ВоронАвтор: Viorteya tor Deriul Рейтинг: PG Примечание: Огромное спасибо Бригитте, которая привела этот фанфик в нынешний вид. Дисклеймер: Все права
принадлежат автору книги, настоящая зарисовка не претендует ни на что,
кроме как выплеснуть мои эмоции. Я ни в коем случае не хотела оскорбить
Веру Камшу или ее почитателей, к коим отношу и себя. Разумеется, ни на
что не претендую. Размещение: с разрешения автора |
|
Совет, что может быть менее обязательным? Не приказ, не распоряжение, не рекомендация. Просто совет - ненавязчивое, короткое упоминание о некоем незначительном деле. Можно не услышать, можно забыть, можно выслушать и поступить по своему. Совет подразумевает, что вы вправе решать сами, и ничто не ограничивает свободу воли. Так принято считать. Ну да, принято. Но те, кто не слушает советов, рискуют оказаться в крайне неприятной ситуации. По крайней мере, если эти советы дает Его Высокопреосвященство кардинал Сильвестр. Мимоходом, между делом советует господам дворянам подумать получше, прежде чем в день святого Фабиана выбрать себе оруженосца. Ха! Совет. На самом деле за этим советом ясное и всем понятное предупреждение: тот, кто рискнет назвать имя Ричарда Окделла, в придачу получит все проблемы, какие только может обеспечить Его Высокопреосвященство. Потому что Дорак не желает видеть щенка Окделла при дворе. И все наши гордые, принципиальные и самоотверженные Люди Чести - о нет, не все, только те, кто сумел выжить и прижиться при дворе ненавидимого, слабого, никчемного и презираемого монарха, - попрятали глаза долу с такой синхронностью, с какой солдаты печатают шаг на параде. Особенно невозмутимо и спокойно созерцают собственные сапоги те, у кого нет оруженосца, и кто мог бы выбрать молодого герцога. Друзья его отца, пережившие своего друга и предводителя. Люди Чести… Мог ли предположить Эгмонт, что те люди, за которых он дрался, побоятся протянуть руку помощи его сыну? Стал бы он драться, если бы увидел неуверенность, тщательно скрываемый "праведный гнев" и расчетливую осторожность в их лицах, обрамленных короткими волосами и бородками? Вопрос поставлен неверно. Герцог Окделл гордо поднял бы голову и ответил, что дрался не за этих людей, хотя он и не сомневается в их Чести, но за Талигойю и законного короля. Гордый, отважный и честный дурак. Или безумец. Человек Чести. Мятежник. Эгмонт Окделл, Повелитель скал. Заседание Совета шло своим чередом. Можно было с уверенностью сказать, что судьба мальчишки решена. Никто из старой аристократии не осмелится взять его в оруженосцы. Кривая усмешка проступила на тонких губах, а сине-синие яркие глаза неприятно сощурились. Эгмонт, если бы он мог видеть будущее, вряд ли оценил бы иронию ситуации. *** Холодный, ветреный и по-весеннему солнечный день. Внизу, словно скот, выставленный на продажу, стоят унары. Им самим, конечно, такое сравнение показалось бы несправедливым и обидным. Как, впрочем, и тем, кто пришел выбрать себе обузу на ближайшие три года. Сделать из мальчишки, у которого в голове нет ни одной трезвой мысли, достойного дворянина, верного слугу короля и Талига, сносного воина, и научить выживать в мире полном грязи, не пятная чести (по крайней мере, ее внешнего вида) - задача, поистине требующая великого терпения и еще большей самонадеянности. И все это называется: взять себе оруженосца. Оруженосец носит оружие, а господин носится с оруженосцем. Рокэ Алва уже очень давно решил, что ему подобные развлечения неинтересны. Герольд огласил список унаров. Зная капитана Арамону, можно было не сомневаться, что расстановка мест зависела не только от личных качеств юношей, но от положения их семей и степени угодности Его Преосвященству. Странно, что при этом Окделл стал четвертым. Неужели мальчишка столь хорош? Что ж, даже если он готовый мастер клинка, что сомнительно, если вспомнить, как дрался его отец, все равно: стоять ему здесь до тех пор, пока всем не станет ясно, что никто не желает взять юного Окделла. Двойной позор для всех Людей Чести, если только кансилльер не