Люди Змеи. Ритуал. Жизнь № N.Автор: Тэрайе Тень & Tigra Ориджинал Рейтинг: NC-17 Размещение: с разрешения автора |
|
1840-е года. Скука. Серая вяжущая скука посреди разноцветного французского бала. Единственное, что развлекло - крупный проигрыш в карты. По крайней мере, что-то. Лица мужчин и женщин мелькают водоворотом. Краски смешиваются, становясь одной - серой. Туманно-серой, как небо дождливого Альбиона. Может, стоит вернуться в Лондон? Шампанское не пьянит, лишь будоражит кровь предчувствием. Что-то должно случиться. Что-то определенно хорошее. И Андрей Вронский, 20-летний потрясающей красоты блондин, едва заметно улыбается. Дама, с которой он танцует, принимает улыбку на свой счет и начинает тараторить в два раза быстрее. Нет-нет, не то. Юноша вежливо проводит даму до сопровождающей ее маменьки, и та вздыхает с явным облегчением. Ее дочери совершенно ни к чему общаться с этим молодым человеком, хотя сама девушка, похоже, придерживается противоположного мнения, провожая русского сожалеющим взглядом. Он появился в Париже в начале сезона. И город заполонили слухи. Ах, как красив этот русский, как загадочен! А это скучающее выражение в его янтарных глазах так очаровательно. Скандалы и дуэли сопровождали молодого человека, где бы он ни появлялся. И все же, все же, все же…родственник русского царя. Ах! Ах! *** Вронский швырнул перчатки в лицо подбежавшему Гришке. Уронил пальто на пол, процедив: - Нерасторопен, собака. Вызверился на Якова, и ушел в покои, хлопнув дверью, так что во всем доме посыпалась штукатурка. Невыносимо. Андрей подошел к нерастопленному камину, остановился, опираясь на спинку кресла. Пора уезжать. Может быть, Италия? Отправиться в провинцию, к развалинам храмов, где был прошлой весной. Тогда, он по опыту знал, станет легче. Не надолго, но легче. Он отошел от камина, метнулся из угла в угол, как зверь в клетке. Замер, услышав шум у самых дверей. Не слуги, нет, те бы не посмели. Своей жизнью любой холоп дорожит. И вернулось смытое вечерней скачкой предчувствие. Андрей открыл двери. В зеленовато-карих глазах
стоящего на пороге плескалась ярость, столь сильная, что юноша ощутил
ее почти физически. Француз. Красив, строен. Андрей опустил взгляд на
труп Гришки, кулем оседающий у ног незнакомого мужчины. И улыбнулся. Его
Смерть пришла за ним. Андрей чуть подался вперед, впитывая голос француза, как губка влагу. - С кем имею честь? - в его собственном голосе хрипит предвкушение. Андрей притенил глаза ресницами, боясь выдать себя. - Мсье Вронский? - тот же вопрос заданный тем же тоном. Выглядит мужчина как призрак. На осунувшемся лице живут только глаза. Вронский вежливо кивает. - Я пришел за вашей головой. Андрей смеется, чем, кажется, ничуть не удивляет незнакомца. Зато слуги, собравшиеся на зов Якова, подаются назад. Они хорошо знают своего господина. - Пошли вон, - коротко бросает им Вронский и чуть шире приоткрывает двери, приглашая француза внутрь. Тот переступает порог его личных покоев, едва не касаясь Андрея плечом. Он проходит в комнату, останавливается, оборачиваясь к Андрею. Вронский улыбается, отмечая текучую плавность его движений. Плавность дикого зверя. Убийцы. Мужчина что-то говорит, кажется, представляется. Андрей не вслушивается в его слова, просто наслаждается ощущением присутствия этого человека, звуком его голоса. - Месье, вы осознаете, что не выйдете живым из моего дома? - голос опять предательски хрипит. Черт! Слишком! Француз лишь коротко кивает.
