Право один раз оступитьсяАвтор: Jasherk
K.Krakamyn Фэндом: "Звездные войны" Рейтинг: NC-17, мысли об инцесте Пейринг: безымянный клон/Боба Фетт Жанр: много
PWP и немножечко личной драмы Дисклеймер: все принадлежит Лукасу. Summary: скрываясь после убийства юный Боба решает на время затаиться в тренировочном лагере для клонов. Примечания автора:
события данного фика происходят между вторым и третьим фильмами. По моей
версии, с тех пор, как клоны официально стали использоваться Орденом Джедаев,
их перевели с Камино на множество небольших баз, разбросанных по разным
планетам. Там процесс подготовки новых кадров был окончательно "автоматизирован",
в результате чего старшие клоны сами обучали младших, без всякого вмешательства
какого-либо постороннего персонала. Размещение: с разрешения автора |
|
Сначала он думал, что будет сложно перебороть себя, но обстоятельства подгоняли, дышали в спину, не оставляя свободного времени для душевных метаний. На его руках была свежая душная кровь, за его спиной - яркий отчетливый след убийства. И совсем под боком тренировочный лагерь штурмовиков, на территорию которого было так до смешного легко проникнуть. Потому что любой человек с другим лицом, другой внешностью, другим кодом ДНК был бы обнаружен мгновенно. Только вот вся шутка в том, что у него и лицо, и код ДНК были как раз такими, как надо. Маленький волк незамеченным проник на территорию питомника для боевых псов. Их еще только учили убивать, а за его спиной уже остывали неотомщенные трупы. Он выглядел младше большинства из них (большую часть штурмовиков растили по ускоренной программе), но Бобе казалось, что за последние два года он повзрослел на целую жизнь. Два года с тех пор, как умер отец. С тех пор, как он остался один. С тех пор, как, сжимая в ладонях шлем с отрубленной головой Джанго, маленький мальчик дал клятву, что будет преследовать и убивать джедаев везде, где только найдет их. А потом станет самым лучшим охотником за головами во всей вселенной. Таким, чтобы отец мог им гордиться. Незамеченным он прокрался вдоль закрытого платца, через окно влез в пустующий среди дня жилой барак и несколько часов терпеливо прождал в туалете клона подходящего возраста. Маленький неудачник лишь на миг успел удивиться расчетливой безжалостности в точно таких же как у него спокойных черных глазах, а потом только харкнул нелепо, когда проволочная петля сломала ему шею. Расторопно и деловито Боба перетащил убитого в подсобку с отключенными в это время дня роботами-уборщиками, расстелил на полу пленку и, предварительно раздев, тщательно расчленил свою жертву. Светло-серая форма будущего штурмовика села на него, как он и ожидал, просто идеально. Собственная одежда без сожалений и колебаний отправилась в уничтожитель мусора вместе с запечатанными в пластик останками погибшего клона. Все это Боба проделал абсолютно спокойно. Этот человек не был врагом в его глазах, как, впрочем, и не был человеком. Его убийство никак нельзя было сравнить с ликующей дрожью от уничтожения джедаев. Хотя Боба прекрасно понимал, что говорить об "уничтожении" ему пока было рано. На его счету сейчас было всего трое: два падавана (один даже младше, чем он сам) и женщина-джедай, очевидно не успевшая понять, какую угрозу для нее представляет мальчик с хорошо знакомым лицом клона. Но были и другие люди, которых он убил, просто потому что это было ему удобно, или решало проблемы, или позволяло добыть какие-то необходимые блага. В основном, конечно же, топливо. "Раб-1" жрал его просто в немереных количествах, и охота за ним отнимала у сына Джанго почти столько же сил, как и охота на джедаев. Сейчас "Раб-1" был удачно спрятан