибать руку было больно, заживать будет очень долго, и Дик злился, заранее «предвкушая», как еле затянувшаяся трещинка будет расходиться при каждом движении руки. «Виновник» лежал молча, не произнеся ни слова и не двинувшись с момента, когда Ричард отобрал кинжал. Дик не знал, воспринимать ли это как положительный момент, или считать временным затишьем.

Страшно хотелось пить, есть и спать. Сначала, наверное, все-таки пить… В горле совсем пересохло от волнения и дорожной пыли, но воды не было ни капли, а вино Ричарду не хотелось расходовать – неизвестно когда появиться возможность раздобыть еще. И он чувствовал себя грязным… таким грязным, липким и потным, что казалось – нырнет куда-нибудь, несмотря на середину осени. Дик покосился на Ворона. Спит он, интересно, или притворяется? Что ему делать, в конце-то концов? Везти, прячась от всех и вся, больного – это уже трудная задача, но если этот больной еще будет пытаться зарезаться при каждом удобном случае… Хм… Дик довезет его в лучшем случае до следующего привала. Потому как больше без сна и еды не выдержит.

Что-то нужно было решать, и, Дик, набравшись смелости, встал и подошел к Алве, неловко наклонился на ним.

- Мон… Монсеньор!

Реакции не было, и Дик решился потрясти мужчину за плечо. Леворукий, насколько же было легче, когда он был без сознания!

- Монсеньор!

Алва приоткрыл глаза, и Дик запоздало понял, что Ворон и в самом деле задремал. Видимо сказывался пережитый стресс… И получалось, что Дик мог бы пойти за водой спокойно.

- Монсеньор, я хочу пойти поискать воды. Пожалуйста, пообещайте мне, что ничего с собой не сделаете.

Алва молчал, и Дику пришлось продолжить, стараясь быть убедительным, если и не в аргументах, то хотя бы в тоне:

- Монсеньор, я… Мне еле удалось вывезти Вас из лагеря. И вправить вам челюсть, и, - он запнулся, подумав: «предать своих друзей». - Прошу Вас, когда Вам станет лучше, делайте что хотите, но сейчас…

Он не договорил, так как синие глаза моргнули, давая понять, что согласие дано. И закрылись. Дик, не решаясь уйти, постоял еще несколько мгновений, потом поправил на Вороне сползший плащ, подхватил два пустых меха и пошел вдоль оврага, несколько раз тревожно оглянувшись. Сона всхрапнула и потянулась за ним, но Дик решил, что напоит ее позже. Не таскать же лошадь по неизвестному лесу.

Дик потратил на поиски больше часа. Он, можно сказать, вырос в лесу, но никто никогда не учил его искать родники. Несколько раз он натыкался на ямы, заполненные стоялой водой, или дождевые лужи, но напоить из них даже Сону было делом рискованным. Волнуясь за оставленного Алву, он уже почти решился рискнуть дойти вдоль дороги до ближайшей деревни и набрать воды из колодца, как неожиданно наткнулся на мелкий ручеек. Не родник, но в нем хотя бы была проточная вода. Выбрав место чуть глубже, Дик с наслаждением вымыл руки и умылся, потом попробовал попить. Ему показалось, что вода чуть отдает болотом, но выбирать не приходилось. Пришлось наполнить оба меха и поспешить назад.

Алва лежал так же, как Дик его оставил, и, похоже, опять дремал. Ричард, наконец, расседлал Сону и устроился на ее седле. Плащом был укрыт Ворон. Наконец-то можно будет поесть. У него было немного хлеба и вяленого мяса, которые Дик купил во время последней остановки. На сегодня перекусить, впрочем, хватит обоим, а завтра они уже будут так далеко, что можно будет раздобыть что-то в придорожной таверне… Так, поесть, потом разбудить Алву и предложить поесть ему… И домыть его, наконец. Стоп. Проблем неожиданно обозначилось так много, что Ричард застыл, с куском хлеба в руках. Во-первых, как он его будет мыть, если он в сознании? Во-вторых, вяленое мясо – совершенно точно не подходящая еда для человека, который… Которого… Короче, ему нужно что-то из того, что ел дядюшка Эйвон, когда у него болел желудок. Молочной каши или молока. И где он все это, Леворукий побери, возьмет? Выдержит ли Алва без еды до завтра? Он ведь явно не ел дня три, не меньше…

Машинально пережевывая хлеб, Ричард поглядывал на Ворона в надежде, что тот поспит подольше. «Теперь я, похоже, всю дорогу буду мечтать о том, чтобы он был без сознания», - юноша потряс головой и горько усмехнулся. Солнце приближалось к зениту, день надо было переждать и, наконец, выспаться. Сводив Сону на водопой, Дик нерешительно подошел к спящему Алве, наклонился. Сколько он еще выдержит без воды? Губы мужчины были сухими, спекшимися. Не умрет ли он во сне от обезвоживания? Дику казалось, что его бывший эр так устал, что может и не проснуться… Пришлось смочить водой платок и провести влажной тканью по губам. Страхи Ричарда оказались беспочвенными – Алва тут же открыл глаза, какую-то секунду бессмысленно смотрел на юношу, потом судорожно вздохнул и попросил: «Воды».

Поить из меха лежащего оказалось делом нелегким. Руки Ричарда тряслись, кажется, ничуть не меньше, чем руки Алвы; одной ладонью он поддерживал мужчину под голову, второй пытался удерживать ровно жесткое горлышко. Алва пил долго, обливаясь водой, прихлебывая совсем по-детски, потом устало откинулся на землю. Ричард запоздало увидел, что мужчина все еще лежит прямо на осенних листьях, а это – хоть и мягкая постель, но уж никак не теплая.

- Монсеньор, нам лучше остаться, поспать здесь до ночи. Но у меня мало одежды, а уже холодно - нам придется поспать рядом…

Алва слушал молча, ни жестом не помогая Ричарду… А ему было трудно – он впервые в жизни… да, впервые в жизни принимал такие решения. Обычная бытовуха, ничего особенного и судьбоносного, но раньше, до того, за него все всегда решали другие… Рассудив, что молчание – знак согласия, Дик взял первый, испачканный плащ, расстелил его на земле рядом с Вороном более чистой (или менее грязной?) стороной вверх. К счастью, кровь успела подсохнуть. Потом осторожно помог мужчине перебраться на него. Лег рядом, стараясь не коснуться, укрыл их обоих вторым плащом. Ричард думал, что не заснет – до того он был взбудоражен событиями этих странных, ужасных суток. Но уже через пять минут оба мужчины крепко спали.

Проснулся Дик от того, что замерз. Плаща на двоих не хватало, и правый бок совсем закоченел. Все же осень – совсем не время для сна под открытым небом. Несколько минут он пытался бороться с пробуждением – обхватил рукой озябшее плечо и плотнее прижался к тому теплому, что грело его с другой стороны. Даже слишком теплому…

Он открыл глаза, с удивлением обнаружив, что лежит практически в обнимку с мужчиной, уткнувшись лбом ему куда-то подмышку. И этот мужчина был очень горячим. Этого еще не хватало! Позабыв о смущении, Дик сел и наклонился над Алвой. Тот еще спал, и Ричард нерешительно провел рукой по его лицу. Так и есть – явная лихорадка. Кожа была сухой, горячей, губы обметало. Следовало этого ожидать, но делать-то теперь что?..

Заметив, что он проснулся, тихо заржала Сона. Уже сгущались сумерки – они проспали целый день. Пора было ехать. Дик встал, потоптался на месте, стараясь согреться, потом оседлал Сону, и уже собирался попробовать разбудить Алву, как услышал тихий, хриплый голос:

- Дикон, дай воды…

Ричард так и не решился предложить Алве вымыться и сменить повязку. Это было глупо после всего того, что он уже делал и видел, и вряд ли Алва не понимал этого, но Ричарда охватила робость. Он вообще не знал как ему вести себя. Вчера еще подспудно тлела надежда, что Алва достаточно придет в себя, чтобы как-то помочь ему. Не физически, разумеется... Просто будет вести себя более понятно. Но Ворон почти все время молчал (не считать же разговором просьбу о пистолете и воде), лежал с закрытыми глазами, и, казалось, ему вообще безразлично, что происходит. Ричард ограничился тем, что завернул его в чистый плащ, а грязный свернул и положил поперек седла. Усесться на лошадь самому, а потом поднять взрослого мужчину оказалось делом нелегким. Впрочем, хоть Ворон и не сказал ни слова, он постарался помочь, подтянувшись на руках… И чуть было не потерял сознание, когда пришлось сесть. Ричард едва успел подхватить его и удержать перед собой, с ужасом представив, что подъем пришлось бы начинать сначала. И несколько секунд шокировано смотрел на смертельно бледное лицо, закушенную губу и слезинки из зажмуренных глаз.

Они ехали так всю ночь – Дик держал Алву одной рукой, второй правил Соной; и в который раз радовался, что она так хорошо выезжена и послушна.

Два раза приходилось сворачивать с дороги и прятаться в темноте - спешно проехали какие-то всадники. Кто бы они ни были – сейчас друзей у них не было. Алва молчал, временами задремывая, – в такие моменты его голова ложилась Ричарду на плечо. Казалось, что жар спал, во всяком случае, Дикон уже не ощущал, что кожа Алвы как-то особенно горяча.

Рассвет застал Дика за размышлениями – насколько опасно будет остановиться в какой-нибудь гостинице. Риск был велик, но, с другой стороны, им совершенно необходима какая-нибудь еда Особенно Алве – сколько он не ел, Дик даже боялся предположить, и Соне – она несла двойной груз, и случись что – денег на новую лошадь у Дика не было. Еще не мешало бы купить Алве одежду – не везти же его до Надора в одном плаще? Остановившись на мысли устроить Алву где-нибудь в лесу, а самому съездить до ближайшей деревни, Дик начал высматривать удобное место для дневки. Лес был здесь гуще, в основном ельник, и забираться слишком далеко в чащу не пришлось. Шагах в двадцати протекала маленькая речушка, так что опять бродить в поисках воды не придется.

Ричард спешился, потом протянул руки, чтобы помочь Алве. Тот тяжело оперся на него, соскользнул на землю, и неожиданно повалился на Дика. Свернутый плащ, упавший вслед за ним, был пропитан кровью.

Проклиная собственную дурость и нерешительность, Ричард осторожно опустил мужчину на землю. За какими кошками он не сменил повязку перед дорогой! Почему за время пути ни разу не спросил, как Алва себя чувствует? Идиотская стеснительность… Он вытащил початую бутылку вина, смочил носовой платок и принялся растирать Алве виски, и потом поднес к носу. Вино не годилось… Когда эр приводил его в сознание после лечения укушенной руки, он использовал какую-то мерзко пахнущую жидкость…

Когда он отложил платок и начал растирать ледяные кисти, Алва открыл глаза. Придется… Придется набраться смелости и сказать ему, что надо поменять повязку, но сначала…

- Монсеньор, здесь река рядом. Вам нужно помыться…

Ричард стащил сапоги и штаны и повернулся к Алве. Он ожидал… Да он и сам не знал чего. Что тот выдаст какую-нибудь язвительную шутку? Или резко откажется? Во всяком случае, не такой слепой покорности – мужчина слабо кивнул, приподнялся на локтях, и Ричард воспринял это как призыв о помощи. До реки дошли вместе - Алва опирался на него, а когда пришлось сползать с берега в воду, Дик стянул с него плащ, стараясь не смотреть на окровавленную повязку, и обхватил за талию. Леворукий побери эти малюсенькие лесные речушки! Он рассчитывал завести Ворона по пояс в воду, уставиться на верхушку какой-нибудь елки, и не смотреть что он там делает… На практике оказалось, что в середине этой, с позволения сказать, реки вода им еле-еле доходит до бедер. Он остановился в нерешительности, пробормотав что-то типа «придется здесь» себе под нос, и уже собирался демонстративно закатить глаза, как почувствовал, что cпина под его рукой напряглась и задрожала. Дик повернулся и понял, что идея отстраниться безнадежно провалилась. Алва стоял, беспомощно опустив руки, а по лицу его катились слезы.

Странно, но Ричард тут же позабыл о своей неуверенности. Во всяком случае, сомнений, как быть, у него не было. Сделав вид, что все так и было задумано, он одной рукой обхватил Алву за талию, а второй стянул вниз испорченную повязку, зачерпнул воды в горсть и принялся смывать засохшую кровь и сперму с живота, и свежую кровь с бедер и ягодиц, стараясь не причинять боли и не обращать внимания на сотрясающую того дрожь. Закончив, он мягко потянул мужчину за собой, к берегу, опять уложил на плащ, и соорудил такое же подобие повязки. Все это – старательно не замечая текущих по щекам Ворона слез. Но когда тот судорожно дернулся, перевернулся на бок и уткнулся лицом в сгиб руки, игнорировать вздрагивающие плечи и делать вид, что не слышишь сдавленных рыданий, стало уже невозможно. Ричард протянул руку и осторожно провел по голой спине, потом еще раз и еще. До тех пор, пока все не закончилось.

Ближайшая деревня была в получасе езды, еще около часа ушло на поиски и покупку хлеба, мяса и молока для Алвы. Хозяйка долго отказывалась продать его вместе с кувшином. К счастью, через деревню как раз проходил торговый караван – народу было много, и Ричард не привлек ничьего внимания. К тому же у купцов удалось купить пару свободных штанов, сорочку, и плащ, а также дешевого тряпья на повязки.

Дикон возвращался в гораздо более приподнятом настроении – то ли из-за того, что быт, вроде, налаживался, то ли из-за того, что, наконец, выработалась привычка к такой дикой ситуации. Следующую ночь они, вероятно, проведут под крышей… Как оказалось, радовался он рано. Алва лежал в беспамятстве – лихорадка вернулась. Сказалось ли купание в осенней реке, подцепленная зараза или все вместе, Дик не знал. Но, так или иначе, оставлять под открытым небом мечущегося в жару человека было нельзя.

Позже Дик будет вспоминать этот день как один из самых жутких в его жизни. Нужно было подождать хотя бы до вечера – незаметно провести больного человека в полную приезжего люда гостиницу, не представлялось возможным. Собственно, Дик не был уверен, что и в сумерках ему это удастся, да и будут ли вообще свободные комнаты? Оставалось попытаться не ухудшить состояние Ворона. После нескольких неудачных попыток Дику удалось одеть его и закутать в пару плащей. Последний – весь в засохшей крови, он кое-как отстирал в реке и повесил просушиться. А потом – долгие часы попыток напоить больного, пролитого молока и невнятного бреда, бреда, от которого Ричарду хотелось заткнуть уши и забиться куда-нибудь подальше. Когда небо затянули тучи и начал накрапывать мелкий дождь, Дикон понял, что сумерек им не дождаться. Иначе ему придется искать не гостиницу, а кладбище.

Впрочем, им повезло. Ко второй половине дня торговцы свернули рынок, а дождь и ветер прогнал с улиц любителей прогулок. Во всяком случае, никто не обратил особого внимания на всадника, везущего перед собой кого-то закутанного в плащ с низко опущенным капюшоном. В гостинице Ричард сам завел Сону в конюшню, ссадил Алву и устроил его на тюках с соломой, и пошел договариваться о ночлеге. Торговаться было некогда, к тому же гостиница была полна, и Ричард был рад, что удалось получить отдельную комнатенку с единственной старой кроватью в качестве обстановки. Но было тепло, и сейчас это было главным.

