Несущие светАвтор: pen_and_umbra Перевод: Spike Бета: Stephania Фэндом: "Звездные войны" Рейтинг: PG-13 Пейринг: Палпатин/Анакин Жанр: ангст. Примечание: этот перевод
сделан по просьбе Stephania, которая поставила передо мной задачу сохранить
атмосферу фика и усилить рейтинг. По ее мнению, это удалось. Поэтому мы
решили не зажимать результат для личного пользования, а вывесить на фикатоне
с любезного разрешения Рене-Сенсея. Не думаю, что когда-нибудь удастся
добиться разрешения автора на подобные действия с ее фиком... Предупреждение: перевод
пиратский Дисклеймер: Лукасу лукасово и т.д. Размещение: с разрешения автора |
|
Темная Сторона - это желание запретного. Оби-Ван никогда не преподавал мне этот важнейший урок; для этого я должен был найти нового Учителя. Я помню, когда в первый раз по-новому увидел Канцлера Палпатина - после того, как меня попросили предать его. Я стоял у огромного окна в его кабинете, глядя на грязно-белый горизонт и унылую серость Корусканта, но на самом деле не видя ничего. Разговор с Оби-Ваном, в котором он высказал мне пожелания Совета, прокручивался в моей голове снова и снова. Я был зол на него, зол на Совет - неужели они не видели, насколько нелепы были их опасения? "Анакин?" - рука Канцлера тяжело легла на мое плечо. "Они не сделали меня Магистром", - озвучил я кипящий от этой несправедливости гнев. "Это..." Оскорбительно, вот подходящее слово. Ярость в моей груди не желала смиряться и утихать. Он развернул меня к себе, я по-прежнему смотрел в пол. Но когда он взял меня за руки, я все-таки поднял на него взгляд. Оглядываясь назад, могу сказать, что тогда у него было очень человеческое лицо - изборожденное опытом, но с глазами, столь же молодыми, как новая галактика. Я выдержал его пристальный взгляд. "Мне жаль, что я так разочаровал Вас, Канцлер". Он улыбнулся, не так любезно, как обычно улыбался мне Оби-Ван, когда я говорил или делал что-то необдуманное. Но улыбка Палпатина успокаивала мой гнев. Мне было жаль, что я не могу быть столь же спокоен и собран, как он перед лицом всего, с чем он вынужден был иметь дело: война, Совет, Республика, которую он призван защищать. Внезапно, я почувствовал стыд, что докучаю этому великому человеку своими мелкими обидами. "Но ты не разочаровал меня, Анакин". "Мне жаль. Я должен вернуться домой". Я чуть не добавил: "К Падме", но вовремя остановился. Он задумчиво хмыкнул и отпустил мои руки. "Пойдем, посиди со мной". Мы пили кореллианский чай, пряный и горячий, который подносили безмолвные служащие, чьи ливреи заставили меня вспоминать о Набу и Падме. Я волновался о ней во время рейдов на Внешние территории; теперь это беспокойство стало еще сильнее. Я любил ее, любил всем сердцем, но она, казалось, не понимала, во что превратился Корускант и каким джедаем становился я сам. Казалось, что Совет этого тоже не понимал. Так же, как они предлагали мне сделать выбор между ней и ими, теперь они предлагали мне выбор между доверием Канцлера и их. Два выбора, о которых мне невозможно было даже подумать. Канцлер был единственным человеком, кто понимал, что я знаю. Наверняка, он понимал лучше меня, что я хотел иметь все сразу: власть, звание, ее. Без компромиссов. "Твои желания естественны, Анакин". Я потер лоб, чувствуя, как отступает головная боль. Мои пальцы были все еще горячи от чайной чашки, несмотря на то, что их касание - тяжелое прикосновение дюрастила. "Магистр Йода..." "Магистр Йода мудр, - прервал меня Канцлер, - но он не может постичь насколько все это трудно для нас, людей. Ни он, ни Совет не должны наказывать тебя за честолюбие, за желания". Я поставил чашку на стол, моя рука дрожала. То, что я позволил Совету джедаев