додумается обратиться с просьбой отпустить юнца домой. Сложно ли придумать предлог, чтобы избавить мальчишку от позора? Маршалу хватило одного взгляда в сторону Штанцлера, чтобы отбросить этот вариант. Посмотрел в сторону замерших в ожидании своей участи унаров. Некоторые уже знают, чем все закончиться. Но не все. Ричард Окделл выделялся в этой толпе бедностью одежды и… Чем-то еще все же выделялся, или Алва убедил себя в этом. Окделл, какой бы он ни был, не ровня прочим, независимо от того, "навозники" они или Люди Чести. Так же, как Придды, Эпинэ и… Алва, хотя сомневаться в последнем стало обязательным для каждого уважающего себя дворянина или плебея, независимо от политических предпочтений. Впрочем, нет… Плебеям, или тем, кого так именуют считающие себя солью земли, как раз все равно. Последнего из своих солдат маршал не променял бы на весь этот высокородный выводок разглагольствующих о Чести надутых фазанов, которые почему-то живы и вполне благополучны, в то время как Эгмонт и братья Эпинэ уже шестой год гниют в Ренквахских болотах. Но как же мальчишка похож на отца! Алва не видел Эгмонта Окделла юношей. Когда они впервые встретились, Алва еще не был ни маршалом, ни всеми признанным безумцем и мерзавцем. Просто презренный потомок еще более презренного предателя, приведшего на престол узурпатора и убившего короля. А герцог уже был женат, имел малолетнего сына и искренне возмущался наглым и дерзким юнцом... пока этот юнец в один прекрасный день не спас почти проигранную битву, и, за компанию, Эгмонтову жизнь. В сыне легко угадывался отец. Конечно, Ричард еще не вытянулся окончательно, со временем он станет крупнее, тяжелее, тверже. Не зря на его гербе красуется золотой кабан на фоне черной скалы. Есть в Окделлах что-то твердокаменное. Но пока что Ричард Окделл был еще очень молоденьким поросенком, и в лице его была неуверенность. Краем уха маршал прислушивался к происходящему. Надо же, Килеан-ур-Ломбах выбрал наследника Колиньяров. Человек Чести взял себе в оруженосцы "навозника"! Ричард Окделл не сумел спрятать изумленный взгляд… Что это? Просто удивление? Или… мальчишке было обещано, что комендант выберет его? Ворон ничуть не удивился бы, окажись, что так и есть. Интересно, как они станут оправдываться - потом? Впрочем, ясно: "Прости, Ричард, но нам, Людям Чести, сейчас нельзя рисковать, ради грядущей победы дела Раканов и возрождения Великой Талигойи мы должны сидеть тихо, как мыши под метлой, и дожидаться, когда ты вырастешь и повторишь все глупости своего отца, дабы нам не пришлось лезть в полымя самим". Стая ызаргов! При взгляде на каменную физиономию Штанцлера Алве захотелось сплюнуть. А еще лучше - вытащить из-за пояса узкий кэналлийский нож и прицельно метнуть. Леворукий и все кошки его! Ворон удивился, как эта мысль не пришла ему в голову раньше. Неужели старая крыса затеяла все это нарочно? Втоптать мальчишку в грязь на глазах у всех, чтобы унижение обернулось слепой нерассуждающей ненавистью к тем, кого кансилльер, скорбно кивая, назовет виноватыми в случившемся: королю, кардиналу, и, куда ж без него - Первому маршалу… Неглупая мысль… Ну так Штанцлера дураком и заклятый враг не назовет! Собрались вырастить из парня нового вождя восстания. Разумеется, Окделлы - знамя "великой Талигойи"! Знал бы приснопамятный Алан, как удружил своим потомкам… Кто там следующий? Ги Ариго! Услышав имя Эдварда Феншо, Ворон только усмехнулся. Братец королевы тоже не стал рисковать. Ги, столько раз с гордостью именовавший себя лучшим другом герцога Окделла! Если это лучший друг, герцогу Алве остается только радоваться, что у него таковых не имеется. А мальчишка хорошо держится. Со стороны не так просто заметить, что юный герцог растерян и подавлен. Когда он пришел сюда, то еще на что-то надеялся, сейчас же… Маршал скрыл довольную улыбку. Ричард вряд ли осознанно выпятил вперед нижнюю челюсть и гордо вскинул голову. Широко расставленные ноги, бешено спокойный взгляд, сквозь который вот-вот прорвутся, но все никак не