И Андрей, помедлив пару секунд, открывает двери. Верный Яков, как пес
к хозяину, бросается к нему. Яков бросается ему в ноги, пытается целовать руки. - Пощадите, барин!!! Прикажите выкинуть этого француза из дому!!! Не губите себя!!! Раздражение хлесткой пощечиной по лицу. Наотмашь и с удовольствием. Голос француза за спиной, его ярость и нетерпение обжигают… желанием? Андрей закрывает дверь, оборачивается, в упор глядя на мужчину. И вновь опускает глаза, не выдерживая. Подходит к камину и опускается в любимое кресло. Секунды истаивают песчинками в песочных часах. Гулкими ударами сердца. Короткое движение кисти и в руке француза появляется нож, а потом он начинает движение. Медленно-текучее, нарочито неторопливое. Смертельно-опасное. Андрей улыбается. Прости меня, моя Смерть. Слишком быстро. Я искал тебя всю жизнь. Я хочу продлить мгновения встречи с тобой. Ты позволишь? Андрей опрокидывается назад вместе с креслом. Перекатился, встал на ноги. В его руке появился английский пистолет, с которым Вронский не расставался никогда, с тех самых пор, как в грязной подворотне двое наемных убийц попробовали выполнить заказ своего клиента. Француз не остановился, даже не сморгнул. И Андрей выстрелил. Он ни секунды не сомневался, что не убьет француза. Даже случайно. В его жизни не было случайностей, когда он держал в руках оружие. Француз сделал еще несколько шагов, потом упал. Андрей присел рядом на корточки, откинул в сторону китайский нож. Мужчина дышал, хрипло, с присвистом, пуля пробила грудь и прошла на вылет. Андрей улыбнулся - жить будет, и едва касаясь, нежно провел кончиками пальцев по бледной щеке. А потом кликнул Якова. Он не мог дать этому человеку умереть! *** Два года спустя. Медленно сворачивающаяся в Вечность спираль Ритуала притягивает жизни двоих друг к другу, сплетает в одну, делает одной. Ей нет дела до сиюминутных желаний и кажущихся значительными стремлений этих двоих. Ей нет дела до истинных желаний их душ, до их жажды обладания и принадлежности. Раз созданная, она просто существует в Вечности. И разорвать ее могут только они, чья кровь, сила и невозможная любовь, создали ее. Это длиться веками. Эпохи, страны, культуры, пол и возраст свершивших Ритуал не играют ровным счетом никакой роли. Родившись, они обречены друг другу. Предназначены друг другу. И горе тем, кто посмеет встать между ними - по глупости, незнанию или недомыслию. *** Я знаю, что со мной. Не знаю только - почему. И как это принять. Просто не могу представить. Не в силах справиться, не в силах разорвать это. Я болен уже физически. Как алкоголик или курильщик опиума. Что мне делать? Кому я могу рассказать об этом? Какими словами?! У меня нет таких слов, ни в языке моей матери, ни в языке моего отца. Моя жена родила мне здорового сына. Она разумна и верна мне. Но каких усилий стоит сдержать себя и не сорваться - прочь. За ним. Отыскать, настигнуть. Не отпускать. Заставить жить. Заставить быть со мной. И четко понимаю - невозможно. Я мог бы найти его, учитель говорил - как. При том, что я трижды был с ним в энергетическом контакте, это не сложно. А потом? Не могу смириться с этой необходимостью. Его присутствие согревает меня, как солнечный свет. Будь это просто желание тела, удовлетворил бы и пошел дальше. Но это другое. *** Вода смывает все грехи человеческие. В океане мне становиться чуть легче. Желание выть, бросаться на людей, совершить что-нибудь совсем безумное почти пропадает. Поэтому я и ушел к океану, когда увидел его. Потому что еще секунда, и я бы не сдержался. На глазах у всех. И абсолютно