Делая шаг

Автор: Чжан

Беты: Соня Сэш, Элли

Фэндом: Магазинчик ужасов

Пейринг: Леон/Ди

Рейтинг: PG-13

Жанр: романтика, детектив

Предупреждение: несколько переврана китайская мифология в своих собственных извращенных целях.

Дисклеймер: Все права принадлежат законным владельцам

Размещение: с разрешения автора

Сэш и Элли - за бессонные ночи.

Без них, ваще, никуда.

Anair - за темные советы по сюжету

- честно, я пыталась.

Amarg’e – огромное пасиб за иллюстрацию,

до сих пор глючу. J А также за кнут и пряник.

«Тебя привлекают иные миры,

Откуда мне знать - почему»

Глинтвейн, «Пароль к сердцу»

1.

Есть целое небо – нечем дышать.

Здесь тесно. Я не пытаюсь бежать.

Я прочно запутался в сетке шуточных строк...

А. Башлачев, «Поезд».

Лос-Анджелес. Город Ангелов. Разлегся по кромке океана и мнит о себе невесть что. День - американская мечта и выбитые на тротуарах Голливудского бульвара имена кинозвезд. Ночь – неон, и кашляющий мексиканец считает мелочь у дверей в супермаркет. Земля обетованная, заселенная толстозадыми посетителями старины Микки, сверкающими во всех возможных местах кинодивами-однодневками и мирно жарящимися на солнце пенсионерами. Мир ангельского города – мир неоновых джунглей, где усредненным двуногим млекопитающим легко затеряться среди зарослей однотипных коттеджей и сплетений трасс, населенных чистокровными джипами и изящными «итальянками».

Мы, усредненные млекопитающие, выбираем жизнь без наркотиков. Включая адреналин, никотин и достоверную информацию.

Мы предпочитаем комфортную офисную мебель и роскошные автосалоны с обивкой под цвет кейса.

Мы выбираем пиво без алкоголя, кофе без кофеина и жизнь без стресса.

Мы выбираем безопасные бритвы, безопасные красители и безопасный секс.

Мы, люди «без», заполнили эту страну. Мы превратили край опасных рецидивистов, испаноязычной черни и просто мечтателей  в «лимонный рай», в «место, куда бы вы хотели отправиться в свой уик-энд», в «край, где престижно провести свою старость».

Одно уточнение, не «мы» - а «вы». Я еще хочу крови.

- Детектив, неужели у вас нет девушки, которая ценила бы ваше общество больше, чем я? – насмешливо сказал Ди, расставляя перед Леоном  посуду в только ему одному известном порядке.

- Слушай, Ди, ты повторяешься, - раздраженно пробормотал Леон, вертя в руках книжку, словно пытаясь найти что-то между страниц.

- Вы, как обычно, меня неправильно поняли, - продолжил граф, - я не забываю своих слов, просто очень за вас беспокоюсь. Это противоположные друг другу вещи.

- Ну, тогда я просто в шоке от твоей личной жизни. Вот у меня  есть женщина, она меня уважает,  и она такая - тебе даже и не снилась.

- Ну-ну, - Ди отвернулся, пряча улыбку от Леона,– Это Джил что ли?

Но Леон просто его не расслышал, найдя что-то родное для себя в этом «литературном хламе»:

- Тут какая-то фигня - он что, действительно, кидал с балкона халяву? Вот так вот запросто?

- Простите, детектив? – не понял Ди.

- Ну, в этой книжке, которую ты мне всучил. Этот, как там его … суфий… он что, дурак совсем, кидать с балкона халяву?

- Не понимаю. Дайте сюда, - Ди протянул руку.

Граф, покусывая верхнюю губу, пытался найти заинтересовавшее детектива место в книге. Внезапно Ди рассмеялся. Делал он это красиво, словно гроздь бубенчиков, которые Джил носила на руке как браслет. 

- Халву.

- Что «халву»?

- Он кидал с балкона не халяву, а халву. Вы просто не умеете читать. Смотрите.

Граф перегнулся через спинку дивана и ткнул длинным коготком в книжку. Леона окутало запахом корицы.

- Халву… Действительно… Черт, да просто лишняя буква! – буркнул Леон, отбрасывая потрепанный томик в сторону, - И вообще, что за обмусоленную ерунду ты мне подсунул?!

- Пейте чай, детектив, - граф вернулся на свое место.

- Нет, ты не понял - я умею читать, а вот эта твоя книжка - ерунда! - упрямился Леон.

- Детектив, не заводитесь, - устало произнес граф. – Вы умеете читать.

- Вот что, Ди, мне твое высокомерие уже застряло - молчу где…

Смакуя, граф откусил кусочек лимонного пирожного, принесенного Леоном.

- Как вку-у-усно, вы - настоящий гений. Где вы их находите?

- Ты  не слышал, что я сказал?

- Вы хотите поссориться, детектив? – Ди, вздохнув, сделал очередной глоток чая.

- Нет, но ты меня вынуждаешь. Ты ведешь себя так, будто все вокруг раза в два тебя глупее.

- А если это действительно так? - спокойно произнес граф, не отрываясь от сладкого. - Люди так любят все преувеличивать. Вот как вы сейчас.

- Еще что? Ах, мы, люди… даже нет - просто грубые животные, видите ли, не понимаем твоей тонкой душевной организации, - Леон понимал, что разводит ссору на пустом месте, но остановиться не мог, - Мне показалось, или ты просто взял, и разделил всех - на себя и остальных?

- Да, вы абсолютно правы, детектив, - судя по опасной улыбке над белоснежной чашкой, Ди тоже начинал злиться. – Люди жестоки, эгоистичны и слабы, и при этом считают себя царями природы. Они боятся естественных вещей, например – болеть, стареть, умирать. Они смеют настолько не доверять этому миру, что не понимают -  он позаботится о каждом существе, живущем в нем.

- Сам-то не боишься, ведь ты тоже человек?

- Нет, я не боюсь, - граф встал. О том, что он раздражен, можно было догадаться только по сузившимся глазам.

- Знаешь, может, мы действительно жестоки и эгоистичны, но ты высокомерен, как…как… Будда!

- А может, на сей раз, вы не ошиблись? – Ди возвышался над Леоном. - Я благодарю вас за «приятный» вечер. И прошу удалиться.

Леону ничего не оставалось, как встать.

- Запомни, Ди - ты не прав.

Как любой нормальный американец Леон в споре любил быть тем, кто говорит последнее слово.

«Дурак», - дошло до него через пару кварталов, - «Зачем я начал эту ссору?» Напряжение, витавшее в воздухе между ним и Ди, порой зашкаливало, и Леона неизбежно прорывало на грубость.

Все в этой истории изначально пахло дурно. Начало ей было положено около трех часов ночи в без того неспокойном ночном Лос-Анджелесе. Обойдя сложную систему защиты, элегантно и не поднимая лишнего шума, в зал, хранящий закрытую коллекцию известного бизнесмена Фан Ятсена, вошел человек. Не меняя прогулочного шага, проскользнул мимо сверхчутких датчиков, без труда взломал код электронного замка, защищавшего некую шкатулку, и играючи вынул ее из хитрого переплетения инфракрасных сенсоров. Пройдясь по залу, нарочито небрежным движением он выбил оконное стекло. Визжащий звук сигнализации наполнил помещение. Он же, вытряхнув из шкатулки небольшой свиток, одним движением смял его в плотный шар и выкинул в окно. Через пару секунд внизу под окном, громко зарычав, сорвалась с места машина, одновременно в залу вбежала охрана  - и остановилась перед трупом. 

Вор был мертв.

Полиция Лос-Анджелеса все еще спала спокойно. Истерика началась утром. В 8.35. раздался звонок в Центральном отделении. В 9.01. начальник 17-ого полицейского участка поднял трубку, в 9.12 в пробке на пересечении Грин-авеню и Кэнди-стрит проснулся детектив Оркотт. Мат начальника в трубке был однообразен и напрягал, настраивая на тяжелые рабочие сутки.

История дурно пахла и требовала присутствия на месте преступления именно детектива Оркотта. А не кого-либо еще.

Мелкая, но значимая подробность.

-Леон, подхватишь ее на углу Дэзэрт – стрит, где этот парень с ногами – сардельками… Ты меня слышишь?

- Слышу-слышу.

- Приедете на место – запомни – не хами. Ты - представитель…

- … великой державы. Знаю – учил.

- Учил - не учил, но я тебе сказал. Всю эту дрянь по поводу твоего поведения я больше разгребать не буду!

- Да, босс, я это уже слышал. 

- Не называй меня «босс»…

- Начальник?

- …и не хами. Никому.

- Шеф…

- Особенно мне.

- Шеф, может, я поеду?

- Да пошел ты, в этот раз выговором не отделаешься. Еще одна жалоба – лишу значка. Понял?!

- Понял, босс.

- Раз понял - катись отсюда! И не забудь подхватить Джил. Все!

«Додж». К такой машине - только на «вы».

Леон от души хлопнул дверью участка и направился к своей поблескивающей черным полированным боком «мечте».

В городе, где каждый имел авто, а местами не существовало пешеходных тротуаров – приходилось иметь машину. Но это слоновьих габаритов черное нечто не было машиной. Это была любовь. Любовь,  рассчитанная на настоящих мужчин, вроде тех, чьими мужественными физиономиями пестрели  рекламные плакаты табачных компаний. Та, в которой не стыдно признаться. Три года в  квартире с клопами и нариками за картонной стеной, две годовых зарплаты полицейского. И вот она - его.

Джил легко впорхнула в салон, сверкнув белозубой улыбкой.

- Привет, Бэтмен. Ты у нас герой дня.

- Отстань, без тебя тошно.

- Чувствуешь себя супергероем? Представь себе – ты на этой клевой тачке на первых страницах всех газет! Заголовок – «Детектив Оркотт здоровается за руку с крупнейшими авторитетами Лос-Анджелеса!». Как тебе? Или «Детектив Оркотт – оплот и защита американского общества!»

- «Детектив Оркотт кладет на авторитетов и американское общество!» - передразнил Джил Леон. - Старик сказал, что отберет у меня значок.

Джил посерьезнела.

- Если я …короче, если я не буду идеальным представителем власти.

Леон ухмыльнулся. А что еще ему оставалось делать?

Джил глянула поверх солнечных очков. А потом откинула голову на спинку.

- На этот случай у тебя есть крыша - пингвины мэра и хомячки шефа.

- Черта с два.

- Перестань маяться дурью. Лучше подумай, как там могло оказаться твое имя? Ты случайно не оставлял автограф на месте преступления? – ехидно поинтересовалась она.

- Заткнись.

- Грубо.

- Зато действенно.

Джил засмеялась. Они всегда понимали друг друга с полуслова.

В зале было шумно и людно. Но старинная мебель и стеллажи с замурованными под стекло диковинными древностями заставляли вспомнить о прохладной тишине музеев. Труп посреди залы выглядел мертвым и вел себя тихо, в отличие от остальных – фотографов, судмедэкспертов, охраны и управляющего.

Шкатулка, озаренная в свете утреннего солнца еще более ослепительными вспышками фотоаппаратов, лежала рядом с трупом. По виду – безделица, которую можно купить в любом сувенирном магазине Чайнатауна.

- … вертикальная миниатюра, выполненная на шелке. Автор неизвестен. 7 век нашей эры, эпоха Тан, - управляющий жался так, будто сам был организатором этого ограбления.

Леон вопрошающе сдвинул брови. Полиции здесь явно были не рады. А соответственно говорить всю правду  не собирались. В закрытых коллекциях иногда можно встретить такие вещи, которые знаменитые музеи ищут не один десяток лет.

- Может, еще древнее, - выдавил из себя собеседник. И, расслабившись: - Ну, хорошо. Это 3 век до нашей эры, эпоха Цинь. Уникальная работа. Считается, что живописи в этот период не существовало, или, во всяком случае, она до нас не дошла. Миниатюра – бесценна!

У него дрожали руки, и рот ходил ходуном,  как при лихорадке.