вдали от города, а отпечатанный на форме порядковый номер убитого не только надежно спрятал Бобу среди других клонов, но также и проинформировал в какой корпус идти, где искать свою группу и какие места занимать. В течение ближайшей недели Боба убедился, что жизнь среди клонов - это почти курорт. И пусть он уставал не меньше других в своей возрастной группе, а бесконечно сменяющие друг друга серии тренировок выматывали зачастую намного сильнее, чем реальные поединки, в которых ему уже доводилось участвовать. Зато у него каждый день было бесплатное трехразовое питание. За последнее время он очень хорошо понял, как это может быть роскошь. Да и жить с другими клонами в одной длиннющей, как кишка, общей спальне оказалось не так уж сложно. Еще на Камино Боба не раз замечал, что клоны общаются между собой исключительно редко и только по делу. Никаких откровенных разговоров за жизнь у них не было, да и не могло быть, так что сверстник-клон с верхней койки вряд ли заметил, что его соседа заменил другой мальчик с точно таким же лицом и голосом. Только вот спал Боба плохо. Во сне перед ним возникали смутные фигуры в коричневых плащах, вспыхивал удушающим шипением лиловый меч, и в душе поднималось жаркое ослепляющее желание мстить, а в глазах темнело от ненависти. Это было плохо, он задыхался от этих снов, больше всего опасаясь обнаружить, что проснулся от собственного крика, разбудил клонов и они смотрят на него, медленно начиная понимать, что значат слова, так неудержимо вырывавшиеся из его уст. Ведь никто, никто кроме него в этом помещении, ни одна живая душа не крикнула бы в истерике и ужасе: "Папа!" От этого страха Боба ночами зажимал себе рот подушкой, сворачиваясь на койке в дрожащий напряженный комок, засыпал и просыпался в той же самой позе, в глубокой темноте. И лежал, слушая то вдалеке, то где-то рядом отчетливые шлепки тела о тело, кожи о влажную кожу, звуки быстрого жадного дыхания, быстрого жадного совокупления растущих мужских тел. Под аккомпанемент этих звуков он запускал руку под одеяло и сосредоточенно дрочил в жадном желании разрядки, ни о чем не думая и ничего себе при этом не представляя. За те дни, что он провел среди клонов, его товарищ с верхней койки пару раз перегибался через край лежака и вопросительно смотрел на него. В ответ Боба без всяких эмоций отрицательно качал головой, и черные кудряшки вверху покорно исчезали. А еще иногда по вечерам к ним заходили инструктора - старшие клоны, уже стриженные, лет по 20. Это тоже не было особым событием. Просто каждый раз двое мальчишек слезали с койки (каждый раз со следующей) и безмолвно следовали за ними. Боба все понимал, но не хотел и не собирался задумываться над этим. Ему всего лишь надо было дождаться, когда высохнет слишком уж неряшливый, слишком грубый след, который он оставил за собой после убийства последнего падавана. А потом он уйдет отсюда также быстро и просто, как и пришел. Питомник клонов останется в его жизни еще одним пройденным этапом, еще одной маленькой победой над собственным страхом, преодолением самого себя. Ни на минуту Боба не боялся, что ему захочется здесь остаться, потеряться среди точно таких же одинаковых лиц. Слишком хорошо он помнил слова, которые однажды сказал ему отец: "Я хочу, чтобы ты понял: ты больше, чем они все. Больше, чем клон. Ты мой сын". И порой скользя равнодушным взглядом по повторяющимся лицам, Боба снова и снова ловил себя на том, что смотрит на них чуть свысока, почти жалеет. Пусть биологически он и не отличался от них, пусть каждый клон мог спокойно назвать Джанго Фетта своим отцом, но сам Джанго называл сыном только его. И Боба знал, что не подведет отца. Он будет лучшим. Умнее, хитрее, приспособленней и жизнеспособней всей этой идеальной армии. Как если бы они не были людьми, а он был. И как-то так само собой получилось,