запугать себя, что Оби-Ван втянул меня в низменную игру шпионажа за человеком, который выказывал только любезность и беспокоился о моем благополучии... это заставляло меня чувствовать себя несчастным. Я должен был рассказать ему. "Они... - начал я, но слова застряли в горле. - Совет должен делать то, что считает нужным". "О, Совет..., - в его голосе явственно слышалась насмешка. - Несмотря на все свои способности, Магистры джедаи глупы, слепы и подчинены собственным слабостям". Тогда я почувствовал себя еще более оскорбленным. "Не говорите так, Канцлер". Его улыбка была спокойной и хитрой; он наклонился вперед, слишком приблизившись. "Почему нет? В конце концов, они не правы насчет тебя. Ты заслуживаешь быть там, Анакин. Это очевидно для любого, кто обладает глазами, ушами и хотя бы половиной мозга. Но не для Совета. Они ослеплены собственными амбициями и желаниями, так что они глупы". Насчет остальных я не был уверен, но Оби-Ван - тоже член Совета. За него я был оскорблен. "Не говорите так о моем Учителе, - произнес я сквозь зубы, сдерживая гнев, - он не дурак". "Ты точно в этом уверен, Анакин?" "Магистр Кеноби - мудрый человек, Канцлер". По-прежнему улыбаясь, он покачал головой. "Если он соглашается с Советом, то, возможно, он не столь мудр, как ты думаешь". "Не говорите так!" "Почему нет? Это - правда, и глубоко в душе даже ты признаешь, что это так". Расстроено зарычав, я схватил его за отвороты одежды. Не могу точно вспомнить, почему я это сделал. Может, чтобы вытрясти из него мозги, а может, чтобы отбросить его подальше - не имеет значения. Главное, что я это сделал. И через богатую парчу его одежды я почувствовал сердцебиение и что-то такое излучающее свет и мощь, что просто потерялся. "Что..." - бормотал я. Мои пальцы скользили по его рубашке, открытой шее, пытаясь уловить источник этой мощи. "Что это..." Я чувствовал, как сила ползет по коже, распространяется по телу. Я закрыл глаза и попытался осознать это чувство, игнорируя проникающую в меня теплоту и Силу. Это была мощь тьмы и света, каждого живого существа во Вселенной; словно бледный свет моей связи с Силой вдруг превратился в сверхновую. Я вдыхал этот свет и наблюдал, как он распространяется за моими опущенными веками. Я чувствовал это, пока не ощутил руку Канцлера на моей руке, тогда я снова открыл глаза. Я испытывал головокружение и, к своему удивлению, улыбался. Мое сознание плыло от этого нового видения Силы, которую я осязал и чувствовал. Ничего подобного я раньше не переживал. Это было что-то новое, что он никогда не разрешал мне чувствовать прежде. "Анакин. Анакин, отпусти". "Кто Вы?" - спросил я, заставляя свою руку расслабиться. Сила шептала в моем сознании чарующими словами величия. "Это не важно, - ответил он. - Отпусти, Анакин". Он всегда хорошо владел Силой. Думаю, что он всегда использовал ее. А я даже не допускал такую мысль. Я просто отпустил его и сидел, глядя на него новыми глазами. Я не мог смотреть куда-то еще, даже если бы захотел, потому что я был словно загипнотизирован. Я хотел то, чем он был, чем он владел, кем он был. Его. Ту абсолютную мощь, которая заставила бы Совет увидеть, что я заслуживаю быть там. Уверен, он видел все это во мне, потому что это было начало. Он увидел мой голод. * * * Император, мой Учитель, входит без предупреждения. Я не возражаю. Хотя на мне нет защитного костюма, он не выказывает отвращения при виде меня. Я сижу, не двигаясь, потому что медицинский дройд счищает обугленную, мертвую кожу со спины. "Лорд Вейдер, как Вы?" - спрашивает мой Учитель. И я понимаю, что он спрашивает не о моем здоровье. Я смотрю вниз на поблескивающие новые колени и лежащие на них металлические