Алва не приходил в себя. Он то ненадолго успокаивался, то начинал метаться и стонать так сильно, что Ричард подумывал, не поискать ли какого-нибудь знахаря. Дик почти ничего не смыслил в медицине, и понимал только, что такой жар необходимо снять. Как это сделать? Смутные воспоминания о детских болезнях кое-что подсказали, и он принес с кухни воды и капустных листьев, завернул их в мокрую тряпку и положил больному на грудь и на лоб. Компресс мгновенно нагревался, Алва дергался, пытаясь его сбросить, хватал Дика за руки, иногда открывал глаза и пытался говорить что-то, чего Дик не понимал… Сколько часов это продолжалось, Дикон не знал, но когда он в очередной раз спустился на кухню за холодной водой, на улице было уже темно. Он проверил Сону, отказался от предложенного ужина – у него были купленные утром припасы, а деньги заканчивались, и понял, что больше не выдержит. Ему тоже надо было поспать.

Сменив компресс последний раз, он как мог осторожно подвинул Алву к стене, задул свечу, стянул сапоги и лег рядом. Кровать была узкая, пришлось пристроиться на боку, но это все равно было лучше грязного пола. На какое-то время Алва затих, и Ричард тут же провалился в сон.

Он не знал, сколько прошло времени, судя по тому, что отдохнувшим он себя совсем не чувствовал, не очень много. Что его разбудило? В комнате кроме них, никого не было; за окном – ночная темень; Алва спокойно лежит рядом… Спокойно ли… Ричард наклонился над ним, пощупал лоб. Все такой же горячий. Полотенце давно упало, Дикон встал и подобрал его, на ощупь нашел миску с водой.

- Ты думаешь, так будет лучше?

Он вздрогнул, испугавшись этого голоса, до того неожиданно он прозвучал, и чуть помедлил с ответом:

- У нас нет никаких лекар…

- Джастин, это бессмысленно.

Джастин?! Что еще за Джастин? Создатель, да у него же бред…

Быстро отжав полотенце, Ричард залез опять на кровать, положил компресс на Алве лоб. Испуг оттого, что Ворону явно стало хуже, мешался с болезненным любопытством, желанием узнать что-то о бывшем эре «из первых рук». Джастин… Ведь почти наверняка это Джастин Придд? А слухи, с которыми он познакомился, едва приехав в Олларию, были очень… интригующими.

- Джастин… Я же просил… Предупреждал... Зачем... Зачем он поехал...

Не ездить? Куда… Наследник Приддов погиб на охоте… якобы на охоте. Не ездить – домой?

- Когда, наконец, закончится этот дурацкий Совет… Джастин…

При чем тут Совет?..

- Мальчик мой... Как же я не хотел, чтоб ты ехал... Глупо, как глупо... Джастин!

Мальчик мой.

Ричард не заметил, как снова провалился в сон, а когда проснулся, жар у Алвы спал, ему стало лучше. Они провели в гостинице еще день, так как Ворон был слаб, как все выздоравливающие после лихорадки, и посадить его на лошадь было совершенно невозможно. Бред больше не повторялся, ночь прошла спокойно, день, впрочем, тоже. Ворон молчал, сносил все, что Ричард с ним делал; принимал помощь во время отправления естественных надобностей; пил молоко и даже ел жидкую пшеничную кашу, которую юноша заказал на кухне, объяснив, что у его друга больной желудок.

Через сутки, одев Алву в купленную одежду и закутав в два плаща, он опять устроил его перед собой на лошади и отправился дальше на северо-восток.

***

3.

Дик сам не ожидал, что так совершенно по-детски обрадуется, выехав, наконец, на знакомую дорогу к замку Окделлов. Но, когда он увидел сломанную иву, торчавшую у дороги, сколько он себя помнил, как символ павшего величия Дома Скал, он испытал такое невероятное облегчение, что даже голова закружилась. Он дома. И все теперь будет хорошо.

Он с трудом удержался, чтобы не пустить Сону в галоп, и так ерзал в седле от нетерпения – скорее бы оказаться в родных стенах, что даже разбудил задремавшего было Алву. Тот поднял голову и глянул на Дикона из-под капюшона.

- Это дорога к замку, монсеньор. Через полчаса мы будем дома, - звенящим от волнения голосом сообщил Дик.

Алва еще несколько мгновений смотрел на него, но разобрать выражение полускрытого капюшоном лица было невозможно. Потом молча кивнул и отвернулся от Дика, глядя на разбитую дорогу под копытами мориски.

Стены замка действительно показались минут через двадцать. Ричард невольно представил себе, как открываются тяжелые ржавые ворота, и он въезжает во двор… С Вороном на луке седла.

Не то, чтобы он не думал об этом раньше, но сейчас вдруг отчетливо увидел, какие лица будут у слуг, родственников… матери. Чувство незамутненной радости от возвращения в отчий дом таяло как мартовский снег, оставляя после себя грязные потеки страха и неуверенности.

Алва снова обернулся к нему, и Дик понял, что неосознанно натянул поводья, придерживая Сону. Нужно было сказать что-то ободряющее, если не раненому, то хотя бы самому себе, но слов не было. Герцог Окделл стиснул зубы и пришпорил лошадь.

Ворота были закрыты, и Дику пришлось довольно громко и довольно долго орать, чтобы их открыли. Смеркалось, и в Надоре уже явно никого не ждали. Ничего необычного в этом не было, и Ричарду следовало быть к этому готовым… Но он почему-то пришел в бешенство. Как игрок, поставивший на явного аутсайдера в скачках, впадает в неконтролируемую ярость, видя, как его лошадь, выбившись в лидеры, вдруг падает на финишной прямой.

Проявилась эта ярость, правда, странно. Они въехали на двор, Дик молча спешился, не отвечая на растерянные и обеспокоенные расспросы челяди, снял Алву с седла, развернулся к ним лицом… И очень спокойно, не повышая голоса, велел расседлать, напоить и вычистить Сону, протопить его комнату и приготовить ванну, подать два комплекта чистого платья и сварить куриный бульон.

Слуги несколько мгновений растеряно хлопали глазами, но когда Дик был уже готов заорать от бессильного бешенства, вдруг резко бросились выполнять его приказания. Дикон осторожно выдохнул, стараясь скрыть от Ворона свою нервозность, и осторожно повел его в дом, услышав за спиной невнятное:

- Ну чисто эр Эгмонт…

Только добравшись по лестнице до своих комнат на втором этаже, Дик смог наконец перевести дыхание. Алва кое-как доковылял, опираясь на его руку, до конца пролета, после чего ноги у него подкосились, и Дикон был вынужден взять его на руки. Даже исхудавший за последнюю неделю, тот был заметно крупнее и тяжелее Дикона, нести его на руках было невероятно тяжело… Но мысль о том, чтобы перебросить Ворона через плечо, как в ту ночь, вызвала у Дика такую вспышку отвращения к самому себе, что он собрался с силами и все-таки дотащил мужчину до своей спальни, где и свалил его на кровать.

Отдышавшись и убедившись, что камин затоплен, а вода для ванны греется, Дик, наконец, задался вопросом, а где, собственно, его семья. Не то, чтобы он горел желанием объясняться с матерью по поводу их гостя, но поскольку избежать этого не было никакой возможности, Дик предпочел бы, чтобы это случилось побыстрее.

На его вопрос парнишка, притащивший «эру Ричарду» сменное платье, ответил, что Герцогиня с домочадцами недавно отбыли в церковь, и вернутся не раньше, чем через пару часов. Дик никогда не понимал, зачем нужно отправляться в церковь в городе, когда в замке есть своя часовня, но у матери были свои представления о том, как должны себя вести добрые эсператисты. Проводить олларианские обряды в доме?! Впрочем, с ней никто никогда и не спорил.

Но два часа – это даже неплохо. Можно успеть выкупать и накормить Алву до того, как Мирабелла начнет устанавливать свои порядки… Дик вздрогнул, представив, во что могут вылиться препирания с матерью. Как оградить Алву от ее ненависти… Он же просто не может сейчас за себя постоять. Дик тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и пошел проверять воду.

Ричард уже помог Алве вымыться в большой старой ванне, принесенной слугами, и устроил его на застеленной свежим бельем кровати, когда за окном послышался скрип старой повозки. Он выглянул: матушка, Эйвон и девочки вернулись из церкви. Дик непроизвольно напрягся, к горлу подступил противный комок. Он отшатнулся от окна, успев заметить, как Джек, угодливо кланяясь и помогая Мирабелле выйти из повозки, что-то торопливо говорит. Что ж… Возможно, чем скорее, тем лучше. Он уже спорил с матушкой в прошлый приезд, теперь должно быть проще.

Дик нервно облизал губы и заметил обращенный на него пристальный взгляд Алвы. Что, интересно, Джек сказал герцогине? Как он назвал его бывшего эра? «Герцог Алва», или «Ворон», или… «Кэналлийский убийца»?.. Создатель, да он же никогда его не видел! Также как и прочая челядь– И Джек скорее всего сообщил матушке, что прибыл эр Ричард с каким-то больным другом. А герцогиня, наверняка, вообразила, что это Робер, или кто-то еще из людей чести, и сейчас появится здесь, чтобы… Додумать он не успел. Два торопливых удара в дверь, которая мгновенно распахнулась – матушка не любила закрытых дверей в доме – и герцогиня Мирабелла возникла на пороге, решительно оглядывая гостевую.

- Ричард, с кем…

Глаза ее удивленно расширились, несколько раз моргнули, и Ричард успел подумать, что так она похожа на молоденькую девочку – растерянную и испуганную, но эта иллюзия быстро пропала.

- Моя эрэа, прошу прощения, что не могу приветствовать Вас стоя.

Предельно вежливый голос, в котором, тем не менее, слышалась такая откровенная издевка, – как долго Ричард его не слышал! – но радоваться не было времени.

- Ричард, что это значит?

Надо отдать ей должное - герцогиня быстро справилась с изумлением, и теперь смотрела только на сына, придав своему голосу необходимую твердость и холодность.

- Я спрашиваю Вас, что этот человек делает в моем доме?!

Ричард совсем смешался под перекрестными взглядами насмешливых и яростных глаз.

- Матушка, я пригласил в Надор герцога Алву. Он… был ранен, и пробудет здесь до выздоровления.

- Пригласили – кого? Этого человека? Убийцу Вашего отца?

«Отца» она произнесла так высоко, что голос почти сорвался на визг, заставил ее на секунду замолчать и сглотнуть, и, увидев эту слабость, Ричард чуть приободрился.

- Матушка, нам лучше поговорить в другом месте.

- Я в своем доме и буду говорить там, где хочу!

Ричард бросил взгляд на Алву и заметил, что тот откровенно забавляется. Обида была слишком сильной; все эти дни Ричард не думал о том, что Алва должен быть ему благодарен, а вот теперь это неожиданно пришло ему в голову. «Мог бы хотя бы из благодарности промолчать». О том, что Алва и молчит, он не подумал, просто его насмешливый вид был так красноречив… Повелитель Скал, который не может выпроводить из комнаты собственную матушку.

Он как мог решительно подошел к матери и попытался взять ее под руку:

- Матушка, все же удобнее будет обсудить это не здесь…

Герцогиня рывком отняла руку, демонстративно игнорируя Алву.

- Здесь нечего обсуждать. Кэналлийский убийца может находиться под крышей этого дома только в кандалах!

Она резко развернулась и стремительно вышла из комнаты. Ричард вздохнул, бросил на Алву извиняющийся взгляд и вышел за матерью. «В кандалах»… этого еще не хватало… Он быстро вернулся, вытащил из замочной скважины ключ и запер дверь с внешней стороны. Так будет спокойнее

Мирабелла сразу прошла в свою комнату, и Ричарду ничего не оставалось, как последовать за ней. Она не закрыла за собой дверь, видимо все же понимая, что поговорить им придется. Дик нашел ее, стоящей у стола, вытянувшейся и напряженной как струна. Прикрыв тяжелую дверь, он приготовился к долгому и трудному разговору.

- Матушка, в прошлый мой приезд мы с Вами уже обсуждали мое отношение к королю Фердинанду и моему эру.

- Обсуждали? Отношение герцога Окделла к этим людям не подлежит обсуждению. В Ваш прошлый приезд я уже говорила это.

Дик на секунду прикрыл глаза и помедлил. Что ж, он и не ждал, что будет легко.

- А я Вам говорил, - он сделал ударение на «я», - что присягнул на верность королю Фердинанду и маршалу Алве. Окделлы не отказываются от своих слов.

«Слава Создателю, что матушка не знает о том, на чьей стороне он был все последние месяцы… Да знает ли она вообще о реставрации Раканов?»

- Этот человек ранен? Значит, слухи о его непобедимости были сильно преувеличены. Его Величество Альдо разбил армию предателя.

- Вы знаете о короновании Ракана?

- Разумеется. Слухи о взятии Кабителы не могли не дойти до нас. А Вы рассчитывали обмануть свою мать, чтобы скрыть здесь этого человека? Рассчитывали, что я ничего не знаю?

Она говорила все громче, распаляясь как тогда, когда он отказался остаться в Надоре и уехал к Ворону. Руки судорожно вцепились в кромку стола, Дик видел, как побелели костяшки. Как же утихомирить ее…

- Матушка, я не собирался никого обманывать. Я привез сюда монсеньора, считайте его моим гостем…

- Гостем?! – она выпалила это, наконец оставив в покое стол и вскинув руки к вискам. – Убийца Вашего отца – Вам гость?! Вы укрываете его от возмездия? Неблагодарный мальчишка! Когда Вы были здесь в прошлый раз, я уже говорила, что думаю. Вы – не человек чести. Вы продались, да – именно продались ? за распутную жизнь в столице, приняли покровительство потомка предателя. Но я молилась надеялась, что Создатель образумит Вас… Теперь я вижу, как ошибалась. Вы…

- Прошу Вас, хватит. – Дика трясло от еле сдерживаемой ярости. – Вы сказали вполне достаточно, и достаточно меня оскорбили. Мне остается только напомнить Вам, что я – герцог Окделл. И я буду поступать по-своему. Рокэ останется здесь столько, сколько потребуется, и я не позволю Вам относиться к нему неуважительно.

Ричард развернулся, и прежде чем успел дойти до двери, услышал:

- Рокэ?! Он для Вас Рокэ?!

«Святой Алан, почему он так оговорился?..»

Когда Дик закрывал дверь, он не удержался и обернулся, и тогда мать плюнула ему вслед.

Ричард постоял в коридоре, пытаясь собраться с мыслями и понять, что ему нужно сделать. Была уже ночь, он жутко устал за дорогу, а этот разговор вымотал его окончательно. Что же… Ах да, нужно пойти покормить Алву. И все же, почему он так назвал его…

Кухня была в подвале, пока Ричард шел туда, он успел столкнуться с Тэдди. По изумленном взгляду в сочетании с забытым поклоном, стало ясно, что все уже знают. Что не мудрено – матушка так кричала… Значит, скорее всего знают и Эйвон, и священник, и сестренки. Н-да, ему явно предстоят трудные денечки…

Спускаясь по крутой лестнице, он потянул носом. Что-то заказанным бульоном и не пахнет. Дэйзи и Боб, сидевшие за столом, испуганно вскочили при его появлении.

- Я просил приготовить ужин.