Со стороны дверей послышался шум. В зал в безупречно деловых костюмах вошли мужчина и женщина. Четкими, отработанными движениями они достали удостоверения.

- Агент ФБР Джейк Питерсон.

- … Саманта Тайлер.

Леон на автомате поднял для рукопожатия ладонь.

- Детектив Оркотт.

- Это ваше имя?

Питерсон, не отреагировав на приветственный жест, указал  на выведенное красной краской на стене под окном - «Леон Оркотт». 

Пожав плечами, Леон опустил руку

- Да, это его имя, - Джил вынырнула из-за громоздкого шкафа, обходя склонившегося над трупом фотографа. - Детектив Спаркс, приятно познакомиться. С сигнализацией у них – дай бог каждому. Не понимаю, как труп проник в здание.

Джил кивнула в сторону мертвого тела, очерченного мелом.

- Наверное, труп пришел и лег, - предположил Леон.

- Или его привезли на тележке, - продолжила размышлять Джил.

Питерсон оценивающе посмотрел в ее сторону и, похоже, остался доволен новой коллегой.

- Хорошо, начнем, - выпрямился он, как петух во время брачных игр. - Установили личность убитого?

- Как сказать…

- Говорите, как есть.

«И это меня всю жизнь обвиняют в хамстве? Дерьмо ФБРовское». Леон сунул руки в карманы джинсов и начал объяснять.

- На трупе найден паспорт. На имя Кайши Коллинза, 1929 года рождения.  Фотография полностью совпадает с оригиналом, - Леон кивнул на тело. -  Судя по всему, наш труп - китаец американского происхождения. Вот только с возрастом ничего не ясно.

- За окном две тысячи пятый! Ему семьдесят лет? - Питерсон сделал «страшные глаза», - Это шутка?!

- Никак нет, сэр, - Леон, пытаясь не заржать, вытянулся, как на параде. 

При виде непонимающего лица ФБРовца и прыснувшей за его спиной Джил Леон почувствовал себя отомщенным, потому что мертвый парень едва тянул на тридцатник. Брюнет. Азиат. Красавчик. Точнее - мертвый красавчик. В баре на таких девицы кладут глаз через пару секунд после появления. Но с этими изящными, не знающими мозолей холеными ладонями он, скорее всего, заказывал себе столик в шикарном пятизвездочном ресторане… Его место было не здесь, на паркетном полу, в спокойной позе спящего человека с легкой  улыбкой на губах. Словно умирал он не так, как жил - мучительно и страдая, как все… люди. Леон почувствовал легкий укол совести за вчерашнюю бредовую ссору с Ди.

Вероятно, Питерсон сосчитал про себя до десяти, так как продолжал разговор уже спокойнее.

- А какова причина смерти?

- А вот это науке пока неизвестно.

Джил за спинами ФБРовцев показала кулак. Значит, дела  плохи.

- Завтра утром проведут вскрытие, и мы точно узнаем, от чего он умер. Предположительно, инфаркт. И еще, - Леон указал на мертвого красавчика, которого судмедэксперты паковали в черный целлофан, - он теперь у нас звезда экрана. Управляющий передал запись с камер слежения. Так что мы сможем выяснить, каким способом труп все-таки проник в здание. 

Джил одобрительно улыбнулась. Бизнес - это то, что имеет всех нас. Следовательно, побольше уважения, и эти черно-белые ФБРовские пингвины будут довольны.

Зал зашумел. Бесконечное эхо заметалось под сводами. От входа стремительной походкой, как акула, разрезающая косяк мелкой рыбешки,  шел высокий мужчина. За ним,  что-то вереща, семенил управляющий. Его истерика   достигла апогея.

- Что они здесь делают? Я же просил ничего не трогать до моего приезда, - по-хозяйски уверенно бросил вошедший. Леон поморщился и флегматично сплюнул на паркетный пол.

Хозяин с большой буквы. Хозяин дома и Хозяин Жизни. Слишком высокий, слишком европейский, слишком красивый, слишком лощенный. Слишком нервный для китайца.

Долбаные китайцы. Они всюду.  Это инфекция, болезнь, эпидемия, дорогой детектив.

Управляющий, будучи на полголовы выше «акулы бизнеса»,  заискивающе вещал что-то про ФБР, про невозможность отказа, про желание помочь.

- Хорошо. Помолчи.

Темные прямые волосы - как кусок черного атласа, покрывающий плечи. Чужой разрез глаз, по-восточному четкий. Резкие, заостренные черты лица - как высеченный  рукой мастера на камне барельеф. Радужка цвета пережаренного кофе, сузившийся зрачок. Равнодушный и высокомерный взгляд, скользящий как скальпель по живой плоти. 

Опасный.

И что? Кто-то должен испугаться?

Ха! Видели разные – открытые, таинственные, беззащитные, просящие, восхищенные, болезненные, потерянные, взгляд умирающего и взгляд убийцы… Насмотрелся, опыт есть, правда, Ди? Главное - не дрогнуть и выдержать еще один взгляд, взгляд равнодушного патологоанатома, которому нет разницы - жив ли подопытный или нет.

- Вы потерпевший? Мистер Фан, не так ли? – очнулся Питерсон. Его напарница, шикарная блондинка Саманта Тайлер, не отрываясь, смотрела на вошедшего. На ее лице была написана никак не подходящая к моменту решимость. 

Внимательный взгляд, скользнув по потемневшему лицу Саманты, метнулся к ФБРовцу. Леон попытался собраться. Главное в общении с китайцами – держать лицо и говорить только по делу.

Хотя с Ди никогда не получается…

- Мистер Фан? – повторил Питерсон. 

- Да, это мое имя. Я просил Пьера, чтобы вы дождались меня, - пренебрежительно уронил китаец. Слишком пренебрежительно для потерпевшего. 

Блондинка отвернулась в сторону. Леон мог поклясться, что ее розовые напомаженные губки шепнули: «Сажать таких надо».

Питерсону или было до фени, или он действительно был профессионалом. Или туп как телеграфный столб. Хотя тупых в ФБР не берут, только с крепкими нервами. 

- У нас мало времени, чтобы найти вашу миниатюру, - деловито заявил он.

- Это бесполезно. Незаметно продать ее сейчас невозможно. Поиск покупателя для них будет подобен смерти. Если они пошли на ограбление, то, следовательно, заказчик уже есть. Если он умен - а он умен -   то это безнадежно, - Фан был спокоен, и эта вальяжная уверенность в себе почему-то казалась Леону знакомой.

- А у вас есть подозреваемые? Кто-то в последнее время интересовался миниатюрой? Может, пытались купить?

- Нет, мы старательно скрывали, насколько она ценна.

- Возможно, это кто-то из своих?

Судя по дрогнувшей в раздражении линии губ, Фану это предположение не понравилось.

- Мои люди не при чем. Могу я взглянуть на тело?

- Его сейчас увезут…

- Уже?!

Нет, он действительно слишком нервный для китайца  - раз позволил себе настолько явно продемонстрировать свои эмоции перед европейцами. Или миниатюра настолько  важна для него?

- Да. Но вы можете взглянуть на него.

«Спящего» красавчика уже погрузили на носилки, о его пребывании в зале теперь говорила лишь меловая обводка там, где он провел ночь. Питерсон склонился над черным целлофаном импровизированного гроба и дернул молнию. 

Лицо Коллинза было достойно полотна. Смерть в своем желании что-либо испортить была здесь бессильна. Она лишь придавала необходимую статичность когда-то живому, судя по мелким морщинкам в уголках глаз и губ, часто улыбающемуся лицу.

Фан долго всматривался, будто пытался запомнить каждую черточку.

- Я не прощаю, - произнес он, наконец, не отводя взгляда от застывшей на губах Коллинза легчайшей улыбки. – Не прощаю тех, кто поднимает руку на своих.

- Что вы имеете в виду?

Китаец помедлил, словно пытаясь подыскать правильные слова.

- Он полукровка. Один из его родителей  - с Дальнего Востока.

Питерсон рванул молнию обратно.

- Все, выносите, - обратился он к парням, мявшимся в углу.

Леон заметил, что Хозяин Жизни успокоился.

- Чье имя украшает мой подоконник? – насмешливо спросил Фан.

Оркотт усмехнулся. «Кто-то изволил пошутить или это угроза?»

- Мое, но лично я с вами не знаком, и с этим … - Леон мотнул головой в сторону ребят, выносящих тело, - …тоже. Может, вы меня знаете?

Брови китайца поднялись в высокомерную дугу, рассматривая мятую футболку Леона с логотипом «NBA».

Ответить он не успел: одновременно произошли два события. Во-первых, Леон вспомнил, где он видел этот скучающий взгляд и акулью стремительность движений. Во-вторых, влезла блондиночка, до сих пор демонстративно не участвовавшая в разговоре. Леон с трудом вспомнил ее - блондиночка, живая «барби» по имени Саманта, еще один агент ФБР.

- Мистер Фан, а вам знакомо имя Кайши Коллинза?

- Нет, ты видел, как у него вытянулось лицо?

В машине Джил не умолкала ни на секунду.

- Китайцы очень хорошо контролируют свое лицо. Ты разве не знала? Если он удивился – делай вывод: он хотел показать нам, что удивился.

- Ты слишком мнителен. Он точно слышал имя этого хорошо сохранившегося трупака, но никогда его не видел.  Зуб даю.

- Лучше вернула бы мои.

- Чего?! - удивилась Джил.

- Ну, помнишь, я давал их за ту крашенную проститутку, которую якобы грохнул ее любовник, а на деле оказалось, что это ее соседка. Тебе из моих зубов впору ожерелье нанизывать.

- А-а-а... Давай лучше обменяемся. У меня  - твои зубы, у тебя - мои. Это так романтично!

Леон улыбнулся.

- Романтики и мистики в моей жизни хоть отбавляй, а вот зубов…

- Будешь засасывать насмерть, моя верная ищейка.

Смешно, блин.

- Спасибо, - Леон отвернулся.

В салоне - жарко. 25 градусов по Цельсию, не меньше. Машина застыла в пробке. Небо лазурным куском висело где-то впереди. От выхлопного газа раскалывалась голова. Ад.

 Джил, стряхнув каплю пота с виска, повернулась к Леону.

- За что?

«За то, что мы просто понимаем друг друга с полуслова. И за то, что мне сейчас хочется улыбнуться».

- Да просто так.

Пауза.

- Ты права, эта узкоглазая акула действительно знает вора. Так что, можешь оставить зубы себе.

Вечер. За окном «доджа» на высокой скорости пролетали песчаные пляжи, бодрые серфенгисты и белоснежные коттеджи. На сидении пристроилась фирменная коробочка «Ла-Тур».

Интересно, он уже забыл вчерашнюю глупость a la Леон не в духе? Иногда просто не выдерживали нервы.

Все закрутилось так быстро.

Каждый может ошибаться, каждый может сказать тебе неправду. Только зеркала никогда не лгут.

Пару месяцев назад ему дали внеочередной выходной,  и он шатался по городу как проклятый – оформление опекунства над Крисом плохо сочеталось с непрерывно звонящим и орущим начальством. В маленькой китайской кафешке он, уже злой от усталости, решил перекусить и замер перед стеклянной дверью, когда увидел, как два азиата неспешно беседуют, попивая из крошечных глиняных кружечек чай. Один был похож на фото хорошо преуспевающего бизнесмена, второй - тонок как плеть и изящен как кошка. Держась за ручку входной двери, Леон простоял четверть часа. Никто на его памяти не позволял вести себя с Ди так … покровительственно. Хозяин Жизни выглядел в этой экзотической паре  старше и мудрее. И Ди сидел, не поднимая глаз.

Они встали, и тонкокостный разноглазый красавец позволил Хозяину выверенными неспешными движениями накинуть на него плащ, застегнуть и смахнуть невидимую пыль. Леон рванулся от двери и еще долго бродил  в толпе, отключив мобильный.

