Дневники АнтиллесаАвтор: Halrloprillalar Перевод: @Nika-kun Бета: Helga Фэндом: "Звездные войны" Пейринг: Ведж Антиллес/Люк Скайуокер Рейтинг: R, местами) Жанр: drama Примечание: Фик переведен на SW-fest для Mustela. Примечание2: Запрос
переводчику отправлен. Дисклеймер: Все принадлежит законному владельцу. Размещение: с разрешения автора |
|
1. мысленный образ Мне нравилось сражаться со Звездой Смерти. Когда до нас дошло известие о гибели Альдебарана, я все никак не мог до конца смириться с этим. Осознание приходило по кусочкам, словно я собирал мозаику. Мамы больше нет. И отца. И к этому придется привыкать. Я все думал, чем же они занимались, когда это произошло: наверняка отец работал в саду, а мама была на работе. Или у соседей. Или они оба спали. Почему-то чаще всего я представлял их спящими. Дома больше нет. Моей комнаты.
Всего того хлама, что мама грозилась вышвырнуть, а я не разрешал, потому
что он был дорог мне, этот хлам. Пожар тоже мог уничтожить мой дом. И мою семью. Пожар – ужасно, конечно – но это я хотя бы мог понять. Когда она взорвалась, на мне не было лётных очков. Зарево полыхало в небе, завораживая, голова у меня кружилась, и я уже почти ничего не видел – им пришлось уговаривать меня оторвать от него взгляд. Час спустя эта картина все так же стояла у меня перед глазами, стоило мне закрыть их хоть на минуту. Надо было отвернуться. Сизу больше нет. Соседки, подруги, любовницы. На цепочке на шее я все ещё ношу подаренное ею кольцо. Ее больше нет, и ее сынишки тоже. Он всегда звал меня дядей, хотя подчас я сомневался, приходился ли я ему только дядей. Мы сражались со Звездой Смерти, и тогда, в тот момент, я не думал о них. Мои друзья погибли на Альдебаране, в моих друзей целились и попадали имперские истребители, и, может быть, на этой хреновине, когда она, наконец, взорвалась, тоже были мои друзья. Но я-то выжил, хоть и не ослеп только чудом. Мне хотелось смеяться от безысходности. Мы смеялись и обнимали друг друга, хлопая по спине. Нас немного осталось, а в центре всей этой суматохи был Малыш-Спасший-Нас-Всех, Юный Герой. Как в книжках из моего детства. Белобрысый, совсем мальчишка, с яркими глазами, добродушный и доверчивый как щенок. Но было в нем и что-то ещё – трезвый рассудок, почти инстинктивная способность летать как птица – нечто особенное, та изюминка, которая заставила меня обратить на него внимание. Разумеется, чтобы расслабиться,
мы закатили вечеринку – то ли торжество, то ли поминки. Пытаясь разыскать его, я бродил
по комнате, не выпуская из рук бокала. Безрезультатно. И почему-то именно тогда мне пришло в голову: рыбок больше нет – рыбок в центральном городском фонтане. Словно весь Альдебаран обрушился на меня, и я понял, что его тоже больше нет. Я выбрался на улицу подышать свежим воздухом. Тут-то он и попался мне на глаза – подойти к нему я счел неплохой идеей, и пару минут мы простояли молча, любуясь открывшейся панорамой. Ночь казалась прохладной, но с ним мне было тепло. Он повернулся ко мне: – Ведж, ты сегодня спас мне жизнь. Может и так, только я этого
уже не помнил. – Ты спас жизнь всем нам. В ответ он лишь улыбнулся,
но улыбнулся ярко, светло, почти ослепляя своей улыбкой. Я положил руку ему на плечо – ещё пара секунд, и я бы… – но тут на террасе появился его приятель-контрабандист, и они ушли. Я смотрел в темноту, думая о рыбках, а перед глазами все не меркла его улыбка. Прошло уже несколько недель.
Но я по-прежнему вижу ее, когда закрываю глаза. Надо было отвернуться. *** 2. я улечу Разумеется, нам пришлось оттуда улететь. Если отрубить медведю лапу, он все равно сможет передвигаться на трех оставшихся. И он в любом случае будет больше вас. В-общем, у нас была фора во времени, и мы ей воспользовались. Сначала требовалось переправить
в безопасное место все наиболее ценное – оружие и корабли. Затем еду и лекарства. Потом всяческие устройства жизнеобеспечения. – У тебя в запасе есть час, – сказал мне командир эскадрильи. Следующими должны были отправиться
контейнеры с личными вещами пилотов. У большинства под этим подразумевалась
запасная смена белья и, может быть, чья-то фотография. Я засунул в свой мешок несколько
рубашек, книжек, голограмму родителей – земля им пухом – и устроил его
на плече поудобнее. Я уже почти уходил, когда
заметил, сколько ящиков осталось нетронутыми. Черт. Чувствуя себя настоящим мародером, я принялся разбирать чужие вещи. Хотя знал Золотое правило повстанцев – мотовство до добра не доведет. Может быть, я смогу передать эти вещи их родственникам – если к тому времени не позабываю, что кому принадлежало. Меня не оставляло ощущение,
что должен существовать какой-то особый ритуал сдирания комбинезона с
мертвого напарника. Поделимся по-братски, тебе
земля – а мне одежда. Ндаа…это явно устарело. И, тем не менее, я постарался помянуть каждого. Я почти добрался до транспортника,
когда вспомнил о заначке. Спрятанной в стене ведущего к кухне коридорчика. Кто-то уже был там, прислонившись
именно к той панели, которую мне надо было отодвинуть. Ну да ладно. Я был готов расстаться с половиной бутылки просто ради самой возможности выпить с кем-то. – Эй, приятель, – начал я, – мне бы надо… Это был он. Задира. Чудо-мальчик. Скайвокер. Главный герой сражения и моих ночных фантазий, особенно в последнее время. В гордом одиночестве, а за спиной – моя бутылка бренди. Совпадение? Но я всегда верил, что подобными совпадениями надо пользоваться. – Люк, – я попытался коснуться его, но он отстранился. Он плакал. Ну, почти плакал, в общем, мне показалось, что он плачет. Он скривился с заметным усилием, а я не знал, что мне делать. Может быть, надо было уйти. Но я опять коснулся его, нежно, разумеется. Вытащив бутылку, я открутил крышку и сделал солидный глоток. Оох. – Летишь, Задира? – спросил я, предлагая ему выпивку. Покачав головой, он взял бутылку. Надо было предупредить его. А с другой стороны... в жизни всегда должно быть место для эксперимента. Когда он, закашлявшись, чуть не выпустил ее из рук, я осторожно забрал у него бутылку и сделал ещё глоток. – Я тоже. Слишком много пилотов, кораблей не хватает. Прислонившись к стене, я опустился на пол. Минутой позже он присоединился ко мне. – Люк, ты в порядке? – Да, просто… Просто. Просто – как я, да
как все вокруг. Мы сидели плечом к плечу, и я чуть ближе наклонился к
нему. – Да, я тоже. И что прикажете мне делать
теперь? – Кстати, я никогда не слышал
о том, как ты спас принцессу. Надо было отвлечь его, разговорить.