скелеты моих рук; нереальный вид, как будто это всего лишь дурной сон. Мои конечности ноют унылой фантомной болью, как будто они все еще сделаны из плоти и кости, а не из блестящего дюрастила. "Без изменений". Мой голос искажается, когда проходит через дыхательный аппарат. Тембр голоса непривычен даже моим собственным ушам, модулированным и искусственно подстроенным к новому звучанию. Он касается меня, и если я должен помнить, что такое удовольствие, то уверен - оно должно быть похоже именно на это. Его пальцы проходят по моим ребрам, настоящим и недавно вставленным; его вторая рука прохладна, когда накрывает мой лоб. Память о нем, опускающемся на колени рядом со мной в пламенном аду планеты, которая сделала из меня получеловека - единственный кусочек мира и комфорта в чистой, неподдельной ярости. "Лучше", - поправляюсь я. Он прижимает руку туда, где должно быть мое сердце, и его сила успокаивает. Я бы попытался заплакать, но, кажется, у меня не осталось слез. Теперь единственная вещь, которой я страшусь - это неизбежные воспоминания о смерти Падме. Ее лицо будет стираться в памяти, звук ее голоса станет все более неясным, и нет ничего, что я могу сделать, чтобы остановить этот процесс. "Падме всегда будет с Вами, мой друг. Здесь… и в Силе". Я накрываю его руку своей. "Это не одно и то же". Через дни боли и гнева, с
помощью этого нового тела и Темной Стороны, я дошел до понимания того,
что джедаи позволили ей умереть. Я знаю, что не настолько повредил Падме,
чтобы все их технологии, вся Сила, которая была в их распоряжении, не
смогли спасти ее. Просто джедаи не сделали ничего. Ничего. Они разочаровались
в ней, и в нашем ребенке. Теперь они оба мертвы, потому что я оставил
ее в руках джедаев. Я сражаюсь за контроль над дыханием, чтобы не дать гневу расцвести во мне. "Нет другого выхода, Учитель, кроме как мстить за ее смерть". Он кивает: "Это неизбежно. Но это будет трудная задача". Все холодеет у меня внутри. "Клоны убили всех джедаев?" Он улыбается и отстраняется. Там, где на моей груди лежала его рука, кожа превратилась в зажившую заплатку. "Лорд Вейдер, Вы чувствуете Силу так, как чувствую ее я?" Я закрываю глаза и концентрируюсь на Силе. Прикосновения медицинского дроида к спине, запахи лекарств, низкий гул двигателей корабля - все вокруг исчезает. Я могу чувствовать звезды и давление мыслей миллиардов существ... и прикосновения других путешественников через этот космос. "Кое-кому удалось уйти", - бормочу я, неохотно открывая глаза. "Хорошо". Я изучаю глаза моего Учителя, видя в них понимание и даже восхищение. "Они все должны умереть. Каждый из них". Очень трудно точно распознать их, когда они прилагают столько усилий, чтобы скрыться. Ниточки Силы тянутся в разные стороны, хотя одно из этих слабых присутствий, я знаю слишком хорошо. Не могу сказать, где он. Только знаю, что он жив, иголка в Силе. Я гневно шиплю и сжимаю руку в кулак. Медицинский дроид испуганно вздрагивает за моей спиной, взвизгивая электронными конечностями. "Оби-Ван". "О, да, - нараспев произносит Император и, жестко улыбаясь, смотрит на меня. - Твоя Сила растет с каждым днем. Но ты еще не достаточно силен, чтобы ясно видеть его. Возможно, когда-нибудь…" "Скоро", - уверенно обещаю я. "О, да. Рано или поздно, все они падут от твоего меча, один за другим". Это не зависть - то, что я слышу в его голосе, и не страх. Это - Темная Сторона, желание того, что он не может получить в одиночку. Мне не нужно слышать его мысли. Я знаю, что он жаждет, чтобы я, его ученик, стал Лордом-ситхом с еще более мощными способностями, чем у него самого. Точно так же, как я сам был притянут его силой, теперь он восхищается моей. Медицинский