Булавки для моих бабочек

Автор: Урушка

Фэндом: JE. RPS

Пейринг: Акаме

Рейтинг: PG-13

Жанр: angst, romance

От автора: Этот фик для тебя, diac, ты знаешь. Если бы не ты, вряд ли у меня появилось желание писать что-то еще. Огромнейшее спасибо за все! Я очень рада, что нам удалось-таки увидеться)

Disclaimer: Автор не претендует на жизнь и творчество героев фика.

Ветер впивается в мое тело.
Он больше не любит меня. Вот в чем разница между летом и осенью. (с)

Глава 1.

- Я, конечно, все могу понять, - Танака поставил на стол бокал и еще раз укоризненно посмотрел в сторону танцпола, - но с какой это стати Аканиши опять утащил мою девушку танцевать?!
- Она еще не твоя девушка, если наблюдаешь за ней десять минут, Коки, – это, во-первых, Аканиши никого не утаскивал – женский пол в принципе всегда появляется там, где он есть – это, во-вторых, и, в-третьих, если тебя так напрягает ситуация, мне не составит труда побыть твоей девушкой до конца вечера, - хитро улыбнулся Каменаши, подперев ладонью подбородок.
- Каме, - недоверчиво сощурил глаза Танака, - я тебя, конечно, люблю, но, кажется, ты лишнего хлебнул.
- Нееее-а, - протянул Казуя и, прикрыв глаза, помотал головой.
- Ты смущаешь меня, - Коки решил подыграть и рассмеялся, кокетливо махнув ладонью.
- Знаю, - Каме пересел на мягкий диван, на сторону Танаки и, легко скользнув пальцами по его щеке, шепнул, как бы невзначай прикасаясь губами к мочке уха, - знаю…
Сколько бы раз эта ситуация не дублировала себя, в скольких ее разновидностях не оказывался бы Коки, он все никак не мог заставить себя спокойно реагировать на новые шутки Каменаши. Поставить точку прямо сейчас не составило бы никакого труда, и он всегда, переступая через себя, останавливал его фальшивым смехом и подколами, и игра немедленно заканчивалась, так и не получив должного развития, а сейчас стало интересно, какое продолжение придумает этому сам Каме. Танака скрестил на груди руки:
- Хорошо, можешь часок побыть моей девушкой, - он был на сто процентов уверен в том, что сейчас Казуя немедленно сдастся и просто как обычно рассмеется, взяв на себя обязанности Коки, но вместо смеха услышал выдох прямо в губы: «наконец-то» и с головой накрыло дурманящее, вязкое ощущение сладкой невероятной близости, будто воздух стянут нитями, за которым последовал долгий бесстыдно глубокий поцелуй. Последний выдох рот в рот, рвется тонкая паутинка слюны между губами, но мысли не приходят в порядок, все наоборот, и неизвестно, что нужно делать дальше.
- Ого, - пытается улыбнуться Танака.
- Еще…еще… мне нравится, как ты целуешься, - тяжело шепчет Каме и снова тянется к его губам.
Еще секунда, и все рухнет к чертовой матери! Момент… какой-то жалкий момент!
- …нет, Казуя, не нужно, пожалуйста… - пытается удержаться Коки и отворачивается, - я сдаюсь. Ты победил! Перестань!
- Боишься, - улыбнулся Каменаши, облокачиваясь на спинку дивана, тянясь за своим бокалом, - я бы победил, если бы ты позволил мне большее. Ты стойкий, поздравляю!
- Ты много на себя берешь! Всех уже на стойкость успел проверить? - хмель поцелуя осыпался на землю и смешался с пылью. В голосе Коки сквозили досада и отвращение, - Как же это…
- Мерзко, - закончил за него Казуя, - а меня это забавляет.
- С некоторых пор. Ты же никогда не был таким… - почти неслышно добавил Танака.
- Аканиши умеет пользоваться своей внешностью. Мне всегда это так нравилось! Теперь я практикую его методы.
- Его экзамен на стойкость ты, очевидно, не прошел, - ухмыльнулся Коки.
- Это разговор ни о чем, как ты считаешь. Мы все вольны делать то, что захотим, а реакция окружающих - это их собственная проблема, и точка, - пропустив вопрос мимо ушей, Каме отхлебнул из своего бокала.
- Как пожелаешь, Каме-чан, - ответил Танака, - ты все еще моя девушка?
- Час еще не прошел, - улыбнулся Каменаши, - так что…
- Я попрошу у тебя прощения за то, что не провожу домой. А вообще, ты сегодня какая-то слишком серьезная. Я подумываю тебя бросить, - Коки встал с дивана и, больше ничего не сказав, не взглянув даже на Казую, ушел с вечеринки.
Каме хмыкнул и уставился на танцпол, глазами пытаясь найти Джина. Если бы сейчас он не был пьян, возможно, он бы в который раз корил себя за бездумное поведение. Коки всегда спускал с рук все эти новые проявления неизвестных сторон его характера. С Аканиши они уже однажды сильно повздорили из-за этого и, затаив обиду, теперь Казуя выжидал момент. Джин вернулся за столик через пару минут и, усевшись на диван, залпом опустошил едва ли начатый бокал Коки.
- Куда делся Танака? – тут же поинтересовался он.
- Мы немножко друг друга не поняли, и он решил уйти, - Каменаши сделал вид, что ищет кого-то в толпе.
- Отлично, Каме! Проводил моего единственного собеседника! – Джин закинул ноги на диван, - ладно, через час я и вон те две девочки, - он кивнул в сторону столика в глубине зала, - сваливаем из клуба, покататься и развлечься. Ты с нами?
- Да, конечно, - Каменаши поднял бокал, - за отличное продолжение вечера.
- Кампааай, - отозвался Джин, приподняв свой коктейль, - неужели, правда, поедешь? – улыбнулся он.
- Почему бы и нет, - ответил Казуя, подавив в себе неожиданно подступившее беспокойство.
- Ты стал мне нравиться в последнее время, - Аканиши приподнял подбородок и сощурился. Это то, чего Каме всегда боялся, в эти моменты он непременно уступал и выкидывал белый флаг. В этих жестах и в этой интонации было что-то гипнотическое, завораживающее. То, что заставляло ненавидеть Джина, но непременно покоряться. Он немножко отвык от этого, за время отсутствия Аканиши, а теперь неведомая болезнь проявила себя с новой силой. Каждый раз, когда Казуя пытался думать о ее причинах…чем чаще он задумывался о ее причинах, тем глубже входил в кошмарный лабиринт со стенами до самых небес.