Потому что, оказывается, был на этом свете тот, кого граф уважал и, возможно, боялся. Тот, которому он позволял касаться себя расчетливо небрежными движениями. «Почему же этот кто-то - не я? », - пришла шальная мысль.

Вернувшись в участок, он наорал на Джил, а она ответила, чтобы Леон убирался спать и не портил жизнь себе и людям. Но он пошел к Ди.

Зеркала не лгут никогда. И кровь горящим потоком обжигала изнутри. Игра отражений и света.

Он смотрел на Леона - так говорило зеркало. Подушечки пальцев растирали сухие листья, засыпали их в чайник, любовно обводя фарфоровое горло. А глаза были устремлены на него. И не было в них ничего ни от Ди-ребенка, ни от Ди-опасной твари. Только внимание. Так смотрят, когда думают о чем-то очень важном. И этим важным - говорило зеркало -  являлся он, Леон.

Леон выждал пару мгновений и резко, без предупреждения, обернулся. На какой-то миг Ди смутился, но смущение было настолько полно довольством, что Леон понял - началось.

- Вы будете ванильные корзиночки, детектив?  - спросил Ди, не отводя полных вызова глаз под высокомерно выгнутыми линиями бровей.

- Я знаю, что здесь не кафе, так что буду, - буркнул Леон и, отвернувшись обратно, поймал в зеркале уже свой дикий взъерошенный взгляд. «Конечно, буду. Ты помнишь, когда я отказывался от твоих предложений?».

В тот момент Леон даже не размышлял, что и как он будет делать дальше. Граф - это та рулетка, в которую он мог играть бесконечно, не уставая и не отрываясь. Он был прекрасен - и все, чему находилось место в его жизни, было также полно красоты и опасности. Он не принадлежал Городу Ангелов, не вписываясь в его безликий постмодерн. Скорее он был той иноземной диковинкой, которой все усредненные млекопитающие восхищались издали, боясь, что она разобьет на куски их хорошо распланированную старость. Но Леон хотел подойти ближе – наказать за наплевательское отношение к человеческой жизни или… защитить в случае угрозы. А еще оказалось, что очень хотелось просто дотронуться. Как прикоснуться к чуду и испытать себя.

И тогда Леон решился.

Вы можете выбирать жизнь без адреналина, никотина и достоверной информации.

Вы можете ценить диван с итальянской обивкой и салоны автомобилей под цвет кейса.

Вы можете жить ради того, чтобы умереть.

А он, Леон, сделает другой выбор.

- Бе-е, - ответил баран из-за двери и поскребся  изнутри.

В окнах был погашен свет, и уже пять минут никто не открывал - магазинчик, словно вымер.

- Что «бе-е»? – передразнил его Леон, нервно сунул фирменную коробочку «Ла-Тур» в ближайшую урну и уныло поплелся обратно к своему «доджу», бросив барану через плечо: - Козел!

- Бе-е-е, - съехидничал баран в ответ.

2.

«Открой мне дверь, и я войду,

  И принесу с собою осень,

  И, если ты меня попросишь,

  Тебе отдам ее я всю».

 Дельфин, «Дверь»

В десятом часу утра Леон торчал в кабинете  «доктора мертвых тел». Джил, закончив подводить глаза, спрятала косметичку и выудила из сумочки цветной снимок.

- Смотри.

На матовом листе фотобумаги - тонкие штрихи прутьев, мягкие хлопья мокрого снега, две легкие приглаженные птички причудливо изогнули шеи. Первая, чуть розовая, подняла голову, будто просит прощения. Вторая ласково склонилась над ней, словно прощает все. Как Мадонна и младенец. Им холодно – снег пушист, но жесток.

- Что за фигня?

- А это наша миниатюрка, - весело прощебетала Джил, - «Птицы, снег, бамбук».

- А-а-а… И кто-то за эту муть будет платить деньги? Даже посмотреть не на что.

Леон заметил полустертые иероглифы в углу миниатюры.

- Что пишут?

Джил пригляделась.

- Обычно китайцы сопровождали свои пейзажи стихами.

- Больно ты у нас умная, - усмехнулся Леон.

- Некоторым нужно меньше спать на лекциях в колледже.

- А мне это не надо. Меня и так девушки любят.

- Что-то не припоминаю ни одной, которая любила бы нашего Бэтмена больше месяца.

- Но ты ведь меня любишь?

- Я - редкое исключение из правила.

Они, улыбаясь, переглянулись..

- Джил, если я когда-нибудь женюсь, то только на тебе.

Напарницу Леона согнуло от хохота.

- На черта мне такое счастье? Убирать твой клоповник и готовить хот-доги? На такие подвиги способен только один человек.

- Помолчала бы… Этот китаец мне вчера даже дверь не открыл,  - Леон кивнул на фото. - Лучше скажи, что там накарябали? 

- Щас… - Джил уткнулась в свою безразмерную сумочку, - … эксперты прислали расшифровку этой белиберды.

Покопавшись с минуту, она, наконец, выудила мятый  листочек.

- Так-так… Не думаю, что это нам поможет, но… цитирую: «Бушует море, древние деревья кроют небо. Законы порваны и наступает хаос. Тебе я дам бессмертие и свет навеки. В обмен ты отрешишься от себя».

- Да уж, - Леон выудил из кармана сигарету. - Фигня какая-то… И, кстати, где наши ФБРовские пингвины?

Джил подняла голову:

- Леон, что за тон? Тебя разве не учили - если что-то не нравится, не обязательно морщить лоб, достаточно улыбнуться и просто сказать: «Какая гадость!». Ты хочешь потратить пять долларов?

-Ну… нет.

-Обернись. Табличку видишь? Так вот - здесь курить нельзя. Пять долларов штрафа. И улыбнись.

- У меня и так большой опыт общения с улыбающимися китайцами. Сегодня я его пополню.

- Ди или мистер Фан?

- И тот, и другой. Черт, курить же хочется, ну где они все?

Питерсон с блондинкой и патологоанатомом появились через десять минут. По резкому, словно на марше, шагу федерала стало понятно - случилось нечто экстраординарное.

- Тело пропало, - четко, как  и все врачи, заявил док.

- Почему мне кажется, что мы участвуем в хорошо поставленном фарсе?! - вокруг Питерсона почти явственно светилась аура бешенства. «Живая «барби» спокойна, как танк», - отметил про себя Леон, поглядывая на Саманту.

 – У меня такое ощущение, что надо мной издеваются, - продолжал гнать федерал. - Почему в Нью-Йорке тела не пропадают из морга, почему в Сиэтле тела не пропадают из морга, почему… Почему-то я уверен, что тела из запертых железных контейнеров в морге пропадают только в Лос-Анджелесе!  Кто здесь был?!

- Вообще-то, - врачей очень сложно вывести из их естественного состояния спокойствия и полной уверенности в себе, - вообще-то, этот морг обслуживает сто пятьдесят семь кварталов вокруг. В среднем ежедневно здесь умирает от девяти до двадцати человек. Предыдущие сутки не были исключением. Я должен перечислить всех по именам?

Под рыбьим взглядом патологоанатома Питерсон быстро успокоился. В бой вступил Леон.

- Хорошо, док, а посторонние?

- Вчера им интересовался какой-то китаец. Черные волосы до плеч, строгий костюм, ведет себя вызывающе. Мы его не впустили.

Питерсон встрепенулся.

- Фан Ятсен?

- Не знаю, я не спрашивал его имени. У вас еще есть вопросы?

- А вы успели провести вскрытие? – спросила приунывшая Джил.

- Оно было назначено на утро. Трупа уже не оказалось, - устало объяснил док.

Да уж… Интересно, как можно пронести тело мимо дежурного и охраны на входе. Пора валить, здесь они больше ничего не добьются. Леон нервно закурил.

-Он что, взял и ушел? Бодренький у нас труп…

- А его могли вынести ночью? – деловито осведомилась  Джил.

- Вы же знаете, мисс Спаркс, ночью мы работаем, -  уже уходя, обернулся врач. - Трупов мимо нашего дежурного никто не проносил. Кстати, детектив Оркотт. С вас пять долларов.

Полдень. Солнце в пике, духота нестерпима. За стеклом рабочей комнатушки Леона, как в аквариуме, дышали в четыре пары легких. Воздуха не хватало. Кондиционер пахал на всю мощность. Питерсон уже ослабил галстук, блондинка расстегнула верхнюю пуговицу своей безупречной блузки.

- Это пустышка, - говорила она, смотря мимо Леона и Джил в экран ноута, прокручивающего запись с камер слежения в доме Фана, - Издевательство. Они просто подкорректировали освещенность, замазали часть кадра темной краской и решили, что мы - полные идиоты, и не догадаемся, что на пленке виден только правый угол зала.

Солнце действовало одуряюще, и Саманта, расслабившись, непроизвольно попыталась устроить ноги в более удобной, чем раньше, позе.

- Фан что-то скрывает, - продолжала она, - если присмотреться, на записи вор уже трижды попал в защищенную зону, а сигнализация даже не пикнула. Как мне надоели эти загадочные восточные души!

Леон посмотрел на блондинку с удивлением.

Конечно же, дом в Беверли-Хиллз - это повод для понтов. Больших «неполицейских»понтов. Шикарный вид на океан  и окружающий район, где каждый дом - шедевр архитектуры, и каждый из них хочется сфотографировать и, вставив в рамку, украсить им стол в офисе.

 У Фан Ятсена были своеобразные представления о месте, где он должен жить. В три человеческих роста стены с камерами слежения через каждый десяток метров. Въездные ворота с охраной. Широкие покрытые щебнем аллеи между высокой вечнозеленой растительностью. Китайские резные колоны, покрытые красной краской.  Просторный холл с минимумом мебели.

Не просто дом, а крепость. Украсть что-то отсюда казалось невозможным.

В кабинете мерно щелкали антикварные часы, и пахло чем-то очень сладким.

Фан заставлял себя ждать. Сквозь зашторенные окна контрабандой проникали солнечные лучи, создавая атмосферу безмятежности и уюта. Легкой рябью в комнате стояла пыль - та, которая бывает в помещении, где долгое время хранились книги. Леон чувствовал себя здесь хорошо и спокойно. Нечто подобное он иногда ощущал в магазинчике Ди - когда солнце на закате последний раз заглядывало через резные окна, оставляя четкие изысканные тени на пушистом ковре. Это было так умиротворяюще: где-то возилось зверье, Ди звенел посудой, а он, Леон, развалившись на мягком, словно не признающим других поз, диване уходил от сегодняшнего, полного суеты дня, просто отдыхая. Это так необычно, что вчера  его чертового китайца не оказалось дома.

Фан появился незаметно, без шума захлопнув за собой дверь. Леон попытался прийти в рабочее настроение. Неплохой ход – поместить современного американца, воспитанного на стерильных офисах, в атмосферу антикварного спокойствия. Расслабляет, блин. 

- Добрый день, детектив?.. - Леон был готов поклясться, что китаец помнит его имя. Оно так органично вписалось на стену в его зале с коллекцией.

- Детектив Оркотт. Добрый день.

Резкой походкой азиат прошелся по комнате и сел за стол.

- Чем обязан?

Стандартная фишка с блокнотом не пройдет. Такой вряд ли будет волноваться при мысли о том, что его слова записывают.

- Вчера вас видели в морге.

- Да, я заходил, хотел еще раз взглянуть на труп. Но меня не впустили, и я ушел, - ответил Фан, словно игнорируя прозвучавшее в голосе Леона подозрение.

- Вы в курсе, что тело исчезло из морга?

- Это говорит только о профессионализме американской  полиции, - высокомерно бросил он. 

Нет, все-таки он  взволнован, иначе не стал бы так откровенно хамить.

- Или о скрытности потерпевшего, - позволил себе подколку Леон.

Глаза китайца чуть распахнулись, как у Ди, когда он бывал удивлен. Ди… Интересно, какие отношения связывают этих двоих?

Где-то хлопнула дверь, и Леон вдруг  понял, что его тревожило с того момента, как он оказался в этом кабинете - запах. Сладковатый и знакомый аромат корицы. Запах Ди. Этот чертов китаец был здесь. И раскланивался перед этим высокомерным типом. Или еще хуже...