что Боба не ушел в тот срок, как изначально планировал. Нельзя сказать,
что ему нравилось молчаливо-деловитое общество людей с его же собственным
лицом или лицом его отца, которого он потерял. Просто Боба ненасытно глотал
информацию на всех тех обязательных занятиях, которые другие клоны воспринимали,
как должное. Знания по технике безопасности при замене фильтров в системе
воздуховодов корабля, специфические сведения о скорострельности бластеров
или точные таблицы для определения эффективности того или иного топлива
- где еще он сможет получить всю эту информацию в такой отчетливой и конкретной
форме, как ее преподавали клонам? А собственный, чаще не слишком приятный
опыт самостоятельного решения многих задач научил Бобу ценить любые бесплатно
полученные навыки и умения. Серый коридор за серым коридором
клоны миновали знакомые помещения базы и перешли на территорию старшего
персонала. Наконец они остановились перед очередной ничем не приметной
дверью, и один из старших окинул обоих мальчиков требовательным взглядом. Боба и его безымянный сосед ответили синхронными серьезными кивками. Бобе еще не приходилось столкнутся с тем, чтобы клонов наказывали, и он не знал, как именно это делают, но в тоне старшего отчетливо прозвучало предупреждение. В комнате, куда их привели, верхнее освещение было потушено, горели только нижние ночные светильники на уровне бедер. Желтый свет мягко вырисовывал в темноте плоскость широкого стола в центре комнаты, очертания нескольких кресел, расслабленной фигуры в одном из них. Нарочито безразличным взглядом Боба скользнул по "важному гостю" и почувствовал, как все его тело будто бы стянули тиски. Возможно, тому стали виной игры света и тени или дала себя знать усталость после долгого дня, но Бобе вдруг показалось, что он узнает эти сильные расслабленные руки, наклон головы, манеру в минуту отдыха заворачивать ступню одной ноги за пятку другой. Это не могло быть правдой. Он все прекрасно понимал. На мгновение ему даже стало почти физически плохо от того, что он мог хотя бы на мгновение так подумать. Отец был мертв. Его не было больше. И спустя несколько застрявших поперек горла вздохов Боба смог жестко сказать себе, что просто его обманула та ненастоящая, скороспелая зрелость, наполнявшая позу этого штурмовика. Проблеск глаз, где под внешним, вросшим в сознание и в разум отсутствием какого-либо выражения, отразились азарт и самодовольная насмешка. Небольшой, но отчетливый шрам-вмятина справа от подбородка - уникальный трофей конкретно этого клона, сразу же выделивший его среди тысяч таких же лиц. Бобе показалось, что его замешательство продлилось лишь какие-то доли секунд, но будто очнувшись, усилием оторвав взгляд от лица гостя, он обнаружил, что второй клон уже успел почти полностью раздеться и поспешно стягивает с себя последние детали одежды, а двое инструкторов с одинаково вопросительным выражением смотрят на Бобу. Потом один из них сделал шаг в его сторону. - Не надо. Оставьте этого мне. Будь прокляты все эти программы ускоренного роста, голос у штурмовика - голос был точно таким, как у Джанго, ровным и низким, идентичным до мельчайших оттенков интонаций. Боба почувствовал, что всей душой, всем сердцем, всеми фибрами своего существа он холодно и чисто ненавидит этого человека, без малейшего труда крадущего у него бесценные крупицы памяти об отце. Молча сжав челюсти Боба стал раздеваться. Какой бы удивительный план бегства ни озарил бы его сейчас, он знал, что игра не стоит