И он начал рассказывать. Он рассказал мне практически все – ну мне так
показалось. О Татуине, о дяде с тетей, о Бене – Оби-Ване Кенобе – я-то
думал, что он уже помер. О спасении принцессы, о неудавшихся планах и
провалившемся побеге. Кажется, ему полегчало. – …а когда я увидел Биггса, я понял, что все будет в порядке. Летать с ним... нам ничто не могло помешать. Словно мы опять были детьми. – Он замолк, озираясь в темном коридоре. – Я хотел все ему рассказать. После битвы. А он... И он разрыдался по-настоящему. Я обнял его, тихонько похлопывая по спине. Отчаянно надеясь, что потом он не возненавидит меня за то, что я оказался рядом с ним в момент слабости. Спина его сотрясалась под моими руками, я ощущал тепло его тела – слишком близко. Помимо возможности поживиться
одежкой мертвых однополчан, хороший повстанец никогда не упустит любого
шанса пожрать, поспать, поссать и потрахаться. А я хотел его. Он яростно
прильнул ко мне, уткнувшись лицом в грудь, я гладил его по голове, перебирая
волосы, и думал, что мог отыметь его прямо здесь – для жизнеутверждающего
траха нам вполне хватило бы времени. Но нет, я не воспользовался ситуацией. Идиот. Вместо этого я наклонился,
коснувшись щекой его макушки, и выпустил его из объятий, подтянув поближе
свой рюкзак. Вот оно – небольшой резной кулон на шнурке. – Это – Биггса, – я протянул вещицу Люку. Моргнув, он утерся, затем
протянул руку за кулоном. Взяв его, он удивленно принюхался и прошептал: – Это… из дома. Почему он не носил его? – Думаю, он не для себя его сделал. – Я смотрел, как длинные пальцы Люка скользят по резной поверхности, изучая. – Он много времени потратил на эту штуковину. Пусть теперь она будет у тебя. – Спасибо, Ведж. – Он надел кулон на шею и спрятал его под одежду. А потом поднял голову и улыбнулся. Даже на фоне заплаканных глаз и опухшего носа улыбка на бледном лице все равно казалась ярче любого солнца. Поверить не могу, что я мог такое сказать. Я не просто идиот, я ещё и сентиментальный идиот. Момент был просто идеален,
и, как и все идеальные моменты, длился от силы пару секунд. Раздался сигнал
транспортника – ну и славно. Он поднялся первым и протянул
мне руку. Мы выпили ещё по чуть-чуть, и я убрал бутылку. Когда транспортник взлетал, я стоял у обзорного окна. Мне всегда было неуютно на кораблях, которые пилотировал не я сам. Кто-то подошел ко мне, коснувшись рукой плеча. Люк. Мы стояли рядом, наблюдая, как земля уходит из-под ног. – Хреновенько взлетели, – заметил он. – Устами младенца, Задира … – и мы рассмеялись. Вокруг нас были только звезды. *** 3. на мели или каникулы у моря Капля пота, скатившись по лбу, упала на мои губы. Соленая. Я сорвал повязанный на голову платок – все равно слишком туго затянул его. Люк тяжело дышал за спиной. Обернувшись, я увидел, как он раскраснелся, и мне это не понравилось. – Эй, Задира, ты в порядке? – Слушай, ты уверен, что воздух на этой планете пригоден для дыхания? Мне трудно дышать. – Это от влажности, воздух тут ни при чем. – Я ухмыльнулся, прежде чем до меня дошло, что он вообще мог не знать о том, что такое влажность. – Мы почти пришли. Давай поднажмем. Или хочешь устроить привал? – Я потерплю. Ах, ну разумеется. Маленький пинок по гордости воистину способен творить чудеса. Мы передвигались в основном
по равнинной местности, однако идти было сложно из-за огромного количества
опавших листьев под ногами. Надеюсь, он не пожалел о том, что отправился со мной. У борца за свободу не так много вариантов, куда можно смотаться отдохнуть на три дня. Заросли кустарника постепенно
начали редеть, и вскоре мы выбрались на побережье. Мягкий серый песочек
вперемешку с ракушками, синее море и белая пена на гребне волны у линии
берега. Ох, от одного только вида на тебя накатывало ощущение прохлады.