прорываются, растерянность, отчаяние и совершенно детская обида. Совсем как отец... Из него вырастет достойный Окделл, нет, он уже настоящий Повелитель Скал, что бы это ни значило. Неужели никто не позарится на мальчишку? Глупый вопрос, конечно нет. Ричард остался в совершенно непрезентабельной компании. Лицо юноши напряглось, но самообладания он не потерял. Как же, замарать честь прилюдным появлением слабости! У Окделлов слабостей не бывает. Эгмонт умел объяснить разницу между честью Окделлов и честью Алва. Ворон вдруг поймал себя на том, что неотрывно смотрит на Дика, непроизвольно подавшись вперед. На миг площадь расплылась перед глазами… - Четверо благородных дворян предлагают свою шпагу, честь и жизнь тем, на чьих плечах держится государство! Молчание. Стройный черноволосый унар стоит, надменно вскинув голову, словно происходящее не имеет к нему никакого отношения. Молчание. Это что - все? Сын властителя Кэналлоа - никому не нужен? Никому не нужен первый из фабианцев этого года? Никому не нужен оруженосец, уже сейчас владеющий клинком лучше своего эра, кем бы тот ни оказался? Никому не нужен наследник Предателя? Никому! Сейчас раздастся звук трубы и все будет кончено. Но тебе же все равно. Правда ведь? Да. Тебе уже давно все равно, что они думают. Все равно! Нежное юное лицо каменеет, превращаясь в ледяную маску презрительного равнодушия ко всему сущему. Улыбка на губах… Улыбка Леворукого. Знаменитая улыбка герцогов Алва, заставляющая "истинных талигойцев" стискивать рукояти шпаг и скрежетать зубами. Труба молчит… Незнакомый хрипловатый голос с явным торкским акцентом: - Рокэ, маркиз Алвасете! Я, Вольфганг, граф фок Варзов, принимаю вашу службу! Юный кэналлиец вскидывает неверящие синие глаза на огромного светловолосого бергера. Генерал фок Варзов! Герой сражений в Торке, гроза дриксенцев и гаунау, на несколько дней вырвавшийся в столицу, и завтра вновь отбывающий на войну… Человек Чести, кровный вассал герцогов Приддов! - Я, Рокэ из дома Алва, благодарю графа фок Варзова за оказанную честь. Клянусь... Первый Маршал Талига отогнал ненужные мысли. Ни к чему. Что с того, что сейчас юнец внизу, под жесткими, злорадными, виноватыми и откровенно равнодушными взглядами переживает крушение очередной иллюзии? Выдержит, ему уже довелось терять гораздо большее, чем мечта стать оруженосцем Человека Чести и остаться в столице, где ему, говоря по совести, делать особенно нечего. Через несколько минут он, окончательно опозоренный и разочарованный отправиться прочь, домой в Надор. Но... Он уже все понял, прочувствовал и осознал, и сейчас готов уцепиться за любую соломинку, лишь бы выплыть. Готов принять помощь от кого угодно. Нет, Эгмонт точно не оценил бы юмора. Но взять мальчишку себе будет действительно забавно... Нет, опомнись, за каким Леворуким тебе это надо, Рокэ? Да еще эта история с Джастином Приддом так некстати… - Ричард, герцог Окделл! Я, Рокэ Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу! Как легко произносятся эти слова... Ворон их и произнес. Почти в последний момент. И получил в ответ потрясенный взгляд серых глаз на бледном лице. А ведь сейчас мальчику предстоит подняться прямо к трону короля, которого он ненавидит. Подойти к первому маршалу Талига, которого он ненавидит больше, чем всех "навозников" и узурпатора с кардиналом вместе взятых. По крайней мере, если решит кинуться с кинжалом, то скорее на маршала, чем на кого-нибудь другого. Но нет, у мальчишки слишком растерянное лицо, как у человека, не верящего в реальность происходящего. Взгляд бесцельно скользит по лицам, пока не натыкается на ответный ярко-синий взгляд. Видно, что юнец что-то для себя только что решил. Вот теперь он должен послать непрошеного благодетеля к Зеленоглазому или принести клятву верности. Интересно, что он выбрал? Первый маршал чуть не выругался, когда Ричард герцог Окделл преклонил колено и произнес присягу. Сын Эгмонта - оруженосец Алвы! Чужой и все его кошки! Твари Заката и задница Всеблагого! До Рокэ дошел истинный масштаб его выходки. Разом