Город одиночеств
|
|
Уже вторую тренировку
подряд он сидел в углу корта, подперев голову рукой, с отсутствующим выражением
на лице. Совершенно не обращая внимания на все многозначительные взгляды
и покашливания. Наконец, Момо не выдержал: - Эчизен, если тебе
нечем заняться, давай пробеги пару кругов! Вздрогнув, Рёма опустил
голову, натянул козырёк кепки на лицо и медленно поднялся на ноги. Так
же медленно вышел прочь с корта и направился к раздевалке, глубоко засунув
руки в карманы. Его ракетка осталась сиротливо лежать возле ограды. - Эчизен… - растерялся
Момо. До конца оставалось ещё полчаса. Момоширо огляделся:
тренировка шла своим ходом, похоже, никто не заметил странного поведения
Рёмы. Сделав несколько неуверенных
шагов к выходу, Момо, наконец, решился и пошёл за Эчизеном. Бесцеремонно распахнув дверь, Момо
зашёл в раздевалку и застал там Рёму, стоящего в одних шортах возле своего
шкафчика. Они замерли, глядя друг на друга. Рёма рассеянно комкал в руках
футболку. - Эчизен, тренировку никто не отменял…
Эй, да что с тобой? - Момо-семпай… Чёрт, хоть бы раз назвал меня капитаном. - Могу я попросить тебя об одолжении? - Конечно. Для тебя всё что угодно…
– весело начал Момо, но осекся. В тишине и темноте раздевалки веселье
в его голосе прозвучало фальшиво. Взгляд Рёмы на мгновение стал пронзительным,
словно он решал в уме некую дилемму. - Просто оставь меня в покое, - пробормотал,
наконец, Рёма. Быстро переодевшись, он хотел проскочить мимо ошеломлённого
Момо к выходу, и это ему почти удалось, но в последний момент тот схватил
его за запястье и развернул к себе лицом, чуть не выкрутив Рёме руку. - Отпусти, - пряча глаза, с гримасой
на лице сказал Рёма. Момоширо внутренне взорвался от ярости.
Желание схватить Рёму за шиворот и приложить пару раз о стену несколько
секунд одерживало верх над здравым умом, но, в конце концов, ему удалось
взять себя в руки. - Чёрта с два. Отпущу после того,
как объяснишь, что происходит. У нас матч на носу, и если ты будешь продолжать
в том же духе.… Пока я здесь капитан, будешь делать то, что я скажу. - Капитан? – губы Рёмы изогнулись
в презрительной усмешке, он резко выдернул руку и направился к двери,
потирая запястье. Момоширо глядел ему вслед, прижав ладонь к лицу, словно
после пощёчины, и в его глазах отражались непонимание, обида и злость. Дверь захлопнулась, и с этим звуком внутри у него что-то оборвалось. *** После пятого гудка он, наконец, взял
трубку. - Капитан? - Эчизен, - не вопрос, а констатация
факта. А затем последовала дежурная фраза. – Какие-то проблемы? Бесценные секунды утекали. В любой
момент он мог сказать: “Извини, я сейчас очень занят, перезвони завтра”
или “Говори быстрее, мне некогда”. Поэтому Рёма торопливо сказал: - Капитан, сыграй со мной. Мы так
давно не играли. Пауза. - Эчизен… Извини, но сегодня я занят. Показалось, или в его голосе действительно
прозвучало сожаление? - Вчера ты сказал то же самое. - Исключительно потому, что вчера
я был занят тоже. Показалось. Голос был сух. - Капитан… - Что, Эчизен? - Ничего. Извини за беспокойство.
Пока. - Пока. Отбой. Рёма вернулся к столу, к разбросанным
учебникам и тетрадям, освещенным мягким жёлтым светом настольной лампы.
Машинально пролистал учебник по алгебре и уставился на зашторенное окно,
туда, где в щель между складками зелёной ткани пробивался солнечный лучик.
На кубках тускло отражалась дорожка из бликов. - Мя-а-а! – протянул Карупин, сидящий
на полу в пятне солнечного света, и недоумённо посмотрел на хозяина, словно
хотел сказать: “Такая жара… Как ты можешь сидеть за закрытыми окнами?” В горле у Рёмы пересохло, несмотря на то, что совсем недавно он выпил два стакана сока. Кот таращил ярко-голубые глаза, теперь уже укоризненно. Рёма отвернулся. Похоже, впервые он предпочёл сдаться. Впервые он проиграл без упорной борьбы. *** Вопреки обнадёживающие прогнозам
синоптиков, дождь так и не пошёл. Душный тяжёлый воздух распирал лёгкие,
заставлял дышать в два раза глубже и чаще. Июнь в этом году выдался невыносимо
жарким. Запах влаги при отсутствии дождя медленно сводил с ума даже самых
стойких. А вагоны поездов превратились в настоящие крематории, даже при
безотказно работающих кондиционерах и открытых окнах. Сегодня Момо возвращался с уличных
кортов в полном одиночестве. Эчизена, по обыкновению составлявшего ему
компанию, рядом не было. Да и вообще, всему виной погода и приближающиеся
каникулы. В вагоне было полно свободных мест,
но сидеть не хотелось. Момо стоял в углу возле дверей и изучал своё отражение
в свете слабо мерцающих ламп, покачиваясь в такт поезду. Посмотрел на
часы: без пяти одиннадцать. Вагон пустел с каждой остановкой. Поезд со свистом выехал из туннеля.
В открытые окна проник свежий воздух, и Момо вдохнул полной грудью. По правую руку, далеко на горизонте
потянулись громады высотных домов и мерцающая полоса уличных огней. Над
городом низко клубился смог, казавшийся сиреневым в лучах заходящего солнца.