Боб растерянно заморгал, а Дэйзи робко сказала:

- Эр Ричард, у нас нет кур для бульона. Эрэа Мирабелла, она не велит покупать их. Говорит – это роскошь… А мясо – сейчас пост…

Дик вздохнул. Разозлиться и наорать уже не было сил, да они и не виноваты.

- Я понял, Дэйзи. Что у нас есть?

Молочная сестренка вскочила, прошмыгнула в кладовую.

- Есть… Овощи: картошка, капуста, морковь…

Дик еще раз вздохнул и прошел за ней. Открыл несколько ларей, в одном нашел пшеничную крупу.

- Сварите кашу. При мне. И не говорите, что нет молока.

Пока Боб раздувал огонь, а Дэйзи побежала куда-то за молоком, Дикон молча сидел за столом для прислуги и жевал кусок хлеба. Надо было что-то делать, иначе на уровне прислуги он и останется. Но завтра, все – завтра.

Дик пытался попасть ключом в замочную скважину, балансируя поднос в другой руке, и с отвращением чувствуя, как дрожат у него пальцы после разговора с матерью. Наконец замок поддался, и он, перехватив поднос двумя руками, вошел в комнату, неловко толкая плечом створку двери, чтобы захлопнуть.

- Монсеньор, я принес Вам поесть.

Опять кашу, будь она не ладна. Да что же это такое, что за Повелители Скал, у которых нет возможности накормить больного куриным бульоном?!

Алва полусидел на кровати, и Дик отметил, что он сделал это сам. Еще пару дней назад ему понадобилась бы помощь.

- Что - Ваша матушка разрешила потратить чуточку... что там у Вас?... Чуточку размазни на кэналлийского убийцу?

Это было так неожиданно и так больно, издевка так точно попала в цель, что Дик задохнулся, как будто получил удар под дых. Обида захлестнула с головой, захотелось швырнуть проклятый поднос об пол... Но новой каши было не выпросить. А больного надо кормить. Даже если он ведет себя как последняя сволочь.

Дик сжал зубы и пристроил поднос на столик у кровати. Молча.

- Что нос повесили? Так и быть, я с вами поделюсь.

Алва протянул руку, подтащил к себе миску, поковырял ложкой кашу, потом попробовал.

- О, размазни не пожалели, а вот молока точно...

Дик молчал. А что он мог сказать? Что его все его детство кормили так же? Было стыдно. Да и едва ли Ворон этого не понимал. Или - не понимал? Думал, что его специально морят голодом? Этого Дик допустить не мог и произнес сдавленным от обиды голосом:

- Матушка не ждала гостей. На кухне просто больше ничего нет. Утром я, - он запнулся, чуть не сказав "добьюсь", - прикажу, чтобы закупили все, что необходимо.

Ворон проглотил порцию каши, и, после слов Дика, демонстративно поднял ложку вверх.

- Прикажете? И Вас послушают? Ну надо же...

Дик стиснул зубы, все сильнее ощущая себя провинившимся оруженосцем, которому его эр устраивает выволочку. И эта непрошеная ассоциация вдруг навела его на мысль, что Алва, впервые с той страшной ночи, ведет себя нормально. Так, как ему свойственно.

Дикон осторожно поднял глаза на своего бывшего эра. Отек с лица почти спал, хотя на левой щеке все еще переливался всеми оттенками синего здоровенный кровоподтек. Поза, в которой Алва развалился на кровати, была почти непринужденной. Дик видел некоторую неловкость в том, как лежали его ноги, но скорее все-таки потому, что знал, где у него болит. А в остальном...

Ричард неожиданно ощутил прилив гордости. Такого... радостного удовлетворения от хорошо проделанной трудной работы.

Похоже, что его широкая улыбка была явно не той реакцией, на которую рассчитывал Ворон - Дику даже удалось подметить некоторое замешательство в его взгляде.

- Что это с Вами? - подозрительно спросил Алва. - Рады возвращению в родные пенаты?

Прозвучало как "в родные развалины", но Дик уже не обиделся.

- Доедайте. А я пойду принесу сюда свою постель. Уже поздно, думаю, Вы не откажетесь поспать.

- Полагаете, мне для этого нужна Ваша постель?

Дик только фыркнул и отправился за одеялами. Не объяснять же было, что он вовсе не уверен, что ночью в гостевые комнаты не завалится половина Окделской челяди с топорами. А Ворон, несмотря на явное улучшение, еще не в том состоянии, чтобы демонстрировать свои боевые таланты.

Ночь прошла на удивление спокойно, хотя спал Дик все равно плохо. Алва уснул почти сразу после того, как Дик задул свечу; он не язвил больше по поводу кровати, сам отодвинул к стене свою подушку и одеяло, чтобы и Дик мог улечься. Притащить в гостевую свою кровать у Окделла не хватило бы сил, а просить прислугу… Для одного вечера он уже достаточно навоевался и наспорился.

В голову лезли воспоминания о Бьянко, и хоть конь все же не человек, решительность герцогини была очевидна. Если уж она решилась отравить невинное животное, то что говорить о его дарителе. Вся прислуга скорее послушается ее, чем законного хозяина. Чего уж там говорить, когда он уезжал отсюда, он был совсем еще ребенком. Видеть в нем эра они еще не привыкли… и не привыкнут, если он не сможет противостоять матери. И завтра этим опять придется заняться. Все это не давало уснуть; поскольку не предстояло ничего приятного, Дику не терпелось, чтобы наступило утро. Как известно, с неприятностями лучше расправляться сразу, ждать – себе дороже; и Ричард ворочался с бока на бок, то задремывая на несколько минут, то опять просыпаясь.

Поздний осенний рассвет он встретил с облегчением, тихо встал, стараясь не разбудить Алву, оделся, и прошел в свои комнаты, не забыв опять запереть дверь.

Замок уже проснулся – он слышал, как Ларс метет внутренний конюшенный двор, а Боб растапливает печь на кухне.

У себя он умылся – воду Дэйзи принесла еще вечером - прогоняя сонную одурь, пригладил волосы. Можно было идти, но ему хотелось дождаться, когда поднимется матушка. А пока он ждал, оглядывая свою давно оставленную комнату. Узкая кровать с серым покрывалом (и почему тут все такое серое!) – почти такая же, как у отца. Небольшая икона – Святой Алан – в изголовье. Простой стол и стулья; здесь священник занимался с ним во времена его детства. Он живет здесь… Ну, пусть уже не живет, а приезжает, больше двадцати лет. И уже несколько лет он – Повелитель Скал. И у него должна быть другая комната – та, с портретом отца на стене.

Дик нашел Боба на кухне – он помогал Дэйзи готовить завтрак. Сестренка замешивала тесто – коричневая мука, ржаной хлеб… Ну нет, сегодня завтрак у них будет другим!

- Боб, пойди передай Джеку, чтобы собирался в город. Меня не устраивают ржаные лепешки на завтрак, обед и ужин.

Парень выглядел испуганным.

- Эр Ричард, но ведь сейчас только середина месяца. Обычно эрэа Мирабелла дает деньги на припасы первого числа…

- Когда здесь я, ты подчиняешься мне, Боб. И ты сейчас же отправишься к Ларсу, он запряжет лошадь, и Джек поедет и купиит... – Дик запнулся, ему еще не приходилось делать хозяйственных распоряжений, Что там ели в особняке у Алвы?.. - …купит кур, белой муки, яиц, молока и масла. В достаточном количестве на месяц для всех, кто здесь живет. Иди, я сейчас поговорю с матушкой и принесу деньги.

Боб выскочил за дверь, а Дик отправился к матери. В комнате ее уже не было, но Дик знал, где герцогиня Мирабелла проводит утро – в замковой церкви. Ему не хотелось молиться, а просто войти и прервать чужую молитву, несмотря на все их разногласия, показалось ему слишком грубым. Он стоял у входа, слушая слова священника – голос старика стал совсем тихим и слабым – и смотрел на коленопреклоненных герцогиню, дядюшку (с его-то подагрой!) и сестер. Создатель, они стали совсем взрослыми! Он так давно не уделял им внимания, не разговаривал – это непростительно. Хорошо еще, что Айри тут нет… Его размышления прервал Боб. Дик посмотрел на его растерянную физиономию и подумал, что тот решил сам подняться за деньгами.

- Придется обождать, матушка в церкви, и…

- Нет, эр Ричард – дело в том, что Ларс отказывается запрягать. Он говорит – не было распоряжения эрэа Мирабеллы…

Так… Злобная обида, помноженная на усталость, переполнила чашу терпения, и Дик, уже не задумываясь о грубости своего поступка, ворвался в часовню.

- Матушка! Вам придется прервать молитву, мне нужно поговорить с Вами.

Он подошел к матери, резко поднял ее с колен и под руку повел к выходу. У двери все же оглянулся – на него смотрели испуганные и удивленные лица. Священник держал перед собой молитвенник, словно защищаясь от нечистой силы.

- Прошу меня извинить. Продолжайте, отец…

Он не повел ее в комнаты, лишь отошел немного от входа в часовню. Пусть все слышат. В конце концов, именно это ему и нужно – чтобы все увидели, что он может настоять на своем.

- Что Вы себе позволяете, Ричард?

Он не даст взять себя за горло.

- Нет, это Вы что себе позволяете. Почему слуги не выполняют моих распоряжений? Это Вы им приказали?

- Каких распоряжений? Я бы не стала подрывать Ваш авторитет, Вы и сами с этим успешно справляетесь.

- Вы немедленно созовете во двор всю челядь и скажете, что во время пребывания в замке герцога Окделла они обязаны во всем слушаться его. После чего я хочу получить полный отчет о нашем финансовом положении и получить на руки наличные деньги. Я не эсператистский монах, чтобы питаться Вашими обедами.

Он развернулся и столкнулся лицом к лицу с дядюшкой, выходившим из часовни. Эйвон растерянно взмахнул руками, пытаясь остановить его, но Дик пролетел мимо. Надо было проверить, как там Алва.

Все еще переживая произошедшую сцену, Дик подошел к гостевой. Если так и дальше будет продолжаться, ухаживать за Алвой просто не будет времени - он будет тратить его на бессмысленные препирательства с матерью и прислугой. Раздражение было так велико, что он не сразу попал ключом в замочную скважину. Когда дверь, наконец, открылась, Дик ощутил как к горлу мгновенно подступила тошнота - Алвы в кровати не было. Краем глаза он успел заметить какое-то движение, и уже через секунду увидел его, стоящим возле окна, но сдержаться уже не мог и заорал...

- Твою мать, Рокэ!

Ворон резко обернулся, изумленно распахнув глаза, и спокойно спросил:

- Чего Вы орете, Ричард?

Дик задохнулся собственным криком и пониманием того, что он только что ляпнул, и несколько мгновений просто ловил ртом воздух. Потом, все отчетливее понимая, каким идиотом он выглядит, выдавил:

- Я... Зачем Вы встали?

- Вы рассчитывали, что я проведу в кровати остаток дней? Я не мог не насладиться видом этих замечательных животных! Это особая надорская порода?

Дик заморгал, пытаясь понять, о чем это он, и даже сделал шаг к окну. Внутренний двор! Ларс выгуливает там лошадей по утрам, а Алва, видимо, опять в язвительном настроении.

Ворон, наконец, отошел от окна, однако явно переоценил свои силы, потому что почти свалился обратно на кровать.

Но даже это проявление физической слабости не остудило поднявшейся из самого нутра ярости. Не того хлещущего через край раздражения, в котором он вернулся от матери, а тяжелой вязкой злости на человека, ради которого он поступился честью и предал все, чему служил и во что верил. И который не только принимает это, как должное, не испытывая ни малейшей благодарности, но еще и позволяет себе насмехаться над ним.

- Увы, других лошадей в Надоре нет, - лишенным выражения голосом произнес Дик. - Полагаю, мне следовало отвезти Вас в Кабителу, тамошние виды, безусловно, больше соответствуют Вашим вкусам. А Ваше состояние - вкусам тех, кто ее занимает, - закончил он с испугавшей его самого жестокостью.

Ответной реплики не последовало. Алва замер с приоткрытым ртом, полулежа на кровати, потом слабо выдохнул и прикрыл глаза. На Дика обрушилось чувство вины... Как будто он сознательно сломал что-то ценное и красивое. Странно, когда он увидел Алву там, на лесной поляне, полуживого от насилия, побоев, потери крови, он не думал о том, что под осенними деревьями непоправимо меняется человек. Зато ощутил это сейчас, и чувство вины и злости на себя за то, что своими словами он вытащил на свет это изменение, было ужасным.

- Эр Рокэ… Простите… Я… - Дику внезапно жутко захотелось прижать ладони к глазам, как это делал Ворон. - Я очень испугался за Вас. Мне показалось, что Вас нет в комнате… А в прошлый мой приезд матушка приказала отравить Бьянко только потому, что его подарили Вы…

Дик сам понимал, как он жалок со своими детскими оправданиями, но другие слова на ум не шли, а молчать, глядя в бледное, ничего не выражающее лицо Алвы, он не мог.

- Так вот почему... - протянул Ворон. - Я подозревал что-то подобное когда Вы вернулись раньше срока, но не был уверен. Н-да. Получается, я купил лошадь, чтобы она погибла...

Ричард почувствовал, как внутри опять нарастает раздражение. В самом деле, не он же отравил Бьянко! Хотя именно из-за него, из-за того, что он не хозяин в своем доме, все и произошло. Но зачем Алва опять цепляется к этому? Окделл взглянул на лежащего мужчину, и вдруг понял, что тот всего лишь ответил ударом на удар.

Кто-то должен это прекратить. Нет, не кто-то. А тот, кто здоров. И у себя дома.

- Мне очень жаль, - примирительно произнес Дикон. - Я не думал, что так выйдет, когда подарил коня сестре.

И зачем-то прибавил:

- Айрис он очень нравился.

Ворон слегка улыбнулся, помедлил, видимо, размышляя, стоит ли принимать протянутую руку, потом сказал:

- Что ж, значит, я был прав, когда предложил Вам подарить коня сестре. Если до него она ездила только на вашем короткохвостом...

Алва сощурился и встретился с Диком глазами, потом улыбнулся какой-то лукавой улыбкой - во взгляде была явная подначка, но уже совсем беззлобная. Дик вздохнул с облегчением - мир, вроде, был восстановлен.

Спустившись во двор, чтобы проверить, уехал ли Ларс за продуктами, Ричард обнаружил, что тот возится в конюшне и даже не собирается запрягать. Случись это полчаса назад, Дик, наверное, стал бы кричать. Но последний разговор с Алвой как будто что-то сдвинул у него в сознании. Он остановился в дверях конюшни, нашел глазами Джека, разбиравшего сбрую в дальнем углу, позвал, не повышая голоса:

- Джек. Боб сказал Вам, какие продукты надо купить в городе?

- Но эрэа Мирабелла сказала, что ничего покупать не надо, - вмешался Ларс, - и запретила ехать.

- Джек? – отчетливо повторил Дик, чувствуя, как поднимается в душе та самая, тяжелая ярость, впервые всколыхнувшаяся во время ссоры с Рокэ.

- Да, эр Ричард, я помню, - ответил тот, с удивившей Дика торопливостью, подходя на зов.

- Вот и отлично. С этого момента ты исполняешь обязанности замкового конюха. Справишься – получишь должность на постоянной основе.

- А ты, - Дик развернулся к ошалевшему Ларсу, прежде чем тот успел вставить хоть слово, - уволен. Через полчаса подойдешь ко мне за расчетом. Пока можешь собрать вещи.