свеч. При всех его умениях и талантах даже эффект неожиданности не пересиливал того, что в одиночку он не справится с тремя взрослыми клонами. Тем временем, второй мальчик прошел к столу и без единого слова забрался на него, сверкая в полутьме гладким здоровым телом. Клоны-инструкторы одновременно шагнули к нему. Сложив свои вещи еще одной аккуратной стопкой рядом с вещами соседа, Боба вопросительно вскинул взгляд на штурмовика. Даже сидя тот все же смотрел на него сверху вниз и, казалось, чуть улыбался уголками рта. Это было совсем не трудно, заставить себя одним решительным усилием сдвинуться с места, подойти достаточно близко, чтобы шершавой смуглой ладони не пришлось тянуться к его лицу с тем, чтобы по-хозяйски сдавить пальцами его подбородок. Собственная нагота не волновала Бобу, невозмутимо и прямо он встретил испытывающий взгляд штурмовика. Свободная рука мужчины уверенно, но мягко зарылась ему в волосы, скользнула на плечо, чуть сжала, то ли жестом поддержки, то ли прощупывая мышцу. В ответ Боба с вызовом положил руку штурмовику на колено. Они так и замерли оба, глядя друг другу в глаза. Справа, со стороны стола, до них долетали тихие возгласы, без слов, одобрительные шлепки ладоней по коже, редкие короткие звуки поцелуев. Боба едва слышал их, ему казалось, он должен знать, что там происходит и поэтому оно не должно касаться его. Похоже штурмовик почувствовал неловкую паузу - с улыбкой откидываясь в кресле, он жестом позвал Бобу к себе на колени. Боба не стал спорить. Он был готов как к этому, так и к тому, что придется весь вечер обдирать коленки об пол. И все же… пусть время уже порядком сгладило краски воспоминаний, он отчетливо помнил, как отец иногда сажал его перед собой к штурвалу пилота и пульс оглушительно барабанил у мальчишки в ушах от двойного торжества этого момента: быть так близко к отцу и к его кораблю… По-прежнему не отрывая взгляда от темных глаз, Боба уверенно оседлал бедра штурмовика и повторяя его собственный жест провел ладонью по затылку мужчины, по колкому черному ежику его волос, по шее, сжал сквозь ткань каменно-твердое плечо. Потом помедлил и осторожно коснулся шрама на подбородке. В отличие от гладкой молодой и здоровой кожи клонов, лицо Джанго, как он его помнил, было уже тронуто разрушительным влиянием времени, мельчайшие дефекты, вроде оспинок таились на щеках, в линии скул и тяжелой челюсти. И Боба будто особые сокровища, с нежностью хранил все эти мелочи в своей памяти. Возможно, поэтому едва заметный на ощупь шрам в его глазах сразу отделил этого штурмовика с одной стороны от прочих клонов, с другой - от его отца. Отличил, сделал в чем-то особенным. Другим. Мгновение чуть печальной расслабленной
задумчивости, и Бобе усилием пришлось подавить свои боевые реакции, когда
сильные руки неожиданно обхватили его, рванули вперед и на себя. Замедленным
кино мелькнуло перед глазами собственное падение на грудь к штурмовику,
а потом настойчивые жесткие губы с силой вжались в его рот, и Боба сам
не ожидал с какой отчаянной яростью он подастся навстречу этому поцелую.
Встречая атаку чужого языка собственным натиском, кусая, впиваясь, не
замечая того, как намертво вцепляется пальцами в одежду на плечах клона.
Жаркая оглушающая волна бессмысленных ощущений накрыла его, одним махом
сметая все разумное, все продуманное, безошибочно срывая запоры с темниц
его инстинктов. Боба вряд ли и сам мог объяснить, что пробудилось в нем
в те минуты, что он буквально пожирал рот отвечающего ему встречной страстью
штурмовика. Глухота, немота, слепота скрутили его, отдавая во власть осязания
и вкуса, и юное тело само упрямо прижималось к мужскому твердому животу.