Слегка дёрнувшись, поезд замедлил свой ход и плавно, словно крадучись,
подъехал к станции. Двери с тихим шипением открылись,
и несколько пассажиров вышли на платформу. Не считая спящей в дальнем
углу женщины и старика, читавшего газету и абсолютно не реагирующего на
жару, несмотря на тёплый спортивный костюм в вагоне почти никого не осталось.
Момо поёжился: непонятно отчего по
телу побежали мурашки. Словно в ответ на это в кронах деревьев мягко вздохнул
горячий ветер. В вечерней тишине зашелестела листва. Искажённый динамиками голос машиниста
объявил следующую остановку. Двери закрылись – медленно и беззвучно, как
в замедленной съёмке, отрезав вагон от всех внешних звуков. Как завсегдатай уличного тенниса,
Момо знал абсолютно все публичные корты в городе и мог с уверенностью
заявить, что этот был одним из самых непопулярных. А всё дело было в неудобном
расположении: корт находился на окраине промышленного района, куда добраться
можно было только поездом. Рядом не проходило ни одного автобусного маршрута,
а идти пешком мимо складских помещений и длинных бетонных заборов, исписанных
граффити, мало кому хотелось. Тусклый свет фонарей выхватил из
темноты одинокую фигуру, отрабатывающую удары напротив дальней стены корта.
Момо заинтересованно приник к окну. В момент подачи человек на корте
застыл подобно каменному изваянию, блеснули стёкла очков, а затем последовал
мощный удар по мячу. Ракетку он держал в левой руке. - Капитан Тезука? - удивлённо пробормотал
Момо. Ответить было некому, но Момо был почти уверен… А, собственно, почему бы и нет? С
чего он решил, что капитан не ходит на общественные корты? Перед мысленным взором мелькнуло
его строгое лицо - никогда ещё Тезука не выглядел таким одиноким и чужим,
словно сейчас там стоял абсолютно незнакомый человек с внешностью бывшего
капитана Сейгаку. Момо вдруг вспомнил, как несколько
раз проезжал с Рёмой мимо этого корта. Тогда лицо Эчизена становилось
отрешённым и тоже приобретало какие-то незнакомые черты, а в глазах отражалась
пустота. На предложения сойти с поезда и поиграть там он неизменно качал
головой. Корт остался позади, и вскоре поезд погрузился в кромешную тьму туннеля. Момоширо прислонился к стальному поручню и впал в полудрёму, всё ещё слыша сквозь грохот колёс еле различимый стук мяча. Сойдя с поезда на конечной остановке,
Момо прошёл пешком несколько улиц, с тоской вспоминая свой велик, который
стоял с проколотой шиной в отцовском гараже уже больше недели. На велосипеде
он преодолевал то же расстояние в два раза быстрее - не надо было ехать
на JR в объезд с двумя пересадками. Если не купить новую шину в ближайшее
время, то придётся найти себе корт поближе. Момо вспомнил про корты в
нескольких кварталах от своего дома, те самые, на которые когда-то они
с Рёмой случайно забрели, ориентируясь на характерный стук мячей. Два
года назад на месте этих замечательных кортов построили ресторан, один
из тысячи, обычную забегаловку для мелких офисных служащих и рабочих,
а поклонникам уличного тенниса пришлось искать себе новые места обитания.
Лёгкое поскрипывание кроссовок осталось
единственным звуком, достигавшим его ушей. Словно на город опустили ватную
подушку, поглощавшую все посторонние шумы. Миновав очередной светофор,
Момо наконец попал в жилой район. Он был целиком и полностью погружён
в свои мысли (что, вообще-то, было ему не свойственно, но этот вечер оказался
полным сюрпризов), когда вдруг отвлёкся на какое-то движение в темноте
перед собой. Неясная фигура в сумерках показалась
ему смутно знакомой. Момоширо подошёл ближе и, к своему удивлению, узнал
Эчизена. Тот шёл, скользя одной рукой по ограде,
а вторую прижимая к животу. Проковыляв на спотыкающихся ногах ещё пару
шагов, Рёма начал медленно сползать на землю. Пара прохожих беспокойно
оглянулась на теряющего сознание подростка, но никто ничего не предпринял:
в этот поздний час все торопятся домой и не хотят чужих проблем на свою
голову. - Эчизен! – Момоширо в несколько
прыжков преодолел разделяющее их расстояние и обхватил Рёму за талию.