Девушка, что сидела в машине рядом с Каменаши совсем ему не нравилась, скорее, была во вкусе Джина, целуя её тонкую шею, лаская грудь, он раздражал самого себя, но не останавливался, держал марку, чтобы не упасть перед Аканиши в грязь лицом – он ведь теперь тоже играет надменного эгоиста, для которого девушки – красивые игрушки на пару часов. Каме считал, что стать крутым по методе Аканиши Джина – все равно, что забыть мозги дома, но уже целую неделю проводил вечера в его компании. Он точно не знал, хочет ли учиться у него умению полностью перестраивать ситуацию под себя или просто соскучился по его обществу, или еще что-то... А побыть наедине никогда толком не удавалось – каждую секунду, будто из воздуха, появлялись посторонние люди, которые рушили своими вопросами повсеместно возникающие затяжные паузы.
Продолжение ночи последовало в квартире Джина. В полумраке небольшой комнаты, до конца убедившись в том, что никакой секс ему не нужен, Казуя не стал поступать по прописанному Аканиши сценарию – он считал, что сказать девушке: «Милая, ты надоела мне, можешь идти домой» и «вот деньги на такси», было верхом грубости, поэтому Каме решил придумать более наивный и безобидный способ вылезти из ситуации. Сидя на диване, шепча ей какие-то милые нежности, он резко зажал свой рот ладонью и, бросив невнятное, вроде: «что-то мне нехорошо, прости», убежал в ванную. Закрыл замок и сполз на пол по стене. Тихо смеялся своей глупости и ненавидел эту ночь. Через какое-то время за дверью послышались разговоры. После стука, совсем близко он услышал голос Джина:
- Тебе очень плохо? – ласково поинтересовался он.
- Угу, - как можно более несчастно проскулил Каменаши.
- Хорошо… - раздраженно шепнул Аканиши и отошел.
Снова какие-то разговоры, приглушенный хлопок входной двери, и теперь в квартире остались только двое.
Джин прошел мимо ванной, шаги стихли. Казуя медленно встал, прислушался и осторожно открыл замок. Он не успел выйти – Аканиши с силой втолкнул его обратно. Каме еле удержался на ногах от того, чтобы не упасть в ванную вперед спиной, Джин ухватил его за руку и притянул к себе:
- Теперь с тобой придется завершить все, что начиналось с ней!
Каме широко распахнул глаза. Аканиши отпустил его и отвернулся:
- Целую неделю ты просто висел на моей шее, а теперь …! Если бы Пи не уехал, время не проходило бы так скучно! Мне всего-навсего хочется повеселиться – я не знаю, чего добиваешься ты!
Казуя промолчал. Раздраженно фыркнув, Джин вышел за дверь.
Стены, стены, вокруг снова начали вырастать глухие бетонные стены. Каме потянул вверх кран с холодной водой. Зачем? Он сам себя несколько раз спросил, но так и не получил ответа. Просто опустил голову под тяжелую струю. Мгновение оцепенения – и все уже так, как и должно быть – воспоминания о последних двух часах, проведенных где-то рядом с Аканиши, застревают в памяти жалкими обрывками.
- Тебе что, правда плохо? Прекращай мозги морозить! – Джин ухватил Каменаши за талию и вытянул из ванной в коридор. Длинная дорожка ледяной воды заблестела на сером кафеле.
- Да что же с тобой такое! Только недавно все было в порядке – радовался, смеялся, вечер мне портил! – Аканиши укоризненно смотрел на Каме, ругаться больше не хотелось. Больше ничего не хотелось. Осталось только гнетущее ощущение присутствия постороннего человека, и посторонним он вдруг оказался не по своей вине. Теперь он все время молчал. Такого Казую Джин не знал, и от этого становилось неприятно. Не нужно больше слов. Каждая новая фраза лишала его голоса. Так не должно быть – это слишком.
Аканиши молча отвел Каменаши в комнату и усадил на диван, достал из шкафчика полотенце и, накрыв его голову, мягко помассировал пальцами.
- Извини, – вздохнул Каме.
- Забыли, - отозвался Джин и, обойдя диван, сел рядом с ним. В воздухе растворилась тишина. Казуя придвинулся ближе.
- Мне правда стало нехорошо, - шепот.
- Я верю, - остатки безразличия.
- И сейчас тоже… - глаза закрыты.
- Может, стоит поискать какие-нибудь таблетки…что болит? – рваный выдох.
- Ничего… - пальцами по волосам.
- Ты уверен? – не хватает хладнокровия.
- Дело не в таблетках… - горячее дыхание почти у самых губ.
- Ты, очевидно, хочешь, чтобы я тебя пожалел… - сознание возвращается, на лице появляется ухмылка.
- О-чень… - пауза повисает в каком-то миллиметре, на долю секунды.
- Да уж! Трагедия! Спровадил моих девочек, чтобы я тебя полечил! Поцелуй меня, Джин, и все болезни уйдут! Гнилой план, Каме. Гни-лой. Ты – мужик! Придумай что-нибудь пооригинальней в следующий раз! – Джин рассмеялся и, встав с дивана, похлопал Каменаши по плечу, - Приляг, отдохни. Остынь, - он скользнул взглядом по узким джинсам Казуи и улыбнулся, - действуй по принципу «помоги себе сам». Я – спать, - Аканиши исчез за дверью. Каме ударил кулаком по подлокотнику и громко выдохнул, запрокинув голову. «Жалок. Ничтожен. Смешон. Обмануть Джина. Соблазнить Джина. Невозможно. Со всеми всесилен, но только не с ним. Догма. И такая идиотская ситуация. Куда уж глупее и бездарнее?! Да уж, Ямапи будет кататься по полу, когда Аканиши ему расскажет, и Нишикидо будет, и Кояма с Шиге посмеются в сторонке, вот Масуда ничего не скажет, для него эти вещи чужды, но, непременно, подумает что-то нехорошее, и даже Тегоши улыбнется но, поймав на себе взгляд Пи, отвернется, чтобы бесцельно пошарить в сумке. Потом настанет время серьезного разговора с Мару, а следом – с Коки, и в конце – с Джонни-саном… и все из-за собственной глупости! Мир встанет с ног на голову, и лучше бы начался потоп, тогда, может, люди перестанут говорить о том, какой же наивный дурак этот Каменаши Казуя! Вот ведь… Долбаный стояк!»

Раздувать из мухи слона – характерная особенность Каме.
Обижаться на безобидные подколы – характерная особенность Каме.
Работать, не покладая рук, чтобы быть лучше всех - характерная особенность Каме.
Быть со всеми вежливым, давать дельные советы, везде и обо всем знать, считать себя великим - характерная особенность Каме.
Не спать ночью перед концертом, готовить вкусности, чтобы угостить друзей, назначать свидания, успешно проявлять себя во многих видах деятельности, всегда предлагать свою помощь, не жалеть себя для тех, кого любит, и еще куча всего-разного. Мару мог бы написать многотомник «Характерные особенности участников KAT-TUN».
Что подвигло Каменаши рассказать именно ему события вчерашней ночи, Юичи понять не мог, но сейчас, прохладным, медленно тающим за стеклами кафе вечером, он поймал себя на мысли, что в конце карьеры все же напишет книгу подобного толка.
- Знаешь, Казуя… - начал Накамару.
- О, Мару, не нужно этого твоего «знаешь», я чувствую, что всё продолжится тем, что ты скажешь, что вообще-то не имеешь ни малейшего представления, как мне помочь, - перебил его Каме.
- Ты даже не сказал, что хочешь от меня услышать на твой рассказ, а уж о помощи речи вообще не шло, - Юичи нахмурился и пододвинулся чуть ближе к столику.
- Пока ты не дашь мне свой умный совет, я никуда тебя из этого кафе не выпущу, - вздохнул Каменаши, подцепляя из креманки кусочек клубники и отправляя его в рот.
- Угрожаешь? - улыбнулся Мару.
- Предупреждаю, - Казуя дернул бровью, - я готов закормить тебя сегодня.
- Ну, что ж, раз уж бежать некуда, можно поболтать с тобой пару часов, к тому же, вот так, один на один, у нас получается общаться не так часто, - Накамару облокотился на столик и потянулся за своим мороженым, - Странновато ощущать себя в шкуре психолога…
- Так как разговор должен был состояться неизбежно, я предпочел рассказать все тебе до того, как по агентству поползут дурацкие слухи.
Чтобы не задеть такого серьезного сейчас Казую, Юичи сдержал подступивший смешок:
- Каме… Послушай. Что бы ты себе там не навыдумывал, как бы себя ни накрутил, я больше чем уверен, что подробности этой ночи дальше Ямапи не уйдут, если вообще Аканиши что-нибудь ему расскажет.
- Ты слишком хорошо о них думаешь, - буркнул Каменаши.
- Скорее, ты – слишком плохо, - улыбнулся Мару, - характер у обоих – не сахар, но уж поверь, это не тот тип людей, которые всем и вся открывают чужие тайны. Все-таки думаю, что Джин сам не станет ничего говорить Пи.
- Это еще почему? – нахмурился Казуя.
- Потому, что ему самому за тебя стыдно.
- Стыдно за меня?! – Каме повысил голос.
- Шшшш, - Накамару приложил палец к губам, - десять минут назад, изливая мне душу, ты сам об этом сказал, я просто систематизирую твои мысли и добавляю чуточку своего собственного мнения, разве не так мы сможем найти решение проблемы?
- Ты просто неправильно их систематизируешь, - возразил Каменаши.
- Думаю, все же правильно, раз уж ты ко мне решил обратиться.
- И уже об этом пожалел…
- Я вполне могу уйти прямо сейчас, но отчего-то стало даже интересно, - улыбнулся Мару, - ведь фобию распространения о тебе сплетен, мы частично уняли.
- Ну, если только частично, - с неохотой согласился Казуя.
- Все остановится на Ямапи и точка. По поводу твоего неясного желания быть ближе к Аканиши… С одной стороны, ты соскучился по его обществу, не так уж давно вы были очень дружны, с другой стороны «желание быть ближе» - это побочный эффект того, что сейчас тебя просто перенасытили вниманием пресса, телевидение…некоторые джоннисы… - Юичи сделал паузу, - а его заботит только его персона, впрочем, как и всегда. Не думаю, что нужно разворачивать кампанию по свержению его крепости – он упивается тем, что может вить из тебя веревки, как ты говоришь. Нужно просто остановиться. Не вести себя так, как Джин. Немного выждать, он почует неладное, Аканиши ненавидит, когда получается не так, как он хочет, и сам придет выяснить, в чем дело, тогда можешь этим воспользоваться, но к этому времени, полагаю, весь твой запал пропадет, и, знаешь, это к лучшему, не стоит устраивать соревнования неизвестно за что. Хотя, это твое дело… От тебя потребуются только выдержка и терпение.
Каме поймал себя на том, что сидит с приоткрытым ртом и, быстро опомнившись, тряхнул головой:
- Это так просто… осуществить все, что ты сказал. Я всего лишь слишком тороплю события. Так? Выдержка…да, нужна только она. Отлично! Здорово, Накамару! – секундная пауза, - Теперь я хочу тебя отблагодарить! Как ты смотришь на то, чтобы прямо сейчас свалить из этого кафе и отметить начало моей реабилитации от джинофилии в уютном баре через пару улиц отсюда? – улыбнулся Каме и, вставая со стула, потянул Юичи за руку.
- Потом овощным соком будем дружно и весело отмечать начало твоей реабилитации от алкогольной зависимости, - засмеялся Мару, поднимаясь следом.
- Несмешно, - нахмурился Казуя.
- Конечно, это несмешно, - с улыбкой подтвердил Накамару, - идем?