В голове крутились мутные вихри, а горло просто сдавило от желания. Удивление - это было плохо. Это значило, что он повел себя иначе, нежели от него ожидали, не так, как полагалось другим младшим клонам. Впрочем, одобрение с лихвой снимало опасный момент этой ошибки. Боба снова потянулся к штурмовику за поцелуем, одновременно атаковав одежду на его груди. Он едва ли что-то соображал, смакуя неожиданную полноту ощущений от болезненно вспухших губ до тягуче требовательной пульсации в паху. Клон удержал его, крепко сжав плечи, улыбнулся, широко, белозубо, и легкая веселая хитринка блеснула в его глазах совсем как… Боба разом обмяк, опустил лицо. Он не мог понять, как он так легко утратил всякий контроль над собой. Что сказал бы отец? Стыд ледяным ножом впился под ребра. Мокрые щекотные поцелуи в шею и плечи слегка успокоили его, помогая вернутся к реальности. Старший клон сам расстегнул форму у себя на груди, и Боба безмолвно прижался к открывшейся горячей терпко-пахнущей коже. В ответ сильное тело под ним отчетливо дрогнуло, и Боба принялся дерзко сосредоточенно лизать все участки кожи, до которых мог дотянутся. Почти неосознанно нашел широкий плоский сосок и жадно завладел им. Штурмовик шумно выдохнул, и твердая выпуклость под ягодицами Бобы шевельнулась, отчетливее обозначаясь в форменных брюках. - Не торопись так, - жарко выдохнул до боли знакомый, до боли НЕ ТОТ голос ему в ухо: - Мы никуда не спешим. Грубоватые ладони требовательно сжали его ягодицы, приподнимая, открывая. Один палец прижался к отверстию, чуть шевельнулся, даря незнакомое острое удовольствие, и разом проник внутрь. Боба не дал себе охнуть от неожиданности. Было в сущности не так уж и больно, скорее неприятно. И будто мстя за столь быстро упорхнувшее наслаждение, Боба снова впился в губы штурмовика, раня и его, и себя, чтобы новое яркое переживание отвлекло от тупого дискомфорта от вторжения в анальный проход. - Ты прямо как в первый раз, - голос клона прозвучал ниже, хрипатее, его дыхание оставляло влажные следы на щеке Бобы. - С тобой - в первый, - хмуря лоб и сосредоточенно насаживая себя навстречу нежеланному проникновению, умудрился не соврать в ответ Боба. - Спокойнее. Не зажимайся, - шепнул штурмовик и немного передвинулся, сползая на кресле вниз. И то ли Боба все же непроизвольно послушался его, то ли просто поза оказалась более удобной, но на следующем же толчке вверх и внутрь, его тело охватило судорогой непомерного животного ликования. Ни он, ни штурмовик не ожидали столь быстрой и внезапной разрядки, но старший клон все же успел поймать и закрыть в кулак его бьющийся орган, чтобы сперма не запачкала ему китель. Опустошенный Боба обмяк на
груди мужчины, часто и тяжело дыша. Так ярко и впечатляюще он еще не кончал.
Штурмовик одобрительно хмыкнул ему в волосы, коротко потерся щекой о кудрявую
макушку. Затем держа запачканную руку на весу (пальцы другой по-прежнему
были внутри Бобы), он шевельнулся, слегка встряхивая мальчика. Боба уперся коленями, приподнялся и после короткой отрывистой возни с застежками высвободил напряженный, потемневший от прилива крови орган. Запах сразу же стал сильнее и звуки, такие же как ночью, странным ритмом застучали у него в ушах. Настолько больше, чем у него! Боба потянулся рукой, желая потрогать, снять скопившиеся в щелке мутные капли. На ощупь член оказался горячим, бугристым и непослушным, он подрагивал в руках, заставляя штурмовика крепко сжимать зубы и что-то неразборчиво шипеть на Бобу сверху. Липкая мужская ладонь накрыла любопытные пальчики мальчишки, размазывая по головке его собственную сперму. - Повернись. Снова короткий приказ, и Боба послушно поднялся, чувствуя странное разочарование от того, что штурмовик освободил его и одновременно предвкушая новое вторжение, более значимое, более мощное… Подлокотники