Свежести. Вода сладкая, не соленая –
по крайней мере, именно так мне сказали на базе. Ну, существует только один способ это проверить. Я скинул рюкзак, не дойдя
до берега. – Пошли, Люк, – окликнул я его, сбрасывая с себя одежду. Я даже не стал собирать ее, просто швырнул на песок, а сам бросился в воду. Холодная вода – это как шок. Словно ты внезапно обнаружил, что друг, которого ты считал погибшим, жив. У меня так было несколько раз. Я задержался под водой на пару мгновений, затем, вынырнув, облизнул губы. Сладкая. Я сделал глоток, ощущая прохладу теперь уже внутри. – Люк, попробуй, – позвал я его. Но Люка рядом не оказалось. Он стоял на песке, сумка валялась где-то сзади. Он прикрывал глаза от солнца рукой и просто смотрел. Я смешался на мгновение, прежде чем вспомнил. Мне захотелось увидеть его лицо, сейчас закрытое от меня рукой – бесценная вода, насколько хватало взгляда, до самого горизонта, гипнотизирующая, прекрасная и абсолютно ему незнакомая. – Люк, иди сюда! – крикнул я снова. – Водичка – класс! Он все еще стоял там, и я
подумал, что придется вылезать из воды и уговаривать его раздеться и все-таки
искупаться. Или – еще лучше – уложить на прохладный песок, лаская, пока
волны не накроют нас. Тут наши взгляды встретились,
и он кивнул, решившись. Люк скинул одежду – я изо всех сил старался не смотреть, покачиваясь на волнах, и поднял глаза только когда услышал, что он зашел, наконец, в воду. Он стоял по пояс, водя по водной глади руками. Хватит уже. Я плеснул ему в лицо. Он уставился на меня, смущенный, растерянный и, кажется, даже немного обиженный. А потом улыбнулся. Моя самая страшная слабость – улыбка Люка Скайвокера... кстати, я отвлекся, и ему удалось обрызгать меня. Хм. И мы принялись плескаться как мальчишки – я давно так не резвился, несколько месяцев, может быть, даже лет. Словно вновь ненадолго вернулось детство. Солнечное тепло, прохлада воды, воздух в груди, когда я издавал победный вопль. Все проблемы отошли на второй план, и с диким хохотом я нырнул, чтобы утянуть его под воду. Зря, конечно. Он начал бороться, наглотался воды, в итоге мне пришлось вытаскивать его и колотить по спине. Молодчина, Антиллес. – Прости, Люк. Ты в порядке? Все ещё кашляя, он кивнул. Слава Богу, я не утопил его. Хотя видок у него был как у утонувшего хорька – волосы прилипли ко лбу, нос от этого казался ещё длиннее. – Я забыл, что ты не умеешь плавать. – Да мне это как-то и в голову раньше не приходило, – он снова опустил руку в воду. – Хочешь научиться? – Да. А это сложно? – Зависит от того, насколько ты сообразителен, Задира. – Я ухмыльнулся, и он снова окатил меня водой. – Ну как, отдышался? – Ммм-хммм. – Ладно. Сперва тебе надо научиться просто держаться на воде. Это легко – только не дыши. Ложись на живот. Я помог ему, поддерживая,
чтобы он смог привыкнуть к ощущению. Его мокрая спина сверкала под солнцем. Он схватывал все на лету, как я и думал. Мы практически сразу же перешли к активному барахтанью. Спустя пару часов он уже вполне солидно работал руками, пытаясь грести. А мне даже удавалось держать свои руки при себе, ну почти удавалось. Люк встал на дно, вытряхивая
воду из ушей. – Так что, профессор, я сдал экзамен? – Ну, пока сойдет. Окончательный экзамен не раньше послезавтра. И ты, может быть, сдашь его, если понравишься профессору. – Тогда выбирай – или я его сдам, или у профессора будет фингал под глазом. – Только попробуй, Задира. – Я хотел было снова утащить его под воду, но тут заметил, что кожа у него подозрительно покраснела. – Кажется, нам надо было получше намазаться кремом. – Ага, – он поглядел на свои руки. – Странно, я вроде бы должен был привыкнуть к солнцу. Мы выбрались на берег к нашим вещам, и Люк позволил мне намазать ему спину. Ощущая, как перекатываются мускулы под моими руками, я решил что, может быть, повторю это с ним как-нибудь потом. Он повернулся ко мне: – Хочешь ещё поплавать? Хммм. – Думаю, я просто посижу немного
на солнышке. Я выудил из кучи одежды свои шорты – только песка в заднице мне не хватало – и уселся поближе к воде. Люк замер где-то сзади – я надеялся, что он опять пойдет плавать – так мне будет проще смотреть на него. Он уселся рядом – и так тоже было хорошо. День выдался долгим, и мы почти не разговаривали, просто сидели, глядя на горизонт. Я зачерпывал в ладонь песок и пропускал его сквозь пальцы. Затем, заинтересовавшись, начал копаться в нем, выудил ракушку и камешек и принялся за расчистку площадки под фундамент для песчаного замка. Спустя пару минут уже мы оба увлеченно ковырялись в песке, намереваясь построить высоченный замок. Насчет укреплений мы с ним даже здорово поспорили – Люку хотелось забор, а мне – ров. В итоге сошлись на глубоком рве с кольями на дне. Сейчас солнце находилось за
спиной у Люка, его лицо оказалось в тени. – Ну как, доволен? – спросил я. – Да. – Он посмотрел на меня. – Доволен. Волосы у него высохли и топорщились
как-то особенно смешно – да и отросли уже безбожно – ветер сдувал их с
его лба. – Обращайся в любое время. Да, обращайся, Люк. Черт.
Ненавижу это чувство. Не могу себе его позволить – все так, словно мне
опять пятнадцать лет и я бросаю в окошко Сузу записки со стихами. Я снова посмотрел на него и понял, что совсем пропал. Я собирался поцеловать его, толкнуть на песок, проделать с ним все то, что проделывала со мной она в тот наш первый раз. Я уже стал наклоняться к нему,