А затем кое-как поставил его на ноги. - Нет, я пойду сам, - мотнул головой
Рёма и стряхнул с себя заботливые руки Момо. Но, сделав несколько шагов,
снова споткнулся и ухватился за футболку семпая, чтобы не упасть. Момо
почувствовал исходящий от него запах, и всё сразу стало ясно: Эчизен был
смертельно пьян. Похоже, его нестерпимо тошнило, но он держал себя в руках
из последних сил, лишь бы не сблевать прямо на улице. - Капитан, - прошептал он на ухо Момо и икнул, пошатнувшись. Капитан? Идиот, не тешь себя ложными надеждами, даже в таком состоянии он никогда бы не назвал тебя Капитаном. Это слово для него – табу. Рёма шагнул вплотную к Момоширо и
обвил руками его шею. Плохо осознавая происходящее, Момо ощутил на лице
его горячее дыхание, а затем увидел прямо перед собой мутные, подёрнутые
алкогольной дымкой глаза Рёмы. А затем Рёма бесцеремонно впился
губами в его губы, и Момо чуть не задохнулся, ощутив во рту горький вкус
всей той дряни, которой за вечер набрался Эчизен. В лицо ударил свет фар проезжающей
мимо машины, Момо дёрнулся, но руки Рёмы сжались, словно тиски, грозя
оставить на шее синяки. Это было за гранью возможного, слишком
нереально, чтобы поверить. Слишком внезапно, чтобы предотвратить. Слишком
грубо, чтобы это могло понравиться. Стайка девушек лет пятнадцати осторожно
их обогнула, прыская от смеха и зажимая рты руками, бросая нарочито изумлённые
взгляды и качая головами. “Хоть бы они оказались не из нашей
школы” – мелькнула мысль, и Момо попытался отлепить от себя словно обезумевшего
Рёму. Наконец, объятия ослабли. Поцелуй
закончился так же внезапно, как и начался. Момо смотрел в отдаляющееся
лицо Рёмы, а потом запоздало осознал, что тот оседает на землю. Схватив его за плечи, Момо предотвратил
неминуемое падение на тротуар. Голова Рёмы безвольно откинулась назад,
и свет фонаря осветил его бледное безжизненное лицо. - Эй, Эчизен, - Момо потряс его,
Рёма неохотно приоткрыл один глаз, без интереса взглянул на взволнованного
раскрасневшегося семпая и снова потерял сознание. Момо сгрёб его в охапку и оторвал от земли, благо весил Эчизен не так уж и много для шестнадцатилетнего. И откуда в этом хрупком теле столько силы? Откуда вся эта скорость и выносливость, все эти мощные подачи, порой вышибающие ракетку из рук противника? Признайся, что даже у тебя от напряжения дрожат руки уже после десяти минут серьёзной игры с ним. Момоширо шёл, не отрывая глаз от
дороги, голова Рёмы покоилась у него на груди. Момо перевёл взгляд на
его безмятежное, ещё не утратившее детских черт лицо: смеженные веки,
чуть приоткрытый рот, прядь волос трогательно спадает на глаза, губы подрагивают,
будто бы во сне Рёма с кем-то разговаривает… И вдруг Момо осознал, что
просто не в состоянии сердиться на своего друга. Слабость Эчизена к чему-либо помимо
Карупина и виноградной Понты (от которой у любого нормального человека
давно началась бы язва желудка, но Рёма год за годом не отказывал себе
в этой маленькой привычке), а точнее, к кому-либо… К капитану Тезуке…
Не надо быть особо наблюдательным, чтобы заметить, что Рёма неровно дышит
к бывшему капитану Сейгаку. Но получить столь явное подтверждение… Это
было неожиданным ударом, но на смену досаде и растерянности первых минут
пришли тревога и беспокойство. Похоже, Эчизен действительно переживает.
Переживает настолько, что впервые в напился, причём до полной потери сознания.
Рёма был человеком, чью жизнь с самого
начала поглотил теннис, подмял под себя, подчинил, словно невидимый гигантский
механизм. Механизм, управляемый Эчизеном Нанджиро. И как результат все
эти последствия: абсолютная некоммуникабельность и отвратительный характер,
сглаженные, тем не менее, врождённым обаянием и симпатичной внешностью.
Но, кажется, Рёма впервые кого-то
полюбил. И понял, что в жизни есть место чувствам, намного более сложным,
чем теннис. В спорте всегда есть подающий и принимающий, но в жизни всё
может ограничиться лишь одной стороной. - Тяжело осознавать, что ты не нужен
тому, кого любишь… Правда, Эчизен? – в тихом голосе Момоширо сквозила
горечь. Дорогу к дому Эчизена он знал, как
свои пять пальцев и мог преодолеть даже с закрытыми глазами. Несмотря на кодовый замок и домофон,
ворота были приоткрыты. Времени удивляться этому факту не было, поэтому
Момо, не долго раздумывая, вошёл во двор. Прошёл по мощёной дорожке, поднялся
на крыльцо и нажал на звонок. Где-то в глубине дома раздалась немелодичная
трель, через десять секунд дверь распахнулась и наружу высунулась Нанако,
двоюродная сестра Рёмы. - Ой, я не закрыла калитку, - выпалила
она, а потом её взгляд упал на безвольное тело Рёмы в руках Момоширо.
– Рёма-сан… Она попятилась, пропуская Момо в
коридор. И испуганно прижала ладонь ко рту, когда Рёма застонал, поморщившись. На втором этаже раздались громкие
шаги, и вскоре на лестнице показался Эчизен Нанджиро, как всегда, босой
и небритый. Мельком взглянул на стоящего в ярко освещённом коридоре Момо,
затем на его необычную ношу, и застыл, нелепо подняв ногу над ступенькой. - Что случилось? – вытаращив глаза,
спросил он, перевесившись через лестничные перила. Быстро и верно оценив
ситуацию, он со смешком добавил. – О-о-о… Всё ясно. По какому хоть поводу? - Несчастная любовь, - попытался
рассмеяться в ответ Момо, но смех опять вышел насквозь фальшивым и неуместным.
Смеяться над правдой – всё равно, что врать самому себе. - Ничего, и такое бывает, - хладнокровно
ответил он. Забрав сына из рук Момоширо, он довольно небрежно поставил
его на ноги и пару раз встряхнул. Рёма тут же открыл глаза и наклонился
вперёд, лицо его позеленело. Нанджиро расхохотался, подмигнул Момо и принялся
вытеснять его на улицу. - Спасибо, парень, что не бросил
этот кусок мяса по дороге… Надеюсь, он ничего не натворил? - Нет, всё в порядке, - соврал Момо
и вспыхнул, тем самым противореча самому себе. Краска мгновенно прилила
к лицу, а во рту снова проявилась горечь от поцелуя. Он кинул последний взгляд на сидящего
у порога Рёму и добавил: – Думаю, ему не стоит идти завтра
в школу. - Ещё чего! Если бы меня в его возрасте
каждый раз после пьянки освобождали от школы, я бы её никогда не закончил.