оказались слишком узкими, чтобы он мог уместить коленки в кресле в этой новой позиции, пришлось перебросить ноги через них и держаться фактически на руках. Ладони штурмовика сразу же добавили ему еще одну точку опоры, подхватив его за ягодицы, раздвигая их. Боба почувствовал, как сразу оба средних пальца растянули вход, раздвигая его для тупой и упрямой головки фаллоса. - "Будет больно", - объективно оценил Боба свои ощущения и резко выдохнул, когда горячий член одним резким движением пропихнулся внутрь. Закушенные губы помогли удержать внутри любые звуки, которые он мог бы издать. Было действительно больно. Шершавые ладони больше не поддерживали его, а наоборот покачивали вверх-вниз, то сдирая с этого огромного органа, то снова насаживая на него, как на толстый тупой вертел. Ощущение было таким, как будто каждый раз у него половина прямой кишки выворачивается наружу. - А теперь давай сам, - жаркое дыхание обожгло спину, и ладони исчезли, предоставляя ему относительную свободу двигаться. Укус в плечо, и штурмовик запрокинул его себе на грудь, одной рукой беспощадно теребя соски Бобы, а другой ощупывая его поникшие гениталии. Боба кивнул и, надежнее сжав кулаки на подлокотниках, приподнял себя, а потом дал собственному весу вновь увлечь его вниз, пронзая самого себя. - Быстрее, - шершавые пальцы смяли его мошонку, и все внутри невольно сжалось, стискивая половой орган мужчины. Быстрее? Он что думает, это так легко? Вся поза была достаточно неудобной, чтобы самостоятельно двигаться, но Боба усилием со злобой подался назад. И в ответ его слух кольнуло одобрительное хмыканье. Такое родное, такое до боли знакомое! И сразу непрошенная мысль: значит, у Джанго был такой же большой… От этой мысли, от самой уже жутковатой возможности представить себе, как оно было бы с отцом, Боба вдруг снова ощутил, как его охватывает и уносит, смазывая все мелкие недостатки происходящего, тягучее наслаждение. Его член в руке старшего клона ожил, толкаясь в жесткие пальцы, подчиняя себе движения бедер Бобы. Жарко, жадно, так, как и надо. Нет, недостаточно. Нужно еще больше! Кусая губы, он яростно дергался на каменно-твердом члене мужчины, их тела сшибались с мокрым смешным звуком, но Бобе было на это наплевать. Он горел весь, и невыносимо пылал там, где штурмовик имел/дрочил/теребил его. Перед глазами мутно мелькал стол, на котором клоны-инструкторы трахали его соседа сразу и в рот, и в задницу. Но Боба едва ли мог видеть их. Тяжелое дыхание, хрипы, толчки - его собственное гулкое громовое сердцебиение заглушало все звуки. Так хорошо! Так сильно! Так близко! Ну, еще же! Еще! Еще!!! "Папа!" Распахнув рот в беззвучном отчаянном крике, Боба кончил еще сильнее, чем в прошлый раз. Его практически вывернуло. Даже в полутьме он отчетливо видел светлые кляксы семени на полу перед креслом. Он даже не заметил того момента, когда мужчина кончил внутри него, и только чувствовал, как сперма течет из него на форменные брюки. Впрочем, кажется, штурмовика это уже не очень заботило. Он позволил Бобе всем телом опрокинуться на себя, расслабленный и насыщенный. Что-то изменилось в нем, Боба знал это точно, но что именно он еще не понимал, да и не стремился понять именно сейчас. В сытой довольной полудреме прижимаясь к чужому надежному теплу, Боба рассеяно наблюдал за тем, как другие клоны вертели его сверстника из стороны в сторону, меняя позы, стремясь получить максимум удовольствия от покорного, отзывчивого юного тела. Они не были эгоистичными любовниками, много и охотно лаская его, и каждый из них успел взять у мальчишки в рот. И все же происходящее между ними воспринималось сознанием Бобы как некий дикий абсурдный сон. Отдаленно и рассеянно промелькнула мысль, что он должен быть благодарен безымянному штурмовику с отметиной на лице. Конечно, он не умер бы, если