наплевать на всех, на все. Я чувствую его взгляд. Его присутствие - кожей. Сквозь безумие и опьянение оно обжигает меня. Словно костер за спиной. И будь что будет. Подхожу совсем близко, на расстояние объятия. Сил поднять руки и рвануть его к себе нет. Могу только податься вперед и в бок и уткнуться ему в плечо. И замереть, всем своим существом ощущая, как оживаю. Его запах, ритм его дыхания, его энергия - это все, что мне необходимо. Как солнечный свет цветку. Как вода рыбе. Как небо птице. Безумие? Наслаждение? Желание? Нет… нет, просто необходимость. Мне невыносимо без него. Это пугает. Это убивает меня. И мучает его. Злой колдун… Это не мое колдовство. Я сам бьюсь в нем как муха в паутине. Чьи это чары? Твое дыхание обжигает мне висок. Горячее быстрое дыхание загнанного зверя. Чувствую твою дрожь. Это страх? Сдерживаемое желание? Нетерпение? Интересно, попробуй я взять тебя сейчас, ты согласишься? Или мы все-таки убьем друг друга? Но… Не стану. Могу я позволить себе маленький каприз? Последнее желание смертника. Хочу, чтобы ты сказал, что хочешь меня. Сам. Вслух. Чтобы ты признал это перед всем миром. Усмехаюсь про себя. Я же злой колдун. *** Европа, Америка. Не нахожу себе места. Мечусь по миру как раненый зверь. И легенды о людях, преследуемых гарпиями, уже не кажутся мне вымыслом. Окружающие меня люди - плохие актеришки в ужасном спектакле. Невыносимо. И если раньше меня спасали города. Сами города, не люди в них живущие. Их здания старой кладки, рисунок булыжных мостовых, реки, запертые в камень... утренний туман в Лондоне, полуденное марево над Сенной, шум крыльев взлетающих с площадей Рима птиц. Сейчас и это перестало быть лекарством. Пустить пулю в висок. Но не смею. Моя Смерть отказалась от меня. Я заигрался. Я проклят. Серое... вязкое... топкое. Вежливые улыбки и положенный по этикету наклон головы. Ничего не значащие разговоры. Ненавязчивый флирт. Водой сквозь пальцы. Взгляд поверх дула дуэльного пистолета обжигает реальностью. Но лишь на мгновение. Смерть отвернулась от меня. Я знаю. Проклят. Прокуренный кабак в забытом богом месте. И понимаю, почему я здесь, только когда вижу зеленые глаза моей Смерти. Я нашел тебя. И исчез тяжелый дым дешевых сигар, и пьяные голоса мужчин и визгливые - женщин. Не осталось ничего во всем мире. Только твой взгляд. Я нашел тебя. Не задумываясь, выхожу следом в прохладу летней ночи. Не размышляя, не чувствуя. Меня ведет что-то гораздо выше моего понимания. И ведет безошибочно. Берег океана. Тихий бриз ерошит отросшие пряди. Шорох волн. Твое присутствие как глоток воды для умирающего от жажды. Я схожу с ума. Мир обрушивается на меня звуками, красками, ощущениями. Захлебываюсь и тону в них. Больно! Твой смех режет не хуже ножа. И последняя попытка вырваться из пут твоего колдовства бессмысленна и безнадежна. Я знаю это, когда ухожу прочь, возвращаюсь в тот отвратительный кабак, в поисках смерти. Глупой, случайной, какой угодно. Смерти! Устроить перестрелку - ничего проще. Ввязаться в пьяную драку, ах, что бы сказала маменька! Но на мне ни царапины. Я проклят. За смерть своей сестры, лица которой я не помню, ты действительно выбрал худшее наказание. Ты оставил меня в живых. *** Тогда же. Я держал свою невесту за руку, глядя, как жизнь покидает ее капля за каплей. И возможно впервые жалел о существе, которое умирает по моей вине. Или я просто завидовал? Ее родители, раздавленные горем, не возражали против моего присутствия, кажется уверенные в моей искренней любви и участии. Смерть пришла за ней. Моя Смерть с голодными зелеными глазами. Мой