- Дядя! – воскликнула за его спиной
Нанако. – Этим не шутят! - Я и не думал шутить, Нанако-чааан,
- елейным голосом пропел Нанджиро. Пересекая двор, Момо буквально чувствовал,
как Нанджиро дышит ему в спину, ни на шаг не отставая, сверлит холодным
взглядом, будто бы догадывается о чём-то. Эчизен-старший постоянно прикидывался
полным идиотом, но это не мешало ему видеть людей насквозь. - Спокойной ночи, Момоширо-кун, -
Нанджиро произнёс нараспев каждое слово. - Спокойной ночи, - пробормотал с
трудом Момо, язык присох к нёбу и еле ворочался. За спиной щёлкнул замок. И словно повернулся гигантский переключатель громкости – мир вокруг снова наполнился звуками. Момо закрыл глаза, впитывая в себя шум Города, медленно, но верно возвращаясь к реальности. *** Вопреки совету, Рёма пришёл на следующее
утро в школу. Выглядел он при этом, мягко говоря, неважно. Будучи довольно
заметным в толпе учеников (благодаря, естественно, теннису), ему не удалось
избежать лишних вопросов. Даже едва знакомые люди, с которыми он за два
года старшей школы перекинулся от силы парой фраз, подходили и интересовались
его самочувствием. Рёма с перекошенным лицом неизменно отвечал, что всё
в порядке, но мысли его крутились только вокруг холодного компресса. Хотя
мыслей, как таковых, не было. Вместо них в мозгах жужжал надоедливый рой
образов, подчас абсолютно не относящихся к происходящему. Восприятию реальности
также мешали окружающие звуки, усиливающиеся стократ и резонансом отдающиеся
в висках, будто отбойные молотки. Поэтому он предпочитал пережидать шумные перемены в классе. - Эчизен? Рёма, задумчиво глядевший в окно,
положив голову на руки, с некоторым трудом вернулся к реальности. Момо стоял на пороге. Кроме них в
классе никого не было. Из коридора доносился топот многочисленных ног,
казавшийся каким-то далёким и ненастоящим, как будто за дверью прокручивали
аудиозапись. Рёма откинулся на спинку стула и смерил семпая безучастным
взглядом. Тот явно был нежеланным гостем. - Момо-семпай? Сейчас же большая
перемена. В столовой, наверно, уже дли-и-инная очередь. Колкость, хоть и довольно вялая, была налицо, но Момо лишь раздражённо мотнул головой. Он пересёк класс и уселся на стул
напротив Рёмы. - Как себя чувствуешь? Голова-то
не болит? - Не особо. Рёма снова отвернулся, старательно
делая вид, что интересуется тренировкой клуба по плаванию, чей бассейн
находился аккурат под окном. - М-м-м, - Момо с сомнением посмотрел
на него, а потом перегнулся через парту и взял Рёму за руку, вынуждая
снова обратить на себя внимание. - Ну что? – Рёма снова перевёл на
него взгляд, в голосе сквозило явное недружелюбие. - Ничего не хочешь сказать? - Пф. Отец рассказал мне, что вчера
произошло… Поэтому… - Поэтому? - Спасибо. Ты доволен? Момо разочаровано вздохнул. Тем временем класс начал потихоньку наполняться. Одноклассники Эчизена с интересом
поглядывали на них, но от вопросов воздерживались. В любом случае, поговорить
с глазу на глаз уже не получалось. - Нет, недоволен. Пойдём-ка... Ухватив Рёму за руку чуть повыше локтя, он выволок его из-за парты и потащил к выходу. Тот упирался, но довольно вяло, опасаясь, что тошнота вернётся. Несколько девушек, типичных сплетниц, которым дай только повод, проводили их удивлёнными взглядами. Покосившись на них, Момо вспомнил вчерашних свидетельниц их с Эчизеном поцелуя и мысленно содрогнулся. В ближайшие пять минут им будет, что обсудить. - Семпай! – Рёме удалось вырваться
только возле лестницы на крышу, и теперь он стоял на нижней ступеньке
и растирал руку, делая вид, что ему очень больно, - ещё раз схватишь меня,
и кое-кто из нас станет инвалидом! - Кончай уже выделываться. Пойдём,
- Момо кивнул в сторону лестницы, чьи двадцать крутых ступенек уводили
прямиком на крышу. Вздохнув, Рёма быстро поднялся вслед
за ним и вышел на залитую солнечным светом раскалённую крышу. Вообще-то, официально учащимся запрещалось
сюда подниматься, но, как показала практика, бороться с этим невозможно,
поэтому учителя и администрация школы закрывали на это глаза. Таким образом,
крыша была зоной постоянных разборок, за право владения этой территорией
с переменным успехом боролись несколько школьных группировок, да и попытка
самоубийства тоже имело место. В связи с последним случаем крыша теперь
была огорожена высокой проволочной сеткой. Но именно сейчас там не было ни души. Рёма демонстративно посмотрел на
часы. - Звонок через две минуты, Момо-семпай.
Я бы не хотел опаздывать на занятия, и… - Эчизен, я знаю про тебя и про капитана
Тезуку. Вот так, прямо, без обиняков. Одно
удовольствие было наблюдать за его смятением и смущением. - В этом вся причина твоего поведения,
верно? А ведёшь ты себя, как последний засранец, - Момоширо буквально
выплюнул ему в лицо эти слова, а Рёма лишь молча слушал с абсолютно потерянным
видом. - …Как холодный и бесчувственный
ублюдок, который только и делает, что жалеет себя… - Как бы я ни старался, он никогда
не посмотрит в мою сторону, - произнёс в ответ надломленный голос. Рёма опустился на корточки и запустил
пальцы в волосы, пряча лицо в ладонях. Казалось, он вот-вот заплачет,
но глаза оставались сухими. Момо застыл с открытым ртом, все претензии
разом вылетели из головы и остались невысказанными. Фраза была похожа на исповедь. Рёма
сидел неподвижно, и только дрожащие на висках пальцы выдавали охватившее
его напряжение. Присев перед Рёмой, Момо ухватил
его за подбородок, заставил запрокинуть голову и посмотреть себе в глаза.