Кровь прилила к лицу Леона. Так вот где Ди провел вечер!

Ненавижу. Этого козла в кресле напротив. Леона охватило желание действовать.

- Ты был знаком с убитым, - от злости внутри все кипело.

- Когда мы перешли на «ты», детектив? - Фан смотрел на Леона, как на полное ничтожество.

Да только «ты» - с тех пор, как почуял этот аромат здесь. С тех пор, как ты, непонятно почему, возомнил, что можешь смотреть на меня свысока. Сволочь! Сейчас Леон мог бы убить – если бы в детстве его не учили, что убивать плохо.

- Какая, к черту, разница! Мне от тебя нужна только информация, которая - и ты это должен понимать - важна для тебя. Чем правдивее ответишь, тем больше вероятности найти твою долбаную картинку.

Фана неожиданно передернуло. Он закрыл лицо руками. Кажется, ему было просто не по себе. Неужели этот кусок шелка может заставить Хозяина дважды потерять лицо? Леон хорошо знал, что это значит. Ди не позволял себе такого никогда.

Пара секунд - и Фан смог справится с собой. Во всяком случае, он резко отдернул ладони от лица и посмотрел на детектива. Правая рука потянулась поправить выбившуюся из прически прядь, но остановилась на полпути. На какое-то мгновение Леону показалось, что радужка смотрящих на него в упор глаз пожелтела.

Это уже не шло ни в какие ворота.

«Если я просижу здесь еще хотя бы минуту, то сойду с ума», - подумалось Леону. Пора линять. Но… ведь он не задал всех вопросов, которые хотел. И этот человек…Ятсен… действительно нуждается в его помощи. Он так похож на Ди и на того мертвого красавчика… Им всем тоже необходима помощь. И он не может так просто уйти, и оставить этого человека. Не в его правилах…

Или в его? Бизнес имеет всех нас. Работать. Одна промашка – и кто-то останется без значка. 

- У меня нет никаких зацепок, детектив. Я проверил рынок антиквариата – никто ничего не знает. Все молчат. Впрочем, этого и следовало ожидать. Если бы мне предложили эту миниатюру, я бы тоже молчал. У меня нет больше вариантов.

 Теперь нужно быть осторожным – Фан, наконец, размяк и мог рассказать что-то полезное  для следствия.

Но говорить хотелось Леону. Так много и долго говорить – особенно по касающемуся только полиции делу – ему не хотелось никогда.

- Тело пропало сегодня ночью. В морге никто не имеет ни малейшего  представления о том, как это могло случиться. Провести вскрытие не успели…

Зазвонил телефон, прошел десяток секунд, пока до размякшего сознания  Леона дошло, что это его мобильник.

- Привет, Бэтмен! – раздался веселый голос Джил. - У меня для тебя сенсация. Излагать?

- Да.

- Короче, наш Кайши Коллинз официально умер в 1978 году. Сразу спросишь - от чего? Отвечаю - несчастный случай. Ездил отдыхать на Гавайи, ушел купаться и не вернулся. В официальных сводках записано: «пропал без вести». К моменту предполагаемой смерти на Гавайях ему было под пятьдесят. Как тебе?

- Никак. Хорошо, что ты еще можешь мне сказать?

- Надеюсь, ты помнишь - наш труп идентичен фото на паспорте Кайши Коллинза, найденном на теле. Фото снято в тридцать лет. По паспорту ему семьдесят. Судя по физическим характеристикам тела,  все-таки тридцать. Загадочно, не так ли? И мне стало интересно – кто же такой это «старый-молодой» Коллинз? Я порыла немного, и вот тебе бонус: у него был дом в Лонг-Бич.  Могу предоставить адрес. Дом уже лет десять пытаются продать, но что-то никто не зарится. Сейчас там живет дочь Коллинза. Ей под пятьдесят – будь паинькой, ты же умеешь. Адрес пришлю СМС-кой.

- Молодец, Джил, ты хорошо поработала.

- Эй, ты там спишь на ходу? Оркотт, хватит быть таким вежливым – я испугаюсь. Тебя что опоили?

Опоили? Вполне может быть. Что-то здесь нечисто - и ко всему прочему пахнет обычными выкрутасами Ди. Знакомо. В магазине графа он видел и не такое. Леон усмехнулся – если обращать внимание на все фокусы обитателей магазинчика – крыша поедет.

Вот теперь можно было поднять голову и посмотреть Фану в его желтые глаза.

Леон бросил взгляд в сторону китайца. Тот, прислушиваясь к словам Леона, развалился за столом. Он уже не казался человеком, которому нужна помощь. Такому вообще никогда не нужна чужая помощь.

Все-таки пора линять…

- Ну ладно, излагай. Чувствую, у тебя еще не все.

- Вот так-то лучше. А теперь - сенсация! -  в трубке раздался смешок. - Мы копнули прошлое Кайши. Мать в его свидетельстве о рождении написала, что отцом Кайши Коллинза – был Фан Кайши! Правда, сам Фан Кайши в браке с этой женщиной не состоял. Мне уже до этого было интересно, но тут я просто сделала стойку: две одинаковые китайские фамилии в одном деле – это перебор, тебе не кажется? Мы пробили по базе Фана-старшего, то есть папочку. Прикинь, в 1928 году ни одного человека с фамилией «Фан» и именем «Кайши», кроме отца нашего замечательного потерпевшего, в городе не проживало! А наш Фан, который Ятсен и у которого, я так подозреваю, ты сейчас находишься, так вот, он - законный сын Фан Кайши. То есть, ограбленный Фан Ятсен и убиенный, аж два раза, Кайши Коллинз – братья. Как оно тебе? Круто?! Но это так, для общего развития. Важнее другое – возраст и местонахождение нашего трупа. Семьдесят? Пятьдесят? Тридцать? Может, вечность?..  У нас есть три варианта: первый – настоящий Кайши Коллинз не умер, но где он, кто он и сколько ему лет – это за гранью возможностей полиции. Вторая – наш труп несомненно умер, кем бы он ни был, но где он – мы тоже не знаем. Третья – наш труп, возможно, не Кайши Коллинз. Выбирай.

- Ты слишком много смотрела «Х-файлз» по субботам на ТНТ, агент Скалли.

- Я не смотрю сериалы, и ты это…  Ладно, черт, я ему  тут изложила, откуда Фан знает наш труп, а он еще и издевается. Короче, заканчивай все, что ты еще не успел закончить, и дуй в Лонг-Бич. Спасай мир. Твой Робин покидает тебя. 

Джил положила трубку.

Леон повернулся к Фану. На хищном лице Хозяина Жизни блуждала странная улыбка.

Великий Восток, ты - загадка, которую интересно не просто разгадать, но и понять принцип твоего  действия. Иначе за стереотипами ускользнет истина.

Они все похожи друг на друга - одинаково улыбаются, одинаково вздергивают левую бровь, выражая высокомерие, одинаково чтят вашу физическую силу и отказывают в умении сложить два плюс два.

Они играют вами, используют как пешку, не предполагая, что пешка обо всем догадывается и сама мечтает стать королевой. Они понимают, что в хорошей игре должен быть или сильный соперник, или красивая и интересная игрушка.

Они прекрасно знают, что для идеальной чайной церемонии необходимо двое.

Как вы похожи.

Разубеди же меня в том, что увиденное мною - это и есть ваше настоящее лицо. Лицо пресыщенного, равнодушного к добыче хищника, который умеет лишь поворотом головы заставить тупого американца забыть  обо всем. А если это действительно так -  победа будет за мной! Я никогда не усомнюсь - таких, как вы, нужно уничтожать, чтобы сохранить жизнь, свободу и право на счастье обычному тупому американцу.

 Еще пару мгновений назад Леон был готов сделать для Фана все. Даже пожалеть. Но не сейчас.

- В каком году вы родились?

- Какое это имеет отношение к делу? – вопросом на вопрос ответил Фан.

- Непосредственное.

- В 1961.

- Значит, вам примерно сорок пять. Что ж, неплохо сохранились. Выглядите лет на тридцать.

- Я слежу за собой, - сказал Фан и выразительно посмотрел на стенные часы.

 - И вы не знаете человека по имени Кайши Коллинз?

- Не имею не малейшего представления.

- Он был вашим братом, - вполголоса сказал Леон, сосредоточившись на лице Фана.

Четкая линия губ Хозяина искривилась в презрительной усмешке.  

- У меня никогда не было братьев.

- Кайши Коллинз -  внебрачный ребенок вашего отца, и вчера вы проявили к нему слишком много внимания.

- Наша семья не признает ублюдков, - в лице Фана появилось что-то болезненное,  - а мой интерес был вызван исключительно кражей. И, если вы, конечно, верите в сверхъестественное, то сможете поверить и в появление   мифического «брата» в возрасте тридцати лет мертвым в моем доме. Но это – полная чушь. Мне, честно говоря, абсолютно все равно, во что вы верите.

- Да нет, похоже, вам просто наплевать на расследование,  - Леон поднялся, - ничего нового я здесь не услышал.

- Если вы найдете ее, я буду вам очень благодарен, но я не думаю, что полиции это под силу.

Леон усмехнулся.

- Да, действительно, с той помощью, которую вы оказываете следствию, найти миниатюру невозможно. Спасибо за кассету с записью. Особенно порадовала ваша цензура, могли бы сделать ее более качественной, - не удержался Леон от последнего укола. - Счастливо оставаться.

- Прощайте, детектив.

Леон остановился у самой двери. Он помнил, что хотел спросить что-то очень важное, но никак не мог сформулировать  вопрос. Тогда он решил идти напролом.

- Мистер Фан, а как к похищению миниатюры относится граф Ди, хозяин зоомагазина в Чайнатауне?

Леону показалось: угольные глаза Фана, до сих пор просто сверлившие его, вспыхнули не то неприкрытой яростью, не то испугом.

- А кто это?

Леон закрыл за собой дверь, полностью убежденный, что разгадка этого преступления  осталась в кабинете.

Вечером ангельский город остывал. Температура снижалась до пригодной для жизни. Становилось прохладно, с океана приходил легкий бриз.

Дочь Кайши Коллинза, живущая в доставшемся ей по наследству двухэтажном доме, оказалась милой пятидесятилетней женщиной с привычкой бесконечно пить зеленый чай. Как и кое-кто другой. Очаровательная женщина. Вот только выглядела слишком молодо  для своих лет. На последних фотографиях из семейного альбома Кайши Коллинз  был таким же, как и в паспорте – тридцатилетнем красавцем азиатской наружности. Он много  улыбался - очень хорошо, но слишком хитро.

И еще – он был немного похож на брата. Теперь Леон это замечал.

Итак, что мы имеем? Похищен кусок шелка, при упоминании о котором посвященные становятся на задние лапки. Коллинз - личность крайне интересная. На вид не больше тридцати, а если судить по году рождения, то должно быть не менее семидесяти.  При этом наш неудачливый вор после ограбления просто так, без затей, берет и умирает, а днем позже его труп пропадает из морга. Хозяин миниатюры сообщает полиции только то, что считает нужным. И, наконец, где-то в этом уравнении – и Леон еще пока не знает где - есть одно неизвестное – Ди, который провел вечер, а может, и не только, в доме Фана. 

 От этого дела, как и от десятка других, связанных с его китайцем, воняло мистикой. Боже, вот сейчас действительно быть бы Бэтменом – сесть в свой супернавороченный автомобиль, надеть маску и найти виновного.

Неспешный ход мыслей прервал звонок мобильника.

- Привет, это опять я, - голос Джил от волнения срывался. - У меня для тебя очередная сенсация.

- Ну, давай, добей меня.

- Слушай, наши черно-белые пингвины пробили Коллинза по федеральной базе. И хочешь прикол?

- Ладно, не томи.

- Кайши Коллинз находился под следствием  в пяти штатах. Во всех пяти штатах дела были закрыты по причине недостатка улик. Обвинения в мошенничестве. Наш Коллинз при жизни был крупным аферистом. Во как!