пронеслось все, что скажут про него и Дикона. Конечно, вспомнят его отца. И Его Высокопреосвященство получил такую плюху от своего соратника после того, как играючи приструнил Людей Чести… Последние, впрочем, тоже умылись помоями. А еще… Зеленоглазый! Как не вовремя случилась эта история с Приддом! Алва больно прикусил себе щеку. Это все неважно. Сейчас надо решить, что делать с мальчишкой. Ворон почувствовал, что зеленеет. Фок Варзов не пожалел о своем выборе - через восемь лет бывший оруженосец, выиграв безнадежное сражение, сделал своего начальника маршалом. А чего ждать от этого? Наверняка от Окделла будут одни проблемы. От Окделлов всегда проблемы. Не будет Ворон Рокэ нянчиться с малолетним идиотом. Хорошая идея. Только не может же он допустить, чтоб его оруженосца выставляли на посмешище и низводили все, кто желает выслужиться перед Дораком! И, Разрубленный змей ему в печенку, сомнительно, чтоб юнец смог за себя постоять самостоятельно. Ага, вот и придется действовать исходя именно из этого. *** Инстинкт самосохранения, доводы разума, житейский здравый смысл и здоровый эгоизм были единодушны: не связываться. Три года это не так уж много. Дикон не стремился попадать лишний раз на глаза своему эру, а у маршала было полно других дел и никакого желания цацкаться с малолетним герцогом. По крайней мере, Алва не собирался заботу демонстрировать. Мальчишки всегда были, есть и будут безответственными идиотами, неспособными позаботиться о себе самостоятельно. Просто Ворону немного не повезло. Его оруженосец оказался гордым, замкнутым, прекраснодушным и наивным в комплекте со всеми остальными юношескими недостатками. Где рос этот, Чужой его забери, герцог? Если все началось чуть ли не с ампутации руки, то что будет дальше? Рокэ Алва стиснул зубы, чтоб не застонать. Он - потомок предателя, беспринципный злодей и мерзкий растлитель, к тому ж любовник королевской четы (Вот за это точно надо вызывать! Джастин - куда ни шло, но утверждать, что Рокэ, с его утонченным вкусом, способен разделить ложе с этой беленой грушей - Фердинандом, - да это ж смертельное оскорбление!) и отец королевских детей (то, что в роду Алва блондинов не было со времен святой Октавии, это мелочи, не стоящие внимания. Подумаешь, звезда Дэйри не там взошла... все три раза). Единственное, что заставляет окружающих не демонстрировать свое отношение к нему открыто, это то, что он гениальный полководец и самый нежелательный противник на дуэли. Ну и деньги, конечно, куда без них? И это воплощение высокомерия, злокозненности, разврата и подлости должно носиться с драгоценнейшим Диконом, как курица с яйцом? Людей Чести поддерживают кансильер и королева, но никак не первый маршал. Хватит и того, что он предпочел не заметить щенячьей влюбленности Ричарда в Катарину. А Ее Величество прониклась к мальчишке не менее нежными сестринскими (да уж, сестринскими, как же… Явись маршалу несуразная мысль позаботиться о сохранении невинности оруженосца - Дик мигом оказался бы на не меньшем расстоянии от Ее Величества, чем Башни от Гальтары) чувствами. Еще бы, все знают, что Эгмонт был ее героем, и вот является его юный, неиспорченный пороком сын. Впрочем, в последнем Катарина была далеко не так уверена, как хотела показать. Порок, в лице Алвы, поморщился. Вся столица уверена, что герцог взял себе мальчишку, чтобы, среди прочего, обесчестить его… В принципе то, что такая идея возникла, было предсказуемо.. Но если такое желание и могло появиться, с похотью оно имело мало общего. Одно дело видеть, что юноша хорош собой и со временем превратится в привлекательного мужчину, и совсем другое - желать его. Наплевав на все предрассудки, честь, долг. Но вот злость на всех этих Дурней Чести, начиная с кансилльера, и заканчивая Килеаном, не умеющим - даже не пытающимся - держать в узде собственного оруженосца, это уже не лезло ни в какие рамки. Что до Эстебана, то юный "навозник" выбрал себе не ту жертву для оттачивания мастерства. Конечно, потомку башмачника очень сложно сдержаться и не облить