Фиолетовое небо этой ночью было подвешено слишком низко, в его тяжелом полотне запутались крохотные капли звезд. Освещенная неярким желтым светом уличных фонарей вымощенная дорожка сквера плыла под ногами.
- Завтра будет дождь, - Каме закрыл газа и поднял подбородок – кружилась голова.
- Что-то я сомневаюсь, - ноги Юичи так и норовили запутаться и оставить хозяина коротать ночь на жесткой и не совсем теплой газонной траве за бордюром.
- Тебе ведь нравятся дождливые дни, - мурлыкнул Казуя.
- Ну, да, хотя не понимаю, какое это имеет значение… - Мару недоверчиво оглядел Каменаши.
- Эй, ты, небо! Я желаю, чтобы завтра для Накамару Юичи пошел дождь! - Каменаши остановился и дважды хлопнул в ладоши.
Пустой сквер наполнился смехом. Порыв ветра подхватил его и унес вверх, роняя по нотам в остывающий воздух.
Не переставая смеяться, Казуя опустился на ближайшую лавочку, потянув Мару за собой.
Невесомые поцелуи от приоткрытых рубашкой ключиц вверх по шее Каме, на подбородке, на острых скулах оставляли ноющее ощущение ожогов, доставали из пересохших губ сладкие влажные вздохи, не оставляющие шансов хоть на секунду прийти в себя.
- Не понимаю, как Аканиши сохраняет хладнокровие, - с трудом прошептал Юичи, поднимая взгляд.
Казуя заглянул в его глаза и, поймав в воздухе вибрацию от частых ударов его сердца, улыбнулся:
- Об этом я тебе и твердил целый вечер, Бакамару. Заранее говорю, что никто ни о чем не узнает, утром, можно жить как обычно, без угрызений совести и смущения. А теперь, слезь с меня, нужно все-таки добраться до дома.
Всю дорогу до стоянки такси Накамару шел молча. В своей комнате, лежа в кровати, с зашкаливающим чувством смущения и угрызений совести, он думал о том, что никакой книги писать не будет.

Глава 2.

Следующее утро ознаменовало внезапное сообщение менеджера о том, что не далее, как утром следующего дня группа на неделю переезжает в Осаку, для съемки нескольких фотосессий и записи телешоу.
- Это значит… - Аканиши внимательно посмотрел на него.
- Оставшееся время можете расценивать, как небольшой отпуск, - кивнул Кайто-сан, перекладывая на стол какие-то документы, уделяя внимание больше им, нежели группе, - не каждый день, согласитесь, вам выпадает шанс провести пару-тройку выходных дней вдали от дома. К тому же я позаботился о том, чтобы вам выделили номера в одном из лучших отелей.
- А можно… - сидя на диване, Каме подался вперед и приподнял руку.
- В вашем распоряжении будут еще семь человек из стаффа, если возникнут какие-нибудь проблемы, советую оставить их для Ташибаки-сан, - он сделал паузу и широко улыбнулся, - но не решать их собственноручно, Каменаши-кун, - менеджер протянул ему несколько бумаг, в которых поверхностно излагалась информация о предстоящих фотосессиях и телешоу. Не дав больше никому ничего сказать, он развернулся на кресле и полностью посвятил себя работе с документами, - Все вопросы к Ташибаки-сан, но вопросов быть не должно, все будет идеально, как обычно. Вы же прекрасно знаете, как работает агентство. Увидимся через неделю. Вы свободны, ребята.
Дальнейшее пребывание в приемной было бессмысленно. Если менеджер перекладывает свои обязанности на помощника, значит, он очень занят, значит, готовится что-то важное и грандиозное. По крайней мере, Казуя всегда так считал. В последние месяцы он общался с ним побольше, чем все остальные. Но неважно…
- Отлично! Завалюсь к Нишикидо домой! Пусть готовит мне праздничный ужин при свечах! – выйдя в холл, Джин достал мобильник и набрал мейл для Рё.
- Аааа… ненавижу переезды, - вздохнул Коки, - особенно такие неожиданные!
- Осенью в Осаке очень красиво, - заметил Джунно, надевая пальто, догоняя остальных, - А еще у нас будет возможность повидаться с ребятами из Канжани.
- А то ты их давно не видел! – пренебрежительно буркнул Аканиши, поднимая взгляд от дисплея.
- Давно, - не обращая внимания на тон Джина, улыбнулся Тагучи.
Мару шел рядом с Уэдой, уставившись на его фиолетовый шарф, изо всех сил стараясь не пялиться на Каменаши, который медленно шел позади всех, внимательно изучая порядок и содержание фотосессий. Вчера он смеялся над ним, видя, как тот никак не может успокоиться, а сегодня, с тяжелой головой после пьянки и бессонной ночи, прекрасно понимал его чувства. Но и это неважно…
В открытом кафе под широкими навесами, едва ли прогретыми желтым полуденным солнцем, на ажурных кованых лавочках с мягкими седушками расположились Татсуя и Юичи, великодушно отпустившие остальных парней спокойно собираться и паковать вещи. Они ждали Ташибаки-сан, чтобы уточнить детали завтрашнего перелета, потягивая вяжущий горло зеленый чай из глубоких фарфоровых чашек, наблюдая за тем, как в сквере через дорогу отламываются и опадают случайные листья.
- С кем поселишься в номере, когда приедем? – от нечего делать поинтересовался Накамару, подперев подбородок ладонью, устремляя взгляд на Уэду.
- С Аканиши, - без раздумий ответил тот, - он и ты - единственные люди в группе, чье общество в последнее время меня не утомляет. Я бы поселился с тобой, но, думаю, оставлять Тагучи и Джина в одной комнате – не совсем хорошая идея… А ты?
- Думаю, с Джунно, потому что на двести процентов уверен, что Коки и Каме будут жить вместе – после совместной работы над Dream boys они стали лучшими друзьями.
- Угу, лууууучшими друзьями, - Татсуя улыбнулся в ответ, поймав улыбку Юичи.
- Отличный шарф, к стати, - заметил Накамару, поднося чашку к губам, - тебе очень к лицу этот цвет.
- Да, к моей аристократичной бледно-сиреневой коже, - засмеялся Уэда, - Знаешь, Мару…
- М?
- Добрый день, ребята, простите, что заставил ждать – на дорогах в это время страшные пробки, - обрывая слова и мысли, за столик подсел запыхавшийся помощник менеджера.