дроид приближается прихрамывающей походкой и протягивает мне маску и шлем. И мир снова становится кроваво-красным. Я встаю и смотрю сверху вниз на Императора. Через фильтры моей маски его глаза приобретают цвет раскаленной лавы, красного жара. А я еще помню время, когда они были небесно-голубыми, загорающимися от жара иного рода. "Я подожду", - говорю я. Мои слова отрывисты, и теперь звук моего дыхания успокаивает. Воздух, циркулирующий внутри шлема, прохладен и имеет привкус машинного хладагента. Он улыбается или, по крайней мере, это походит на улыбку. "О, кажется, Вы наконец-то научились терпению, мой друг". "Я продолжаю учиться. Даже если потребуется вечность, я найду их, Учитель". * * * Темная Сторона осязаема. Это и поддерживает и осложняет жизнь вне смерти, формирует все живущие существа согласно воле их Учителя. Магистр Кеноби твердил мне, насколько разрушительна подобная мощь, но никогда не говорил, насколько она опьяняюща. Для того чтобы это понять, мне нужен был Канцлер Палпатин и вечернее представление в Корускантской опере. Я помню, что слова Канцлера, как и музыка Каламарского балета, потонули в шуме крови, звучащей в моих ушах. У меня был шанс спасти Падме - это все, о чем я мог думать. Я мог спасти мою любовь благодаря той Силе, которой обладал мой союзник. После объяснений Канцлера это казалось мне таким простым. Все, что требовалось - захотеть мощи. "Возможно ли научиться такой силе"? - спросил я, когда дыхание немного восстановилось. "Не у джедаев". Пристальный взгляд Канцлера, устремленный на меня, заставил отвести взгляд. Я смотрел вниз, на свои руки, а потом вообще закрыл глаза. Обладая Силой, немного по-разному видишь глазами и душой. Я чувствовал Силу мощным покалыванием в кончиках пальцев. Я был уверен, что, обладая подобным знанием, могу изучить ту мощь, о которой он говорил. "Если не джедаи, то кто может меня этому научить, милорд?" Он улыбнулся и встал. "Пойдем, Анакин. Нам многое нужно обсудить". Транспорт Канцлера ожидал снаружи. Как только мы вошли внутрь, шум города превратился в еле слышный шепот. Вооруженная охрана прошла на командный мостик, оставив нас позади. Шаттл поднялся в воздух, а я смотрел в окно на кроваво-красные небеса занимающегося рассвета. Канцлер предложил кореллианского вина, и я, окрыленный и лихорадочно перебирающий открывающиеся передо мной возможности, выпил целый стакан в два глотка. Он налил мне еще. "Расскажите мне больше о Дарте Плагеусе, сэр, - в горле пересохло от алкоголя и волнения. - Кто был его учеником? И как вы узнали его историю?" Он засмеялся и сел рядом со мной. "Разве Магистр Кеноби не учил тебя, что терпение - наипервейшая добродетель джедаев?" Я так сильно опустил стакан на подлокотник кресла, что немного вина выплеснулось на руку. "Я не шучу! " - сказал я, безжалостно подавляя в себе мысли о смерти, которые появились во мне со вчерашней ночи. Я знал, что мое поведение противоречит всяким правилам, но меня это не беспокоило. "Я хочу знать. Пожалуйста". Хотя моя манера поведения была абсолютно неподобающа, Канцлер не выглядел ни расстроенным, ни оскорбленным. Он просто сидел и потягивал вино, разглядывая меня все с тем же странным вниманием. Я снова стал смотреть на черную линию горизонта, видную из летящего транспорта. Корускант походил на коробку с драгоценными камнями: холодными, твердыми и сверкающими. "Подобное знание опасно, и стоит не дешево". Я оторвал взгляд от города и стал смотреть на серый ковер. "Все, что угодно. Я должен знать, Канцлер", - сказал я, ненавидя нотки отчаяния, прозвучавшие в моем голосе. "Но зачем? И к чему такая спешка, Анакин?" Я открыл рот, чтобы рассказать ему все, но слова опять