Леворукий знает, что увидел старый слуга в глазах Дика, но только он… Испугался. Сильно побледнел, сглотнул пару раз прежде, чем смог заговорить:

- Но эр Ричард… Как же… Я ж всю жизнь… Еще батюшке Вашему… И эрэа Мирабелла приказала…

- Ты. Не выполнил. Приказ. Герцога Окделла, - отчеканил Дик, - Ты уволен.

Обернулся к Джеку и услышал заполошное:

- Запрягаю, эр Эгмонт!

Дик заломил было бровь, но тут же устыдился этого Алвиного жеста и, нахмурившись, повернулся уходить, но тут вспомнил, что еще ему было нужно на конюшне.

- Да, Джек, где сбруя Соны и переметные сумки, которые были на ней, когда я приехал?

- Здесь, эр Ричард, - поспешно отозвался конюх и через минуту вынес Дику его пожитки.

Дикон медленно распаковал сумки, вытащил свои пистолеты, тщательно перезарядил на глазах у ошалевших конюхов, заткнул за пояс и направился в дом. Кровь в висках стучала не меньше, чем при Дараме.

В холле первого этажа столпилась почти вся замковая челядь, как гиены льва, окружившая Герцогиню Окделл. При виде Дика возбужденный говор резко смолк, глаза всех присутствующих обратились к нему… Точнее – к пистолетам у него за поясом.

Ричард ровным шагом пересек холл, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. Остановился, оглянулся через плечо:

- Тедди – протопите комнаты Герцога Окделла – я переезжаю туда вместе с моим гостем. Немедленно. Боб, Дейзи – Джек поехал за продуктами, и я рассчитываю получить нормальный обед. А сейчас я желаю видеть бухгалтерские книги, и мне нужны наличные, чтобы рассчитать Ларса – он уволен за неисполнение приказа.

Слуги разом загомонили, всплеснул руками Эйвон, но весь шум перекрыл голос Мирабеллы, взвившийся по меньшей мере на пол-октавы:

- Ричард, Вы…

Дик вытащил из-за пояса пистолет, и сам поразился мгновенно наступившей тишине.

Если он сейчас дрогнет…

- Хочу всем напомнить, что по Уложению о службе Повелителям скал, которое признается действующим ныне правящей династией, любой, нарушивший прямой приказ своего повелителя, подлежит казни через повешение.

Прости меня, Альдо. Спасибо тебе, дядюшка, за вколоченные в память старинные документы.

Герцогиня была бледна настолько, что Дик испугался, что она сейчас потеряет сознание. Но отступать было уже нельзя. Он аккуратно убрал пистолет и закончил:

- Первого, кто не выполнит мой приказ, я уволю.

Похоже, сомнений в том, что он сделает со вторым, ни у кого не возникло. Даже у матери.

Ричард развернулся и устало пошел наверх, представляя, какую физиономию состроит Алва, увидев оружие у него за поясом. В самом деле, – Повелитель скал, воюющий с собственной челядью. Создатель, неужели это единственный противник, с которым он в состоянии справится?

Но Ворон, как ни странно, промолчал.

***

4.

Был на удивление солнечный, хотя и холодный день, когда Дикон, глядя на то, как Рокэ бродит от окна к камину и обратно, понял, что больному или нет, но ему просто необходимо выйти наружу. Не говоря уже о том, что Дику и самому хотелось хоть ненадолго вырваться из ставших такими негостеприимными стен родного дома. Хотя… Он уже начал сомневаться в том, что он когда-либо был гостеприимным… По крайней мере, в то время, что хозяйкой была его мать.

На предложение выйти прогуляться Алва насмешливо вскинул бровь, и Дик внутренне сжался, ожидая неизбежной издевки, но ее, как ни странно, не последовало. Видимо, Ворону тоже хотелось выйти на воздух.

Вести гостя на внутренний двор, где слонялись конюхи и пахло навозом, как на деревенском постоялом дворе, Дику категорически не хотелось, так что они через галерею, ведущую к одному из незаметных боковых входов замка, направились в запущенный до состояния полной дикости парк, тянущийся вдоль всего западного крыла и спускающийся к реке, снабжавшей замок питьевой водой.

Деревья уже совсем облетели, парк стоял прозрачный и какой-то звенящий – то ли от тишины, то ли от первого морозца. Они медленно брели по едва заметной в гуще палой листвы тропинке, вьющейся между вековыми вязами, постепенно спускаясь к воде. Разговаривать не хотелось, и Дик задумался о месяцах перед отъездом в Лаик – насколько все было просто и понятно тогда: где друзья и где враги...

Неожиданно Ворон остановился, бросив что-то о том, что шум реки навевает на него скуку, и повернул обратно. Дик сперва опешил, а потом вдруг ясно вспомнил, как он сводил Алву в реку на второй день их бегства… И бросился догонять, кляня себя на чем свет стоит.

Рокэ выбрал прямую дорогу для возвращения в замок – не тот плавный серпантин, по которому они спускались, и сейчас шагал впереди, стремительно преодолевая не такой уж пологий подъем. Дик догнал его только на подходе к замку, молча пристроился рядом… И уперся взглядом в поваленное поперек тропинки дерево. Видимо, кабан подкопал корни, и его вывернуло из земли в один из особенно ветреных дней, столь частых в Надоре в это время года.

- В чем дело, юноша? Сие препятствие кажется Вам непреодолимым? – с оскорбительной снисходительностью поинтересовался Ворон.

Дик вспыхнул, перемахнул через ствол, ухватившись за одну из торчащих вверх веток, и с вызовом поглядел на Алву через завядшие прямо на ветвях листья мертвого дерева.

Создатель, перестанет он когда-нибудь покупаться на эти подначки, как сопливый юнец?

Впрочем, Алва повел себя немногим умнее, прыгнув вслед за ним. Сказались ли потеря крови и перенесенная лихорадка, или просто закружилась голова от быстрой ходьбы на свежем воздухе после стольких дней практически постельного режима, но только изящно приземлившись рядом с Диком, он вдруг резко побледнел, пошатнулся и, похоже, просто свалился бы в обморок, не поддержи его Дикон за талию.

Ворон ухватился за его плечо, восстанавливая равновесие, склонил на мгновение голову, почти коснувшись Дика лбом.

Почему-то это было совсем иначе, чем во время пути в Надор, иначе, чем в течение всех этих дней в замке, когда Дику приходилось оказывать Ворону помощь даже в самых интимных вещах. Возможно потому, что до сих пор он четко осознавал, что ухаживает за больным. А сейчас в его объятьях оказалось сильное и горячее мужское тело, и это было… Странно.

Алва кривовато усмехнулся своей слабости и вдруг в упор глянул Дикону в глаза. Несколько невозможно длинных секунд Ричард смотрел в ярко-синие радужки, ощущая на лице чужое дыхание, потом Ворон отстранился, снимая руку с его плеча. Ричард тоже отпрянул, убирая ладонь с чужой поясницы и чувствуя, что неудержимо краснеет. Отвернулся, скользнул взглядом по фасаду нависающего над ними замка… И зацепился за неестественно прямую фигуру в окне второго этажа.

Даже на таком расстоянии гнев и отвращение Мирабеллы можно было потрогать руками, как нечто материальное.

Ричард покосился на Алву – не заметил ли, и решил, что, кажется, нет. Вздохнул и предложил возвращаться в дом.

Алва вернулся в комнату, а Ричарда перехватил дядюшка Эйвон. Они столкнулись в тесном коридоре, и старому графу не оставалось ничего, кроме как поклониться. Ричард на мгновение напрягся, опасаясь услышать от Ворона какую-нибудь колкость, но тот только вежливо склонил голову и прошел дальше. Эйвон же смущенно попросил Дикона уделить ему внимание. Дядюшка предложил поговорить в бывшей библиотеке. Поскольку все книги вывезли еще после мятежа, там редко кто бывал. Дик удивился, но решил, что старик хочет пообщаться, будучи уверенным, что матушка их не услышит.

Эйвон отказался присесть, и Дик, устроившийся на стуле, с все более растущим удивлением наблюдал, как дядюшка нервно бродит вокруг стола, явно не зная, с чего начать разговор. Ричард почувствовал себя виноватым – он дома уже несколько дней, а не нашел времени перемолвиться со стариком и словом. Видимо, герцогиня отправила его с какой-нибудь очередной претензией, а Эйвон не знает, как об этом сказать. Он всегда был деликатен… Что ж, это все не его вина.

- Дядюшка, что случилось? Видимо матушка просила что-то передать мне?

Старый граф как-то испуганно дернулся и ответил:

- Да, эрэа Мирабелла рассчитывала, что я поговорю с тобой, мой мальчик… Она сама не сочла возможным говорить с тобой о… Ну, таких вещах… Честно говоря, я тоже затрудняюсь…

Дику надоело ждать, когда Эйвон наберется смелости.

- Поговорите – о чем? Обо мне и герцоге Алве?

Граф резко остановился и как-то странно взглянул на Дика:

- Раз ты сам об этом сказал – да. Твоя мать просила поговорить об этом, да и я, после того, чему был свидетелем, не мог бы промолчать.

- Я не совсем Вас понимаю, - Дик был озадачен. – Свидетелем чего Вы были? То, что герцог Алва мой гость, мы с матушкой уже обсуждали. О ее взглядах я знаю. Она рассчитывает, что Вы сможете переубедить меня? Сразу скажу, что это пустая затея.

- Дикон, я знаю, что ты сказал своей матушке, – голос дяди, и без того не громкий, упал почти до шепота. – И, поверь мне, я в чем-то понимаю тебя, - Дик удивленно вскинул брови, и Эйвон торопливо продолжил: - Да, понимаю. Ты – молодой человек, я сам был молодым, и знаю как тебе скучно здесь. И как тяжело сознавать, что честным путем ты никогда ничего не добьешься в жизни. Но поверь мне, тот путь, что избрал ты, не принесет счастья. Не может принести. Продавать свою честь ради золота – это… Недостойно герцога Окделла… - Эйвон совсем смешался и воскликнул, - Ах, если бы был жив твой отец!..

Дик с тоской взглянул на отцовский портрет, который матушка перевесила сюда, после того, как в покои герцога Окделла вселился кэналлийский убийца. Кажется, он понял, зачем его пригласили говорить именно сюда. Спорить с дядей о Талиге и Талигойе? Нет уж, увольте. Особенно если учесть, что он сам еще ни в чем не уверен, и что он предал Альдо… Надо попробовать закончить разговор помягче, чтобы не обидеть старика, даже если и придется чуть слукавить.

- Дядюшка, Вы понимаете, что изменить что-либо уже невозможно?

Так, кажется, это был ошибочный путь… Эйвон подошел к нему с выражением такой радости на лице, что Дику стало стыдно.

- Но ты бы хотел? Ты бы хотел изменить? Я говорил твоей матушке, что не может быть чтобы ты… Несмотря на то, что она видела… Дикон, этот человек – он принудил тебя? Пригрозил? Но сейчас он болен, ты сам говорил. Если послать гонца в Кабитэлу…

Ричард опять потерял нить разговора. О чем дядя говорит, к чему его мог принудить Ворон? Привезти его в Надор? Он явно не в том состоянии, да и уж скорее тогда потребовал бы везти его в Кэналлоа…

- Дядя, я не понимаю Вас. Что такое видела матушка?

- Видела, что ее единственный сын погряз в гайифском грехе!

Ричард подскочил на стуле и увидел стоящую в дверях герцогиню Мирабеллу. Испуг от неожиданного выкрика матери не сразу дал ему осознать, ЧТО она сказала. Дядя что-то растерянно лепетал о том, что все еще можно изменить, но он уже не слушал. В голове сложилась картинка того, к чему, по мнению дяди, его принудил Алва. В сочетании с тем, что он видел в лагере Придда… Он вскочил, чувствуя, что сдержаться уже не сможет.

- Да вы что?! С ума посходили?! Дядя, что она вам наговорила? Что она такого видела – как я поддержал человека, которому стало нехорошо?

- Я видела, как вы обнимались! Не пытайтесь меня обмануть!

Ричард растерялся, не зная как возразить на столь очевидную ложь, а Эйвон меж тем подхватил:

- Дикон, ну зачем отрицать – ведь вы спите в одной постели, и ты ухаживаешь за ним сам…

- Я. Больше. Не хочу. Этого. Слышать.

Дик выскочил из комнаты, чуть не сбив мать, и выбежал во двор. Ему нужно было хоть немного успокоиться, прежде чем посмотреть в глаза Ворону.

Вернувшись в отцовские комнаты - Дик никак не мог привыкнуть называть их своими даже мысленно, он застал Ворона в состоянии глубокой задумчивости. Прежде, чем Ричард успел сделать хоть какие-то предположения о ее причинах, Алва озвучил их сам:

- Я вижу Вас так и преследует репутация моего любовника.

Сердце ухнуло куда-то в пятки. Как? Откуда? Выходит...

- Вы подслушивали, - выпалил Дик вне себя от возмущения.

- Трудно было не слышать, - съязвил Алва. - Такой... ммм... эмоциональный разговор! Ваши родственники очень проницательны, и так о вас заботятся. Особенно дядюшка - как он переживал, что развратный кэналлийский убийца принудил Вас...

На какую-то долю секунды у Дика просто потемнело в глазах. Пришел в себя он от неожиданной боли в стиснутых кулаках - ногти впились в кожу.

- Не смейте, - Ричард говорил с трудом, проталкивая слова через ставшие внезапно непослушными губы. - Насмехаться. Над моей. Семьей.

Ворон ответил странно спокойно и вкрадчиво:

- Разве я насмехаюсь? Наоборот - выражаю Вам свою зависть и восхищение. О моем моральном облике давно уже никто не заботится.

Нет, это не было похоже на ту холодную ярость, что Дик испытывал по отношению к Ворону раньше. В ушах шумела кровь, горло распирало рвущимся наружу звериным рычанием... Дик внезапно понял, что готов наброситься на Рокэ с кулаками. И это его странным образом отрезвило. Потому что это было - нельзя. Нельзя поднять руку на больного, на гостя, на безоружного, наконец.

Дик медленно выдохнул через нос, разжал ладони и, прокрутив в памяти последние слова Ворона, совершенно неожиданно для себя придумал остроумный ответ:

- Это потому, что невозможно заботиться о том, чего нет.

- О мой моралист! Видимо от высокой нравственности Вы отправились к Марианне после того, как застали любимую в моих объятиях.

Создатель... Катари... Он совершенно забыл о ней за эти дни... И тогда – то, о чем говорит Алва - это же правда, он же ее действительно предал... Как теперь - Альдо... И как Ворона - тогда, с ядом... Какая же он мразь...

Резко очерченное лицо Ворона вдруг расплылось перед глазами, горло судорожно сжалось, и Дик с отвращением понял, что плачет. Повернулся, слепо шаря рукой по двери в поисках ручки, желая только одного – убраться вон и не позориться перед Алвой еще больше.

Выйти из комнаты Дику так и не удалось. На плечи неожиданно опустились теплые уверенные руки, и Алва прижался к нему так, что Дик ощутил на щеке теплое дыхание:

- Ну прости... Я перестарался, - руки скользнули дальше, обхватывая его поперек груди. - Не плачь.

В объятиях Ворона неожиданно оказалось так уютно и надежно, что Дик, не выдержав, повернулся, уткнулся лицом в широкое плечо и самым постыдным образом разревелся. Все напряжение, которое копилось в нем с той страшной ночи в лагере Придда, вся боль от непонимания и жестокости родных, и всё накопившееся ощущение вины хлынули, наконец, наружу с отчаянными рыданиями:

- Простите, простите меня…

Алва на мгновение растерялся, потом сильнее прижал Дика к себе, покачивая его, как ребенка.