самый прекрасный подарок и самое страшное наказание. Сколько раз я кричал проклятия небу за то, что при первой нашей встрече не позволил себя убить. За то, что поддался пагубной своей страсти - игре со смертью. Я заигрался. О, господи, я не знал, что так получится. И если это кара за мои грехи, то это действительно самое страшное из того, что можно было придумать. Голод и иссушающая жажда. Каждый вздох, каждую секунду пока мы врозь. Ты - капли дождя, проливающиеся на раскаленный песок. Весна, приходившая в поместье отца после изнурительно долгой зимы. Ты мое солнце. И я ненавижу тебя. Ты даешь так мало. Словно скупец, бросаешь жалкие гроши просящему подаяние на паперти. Он умирает от голода, а твои кладовые ломятся от запасов. Мне холодно. Почему ты не убьешь меня? Был ли это горячечный бред, фантазия или сон? Твои руки держат крепко, не давая скользнуть в темноту. Ты говоришь что-то. И любовь в твоем голосе согревает меня изнутри. Но этого не было. Не могло быть. То иллюзия. Морок, насланный злым колдуном из страшной сказки. Эжен, с некоторых пор я боюсь смерти. Ты бы удивился, услышав такое. Но я знаю, куда бы я ни попал после смерти, в ад, рай или чистилище, что придумали католики, там не будет тебя. И мне вновь придется тебя искать. И лишь тени будут встречаться мне на пути. Мне страшно, Эжен. Я сижу сутками в полумраке своего кабинета, без еды и питья, пытаясь справиться с иссушающим желанием увидеть тебя, прикоснуться к тебе, услышать твой голос. Я клянусь себе, что на этот раз выдержу, и, может быть, со временем эта страшная связь станет слабее. Но мои мольбы и проклятия остаются без ответа. Голод, что не утолить никакой едой, становиться лишь сильнее. И наплевав на гордость русского дворянина, я еду к тебе. Снова и снова. Не могу так больше. *** Год-полтора спустя. Зов ударил внезапно и так сильно, что Эжен едва не свалился с лошади. Одно короткое слово - его имя, для которого в современных языках не было букв. И - чувство сильнейшего сексуального возбуждения. Неестественного возбуждения. Эжен увидел полутёмную комнату (или залу?), насыщенные цвета обивки стен и мебели и лицо мужчины совсем близко - искажённое и преображённое желанием. Человек ещё пытался быть непринуждённым, но глаза и хищный оскал выдавали. Француз с коротким проклятием рванул повод, разрывая кобыле губы, и арабская лошадь рванулась с места галопом. Обратно в селение, к богатому дому эмира Алихана. Задаваться вопросом, каким дьяволом Андрея занесло в дом явно желавшего его араба, Эжен не стал. Потом. Всё остальное - потом. Лошадь затормозила, осев на задние ноги и выворачивая пышущие жаром ноздри. Француз скатился с седла. Осмотрелся. Вокруг было на удивление пусто. Почему? Неужели эмир посчитал нужным скрыть соблазнение молодого европейца? Эжен толкнул богато изукрашенную резьбой дверь. Не заперта. В доме - тихо. Как всегда, довольно-таки сумрачно и пахнет благовониями. Француз прикрыл глаза, сканируя дом. Андрей был здесь, как яркое и горячее пятно на втором этаже. И кто-то рядом с ним. Эжен никогда не пытался специально запомнить Алихана. И потому не взялся бы с точность утверждать, кто это. Пистолеты остались в седельных кобурах. Идти без них было глупо, но повернуться и выйти из дома Эжен не мог. Прекрасно осознавая рискованность поступка - не мог. Кто-то покусился на то, что француз считал своим. И Эжен впал в бешенство, моментально вспомнив свою роль злого колдуна. Войдя в неё, одев её на себя, как костюм по размеру. Француз двинулся вперёд. В гостях у эмира они были пару раз всего, потому Эжен