когда со всей дури напоролся рукой на осколок раковины. – Черт! Я уставился на ладонь – красное пятнышко, но крови нет. Но момент я упустил. – Ты в порядке, Ведж? Я кивнул, не глядя на него. Он поднялся и пошел вдоль линии прибоя. Я посыпал голову песком, бормоча про себя: «Идиот, идиот, идиот». Отдышался, Антилллес? Я снова разделся и кинулся в море. Отплыв подальше, я принялся нырять, чтобы остыть. Нырять пришлось раз тринадцать, не меньше. Когда я вылез, солнце уже садилось. Ощутимо похолодало. Наверху Люк разложил наши вещи и развел костер. Я оделся и присоединился к нему. – Проголодался? – он протянул мне чашку с бульоном. – Спасибо. – Суп оказался замечательным – горячим, сытным и немного пряным на вкус. – Здорово. Он улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ. Люк заварил чай, и мы просто посидели, разговаривая о восстании и сражениях, в которых участвовали, о еде и о местной природе, просто ни о чем. Мне стало гораздо лучше. Я вымотался за день, да и Люк зевал, поэтому мы вытащили спальники и улеглись по разные стороны костра. Я лежал на спине, глядя на звезды. – Ведж? – Мм? – Спасибо, что привез меня сюда. – Не за что, Люк. – Я не стал смотреть в его сторону. – Спокойной ночи. – Ночи, Ведж. Заложив руки за голову, я лежал и пытался представить себе, как он выглядит, когда спит. Потом до меня дошло, что я могу повернуться и посмотреть. Сквозь затухающий костер я увидел его лицо, легкую улыбку на губах, челку, спадавшую на лоб. Я подумал, может подойти к нему, убрать челку со лба, поцеловать в щеку. Я подумал, может быть, обнять его, прижать к себе крепко-крепко? Я подумал, может быть, вытряхнуть его из одежды, коснуться его обнаженной кожи. Может быть, научить его паре штучек. А, может быть, он и сам их знает. Хотя... повторение ведь мать учения? Но в итоге пришлось довольствоваться самим собой. Я представлял себе, что он проснулся и перебрался ко мне, что он сам умоляет меня прикоснуться к нему. Да, этому чудному ротику, Задира, можно найти массу способов применения. Я представлял себе, как толкаю его вниз, на колени, вцепившись в шевелюру гораздо сильнее, чем требовалось. Давай, чудо-мальчик. Я представлял себе, как он берет в рот и отсасывает, не сводя с меня широко распахнутых глаз. Ах, ещё разок – и все. Да, повторение и впрямь мать учения. Засыпая, я мечтал о том, что он разбудит меня поутру, целуя лицо и шею, весь такой мягкий и сонный в моих руках. Меня разбудило солнце, светившее прямо в глаза. Спальни Люка валялся пустой. Костер погас. Я поднялся, зевая и мысленно гадая, куда он мог подеваться. – Люк? Невдалеке раздался всплеск: – Ведж, иди сюда! Водичка класс! Так я и сделал. *** 4. Тише едешь Я не подтасовывал расписания. И в судьбу тоже не верил. Поэтому когда Люк Скайвокер оказался вместе со мной на задании, я решил, что мне повезло. В хорошем смысле этого слова. Забавно, наверное, но все самые сложные задания мне выпадали, когда в напарниках у меня был Скайвокер. Приятель, к которому не страшно повернуться спиной. Ясноглазый пилот-самородок, любимчик повстанцев. Интересно он специально закрывает глаза на очевидное или просто слишком наивен, чтобы заметить? А у меня кишка тонка, чтобы зажать его в темном углу и объяснить что к чему. Тут мне точно не повезло. Впрочем, по-настоящему нам не повезло, когда, чудом избежав встречи с имперцами, на обратной стороне луны мы напоролись на пиратов. Повезло, что мы их прибили. Не повезло, что перед тем как сдохнуть, они умудрились подорвать наши двигатели. Нда, занятно, ничего не скажешь. В общем, мы застряли. Имперцы все ещё были слишком близко, чтобы мы могли послать нашим сигнал о помощи. Поэтому мы затаились. Сложись обстоятельства немного иначе, все было бы не так печально. Запасов у нас на месяц. Почти целая бутылка виски – разумеется, исключительно для медицинских целей, ага. У меня была с собой колода карт. А у Люка не было его губной гармошки. В общем, все было не так уж и плохо. Кстати, в хвосте корабля ещё и комната нашлась – там можно было поваляться, вытянувшись в полный рост, что мы и делали по очереди. Хотя, честно говоря, для двоих здесь все равно было тесновато. После сотой игры в карты, пятого пересказа сражения в лицах и последней непристойной шутки, я, наверное, свихнулся бы, если бы со мной оказался кто-то другой, а не Люк. Люк, с которого мне не терпелось сдернуть этот его кошмарный оранжевый комбинезон. Люк, который мог свести меня с ума одним лишь фактом своего существования. Я уже сошел с ума. И он постоянно что-то насвистывал. – Чееерт, Люк, хватит, а? Он удивленно посмотрел на
меня, оторвав глаза от инструкции к двигателю: – Что хватит? – Хватит свистеть. Или, если уж тебе так необходимо посвистеть, свисти что-нибудь другое, или хотя бы отсвисти дальше припева!! – Я не свистел. – Ты скрипишь уже около часа, поверь мне на слово. Люк захлопнул книгу и развернулся
ко мне: – Уверен, я заметил бы, если б свистел. – Ты что, намекаешь на то, что я вру? – я пожалел о вырвавшихся словах практически сразу, но затем столь же резко переменил свое мнение. Нам необходимо было выпустить скопившийся пар. Чудо-мальчик, похоже, удивился: – Я всего лишь сказал, что ты мог ошибаться. Я глубоко вздохнул. Начинается. – И в чем же ещё я могу ошибаться? Он прищурился, и я понял, что он разозлился: – Как насчет твоих навыков пилотирования? – Ну, ты же остался жив, разве нет? – Но не благодаря тебе, Антиллес. «Ты, Люк, давай стреляй. А я полечу. Пусть я летаю в два раза хуже, чем ты, но мне так хочется» – Хочешь сказать, что ты лучше выполнил бы ту петлю, когда мы сматывались от пиратов? Мы почти соприкасались коленями, тяжело дыша. – Я хочу сказать, что будь
я на твоем месте, нам вообще бы не пришлось вытворять нечто подобное. Он покраснел, на лбу выступил
пот. Я-то давным-давно снял летный комбинезон, а вот его по-прежнему был
застегнут до горла. Мне хотело раздеть его, немедленно, дернуть за язычок
молнии, расстегнуть комбинезон лишь наполовину, стянуть рукава, тем самым
спутав ему руки. Внезапно я разозлился по-настоящему. – Раз уж ты такой крутой, может, тебе стоит выполнять задания в одиночку? Уверен, ты тоже считаешь, что слишком хорош для нас. Признайся. – Ведж… – в его голосе сквозило неподдельное удивление. – Слишком хорош. Герой. На голову выше всех нас, – мне нравилось это говорить. Нравилось выражение боли на его лице. – Нет, я… – Заткнись, Скайвокер. Ты знаешь, что мы тебе не нужны. Я тебе не нужен. Я тебе не нужен. Напряжение
в воздухе можно было резать ножом. Я его или ударю сейчас или поцелую.
Ненавижу его за это чувство. Даже сейчас он такой светлый, такой яркий.