Утро следующего дня выдалось холодным и пасмурным. Прячась от накрапывающего дождя под зонтом, с большим саквояжем наперевес, Юичи последним прибежал уже к трапу самолета.
- Извините, извините, извинитеееее, - поклонился он, очаровательно улыбнувшись.
- Неужели хоть сегодня нельзя было приехать вовремя?! – нахмурился Каменаши, раскладывая ручку своего чемодана, и тут же, в первых рядах, направляясь к ступеням. За ним последовал Коки и несколько человек из стаффа.
- Каме в своем репертуаре, - шепнул Уэда, легонько толкая Мару локтем в бок.
- Значит, на него никак не повлиял вчерашний метеоритный дождь, - улыбнулся Юичи.
- Озоновые дыры и пятна на солнце ему тоже нипочем, - захихикал Тагучи, шагая рядом, чуть склонившись, подлезая под зонт Накамару.
- Он поработил Танаку. Он - ктулху, - закончил мысль Аканиши, после чего четверка разразилась хохотом, заставившим обернуться впередиидущих.

Осака встретила их солнцем и улыбчивыми Йоко и Маруямой. Это было действительно приятно. Приятная погода. Приятные люди. Любимые люди. В такие моменты Джин в который раз ловил себя на мысли, что работа в агентстве – одно из самых больших достижений в его жизни. Все без исключения KAT-TUN спускались с трапа с широкими улыбками.
- Вот это круто! Нас тут уже ждут! – Джунно определенно был счастлив, обнимая Мару и Юу.
- Нишикидо оповестил. Нам сейчас нужно на тренировку, вам, как я понимаю, - в отель. Значит так. Разъезжаемся до вечера. А потом оставьте культурную программу на нас! - подмигнул Йокояма. Улыбки на лицах токийцев расползлись еще шире. Всей толпой они направились к входу в аэропорт.
- Кстати, Аканиши! – спохватился Юу, - Тебе кое-что Рё просил передать!
Не успел Джин опомниться, как был смачно ухвачен за задницу.
- Всегда мечтал это сделать! – довольно рассмеялся кансай.

Двадцать минут в автобусе по забитой, несмотря на многоуровневые развязки, магистрали. Отель. Просторный зал. Три пары ключей от трех двухместных номеров. Никто еще не обговаривал вопроса расселения, но все дальнейшие действия исходят из того факта, что Каме и Коки будут жить вместе, только если земля не сойдет со своей оси. Катаклизма не произошло.
- Мы с Танакой в 1009, - Каменаши посмотрел на Коки.
- Я и Тагучи – 1010, Уэда-Аканиши – 1011. Вопрос решен, я надеюсь, - Накамару оглядел группу и, не услышав никаких претензий, кивнул. Назвав молодому человеку на ресепшене фамилии постояльцев и номера комнат, он получил ключи и раздал их каждому участнику.
- Накамару Юичи-тян – наша мамочка, - протянул Казуя с улыбкой и, подмигнув, послал ему воздушный поцелуй.

Каме не выспался. Он приехал в аэропорт раньше всех не для того, чтобы продемонстрировать свою сверх пунктуальность, а потому что банально не знал, куда себя деть, проснувшись через сорок минут, после того, как лег в постель. Когда уже в номере отеля, распаковывая вещи, Коки вел рассуждения на тему того, чтобы он сделал, если бы ему дали отпуск на полгода и отправили бы заграницу (да, когда никто уже не заговаривал об отъезде Джина, он все еще припоминал Аканиши, уверенный в собственной правоте, что тот бросил их по своей личной прихоти, и не более), Казуя сладко спал на своей кровати.
- … и вернулся бы под утро! - с радостным смехом закончил мысль Танака, вешая в шкаф последнюю футболку и оборачиваясь, - Каме… ты меня слушаешь? – Каме лежал на боку, поджав ноги, и явно никого не слушал.
Таким образом, ответа не последовало. Коки бесшумно приблизился и заглянул в его лицо. «Kawaii,» - с замиранием сердца в который раз подумал он и, улыбнувшись, вышел за дверь.
На каждом этаже этого отеля планировочно был предусмотрен средних размеров холл, квадрат по очертаниям, дробящий длинный коридор с комнатами по обеим сторонам на две части, напротив – открытое помещение – вход в лестнично-лифтовой узел. У окна автомат, забитый холодными напитками, бесплатными для постояльцев, в центре - два белых кожаных дивана и стеклянный столик, с лежащими на нем несколькими глянцевыми журналами за прошлый месяц. Хотя октябрь только-только начался, они уже были катастрофически неактуальны. «Прочтение глянца грозит множеством болезней, а прочтение старого глянца – смертью», - подумал Джин, откидывая журнал обратно на стол, забираясь с ногами на диван.
- Накамарууу, ты так и собираешься до вечера здесь торчать?
Юичи, явно не придававший значения кошмарной опасности, которую таит в себе сентябрьский выпуск «Пинки», увлеченно перелистывал страницы.
- Накамаруууу, это женский журнал, - Аканиши умирал со скуки.
- Ну и что, я люблю женщин!
- Вот это новость! Тебе нужно обсудить это с Коямой, он тоже, кажется, этим страдает, - ухмыльнулся Джин и перевел взгляд на оказавшегося рядом после почти неслышного щелчка двери, Танаку.
- Кокиии, пойдем куда-нибудь поедим, - Аканиши поднял на него умоляющий взгляд.
- О! Без проблем. Сам только что хотел предложить, - ответил тот, подсаживаясь к Юичи и заглядывая в раскрытый глянец, - Накамару, это же женский журнал!
- Здесь крутая статья «10 способов влюбить его в себя»!
- Ты собрался пользоваться этим, как пособием по обольщению? – Джин закатил глаза, - Ну, и кому же выпало несчастье быть мужчиной твоей мечты?
- Я думаю, пункт восемь: «Не стесняйся показать зону декольте – надень блузку с глубоким вырезом» как раз то, что нужно, а, Юичи-кун? – давясь смехом, Коки потыкал пальцем в восьмую строку, за что тут же получил по лбу этим самым журналом.
- Просто интересно, насколько дельные советы здесь даются. Вот мне, например, будет не очень приятно, если моя девушка наденет открытую кофточку, - попытался оправдаться Мару.
- Ага, да ты же тогда просто от стыда сгоришь! Кому будут нужны угольки от Накамару Юичи?! – расхохотался Аканиши.
- Так! Давайте обсудим это за обедом, - все еще смеясь, предложил Танака.
- Наконец-то! – со вздохом облегчения Джин поднял руки к потолку.
- Нужно бы остальных позвать, правда, вот Тагучи уснул над чемоданом, как только присел распаковывать вещи, - улыбнулся Юичи.
- Каме тоже спит.
- получилось унисон.
- Уэда тоже спит.
- Да, нужно было с самого начала догадаться, почему мы втроем оказались в холле, - усмехнулся Коки.
- Ладно, пока женушки спят, настоящие мужики идут пить пиво, есть мясо и смотреть футбол! – заключил Аканиши.
- Нет, не так! Двое настоящих мужиков и наша боевая подруга Маруко-тян! – Танака снова схлопотал по голове сентябрьским выпуском «Пинки».

Джин, откладывая в сторону меню ресторана, в котором они уже десять минут как сидят на удобных креслицах вместе с Коки и Накамару, в пятый раз набирает номер Нишикидо.
- Рё-тян! Мы сейчас переходим дорогу, чтобы выйти из Намба!
- Баканиши! Кто тебе сказал, что нужно переходить дорогу?! – раздраженно отвечает кансай.
- А! Ну, тогда мы ее не будем переходить! Спасибо еще раз, Рё-тян! Если мы снова заблудимся, я перезвоню-ю-ю!
Нет, Аканиши вовсе не страдает топографическим кретинизмом, как думает о нем Нишикидо, он просто обожает злить Рё. Вообще-то это опасно для жизни, но Джину нравится совершать поступки, которые противоречат здравому смыслу, а этот – второй по значимости. Он смеется. Танака и Мару вторят ему.