- Это нам уже не поможет. Он мертв.

- Леон, я тут подумала, а вдруг нет? Понятно, что наш труп не может быть Коллинзом, но зачем-то вор взял с собой на дело его паспорт. Может, он просто похож на него, или … пластические хирурги сегодня творят чудеса. Тем более, если он продаст миниатюру, то может валить из страны и всю жизнь питаться только черной икрой и лангустами.

- Джил, он мертв! Ты мне тут намекаешь, что наши эксперты увезли в морг живого человека, а ночью он пришел в себя, встал и ушел?!

- Ну, если вспомнить Ромео и Джульетту, то… - голос Джил в трубке звучал издевательски. Возможно, именно это и добило Леона:

- Я не знаю никакого Ромео! Джил, я устал. Я понимаю, ты тоже. Поэтому нам в голову сейчас лезет всякая чушь. Давай подумаем об этом завтра. Тем более здесь замешан Ди.

- А он-то тут причем? – недовольно протянула Джил. Похоже, она была обиженна, что случалось не часто. - У тебя мания преследования! Обратись к психотерапевту! 

- Я видел их вместе пару месяцев назад. Совершенно случайно. И весь кабинет этого Фана пропах корицей! И Ди вчера не было в магазине!

- Не ревнуй, и тебе обломится, - позлорадствовала Джил.

- Я не ревную, ты поняла?!

- Хорошо-о-о, ты не ревнуешь.

- Я посажу этого чертового зоофила! Потому что только я имею право это сделать! Потому что это мой зоофил!

- Леон, ты понимаешь, что ты несешь? Ты сейчас едешь к нему?

- Да! - Леон был взвинчен, засевшая еще во время разговора с Фаном тревога давала о себе знать.

- Только не соверши ошибку.

- Не лезь не в свое дело!

- Да пошел ты! Я просто пытаюсь тебе помочь!

- А я что, просил?…

В трубке раздались гудки. Джил отключилась. «Черт!» - Леон со всей дури ударил кулаком по передней панели. 

-Леон… Леон? Вы спите? – тихий голос графа прошелестел где-то рядом.

Леон открыл глаза. Он, развалившись, сидел на диване. Говорить не хотелось. День был на порядок не удачнее и суетливее, чем обычно. Но привычная,  по-домашнему изысканная обстановка магазина делала свое дело - расслабляя, вгоняла в сон.

- Я сделал вам чай. Так, как вы любите - очень крепкий.

Легкая, слегка виноватая улыбка коснулась губ Ди и придала  его лицу полную абсолютную гармоничность. Еще не проснувшись, Леон как завороженный смотрел на склонившегося над ним графа. От долгого нахождения  в одной позе затекла шея. Но на это было плевать. Это было в последнюю очередь.

Вот черные, прямые как в рекламах шампуня, со странным зеленым отливом волосы Ди. Хотелось  провести по ним рукой и понять - они действительно так невесомы, что пройдут сквозь пальцы, как струи воды? Вот  кроткий, совсем не его, взгляд. И не признающая загара бледная кожа.

Кто же ты? Кто же ты для меня?..

Быстрым движением Леон поднял руку. Пальцы остановились в опасной близости от кожи графа.

Только скажи что-нибудь!

Только отпрянь!

Губы Ди чуть приоткрылись, словно разрешая. И пальцы Леона интимно скользнули по мягчайшей коже. Провели кончиками по скуле, мимолетнее коснулись влажной кромки губ, вывели узор на подбородке. Леон, смотря в темнеющие под поволокой ожидания разноцветные глаза, непроизвольно облизнул верхнюю губу.

В подсобке что-то грохнуло стеклом. Ди, очнувшись, моргнул и выпрямился. Быстро и как-то неловко отвернулся, скрывая удивление, и исчез в кухоньке, откуда уже вылетала мелкая ушастая тварь по имени Кью-чан.

От бессильной ярости у Леона сжались кулаки.

Хотелось разнести все вокруг. Это было так сладко - прийти сюда, ощупать Ди коронным хозяйским взглядом, обычно присущим Фану, завалиться на диван и потребовать чая. Граф даже ничего не сказал в ответ и не вспомнил бредовую ссору, будучи непривычно тих. Было так уютно видеть, как он готовит чай и круговыми гипнотизирующими взгляд движениями вытирает чайник. Было так хорошо спать без снов и не думать, отпустив все проблемы погулять на какое-то время. Было безумно сладко, проснувшись, видеть беспокоящегося о нем Ди  и позволить себе касаться его кожи.

- Детектив, расставьте, пожалуйста, чашки, - раздался абсолютно спокойный голос из подсобки.

- Я не умею, ты ведь все делаешь по правилам…

- Как сделаете, так и будем пить.

Что-то новенькое. Он никогда не позволял Леону самому расставлять посуду. Для справедливости нужно добавить, что и сам Леон, будучи типичным мужчиной, никогда не рвался это делать.

Ди разливал чай с сосредоточенностью ребенка, которому дали важное поручение. Казалось, что все произошедшее минутой назад было лишь плодом неуемной фантазии Леона. А, может, Фрейд прав, и у кого-то действительно едет крыша.

Леон подумал бы именно так, если щеки графа не украшал бы легкий румянец.

- Зачем вы сегодня пришли, детектив? – сделав паузу, спросил граф.

А действительно зачем?

- Ты никогда не спрашивал.

- А сегодня мне интересно.

- Я не знаю…А-а!.., - вспомнил Леон о неприятном. - У меня есть к тебе несколько вопросов.

Уж лучше бы все ограничилось чаем или … можно было бы повторить «сон». Но так не хотелось думать о работе. А тем более   о Фане.

- А у меня к вам есть просьба, - спрятался Ди за четким отрезом ткани волос.

Неужели смущен?

- Тогда ты первый.

- Я хочу предупредить вас – я никогда не стал бы просить вашей помощи, детектив, если бы не крайняя…, - продолжил граф, не поднимая глаз.

- Может все-таки - Леон.

-Что? – встрепенулся Ди в кресле.

- Ну …э-э…может, все-таки ты будешь называть меня - Леон.

Похоже, Ди был слишком погружен в свои мысли.

 - Детектив, мне нужен адрес дочери Кайши Коллинза.

- Чего?!

В комнате воцарилась неестественная тишина. Откуда-то из-под дивана, как грозовая туча на чистое небо, выполз баран и приготовился защищать своего ненаглядного графа. Внутри Леона клокотало ничем не замутненная ярость. Граф выдержал этот сверлящий взгляд.

В приоткрытые окна, развевая тонкие занавеси, ворвалась волна свежести. А потом на иссушенную двухнедельной жарой землю рванул дождь. И стало легче. Город Ангелов отдыхал.

А здесь, в наполненном прохладным влажным воздухом доме бушевала другая гроза. Леон говорил негромко, четко чеканя слова.

- Так все-таки ты здесь замешан. Почему-то я так и думал. Сегодня я был у твоего знакомого - там все пропахло корицей. Так, будто ее там распыляли. Если не в курсе - ты так пахнешь. И я видел вас вместе.  Раньше, еще до ограбления. В кафе у того китайца, где ты покупаешь свои лимонные дольки. В сахаре. Ты позволяешь ему слишком много.

Леон ожидал чего угодно, но не того, что Ди опустит голову, словно соглашаясь.

Что позволяет. Этому. Высокомерному. Уроду. Слишком много.

- Что происходит? - Леон понизил голос до яростного шепота, - Ты ведь не собираешься рыдать? Я все равно тебе не поверю. Почему ради него ты  требуешь от меня нарушить закон о тайне следствия?

В какой-то момент накатила острая щемящая жалость к Ди. И чувство того -  что он, Леон, сейчас делает что-то совсем не то, что-то совсем не нужное.

 Что он только все портит.

- Ди, почему…

Наконец, он допустил промах – его голос дрогнул.

- …почему ты разрешаешь ему то, что нельзя мне?

«Господи, что я сказал? Я это сказал».

Он так увлекся, что тихий ровный голос графа прозвучал как выстрел над ухом – неожиданно и пугающе.

- А вы пробовали идти до конца?

Ди поднял голову.

- Вы придумали себе красивую историю обо мне и рассказываете ее бесконечно, не желая открыть глаза даже, когда до истины всего лишь шаг. А иногда достаточно - просто не закрывать глаза…

- Так расскажи мне эту самую истину!

- Я не могуее рассказать, неужеливы не знаете, что все истины нужно постигать.  Как вы сами говорите, Леон, на собственной шкуре.

Его слова были едва слышны. Линия бровей просяще изогнулась. Только глаза поблескивали в приглушенном свете бра.

Они просидели молча четверть часа. Никто не притронулся ни к чаю, ни к пирожным, последнюю порцию которых Леон буквально вымолил днем во французской кондитерской. 

Первым встал Леон.

- Я пойду, - выплюнул он из крепко сжатых губ.

- Хорошо, Леон.

Ди поднялся так, будто кроме легкого костюма, на нем еще лежал груз, равняющийся половине его собственного веса.

- Лонг-Бич, Парадиз-стрит, 5.

Он почти кожей ощутил, как граф улыбается. Хитро и высокомерно. Леон ненавидел эту улыбку.

Только не разгладились брови Ди и получилось как-то неестественно. 

Леон хлопнул дверью так, что в комнате что-то упало и разлетелось на кучу осколков.

Он проиграл - он не мог хладнокровно смотреть на эти опущенные плечи. Сразу же хотелось подойти, положить одну руку на талию, другую на плечи, прижать к себе. Наверняка, лицо Ди идеально поместилось бы в ложбинке между его шеей и плечом. И тогда можно было бы, нежно поглаживая его по волосам, спросить, что же все-таки случилось.

А сейчас Ди, наверняка, улыбнется, прищурит глаза. А когда откроет, взглянет на мир совсем другим существом.

Он будет опасен. Он будет тайной. Он будет знать о Леоне все.

Дрянной карнавал. Фарс. Всюду маски. Даже это маска.

Красивая. Бездушная. Фарфоровая. С кармином губ. Маска.

«Боже, как я ненавижу тебя. Готов ударить лишь для того, чтобы узнать - есть ли там, под слоем белого стекла, хоть что-то».

Когда зло хлопнула дверь, Ди остался стоять, улыбаясь. Улыбка театральными масками  поплыла по лицу. Комедия. Удивление. Безразличие. Трагедия.  Он поднял руку и дрожащими пальцами дотронулся до века. Внутри все горело.

И на кончике указательного пальца оказалась влага. Еще ничего не понимая, он попытался рассмотреть, что это, но перед глазами все расплывалось. Слезы катились по фарфоровым щекам как большие горошины, стекали по искаженным судорогой губам и оказывались  соленными на вкус. Было оглушающе больно.

3.

«Я могу жить без руки, без ноги, без ножей, без тебя.

Но с этим всем жить намного лучше».

Неточная цитата  из фильма

 «Метатель ножей».

Леон открыл глаза под надоедливую тягучую мелодию.

«Мобила! Шеф!»

Стряхнув на пол будильник и горку мелочи, Леону, наконец, удалось нащупать истерично поддергивающуюся трубку.

- Да!

- Ты!.. Слушай внимательно, козел…

Грохочущий бас шефа вызвал очередной приступ головной боли и желание убрать трубку на полметра от уха.

- Оркотт, ты отстранен, и это только начало. Тебе, мать твою, грозит судебное разбирательство! Ты меня слышишь, недоделок?!

- Что случилось? Вы даже не поздоровались.

- В тюрьме с зэками будешь здороваться! Какого черта ты вчера полез в дом Коллинз?

- Какой Коллинз? - не понял Леон и потянулся за сигаретами.

- Той самой Коллинз!!! Дочери неудачника, спертого из морга! Полчаса назад она подала на тебя заявление. На тебя и на  Тайлер.

- Это кто?