застряли у меня в горле. "Я… Мне жаль. Могу только сказать, что для меня очень важно научиться этому". Я глубоко вздохнул и повернулся к нему. "Я должен знать. Должен". Он вскинул голову и прищурился. "Все имеет свою цену, Анакин". "Все, что угодно", - сказал я. Он придвинулся так близко, что я мог ощущать запах вина в его дыхании, сладкий и пряный. "Все?" "Все", - подтвердил я, и никогда в своей жизни я не чувствовал себя более уверенным в своих словах, - все, о чем Вы попросите, Канцлер". С легким, почти незаметным вздохом, он взял меня за подбородок и повернул лицом к себе. Какое-то мгновение он смотрел на меня, и его глаза сверкали чем-то таким, чему я в то время никак не мог подобрать определения. Я стойко выдержал его взгляд, не задаваясь вопросом о возникшей интимности, или о том, почему его пальцы поглаживали мою щеку. То, что происходило между нами, казалось естественным и правильным. "Ты говоришь очень уверенно", - произнес он и провел большим пальцем по моей нижней губе. Его прикосновения покалывали электричеством; Сила струилась из него, как кровь, затопляя мои чувства. Чувство, исходящее от него, было пьянящим, возбуждающим, заставляющим меня дрожать. "Но ты ведь правда уверен, мой юный джедай?" Я был уверен, не только ради Падме, но, как я теперь понимаю, главным образом ради себя. Я смотрел в лицо Канцлера, дыханье замирало в моей груди, а в крови зарождалась жажда. Если это должно было быть ценой за мое любопытство, то я был уверен, что с удовольствием заплачу ее. Именно в тот момент я действительно понял, что сделаю это с удовольствием. "Да", - ответил я. Его пальцы проскользнули в мои волосы. Их прикосновение к коже отдавалось огнем. "Пилот, во дворец, - мягко приказал он, не отрывая от меня глаз. - Так быстро, как только можно, пожалуйста". За оставшуюся часть пути мы почти не говорили. Он гладил мой подбородок, щеку, волосы и неотрывно смотрел в лицо. Я старался поступать точно так же, но все же изредка прикрывал глаза, когда поток передаваемой мне Силы становился совсем нетерпимым. В какой-то момент, в очередной раз встретившись с ним взглядом, я вдруг понял, что уже не в первый раз вижу подобное выражение в чужих глазах. Но только тогда я четко осознал, что это не просто смесь отеческих чувств к своему ученику, за ними скрывалось вожделение. Остается только догадываться, почему Оби-Ван так никогда и не переступил эту черту. Но сейчас мне уже нет до этого дела. Может быть, мне стоило бы гордиться тем, что мой Учитель сумел обуздать недозволенные порывы, но, когда я смотрел в мудрые, зовущие глаза Палпатина, поступок Оби-Вана стал для меня трусостью. Быть подверженным запретным желаниям и не найти в себе смелости признать их - было для меня большим грехом, чем нарушить глупые запреты… Канцлер видел меня насквозь, и прекрасно понимал, что меня только что посетило очередное прозрение. Его пальцы замерли, приподнимая мою голову за подбородок. "У тебя впереди еще много открытий, Анакин". Почему-то я воспринял его слова слишком буквально, и почувствовал, как краска заливает мое лицо. В его улыбке проскользнуло что-то настолько по-юношески озорное, что мне стало жарко. Я сглотнул комок в горле, и молча кивнул. Все, что угодно, Канцлер Палпатин, абсолютно все. После приземления мы покинули шаттл, как всегда сопровождаемые молчаливой охраной. Канцлер шел чуть впереди, а я следом, видя только размытое пятно его развевающейся мантии, потому что все расплывалось у меня перед глазами, и чувствуя себя абсолютно несчастным. Ни расставание с матерью, ни разлуки с Падме ни разу в жизни не приводили меня в такое отчаяние, как потеря тактильного контакта с его пальцами. Я мог думать