Интересно, может так прямо
ему и сказать то, в чем я сам себе не мог толком признаться? Хм. А потом что? Убить его и выкинуть тело в открытый космос? Он наклонился ко мне, положив
руку на колено: – Ведж, я не думаю, что я для тебя слишком хорош. Прикосновение было совсем
легким. Я даже тепла не ощутил сквозь ткань. Он смотрел на меня из-под
этой чересчур длинной челки своими светло-голубыми глазами, и я хотел
его. Как хочется дышать, когда перекрыт доступ кислорода. Я коснулся его лица: – Люк… Он отодвинулся: – Я знаю, что вы так считаете, ребята, но это не так. Правда. Моя рука помимо воли накрыла его ладонь. Я погладил костяшки пальцев, не отводя взгляда. И если мои сердечные метания по-прежнему оставались для него загадкой, то догадаться, чего хочет мое тело, особого труда не составляло. Потянувшись, он положил другую
руку, сжав мою ладонь между своими. – Люк, – еле слышно прошелестел я. – Расслабься, – сказал он, скользнув на колени. Вот оно. Моя навязчивая идея. Сексуальные фантазии. Эротические кошмары. Парочка сценок по типу «Ах, что вы делаете, не надо!», за которые мне самому было стыдно. Это произошло совсем не так, как я себе представлял. Мне всегда казалось, что это я буду контролировать ситуацию. Что мы будем смеяться, что я сразу же буду на взводе. У него были уверенные опытные движения. Он явно знал, что делал. Так что я быстро дошел до состояния готовности. А потом он отсосал у меня. Этот чудный рот оказался именно таким, каким я себе его и представлял. Интересно, каков я на вкус? Ощущая жар собственного разгоряченного тела, мне хотелось ощущать и его. Я не касался его. Похоже, ему этого не хотелось. А я наоборот желал прикоснуться к его щеке, к волосам, но боялся, что от нежности совсем расклеюсь. Поэтому я и вцепился намертво в ручки кресла и зажмурился. Он был рядом со мной, мы спускались в конференц-зал, смеясь и подкалывая друг друга. Моя любимая фантазия. Он пихнул меня. Я ухватился за него, а потом поцеловал. А он улыбнулся в ответ. Неожиданно он оказался прижатым к стене, а я к нему, и мы отчаянно целовались. Возбуждаясь от одной мысли, что кто-то может пройти мимо, мы срывали друг с друга одежду. Я не мог на него надышаться. Я прижался губами к его шее, и он прошептал мое имя. Мы ещё и раздеться до конца не успели в моей фантазии, как здесь я кончил. Пальцы впились в подлокотники, проткнув тканевую обивку. Я открыл глаза и увидел, как он сплевывает в угол и прикладывается к бутылке с виски. Мы смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Я понятия не имел, о чем он думает. Неожиданно на панели зажегся сигнал датчика. Кто-то рядом. Прекрасно. Если нас пристрелят имперцы, это станет достойным завершением дня. Но оказалось, что нас нашли повстанцы. – Они прибудут сюда через полчаса, – сообщил Люк с улыбкой. – Нам повезло, – и он отвернулся. По пути домой мы не разговаривали. *** 5. бессонная ночь С утробным эхом, отдававшимся
в груди, тяжелые двери-щиты закрылись за мной. Ну, я же говорю, что чертовски устал. Что-то случилось, но, похоже, никто не лез вон из кожи, чтобы рассказать мне о случившемся, наоборот, все стремились скрыться с глаз долой. Я отловил Роби, прежде чем он успел натянуто мне улыбнуться и испариться. – Что происходит? – поинтересовался я, не выпуская из пальцев край его меховой куртки, – я, конечно, не благоухаю как майская роза, но и вы, ребята, не райские кущи. Он виновато отвел глаза: – Ты не знаешь… – Не знаю чего? – я сильнее сжал пальцы. Дыхание вырывалось облачком пара, от холода щипало щеки. – Ты не знаешь, – повторил
он, беря меня за руку. И он рассказал мне все. *** Когда мы прилетели сюда,
Люк Скайвокер перебрался в мою каюту. Просто пришел и скинул свои пожитки
на кровать на втором ярусе. Обычно я жил один. Трех
соседей, одного за другим, застрелили в бою, так что репутация у меня
была та ещё. Может быть, хоть так мы дополним друг друга? – Ты в курсе, что произошло с тремя ребятами, что спали на этой самой койке? – Я буду осторожен, – пообещал он, почти улыбаясь. Той ночью, сыграв кучу
партий в саббак, вспомнив не одну битву, выдав пару сотен грязных шуточек
и погасив, наконец, свет, он тихо скользнул в мою койку. Я замер, не дыша и сжав
кулаки. Меня подташнивало. А потом я прикоснулся к
нему, не робко, но очень осторожно. Я почувствовал, как он сначала напрягся
в моих руках, а потом расслабился. И в ответ коснулся меня. Мы двигались
в совершенной темноте, а за стеной два мужика громко выясняли отношения
по поводу проигрыша в саббак. После того как он заснул,
я ещё долго провалялся с открытыми глазами. Кровать была узкой, а я
привык спать один. *** Я, наконец, выпустил Роби,
но теперь он схватил меня за плечи, пригвоздив к стене: – Ты не можешь туда идти. Живот свело, словно от голода,
и сердце бешено стучало: Я не могу выйти – двери закрыты, придется пробить стену… – Ты не можешь идти, – Роби отпустил меня, – Соло его найдет, – но его голосу не доставало уверенности. В горле запершило, меня едва
не вывернуло прямо на него. – Пошли, – попытался успокоить он. – У меня есть бутылка. – Нет, – от холода слипались даже ресницы. – Давай, Ведж, тебе не стоит сейчас оставаться одному. – Нет! – я развернулся, держа руки поднятыми, чтобы не треснуть его ненароком, и направился в свою – нашу – каюту. Каждого встречного я сверлил взглядом, словно бы вызывая поспорить со мной. Но никто не рискнул. В крошечной комнате я залез
на верхнюю кровать и закутался в одеяло. Мы были на Хоте всего пару недель
– я ещё не привык к холоду. Недалеко в стене изо льда торчала игральная
карта – Люк воткнул ее туда во время своей джедайской тренировки. Чуть
ухо мне не оттяпал. Я уставился в потолок. Соло найдет его. *** Пару дней спустя после
того как Люк переехал, все вернулось на круги своя. Ну, почти. Привычное
течение жизни словно бы разделилось надвое: днем мы были приятелями. Друзьями.