- Тебе, что мозги отшибло, козел?! Упился до потери сознания?! Короче на тебя и на Саманту Тайлер, бабу из ФБР, подали заявление. Вас обвиняют в незаконном проникновении в дом… Короче, ты там что-то сломал особо ценное. Какую-то дорогую витражную стенку. Все понял? Сейчас ты приезжаешь в участок, сдаешь значок и отправляешься в любое место подальше от Лонг-Бич думать о своем поведении. Как ты собираешься выпутываться из этого дерьма - твои проблемы, представитель великой державы. Все! Отбой!

Витражная стенка? Леон не помнил ничего такого.

К чему бы это?..

Перед ним сложенная из кусков разноцветного стекла стена – экзотические цветы оттенка индиго, причудливо изгибаются бутылочного цвета листья, внимательные желтые глаза настойчиво разглядывают из ненастоящих зарослей. «Оркотт, разбейте ее», - говорят над ухом красивым контральто. Брызги стекла как взрыв. Стена обрушивается разноцветным ливнем. «Черт!». За стеной люди.

Вот Ди, почему-то причесанный на косой пробор. Под его взглядом хочется скорчиться, будто ты - неразумная тварь, совершившая очередную глупую ошибку. Впрочем, говорят глаза, ничего другого от тебя не ожидалось. 

Фан. Хозяин Жизни. Смотрит в недоумении, выстукивая неизвестный мотивчик на полированной крышке стола.

Красавчик. «Мертвый» живой красавчик, чувствуя свою безопасность, притаился за спиной Фана.

И что здесь происходит? Фан поднимает руку, и Леон чувствует, как воздух перестает поступать в легкие, как наливаются немотой руки, как грудная клетка разрывается от бешеного биения сердца. «Когда сердце так сильно стучится – нужно ему открыть» - приходится в голову ненормальная мысль. Это, что - смерть? Почему не пахнет корицей? Ведь он так близко?

«Дерьмо!» Леон закурил прямо в постели, игнорируя все правила пожарной безопасности. Вчера, после Ди, он поехал домой, но по дороге ему пришло в голову - скорее всего, узнав адрес, Фан не будет дожидаться утра и сразу поедет к дому дочери Коллинза. Леон решил удостовериться, что с ней все будет в порядке.

В этот раз чутье его не подвело: во дворе перед двухэтажным коттеджем стоял красный «Феррари» Фана. Входная дверь оказалась не заперта. Леон доставал оружие, когда  увидел Саманту Тайлер, подходящую к дому с другой стороны.

Он вспомнил ее – блондинка в стиле «барби». ФБР. Хорошие ножки.

Они не стали тратить время на объяснения, а  просто отправились внутрь. Минут двадцать  блудили по коридорам, пока не заметили дверь в подвал, из-под которой пробивался свет. Леон открыл ее… А дальше как отсекло - больше он ничего не помнил. 

Только вот откуда взялся дождь из осыпающихся осколков разноцветного стекла?

Саманта поймала его на парковке, когда он, погасив сигарету и проветрив спальню, вышел из дома.  Он собирался уезжать, когда услышал, как за его спиной прервался цокот ее каблучков. 

- Не хотите ли пообедать со мной, Оркотт?

- Чем обязан такой чести?

- Мы теперь с вами в одной лодке.

Леон впервые увидел, как Саманта улыбается. Она действительно была красавицей.

Он повез ее во французскую кондитерскую. Судя по восхищенным глазам Ди, пирожные здесь были превосходны. Но она заказала только кофе.

Несмотря на искусный макияж, вблизи Леон заметил  залегшие под глазами тени.

- Вы, наверное, удивлены моим поведением, но по отдельности нам вряд ли удастся выпутаться из этой истории. Вы согласны?

Говорила она неспешно, сухо, но дружелюбно.

- Да.

- Я расскажу с самого начала, - она опустила глаза, разглядывая темно-коричневую жидкость в чашке. - Я - местная, и начинала карьеру здесь, в Лос-Анджелесе. После академии мне дали дело о распространении наркотиков в клубе «Маракуя» в Уоттсе. Сами знаете - неприятный райончик. Ябы не пошла там ночью выгуливать собаку. Опущу подробности, но у меня появились доказательства, что за распространением наркотиков стоит бизнесмен Фан Ятсен. Я имела неосторожность сказать об этом при НЕ ТЕХ людях. Тем же вечером мне в дверь позвонил Фан. Он был один. Больше я из той ночи ничего не помню. Очнулась утром на полу в кухне. Понятно, что бумаги исчезли. Никаких следов. Весь отдел поднял меня на смех. Тогда я решила выкопать все, что смогу об этом человеке и посадить его.

- Мне это очень хорошо знакомо, - улыбнулся Леон, когда она закончила.

- Я просто собираюсь с духом, - объяснила она свою молчание, - Могу я называть вас – Леон?.. Так будет легче.

- Конечно, Саманта.

Она опять замолчала.

- Вы верите в мистику, Леон?

- Ну…как сказать…наверное, да. Да. Я верю в мистику.

- Это хорошо, - сказала Саманта и выловила из сумочки тонкую сигарету, - Вы не возражаете?

- Нет, сам грешен.

- Так вот, - она жадно затянулась, - я уже семь лет собираю информацию о Фан Ятсене и его семье. Сведения очень противоречивы. Но есть и такие, которые невозможно объяснить с точки зрения логики. Он хорошо разбирается в китайском искусстве и литературе, владеет в совершенстве китайским, японским, английским и французским языками. При этом ни разу за последние двадцать лет не выезжал за пределы Америки. Но это еще объяснимо, есть и другое. Я попыталась навести справки о его детстве – до 85 года о нем никто не слышал. В этом году он приехал из Японии, куда когда-то перебрался из Америки  его отец - Фан Кайши. Там он вроде нашел себе жену, хотя ему было около шестидесяти. После рождения ребенка Фан-старший вскоре умер, завещав все сыну.  Год назад я ездила в Японию и навела справки. Никто никогда не видел там Фан Ятсена. Адреса были подложными. Что это за человек - не знаю. Деловые партнеры называют его «желтой сталью», их жены говорят, что более милого человека они в  своей жизни не видели. Подчиненные обожают его, ближайшее окружение невозможно разговорить. Если он захочет, то может очаровать любого. Все его сделки удачны, он ни разу не терял прибыль, у него никогда не уводили из-под носа заказ! За семь лет единственное, что мне удалось раскопать  - его детство. Больше ничего и нигде. Известно, что он приторговывает антиквариатом и наркотиками, но найти доказательства против него невозможно. Теперь вы понимаете, почему я так схватилась за это дело с миниатюрой?

Сигарета медленно тлела в ее руке.

- Саманта есть кое-какие факты в этом деле, о которых вы не знаете. Но сначала ответьте мне - что вы помните о прошлой ночи?

Она отвернулась.

- Я помню все.

- Расскажите мне, что случилось после того, как мы вошли в подвал.

- В подвале – было пусто, но там стояла огромная витражная стена с цветами и странными животными, а за ней горел свет. Вы разбили ее. За ней было три человека – Фан Ятсен, наш «мертвый» Кайши Коллинз и еще один китаец в национальной одежде. С вами что-то случилось, и вы начали падать. Китаец сказал, что нас нужно убить. А  Фан ответил, что…

Рука Леона с сигаретой застыла около губ.

Убить?

В расширившихся глазах блондинки он увидел то, чего не должен был видеть в глазах агента ФБР.

Страх.

- Они мешают нам. Их нужно уничтожить, - властно сказал незнакомый китаец, не отрывая взгляда от осевшего на руки Сэм детектива.

 - Вы слишком торопитесь, граф, - ответил Он.  – Правда, маленькая?

Сэм не могла отвести взгляд от завораживающих губ. Ей так хотелось дотронуться до  них, но она знала, что этого нельзя делать без особого разрешения. Иначе будет больно.

- Маленькая, ты можешь встать. Иди сюда.

Она, как побитая собака, скалясь на соперников – китайца и «живого трупа», подползла к Нему.

- Ну, расскажи, что ты узнала обо мне.

И она все рассказала срывающимся от волнения голосом, не отводя глаз от идеальных черт лица.

- Что ты с ней сделал? Я могу так? – разрушил тишину Коллинз, когда она закончила.

- Пока нет, - усмехнулся Он, - а тебе хочется?

- Мне бы это помогло, - хитро прищурился красавчик. И улыбнулся.

- Запомни, первое правило – не нужно унижать слабого в его слабости. Она так мечтает о любви и прекрасном принце, что готова лизать судьбе ноги, чтобы получить их. И я дам ей это.

Он нагнулся и легко коснулся губами ее лба. Сэм готова была убить, чтобы это, хотя бы еще раз, повторилось.

 - Но, - продолжал Он, - есть второе правило: можно унизить сильного в его слабости. Завтра она уничтожит в себе эту ошибку – желание сказочной любви – и станет от этого только еще более сильной. Ты понимаешь, сын?

- Нет, - усмехнулся Коллинз, - но я пойму, если ты этого хочешь.

- Пока ты сам этого не захочешь, дальнейший путь для тебя закрыт. Но в глубине души ты уже знаешь это правило – я только оформил в слова то, что ты сделал со мной. Ты ударил меня  туда, где я был наиболее слаб. Скажи мне, в чем слаб тот человек?

Он указал на грубияна-детектива. Сэм было так жаль, что она перестала быть для Него центром внимания и, чтобы вернуть все на свои места, она тихонько дернула его за рукав пиджака.

- Подожди, маленькая, с тобой попозже. Ну же, сын, в чем  он слаб?

 Коллинз прищурился.

- Он очень сильный, но хочет быть самым сильным.

- Правильно, - довольно улыбнулся Он, - и  для этого он придумывает себе игры, победа в которых невозможна без того, чтобы он сам ничего не потерял. Но в этот раз победа близка, как никогда, и он первый раз не может понять -  хочет ли он выигрывать свой приз…

- Его нужно уничтожить, - не терпящим возражения голосом повторил тот, кого назвали Ди, - иначе он разрушит…

- Помолчите, граф, молодой Ди сам разберется. Ему тоже нужно учиться совершать свои ошибки.

- Я не хочу, чтобы он проигрывал из-за этого ничтожества.

- Вам придется смириться с играми судьбы, - ощерился Фан. - Ни вам ли не знать, граф, что каждому из нас суждено через это пройти. К тому же детектив - отнюдь не ничтожество, и не нам решать подходит ли он или нет.

- Да,  господин Фан, - склонился в поклоне граф.

- Я надеюсь, что вы понимаете – это не из-за моей неприязни к вам. Я всегда помогу, если это будет необходимо.

- Да, я могу понять это.

- Хорошо. Теперь вернемся к делу. Кайши, где она?- сказал Он, махнув рукой в сторону Сэм и лежащего в беспамятстве детектива.

 Комната поплыла перед глазами Сэмми, и больше она не помнила…

…ни-че-го.

После ухода Саманты Леон долго не мог успокоиться. Он сидел за столиком и машинально пил чай. Опять чай. Снова чай, дорогой детектив.  

Открыть глаза. Как можно открыть глаза? На что их надо открывать? Саманта рассказала мистическую байку. Но мистика - это такой киножанр. В подобных фильмах оборотни борются против вампиров, вампиры Старого Света против новых вампиров, ведьм сжигают на… Блин! Мистика… Какая, к черту, мистика?! Сказки слабаков. Но Ди…

Если бы Леон увидел его не на пороге обычной китайской лавки, а в кино, то безошибочно назвал бы жанр фильма, как мистика. Ди – это мистика. Слово-то какое, прямо шипит и пенится на языке, как глоток шампанского.

А если хотя бы на миг допустить невозможное? Что когда-то были джунгли, где он чуть не оставил Ди саблезубой твари, был  летящий над ночным океаном дракон цвета темного жемчуга, была облетающая в одну ночь сакура… И Ди желающий его смерти…? Но об этом потом. Об этом Леон подумает, наверное, завтра, когда справится  с загадкой Фана.

Наконец, Леон понял, что делать.

Ехать на работу.

Иногда достаточно слова, чтобы сделать шаг в нужном направлении. 