- Тебя-то за что?

Неужели он не понимает?!

- За… За яд… - всхлипнул Ричард.

Алва вздохнул, и Дик испугался, что его сейчас оттолкнут. Зачем он вспомнил... Но Алва помолчал немного, а потом сказал только:

- Полагаю, мы в расчете. Сначала ты пытался меня убить, потом спас мне жизнь... так что, думаю, сочлись.

Дик поднял голову и встретился взглядом с синими глазами.

- Не мы сочлись, а скорее уж я расплатился, - он совсем по-детски всхлипнул. - Вы-то мне ничего не были должны.

Алва нахмурился:

- Ну, ты сам это сказал... Хватит соплей. Что там сегодня на ужин? От каши и бульона меня уже мутит. Угостят меня здесь хоть раз свининой на углях?

- А Вам уже можно? - с сомнением спросил Дик и тут же жутко смутился.

- Если нельзя, но очень хочется, то что?

Алва рассмеялся, глядя в растерянное лицо Дика и ответил:

- Все в порядке. Жить буду, твоими стараниями. И кстати, хорошего вина, как я понимаю, тут не добыть?

Прошло несколько дней. Жизнь понемногу налаживалась, ничего особенного не происходило – если не считать того, что Мирабелла демонстративно отселилась в давно пустовавшее восточное крыло, забрав с собой девочек и постановив даже питаться отдельно - в малой столовой все в том же восточном крыле. Дику было ужасно жаль сестер – эта часть замка так долго стояла пустой, что мебель в ней отсырела, а стены были выстужены настолько, что комнаты не прогревались даже при хорошо протопленных каминах. Но затевать еще одну ссору с матерью он все-таки не решился, утешая себя тем, что Алва скоро поправится, и они уедут...

На этом месте фантазия Ричарда обыкновенно давала сбой. Потому что на самом деле он не представлял себе, куда он может уехать. К Людям Чести путь ему теперь заказан, а Ворон… А что Ворон? На что ему Ричард Окделл?

Дик теперь видел его значительно меньше – переселившись в отцовские покои, он уступил Алве спальню, а сам спал на диване в кабинете. В гостиную Алва выходил нечасто – больше валялся с какой-нибудь книжкой у себя на кровати. И где он их только брал? Дик пару дней мучался этим вопросом, пока не обнаружил, зайдя к Ворону перед ужином, что у отца в спальне, оказывается, был небольшой секретер, в котором он хранил любимые книги, и эти книги каким-то чудом уцелели при обысках и конфискации.

Фактически, они встречались только за едой, и когда Ворону хотелось выйти на воздух, Дик все еще боялся отпускать его одного, хотя и подозревал, что компания Окделла тому в тягость. На прогулках Алва все больше молчал, разглядывая унылые Надорские пейзажи или тронутые временем стены замка. Иногда, правда, Дик ловил на себе его странный взгляд, то ли изучающий, то ли недоверчивый…

Никогда ему не понять этого человека. Хотя… что тут понимать? Кто будет радоваться обществу того, кто был свидетелем подобного чудовищного унижения?

Дику очень хотелось бы знать, какие планы у самого Алвы, но тот молчал, а спросить напрямую не хватало духу. И Дик маялся, представляя, как в одно прекрасное утро Ворон просто разбудит его уже одетым по-походному и скажет, что уезжает.

Так что Дикон спал, ел, выслушивал отчеты слуг, пытался вникнуть в управление поместьем, гулял с Алвой и ждал. Надеясь, что все решится как-нибудь само.

Оно и решилось, но не совсем так, как он себе представлял.

После очередного – и вполне приличного по Диковым меркам, обеда - Алва заинтересовался оружием, развешанным по стене в бывшей оружейной. Коллекцию огнестрельного и тяжелого холодного оружия у Окделлов конфисковали, зал стоял практически пустой, а вот шпаги, висящие в креплениях на стене, почему-то не тронули. Рокэ снимал их по одной, язвительно комментируя то, в каком состоянии находились клинки, а потом взялся приводить их в порядок. Дик был рад чем-то занять руки, раз уж не получалось занять голову и отвлечься от невеселых мыслей о будущем, и присоединился к нему.

Провозились они до ужина, после которого Алва вознамерился опробовать вычищенное оружие. Дику не очень нравилась эта идея, но не потому, что он считал, что Рокэ еще слишком слаб, чтобы заниматься фехтованием. Наоборот, Дикон отчаянно боялся, что Ворон таким образом убедится, что окончательно восстановил силы, и… Уедет.

В таком невеселом настроении он вышел вслед за Алвой во двор, где тут же и убедился в правильности своих опасений. Ворон гонял его почище, чем в первые месяцы бытия Дикона оруженосцем. Кончилось все тем, что Дик, в довершение своего позора, поскользнулся на мокрой листве, которую после увольнения Ларса некому стало убирать, и шлепнулся на задницу.

Ворон ухмыльнулся было, но, заметив расстроенное выражение Диковой физиономии, сжалился и молча протянул поверженному противнику руку. Дик ухватился за предложенную ладонь, и тут Алва с такой силой потянул его на себя, что юноша, поднявшись, не удержал равновесия и практически свалился ему в объятия.

Рокэ был горячий, как печка, от него пахло потом и оружейной смазкой, и у него были твердые ладони, неожиданно оказавшиеся на Диковой спине… И насмешливый голос, прошептавший ему на ухо:

- Что это Вы делаете, Ричард? Ваша матушка снова решит, что мы обнимаемся!

Дик шарахнулся от него так, что чуть снова не упал, а Ворон запрокинул голову и расхохотался. Окделл в панике оглядел двор и выходящие на него окна, и впрямь ожидая увидеть в одном из них силуэт матери, но увидел только спешащего к нему Боба.

- Эр Ричард! Эр Ричард, ваша матушка… Эрэа Мирабелла написала письмо… Джек мне только сейчас сказал… Ларс его повез. Еще утром. К Канингемам.

Алва среагировал быстрее. Ричард еще растерянно таращился на Боба, пытаясь понять, как его мать решилась на такое, и что теперь делать, а Рокэ уже быстро и требовательно выспрашивал, насколько далеко до Канингемов. Боб успел сказать, что полдня пути, если на резвой лошади, как Дик, наконец, сообразил, что отвечать надо бы ему.

- Рокэ, - позвал он, и сам поразился тому, как слабо звучит его голос, - вам нужно срочно уезжать. Если они перекроют дороги...

Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. В конце концов, это его дом, его семья и его ответственность:

- Боб, скажи Джеку, чтобы седлал Сону.

- Подожди, - Алва решительно взял Ричарда за плечи и развернул к себе. - А ты что собираешься делать?

Дик уставился на него с недоумением:

- Как что? – и тут же понимая, как ему показалось, недовольство Алвы, зачастил, - я сейчас распоряжусь, чтобы Вам приготовили дорожное платье, наличность, пистолеты…

Алва раздраженно дернул головой, закатил глаза, и Ричард невольно вспомнил времена двухлетней давности. Эр тогда частенько так на него реагировал...

- Я не об этом. Ты собираешься остаться здесь? После того как... - Ворон усмехнулся и продолжил уже с явной издевкой, - Конечно, его величество Альдо вряд ли отправит тебя на эшафот, однако, думаю, есть приличная вероятность, что ты не доживешь до встречи со своим сюзереном.

Понимание безусловной правоты Ворона обрушилось на Дика вместе с осознанием собственного идиотизма.

Ну и что ему теперь делать? Когда он предал всех, кого только можно? Сначала Ворона, потом Альдо, а теперь, по сути, еще и собственную семью подставил под удар? Впрочем, один выход есть всегда...

- Я... Подумаю, монсеньор. У меня еще есть время, чтобы решить, что мне делать. А Вам нужно ехать.

Алва как-то странно хмыкнул и выпустил плечи Дика.

- А почему бы тебе не поехать со мной? Славную традицию помощи Рокэ Алве можно и продолжить.

Вот уж этого Дик совершенно не ожидал и потому растерялся.

- Да на что я Вам, монсеньор? Я же только задерживать Вас буду - второй приличной лошади-то у нас нет. Да и боец из меня неважный…

- Дикон, мне нужна не твоя шпага. Просто я еще... Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Создатель! Нет, он и вправду идиот... Посмотрел, как Алва управляется с клинком, и решил, что с ним все в порядке. А какой уж тут порядок - после такого...

Дику стало мучительно стыдно, что он, по сути, вынудил Рокэ просить помощи. Он поспешно кивнул:

- Хорошо. Вы тогда идите собирайтесь, а я зайду на конюшню, велю седлать еще и Крепыша, и к управляющему за деньгами.

Алва как-то непривычно радостно улыбнулся, кивнул и быстро зашагал к замку.

Они выехали, когда уже темнело, и Дик невольно подумал, что ночные поездки просто преследуют его в последнее время. В этот раз, правда, у них было две лошади. Что создавало свои проблемы - Рокэ явно сдерживал Сону, тогда как Дику приходилось все время понукать своего Крепыша.

Алва зачем-то свернул на дорогу, ведущую в город. Некоторое время Дик молча следовал за ним, полагая, что тот знает, что делает – указатель на развилке они видели оба, но когда на горизонте появилась городская стена, он не выдержал:

- Монсеньор, куда вы? Могут же узнать…

- Тихо. Потом объясню, - бросил Ворон, спешиваясь и кидая Дику поводья. – Жди меня здесь.

И, прежде чем Дик успел возразить, исчез в придорожных зарослях боярышника.

Дик пытался разглядеть, открыты ли еще ворота, но видел только придорожную таверну, примостившуюся у городской стены – пристанище путешественников, не успевших въехать в город до темноты.

Не зная, что ему делать и чего ждать, Ричард слез с коня, и сошел с дороги, укрывая лошадей в тени деревьев.

Неожиданно со стороны города послышались отдаленные крики, а затем стук копыт. Дик схватился было за пистолет, но тут на дороге показался скачущий во весь опор всадник, крикнувший голосом Рокэ Алвы:

- Садись на Сону!

Несколько мгновений Дик еще стоял, как громом пораженный. Алва. Украл. Лошадь. Ворон подлетел к нему, резко осадил коня, наклоняясь в седле и выхватывая у Дика поводья его Крепыша.

- В седло, Ричард. Или ты хочешь, чтоб нас повесили, как конокрадов? – с каким-то сумасшедшим весельем бросил этот невозможный человек, перебрасывая седельные сумки с Крепыша на украденную лошадь, - Ну же!

Дик наконец опомнился, вскочил в седло, глянул потерянно на лучшего Надорского скакуна, бросаемого на произвол судьбы… И поскакал за Алвой.

От погони они оторвались без особого труда, – как любезно пояснил Ворон, у несчастных постояльцев придорожной гостиницы была только одна приличная лошадь. Он вообще пребывал в отличном настроении, а ошарашенная физиономия Дика, по-видимому, только веселила его еще больше.

***

5.

Они, не останавливаясь, скакали всю ночь, только под утро чуть сбавили темп, чтобы перекусить прямо на ходу хлебом и мясом, которые Боб положил им с собой, и продолжили путь. Лошадь, которую удалось украсть Алве, оказалась линарцем-четырехлеткой, и хоть жеребец явно уступал Соне в скорости, двигались они довольно быстро. Главное было успеть выбраться из Надора, пока Канингемы не успели оповестить вассалов Окделлов и перекрыть дороги. Держать в руках Ворона и выпустить… Дик представлял, что творится в головах людей чести. А ведь надорские дворяне – его вассалы, которые теперь считают своего господина предателем. Думать об этом было не слишком приятно, хотя Дик неожиданно осознал, что мысль об отступничестве уже не так трогает его. Словно все шло, наконец, так как и должно было с самого начала, не пойди наперекосяк из-за той нелепой попытки отравить Рокэ... Дик попытался представить себе, как сложилась бы его жизнь, если бы он не побоялся тогда рассказать все эру... И не смог. Все сложилось так, как сложилось...

Но ехать рядом с Рокэ как раньше было чертовски приятно. И даже очевидная зависимость от Ворона не тяготила его больше. Потому что... Да. Потому что он ощущал себя нужным ему. А когда двое зависят и нуждаются друг в друге, это совсем другое... Дик неожиданно смутился того поворота, который приняли его мысли и покосился на спутника.

Алва ехал рядом, с видимым удовольствием подставляя лицо навстречу ветру и явно радуясь тому, что снова в седле, и юноша не мог не вспомнить, как совсем недавно вез его по этим же местам, неспособного даже сидеть самостоятельно. Когда рука немела от того, что приходилось постоянно поддерживать взрослого мужчину, и так хотелось спать, что он боялся упасть с лошади вместе с Алвой… Дик очень надеялся, что когда они подъедут ближе к границе, Ворон не заметит или не узнает тех мест, где они останавливались в те жуткие дни. Если уж ему страшно попасть туда еще раз, что говорить об Алве.

Но Дик боялся зря. Когда поздним утром уставшие и сонные они подъехали к границе Надора и осторожно объехали через лес заставу, не думалось и не вспоминалось уже ни о чем, кроме теплой постели. Ну, или хоть какой-нибудь… Дика устроила бы и охапка сена. Но спать было некогда. Впереди лежал долгий путь в Кэналлоа.

На третий день пошел мокрый снег, а ближе к вечеру еще и поднялся сильный ветер, и Алва, взглянув на вконец окоченевшего и скукожившегося в седле Дика, сжалился.

- Ваша родина никак не желает Вас отпускать, как я вижу. Ну что ж, не будем перечить даме, - хмыкнул Рокэ и свернул к какому-то небольшому поселку, видневшемуся с большака.

Дик был так рад перспективе оказаться под крышей, что даже не обиделся на очередную подначку.

Через полчаса они уже сидели в гостиничном трактире и уплетали вполне приличное на вкус, если не на вид, жаркое.

Ричард ел, размышляя о том, как бы устроиться поближе к горящему очагу - пока он отводил лошадей в конюшню, ноги насквозь промокли, но перелезать через сидевшего сбоку Ворона было неудобно. Дик с тоской посматривал на скамейку, стоящую прямо возле огня. Алва пару раз перехватил этот взгляд, продолжая отправлять в рот кусочки сочного мяса, потом, видимо, понял, что ничего путного не дождется и спросил:

- Ричард, вы так и собираетесь мерзнуть? Уверяю Вас, я вполне в состоянии оторвать зад от скамейки.

Ну почему он всегда так? Что, нельзя сказать по-человечески? Обязательно надо насмехаться?

Это было страшно глупо - вот так по-детски обижаться, но Дик ничего не мог с собой поделать. Он замерз и устал, и он не обязан вечно терпеть Вороновы насмешки!

Он рывком поднялся из-за стола и сделал то, чего не делал даже во время ссор с сокорытниками в Лаик - что есть силы толкнул Рокэ, скидывая его на пол.

Ворона не спасла даже его хваленая реакция - Повелитель Ветра нелепо взмахнул рукой с зажатой в ней косточкой и грохнулся на пол, успев, впрочем, сгруппироваться и приземлиться не на пятую точку, а на локоть. Несколько мгновений он изумленно смотрел на Ричарда, а потом весело рассмеялся, совсем не спеша подниматься:

- Ну Вы и зануда, герцог!