Взгляд на часы – «20:54»
- Мне позвонил Йокояма-кун. Через полчаса они ждут нас у входа в отель, - улыбнулся Юичи, захлопывая верхнюю панель телефона, когда по прошествии двух часов после их с Танакой и Аканиши возвращения, они снова сидели в холле на этаже, только теперь к трио присоединились Каме и широко зевающий Джунно.

Уэда проснулся в половине десятого вечера оттого, что пятеро любимых одногруппников ласково тыкали его пальцами во всякие мягкие места, приговаривая: «Принцесса на горошине!»
- Идиоты, - прошипел он, обхватывая подушку и поднимаясь, - делать что ли больше нечего?
- Сонный Тат-тян kawaiiiiiiii! - пропел Аканиши.
- Kawaii!! – подхватили остальные и рассмеялись.
- Ненавижу всех вас! – Татсуя бросил подушкой в Джина.
- Сердитый Тат-тян kawaiiii! – с глазами полными восторга.
Уэда не смог сдержать улыбки. Сдался. Уэда быстро сдается.

Поздний вечер, мягко утопающий в ранней ночи, усыпанный звездами. Звезды точь-в-точь те же, что и в Токио – холодные и блестящие, как капли росы в паутине.
Небо смотрит на землю. Небо видит в ней свое отражение - горящие улицы, провожающие маленькие и большие созвездия, в бесконечный хаос. Они глазеют по сторонам и удивляются всему, что видят. Они восхищены тем, что могут видеть. Смеются и громко говорят. Им так нравится, что можно говорить громко. Они счастливы, что они не кометы, водиночку скитающиеся в космосе. Созвездия состоят из звезд. Звезды точь-в-точь те же, что и в Токио – холодные и блестящие, как капли росы в паутине.

Кансаи только начинали пить, когда Коки уже еле стоял на ногах, а Джунно в восьмой раз пытался поразить бармена фирменной шуткой «Iriguchi. Deguchi…», но тот ничего не мог понять, потому что язык Тагучи каждый раз заплетался в самый ответственный момент.
- Я провалюсь под землю, если Танака снова пойдет танцевать, - шепнул Каме Татсуе и покачал головой, наблюдая, за отчаянными попытками Коки вылезти из-за стола.
Уэда рассмеялся. Пьяный Уэда смеется так громко, что это на несколько мгновений контузит людей в радиусе пары метров. Каме подумал, что провалится под землю дважды.
Аканиши и Нишикидо вернулись из бара к общему столику KAT-TUN – Kanjani8, держа в руках по бокалу с шикарными коктейлями ярко голубого цвета, украшенными сахарными вишенками.
- Кстати! – поставив бокал на столик, Джин развернулся и шлепнул Рё по заднице. Губы кансая растянулись в широкой и очень недоброй улыбке:
- Что это было? – поинтересовался он, заглядывая тому в глаза.
- Ответное приветствие! – без тени смущения ответил Аканиши.
- Какое еще приветствие…
Йоко хохотал так, что упал с дивана.
Этой ночью смеялись все. Даже бармен, пребывавший в заложниках у Тагучи. Пусть жалостливо и неискренне, но он тоже смеялся.


Глава 3.

Обычное утро.
Короткое интервью и съемки в телешоу.
Дни, похожие на этот, ни чем не запоминающиеся и нагоняющие тоску даже с учетом того, что они записаны в большой тетради жизни, как недельный отпуск, память стирает автоматически, как налаженная машина. Каме настраивает себя на то, чтобы пустых дней было как можно меньше. Не спрашивая других, хотят они этого или нет. Он любит решать за всех. Точнее сказать, абсолютно уверен в правильности и необходимости всего, что делает. С улыбкой перекладывает ответственность на свои плечи. Тяжело это или легко? Тяжело. Как официант-новичок, желающий себя проявить, собирая на круглом подносе со всех столиков сразу хрустальные бокалы, выстраивает из них неимоверную пирамиду, не задумываясь при этом, по силам ли ему такая серьезная и хрупкая ноша. Ответственности хоть отбавляй! Он этим горд. А ноги, как назло, вечно заплетаются, руки дрожат. Грохот стоит… на весь ресторан. Хозяин вздыхает и раскошеливается на новый хрусталь. А стажер уже тут как тут! Такого не переучишь. Терпение и время.
- Эй! Чего носы повесили! Давайте отдыхать, чтобы потом было, что вспомнить, – это же наш отпуск! – Каменаши делает первый ход. Он уже привык.
- А давайте повеселимся в развлекательном центре, который вчера нам показал Йоко-кун! Там полным-полно игровых автоматов! – газа Джунно блестели.
- С человеком, который не умеет проигрывать, «веселиться» приобретает несколько другой смысл, - Аканиши исподлобья взглянул на Каменаши и ухмыльнулся.
- Здорово! Пойдем туда! Отличная идея, Тагучи! – очень вовремя оживился Коки, мельком взглянув на Каме.
Казуя улыбнулся и кивнул Танаке. В последнее время он во всем поддерживал Каменаши и вставал на его сторону в спорах, чего раньше почти никогда не случалось. Каме прекрасно знает, в чем причина такой неожиданной смены приоритетов, но не желает об этом думать. В любом случае, обидеть Коки он хочет меньше всего.

«Naniwa» - слишком громко и ярко. Тагучи и Танака перед большим экраном, с пластиковыми пистолетами в руках, убивают каких-то зомби и смеются над комментариями стоящего позади них Мару. Уэда, никогда не интересовавшийся подобного рода развлечениями, заметив где-то симулятор боксерского поединка и сообщив об этом Джину, который помотал головой в ответ, надолго пропал из вида. Аканиши скучно, он без всякого интереса разглядывает переливающиеся и истошно вопящие автоматы. Каме никак не может ничего выбрать и, проходя по залу, исподлобья поглядывает в его сторону. Выдержка. Выдержка. Черт с ней – это же всего-навсего игры.
- Аканиши, потанцуешь со мной? – Казуя улыбнулся, подходя и кладя руку на его плечо.
- М? С удовольствием, - Джин развернулся и обнял его за талию, - Как насчет страстного аргентинского танго вон за тем сааамым дальним автоматом?
- Не придуривайся! Ты же понял, о чем я! – рассмеялся Каменаши, сбрасывая его руки и смущаясь…совсем чуть-чуть.