плохо представлял себе внутреннее устройство дома. Первый слуга попался ему на глаза в пятой или шестой комнате, и китайский нож очередной раз продемонстрировал, как хорошо он подходит для колющих ударов. Заложники или проводники француза не интересовали. Где находится Андрей, он прекрасно чувствовал и так. Эжена нагнали на лестнице, были у эмира хорошо обученные люди. В бок француза ткнулся пистолет, и Эжен замер. Он понял, что не успеет. И в упор этот кривящийся злорадно человек вряд ли промахнётся. Даже если промахнётся, с простреленным лёгким француз много подвигов не насовершает. Эжен сосредоточился, пытаясь поймать резонанс. Араб обошёл его, не отводя пистолет. "Иди вперёд", - коротко приказал на ломаном французском. Эжен пошёл. Он продолжал нащупывать резонанс с вооружённым арабом, но ярость мешала. А, чувствуя периферией сознания возбуждение Андрея, отделаться от неё француз никак не мог. Впрочем, он быстро понял, что его ведут туда же, где находился русский. Ярость полыхнула чем-то подозрительно похожим на радость и возбуждение же. Эжен толкнул решётчатую дверь, шагнул в подсвеченный множеством маленьких светильничков полумрак. Это были личные покои эмира, интимные, как сказали бы в Европе. Потребовалась почти минута, чтобы глаза привыкли к освещению. Эжен моргнул, ощутив, как дуло пистолета упёрлось ему в бок ещё плотнее. Собственно, чтобы найти русского, ему не нужны были глаза - француза притянуло бы всё равно. И, когда он разглядел два почти обнажённых мужских тела на низком ложе среди груды подушек - на миг перестал дышать. Это было пугающе. Это возбуждало. Это вызывало такую бешеную ярость, какой Эжен никогда прежде не испытывал. Француз дёрнулся вперёд, готовя удар. Круглое дуло до боли вдавилось ему в рёбра. - Стоять, - прошипел араб. Эжен замер. - Не нужно этого делать, эмир, - чужим голосом сказал француз. Алихан обернулся. И не удивился. Он только осклабился, уже собственнически лапая беспомощного Андрея. Русский простонал, подаваясь навстречу прикосновению. Эжен вздрогнул. - Смотри, - разрешил эмир, - тебе понравится. - Не нужно этого делать, - повторил француз. Алихан не ответил, слишком занятый для разговоров. Зато желание поразвлечься пришло к арабу с пистолетом. - Да, смотри, - понизив голос интимно, сказал вооружённый человек, - потом я тебя убью. И его. Или только тебя. Это он сказал определённо зря. Пелена ярости развеялась, и Эжен ступил в ледяное спокойствие боя. Ему всегда казалось, что в таком состоянии его дыхание должно вырываться паром изо рта. Резонанс наступил мгновенно. Француз ощутил сердце араба в своей ладони - мешочек мышц и жидкости. И сдавил пальцы, вонзая ногти глубоко в мясо. Араб захлебнулся дыханием и завалился на спину. Про пистолет он забыл. На целых десять секунд, пока не умер. Эжен шагнул к ложу. По пути выхватил с блюда с фруктами деревянную зубочистку-шпажку. Навис над эмиром и коротким точным движением воткнул её тому в спину в одну из парализующих точек. Алихан молча рухнул на Андрея. Эжен коротко вздохнул, понял, что нужное состояние уходит. При виде раздетого возбуждённого русского - исчезает, как утренний туман под солнцем. Француз закрыл глаза, ища остальных слуг в доме. Нашёл их - неяркие медленные пятна. И одним движением вымел их с этого плана мира в Навь. Навстречу их собственным кошмарам и безумию. И только тогда позволил себе расслабиться. Эмир весил почти вдвое больше француза, не жирный, но сложенный, как бык-гяур. Эжен отвалил его с ложа с большим трудом. Нагнулся над Андреем. Взгляд русского почти не фокусировался, зрачки