только о том, чтобы это ощущение вернулось. Как можно быстрее, через сотни метров нескончаемого холла, после ползущего лифта, через бесчисленное количество шагов, пересекая гостиную, через ставший вдруг бесконечным внутренний коридор… Кажется, мы шли даже быстрее, чем обычно, но мне этот путь показался бесконечным, как будто Канцлер забрал какую-то частичку меня, убрав руку от моего лица. И я шел, с каждым шагом ощущая и познавая ту часть его, которую он оставил взамен. Но этого все равно было мало. Я знал, что он может дать мне несравнимо больше. Даже вернувшийся в полутемной спальне контакт лишь на время утолил мою жажду. Чем требовательнее были его прикосновения, тем сильнее мне хотелось получить большего. Палпатин негромко смеялся над моим нетерпением, но не пытался меня остановить. В его глазах я видел отражение своего желания, жажды, огня. Я чувствовал себя зверем, вырвавшимся из клетки, а он, несомненно, был тем, кто распахнул передо мной дверь этой темницы. Больше никто не ругал меня за необдуманные порывы и излишнюю горячность. Не сдерживаемая правилами и глупыми запретами Сила, окутывала нас одеялом безграничного могущества, накатывалась волной от одного тела в другое, и возвращалась обратно. Я вдруг понял, что до этого момента был лишь оболочкой, в которую аккуратно, по кусочкам складывали то, что дозволено глупыми правилами, не обращая внимания, сколько еще остается пустого места вокруг. И только теперь меня заполняли целиком. Каждую клеточку, каждую ячейку пустоты. Конечно, Канцлер мог выбрать более принятый в обществе способ передачи знаний, но даже в этом вопросе наши желания совпадали… Много позже, когда я в который раз откинулся на подушки, пытаясь осознать и осмыслить ту Силу, которая теперь была в моем распоряжении, моего уха коснулось теплое дыхание. "Пожалуй, на сегодня с тебя хватит открытий, Анакин", прошептал Палпатин. Мне больше не нужно было смотреть в его глаза, чтобы увидеть горящее в них лукавство. Теперь я видел это гораздо четче через ставшую доступной мне часть его знания. Поэтому я лишь согласно наклонил голову: все, что угодно, мой Учитель, абсолютно все. * * * На командном мостике Разрушителя жизнь движется в затрудненном темпе моего дыхания. Члены команды даже не осознают, что дышат и шепчут в ритме чувствительного механизма в моей груди и их действия управляются движениями мертвых легких и рупором решетки моего шлема. Я почти не различаю их слов в гуле двигателей, но мне не нужно слышать, что они говорят. Я и так чувствую пронизывающий атмосферу страх. Настолько сильный, что я почти ощущаю его запах. Они не представляют, кем я стал теперь, и страшатся неизвестности. Эта мысль заставляет меня улыбнуться под маской. Конечно, они этого не увидят. Улыбка все еще болезненна, но медицинский дроид сказал, что дискомфорт исчезнет, когда шрамы окончательно заживут. Через несколько недель, может быть, через месяц. Не имеет значения. Я касаюсь шлема и, как всегда, поражаюсь моему новому лицу, твердому и гладкому. Намерение Императора заговорить я ощущаю прежде, чем слышу его голос. Присутствие сознания моего Учителя в моем успокаивает; несомненно, я бы чувствовал себя потерянным без этого. Когда он просит присоединиться к нему, я иду через мостик и ощущаю взгляды, провожающие меня со смесью любопытства и облегчения. Я нахожу Императора на наблюдательной палубе, окруженного сосредоточенными людьми в форме. Они выходят при моем приближении, эти серьезные люди, которые будут строить его империю. Я преклоняю колено, и подразумеваемое этой позой подчинение тоже успокаивает. "Что прикажет мой Учитель?" - спрашиваю я, не поднимая глаз. "Они будут строить нашу империю, мой