- Только чур не плакать, когда я тебя перетанцую! – Аканиши самодовольно улыбнулся, опираясь на высокий поручень, отгораживающий друг от друга игроков.
- Мы еще посмотрим, кто будет плакать! – Каме знал, о чем говорит. Он не стал бы даже пытаться одолеть Джина в каком-нибудь гоночном симуляторе или дурацкой стрелялке, но здесь, в состязании на внимательность и реакцию, это не составит ему никакого труда. Аканиши жутко невнимателен и относится ко всему спустя рукава, особенно в последнее время, и сейчас, одержав победу, Казуя в который раз ему об этом напомнит. Правда, он совсем не рассчитывал на то, что Джин тоже знает, с кем будет играть. Все время, что длилась песня, он умудрился не только почти ни разу не ошибиться, но и сбить с толку Каменаши, каждый раз как бы невзначай накрывая его пальцы, сжимавшие поручень, своей ладонью. Десять тысяч сто против семи тысяч пятисот.
- Ещё разок? - улыбнулся Аканиши.
- Не хочется, - Каме в последний раз гневно посмотрел на мигающие на экране цифры и отошел от автомата.
- Are you angry, baby doll? – громко поинтересовался Джин и, рассмеявшись, последовал за ним. Казуя даже не оглянулся. Сейчас срочно нужно было реабилитироваться.
Их окликнул Джунно. Они с Коки стояли у торцов широкого стола. Юичи и Татсуя числились в группе поддержки, причем с явной неохотой со стороны последнего.
- Эй, ребята! Давайте устроим поединок на аэрохоккее! Победителю – всё, с проигравшего – бонусы! – с улыбкой обратился Танака к участникам, когда к ним присоединились Каменаши и Аканиши.
- Бонусы – это вещь! – довольно заметил Джин и широко ему улыбнулся.
- Разделимся по парам, как обычно K-A, T-T и U-N, - предложил Накамару, обнимая Уэду за плечи. Татсуя посмотрел на него исподлобья и вывернулся из объятий – он бы с удовольствием еще часок поиграл в бокс.
- С Тагучи в паре играть нечестно! Он же король GameBoy! – спохватился Каме, мельком взглянув на Аканиши, которому, по всей видимости, не было абсолютно никакого дела до того, проиграет он или выиграет.
- Аэрохоккей не имеет ничего общего с GameBoy! – возразил Коки, вставая рядом с Джунно, и мысленно прогоняя варианты наказания для проигравших.
- Ну, да! – не унимался Казуя, - это же…
- Каменаши неисправим! – громко перебил его Джин, подходя ближе, упираясь руками в стол, - Если он всех не сделает, то пойдет и утопится в стакане с водой!
Смех исчез в шуме музыки, видеоигр и чужих голосов. Щеки Каме полыхнули. Теперь он совершенно точно должен был одержать победу! Правда, у Аканиши были совсем другие планы на этот счет. Вообще-то, в своей судьбе он не прописывал ни единого проигрыша, но ради того, чтобы осадить сейчас Каменаши, он готов был пожертвовать своими принципами.
- Я буду стараться изо всех сил, - Джин выпрямился и подмигнул Казуе.
- Отлично! – улыбнулся Юичи, - Леди и джентльмены, мальчики и девочки! Битва начинается! Каменаши против Танаки! Погнали! – соперники заступили на свои места, он запустил игру.
Каме проиграл через несколько секунд после первой же подачи – он слишком сильно хотел выиграть, и сконцентрироваться никак не получалось.
- Дааа! – Коки оттолкнулся от стола и подпрыгнул. Каме проглотил обиду и, уступая место следующему игроку, поднял глаза на Аканиши.
- Аканиши – Уэда! – снова объявил Мару, жестом приглашая за стол.
Как только намагниченная пластинка полетела от Татсуи в ворота Джина, он напоказ открыл оборону и широко улыбнулся Каменаши. Шайба со звонким щелчком провалилась в стол. Сложно описать, что творилось у Казуи внутри, но в любом случае, он желал Аканиши всего самого наихудшего.
Все равно, что будет дальше, ведь проигравших только двое. И даже спорить нет смысла. Потому что надоело спорить.
Джунно силен во всех играх, не имеющих отношения к спорту. Он с легкостью выиграл раунд с Накамару.
- Так что и переигрывать даже не придется! – Танака обрадовано схватил Тагучи в охапку и отвел в сторону для того, чтобы придумать наказание лузерам.
Юичи глазел по сторонам в поисках еще чего-нибудь занятного.
Уэда и Аканиши общались чуть поодаль от стола. Вернее, это Татсуя что-то рассказывал, пока Джин неприкрыто зевал.
Каме придумал план маленькой мести. Ухмыльнувшись своей затее, он подошел к Юичи и что-то шепнул ему на ухо. По округлившимся глазам и ладони у рта было ясно, что Мару явно удивлен, затем, уже он сам, тихо и анонимно, передал Коки и Джунно только что сказанное ему Казуей. Танака принял идею на ура и, ничего больше уже не обсуждая с Тагучи, вернулся к столу, рядом с которым собрались остальные участники.
- Мы все решили и готовы выдать наказание проигравшим! – радостно отрапортовал он, - Завтра вечером Казуя и Джин переоденутся горничными и пройдут по всему нашему этажу, стуча в каждую дверь!
- Ага! Пусть еще кланяются и говорят: «Чистые полотенца, сэр» - Джунно внес-таки свою лепту.
- Ооооо… Это будет так унизительно! Да, Аканиши? – Каме сыграл удивление и разочарование.
- Отлично! – Джин нахмурился, - Очень оригинально! Если вы найдете женский костюм, который сойдется в моих плечах и туфли на шпильке сорок второго размера, я обещаю стать образцовой горничной. «Я лично для тебя из-под земли их достану!» - Каменаши скрестил на груди руки и ухмыльнулся.
- Какие-нибудь еще пожелания, Казуя? – обратился к нему Накамару.
- Ну, не знаю…Разве что венчик из черных и белых перышек, - улыбнулся Каме, пожав плечами.

Ночь – это самое загадочное и короткое, что может случиться за двадцать четыре часа. Не везде, конечно, оно короткое и его, несомненно, проклинают люди, которые месяцами вынуждены жить почти без солнечного света, но Джина это совершенно не волнует, для него ночь – любимое время суток. А сегодняшняя ночь особенная – сегодня в три часа небо Осаки взорвется сверкающими фейерверками. Кто не любит фейерверки? Конечно все их любят! И если отрицают это, то пусть лучше не лгут. Они похожи на огненные цветы, распускающиеся прямо посреди безграничного всепоглощающего сумрака. Они - ленточки счастья, вплетенные дрожащими пальцами в золотые волосы детства. Я плачу, глядя на фейерверки.
Крыша отеля, в который вселились KAT-TUN, оборудована под смотровую площадку. Сегодня все желающие могут насладиться красотой праздника с высоты тридцати шести этажей. «Это будет здорово!» - думают все и засыпают. Джин стоит среди небольшой группы чужих людей, с трудом различимых в темноте. Он даже не пытается рассмотреть их лица, озаренные вспышками, потому что его раздражает то, как они кричат. Его глаза очарованы, его сердце восторженно. Когда через пятнадцать минут шоу заканчивается, незнакомцы дружной толпой расходятся по номерам, все еще что-то выкрикивая. Аканиши глотает холодный, резкий воздух и все еще смотрит перед собой. В нескольких метрах от него стоит тень. Оказывается, Каменаши тоже любит фейерверки. Джин улыбается и громко говорит:
- Это было здорово!
Тень вздрагивает и приближается. Каме становится рядом и тоже смотрит перед собой:
- Да. Это было здорово.

*Почему-то хочется сказать:
- Прости, Казуя, я вел себя как дурак.
Почему-то хочется простить.*
Но некоторые вещи лучше оставить несказанными.