Смеялись, работали, играли – все вместе. А по ночам мы использовали друг
друга словно незнакомцы, молча, не произнося ни слова. А ещё я по-прежнему украдкой наблюдал за ним, надеясь снова увидеть ту улыбку. Мне всегда было мало. Во сне Люк сворачивался клубочком, позволяя обнять его. Иногда, когда я чувствовал, как его дыхание выравнивалось и успокаивалось, я утыкался лицом в его затылок, вдыхая запах его кожи, целуя светлые волосы. Потом я вставал с кровати и шел в душ, пытаясь успокоиться, ругая себя последними словами. Иногда бил кулаком в стену. Успокойся, Антиллес, будь, наконец, мужчиной. Однажды он просто повернулся
в моих объятьях и поцеловал меня. Он гладил меня по спине, а я запустил
руки в его шевелюру. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем он отстранился. Я был счастлив. Разумеется, я хотел большего, но это ведь лишь начало. Границы были нарушены – теперь мы больше походили на любовников, и наши отношения напоминали те, что были у меня до него. Кое-кто из моих друзей догадался, и теперь надо мной подшучивали. Но над Люком никто не издевался, уж не знаю почему. *** Соло найдет его. По крайней мере именно так я повторял себе. Секунды постепенно превращались в минуты. Время замедлилось – наверное, от холода – как и мои мысли и биение сердца. Словно фильм на медленной прокрутке. Кадр с Антилессом, который задумчиво смотрит в потолок. Кадр, где он стягивает перчатку и ногтями скребет лед. Функции ускоренного просмотра предусмотрено не было. Но как же узнать, чем все это закончится? *** Я был счастлив, но я знал,
что он пока не мой. Пока. Когда мы бок о бок сидели в конференц-зале, я видел, что он не может глаз оторвать от Принцессы. И контрабандиста. Не знаю, представлял ли
он их, когда был со мной. Но сам я иногда представлял. Думал о моем чудо-мальчике, стоявшем на коленях перед контрабандистом – или в постели с Принцессой. Я бесился от ревности и возбуждался донельзя от этих мыслей. Но я ни разу не услышал, чтобы он назвал меня другим именем. И мы, возможно, все скоро умрем, так что стоит ли придавать этому такое уж значение? *** Мне надо было придумать, как заставить время ускорить свой ход. Что угодно, пока я не впаду в ступор. Я резко сел на кровати, хорошенько приложившись о потолок. Спрыгнул и принялся отжиматься. Десять раз, двадцать, тридцать. Под кроватью обнаружился носок Люка. А он думал, что потерял его при стирке. В детстве мне повезло со школой. Я выучил кучу всякой бесполезной ерунды. Вот теперь-то мне и пригодился класс сравнительного религиоведения. С каждым выдохом я вспоминал имя нового божества. Одно из них должно было меня услышать. *** А потом мы прибыли сюда, на Хот. Да, у нас были разные расписания. Разные графики дежурств, но нам удавалось выкроить какое-то время друг для друга. Похоже, холод и вправду только сблизил нас. И контрабандист, говорят, скоро уедет. Я потихоньку успокаивался – может быть, все ещё и получится. В конце концов, Леди Удача немножечко любила меня. Я нашел старые чернила и рисовал на льду. Рыб и деревья – то, чего мне так не хватало. Я рисовал карикатуры на Люка. Он тоже попытался меня нарисовать – у него вышло не очень. Мне снилось, что я дома и Люк рядом со мной. Мы вместе гуляли по нашему саду. Только полчаса спустя после пробуждения я понял, что всего этого больше нет. *** Соло найдет его. Но, черт
подери, почему он? Почему не я? Я не хотел быть героем, ну разве что только для Люка. Думаю, мне просто не хотелось чтобы именно Соло нашел его. Ну почему не я? Я все ещё отжимался, инстинктивно понимая, что пора бы остановиться, однако я просто не мог вспомнить, как это делается. Я упал на ледяной пол – холод просачивался под кожу, меня стало колотить. Плохо. Поднявшись, я отправился в
душевую. Меня качало. В душе я засунул все карточки
на воду, что у меня были – поток воды получился просто обжигающим. Я таял
в нем и легко мог представить, как тает каждая снежинка на этой глыбе
льда, тает и утекает в канализационный сток. Держись, Люк. Когда вода кончилась, я немного
постоял голый, потом от души вмазал по стене кулаком. «Как в старые добрые
времена», – подумал я улыбаясь. Одевшись, я вернулся назад в каюту. Перед поисками надо бы собраться с мыслями. Прошло уже полночи. Я завернулся в одеяло и, усевшись на свою койку, приготовился ждать. С помощью богов или нет, но с ним все будет в порядке. Он Задира. Везунчик Люк. Утром я полечу и привезу его назад. И все опять будет в порядке. *** 6. в назначенном месте В итоге не я нашел Люка. Это сделал кто-то другой. Кто-то другой привез его на базу. Я вернулся сразу же, как только услышал об этом по рации. Когда я прибежал в медпункт, его уже засунули в бакту. В коридоре я наткнулся на
Соло. Я пытался поблагодарить его, но он лишь отмахнулся и ушел. Не думаю,
что он понял, кто я. И, возможно, это и к лучшему. Кроме того, я не испытывал
к нему того чувства благодарности, которое должен был бы испытывать. В
общем, я забыл о нем сразу же, как только вошел в лабораторию. Люк. Живой. Я дотронулся до камеры – она была теплой. Этой ночью и утром я поклялся ему, что рано или поздно обниму его и скажу, что все будет в порядке. И все будет в порядке, только по-моему, не мне теперь об этом говорить. Колени внезапно подкосились,
и я чудом удержался на ногах, упершись обеими руками в камеру. Прислонившись
лбом к пластику, я пытался мысленно передать ему – Люк, все будет в порядке.
Возвращайся ко мне, Люк. А потом я вспомнил, что я пилот-повстанец, и он жив, и люди на нас уже оглядываются. Я ушел к себе, съел что-то совершенно безвкусное и отрубился на десять часов. Вот так я и пропустил тот момент, когда они его вытащили. Я проснулся, когда открылась
дверь. Было темно. Но я знал, что это он. Он не стал включать свет, просто подошел к кровати. – Люк. – Я не знал, что сказать ему, точнее – как сказать. Как сказать, что я вовсе не такой бесчувственный ублюдок, каким сейчас кажусь. – Черт подери, Люк! Он ничего не сказал, и я не видел выражения его лица. Но я пододвинулся на кровати, и он лег рядом, позволив мне обнять его. Он пах бактой – резким запахом стерильности. И к тому же довольно едким на вкус; я ощутил это, прижавшись губами к коже за его ухом. На мгновение он вцепился в
меня, а потом, расслабившись, выдохнул: – Ведж, – и его дыхание, щекоча, коснулось моей шеи. Похоже, он тоже не знал, что сказать. И поэтому мы легонько касались
друг друга – так, как привыкли, деля постель не один день. Моя рука в его волосах. Его колено меж моих ног. Лбы прижаты друг к другу. Его губы на моих губах. Ладони на моем животе, под моей рубашкой – сначала лишь поднимая ее, потом стягивая совсем. Я собирался запротестовать, сказать, что ещё слишком рано для этого. Ага, целых две секунды, а потом мы вместе пытались освободить друг друга от одежды и при этом остаться под одеялом. Секс на Хоте никогда не был простым занятием. Наконец мы разделись, ну если не считать забытого носка. Я пытался быть нежным, но Люк не позволил – он словно взбесился. Напрочь. Наверное, ночь в ледяной пустыне при температуре минус пятьдесят градусов наталкивает человека на определенные мысли. Он укусил меня, и я знал, что на груди останется след. Но в ответ я не стал кусаться – у него и без меня шрамов хватает. Он исследовал каждый сантиметр моего тела – руки на бедрах, щека прижата к боку, губы везде – а я и не думал сопротивляться. Я целовал его, пытаясь выяснить, где и что у него болит, чувствуя биение его сердца. А потом он отымел меня, так
грубо, что я еле сдержался, чтобы не попросить его сбавить обороты. Его
пальцы впились в мои предплечья – интересно, на них тоже потом останутся
синяки? Он довел меня до предела,
до того самого ощущения подвешенности, что бывает при переходе на сверхзвуковую.