расплылись во всю радужку. Эжен коснулся его лица ладонью. - Андрэ? - Эжен… - русский вряд ли воспринимал его реально, - Эжен. Француз со сдерживаемым проклятием потянул с плеч сюртук. Опоенный или что там с ним эмир сделал, Андрей нуждался в удовлетворении своего желания. Иначе… иначе организм мог среагировать на афродизиак как на обычный яд. Но и сам Эжен не мог, не только не хотел бороться со своим желанием. Хотя это и было по меньшей мере неразумно - предаваться телесным утехам в доме врага. Француз коротко глянул в сторону лежащего колодой араба, ухмыльнулся. Возможно, ему понравится? Жилет и рубашка последовали вслед за сюртуком, в сторону отлетели сапоги, и Эжен опустился на колени рядом с русским. Пригнулся, коснувшись плечом тяжело ходящей груди. - Андрэ. Русский нащупал его вслепую, потянул к себе, на себя. Француз не стал сопротивляться, опёрся левым локтем о ложе. Нагнулся к самому лицу Андрея, лизнул его вдоль шеи, по щеке и скуле. Прикусил светлую кожу, всё равно светлую, даже сквозь загар. На губах и языке остался вкус вина, трав и чего-то незнакомого. Эжен коротко выругался, подался вперёд и яростно впился поцелуем русскому в губы. Андрей ответил, коротко простонав. Его возбуждение жгло Эжена, вызывая ответное желание, но скорее желание боя, чем секса. - Какого дьявола?! - француз
зло, почти на грани насилия ласкал своего любовника, - Андрэ!! - Какого дьявола ты сюда приехал один?!! - француз укусил русского за ключицу, вырвался из его рук и начал спускаться вниз по телу Андрея, оставляя отметины зубов на груди и рёбрах. - Эжен, я вас таким не помню, - русский извивался, словно пытался подставить под укус всё тело сразу, - всё плывёт. - Это афродизиак. Знаешь, что это? - Нет, - Андрей с усилием дотянулся до затылка француза, запустил пальцы в волосы. - О, да! - Эжен на миг уткнулся лбом русскому в живот, - Россия, страна снегов и медведей! - укусил чуть повыше пупка, переместился левее. Свободной рукой дорасстегнул на русском брюки. - Я же ехал к эмиру, - Андрей заёрзал, помогая освободить себя от последнего предмета одежды, - и занимаюсь любовью с тобой. - Потом, - француз на мгновение откатился в сторону, чем вызвал протестующее мычание русского, стянул брюки с себя. Контакт полностью обнажённых тел был, как удар поддых. Эжен так и не мог к этому привыкнуть. Никто более из тех, кого он знал за свою жизнь, не вызывали в нём таких эмоций и ощущений. Француз издал странный горловой звук, конвульсивным движением вытянулся рядом с Андреем. Упёрся нетерпеливо торчащим членом тому в бедро. Андрей неосознанно улыбнулся. - Твой. Я твой. - Я знаю, - выдохнул Эжен. Дёрнулся обратно к русскому, приподнялся над ним, любуясь, впитывая в себя, наслаждаясь его возбуждением. Даже искусственным, даже вызванным другим человеком. Нагнулся над его телом, целуя и тут же кусая - сильно, до боли, почти до крови. Андрей вскрикивал, но не отстранялся, скорее - подставлял себя. - Не могу больше! Эжен! - Перевернись, - француз привстал, оглядывая комнату. Явно готовясь воспользоваться телом русского, араб не мог не позаботиться о некоторых приготовлениях. К сожалению, Эжен понятия не имел, в чём или как здесь принято хранить любриканты. Француз поднялся, подошёл к столу. Открыл маленькую коробочку, это оказались конфеты. Взял кувшинчик, понюхал - яблочный уксус. Выругался. Прикрыл глаза, провёл левой ладонью по комнате. Ладонь занемела. Эжен протянул руку и взял, не глядя. Это оказался тоже кувшинчик, закрытый крышечкой. Француз снял её, понюхал. Пахло оливковым маслом и мускусом. Эжен