- Три часа до рассвета, - Джин запрокинул голову и, сощурившись, поднял глаза к звездному небу, остывающему от огненных вспышек, - все закончится с первыми лучами солнца.
- О чем ты? – Каме оперся локтями об ажурные перила. Он посмотрел вниз, на простирающееся далеко вперед рваное полотно искрящихся в ночи кварталов, перехватило дыхание от ощущения высоты, на которой они находятся, где-то ровно посередине, между небом и землей.
- Почти каждая холодная ночь в Лос-Анджелесе была согрета ровным дыханием Эстель, и тогда мне казалось, одиночество отступало, - Аканиши отвернулся от Казуи, сердце которого на мгновение замерло, он не знает, кто такая Эстель, - Но пока она спала, я выходил на балкон, закрывал глаза и гадал, что там с вами всеми происходит. Так далеко отсюда. И каждый раз вы стояли где-то в репетиционной. И все было, как всегда. Смех Накамару, бестолковые шутки Тагучи, голос Танаки и укоризненный взгляд Уэды … ты улыбался, так, как улыбаешься всегда, слушая, то, что тебе неинтересно слушать. Дышать становилось тяжело - это накрывало одиночество, но такое нужное, такое правильное и болезненно сладкое. И тогда я считал часы до рассвета – мысль о том, что с восходом солнца начнется новый день, который каждый раз немного приближал меня к дому, придавала сил, - может, Каме показалось, но голос Джина дрогнул.
- А когда ты приехал, говорил, что очень хочешь вернуться обратно, - Казуя не знал, для чего он сейчас дотронулся до плеча Аканиши.
- Какой же ты глупый, - усмехнулся Джин и, обернувшись, сбросил ладонь Каменаши, - Ладно. Бред. Тема закрыта, - он направился к выходу на лестницу, как вдруг его остановили:
- Эстель… кто это? – Каме необходимо это знать.
- Моя девушка, - остановившись, Аканиши улыбнулся себе под нос.
- Вы и сейчас встречаетесь? В смысле, я хотел сказать…
- Нет, мы расстались. Я сказал ей, что наши отношения на расстоянии, длиной в целый океан, не останутся такими же честными.
- Ты её любишь? – сделать шаг навстречу.
- Тебя не должно это волновать, - медленно развернуться и посмотреть в глаза.
- И не любил никогда? – отступить.
- Это что, допрос?
- Нет… - спиной к перилам, вжаться в кованый поручень в ожидании чего-то… но чего?
- Ка-зу-я… - нараспев, тихо и мягко, - почему ты спрашиваешь?
- Потому что… - сдаться, почти, - я хочу, чтобы… ты усерднее работал! А все эти любовные глупости только мешают тебе сосредоточиться. К тому же, в них нет никакого смысла, ведь Лос-Анджелес - это на другом конце света! – еще раз повторить слова Джина, чтобы убедить себя в их достоверности.
- Прекрати тыкать меня носом в мои ошибки, - сквозь зубы. Посмотреть прямо в глаза.
- Нет! Ты не так все понял! – это не должно было прозвучать так, как прозвучало. Выпутаться из одной ситуации и тут же застрять в другой.
- Именно так! Это глупо с моей стороны все еще пытаться делиться с тобой своими мыслями. Тот, кто теперь в ранге богов вряд ли снизойдет до меня. Так вот, господин император Каменаши Казуя, все, что я делаю больше ни в коей мере не должно Вас касаться, потому что Вы ни хрена ничего не понимаете! – теперь уже уйти мысленно коря себя за несдержанность и неизлечимую глупость. Он давно уже все продумал, но почему так захотелось обмануть именно сейчас… Выдуманная подруга произвела должное впечатление, а сам он все испортил. Он даже не успел сказать: «Я пошутил. Нет никакой Эстель, а вот ты сгораешь от ревности, Каме-тяяяяян!»
На кой черт эта ревность ему вообще далась?! Джину в последнее время нравится играть с Казуей. Ему интересно читать на его лице все, что не получается сказать вслух. Это забавно. И не по-человечески заводит. Это такой фетиш. Болезнь на психологическом уровне. Без сомнений, ему светит реабилитационная клиника, правда, не раньше того момента, как там окажется Каме.
Но сначала будет утро.

Глава 4.

Сегодня Каменаши нужно лететь в Токио – с ним снова заключают договор о съемках в рекламе, он вернется вечером. Аканиши и Уэда проспали полдня и ушли в кино.
Коки проживал наступивший день с замиранием сердца потирая руки. Они с Джунно, Накамару и еще двумя парнями из стаффа подняли на уши город в поисках костюмов горничных больших размеров и стриптизерской обуви.
- Кто ищет, то всегда найдет! – повторял Танака, каждый раз, когда продавцы, в недоумении вертя головами, смотрели на них большими глазами. И он был прав.
В восемь вечера, когда все уже были в сборе, Коки вышел из их с Каме комнаты и, загадочно улыбаясь, жестом пригласил сидящих в холле Аканиши и Каменаши пройти внутрь.

На диване лежали две большие коробки с цветными подписями «Казуя» и «Джин», перевязанные широкими лентами, рядом, на полу, стояли две пары черных лаковых туфель на высоком каблуке. Аканиши нахмурился, садясь и развязывая пышный бант на упаковке:
- И где они только взяли все это добро…
- Наверное, в магазинах для косплееров – там можно достать все, что угодно, - восхищаясь своей идее, Каме открыл коробку и начал раскладывать на диван ее содержимое: черные шелковые юбку и блузку, кружевной белый фартучек, пару подъюбников, чулки сеткой и пояс к ним, парик – гладкое короткое каре…
- Стринги?! – Джин двумя пальцами выудил из своего набора небольшие трусики и положил их рядом с собой.
- Кто-то тебя очень любит, у меня – боксеры - засмеялся Каменаши, обнаружив у себя еще и симпатичный венчик из перышек, о котором попросил в шутку.
- Можешь гордиться этим всю оставшуюся жизнь, - буркнул Аканиши и, запихав вещи обратно в коробку, закинув сверху туфли с тонкими пряжками, встал с места и ушел в ванную.
Казуя вздохнул. Да, Джин умет быть холодным, хмурым, неразговорчивым… Но почему теперь только с ним?!
Каме был полностью одет через какие-то десять минут. Он стоял около большого зеркала в прихожей и улыбался своему отражению, подпевая вполголоса «Daite senorita», доносящейся из душа. Единственным, что не нравилось Казуе в своем облике сейчас, были гладко выбритые вчерашним вечером ноги, а в целом… в коротеньком черном платьице он был очень и очень неплох. Он сделал шаг навстречу своему двойнику в зеркале и, легко обмахнув венчиком его симпатично изогнутые губки, прильнул к ним мягким поцелуем. Стекло запотело, согретое горячим влажным дыханием. Дверь в ванную с негромким щелчком открылась. Смотря только лишь себе под ноги, ступая осторожно, боясь упасть, Аканиши прошел в комнату. Как бы это сказать… много воды утекло с тех пор, когда он в последний раз одевался девушкой. Сейчас, в тесном костюме горничной он выглядел гораздо мужественнее, чем в своих любимых джинсах и футболке. В платье и на каблуках он остался мужчиной. Красивым, широкоплечим, статным мужчиной. Наверное, нужно было рассмеяться, Коки и Мару рассмеялись бы, а вот у Каменаши не получалось.
Джин принял устойчивое положение и, наконец, оглядел Каме с головы до ног:
- Шлюха.
Один глубокий вдох и спокойно, без тени смущения, пока это еще получается:
- Шлюха-трансвестит, - парировал Казуя, поправляя волосы в парике, - ты смешон.
- Не воображай из себя невесть что! Мне отчего-то кажется, что именно ты подначил Накамару предложить именно такое наказание проигравшим. Тебе стоит брать деньги с постояльцев нашего этажа за время твоего созерцания ими в «этом». Представляю, как наш экономный Танака вывернет карманы, чтобы ты подольше походил в платье! О! Потом он побежит брать в долг у всего этажа, чтобы выкупить тебя на ночь! – ухмыльнулся Аканиши и, поставив ногу на кровать, задрав, оголяя бедро, два белых накрахмаленных подъюбника, подтянул выше кружевную резинку чулок и пристегнул ее к поясу.
Внутри Каменаши начинался пожар, поначалу тлели угольки злобы и обиды, но их вмиг распалили ненасытные глаза, которые никак не хотели смотреть никуда, кроме как на ноги Джина, на руки Джина…Он слишком живо представил себе…как эти пальцы медленно потянут язычок молнии вниз до самого копчика, откроют мягкий изгиб позвоночника. Как ладони проскользнут под тонкий шелк блузки, как полыхнет под ними кожа. Как влажные губы коснутся шеи, а бесстыдные пальцы приспустят с плеч скользкие рукава, чтобы осыпать их дразнящими, короткими поцелуями. Он будет бесконечно повторять его имя, чтобы зацепить и вытянуть беспомощное изможденное: «Да задери уже, наконец, эту чертову юбку!» Нет шансов одержать верх над Аканиши, даже в собственных мыслях. Почувствовав близкое окончание пути, Каме снова натыкается на тупик в своем лабиринте.
- Эй, Золушка! Не зависай! Чем быстрее пройдем по этажу, тем быстрее я вылезу из этих кошмарных туфель! – Джин коснулся его руки.
- Да, идем, конечно, - опомнился Казуя и сделал шаг вперед. Так бывает только в глупых фильмах про любовь – задеть край ковра и упасть прямо в чьи-то невероятно желанные объятия. Все произошло в какие-то доли секунды. Но фильма про любовь не получилось. Как только Аканиши отвернулся к двери, чтобы выйти, Каме налетел на него сзади, отчаянно вцепившись в первое, что попалось под руку. То была юбка, только до середины застегнутая на молнию, потому что дальше не сходилась. С громким треском и крепко сжатым в пальцах куском ткани Казуя оказался на полу.
- Каменаши, ты недотепа или маньяк? – сквозь зубы прорычал Аканиши.
Каме поднял голову, чтобы ответить, но в ту же секунду потерял дар речи – Джин на пятнадцатисантиметровой шпильке, в черных чулках сеткой, стрингах, прикрытых спереди теперь только невинным кружевным фартучком, шелковой блузке и парике – зрелище не для слабонервных, особенно с данного ракурса. И совсем уже теряя голову, он уткнулся носом в ковер и расхохотался. Вслед за ним засмеялся и сам Аканиши. Куда-то рассеялись напряжение и раздражение, витавшие в воздухе и на секунду показалось, что все это уже тысячу раз случалось, тысячу лет тому назад. Стены опали, и Казуя, наконец, увидел то, что находится в центре лабиринта, то, чего он так жаждет…