Ответный колючий взгляд ему совсем не понравился. Но было в его лице что-то,
отчего дыхание участилось, кровь ударила в голову, а пульс буквально загремел
в ушах. - От кого я это слышу! Ты когда-то
говорил, что добьёшься своей цели несмотря ни на что. А теперь оказалось,
что ты тряпка и слабак. Потенциальный алкоголик, который при малейшей
неудаче потянется к стакану… - Заткнись! Рёма отмахнулся от него и дёрнулся
в сторону. Момо толкнул его ладонью в грудь, тот потерял равновесие и
повалился на спину. В следующую секунду он ощутил, как вес чужого тела
придавливает его к чёрному жаркому покрытию крыши, а его руки с силой
разводят в стороны, удерживая за запястья. Лицо Момо на фоне полуденного солнца
казалось почти чёрным, но в ясных глазах Рёма отчётливо видел своё испуганное
отражение. - Что ты творишь, чёрт возьми? –
его голос возмущённо дрожал. - То же самое я хотел спросить у
тебя вчера, но ты мне даже рта не дал раскрыть, - последовал ответ. - Что? – Рёма попытался освободиться,
но Момоширо был намного сильнее, да и весил больше на добрый десяток килограмм.
– Что это ты несёшь? Что я вчера сделал? Вместо ответа на этот полный недоумения
вопрос Момоширо его поцеловал. Застигнутый врасплох, Рёма затих и перестал
сопротивляться, просто лежал, уставившись широко раскрытыми глазами прямо
перед собой. - Момо-семпай… - То же самое, только намного грубее.
Боже, да ты меня чуть не изнасиловал! – воскликнул Момо и рассмеялся,
почти истерично. - Слезь с меня! – Рёма возобновил
попытки спихнуть с себя Момо, нотки паники в его голосе стали совсем отчётливыми.
– Вдруг кто-нибудь сюда зайдёт! - А-а-а, так тебя волнует только
то, что нас кто-нибудь увидит? – насмешливо протянул Момоширо, медленно
расстёгивая пуговицы на школьной форме Рёмы, продолжая одной рукой удерживать
его запястья. – Никто сюда не придёт – перемена уже закончилась. Раздевая, Момо вбирал в себя все
детали его тела: растрёпанные волосы, изгиб шеи, плоский живот, плавную
линию узких бёдер. Рёма лежал под ним, злой и беспомощный, всё больше
и больше заливающийся краской. Впервые Момоширо испытывал настолько
сильное сексуальное влечение, а мысль о том, что объектом этого желания
был парень, да ещё и лучший друг, вовсе сводила его с ума. Он отпустил руки Рёмы и скользнул ладонью по его телу, лаская кончиками пальцев каждый дюйм обнажённой кожи. Рёма почувствовал прикосновения к животу и паху и прерывисто вздохнул, словно всхлипнул. А потом вскинул освободившуюся руку и ударил. Он лежал и чуть прикрытыми глазами
смотрел на ослепляющий белёсый диск солнца. Где-то внизу школа жила своей
жизнью, сквозь крышу и чердачные перекрытия доносился гул множества голосов,
скрип мела по доске, шуршание перелистываемых страниц учебников. Словно
другое измерение, к которому он больше не причастен. Впервые за последние дни его разум
был свободен от каких бы то ни было переживаний, включая Тезуку. Дрёма,
вызванная долгим пребыванием на палящем солнце, наваливалась на него,
веки тяжелели. - Эй, Эчизен, долго ты ещё будешь
там валяться? Получишь солнечный удар. Рёма скосил глаза. Момоширо сидел
в тени от парапета и смотрел на него, подперев голову рукой. Его голос бесцеремонно вернул Рёму
в реальность. Сделав над собой усилие, он перекатился на бок, медленно
поднялся на ноги, кое-как привёл себя в порядок, а потом направился к
двери, ведущей на лестницу. Не проронив ни слова, не удостоив взглядом. Момо смотрел ему вслед, думая о том,
что ещё чуть-чуть, и эта “игра” могла выйти за рамки и серьёзно навредить
и ему, и Эчизену. “Игра”, которая в какой-то миг перестала быть игрой.
Щека саднила, а на скуле отчётливо проявилась красная царапина: Рёма бил
из неудобного положения, но результат вышел крайне удачным. Отчаяние, злость на самого себя,
на Рёму и на Тезуку, сожаление о произошедшем – всё это вырвалось наружу,
и Момоширо застонал сквозь сжатые зубы, а потом опустил голову и закрыл
лицо ладонями. Солнце скрылось за тучей. - Эй, - раздался знакомый голос.
Момо посмотрел сквозь пальцы наверх.
Кайдо стоял над ним, засунув руки глубоко в карманы, лицо его предвещало
неприятности. - Я только что встретил Эчизена на
лестнице. Он даже не обратил на меня внимания… Чем вы тут занимались?
– Кайдо подозрительно оглядел его с головы до ног, приметил свежую царапину
на щеке и отвёл взгляд, - Ладно, это не моё дело. - Ты чего сюда вообще припёрся? –
раздражённо спросил Момо, поднялся на ноги и потянулся. Кайдо фыркнул. - Учитель сказал пойти тебя, идиота,
искать. - Как мило с его стороны. Мог бы
и не беспокоиться. Кайдо безразлично пожал плечами: - Никто и не беспокоился. - Тогда проваливай. Можешь передать,
что я скоро приду. Нет, лучше ничего не говори, только исчезни поскорее,
я видеть тебя не могу. Срывать злость на Кайдо было опаснее, чем тыкать палкой в клетку со львом: лишнее слово – и ты уже лежишь на земле, опрокинутый резким сильным ударом, а в глазах мельтешат звёзды. Хотя дальше разбитого носа дело никогда
не заходило. Но на этот раз у Мамуши, видимо,
был не тот настрой. - Если ты таким образом нарываешься
на драку, могу тебя огорчить, - Кайдо смерил его мрачным взглядом и скривился.