И вот тут до Дика дошло, что он сделал. Лицо вспыхнуло, как ошпаренное кипятком, и он рванулся прочь из зала... Чтобы тут же зацепиться за вытянутые поперек прохода ноги Алвы и, с грохотом опрокинув злосчастную скамейку, рухнуть прямо на него.

Хозяин, наконец, завидевший непорядок и явно решивший, что это драка, поспешил к ним, но, заметив, что двое странных мужчин всего лишь лежат друг на друге, не стал вмешиваться. В конце концов, они хорошо заплатили, много замечать - себе дороже...

Дик, упиравшийся одной рукой в пол рядом с черноволосой головой, а второй угодив Алве под мышку, крепко зажмурился, боясь не то что двинуться, но даже вздохнуть поглубже.

- Дикон, - позвали его с неожиданной мягкостью, и Дик решился таки приподнять голову и взглянуть на Рокэ.

Синие глаза смотрели насмешливо и как-то ласково, и это новое выражение подействовало на юношу как удав на кролика.

- Дикон, не могу сказать, что мне так уж неприятно, но на нас уже с полминуты глазеют все постояльцы.

Почему-то эта фраза в сочетании с взглядом возымела на Ричарда действие, прямо противоположное желаемому: он тихо ойкнул и уткнулся носом Ворону в плечо. Это было стыдно, ужасно, неприлично... Но сил отлепиться от крепкой груди Алвы и встать на всеобщее посмешище у Дика просто не было.

А еще хотелось лежать вот так, чувствуя горячее тело под собой, и ровные удары чужого сердца, и запах пота…

Алва удивленно хмыкнул, обхватил Дик за пояс и быстро опрокинул его на спину, на секунду оказавшись сверху. Так быстро, что Дикон успел удивиться - как ему вообще удалось свалить Ворона на пол? А тот встал, невозмутимо огляделся, весело ухмыльнулся глазеющим на них с соседнего стола торговцам, и протянул Дику руку.

Тот в полном смятении уцепился за протянутую ладонь, и был тут же поднят на ноги и усажен на лавку возле камина. На стол перед ним были поставлены его жаркое и вино, а сам Ворон устроился рядом, задевая его плечом. Поднять на него глаза у Дика духу не хватало, он смотрел в свою тарелку и пытался понять, что же это с ним творится такое, если он на Алву стал реагировать как… Как на Марианну. Создатель, неужели матушка и Эйвон были правы? И он в самом деле…

В отчаянной попытке избавиться от этих мыслей и заодно отвлечь внимание Алвы от своего странного поведения, Дик резко сменил тему, спросив о том, что уже давно его беспокоило:

- А что вы будете делать, когда мы доберемся до Кэнналоэ? Отделяться?

Ворон помрачнел и ответил не сразу. Пауза была достаточно долгой, чтобы Дик успел и испугаться, что спросил лишнее, и порадоваться, что Алва не обратил внимания на его выходку. Потому что Ворон был серьезен и даже немного растерян. Во всяком случае, Дику так показалось.

- Перевалы мы закроем, а отделяться... Я не знаю, Ричард, - и не смотри на меня так, я правда еще не знаю. Я свяжусь с фок Варзовым и Савиньяками, потом - подумаем вместе. Насколько я понимаю, Фердинанд еще жив... - Алва глянул Дику в лицо и неожиданно спросил:

- Беспокоишься за своего друга?

Теперь растерялся Дик. Как это не нелепо, но до сих пор ему и в голову не приходило посмотреть на ситуацию с этой точки зрения. Он переживал, что нарушил приказ Альдо. А вот то, что он, по сути, выпустил на свободу самую погибель Ракана, Дик понял только сейчас. И это понимание придавило его своей тяжестью, заставив низко опустить голову. Что он мог ответить Ворону?

- Вам не стоило брать меня с собой, монсеньор. Я приношу несчастье тем, кому служу.

Алва повернулся и внимательно посмотрел на него:

- Ты приносишь несчастья прежде всего себе.

- Себе? - невольно удивился Дик, - чем?

- Тем, что ты ходячий парадокс. Нельзя сочетать эгоистичность и жертвенность, но тебе удается.

Дик аж задохнулся от обиды. Это... Это было так несправедливо, что он даже не мог понять, что в словах Алвы обидело его сильнее - "жертвенность" или "эгоистичность".

- Ничего я не, - пробурчал он. Подумал и все-таки выбрал более оскорбительный, с его точки зрения, эпитет, - Не жертвенный.

- Ну конечно, - усмехнулся Алва, - ты не жертвенный, а мое бренное тело гниет сейчас на дне Виборы. Доедай, и пошли спать - завтра надо выехать пораньше.

Ворон выбирал малолюдные дороги, а пару раз и вовсе срезал путь, сворачивая в редколесье, так что ночевать им приходилось в маленьких деревенских гостиницах. Пару раз им попадались вполне приличные, но на третий день село, в которое они заехали ближе к ночи, оказалось совсем бедным, а таверна была настолько запущенной, что Дик сам в жизни бы в нее не зашел. Вросшие в землю стены, покосившиеся ставни и некрашеный забор, грязное крыльцо… Одним словом – убожество.

Но Рокэ уверенно направил коня к воротам, и Дикону ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Привязав лошадей под шатким навесом и засыпав им овса под бдительным взглядом рябого парня, набирающего дров из поленницы у боковой стены дома, они уже привычным порядком отправились внутрь. Рокэ поглубже надвинул капюшон и приотстал, Дик вошел первым и огляделся. Создатель, ну и сброд! Нет, он уже привык смешиваться с простолюдинами во время их странствий, но в такой клоповник их занесло впервые. И, похоже, что это не просто ночлежка, а…

Дик еще не успел до конца осмыслить не просто наличие крашенных девок в таверне, а их откровенное заигрывание с пьяными мужиками разбойного вида – если можно было так назвать их задранные юбки и расшнурованные до полного непотребства лифы - когда со двора раздались конский топот и резкие мужские голоса.

Ричард еще только разворачивался к неплотно закрытой двери таверны, когда Алва, до боли стиснув его руку повыше локтя, потащил его к пустующему столу в дальнем от камина углу, бросив сквозь зубы: «Разъезд».

Дик в панике мазнул взглядом по двум занятым столам, по бандитским физиономиям пьянчуг и блестящим от пота телесам облепивших их баб и рухнул на лавку, понуждаемый не слишком деликатным толчком Ворона. Дверь таверны растворилась с мерзким скрипом, но еще прежде, чем солдаты ввалились в полутемное помещение, Рокэ оказался сидящим у Дика на коленях.

На какое-то мгновение Дикон забыл и о солдатах, и о пьяных разбойниках, и вообще обо всем на свете, поглощенный ощущением придавившей колени тяжести, привалившегося к его груди горячего плеча, влажного дыхания на шее…

- Обними же меня, идиот! – зло выдохнул Алва прямо ему в ухо.

Дик очнулся и неловко обхватил руками прикрытую плащом спину… И почувствовал, как одно широкое плечо протискивается к нему подмышку, тогда как второе опускается вслед за скользнувшей ему на бедро рукой. Алва сидел боком к залу, уткнувшись подбородком ему между ключиц, и Ричард должен был признать, что в таком ракурсе от прочих парочек они на первый взгляд отличались только тем, что на его «даме» было слишком много надето. Даже отнюдь не женская ширина плеч Ворона скрадывалась принятой им позой. Так что если не привлекать к себе внимания… лучше не придумаешь.

Солдаты шумно требовали пива, рассаживаясь за центральным столом убогого заведения, предварительно согнав с него две парочки. Одна из них приземлилась на лавку рядом с Диком, причем бабенка, нимало не смущаясь, оседлала пьяненького мужика и энергично развязывала ему штаны. Ричард старался не смотреть в их сторону, но отрешиться от сладострастных стонов, которые они начали издавать через пару минут, получалось плохо.

- Стяни с меня капюшон, - прошептал Ворон, задевая горячими губами его горло.

- Зачем, - так же тихо ответил Дик, безуспешно пытаясь подавить накатывающее возбуждение.

- Ты видишь здесь хоть одного человека с покрытой головой? – мягко, как туповатого ребенка, спросил Алва.

Привычная насмешка несколько отрезвила Дика, совсем было поплывшего от близости Рокэ, и заставила внимательно оглядеть зал. Стражники пили пиво и громко переговаривались, но еды они не заказали, стало быть, не собирались задерживаться надолго. Значит, действительно есть надежда отсидеться незамеченными.

Ричард осторожно перенес одну ладонь с лопатки Алвы на его затылок, потянул вниз капюшон… А затем, в порыве вдохновения, ласково провел по блестящим черным волосам. И отчетливо ощутил, как вздрогнул Рокэ. Нет, находись они хотя бы в шаге друг от друга, Дик ничего бы не заметил – настолько малозаметной была эта реакция, но скрыть дрожь, когда сидишь у кого-то на коленях…

Дикон быстро вернул руку обратно на спину Рокэ, проклиная себя в душе последними словами. Не хватало только, чтобы Ворон догадался, какие чувства он вызывает у своего бывшего оруженосца. Как будто без этого мало сложностей!

Но все на свете имеет конец, и даже солдатская жажда. Прикончив свое пиво, стражники потянулись к выходу, не забывая по пути пощипывать попадающихся под руку девок. Девки радостно визжали, дверь скрипела. Ржали привязанные лошади… И Дик как-то упустил момент, когда его объятья опустели.

- Пойди, договорись с хозяином про комнату, - велел Алва, вновь опуская на лицо капюшон.

Дикон кивнул и пошел выполнять приказание, не обратив внимания на притихшую парочку за их столом. И напрасно. Уже забирая из вымазанных не то жиром, не то чем похуже, рук хозяина ключи от комнатки над таверной, Дик услышал взрыв жеребячьего ржания из того угла, где он оставил Рокэ. Обернувшись, он увидел, что того окружило человек пять пьяных мужиков, с хохотом тычущих в него пальцами и чуть ли не пытающимися облапать. Рокэ сидел, наклонив голову, так что капюшон и свешивающиеся из под него черные пряди полностью закрывали лицо, и спокойно сложив руки на столе. Только неестественно выпрямленная спина выдавала его напряжение.

Дик рванулся к нему через зал, сознание на ходу выхватывало отдельные реплики из общего гама:

- Ты смотри, какой голубок! Я-то думал – бабенка, а он…

- А че, даже угарно! Ей, детка, тебе твой дружок не надоел? А то мы тебе в миг нового подберем!

- И не одного!

Вспоминая потом произошедшее, Дик силился и не мог понять, откуда взялось эта тяжелая, совершенно животная злоба, затопившая его с головой, и вырвавшая из сознания давным-давно слышанное в дворовой ссоре:

- Вы что, охренели? Жить надоело? Глотки вам давно не резали? А ну валите к гребаной матери отсюда!

Прыгал в руке отцовский нож, сводило в зверином оскале скулы… И испитые, всякое видавшее мужики шарахались от него, как от бешенного пса.

Узкая сильная ладонь сжала предплечье, заставляя опустить оружие.

- Хватит. Идем наверх.

Наверное, им кричали какую-то похабщину вслед, но Дик этого уже не слышал. В ушах у него шумело, и он чуть не потерял равновесие на узкой лесенке, голова закружилась. Рокэ удержал его, взяв под руку.

И только когда они уже устраивались на ночлег в выделенной им конуре - назвать этот закуток комнатой у Дика язык не поворачивался, ему вдруг пришло в голову: а зачем, собственно, им так нужно было скрываться? Алва ведь вполне мог разогнать стражников минут за пять... Может, он теперь боится вступать в драку...

Мысль была настолько шокирующей, что Дик не нашел ничего лучше как выпалить:

- Монсеньор... А почему Вы не... ну, не перебили этих деревенских олухов? Тем более, что нас двое.

Алва удивленно приподнял брови:

- А ты хотел бы, чтобы вместе с ними я перебил всю таверну? Включая баб с задранными юбками?

-Нет, но...

- А раз нет - значит, ты хотел бы провести ближайшие пару суток в седле?

- Почему?

- Да потому, что после этого за нами отправился бы уже не десяток деревенских стражников, балда!

День ото дня становилось теплее - они провигались все дальше на юг. Дик уже не кутался в плащ и перестал растирать немеющие руки. Дожди почти совсем прекратились, на деревьях зеленели листья, и у Дика любопытство пересилило все остальное - он восторженно взирал на открывающиеся перемены и припоминал, что он слышал об этих местах от мэтра Шабли.

Алва, тоже расставшийся с плащом, явно был рад его заинтересованности, не дожидаясь вопросов, рассказывал о здешнем климате, называл новые для северянина травы и деревья, и если бы Дик не знал, зачем они едут, он бы решил, что это обычная прогулка. Помнится, он так хотел отправиться с Вороном в Кэналлоа год назад, но поехал в Надор...

Так что Ричард радовался жизни – и тем изменениям в Рокэ, которые видел. Ворон был оживлен и весел, и Дик невольно думал, что никогда прежде, даже в первые месяцы в доме Алвы в Олларии, не видел его таким. Настолько открытым и… Красивым. Ловя себя на подобных мыслях, Дикон неизменно смущался и прятал от Ворона глаза. Благо тот, кажется, не замечал.

Когда Алва сказал, что через день они достигнут перевалов и окажутся в Кэналлоа, Дик обрадовался – он страшно устал от необходимости останавливаться в деревенских ночлежках, ужинать всякой гадостью и каждую минуту опасаться наткнуться на какой-нибудь разъезд. В своей провинции Ворон наверняка сможет безбоязненно остановиться в любой хорошей таверне. Но когда Ричард поделился своими мыслями с Алвой, тот неожиданно расхохотался:

- Дикон, уж в Кэналлоа мне точно не нужно будет скитаться по тавернам! Любой мой вассал сочтет за честь принять нас. Так что с завтрашнего дня ночевать будем в нормальных постелях, а ужинать - в приличном обществе.

Это заставило Дика задуматься. До сих пор он как-то не отдавал себе отчета, что снова окажется в компании кэнналийцев, обожающих своего Соберано. И не питающих никаких теплых чувств к его отравителю. Дик вспомнил Хуана и содрогнулся.

"В приличном обществе..." При воспоминаниях об этом обществе Дику хотелось скрежетать зубами. Первый же рэй, чьи владения расположились на их пути, тут же предложил герцогу Алве и его спутнику кров и стол. И ладно бы только он, но вместе с немолодым толстеньким хозяином и его многочисленной родней в замок набилось не менее десяти его соседей. Которые все как один радовались чудесному возвращению соберано Рокэ, так же как и их жены, и дочери, и племянницы... Неизвестно еще - кто больше радовался...

К тому же предложенное им угощение оказалось памятной Дику кэналлийской стряпней - острое нечто, так сдобренное чесноком, что есть можно было только поставив рядом с собой большой кувшин с вином. Дик безумно устал от стоящего за столом гвалта, воинственных призывов закрыть перевалы и провозгласить Алву Рокэ I, и полного невнимания к нему со стороны последнего.

После того как подали какое-то блюдо из риса, и Дик по глупости позволил положить себе ложку, настроение испортилось окончательно. Невинная на вид еда оказалась смешана с какой-то морской дрянью. Но хоть кэналлийское оставалось кэналлийским, и Дик отдал ему должное.