бы пришлось в первый же раз обслужить сразу двоих, но это было бы бесспорно сложнее, чем с одним. Он подремал немного, пока его не разбудили требовательным потряхиванием: - Твой номер? - спросил его штурмовик. Не открывая глаз Боба по памяти назвал код, служивший ему здесь вместо имени. Штурмовик снова одобрительно хмыкнул: - Через год я снова приеду. Набирать здесь кадры для своего взвода. Будешь в хорошей форме, возьму тебя экстерном. - Я не подведу, - серьезно пообещал Боба, стараясь не чувствовать, как потеплело у него на душе от этих слов, не замечать, как больно кольнуло где-то внутри от отчетливого понимания всей безосновательности и пустоты собственных слов. Не удержался и добавил: - Спасибо. Штурмовик ничего не сказал, только взъерошил ему волосы. Спустя несколько минут, они со вторым мальчиком уже одевались и вскоре брели, смешно раскорячивая ноги обратно по коридору. Все кончилось, оставив одну лишь боль в заднице. - Повезло тебе, - хмуро сказал его товарищ и с видом знатока оценил: - Ты ему понравился. Боба пожал плечами. - Эх, мне бы так! - вдохновенно проигнорировал его равнодушие товарищ и с завистью выдохнул: - Даже номер спросил. Той ночью Бобе снился отец, но что происходило во сне он не смог бы пересказать. Запомнился только шрам на подбородке у Джанго. Такой же. На следующий день он однозначно решил уходить. И уходить немеделенно, чтобы в зародыше убить это постыдное нелепое искушение: всего через год, экстерном, и теплые руки, и голос, совсем такой, как… Он убил искушение. Мандалорский шлем и "Раб-1" ждали его. Проклятые джедаи каждый день дышали взаймы. Пора было возвращаться. Всего несколько мгновений он колебался, прежде чем убил еще одного мальчишку и оставил его лежать в темном углу, переодетым в форму с номером Бобы. Пусть теперь комиссия по расследованию поднимает файлы и ломает себе головы над мотивами этого бессмысленного преступления. Пусть ищет в городе того самого клона, который будет мертвый лежать у них под носом. А Бобу ждали дела. *** "Раб-1" встретил Бобу холодной обиженной тишиной. Прости, что так долго. Системы жизнеобеспечения вздохнули и ожили, признавая в нем своего и принимая извинения блудного хозяина. В пустой рубке, где им никогда не бывало тесно вдвоем, теперь навсегда обреченной служить ему одному, Боба опустился на колени перед креслом второго пилота. Лежащий там шлем отца безразлично взирал сквозь его лицо. Как будто бы обо всем знал. Ни слова не говоря Боба сжал ладонями прохладный металл и прижался лбом к узкой щели прозрачного забрала. Он не совсем понимал, почему ему должно быть стыдно, но ему было стыдно. И пусть он всего лишь оступился в своей бешенной гонке выживания и ненависти, но именно ему нельзя было совершать этот проступок. Он не знал почему, но знал, что это именно так. В молчании Боба поклялся себе никогда-никогда не вспоминать о том, что произошло с ним в лагере клонов. Ему будет несложно это сделать, когда в мире так много джедаев, равно пригодных для его мести, и лица сопровождающих их клонов, как правило, спрятаны под сплошными забралами шлемов. Юный Боба прижимался лбом к шлему и еще не знал, что меньше, чем через год рожденный рабом украдет его месть, под корень уничтожив славный орден джедаев. А еще через пару лет отпадет и всякая необходимость в клонах Джанго Фета. Лишь останется в истории веха, которую со временем назовут эпохой Клоновых войн, со временем все больше превращая реальные события в такую же легенду, как сказка про справедливую Республику. А освобожденный от обязательств юноша осуществит надежды своего отца, став самым лучшим охотником за головами во всей галактике. И никогда не вспомнит о том, как занимался любовью с человеком, с лицом и голосом его отца. Хотя вряд ли существует надежный способ это проверить… 12.08-27.10.05 The End |