– Сегодня я в неподходящем настроении. Момоширо почувствовал себя полным идиотом. Впрочем, ему было не привыкать. *** С тех пор в отношениях между Момоширо
и Рёмой произошёл разрыв. Вернее, вся их дружба, которая и так в последнее
время на дружбу была похожа меньше всего, словно бы сошла на нет. Рёма
вёл себя так, как будто они не знакомы, Момо, сам того не желая, подыгрывал
ему, чувствуя свою вину и не желая попадаться Эчизену на глаза. Казалось,
Рёма пытался вычеркнуть инцидент на крыше, а также всё, что с ним связано,
включая Момо, из своей памяти. Он снова стал посещать тренировки, но его
игра оставляла желать лучшего. С каждым днём он всё больше и больше походил
на машину, подающую мячи у задней линии, он в упор не видел действий своего
противника и пропускал самые лёгкие мячи, словно мысленно находился совсем
в другом месте. Как-то раз, набравшись смелости, Момо поймал его в коридоре в самом конце перемены. Рёма лишь равнодушно скользнул по нему взглядом, под глазами отчётливо проступали тёмные круги. В тот раз Момо так и не смог ничего сказать и просто сбежал. И дал себе слово, что эта попытка выяснения отношений будет последней. А потом, несколько часов спустя, на тренировке, Рёма пропустил почти все мячи. *** - Капитан Тезука? – нерешительным
голосом произнёс Момо, теребя телефонный провод и опасаясь, что вся затея
провалится. - Момоширо? – немного удивлённо спросил
Тезука. – Какие-то проблемы? Момо несколько раз глубоко вздохнул,
приводя себя в чувство. Волнение прошло: говорить с Тезукой по телефону
оказалось намного легче, чем представлялось. И уж куда легче, чем стоять
над телефоном, сжимая во вспотевшей руке трубку, и заставлять себя набрать
нужную комбинацию цифр. Номер телефона Тезука оставил ему в день собственного
выпуска, со словами: “Если будут вопросы, обращайся”, но с тех пор Момо
ни разу даже в голову не приходило этим воспользоваться. - Эм… Нет.. вернее, да. Проблемы,
но не совсем… - Что ты имеешь в виду, говори яснее,
- произнёс Тезука сухим голосом, и Момо представил себе его нахмуренные
брови и сведённый в одну черту рот. - Одна проблема, по имени Эчизен
Рёма, и она меня очень беспокоит, - выпалил он, пока окончательно не растерялся. Варианты возможных ответов Тезуки промелькнули у него в голове, как-то: “Ты хочешь поговорить об этом?” или же более вероятное: ”20 кругов!”, но последовало продолжительное молчание. Подбирает подходящие слова, чтобы послать и тебя, и Эчизена заодно. - Ладно, я слушаю. Момо от изумления чуть не выронил
трубку. - Ээ… Капитан, это не телефонный
разговор… - Момоширо, у меня нет времени где-либо
встречаться, поэтому говори сейчас. Момо сглотнул и с хрустом смял в
руке бумажный прямоугольник. - Я настаиваю, капитан, - с напором
произнёс он. Похоже, решительность в его голосе
заставила Тезуку передумать. - Ну, хорошо, - смягчился тот, -
говори место и время. - В семь часов, на Синдзюку… перед
входом в метро. - Меня это устроит. До встречи. В изнеможении, словно только что пробежал несколько кругов, Момо опустился на диван и с облегчением вздохнул. Первая часть плана прошла успешно, хоть и не без труда. *** Второй номер он знал наизусть, но,
тем не менее, на всякий случай сверился с телефонной книгой. Или просто
хотел оттянуть момент разговора. Трубку взяли почти сразу. - Эчизен! Ответом было молчание. Момо чувствовал,
как по другую сторону телефонного провода мечутся беспокойные мысли на
тему, повесить трубку или нет. В тишине долго и протяжно пискнул кот –
язык не поворачивался назвать этот звук мяуканьем. “Сволочь, только попробуй!” – мысленно
вскинулся Момо. - Эчизен, мне очень надо с тобой
встретиться, не клади трубку! – воскликнул он. Подумал и добавил, - я
буду звонить столько раз, сколько потребуется, пока ты меня не выслушаешь!
- Ну? – наконец, буркнул Рёма, и
Момо улыбнулся, поздравив себя с победой над этим великим упрямцем. - Поговорим при встрече, идёт? Рёма вздохнул. И, наверно, покачал
головой. - Ладно, только не очень поздно. - Семь часов, Синдзюку, напротив
входа в метро. - Пф, ладно, - повторил Рёма, и из трубки послышались длинные гудки. Где-то за горизонтом раскатисто прогремело,
и Момо пожалел, что не захватил с собой зонт. Он занял наблюдательный
пост на другой стороне улицы от предполагаемого места встречи, надёжно
укрылся под козырьком какой-то богом забытой забегаловки с гамбургерами
и принялся ждать. Оставалось ещё несколько минут. Первым к метро подошёл Рёма. С недовольным
видом огляделся, не обнаружив нигде Момо, засунул руки в карманы и с отсутствующим
видом уставился в витрину газетного киоска. При этом он то и дело поглядывал
на часы. Момоширо и Рёма, каждый на своей
стороне улицы, одновременно увидели Тезуку. Тот торопливо вышел из-за
угла, перешёл на светофор через дорогу и только потом оторвал взгляд от
земли. И лицом к лицу столкнулся с Рёмой. - Эчизен. - Капитан. В своём убежище Момо прекрасно всё
слышал и чуть не прыснул от смеха: эти двое явно стоили друг друга. Лаконичность
диалога просто поражала. Рёма нерешительно потоптался на месте,
похоже, слабо представляя, как себя вести и что говорить. Тезука покосился
на него и вздохнул: - Очередная дурацкая шутка Момоширо.