вернулся на ложе. Андрей еле взглянул на него. Нет, при таком возбуждении ничего путного у них не выйдет. Француз перекатил русского обратно на спину, поцеловал его ещё раз - глубоко, долго. Но - скорее успокаивающе. Андрей протестующе замычал. Эжен улыбнулся. - Как ты нетерпелив, душа моя. - Ты издеваешься, - простонал русский. - Конечно. Короткими поцелуями, словно мелкими глотками, француз пил желание распалённого тела. Спускаясь всё ниже вдоль груди и живота. Провёл подбородком по дорожке светлых волос от пупка до паха. Коротко лизнул основание возбуждённого члена. Андрей дёрнулся, словно его калёным железом прижгли. Эжен оскалился. Чуть приподнялся, и взял Андрея в рот - глубоко. Русский, кажется, забыл, как дышать. И только когда француз сделал движение, выпуская на миг добычу, хрипло выдохнул. Эжен лизнул кончиком языка алую головку, причмокнул, ощутив ни на что более не похожий солоноватый привкус. И опять забрал член в рот. Андрей издал совершенно звериный звук, со свистом вдохнул. - Не останавливайся, - простонал русский, - не останавливайся. Отвечать означало остановиться. Эжен промолчал. И через несколько движений почувствовал, как Андрея охватывает огонь. Человеческое сознание погасло во вспышке оргазма. Где-то в глубине глаз, за зрачками русского промелькнуло видение - бесконечная мерцающая спираль, пронизывающая пространство и время, спираль их жизней. Спираль Ритуала. А потом стало просто темно. И можно было попытаться отдышаться и понять, что же всё-таки произошло. Эжен слизнул с губ капельку семени. Растянулся на русском сверху, упёршись ему подбородком в плечо. Прислушался к затихающим отголоскам оргазма в теле и ощущениях Андрея. Русский, не открывая глаз, обнял его и прижал к себе. - Я не понимаю. Эжен? Что ты здесь делаешь? Где омар? - Кто? - француз округлил глаза. - Ну, Алихан. Я забыл, как он называется. - Омар?!! Я очарован!! - Эжен затрясся от смеха, - Эмир. Вон он. - Что ты с ним сделал? - сожаления в голосе Андрея не слышалось, только любопытство. - Парализовал. Потом убью. - М-м? - Он покусился на моё, - голос Эжена стал почти на октаву ниже. Андрей вздрогнул. - Ещё! - На моё, - француз приподнялся, глядя на русского, - на принадлежащее мне! - Да… - Андрей выгнулся под ним, желая сделать физический контакт как можно более близким. - Успокойся, - Эжен взял его одной рукой за подбородок, повернул лицом к себе, - я не отдам тебя. Никому. - Злой колдун, - еле заметно усмехнулся Андрей. - Да, - француз нагнулся, целуя русского в губы - почти грубо, - почему ты к нему приехал один? - Почему нет? - Андрей провёл кончиками пальцев Эжену по голой спине вдоль позвоночника, француз дёрнулся, - Ему привезли ятаганы, я хотел посмотреть. - С-с-с, - француз прикусил русскому шею чуть ниже уха, - он хотел тебя. И не скрывал. - Я знаю. Ай! Я же сказал, что не хочу его. Эжен! - Я поражён, - француз оторвался от обкусанной шеи и посмотрел на Андрея сверху, - не все согласны с отказами, душа моя. - Теперь это всё равно, - русский покосился на лежащего эмира, - хочу тебя. - Опять? - приподнял брови Эжен. - Всегда! - Андрей перекатился на бок, свалив француза на подушки. Эжен раскинул руки, потянулся - смуглое от природы, загорелое тело среди кирпично-красных, алых, чёрных тканей. Отросшие чёрные волосы рассыпались по матовому шёлку. - Андрэ, ты будешь делать что-нибудь? - ухмыльнулся француз, - Или мне одеваться? - Какой же ты злой! - светловолосый и светлокожий русский придвинулся ближе к лежащему, провёл кончиками пальцев от ключиц по груди, вдоль живота до