помоями обедневшего, опального и простоватого герцога с родословной длиной в несколько тысячелетий. Но выставить полудурком оруженосца Рокэ Алва, это надо хорошо подумать, и написать завещание, если так и не передумал. Одно из преимуществ, которые дает его репутация. Эгмонт сказал бы, что для потомка предателя Рокэ слишком заносчив. Сам он, вероятно, полагал себя лишенным этого порока. В конечном итоге все это не так уж и важно. Ричард Окделл слишком уж похож на отца, и так ли плохо, если где-то в темном закоулке души Ворона осталась капелька сентиментальности? И стоит это признать, как все становится проще. И то, что прозрачные, искренние глаза мальчишки способны смутить Алву, даже если их хозяин не подозревает об этом. Что Рокэ знает все оттенки цвета в темно-русых, выгоревших на солнце волосах, слишком коротко остриженных и потому всегда лохматых. И нет смысла стыдиться странной игры, которую маршал начинал всякий раз, как видел своего оруженосца. Заметить какую-нибудь черточку - линию скулы, манеру склонять голову на бок или прикусывать губу - и мысленно представлять, как изменится она с течением лет, пока из глубины памяти не проступало лицо Эгмонта. Пока сердце не дергало привычной болью. Даже не болью, просто грустно… Говорят, человек, убив ближнего своего, должен чувствовать вину… Вина - глупое чувство. И очень разной она бывает. Люди думают, что она непременно означает и раскаяние. Нет! Уж ему-то здесь каяться не в чем, видит Создатель, если, конечно, Он действительно видит! Не раскаивается он ни в чем. Просто злится. На Эгмонта, на короля, на всю эту ораву окопавшихся у самого трона и наслаждающихся жизнью мерзавцев, из-за которых они с Окделлом оказались в тот день в Ренквахе. Даже на своего предка, Рамиро-предателя, с которого все это началось. *** Первая мысль была - пороть! Пороть, пока в этом тюфяке не кончатся дурь и безответственность. К несчастью, Рокэ Алва знал, что таким образом мозги вколотить невозможно. Особенно Окделлу. Ничего не поймет, но ощутит себя святым мучеником, стойко страдающим за правду. Окделлы все такие. Начиная с Алана. Значит, надо применить более действенные меры. И быстро разрешить ситуацию, чтоб неминуемо грядущий скандал не был столь губителен для юного придурка. Эгмонт в гробу переворачивается. Ворон напомнил себе, что избиение, плавно переходящее в убийство, Дикону ничем не поможет. А что поможет? Не убивать же Эстебана на дуэли за то, что он выиграл в кости фамильное кольцо Окделлов! Мерзавец малолетний. И совершенно безмозглый. Хитрый, коварный, подлый, предприимчивый, сообразительный - и такой дурак. Нашел, что выигрывать! Хотя для этого молокососа фамильный перстень Повелителей скал отличается только древностью. Знать наименования эпох, месяцев, играть в карты, изучать историю и… надругаться над реликвией дома Окделлов. Да у всех предков Приддов, Эпинэ, Алва и самих Повелителей Скал от такого скелеты из мертвых восстанут. И выскажут свое бесценное мнение по данному поводу. Алва и сам готов был впасть в бешенство... Но проблемы это не снимало. Дикон сам вляпался. И если сейчас маршал начнет самолично разбираться с наглым молокососом, обидевшим его оруженосца… Это уже будет не скандал, а пошлость и несмываемый позор. Они просто станут персонажами анекдота. К счастью, Эстебан Колиньяр сам состоит в оруженосцах и имеет своего сюзерена. Вот пусть он и разбирается с этим бардаком, раз так распустил мерзавца. А причин поторопиться Килеан получит предостаточно. Заодно и Дикону будет преподнесен урок. Не честно? Это Килеан Человек Чести, но уж никак не Ворон. Воспитательный момент по отношению к Дикону был минимален. Юнец решил никогда больше ни во что не играть и твердо уверовал в злобную сущность своего сюзерена. Что ж, кольцо и клячу он обратно получил, так что совсем уж впустую разыгранное представление не пропало. Но то, что юный остолоп проникся состраданием к Килеану! Этого Алва не понимал. Можно быть Человеком Чести и любить куртизанку. Любовь вообще подлая тварь. Можно быть