И повернулся, решив, видимо, что
здесь ему делать нечего. Рёма сверлил его удаляющуюся спину тоскливым взглядом, но ничего не предпринимал. И только сжимал в отчаянии кулаки, так, что костяшки пальцев побелели от напряжения, пытаясь пересилить себя, разорвать, выдернуть с корнем эти оковы… Ну же, идиот, решайся! Твой последний шанс! Момо хотел закричать, но пересохшие
губы отказывались двигаться, как надо, поэтому он смог лишь беззвучно
прошептать. Повторяя про себя эти слова, словно какое-то заклинание, он
перевёл взор на Тезуку, решительно вышагивающего вдоль многочисленных
витрин, с идеально прямой спиной и высоко поднятой головой. - Капитан! – крик разорвал воздух, и наступила тишина. На мгновение смолк даже шум машин. Тезука вздрогнул, и, помедлив, обернулся.
В глубине его карих глаз мелькнуло что-то, понятное только Рёме. Рёма сорвался с места и побежал,
поскальзываясь, расталкивая на пути прохожих, а Тезука молча следил за
его приближением. Резко остановившись перед ним, Рёма наклонился, уперевшись
ладонями в колени, пытаясь отдышаться после этого резкого спринта. - Капитан… Сыграй со мной. Тезука смотрел на него без выражения. - У меня нет с собой ракетки. - Это… это не проблема. Мы можем
пойти ко мне домой… - К тебе домой? Рёма покраснел, то ли от одышки,
то ли от смущения. - Там рядом есть корт, мы могли бы… Его слова потонули в раскате грома.
Сначала далёкий и еле слышимый, он нарастал, словно шум приближающегося
поезда, и, наконец, расколол небо над головой. И тогда пошёл дождь. Разом
смыл с Города всю накопившуюся за эти дни пыль и копоть, то тут, то там
замелькало разноцветье раскрытых зонтов. В руках Тезуки тоже щёлкнул большой
чёрный зонт, который он всё это время сжимал под мышкой, способный укрыть
под собой как минимум трёх человек. - Идём. Рёма смотрел на него во все глаза,
не шелохнувшись. - Ну что же ты, долго будешь стоять? Несколько неуверенных шагов, в страхе,
что мираж сейчас растает в пелене дождя. Ответное движение навстречу протянутой
руке. Тезука подумал, что Рёма сейчас больше всего похож на бездомную
собаку, которая боится, что люди в очередной раз её оттолкнут. Вернее,
оттолкнёт один-единственный человек… Устав ждать, Тезука схватил его за
руку и втащил к себе под коричневый полумрак зонта. К сожалению Рёмы,
Тезука сразу же разжал ладонь, но ощущение от этого горячего и мокрого
прикосновения словно впечаталось глубоко под кожу. Рёма прижал руку к
груди и, улыбнувшись, посмотрел на Тезуку. Губы Капитана оставались сжатыми
в узкую полоску, но в глазах за стёклами очков искрилась ответная улыбка,
разом развеявшая все сомнения. - Идём, - кивнул Рёма. Холодный ветер забрался за шиворот,
Момо зябко поёжился и пару раз чихнул, плотнее вжимаясь в стену. После
этого мысленно посетовал на всеобщую предусмотрительность и собственную
забывчивость, глядя в затянутое рваными тучами небо. А потом ощутил на
себе пронизывающий насквозь взгляд. Встрепенувшись, он посмотрел на Тезуку
и Эчизена, но те уже удалялись вниз по улице, и зонт над их головами мягко
покачивался в такт ходьбе. Момо видел, как Рёма пытается подстроиться
под Тезуку, идти с ним в ногу, и слабо усмехнулся. На секунду он увидел
в Эчизене того двенадцатилетнего мальчишку, который когда-то неожиданно
свалился на голову Сейгаку, явившись с противоположной стороны земного
шара, и сделал их сильнее. Мальчишку, который думал, что знает о жизни
абсолютно всё, хотя реальность, в конце концов, оказывалась намного сложнее,
который умел доводить до белого каления даже самых стойких и терпеливых
силой одной лишь фразы в совокупности с фирменной усмешкой... Хотя… с тех пор он ничуть не повзрослел, просто научился хорошо притворяться. Чувствуешь себя грёбаной феей, не так ли? Слева раздались звуки шагов по мокрому
асфальту. Момо повернул голову и увидел Кайдо. Тот, в спортивной майке
и шортах, легко бежал по лужам, не обращая внимания на ливень. Промокшая
бандана из-за впитавшейся в неё влаги поменяла цвет с красной на тёмно-бордовую,
волосы налипли прядями на лоб и закрывали глаза. Словно загипнотизированный,
Момоширо наблюдал, как ритмично вздымается его грудь, мелькают колени,
работают локти. В ушах Кайдо тускло сверкнули серебристые
ракушки наушников, поэтому Момо не стал ничего ему не говорить, решив,
что тот всё равно не услышит из-за музыки и дождя. Но Кайдо внезапно остановился перед
ним и окинул пристальным долгим взглядом. А потом посмотрел в удаляющиеся
спины скрытых под зонтом Тезуки и Эчизена. - Я искупил свою вину перед ним,
- с горечью произнёс Момо и натужно рассмеялся, неумело выдавливая из
пересохшего горла хриплые звуки, как будто делал это впервые. Пафосность
и неуместность этой фразы были очевидны. Впрочем, у Кайдо был приготовлен
свой дежурный ответ: - Ну и идиот. И каких ещё слов можно было от него
ожидать? Момо сполз по стене на грязный асфальт и устало потёр пальцами
переносицу. Стена холодила спину, пробирая до самых костей, но ему было
совершенно всё равно. Он не любил жалеть себя, но сейчас готов был прямо
здесь, валяясь в ногах у Кайдо, расплакаться, причитая на все лады о своём
одиночестве, а потом купить в магазине у какого-нибудь не очень законопослушного
продавца бутылку дешёвого пойла и напиться. А что, чем он хуже Эчизена?