Что и стоило ему тяжелого похмелья на следующее утро, когда омерзительно бодрый Алва вытащил его из постели и велел через десять минут быть во дворе - они едут дальше. Дик не был уверен даже в том, что сможет спуститься по лестнице, не растеряв по дороге содержимое желудка, что уж говорить о том, чтобы сесть в седло. Но Алва не стал дожидаться его ответа и оставил Дикона один на один с тошнотой и головной болью. Правда, через пару минут явился слуга с бокалом какой-то резко пахнущей горячей жидкости, которую ему было предложено выпить "по приказу соберано". Больше всего Ричарду хотелось вылить эту пакость слуге на голову, но сил не было даже на это. Пришлось пить.

Как ни странно, варварское средство подействовало, и Дик сумел не только привести себя в порядок и спуститься во двор с совсем небольшим опозданием, но даже не отставать от сменившего лошадь Ворона. Правда, настроение у Дикона лучше не стало, а насмешливые взгляды, которые время от времени кидал на него Алва, только усугубляли его расстройство.

На следующую ночь история повторилась. И на следующую. С тем исключением, что Дик стал осторожен с вином, ограничивался одним-двумя бокалами. Настроение его ухудшалось прямо пропорционально все более цветущему виду Алвы, который прямо оживал на родной земле. Дик испытывал даже некоторую зависть - на него Надор никогда так не действовал. Он пытался размышлять - связано ли это с самим герцогством или с тем, что люди, которых он там оставил, не очень к нему благосклонны, и не мог ни на чем остановиться. Это тоже совсем не улучшало настроения.

Башенки очередного замка уже показались вдалеке, когда Ворон неожиданно спросил:

- Дикон, да что с тобой такое? Ты сам не свой со дня, когда мы въехали в Кэналлоа.

- Ничего, - буркнул Ричард.

А что ему оставалось? Признаться, что он завидует? Причем завидует и тому вниманию, какое Рокэ получает от своих людей, и тому, которое он сам им оказывает? Еще чего не хватало. Алва и так считает его эгоистичным…

- Да ладно!

Ворон подъехал ближе и перехватил Сону по уздцы. Лошади встали, и Ричарду ничего не оставалось, как посмотреть Алве в глаза. Святой Алан, и что же ему соврать...

- Голодный я.

Это вырвалось само собой, и даже частично было правдой. Кэналлийская еда от замка к замку лучше не становилась.

Алва удивленно вскинул брови, видимо, пытаясь понять, как можно было умудриться остаться голодным в последние дни, и Ричард подумал, что стал свидетелем редчайшего зрелища - Ворон в недоумении.

- Эээ... Почему?

- Потому что это есть невозможно! Все равно, что угли глотать! - выпалил Дик и тут же пожалел об этом.

Сейчас его снова высмеют.

- Ха! Помню, когда я только приехал в Талиг, меня мутило от вашей ... преснятины. Не грусти, попросим приготовить тебе что-то более привычное.

Ну вот, этого еще не хватало. Теперь все кэнналийцы будут считать его убогим.

- Спасибо, монсеньор, - уныло отозвался Дик.

Все оказалось даже хуже, чем он думал. Потому что когда в общем зале ему поднесли особое блюдо - обычное тушеное мясо, почти без перца - на него неожиданно обратил внимание весь стол. Кэналлийцы оказались довольно сострадательными людьми, потому что все как один интересовались состоянием его желудка и давали советы по его излечению. После пятого рецепта Ричард умоляюще воззрился на Алву, после чего тот, наконец, соблаговолил пояснить, что герцог Окделл - северянин и не привык к местным кушаньям. Впрочем, лучше стало ненамного - теперь кэналлийцы наперебой уговаривали его попробовать разные местные деликатесы, убеждая, что уж они-то ему точно понравятся.

К счастью, этот замок оказался последним. Алва сказал, что к середине следующего дня они уже будут в Алвасете.

Поместья еще не было видно, но Дик уже чувствовал близость моря: воздух заметно посвежел, а над головой то и дело пролетали чайки.

Увидеть место, где росли Повелители Ветров, было любопытно. И к тому же Ричард надеялся, что там не окажется десятка местных дворян... Во всяком случае, в первый день. Дворян там, действительно, не оказалось. Но Алву ждали - еще от первого замка, где они ночевали, Ворон отправил гонца с сообщением о своем скором прибытии. Как только всадники подъехали к красивым кованым воротам, из сторожевой башенки, из самого замка, с заднего двора и хозяйственных построек высыпало несколько десятков людей, радостно приветствующих своего господина. И один из первых, с кем Ричард столкнулся, спешившись, оказался недоброй памяти Хуан.

Дикон стиснул поводья так, что пальцы побелели. Умом он понимал, что это глупо – что Рокэ не позволит причинить ему какой-либо вред, но спокойно смотреть на человека, от чьих рук он год назад ждал неминуемой и заслуженной смерти, Дик просто не мог.

Впрочем, Хуан был рад встрече не больше Дика. Как только они спешились, он что-то быстро заговорил по-кэнналийски, обращаясь к Ворону, но стараясь не выпускать Ричарда из поля зрения.

Алва что-то быстро ответил Хуану, потом произнес небольшую приветственную речь, из которой Дик почти ничего не понял. Бывший работорговец продолжал бросать на Дика открыто неприязненные взгляды, и настроение юноши тут же упало до нуля.

Его разместили в гостевых покоях, и, как Ричард не пытался этого избежать, в голову лезли сравнения с Надором. Здешние комнаты были поистине роскошны: мягкие ковры, красивая резная мебель, цветные витражи в окнах, которые отбрасывали по стенам яркие веселые блики. Засмотревшись на одну из картин, во множестве украшавшие стены, Ричард подумал как, должно быть, богато выглядят хозяйские покои, если гостей селят в такой роскоши. Да, Алве вряд ли мог понравиться нищий Надор.

Чернокожий слуга принес чистую одежду, и показал Дику то, что тот еще не заметил - большую ванную комнату. Выложенный мозаичными плитками бассейн произвел на юношу, пожалуй, самое сильное впечатление - на севере они мылись в небольших деревянных ваннах, а зимой вообще, как правило, приходилось обходиться омовением в тазу.

Пожалуй, Дик даже не отдавал себе отчета в том, насколько он сблизился с Алвой за время дороги. Постоянное присутствие, тесный физический контакт и даже вечные подначки Алвы стали привычными и воспринимались как должное. И лишиться всего этого оказалось неожиданно больно. В Алвасете Дик Ворона практически не видел. Завтракали они раздельно – Алва вскакивал ни свет не заря и отправлялся по каким-то своим делам, а Ричарду приносили шадди в спальню. К обеду Ворон появлялся редко, не объясняя своих отлучек, а когда Дик спросил напрямую, он отговорился тем, что управление одним только поместьем требует уйму времени, а ведь сейчас дел прибавилось. Прибавилось…

К одиночеству и тоске человека, оказавшемуся одному в чужих краях, примешивалась толика зависти – в аналогичной ситуации Дик вряд ли смог бы что-то сделать. Как управлять провинцией размером с государство он представлял слабо. Особенно если эта провинция еще и решила взбунтоваться и фактически отделилась от государства. Но у Ворона получалось - во всяком случае, как он сказал Дику за одним из редких совместных обедов, перевалы были перекрыты и должным образом укреплены, к Савиньякам, фок Варзову и Дьегаррону отосланы гонцы, и расширена торговля с Урготом для чего-то там такого в экономике, чего герцог Окделл не понял.

К ужину Алва обычно появлялся, но не один, а обязательно с каким-нибудь местным дворянином, а то и с целой компанией, которые, едва раскланявшись с Ричардом, вели долгие разговоры на кэналлийском.

Но главное, что терзало и обижало Дика, было ощущение собственной ненужности. Он уже привык, что нужен Алве. Что тот не может обойтись без него. И вот теперь – Алва стал прежним, а он, Ричард – оказался не у дел. О том, что к обиде примешивается ревность ко всем тем, кому теперь доставалось внимание Рокэ, Дик старался не думать.

И косые взгляды, бросаемые на него слугами, не улучшали ситуации. Похоже было, что Хуан и остальные, знавшие об отравлении, рассказали просто всем слугам в замке, что из себя представляет Ричард Окделл. И теперь, куда бы он ни пошел, за ним непременно следили чьи-нибудь темные ненавидящие глаза.

Из-за этого Дик старался обращаться к слугам как можно реже. Но когда в один прекрасный день Ворон не объявился в замке не только к обеду, но и к ужину, Дикон все-таки не выдержал, и поинтересовался у прислуживающего ему за столом юноши, где хозяин. На что ему было сказано, что соберано уехал по делам. "Которые Вас не касаются," - сказано, разумеется, не было, но, тем не менее, отчетливо читалось по поджатым губам и дерзкому взгляду мальчишки.

И тогда Ричард наконец осознал то, что крутилось где-то на задворках его сознания с момента приезда в Алвасете. Надо уезжать. Он больше не нужен Рокэ. Более того, он превращается в обузу - если уже не превратился.

Дик поднялся из-за стола, не закончив ужин, и, не замечая удивленного взгляда слуги, пошел в отведенные ему покои, раз за разом прокручивая в голове эту мысль. Надо уезжать.

***

Но куда? Вернуться в Надор он не мог. Что бы там Ворон не говорил про жертвенность, самоубийцей Дик не был. Он хотел жить. Значит... Значит надо уезжать из Талига. Ракана он предал, Алве он не нужен.

Дик остановился в центре комнаты, лихорадочно перебирая варианты эммиграции.

Куда он мог бы поехать? Алат? Опять Алат? Слишком близко, да и что ему там делать? Когда-то он приехал туда за Робером... Точно! Робер. Он тогда рассказывал, что от безысходности подумывал даже стать наемником и уехать в Кагету... Лет через десять там можно выслужить личное дворянство. Дик грустно усмехнулся. Что ж, хорошая плата за все его метания.

Решение было принято, и Дик заторопился привести его в действие.

Лучше уехать прямо сейчас, пока решимость его не покинула, и, главное, - пока не вернулся Алва. Объясняться с ним... Нет уж. Он наверняка будет отговаривать, потому что благодарен Дику, но ведь очевидно, что на самом деле он ему не нужен.

Если уехать сейчас, то к утру он может быть уже далеко, через пару дней выедет из Кэналлоа, а дальше - через Эпинэ - на юго-восток.

Переодеться в дорожную одежду было делом минуты, вещей у Дика было мало. Подумав, он все же сунул в мешок новое платье, которое он получил здесь; Алва не обеднеет, да и вряд ли кто-то будет носить это после Окделла.

Денег оставалось совсем немного, большую часть того, что он взял в Надоре, они потратили дорогой. Попросить денег у Ворона? Он даст, конечно, но… Дику совершенно не хотелось с ним объясняться по поводу своего отъезда. Алва наверняка начнет высмеивать его идею с наемничеством, а у Дика сейчас просто не было сил выслушивать очередные издевки.

Что ж, придется справляться самому. В приступе истерического отчаянья, он подумал, что у него есть перстень и родовой знак. Если уж он решил порвать с прошлым, с ними тоже нужно будет расстаться – а за них должны дать неплохие деньги.

Он на мгновение остановился и оглядел комнату, которая так понравилась ему в первый день, но так и не стала домом. Сколько их еще будет, таких комнат...

Тоска навалилась неожиданно; в голове смешались боль от расставания с близким - и когда только он стал близким? - человеком и грусть от мысли, что он, в который раз, теряет дом... Или место, которое могло бы им стать.

В носу защипало, и Дик, устыдившись этой слабости, быстро вышел из комнаты.

Слуги демонстративно не замечали его, ну и славно! Он прошел на кухню, молча сунул в мешок несколько лепешек, половину окорока, какие-то местные желтые фрукты и бутылку вина. Потом обернулся к настороженным враждебным лицам и сказал:

- Передайте соберано, что я уехал.

Подумал, что надо бы добавить какие-то объяснения, но не стал. Ворон и так поймет.

***

Ричард седлал Сону, когда услышал за спиной холодный голос Рокэ.

- Дикон, и куда это ты собрался?

Дик, вздрогнув, обернулся - в дверях конюшни, опершись о притолоку, стояла знакомая фигура.

Сказать - покататься? На ночь глядя? С дорожными сумками, притороченными к седлу? Создатель, как же ему хотелось избежать этого разговора...

- Я уезжаю, монсеньор.

- Это я вижу. А куда именно, позволь спросить? И не надо мне рассказывать про прелестницу в ближайшей деревне – недельный запас провизии на свидание обычно не берут.

Врать, глядя в серьезные глаза Ворона, сил не было, и Дик сдался:

- Я еду в Кагету.

- В Кагету? Что ты там забыл?

- Ничего. Просто… Я не думаю, что меня там станут искать, - пожал плечами Дик.

- Уверяю тебя, - насмешливо протянул Алва, - что в ближайший год Кэналлоа ровным счетом ничего не грозит. А значит, тебя здесь тоже никто не найдет.

Ну и что на это можно сказать?

- Я… не хочу оставаться в Кэнналоэ, монсеньор, - тихо, но с удивившей его самого твердостью произнес Дик.

Алва чуть помедлил, задумчиво его разглядывая.

- Что случилось?

- Ничего. Ничего, просто я хочу уехать, - повторил Дик устало.

Создатель, да когда ж это кончится! Ну почему Ворону обязательно надо его мучить?!

Алва, наконец, отпустил притолоку и подошел к Дику, который растерянно перебирал упряжь, боясь поднять глаза на Ворона, чтобы тот не увидел... Не увидел то, в чем Дик боялся признаться даже себе.

Но отмолчаться не получилось. Твердые пальцы приподняли ему подбородок, заставляя взглянуть вверх:

- И почему же ты хочешь уехать? Тебе надоело мое общество?

- Что? – опешил Ричард. – Нет, конечно!

- Тогда в чем дело? Что не так?

- Да все так! – расстроено воскликнул Дикон. – Просто… Ну чужой я тут. И лишний. И Вам я больше не нужен… - закончил он совсем тихо, пряча глаза.

- Да что ты говоришь? А могу я узнать, на основании чего ты пришел к столь интересному выводу?

Дикон растерялся. Для него это было настолько очевидно, что не требовало ни объяснений, ни доказательств. И в результате он несколько мгновений просто тупо пялился на Алву, прежде чем сумел хоть как-то сформулировать свои мысли.

- Потому что Вам от меня сейчас – никакого толку. Только лишняя морока…

- А тебе не приходило в голову, что полезность - это не всегда нечто материальное? – спросил Алва, и Дик в очередной раз почувствовал себя полным идиотом.

- Нет, не приходило, - буркнул он, отворачиваясь от Рокэ. - Так Вы позволите мне уехать, или я арестован?

- Когда-то я уже сказал тебе, что глупостью ты превзошел даже своего отца. Сегодня повторяю. Можешь отправляться куда захочешь, но сначала - зайди ко мне - я дам тебе денег. Если польза - материальна, то и благодарность должна быть таковой, - с этими словами Алва повернулся и пошел прочь.

Если бы Алва просто предложил заплатить ему за то, что Дик для него сделал, он бы, наверное, оскорбился, сжал зубы, и уехал. Вывел бы Сону, сел верхом и убрался из жизни Повелителя ветра раз и навсегда. Но брошенные вскользь презрительные слова об Эгмонте Окделле зацепили слишком сильно, срывая корку со старой болезненной раны на Диковом самолюбии.

И вся накопившаяся обида на Вороновы насмешки, издевки и неуважение хлынула через разрыв, заставив Дика в три прыжка догнать Рокэ, грубо схватить за плечо, разворачивая к себе, и что есть силы двинуть кулаком в лицо.