Днем по радио дали штормовое предупреждение.

Леон не слышал - оттеснив Джил от компьютера, он вырывал все, что человечество накопило про различных чудовищ. К пяти часам ответ был найден, и задачка, наконец, с ним сошлась. Оставались сомнения – возможно, из всего сонма тварей он выбрал не ту. Не хватало  пары деталей.

И получить их можно было только одним способом. Эти твари любят игры – надо сыграть с ними. Желательно, выиграть.

Беверли-Хиллз, стены высотой в три человеческих роста, вечнозеленые аллеи. Его впустили, не сказав ни слова. Он просто назвал свою фамилию.

Знакомый кабинет, в котором уже давно выветрился запах корицы.

Хозяин развалился в кресле около декоративного камина. Чашка кофе, кипа документов, очки. Он едва поднял голову и кивнул в  сторону кресла напротив.

Леон, не спрашивая разрешения, демонстративно щелкнул зажигалкой, закуривая. Фан сверкнул глазами поверх очков и, вздохнув, отложил в сторону лист, который изучал.

 - Что привело вас, на сей раз, детектив…?

- …Оркотт, - привычно добавил Леон. - Вы прекрасно знаете, как меня зовут.

- Вы правы, но…

- Я пришел, предложить вам сделку.

- Она будет мне интересна?

- Да, будет. Мне излагать?

- Не стоит. Я уверен, что не хочу слышать ее условия. Дверь там, вас проводят.

Фан снова углубился в бумаги. Леон не двинулся с места. Это как с собакой ни в коем случае нельзя показать свой страх, тогда она не нападет. Леон продолжал курить, рассматривая корешки книг за спиной Фана.

- Вы еще здесь?  - хозяин раздраженно поднял голову через минуту. - Честер!

Дверь открылась, и появился Честер – бугаистого вида мужчина из того типа, который, прежде всего, держат для устрашения.

- Еще чашку кофе, Честер, - не оборачиваясь, произнес Леон. Фан улыбнулся одними глазами.

- Все в порядке, принеси еще кофе, - обратился он охраннику и тот бесшумно удалился.

- Вы умеете настоять на своем, Оркотт.

- Мне можно излагать?

- Излагайте-излагайте… Вы  - очень необычный экземпляр.

Леон, оглянувшись и не найдя пепельницы, затушил сигарету в блюдце Фана, на что тот только недоуменно приподнял брови, но промолчал. 

- Ваше дело я считаю безнадежным, - начал Леон.

- Почему? - собеседник не смог скрыть ноток издевательства в голосе.

- Потому что предмет, украденный у вас, находится в месте, недосягаемом для полиции.

- Но вы знаете, где?

- Совершенно верно. Спасибо, Честер.

Охранник, удостоверившись, что никакой угрозы для хозяина блондин не представляет, удалился.

- И вы назовете мне это место? – Фан чуть прикусил нижняя губу – то ли выражая досаду, то ли сдерживая смех.

- Конечно, - лицо Леона продолжала оставаться спокойным.

- Но за это я должен буду…

- Вы отзовете заявление о взломе в Лонг-Бич и ответите на один вопрос.

На лице Фана зажегся подлинный азарт хорошего и жадного игрока.

- А если вы окажетесь неправы?

- Я окажусь прав.

- Вы не по годам самоуверенны, - подался вперед Фан, - но я согласен.

В кабинете повисла пауза.

- Ну? Вы уже передумали, Оркотт?

- Нет.

- И где же она?

Леон позволил себе приподнять уголки губ в усмешке.

- Здесь. С прошлой ночи она здесь. А до этого она находилась в доме на Лонг-Бич. Лисы, как и люди, всегда тянут самое дорогое к себе в нору.

Реакции не последовало – Фан, как сидел, подавшись вперед со скептичной миной на лице, так и продолжал сидеть. Сердце Леона ухнуло вниз, появилось холодящее чувство разочарования - неужели ошибся, перемудрил? Но ведь если в эту задачку действительно подставить одно мистическое звено, все решается элементарно? Простота решения завораживает. Заменяем обычное усредненное млекопитающее - сверхъестественным существом с развитым обаянием, владением искусством иллюзии и властью над людскими душами. Прибавим бессмертие, несоизмеримый с человеческим опыт, особый темперамент - и получим традиционного китайского…

- Почему вы сравнили меня с лисом? – Леону показалось, что Фан с трудом справился с дикцией.

- Я посчитал, что ваше поведение очень близко этому мифическому животному. В нашем мире достаточно… странного. Меня в последнее время очень часто в этом уверяют, и я, наконец, решил использовать новые знания в деле. Вы хорошо подходите под описание.

Леон выгнулся в кресле и достал кусок распечатки из заднего кармана джинсов.

- «Лисы – традиционные представители китайской и японской мифологии…», - начал он тоном лектора, - Так, это пропускаем… «Лис-мужчина -  хороший изысканный собеседник, удачливый делец, хитрый и пронырливый…» Так тут про женщин… «Лисам приписывают множество волшебных свойств – очарованию лисы способны противиться только…» - в упоении блефовал Леон. -  Я просто сложил два и два. Хоть я и тупой американец, но среди китайской мифологии есть только одно существо, обладающее способностью очаровывать, бессмертием и акульим коварством. Я не прав?

Он еле успел увернуться от чашки с горячим кофе, летящей в него. Перекатившись на пол через подлокотник кресла, детектив попал в ловушку между книжным шкафом и розовой стеклянной ширмой с застывшими в танце журавлями. Леон быстро пригнулся, когда над его головой со свистом пронеслась когтистая лапа Фана. Китаец был зол, лицо - искаженно улыбкой-гримасой, правая рука больше походила  на звериную. Говорить было бесполезно, бежать к двери – единственный вариант. Уже не стесняясь, Леон со всей дури толкнул ширму из матового стекла. Изящные журавли разлетелись по полу. Вещь была испорчена, но все преходяще, кроме человеческой жизни.

Леон был у самой двери, когда понял, что погони нет. Позади, не считая раздражающе тикающих часов, было подозрительно тихо. Он оглянулся - Фан сидел в кресле и печально смотрел на разбитую ширму.

- Это варварство, Оркотт. Этой вещи более трехсот лет.

- Мне нет и тридцати.

- Нет, все-таки вы - дикарь. Необразованный, азартный, жестокий дикарь. Подойдите.

Леон, недоумевая, смотрел на Фана. Тот или сошел с ума, или что-то задумал…

Но главное, что Леон был прав. Он торжествовал, истина оказалась сегодня именно такой, какой он себе представлял. Действительно, в мире есть место не только человеческим существам. От этой мысли стало страшно и как-то неудобно. Что должно думать бессмертное существо, смотря на него? Что думает Ди?

Его молчание было трактовано как страх.

- Я ничего вам не сделаю. Вы очень раздражали меня своей грубостью и надоедливостью, но, если в ваши ограниченные мозги смогла прийти мысль о том, что американец, - Фан грустно усмехнулся, поднимая с пола наиболее крупный осколок стекла, - не единственное существо, живущее на этой планете, то я, возможно, ошибся по поводу уровня вашего интеллекта. Не обижайтесь, Оркотт, кроме ума есть и другие достоинства, которые присутствуют  у вас с лихвой.

Леон сделал несколько шагов вперед и остановился напротив кресла Фана.

- Вы хотели задать мне вопрос?

Леон растерялся. У него было два вопроса, на которые он желал получить ответы. Первый -  сугубо деловой. Белым пятном в домыслах Леона был Ди и его роль в этом деле. Все остальные факты теперь более или менее укладывались в схему. 

Второй вопрос –  личный.

- Не ошибитесь, Леон, - шепнул над ухом шелковый голос графа. Фан перебирал осколки, выискивая те, что покрупнее, и складывал их на черном стекле кофейного столика наподобие мозаики. Леону хотелось обернуться, но он не мог оторваться от легких, как воздух, журавлей, перечеркнутых трещинами разломов. Он чувствовал, как маленькая ладонь неловко, словно смущаясь, легла на его грудь и острый коготок, проникнув в промежуток между пуговицами, царапнул кожу. Теплая волна удовольствия накрыла Леона и дала возможность отвести взгляд от Фана. Как в полусне Леон видел нерешительные поглаживающие движения маленькой руки, выглядывающей из ярко-зеленого рукава. 

Медленно.

Робко.

Завораживающе.

Вопросы, ответы…И Ди. Никакого сомнения, ведь ради этого все и затевалось. Ради этого так необходимо было сделать шаг - пересечь границу мира «здесь и сейчас» и мира «нигде». Ради этого необходимо  было заставить себя поверить «во все это», или, как скажут потом, сойти с ума.

И вот он этот мир – искусная иллюзия Небесной Лисы. Я уже вижу его сиреневое небо с поднявшимися в танце журавлями. Я вижу вершины деревьев его лесов до горизонта, его бескрайние степи бушующей травы с несущимися быстрее ветра мустангами, его реки, катящие свои воды между  берегов красной глины... Его солнце и его тени, его пустыни и его фьорды, его льды и его… Я вижу его жизнь. Потому что этому миру не свойственно ничего, кроме бьющей через край жизни. Смерть -  лишь ее логическое продолжение, необходимая часть. И даже, если я знаю, что все вокруг -  твое создание, Фан, я могу только поблагодарить тебя за то, что теплые ладони смогли мне напомнить ради чего «все это». 

Леон резко замотал головой и очнулся. Судя по зажженным бра, солнце давно зашло. Хозяин разбирал бумаги в кресле напротив. Ничего не изменилось – кофе, очки, кипа документов.

 - Наконец-то, вы проснулись, детектив Оркотт, - Фан отложил бумаги в сторону и снял очки.

«А он не так уж и молод», - мелькнула у Леона мысль при виде усталых с красными прожилками глаз собеседника.

 - Вам не кажется, что приходить на деловую встречу и засыпать на ней - признак дурного тона?

- Извините, мистер Фан. Я, пожалуй, пойду.

Леон неловко встал с кресла, по телу расползалась слабость, хотелось упасть обратно и поспать еще пару часиков.

- Да, кстати, чуть не забыл, - Леон остановился в дверях. - Вопрос: почему Ди хотел меня убить?

Леон обернулся. Фан изумленно смотрел на него, потом криво усмехнулся.

- Вы удивительный человек, Леон. Он не хотел вас убивать, точнее это был не он. Большего я, пожалуй, не смогу вам объяснить  - это не моя тайна. Я уверен, граф вам расскажет, когда придет время.

Фан на мгновение замолчал, словно решаясь. Потом резко повернулся к Леону.

- Запомните одно. Есть странный закон, который преследует всех не знающих смерти - когда-нибудь им становиться скучно. Все приедается - закаты становятся похожими один на другой, хлеб и рис перестают отличаться по вкусу. Тогда они находят себе новое развлечение – играть человеческими жизнями, так как, чтобы ни говорили, человек - это величайшее создание на земле. Игры с людьми не приедаются никогда - каждый из вас уникален. Потом приходит момент, когда игра перестает быть игрой и превращается в … чувство, что ли?  Расставленные сети не срабатывают, и бессмертные сами начинают путаться в людских страстях, совершая ошибку за ошибкой, принося боль всем. Молодой Ди – очень милый юноша, хотя и не нашей породы, но этот порок свойственен и ему. Я хотел попросить вас, Леон, попробуйте обойтись без боли. Он слишком похож…. А вы… просто… Обещаете?

«Пиво…. Хочу пиво…. Буду пиво… Буду пиво, виски, ром, текилу, что-нибудь сладенькое…. Буду вино… Последнее явно лишнее».

Все закончилось. Элементарно, Ватсон. Есть человек, и есть его неверие. Складываем и получаем человеческую глупость. А если вычеркнуть из этой арифметики неверие, и подставить на его место веру, то получится… Истина, о которой говорил Ди?  Если на какой-то момент просто представить, что Коллинз действительно не умер, то вся картина меняется на глазах.

Он крадет уникальную миниатюру у богатого, наделенного властью человека.