беспринципным и эгоистичным мерзавцем и пытаться выиграть желанную женщину в карты в ее собственном доме. При этом можно и мухлевать, если цель настолько важна. Но быть Человеком Чести и в процессе шулерства проиграть и любимую и фамильное кольцо, это уже верх глупости. Такого можно пожалеть, как жалеют убогих, но сострадать их несчастной любви и позору! Вопрос, где у молодого человека голова, и что наложил в нее кансильер? Вот именно, что наложил… Пора со всем этим кончать. И с Августом Штанцлером, и с непроходимой невинностью Дикона, и с выходками наследника Колиньяров. Зеленоглазый! Что, у Первого маршала дел других нет? Надо бы бросить мальчишку выпутываться из дурно пахнущих последствий собственных глупостей в гордом одиночестве. В воспитательных целях. Раз сам вьюнош оказался не обучаем. Только ведь пропадет... Ну и что с того? Можно подумать, мир рухнет, если Рокэ оставит юношу на произвол судьбы! Одно сердце на всех? Можно упорно убеждать себя в излишне богатом воображении, но рука упорно тянется к бутылке. "Черная кровь" смывает все проблемы, вместе с разумом. Дикон, Дикон, как бы было хорошо, если бы тебя не было… *** Дзинь! Выбитая шпага, отлетев в сторону, подскочила на камнях небольшого мощеного дворика. Бласко виновато улыбнулся и развел руками: - Мне не справиться с вами, рэй! Алва резким движением отбросил с лица растрепавшиеся волосы. Бласко был великолепным фехтовальщиком, но не против своего сюзерена, родившегося со шпагой в руке. Все же в том, чтобы быть первым клинком Талига, есть свои минусы - упражняться совершенно не с кем. На какой-то миг мелькнула дикая мысль: может разбудить сонного поросенка в комнате наверху и вытащить на тренировку? Оруженосец все-таки, предполагается, что Рокэ должен его учить… Интересно, можно ли научить Окделла прилично фехтовать? Глупости, легче выучить Моро играть на гитаре. Рокэ улыбнулся - а с каких это пор Первый маршал Талига ищет легких путей? К Леворукому и всем кошкам, если есть вызов, он должен быть принят! Ворон летит против ветра! - Рэй Алва! Рокэ обернулся. - Да, Пепе? - Я подумал, что вы должны знать: ваш оруженосец, Рикардо, уехал. - сообщил конюх. - Уехал? - Алва нахмурился. Вот тебе и сонный поросенок! Любопытно, куда же его понесло в этакую рань? - Вот как… И куда же? - Не сказал, - покачал головой Пепе, - Ворота были открыты, он просто уехал. Коня оседлал сам. Я думаю, случилось что-то серьезное, вид у него был - ну точно помирать собрался… Да уж! Чтобы этот соня вскочил в шесть утра и куда-то помчался, никому ничего не сказав - для этого должны были быть ОЧЕНЬ серьезные причины. - Больше ничего странного не заметил? - Только то, что он был не в ваших цветах, а в окделлских… - доложил Пепе. Еще хуже! Появившееся предчувствие было самым скверным. - Седлай Моро! - распорядился Ворон, и, бросив шпагу в ножны, быстро направился в дом. Два письма с аккуратно надписанными именами герцогини Мирабеллы Окделл и Ее Величества королевы Катарины лежали на столе в комнате оруженосца. Вот только попасть по назначению у них шансов не было. Вытащив кинжал, Ворон, ни секунды не колеблясь, вскрыл оба конверта… пробежал глазами написанное… Что?! Алва ожидал многого, но такого! В письме к матери Ричард Окделл скромно и мужественно сообщал, что был вынужден вызвать на дуэль Эстебана Колиньяра и его прихвостней, числом… Закатные твари!!!! Сколько?!! То, что голова Дикону дана для того, чтобы в нее есть, маршал знал с самого начала. Но инстинкт самосохранения, вроде бы, нечто более древнее и базовое. Как с такими понятиями о чести и собственных возможностях Окделл дожил до семнадцати лет, непонятно. Семеро, это как-то слишком. Ему и с одним Эстебаном не справиться. А значит, в очередной раз, придется Ворону изображать из себя няньку великовозрастного лоботряса. Самое то занятие для мерзавца и подлеца. С другой стороны, смерть Ричарда - вещь более неприятная, чем внезапно возлюбивший Дика герцог Алва. Сплетников надо подкармливать самому, пока они не нашли себе пищу