Уверен, нас было слышно даже в коридоре. Отдышавшись, я включил свет
и посмотрел на него. На лице у него были раны, нос сломан – все, красавчик
Люк остался в прошлом. Мне нравилось. – Рад видеть тебя, Задира. Он улыбнулся – а вот улыбка
у него осталась прежней: – Я тоже рад тебя видеть. – Он убрал прядь волос с моего лба. – Ведж, я хочу... И тут раздался сигнал эвакуационной тревоги, слишком громкий, чтобы разговаривать, слишком настойчивый, чтобы не обращать на него внимания. – Позже, – ответил я. Он закрыл глаза и поцеловал меня. Мы оделись и побежали, как и положено, к начальству. И начальство загрузило нас
по полной программе: мы паковали, переносили, транспортировали и отправляли
груз. Мы орали. На нас орали. Потом мы вылетели в бой. Дрались. Нас убивали. Мы убивали. Мы не погибли. Мы вымотались до предела. Пора было уносить ноги с этой планеты. Я выбрался из истребителя, в поисках Люка лавируя между оживленным людским потоком. Он готовил к вылету свой корабль. Живы. Оба. Мне хотелось подбежать
к нему, обнять, поцеловать его на снегу как в какой-нибудь мелодраме,
и чтобы вокруг нас взрывались бы снаряды. Но так можно было запросто
распрощаться с жизнью, поэтому я ограничился лишь тем, что взмахнул рукой,
крикнув: – Удачи, Люк. Увидимся на
месте. Он махнул в ответ. Я прыгнул
в истребитель и взлетел. Я добрался до пункта назначения. А он нет. Со временем след от укуса побледнел. *** 7. один шанс из тысячи Она поцеловала меня, и тут же раздался вой сирены. Я успел наполовину стащить с нее жакет, прежде чем услышал его. – Думаешь, тревога учебная, Антиллес? Мы посмотрели друг на друга и одновременно сорвались с места. Ее эскадрилья поднялась в
воздух первой. Она была прекрасным пилотом – лучше меня, по крайней мере;
а еще – прекрасным командиром и прекрасной приятельницей для прекрасного
времяпрепровождения. Мы всегда встречались у нее, и это всегда было здорово. Тем более что лишних денег на карты ни у кого не было, поэтому приходилось развлекаться, как придется. – Приближается неопознанный корабль, – раздался голос Кайлы в наушниках. Техники вечно что-то мудрили с ними, но сегодня они работали на удивление хорошо. – Летите вперед, а мы вас прикроем. – Понятно, – я отдал приказ
своей эскадрилье, и мы направились к незнакомому кораблю. А она неплохо
летает, эта посудина. Я забеспокоился. Гостям пора бы уже и сообщить нам
свой пароль, разве нет? Я переключился на общую частоту: – Назовите себя. Но не успев получить ответ,
я уже понял кто это. Хватило одного взгляда на корабль. Однако хриплый голос в наушниках
оказался незнакомым: – Ландо Калриссиан, хочу связаться со штабом повстанцев. Я попросил его немного подождать
и задумался: – Кайла, тебе знакома фамилия Калриссиан? – Нет. В штабе тоже о нем не знают. Здорово. Я отправил два истребителя для эскорта и ещё один, из тех, что пошустрее, в качестве ведущего. Просто так, на всякий случай. И тут раздался второй голос. Едва заслышав его, я машинально выпрямился – когда Принцесса злится, лучше не попадаться ей под горячую руку. Мы вывели «Сокол» на посадочную площадку и помогли сесть. Может, я ещё и успею перехватить
Кайлу до вечера? Легкой трусцой я пробежал через ангар, затормозив на
минутку у «Сокола». Их встречала наша служба безопасности – Вуки, незнакомого
мужика – наверное, это и есть Калриссиан. По трапу спускалась Принцесса, рядом с ней, опираясь на подставленное плечо, шел ещё один человек. Люк-мать его-Скайвокер. Я замер, уставившись на него.
Снял свой шлем. Мне казалось, что я тону, что вода утягивает меня за собой. Он улыбнулся мне. – Я думал, что ты умер, – сказал я и сбежал оттуда. Я был у себя, не помню, правда,
как я дошел до комнаты. К этому времени все уже, поди, знают. Хорошие новости быстро разлетаются, а у нас сейчас их слишком мало. От хороших новостей не должно так скручивать живот. А в мой словно кислоты залили. У меня было полгода, чтобы свыкнуться с мыслью, но я не думал, что мне придется свыкаться вот с этим. И я не мог. Я отправился в спортзал, чтобы поотжиматься. Потом зашел в столовую, чтобы не поесть. Заглянул к Кайле, чтобы оттрахать ее так, что искры из глаз полетели. Зашел в душ помыться. Вернулся домой, бесцельно полистал книгу. В сердцах треснул по стене, услышал в ответ мат соседей. Я должен радоваться, что ему удалось сбежать от них, где бы они там его не прятали. Радоваться за него, радоваться за движение сопротивления, радоваться за себя. Я вытащил бутылку – по-прежнему недопита – и сделал пару глотков. Не сказать, чтобы это пошло на пользу моему желудку, зато явно пошло на пользу мне. Дверь открылась. Люк. Я отставил бутылку в сторону и поднялся на ноги. – Я могу остановиться здесь?