друг. Нашу империю", - отвечает он, словно слыша мои мысли. А потом смеется тихим смехом, напоминающим шипение песчаной бури, обтекающей камень. "Поднимитесь и сядьте рядом со мной". Мы занимаем диван напротив смотрового окна. Далеко внизу утро окрашивает Корускант в бледно-серый цвет. "Вы верите, что они способны это сделать?" Я смотрю на дверь, через которую они вышли. Теперь раздвижные створки охраняют двое высоких неподвижных охранников в красных шлемах и мундирах. Они выглядят так, как будто их пропитали кровью, еще более красной через новые окна моих глаз. "Да, Учитель, я в этом уверен, - отвечаю я, все еще глядя на двери и думая о губернаторе Таркине. - Однако они не смирятся с полумерами или ограниченной властью над тем, что они строят". "В том, что они опасны для нас, есть польза, потому что мы строим наш мир. Если они возомнят о себе слишком много, мы решим проблему с ними". Использование многозначительного местоимения "мы" я нахожу и ободряющим и странным. Это - его Империя, которую он спланировал и строил в течение нескольких лет, сначала скрывая ото всех, а теперь открыто. Я смотрю вниз на Корускант, поражаясь, каким мирным этот город выглядит с такой высоты, и хочу стать достойным ответственности, подразумеваемой его выбором слов. Когда я поворачиваюсь к нему, то вижу, что он внимательно за мной наблюдает. Сила окружает нас, защищая и укутывая, как тяжелое одеяло. Это будет трудно, но я верю в его способности и верю, что это принесет порядок галактике. Я сделаю все, что для этого потребуется. "Губернатор Таркин - способный человек, - рискую я, - но Звезда Смерти слишком важна, доверить ее одному человеку". "Вы возьмете это на себя?" Я делаю паузу, чтобы вдохнуть; именно этот звук заставляет меня бодрствовать ночами. Я предпочитаю не спать, потому что звук дыхания вторгается даже в мои сны. "Когда я разберусь с джедаями." "Хорошо. Очень хорошо", - говорит он. Его голос тих, и я могу чувствовать его присутствие в моем сознании. Подобная близость заставляет меня вспомнить о Падме. Память о ней - острая боль, но Император приглушает ее прежде, чем сбивается мое дыхание. Мой Учитель - единственный,
кто понимает меня, потому что он тоже многое потерял в этом мире. Под
капюшоном его кожа испещрена Темной Стороной, подобно изношенному погодой
камню. Я пытаюсь не смотреть на то, что теперь представляет из себя его
плоть, хотя это выглядит не более отвратительно, чем конечности, которые
принадлежат мне, но не мои. Мы оба стали полумертвыми копиями тех людей,
которыми когда-то были. Но неутомимыми и бессмертными, какими всегда были
Лорды Ситхи. "Жертвы не будут напрасны", - говорю я. Шипение дыхательного аппарата делает мои слова похожими на мантру. "Ни одна из них. Этот мир изменится". Он касается острого края моего дюрастилового подбородка. И когда он отвечает, я знаю, что он не имеет в виду мир вокруг нас. "Однако, очень неудачно, что все изменилось именно так", говорит он. И его голос тих и задумчив. Я вцепляюсь в его плечо. Сила в нем бьется прямо под поверхностью кожи. Я могу чувствовать, как мощь покалывает в каждом суставе моей дюрастиловой руки. Это - единственная вещь, которую я все еще могу чувствовать, и это все еще опьяняет - мощь в его сером, как будто каменном теле. Как и я, он жив благодаря Темной Стороне и абсолютному желанию одержать победу над ограничениями материального существования. Хотя он не может видеть через маску, но он видит мою улыбку через Силу. Его ответная улыбка - болезненный, бездонный рубец. Я смотрю, как искривилось его лицо и... как там сказал однажды мне Магистр Йода? Ах, да. Вспомнил. "Несущие свет мы, Учитель.
Не важно внешнее". The End |