Для Tanuki
"море"

Самым загадочным градостроительным изыском Альба-сити было море. Так себе водоем, конечно, никакого сравнения с Ганимедом, не говоря уже о Земле. Но марсиане так гордились "рукотворным океаном", как называли его мэры города при каждом удобном и неудобном случае, что никто в субСолнечной им не перечил. Зачем задираться с нацией, у которой такой комплекс неполноценности?

Джет считал, что море - удобная штука, чтобы сажать Бибоп. Фей презрительно фыркала. Эд ловила в нем рыбу, которую каждый раз предлагала Эйну. Тот фыркал и отскакивал, а если Эд насильно пыталась впихнуть рыбу ему в пасть, убегал, скуля, и прятался в трюме. Спайк считал, что море - самая подходящая плевательница и пепельница.

- Вот из-за таких, как ты, - возмущалась Фей, - в этом море и нельзя купаться!

Спайк презрительно смотрел на нее и цедил сквозь зубы:

- Это - водохранилище. Море - на Юпитере.

И шепотом добавлял:

- Дура.

---

Для mart
"саксофон"

Катер с разрушенными двигателями дрейфует к Титану. Не долетит, конечно. Хотя кислорода бы хватило. Но все кончено, все позади, тьма смерти манит, как теплая летняя ночь. Она так же спокойна и так же полна звездами. Ты не торопишь ее приход, но и не бежишь от нее. У тебя просто нет сил ни на первое, ни на второе - ты устал до последней черты, до предела. Душу охватывает умиротворенность, и все же что-то зудит в отключающемся сознании.

Прости, друг. Я не мог взять тебя с собой. Мой верный, надежный, требовательный, искренний друг. Не огорчайся. Ты не останешься один надолго. Я у тебя не первый и не последний. Ты переживешь не одно поколение подобных мне. Если б не ты, я бы не выжил в той вечной зиме. Но теперь все кончено. Ты дал мне жизнь, я дал тебе голос, а теперь мы расстались - пора. Не считай это предательством. Прощай...

- Тю, а это шо?

- Дай затянуться. Ну, баба. Вроде живая.

- Да мужик.

- Да точно тебе говорю, баба! Ишь какая цаца!

- Сказал как в банку пернул. Помнишь, вчера: фагот, фагот, точно говорю, фагот! Тьфу.

- Ну блин. Ну перепутал. Бывает.

- Ну да. Саксофон с фаготом, мужика с бабой. Бывает.

Невнятное недовольное бурчание, сладковатый дым передаваемого друг другу косяка толщиной с хорошую сигару.

- Ну, берись.

- Тощий какой.

- Нам же легче. Понесли.

- К Доку?

- К Доку.

---

Для leki
"ветер"

Я говорю: "Бэнг!", и них такие тупые ошалелые лица. Как у гнезда мышей, которое выволокли на свежий воздух. Вот-вот начнут стрелять.

Не успели. Я внезапно, словно из тела вдруг вынули все кости, рушусь на ступеньки ничком. И чувствую, что снова сломал нос. Наверное, теперь он примет прежнюю форму. Хотя нет, не успеет...

Моя кровь льется вниз по ступенькам. И опостылевшая жизнь вытекает вместе с ней. В глазах темнеет. Звуки глохнут. Последнее ощущение - свежий ветер, который врывается через разрушенную крышу, подхватывает меня и несет... в никуда.

---

Для helovesme
"одуванчик"

На "Острове погибших кораблей" много чего выращивают. Гидропонные помидоры, мелкие плетистые яблочки, кукурузу и баклажаны, дайкон и индийскую коноплю. Оранжереи огромны, и работают в них все - кто каждый день полную смену, кто раз в неделю пару часов.

Грен часто приходит туда - больным легким свободней дышится там, где под лампами полного спектра зеленеет кладовая "Острова". Он спокойный, неагрессивный, не выпрашивает косячок, и садовники его любят. Проходит очень немного дней, и главный садовник предлагает ему не дышать едким запахом томатов, не опасаться крупных, как шершни, пчел, опыляющих яблони. Для отдыха, говорит он, много лучше Сад Земной. На "Острове" любят громкие названия.

Сад - это просто восемьдесят квадратных метров земного луга. Незабудки и маргаритки, ромашки и мелкая влажная травка с белыми цветочками, дикий чабрец и гусиная лапка, пастушья сумка и клевер. Все они цветут одновременно, нежные и ненавязчивые, запахи у них так легки, что почти незаметны. Просто трава, и влажная земля, и свежесть.

Но лучше всего одуванчики. Их так много, что можно упасть на золотой ковер и лежать на нем, закрыв глаза и мечтая о Земле. Однако Грен просто смотрит, так долго, что живое золото навсегда отпечатывается на сетчатке.

Очень скоро он вернется туда, где золотое солнце танцует в синем небе.

---

"папарацци"

По кают-компании Бибопа были развешаны наклеенные на что попало фотографии.

- Очередная работа? - поинтересовалась Фэй, втаскивая через неудобный люк пакеты с покупками. - Сколько платят?

Спайк, валявшийся на диване с книгой в руках, не ответил.

- Ну-ка, ну-ка... - Фей свалила покупки грудой и вгляделась в ближайший снимок. На нем красовался Джет с накрашенными губами и тюбиком помады в руке. - Так вот куда делась моя косметика?!

- Ты смотри, смотри, - посоветовал Шпигель.

Фей пошла вдоль стены. Вот Эйн вылизывает яйца, гадость какая. Спайк чистит зубы, все лицо заляпано пастой. Снова Спайк, со здоровенной дырой на заду рабочих штанов, через которую видны полосатые трусы. Джет выстригает волоски в носу. Фей бреет ноги. Фей в примерочной "Секретов Виктории", меряет нежно-зеленый лифчик. Фей красит волосы. Фей давит прыщи.
Она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы высказать Спайку все, что о нем думает, сжала кулаки - и тут на ее плечо опустилась тяжелая рука.

- Остынь, - посоветовал Джет. - Не бери в голову. Это Эд играет в папарацци.