самостоятельно. Впрочем, представление о своих возможностях у Дикона, видимо, было, потому что далее он трогательно прощался с родными и выражал надежду на то, что его кузен Реджинальд станет достойным Повелителем Скал и добрым мужем одной из сестер. Письмо королеве содержало те же сведения, основательно разбавленные слезами первой любви. Рокэ с трудом подавил желание взвыть. Эгмонт в Рассветных Садах мог чувствовать себя полностью отомщенным - не каждому удается наградить врага непрекращающейся головной болью на целых три года! Интересно, в обязанностях Первого маршала Талига где-нибудь прописана необходимость вытаскивать несовершеннолетних Повелителей Скал из дерьма? А надо бы внести такой пункт, в соответствии с веянием времени. Несомненной удачей юного Окделла было то, что Алва отлично знал, где в столице традиционно происходят дуэли. Ворон влетел во двор Нохи в тот момент, когда Дикон отбивался от троих молодых задир во главе с Эстебаном. Еще четверо наблюдали, готовые вмешаться в любой момент. Сосунки а туда же, убийства устраивать! Но Дикон! Корова и та изящнее фехтует! Ладно, насчет коровы, это он со злости, но мальчишка совершенно не умеет обращаться со шпагой. Убить Эстебана было необходимо. Он бы не остановился. Очень непонятливый юноша. А вот остальных Алва пощадил. Наверное, от облегчения, что застал Окделла не только живым, но даже не поцарапанным. Остолоп, но везучий. И ведь хорохорится еще! Все-таки поразительная наглость. Ввязаться в неравный бой с семью твердо намеренными убить тебя мерзавцами и встретить спасителя возмущенным блеянием о чести. Архитупость! Все, в следующий раз оставит этого героя выпутываться самостоятельно. В том, что следующий раз будет, сомневаться не приходилось. Добиться от мальчишки вызова легче легкого, игнорировать выпады в свой адрес Дикон не может. Такая наивность уже и не наивность вовсе, а идиотизм. Полный. А если заткнуть острословов попробует сам маршал, то выйдет еще хуже. Это как с той дамой, которая слишком бурно протестовала. Знал бы Рокэ, чем закончиться эта история с Приддом, даже не посмотрел бы на юношу. И непроходимая девственность Ричарда вкупе с платонической влюбленностью в Катарину нисколько не улучшает ситуацию. Повелитель кошек! Он своему оруженосцу не заботливый родитель, чтоб еще и об этом думать! А куда деваться? Некуда. По крайней мере, если Дикон пойдет по бабам, сложно будет обвинять его в связи с собственным господином. А следовательно, не будет лишних поводов втянуть мальчишку в ссору. Но и его образованием манкировать больше не следует. Оруженосец первого маршала обязан уметь обращаться со шпагой не хуже, чем со столовыми приборами. Даже лучше. И если Рокэ Алва не сможет научить молодого Окделла прилично и даже отменно драться, то грош ему цена. Ну, все, что ни делается, все к лучшему. Отправить Дикона к Марианне, это, по крайней мере, весело. Бедный, как истинник, неумелый и стеснительный Ричард Окделл, опальный и подозреваемый в связи с мужчиной. И самая дорогая куртизанка Олларии, выигранная первым маршалом в карты, женщина, стоящая целое состояние, из-за которой сцепляются знатнейшие и богатейшие вельможи. Ричард хоть понимает, кому и чем обязан? Разумеется, нет. Ни хрена он не понимает. И это хорошо. *** Бутылка опустела на три четверти, а он был абсолютно трезв. Ну почему бы Повелителю Ветров, сыну Восхода и Полудня, потомку Рамиро предателя, подонку без чести и совести не надраться до поросячьего визга в собственном доме? С каких пор Кенналийский Ворон стал напиваться в одиночестве? И когда это он оправдывался по этому поводу? Да что вообще могло вынудить его оправдываться?! Ну же, Рокэ, признай, что тебе хреново. И признайся из-за чего. Назови свою болезнь по имени. Окделл… Нда, доигрались, что называется. При чем здесь Ричард, когда достаточно и одной общей подлости существования? Мало тебе доставалось, Рокэ? Еще захотелось? Блажь, блажь и дурь это. А может, ты завидуешь, Ворон?!
Кому? Молодому глупому поросенку, который едва ли успеет вырасти в вепря?!