Правда, даже это у него не получилось. Ворон перехватил руку в сантиметре от лица, стиснул запястье и держал, глядя Дику в глаза, пока ярость не схлынула, оставляя привычное уже чувство собственной нелепости. Рокэ выпустил его руку и кивнул:

- Пойдем. До утра дорога от тебя никуда не денется. Выпить тебе не помешает.

Дик, тяжело дыша, поплелся за ним. Больше всего ему хотелось умереть. Ну что Ворону стоит вызвать его за оскорбление? Заколол бы, и дело с концом.

Ворон оглянулся, и Дик с ужасом понял, что последние слова произнес вслух.

- Это я всегда успею, - со странно нежной интонацией произнес Алва.

- А зачем тянуть? - с поистине идиотским упрямством спросил Дикон.

- А ты мне еще понадобишься.

От этой шутки - а чем это могло быть, кроме как злой шуткой? - и от осознания того, что сам под нее в очередной раз подставился, Дик почувствовал настолько острую обиду, что даже в носу защипало. Он низко опустил голову, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы, и покорно пошел за Вороном в дом.

Алва быстро прошел в свои покои, Ричард, стараясь не обращать внимания на изумленные взгляды слуг, прошмыгнул за ним. Ворон махнул рукой на кресло, куда Дикон и упал, с отвращением чувствуя как дрожат у него ноги. Напряжение было слишком велико. Боясь поднять глаза, он уставился на собственные руки и очнулся только, когда под нос сунули бокал с вином: "Выпей". Он и выпил, и это оказалась Дурная кровь, которую Ричард не любил, но которая была крепче привычной Вдовьей Слезы. Он пропустил обед, и комната тут же начала немного расплываться. Вместе с лицом Ворона, устроившимся с бутылкой прямо на полу напротив Дика.

Какое-то время они просто молчали, потягивая вино, - как только Ричард допивал, Ворон тянулся к нему, наполнял бокал вновь, и Дикон даже не отдавал себе отчета в том, что его, кажется, пытаются напоить.

Алва в очередной раз отхлебнул из бокала и неожиданно спросил:

- Так мы с вами ни до чего не договорились, герцог. Что случилось? За какими кошками Вы решили покинуть мой гостеприимный дом?

- Ничего, - упрямо мотнул головой Ричард. - Просто я правда не понимаю - с чего я Вам вдруг понадобился.

Рокэ улыбнулся.

- Ты Повелитель скал, и к тому же я привык к тебе.

- Причем тут это? - удивился Дик. - Я всегда думал, что древние титулы для Вас ничего не значат.

- Для меня - нет, а для общего дела...

- Ах для дела... - с пьяной обидой протянул Дик. - Всем я нужен для дела. Штанцлеру, Альдо, Вам...

Взгляд Ворона был каким-то странным, Дик никогда прежде не видел у него такого выражения, и теперь безуспешно гадал, что же оно значит.

- Я же еще сказал, что привык к твоему обществу...

- Угу. Как к Моро, да?

Алва криво усмехнулся, и Дик тут же обругал себя. Ведь Моро остался в Олларии и вообще неизвестно - жив ли...

Но Ворон никак не отреагировал на это бестактное замечание, только головой покачал:

- Да нет, не как Моро. Его-то я объездил, а вот приноровиться к твоим перепадам настроения никак не получается. Оно у тебя меняется чаще, чем у Моро.

Совсем хорошо. Мало того, что его сравнивают с лошадью, так еще сетуют на непослушание.

То, что он сам сравнил себя с Моро, как-то выпало из затуманенного Дурной кровью сознания.

- А чего ко мне приноравливаться? Я и так Вас во всем слушаюсь. Объезжен, – обиженно пробурчал Дик и потянулся за бутылкой.

- Слушаешься? - Алва успел перехватить его руку и отобрать бутылку. - Тогда приказываю - прекрати мне выкать.

Дик растерянно заморгал. Ворон это что - серьезно?

Но в синих глазах не было и тени обычной насмешки. Зато было что-то другое, совершенно незнакомое и оттого - пугающее.

Проглотив невесть откуда взявшийся комок в горле, Дик пробормотал вполголоса.

- Хорошо...

Алва довольно кивнул и отсалютовал Дику бокалом вина.

Дик, все еще удивленный неожиданным предложением Ворона, молчал, а тот вдруг продолжил:

- Это хорошо, что на "ты". Мне давно хотелось... Сблизиться с кем-то из повелителей стихий, - он отхлебнул вина и протянул, - а то они меня что-то не жалуют... Теперь, вот сблизился с тобой... хм... Кто бы мог подумать. - Ворон усмехнулся, а у Ричарда сердце ухнуло куда-то вниз, а потом рванулось обратно и заколотилось где-то под кадыком.

Этого не может быть. Рокэ говорит о другом…

Не может Ворон желать того, что уже которую ночь заставляет Ричарда Окделла просыпаться на липких простынях. Того, что на самом деле гонит его прочь из Алвасете. Или все-таки может?

Дик заворожено всматривался в запрокинутое лицо сидящего у его ног человека, пытаясь понять…

Нет, померещилось. И вообще ему надо выпить.

Дик решительно шагнул к корзине с бутылками… Чтобы тут же плюхнуться на пол рядом с Вороном, запутавшись в собственных сапогах.

Твердая рука поддержала его, обхватив за талию, и Дик вдруг ясно вспомнил, как тогда, еще в Надоре, он вот так же обнимал Рокэ, прижимая к себе сильное и теплое тело... И матушка тогда решила... А вдруг она все-таки была права?

Дик медленно повернул голову, глядя в невозможно красивое лицо Ворона, оказавшееся вдруг совсем близко. Спросил хрипло:

- Рокэ?

И, услышав в ответ мягкое: «да», накрыл поцелуем улыбающийся рот.

Создатель... Это было... Нет, дело даже не в том, что это было совершенно непохоже на Марианну и других женщин, с которыми ему доводилось целоваться. И не в том, что это было - лучше. Просто это было... Правильно.

Теплые губы вздрогнули и приоткрылись, отвечая на поцелуй. Язык Рокэ скользнул ему в рот, горячие руки крепче сжали талию, и Дикон потянулся к нему всем телом, обвивая руками шею...

Чтобы в тот же момент почувствовать, что его жестоко отталкивают, и оказаться на полу в одиночестве. Рокэ вскочил, и отошел к окну. Ричард обиженно и удивленно хлопал ресницами, а Алва быстро и как-то лихорадочно прошелся по комнате, потом подошел к Дику и сказал:

- Нет, Ричард. Это не дело. Я почти вдвое старше тебя, и вообще это испортит тебе жизнь. Окончательно.

Не хочет. Он его не хочет. Зачем же тогда…

Дик зажмурил глаза от боли, не понимая, откуда она взялась, если он все так же сидит на полу в кабинете Алвы. Впрочем, какая, к Леворукому, разница…

Он тяжело поднялся на ноги, ухватившись за подлокотник кресла, выпрямился, высоко задрав подбородок. Хотелось выть, но так позориться он все-таки не будет. И без того достаточно.

- Вы обещали дать мне денег на дорогу. И позволить уехать.

- Закатные твари! Ну почему с тобой так сложно! - Алва взмахнул пустым бокалом. - Что, или в койку, или в монастырь? По-другому ты не умеешь?

Опять издевается… За что? Чем он заслужил – такое?

И кто-то внутри противным голосом ответил: «Тем, что навоображал себе невесть что.»

Дик молча развернулся и пошел к дверям.

- Дикон! - Алва поймал его за плечо, заступая дорогу, - прекрати истерику! Что с тобой, в конце концов?

Врать, пытаясь сохранить остатки достоинства, просто не было сил. Дик уперся взглядом в плечо Рокэ, вздохнул устало:

- Я люблю вас. А вы надо мной издеваетесь. Я так больше не хочу.

Алва застыл, глядя Дику в глаза, потом медленно поднял руку и провел по его волосам. Чуть зарылся пальцами, коснулся виска.

- Любишь?.. - сказано было так тихо, что Дик не был уверен, что не ослышался. Но губы Рокэ шевельнулись... - Так куда ж тебя несет, дурище?

Заворожено глядя Рокэ в глаза, Дик чуть повернул голову, прижимаясь скулой к ласкающей руке… И вдруг, неожиданно для себя самого, перехватил ее у запястья, поднес к губам, целуя в напряженную открытую ладонь.

Дыхание Алвы сорвалось, замерло на несколько секунд, словно он боялся спугнуть севшую на ладонь птицу, а потом, с резким шумным вздохом, он подхватил Дика на руки.

Ричарда никто и никогда не носил на руках. Это было… Странно. Неловко, немного стыдно – ну что, он, девушка? – и очень приятно. И можно было обнимать Рокэ за шею и не бояться, что оттолкнут… Ну не бросит же он его на пол, в самом деле?

Впрочем, через минуту его таки бросили – на льняное покрывало, застилающее кровать. Рокэ опустился рядом, напряженно всматриваясь в Диково лицо. Что он хочет там увидеть?

- Рокэ? – тихо спросил Дикон, садясь на постели и заглядывая в синие глаза.

Рокэ сглотнул – кадык дернулся, отозвался вопросом:

- Ты... действительно этого хочешь? Уверен?

Вместо ответа Дик подался вперед и осторожно поцеловал напряженный подбородок. Провел губами по линии челюсти, скользнул на шею… Сердце колотилось, как сумасшедшее, и было страшно, и в то же время было какое-то отчаянное чувство вседозволенности: теперь – можно. Теперь все можно.

- И откуда ты такой взялся на мою голову, - придушенно прошептал Алва, опрокидывая Дика навзничь, ложась грудью на грудь... И целуя его так, что у Дика кружилась голова и кровь стучала в висках.

Дик знал, что если очень сильно напиться, то могут быть провалы в памяти. Судя по всему, поцелуи Рокэ Алвы по крепости превосходили все, что ему доводилось пить до сих пор, потому что он совершенно не помнил, как они оказались раздетыми и в расстеленной постели, и откуда взялся флакон с ароматическим маслом в руках у Рокэ. И это… пугало.

Видимо, Рокэ ощутил его неуверенность, потому что приподнялся на локтях, разглядывая его.

- Дикон? Послушай, если ты передумал, это не страшно…

- Да нет же! Просто, - Дик почувствовал, что неудержимо краснеет, - Я никогда раньше… Ну, с мужчиной… Я не умею…

Рокэ рассмеялся. Тихо и как-то очень счастливо:

- Ничего, дурачок, я умею.

Перекатился на спину, потянув Дика за собой, протянул насмешливо:

- Ну же, герцог Окделл, покажите, чему вас научила прелестная Марианна. И не говорите мне, что она – надеюсь, вы простите мне такую откровенность – никогда не клала свои восхитительные ножки вам на плечи. Так вот с мужчиной это ничуть не сложнее, поверьте мне. Только намного приятней.

Дикон обмер. Не может быть… После всего, что с ним сделали люди Придда…

Но Рокэ лежал перед ним на спине, разведя согнутые в коленях ноги, и понять его как-то иначе не получалось.

- Ты хочешь? – прошептал Дик потрясенно.

- Ага, - легкомысленно отозвался Рокэ, ероша ему волосы, и вдруг весь напрягся. Дик ощутил как затвердели под ладонями грудные мышцы, закаменело прижатое к его боку бедро.

- Извини, - лишенным всякого выражения голосом произнес Ворон, - я не подумал, что тебе может быть неприятно.

- Что? – в первый момент Дик просто не понял, а когда сообразил, то аж задохнулся от обиды и мучительного сопереживания. - Да ты с ума сошел! Причем тут…

Создатель, да как же ему объяснить…

- Я тебе больно сделать боюсь! – выпалил он наконец.

Несколько секунд Рокэ молча его рассматривал, потом чуть расслабился.

- И только?

- Конечно! Я, - он запнулся под пристальным взглядом, потом все-таки договорил, - я люблю тебя. Очень.

Рокэ вздохнул, притянул Дикову голову к своей груди, прижимаясь губами к светловолосой макушке, прошептал еле слышно:

- Тогда сделай, как я хочу.

И вложил флакон Дику в ладонь.

Еще целую минуту, наверное, Дикон неподвижно лежал, прижавшись щекой к жестким колечкам волос на груди Рокэ, потом собрался с духом и скользнул вниз. Ему казалось, что он понял, наконец, что тем движет – желание вычеркнуть, заместить мучительные воспоминания. И больше всего Дик сейчас боялся сделать что-то не так, не стереть, а воскресить в памяти Рокэ то, что тот пытается забыть.

Осторожно устроившись меж разведенных бедер, Дик невольно вспомнил, как там все выглядело тогда. Сейчас, слава Создателю, он видел совсем другое. Хотя рубцы все-таки остались… А если ему больно будет? Но не похоже, чтобы Рокэ этого боялся – по крайней мере, если судить по размерам его члена… Существенно превосходящим те, которыми мог похвастаться Дик. Значит, и правда хочет…

Дикон судорожно вздохнул и попытался вспомнить, что делала Марианна, чтобы доставить ему удовольствие. Коснулся губами, лизнул на пробу… И услышал изумленное:

- Дик…

Воодушевленный такой реакцией, он окончательно осмелел, обхватил основание члена рукой, а головку губами, и начал двигаться. Ощущения были… Странные. Но не неприятные. Горячо, солоно… Гладко. И чертовски приятно слышать, как Рокэ стонет, судорожно хватаясь руками за простыню.

- Дикон… Закатные твари, Дикон, хватит, - Рокэ вцепился ему в плечи, с силой потянул наверх, - Хватит. Иди сюда.

И просунул руку между их телами, направляя Дика в себя и скрещивая ноги у него на спине.

Это правда было много приятнее, чем с Марианной. Дик честно старался быть осторожным, но сдерживаться, когда Рокэ сам подается навстречу, стискивая бедрами его бока… А потом тот вдруг напрягся, задерживая дыхание, и Дик замер в ужасе, вглядываясь в искаженное лицо.

- Что? – выдохнул Рокэ, открывая глаза.

- Я… Я сделал Вам больно? – деревянным голосом спросил Дик.

- Что? – непонимающе повторил тот и вдруг рассмеялся, запуская пальцы Дику в волосы. - Дикон, ты меня с ума сведешь! Ну кто еще станет обращаться на «Вы» к человеку, которого…

Он снова расхохотался, а Дик, чувствуя себя полным идиотом, все-таки переспросил:

- Так Вам… тебе не больно?

- Нет. Нет же, дурачок. Мне хорошо, - ласково прошептал Рокэ, притягивая его к себе и целуя в глаза. - Только не останавливайся больше.

И Дик не останавливался. Да он бы и не смог уже остановиться, даже если бы хотел – все его существо, казалось, сжалось в одну обжигающе горячую пульсирующую точку, и он двигался в такт этой пульсации, не слыша, что стонет в голос, и не замечая, как вторит ему Рокэ, выгибаясь навстречу и лаская себя рукой.

Создатель… Леворукий… Мамочка!

Он рухнул лбом Рокэ на грудь, задыхаясь и чувствуя, как тот сжимается вокруг него и заливает горячим и липким ему живот. Замер. Потом осторожно вышел и вытянулся рядом на постели, позволяя Рокэ опустить ноги. И только после этого осмелился взглянуть ему в лицо. Ворон улыбался.

The End

fanfiction