– он не больно-то хорошо выглядел. Бледный, в бинтах. Черт, что у него
с рукой? Заметив мой взгляд, он пояснил: – Они мне новую делают. Я кивнул: – Я тут один живу. Люк вошел в комнату. – Ну ладно. Давай выслушаем тебя. Итак, как тебе удалось бежать? Он, наверное, хотел присесть, но я продолжал стоять посреди комнаты. – С Беспина? – Твоя тюрьма была там? – Тюрьма? Я подошел ближе – глаза у
него были красные, правая рука в лубке. – Имперцы. Держали тебя в тюрьме. Шесть месяцев. – Нет, я был на другой планете в тренировочном лагере. Для джедаев. – В его глазах словно зажглось что-то при этих словах, и боль отступила. – Вместе со старым мастером джедаев. Ведж, ты не поверишь, я теперь могу… Я ударил его в челюсть. Он пошатнулся, взмахнув несуществующей
рукой, пытаясь ухватиться за меня. – Ты ублюдок. – Я снова замахнулся, но потом опустил руку. – Я думал, что ты умер. Глядя на меня, он коснулся
своего лица, потом устало прикрыл глаза. Я досчитал до пяти, прежде чем
он снова открыл их: – Я это заслужил, – произнес он и повалился навзничь. Тааак, это становится все
интереснее и интереснее. Я умудрился подхватить его
и уложить на мою кровать. Он по-прежнему оставался в сознании. – Держись, Люк, я позову врачей. – Нет, Ведж, – он перехватил мою руку своей левой, – не надо. Наверное, их все-таки стоило позвать, но я не стал этого делать. Люк открыл рот, словно собираясь что-то сказать, а потом заплакал. Я в жизни не видел, чтобы кто-то так плакал – взахлеб, почти задыхаясь от рыданий. Я не знал, что мне с ним делать, и поэтому просто лег рядом, обнимая. Я так и не смог забыть, как с ним было хорошо. От него пахло чистотой, безопасностью, рядом с ним было тепло. Я гладил его по волосам, касаясь затылка и шеи. А Люк продолжал плакать – думаю, это продолжалось около часа. Наконец успокоившись и приведя себя в порядок, он продолжал лежать рядом со мной, лицом к лицу. Он так и не рассказал мне о том, что произошло, о лагере. А я не стал рассказывать о наших планах и полетах. Вместо этого я стянул с нас обоих обувь, выключил свет, и мы заснули, тесно прижавшись друг к другу на узкой койке. Я проснулся посреди ночи – он целовал меня. Взяв его лицо в свои руки, я поцеловал его в ответ. И этого я тоже не смог позабыть – какие у него сладкие губы. Я все ещё злился на него, но почему это должно мешать мне получать удовольствие? Со сна он был такой мягкий, и в комнате стояла такая тишина. Спустя какое-то время он отстранился. Я провел рукой по его лицу – он улыбался. Я улыбнулся в ответ, и мы опять заснули. Когда я снова открыл глаза – уже утром – Люк сидел на кровати, а моя рука покоилась возле его спины. И она жутко затекла. Я тряхнул ею, пытаясь вернуть чувствительность. На голове Люка творилось что-то невероятное – хотя, впрочем, у него всегда со сна на голове был бардак. И, как всегда, я и понятия
не имел, что ему сказать. В мозгу крутились только отрывистые простые
фразы вроде «я тебя ненавижу» и «я тебя люблю», «как ты мог со мной так
поступить?», «проваливай» и «никогда больше не смей меня покидать». Но я пока был не готов говорить об этом. Да и бить его снова было не самой лучшей идеей. Кажется, ему тоже хотелось
со мной поговорить, а мне совершенно точно не хотелось его слушать. Поэтому
я поднялся, потянулся и, взъерошив его и без того стоявшие торчком волосы,
позвал сполоснуться в душе. Он пошел со мной. В душевой
уже никого не было. Я направился к душу, Люк – к бассейну. – Тебе помочь...? – Я в порядке, Ведж. Я справлюсь. И, надо полагать, он и впрямь
справился, потому что когда я вылез из душа, он уже застегивал рубашку.
Мокрые волосы были аккуратно расчесаны. – Когда тебе надо будет менять повязки? – После обеда. Он подождал, пока я оденусь. – Завтрак? – А можно подождать? Я хочу с тобой поговорить. Так. Разговора избежать не
удастся. – Столовая откроется только через час. Давай прогуляемся по станции. В коридоре Люк слегка обнял меня за плечи, и я, не торопясь, повел его на экскурсию. Завернув за угол, мы наткнулись на Кайлу. Ей хватило одного взгляда на нас, чтобы все понять. Да это никогда и не было особым секретом. Она повела себя именно так,
как я и предполагал. – Скайвокер, я рада, что ты жив. Антиллес, то же самое относится и к тебе. Она поцеловала меня в щеку,
шепнув на ухо: – Удачи. С этими словами Кайла ушла. Говорю же, она была прекрасным другом. Мы подошли к большому обзорному окну, разглядывая корабли на звездном фоне. Люк повернулся ко мне, и я понял, что так просто не отделаюсь. – Ведж, я виноват перед тобой, я так виноват… У него и вид был соответственный. Виноватый. – Вот именно. – И не только потому что уехал, ничего не сказав, но и… Всё оказалось ещё хуже, чем я предполагал. Я отвернулся, глядя в пустоту за окном. Люк коснулся моей руки: – Я и раньше бывал к тебе несправедлив. – Нам обязательно об этом разговаривать? – Да. Я был эгоистом. Думал только о себе. – Мы все эгоисты, Люк. Это в природе у любого разумного существа, да и у неразумного тоже. Это чертов закон чертовой вселенной. Так что давай просто не будем об этом? Он вздохнул, его пальцы сжались
на моей руке. – Ведж, когда-нибудь все это закончится – он махнул рукой на корабли, – и думаю, что скоро. И потом… – он остановился. – Потом мы посмотрим. А до тех пор я могу обещать тебе только две вещи: я никогда не покину тебя, не сказав, куда отправляюсь, и – если я останусь в живых – я всегда буду возвращаться к тебе. – Ты что, хочешь сказать, что тебе опять придется уехать? – на меня словно опустилось что-то тяжелое. Словно тьма просочилась к нам сквозь окно. – Да. Надо спасти Хана, – и он рассказал мне все, ну, по крайней мере, большую часть. Он скривился, словно от физической боли, и на меня опять нахлынул приступ ревности. – Когда? – Скорее всего – через неделю.
Протез уже будет готов к тому времени. Его волосы постепенно сохли, спадая на лоб. – Надолго? – Не знаю. Может быть, Люку и удавалось
не быть эгоистом. Но не мне. – А без тебя они не справятся? Ты нужен нам здесь. – Нет, – покачал он головой, – не справятся. Опять этот его неуемный юношеский
максимализм... Но, взглянув в глаза, я понял,
что он прав. Я обнял его крепко-крепко, прежде чем сообразил, что с ним
надо бы быть помягче. Мы простояли так не одну минуту, просто обнявшись.
Я поцеловал его за ухом: – Люк, ты плохо вымылся. У тебя тут мыло. Мы разомкнули объятья, и он улыбнулся мне – тут уж я не мог сдержаться и улыбнулся в ответ. Я стукнул его по плечу: – Ладно, Задира. Пойдем, позавтракаем? Еда оказалась ужасной. Но
мне на это было наплевать. The End |