Сильные пальцы вцепились в его футболку
и подняли Момо над тротуаром. Он отчётливо слышал, как трещит ткань, но
не стал сопротивляться и покорно встал на ноги, уперевшись ладонями о
плечи Кайдо. Тот, продолжая удерживать его, наткнулся взглядом на освещённое
окно позади Момоширо, в котором виднелись многочисленные столики и длинная
витрина с бутылками кока-колы, шоколадными батончиками и прочей гадостью,
которую некоторые называют едой. - Пошли. Будем есть твои любимые
гамбургеры. - А как же твоя диета? Только здоровая
пища и всё такое… Кайдо просто молча впихнул его в
дверь и вошёл следом. Девушка за стойкой – толстушка в
белой форменной безрукавке – недовольно покосилась сначала на вошедших,
а потом на оставляемые ими грязные следы, но промолчала. Какие-никакие,
а всё же клиенты. Кайдо направился прямо к стойке,
таща за собой Момо, а тот безропотно плёлся за ним, при этом еле переставляя
ноги. - У тебя деньги есть? – повернулся
к нему Кайдо после продолжительного изучения местного меню. - Есть немного… Постой-ка… Ты затащил
меня сюда с целью пожрать за мой счёт, так, что ли? - Так есть или нет? Момо пошарил в карманах, наскрёб
монет и бумажек на общую сумму полторы тысячи йен и высыпал в протянутую
руку Кайдо. А потом уселся на самый крайний стул у стойки возле стены.
Напротив него на холодильнике с напитками стояло старое радио, из дребезжащего
динамика слышалась какая-то незнакомая песня, одна из тех, которым никогда
не стать хитами лишь потому, что смысла в них чуть больше, чем в остальных. - Два двойных чизбургера и две колы,
- донеслось от кассы. Момо съёжился на своём стуле, обхватив
себя руками, но согреться всё никак не получалось. В кафе под потолком
висела пара жужжащих вентиляторов, от которых озноб только усиливался.
Пахло жареной картошкой и соусом чили, но аппетита этот запах не вызывал. Спустя минуту Кайдо поставил перед
ним поднос и ссыпал сдачу рядом с завёрнутым в бумагу чизбургером. - Спасибо. - Не за что. Деньги-то твои. Момо неохотно развернул свою порцию
и неожиданно для самого себя ощутил спазмы в желудке. Кайдо оторвал взгляд от своего подноса
и пытливо посмотрел на него. Лицо его выражало беспокойство и участие
– небывалый случай! - Слушай, Момоширо… Я не знаю, что
именно произошло у тебя с Эчизеном и капитаном Тезукой, поэтому… может,
поделишься? И тогда мне не надо будет смотреть на твою постную рожу ещё
в течение нескольких дней… - У нас же в следующую субботу матч,
я хочу, чтобы Эчизен был в хорошей форме. Поэтому я просто немного поработал
феей… Свёл вместе принцессу и принца, что может быть благороднее? Заметь,
безвозмездно… ну, почти. - Фш-ш-ш… - Кайдо пожал плечами,
давая понять, что не собирается больше ничего спрашивать. Воображение упорно рисовало Рёму
в насквозь промокшей одежде, как тот бредёт под дождём, не разбирая дороги
перед собой, в полном одиночестве и с разбитым сердцем. Момо помотал головой,
разгоняя безрадостные мысли. - Всё будет хорошо, - произнёс Кайдо. - Ага. Тезука о нём позаботится,
он ответственный. - Идиот, я не про Эчизена. Момо не поверил своим ушам: - Кайдо… Ты что же, за меня беспокоишься? - Не говори ерунды!.. - Это так мило с твоей стороны, Мамуши… - Продолжай в том же духе, и я тебе
врежу, - отрезал Кайдо, но его лицо на секунду озарилось улыбкой. Момо радостно заулыбался в ответ.
Иногда небольшая перепалка с Кайдо лучше всего поднимает настроение, надо
только знать, когда остановиться. Он в прекрасном расположении духа вернулся к уже остывшему гамбургеру, и ему показалась, что вкуснее он ещё ничего никогда не ел. В окно размеренно барабанил дождь, сырость заползала во все щели, но, несмотря на это Момоширо расслабился, пожалуй, впервые за последние дни. *** Дождь всё лил и лил, неистово гремел гром, и, наверно, Рёма и Тезука уже закончили первый гейм. Мяч, тяжёлый от впитавшейся воды, без остановки летает над сеткой, рассекая плотный дождевой занавес и оставляя за собой длинный шлейф, словно маленькая комета. Брызги летят из-под ног, волосы налипли на мокрые сосредоточенные лица… Они отбивают мяч почти интуитивно, вслепую, потому что их взгляды направлены лишь друг на друга. Умиротворение накрыло Момо с головой. Здесь и сейчас, в самом сердце этого леса из стекла и бетона, под равнодушный шум дождя, он почувствовал, как теплота медленно разливается по телу, от сердца к кончикам пальцев. Рёма, мы сами выдумываем своё одиночество.
Этот Город полон страдающих от неразделённой любви, но оглянись, и вполне
возможно, что за твоей спиной в тени будет стоять тот, кому ты небезразличен.
Запомни, что ты не один. Это аксиома. The End |