подвздошных костей, по бёдрам почти до колен. Эжен зажмурился. Поднял левую руку, положил русскому на грудь, на чакру эмоций. Резко выдохнул, когда шквал желания, нетерпения, какой-то хищной радости обрушился на него, вызывая ответные эмоции и желания. - Андрэ! - это был уже приказ. - Колдун, - Андрей нагнулся к его лицу, коснулся губами лба, каждой брови по очереди, каждого глаза, переносицы, уголка рта. Поцеловал в губы - сперва легко, потом сильнее, почти на грани укуса. Губы уколола отросшая за день щетина, - перевернись. Эжен перекатился на живот, выбросил руки вперёд. Сдвинул мешающие подушки. Вздрогнул, почувствовав руки и губы русского на своих плечах. - Андрэ… - Что ты хочешь? - блондин на миг замер. - Тебе подробно описать?! - выдохнул француз, - СЕКСА!! - Мог бы и подробно, - в голосе русского слышна улыбка. Эжен зарычал, приподнимаясь. Андрей навалился на него плечом, не давая встать. - Нет, лежи! И рассказывай! - Я тебя убью! - француз извивался, пытаясь стряхнуть с себя тяжёлое тело, - Извращённым образом! - Я весь в ожидании! - усмехнулся русский, передвигаясь, чтобы освободить свою правую руку и не выпустить при этом Эжена. Пройтись ногтями вдоль по позвоночнику до кобчика, кончиками пальцев - по ягодице и дальше, до колена. Наклониться, вдохнув запах возбуждения, лизнуть смуглую кожу на спине. Прислушаться к срывающемуся дыханию. Провести губами по чувствительному месту от поясницы до того места, где должен расти хвост. Ощутить собственное нарастающее возбуждение и обжигающее желание почти нечленораздельно ругающегося любовника. И - сорваться как в пропасть. Ласкать любимое тело, почти не помня себя. Видеть себя его глазами, осязать его кожей, чувствовать вкус его губами, плавиться в его наслаждении. Вспыхнуть сверхновой в пламени охватившего обоих оргазма. И медленно-медленно, неохотно вернуться в собственное тело. - Ты меня задушишь, - не открывая глаз, шепнул француз. - Извини, - русский чуть ослабил объятие. - Теперь - всё хорошо? - Да, всё закончилось, - Андрей прислушался к себе. То дурманящее состояние прошло, развеялось. Он осознавал окружающее чётко, как всегда. И, как всегда это бывало рядом с Эженом, оно не было серым. - Пять минут поспать, - француз поёрзал, устраиваясь поудобнее, подгрёб себе под голову ближайшую подушку, - или ты хочешь ехать? - Нет. А что с, э-э-э, эмиром? - Пусть полежит. Хочу посмотреть, отличаются чем-то внутренности богатого араба от внутренностей европейца. Андрей мысленно хихикнул. Естественнонаучный интерес Эжена не исчерпывался чтением всевозможных странных книг и залезанием во все труднопредставимые дыры, заброшенные храмы, капища и прочие интересные места. Человеческие организмы интересовали француза не меньше. И тут уж злой колдун демонстрировал себя во всей красе. Хотя… познания Эжена о человеческом теле имели один очень большой плюс - в сексе французу не было равных. Во всяком случае, из тех, кого Андрей знал. Русский прислушался к ровному дыханию Эжена. Осторожно поцеловал его в висок. Вытянулся рядом, не выпуская расслабленное тело из рук. Они были вместе уже полгода, и это было самое странное и самое сладкое время в жизни Андрея. Время, когда русский чувствовал себя действительно живым. Рядом со своей Смертью - живым. Непостижимо. Или же - закономерно? Андрей привычно прощупал пространство вокруг них, никого угрожающего не нашёл и спокойно задремал. Он даже не задумался, что и как делает. И он не видел, как на их сплетшихся руках на миг проявились тени золотых и серебряных змей. Проявились, чтобы тут же исчезнуть. || >> |