Да, он принадлежит к Людям Чести не только по праву крови, но разве нужно
кому-то это сборище высокомерных чистоплюев, слюнтяев и неудачников? Именно этому. Его детской чистоте, его невинному неведению, что творится в этом мире на самом деле, вот уж поистине: в незнании - счастье. Его четкому, простому, понятному миру, где заранее известно, кто друг, а кто враг, и где друзья не бросают, а враг не спасает смертельным ударом шпаги. Его миру, который придется разбить на мелкие осколки. Для того, чтобы Ричард Окделл прожил дольше, чем его отец. И через десять лет Ворону не пришлось бы снова посылать вызов в осажденный лагерь повстанцев, чтобы избавить от позора и мучений человека, который их не заслуживает. Что он почувствовал, когда его шпага пронзила грудь Эгмонта Окделла, мятежника, государственного преступника и предателя? Кому какое дело! Пусть думают, что хотят! Ветер сметает препятствия со своего пути. Все просто. И бессмысленно. Ага, осталось пойти и объяснить это Дику. Он с удовольствием послушает пьяный бред своего эра. Дик он вообще доверчивый, всем верит. Почему бы и не поверить убийце собственного отца для разнообразия? Ричард способен придумать все гораздо лучше, чем сможет сам Рокэ, даже оправдываться не придется. Маленькая деталь: то, что Дик себе напридумывает, будет еще меньше соответствовать действительности, чем то, во что он верит сейчас. Умственные способности юного герцога - это нечто, Алва уже убедился. И лучше с ним не связываться. Умная мысль. Нет, чтоб об этом в день святого Фабиана подумать! Но тогда почему сейчас одного присутствия Дикона рядом хватает, чтобы мир наполнился новыми красками, звуками, запахами, событиями? Почему рядом с никчемным сопляком, которого он, Рокэ Алва, ни в грош не ставит, он чувствует странную целостность, правильность и… Этому не было названия. Не любовь, не влечение, не притяжение, не доверие, не взаимопонимание, не тепло. И все это вместе взятое и много большее, чего не сможет дать ему ни один другой человек. Маразм на фоне непрерывного пьянства и воздержания. А может, он наконец-то сошел с ума, как все уже давно уверились. Руки сами нашли гитару. Сходить с ума лучше под музыку. И он себе руку отгрызет, если во всей Олларии найдется человек, который сыграет на гитаре или споет лучше него. Тайная гордость, ни в коем случае не демонстрируемый окружающим талант, маленькая слабость прожженного вояки. Гитара и песни. Кто бы мог предположить? Ну уж не Дорак и не кансильер. И не Дикон. - Заходи и садись. Как мальчишка оказался здесь? Что-то рано Марианна его отпустила. Неужели мальчик так плох? В то, что Ричард сумел бы уйти без разрешения куртизанки, Рокэ не верил ни минуты. Слабо этому… гм, уже явно не девственнику уйти от своей первой женщины так, словно не случилось ничего особенного. Какое удивленное лицо у мальчишки. Кого бы он здесь ни ожидал увидеть, Алва этим кем-то не был. Пусть смотрит и удивляется, пытаясь сообразить, кто же сошел с ума. Кто сказал, что Ворон не певчая птица? Интересно, если сейчас немного поприставать к нему, что Дикон сделает? Юнец уже порядком пьян, и вряд ли знает, что глаза его сейчас блестят тем безумным блеском, с которого и начинаются самые дикие выходки. И он слишком редко пьет. Возможно, это его первая серьезная попойка, так что мальчишка вряд ли знает разницу между двумя столь похожими чувствами. Злые, презрительно-ехидные слова сами сорвались с языка, прежде чем Ворон успел остановиться. Прежде, чем он сделал, возможно, одну из самых больших глупостей в своей жизни. Все же королевский гонец явился очень вовремя. Ничто так не помогает выкинуть из головы идиотские мысли, как явление постороннего. И хорошая перепалка. Окделл вскипел мгновенно. Еще бы - гордость. Идиот наивный. Явился от куртизанки, которой приказали лишить его невинности, и что-то доказывает своему сюзерену. Он что, верит, что в словесной дуэли у него получиться лучше? Что ж, грех отказывать ищущему неприятностей. Это даже пикировкой назвать нельзя было. Избиение младенца. Интересно получается, забота о невинном создании почему-то сводится к тому, чтобы ликвидировать эту самую невинность и на освободившемся месте взрастить цинизм, недоверчивость, хитрость, гибкость и беспринципность. Сколько раз Ворон говорил с Диконом, столько раз наносил удар по его представлениям о добре, чести, достоинстве, гордости, правде. И не то, чтобы сильно вредил этим мальчишке. А потом до Рокэ дошло, что вяло что-то бормочущий заплетающимся языком, вконец опьяневший Дикон и не пытается вникать в смысл разговора. Он просто смотрел на своего эра подернутыми пьяной пеленой глазами, и слушал. Слушал так, как Ворона не слушал никто и никогда. И пока юноша слушал, Ворон пел. Всякое, разное, тоскливо-печальное, бешено дикое, лиричное, безудержно веселое. Пока вдруг не понял, что Дикон сладко спит, приоткрыв рот и тихонько посапывая. Почему-то Ворон не почувствовал
себя уязвленным или разочарованным. Скорее уж он был доволен. Чем-то.
Хотя и не положено эру таскать своего пьяного в зюзю оруженосца по дому,
а потом раздевать и укладывать его в постель. Что ж, теперь он точно знает,
что с оруженосцем возни гораздо больше, чем с собственным ребенком. Зато
теперь можно безбоязненно заводить полный дом законных детишек. Привычка
нянчиться молокососами у него уже появилась. The End |