Он оставляет на месте преступления имя Леона Оркотта.

Он инсценирует свою смерть.

Он якобы забывает при себе паспорт человека, который уже давно отдыхает на том свете.

Вопрос - для чего? Ответ - он хочет кого-то заинтересовать в себе.

- Ты… черт, по-моему, я перепил… можешь предположить кого?

Джил, подперев голову рукой, потягивает уже третий коктейль.

- Не-а, но мне любопытно. Может, Фана?

- Ага, или Фана, или Ди.

- Не поняла, - недоуменно тянет слова Джил. - При чем здесь Ди? Опять - двадцать пять?

- Думаю, я ему точно был не нужен,- усмехается Леон и делает очередной глоток. - А о моем интересе к магазину графа узнать не сложно... А?

- Ну, что дальше? – нетерпеливо  кивает она.

 - А теперь предположим, что он пытается заинтересовать и того, и другого. Делает…ну, как это называется… выстрел наугад. Если не сработает один вариант, переходит к другому. Как тебе?

- Угу. А зачем Коллинзу эти двое?

- Вот это хороший вопрос. Первое, что должно было натолкнуть нас на мысль – это паспорт. Он подлинный, ты сама проверяла. Второе – сама миниатюра. Кстати, Джил, ты мне веришь?

- Верю, а что?

- Э-э… я в смысле, ты не думаешь, что я   - псих, что у меня крыша там поехала?

- По-моему, ты действительно перепил, – говорит Джил, делая очередной глоток.

- Нет, слушай, ты веришь…в мистику?

- М-м-м…ну, верю.

- Нет, ты мне без всяких «ну» точно скажи – «да» или «нет».

- Да, верю, - она недовольно морщит губы, - вот у моей тети была кошка…

- Ладно, про тетю потом. Так вот теперь представь, что Коллинз действительно не умер.

- Это я тебе уже говорила, а ты на меня наорал, как ненормальный.

- Извини. Так вот, если пойти еще дальше и представить, что ему действительно столько лет, сколько написано в паспорте, а та смерть… кажется, на Гавайях … всего лишь инсценировка, - Леон наклоняется к Джил и продолжает громким шепотом, - тогда ему должно быть около семидесяти лет.

Леон откидывается на спинку стула и победно смотрит на Джил.

 - Но это невоз….

- Джил, успокойся, я говорю тебе: «если представить, что…»

- Ладно, продолжай.

- Дальше берем и собираем все байки об этой миниатюре. Надо сказать, она не так уж и неизвестна, как нам пытались показать. Предполагается, что  у нее есть парная миниатюра. Вместе они представляют собой что-то типа договора покровительства. Один человек берет другого под свой патронаж. По легенде конкретно этот договор заключен между лисами и содержит в себе  их силу. Иногда эти миниатюры еще называют «залогами».

- Лисы? Это же очень популярные фигуры в китайском и японском фольклоре.

- Не знаю, насколько они там популярны, я просто сел и почитал, что о них пишут. Представь себе, они обладают огромным очарованием, могут подчинять своей воле, создавать иллюзии и очень любят пакостить людям. Иногда их еще называют «царями демонов», а о Небесных лисах, которым перевалило за тысячу, практически ничего не известно.   А вообще они - хитрые, пронырливые, склонные к обману и хорошие дельцы. По типажу, наш Фан. Чем тебе не Небесный Лис?

- Что-то здесь есть, но, по-моему, это натяжка. Подожди, я закажу еще одну «Морскую волну».

Она возвращается через минуту.

- Ты остановился на том, что сравнил Фана с китайской лисой.

- Да, - соглашается Леон и закуривает, - так вот. Представим себе, что лисы все-таки существуют, тогда, скажи мне, можно ли объяснить все мои галлюцинации и потери памяти за последние дни их проказами?

- Хм… - Джил с удовольствие делает первый глоток и тянется к сигаретной пачке Леона.

- Теперь связываем все в одно. Отцом Кайши Коллинза был Фан Кайши. Он же, по идее, и отец Фан Ятсена. Но если мы предположим, что Ятсен - лис, тогда он - создание бессмертное. Тут же вспомним историю  Саманты: о детстве нынешнего Фана Ятсена никто ничего не слышал. Получается, что Фан Кайши и Фан Ятсен – это одно и тоже лицо. А Коллинз - его сын, полукровка, который не умеет в совершенстве использовать свои способности. Так зачем Коллинзу нужно было заинтересовать Фана Ятсена или Ди?

- Чтобы найти себе того, кто его  научит пользоваться лисьими чарами? - Джил заинтересовано смотрит на Леона и пытается «наваять» из дыма аккуратные колечки, - И для этого он выбирает самую известную ценную вещь, связанную с этими чудиками, надеясь, что хозяин-лис всполошится. И оставляет надпись, чтобы привлечь к поискам тебя, а точнее Ди, как еще один выход на этих тварей. Я права? Но тогда получается, что Коллинз до ограбления не знал, что Фан Ятсен - его отец, а в придачу еще и лис?

 - В яблочко. Единственное неясно, почему Ди так активно участвовал в этом деле.

- Леон, слушай…

- Ну?

- А ты пойдешь к Ди...?

Леон яростно вдавливает сигарету в дно пепельницы и поднимает глаза. Они неожиданно беззащитные.

- Слушай, а я не знаю, что ему сказать.

Джил улыбается.

- Может, все-таки ты скажешь ему правду.

 - Истину? – смеется Леон.

- Нет, истину не обязательно, лучше просто правду.

- Я подумаю.

- И еще. Ты, конечно, мой друг, но крыша у тебя протекает капитально, - Джил корчит страшную гримаску. - Если бы ты был  трезв, я после подобной истории отправила бы тебя в психушку. Для твоего же блага, Бэтмен.

 И Джил крутит у виска пальцем.

Он остановил машину на пляже, вышел, вглядываясь в ночной горизонт - туда, где небо сливалось с океаном в одно. За последние часы поднялся ветер. Джил сказала: «Будет шторм. Езжай домой». Но ему хотелось перед сном глотнуть свежего воздуха. Джил сказала: «Ты перепил. Будь осторожен и не садись за руль». Но он уже не был пьян, только сильно шумела в голове и хотелось воды. «Ты обязательно подумай», - сказала Джил, целуя его на прощание в щеку.  При мысли о черноволосой твари учащалось дыхание. Останавливало то - что уже далеко за полночь, что он не знал, как выразить все о чем, так долго думал, что так сильно, как у подростка перед первым свиданием,  билось сердце. Он сделал несколько шагов к линии прибоя, внимательно наблюдая за тем, как кроссовки погружаются в песок. С моря налетел очередной порыв ветра. Заслонив от него рукой дрожащее пламя, Леон закурил. Сигарета быстро тлела. Он поднял голову к небу. Вечность и бесконечная тоска - вот что такое это беспредельное полотно. Он  улыбнулся вечности, но той показалось, что Леон издевается над ней, и она обдала его очередным предвестием урагана. Хотелось завыть. Но… Отчаяние – это не для Леона, страх – тоже не свойственен. «Черт!»  Зло отбросив недокуренную сигарету, он повернулся и кинулся к машине.

И с неба хлынуло.

Взвизгнув тормозами, «додж» вписался между фонарным столбом и чьим-то «бьюиком». На улице хлестал дождь. Было пусто и темно. В магазине горели окна.

Он добежал до крыльца и, не давая себе задуматься, дернул язычок колокольчика. Мелодичный звон привел его в состояние  веселой злости. Дверь открылась  быстро, казалось, Ди ждал его.

Привыкшие к темноте глаза отреагировали сузившимися зрачками. Он стоял за порогом - сухой и уютный, сложив руки на животе. А лицо не выражало ничего.

Опять эти маски!

Леон хотел что-то спросить, но слова застряли в горле. Из магазина на него смотрело множество пар глаз – зал был заполнен людьми. Экзотика и красота. Шелк, бархат, шкуры.

Почему-то Леона это не удивило. Это его мир – магазин и эти чудовища. Это свет.

А это мир Леона – тьма, дождь и вечность над головой. Достаточно сделать шаг и пересечь границу, чтобы оказаться в мире легенды и сиреневых небес. 

Нет. Не так. Что смотрите?! Ведь все вы понимаете? Чтобы вы без нас делали? Померли со скуки? Создали бы свой мир? Не неоновые джунгли, а город в бушующей траве, и дрались бы, убивали друг друга так же, как  мы?

Да пошли вы! Я приму вас, но вы отдадите мне взамен…

Леон протянул руку и, схватив рукав Ди, резко дернул его на себя. Граф тихо вскрикнул, но не стал сопротивляться, лишь, сохраняя равновесие, вцепился в плечо детектива. Леон улыбнулся диковатой победной улыбкой и запустил мокрую руку в черный шелк волос.

- Леон…

Голос графа подрагивал.

- Помолчи.

Леон посмотрел за плечо Ди. Люди не сводили с них глаз. Невысокий высокомерный юноша с изогнутыми рогами притаился за порогом, сверля Леона взглядом исподлобья. 

Детектив усмехнулся. «Не дождетесь!»

- Тотетсу, закрой, пожалуйста, дверь, - Леон развернулся к улице, не выпуская рукава графа.

Хлопнула дверь. Граф, не задавая вопросов, шел за ним.

Вот он мой мир, Ди. Не наступи в лужу. Она грязная и ты испачкаешь свои башмачки. Осторожно, здесь выбоина в асфальте – не споткнись. В крови бушует адреналин. Сердце и дождь бьются в такт нашим быстрым шагам. Ты - лучший наркотик.

Леон повернулся, Ди был растерян.

Мокрый.

Замерзший.

Почти человек.

Действительно, человек. Таким беззащитным, растрепанным, с широко распахнутыми глазами неопределенного оттенка и полуоткрытыми губами, не может быть злая гордая тварь - граф Ди. Твое участившееся дыхание  - это не от быстрой ходьбы? Таким ты мне тоже нравишься. От тебя пахнет страхом. Но боишься ты меня, или самого себя?

Безумие охотника, загнавшего свою добычу, охватило Леона, сливаясь с потоком штормового ветра, пришедшего по пустой улице.

Вдали от фонарей, в десятке метров от магазина Леон накидывается на добычу. Мокрый, плотный шелк выгибается под властной, не терпящей возражений рукой. Леон, дурея от запаха корицы, смешанного с запахом промокшего города, целует гладкие щеки, на ощупь ищет губы. Теплое дыхание контрастирует с холодной, скользкой от дождя кожей. Ди судорожно облизывается, получается так, что Леон оказывается слишком близко и язык графа касается его губ. Легко и быстро, как бабочка. Леон рычит и ловит ее губами.

Поцелуй получается оглушающим. Сначала – злой и насилующий, как расплата, и коготки Ди впиваются в спину Леона. Потом - тихий и нежный, задыхающийся горячим комом в горле. И черноволосое солнце… растрепанное восточное солнце  покоряется и отвечает.

- И все-таки, ты - варвар, Леон, - говорит Ди минутой позже, отрывая судорожно сведенные пальцы детектива от своего разорванного рукава. И улыбается ласково и нежно, как девушка.

- Забей, - Леон наклоняется и оставляет легкий поцелуй на руке графа, берет ее и прижимается к ней щекой.

- Пойдем в дом, здесь прохладно.

Леон не отвечает, наслаждаясь горячей ладонью Ди на своем лице.

- Они не помешают нам. Ты теперь наш.

- Наш?

- Мой, - улыбается Ди. И дождь, словно слезы, оставляет дорожки на его щеках, - Ты теперь мой. 

Но сегодня повода для слез нет ни у кого.

Так вот, что мне еще остается сказать. Чтобы быть счастливым, мне хватает немногого. Достаточно знать, что этот мир состоит из пяти вещей – жизни, смерти, тебя, меня и дерьма.

Я хочу жить.

Я не хочу умирать.

Первое невозможно без тебя.

Я – это я. Леон. А ты – это ты.

Дерьма всегда хватает.

Вот пять принципов. Больше не надо.

The End

fanfiction