- Вставай, - Джин наклонился и потянул его за руки, помогая подняться.
Поравнявшись, почти нос к носу, ухватившись за плечи Аканиши, с трудом сохраняя равновесие в этих красивых и таких неудобных туфлях, закрыв глаза, проглотив дурацкий смех, на смену которому пришла легкая дрожь, потягивая носом безвкусный воздух, согретый неровным дыханием Джина, Каме чувствовал себя беспомощным, как обычно, безоружным, готовым на все. Аканиши тянул время – не выпускал и ничего не говорил, от этого стук сердца взрывал виски, а легкие высыхали от недостатка кислорода. Чего он выжидал? Выжидал ли? Может, ему нравилась эта нелепая ситуация, ведь такого не бывает в реальной жизни, просто не случается и все.
- Я – идиот, - вздохнул Джин, отпуская Каменаши, - нужно было играть, вместо того, чтобы пытаться тебя разозлить и, в итоге, вырядиться клоуном, - он сделал паузу и опустил взгляд, - Ты не подвернул ногу?
- Нет, - ответил Казуя, немножко поражаясь такой заботе после случившегося.
- Жалко, - Аканиши театрально очень громко вздохнул, глаза Каме округлились, - это было бы гораздо более убедительной причиной не ходить по этажу, чем выдранная молния на моей юбке. Точно ничего не вывихнул?
- Знаешь что?! – Каменаши оттолкнул Джина от двери, - Иди ты! – он потянул ручку и выскочил, уже не боясь упасть снова, в коридор, оставляя за спиной скомканную, раздавленную детскую доверчивость и оборванные нити, на которых висели дрожащие хрупкие надежды выйти на правильную дорогу. Не теряя ни секунды, он постучал в три самые ближние к номеру двери – в комнате Накамару и Тагучи сейчас были все остальные участники группы, в соседних никто не отозвался. Открыв и увидев Каме, Коки ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть, Мару, сидевший на диване с Джунно прямо напротив входа, улыбнулся и присвистнул, Тагучи сумел выдавить из себя только протяжное: «Вааааааа….», Уэда отложил журнал и покраснел. Чуточку замешкав от такой громкой, хотя вполне предсказуемой реакции, Казуя немедленно вспомнил свою роль и поклонился, сложив руки:
- Господа не желают отведать необычного угощения, которое специально для них приготовил Аканиши Джин? – он хитро улыбнулся и, схватив Танаку за руку, вытянул его в коридор, за ними вышли остальные, - Скорее, скорее, иначе все остынет! – торопил их Каме и, выстроив перед входом в номер, из которого только что выбежал, боясь не успеть, дрожа от нетерпения, вставил в дверь ключ и толкнул ее вовнутрь. Посреди комнаты в том же самом виде, в котором был минуту назад Джин, стоя к зрителям задом, согнувшись, расстегивал пряжку туфель. Услышав хлопок, он разогнулся и резко обернулся, встретив огромные глаза стоявших в проходе Коки, Мару, Джунно и Татсуи. На долю секунды повисшее молчание вдребезги разбила волна хохота, прокатившаяся по всему коридору. Каме стоял позади них, скрестив на груди руки, и улыбался, упиваясь собой, обожая себя. Какая глупость! Аканиши был повержен. Ба – бах!
Джин сделал шаг вбок и уселся на кровать – противостоять сейчас было бы просто бесполезно, а уж видя, как катается по полу Уэда, рассмешить которого обычно оказывается крайне сложно… Каменаши, это – война!
- Это… это самое смешное, из всей той пошлятины, что мог придумать воспаленный разум твоих фанаток… Как жаль, что они этого не увидели! - Танака, хватая ртом воздух, никак не мог уняться, - Чернуха, Аканиши! Ты так и собирался пройти по этажу?!
- Конечно, я же crazy shameless cleaner! - улыбнулся в ответ Аканиши и помахал венчиком из черных и белых перышек. Накамару накрыл рот ладонью и облокотился о дверной косяк:
- Вот это уж точно!
- Я и не предполагал, что переодевание в глупый костюм обернется вот так…как ты повернулся к нам! – Джин изо всех сил сдерживался, отчего-то его всегда бесило, когда над ним начинал смеяться Тагучи. Он выдохнул раздражение и громко засмеялся:
- Я не нравлюсь тебе, милый?
- Ты нравишься мне! – Уэда, все еще давясь смехом, подошел к Аканиши и, взяв за руку, поволок из комнаты. Джин по-девчачьи вскрикнул и, схватив с кровати простынь, кое-как попытавшись обернуться ей, сквозь звенящий от хохота воздух поковылял вслед за Татсуей в их общий номер. Каме проводил их взглядом. Он был растерян. Чуточку огорчен. Аканиши смог выкрутиться. И Уэда ему, без сомнений, помог, он, скорее всего единственный, кто о чем-то догадался, он умен и совсем непрост. И ушел с ним! Мысли резко оборвались. По талии скользнули осторожные руки. Каменаши не обратил особого внимания на то, что вслед за парочкой ТатсуяхДжин в коридор вышел Тагучи, и Накамару тоже удалился в свой номер. Сколько-то времени прошло? Когда? Застывшие капельки смеха осыпались на пол и разлетелись вдребезги. Появилось что-то другое, заставившее вздрогнуть.
- Ты сногсшибателен! – задыхаясь от восторга, прошептал Коки, - Только слезь, пожалуйста, с этих шпилек.
Казуя, наконец-то, пришел в себя и, посмотрев на Танаку сверху-вниз, ухмыльнулся:
- Не сниму – они мне нравятся!
- Хорошо, тогда я сам их сниму! – Коки легонько толкнул Каменаши и тот, мгновенно потеряв равновесие, упал на кровать. Туфли с глухим стуком ударились о пол, один за другим. «Я тебя хочу», - сухой, хриплый шепот у самого уха. Каме не дал ему себя поцеловать – сладко выдохнув, прикрыв глаза, он прикусил нижнюю губу и поднял вверх подбородок. Расценивая это не иначе, как приглашение, Танака медленно спустился к краю юбки, лаская плечи, грудь, живот, скрытые тонким черным шелком. Сердце провалилось на самое дно, бьется и захлебывается в вязкой истоме. Судорожно сжимая простынь, цепляясь, разрывая, Казуя так хочет не хочет этого чувствовать. Сначала невесомые, стыдливые прикосновения кончиков пальцев на внутренней стороне бедра…комкая, задирая вверх подъюбники, мокрые, липкие, горячие – языка… и какие-то обрывки сознания… «Всё в точности как говорил Аканиши. Чертов Аканиши! Здесь должен был быть он!»
- Остановись… остановись, - ведь Каме действительно этого не хочет.
- Я делаю что-то не так? Тебе не нравится? – Коки взволнован, ведь он действительно этого хочет.
- Всё, всё не так! И то, что мы сюда приехали, и то, что мы поселились в одном номере, и то, что я тебе это позволяю! Себе позволяю… - Каменаши сел в кровати, упираясь ладонями, – перед глазами все плыло, - Мы остановимся. Прямо сейчас.
- Как скажешь.
***
Джин уселся на диван:
- Это было ужасно?
- Ужасно развратно и ужасно смешно, - отозвался Уэда, закрывая дверь, - Я почему-то сомневаюсь в том, что у вас все так и планировалось.
- Долгая история, - вздохнул Аканиши, тянясь к злосчастной пряжке туфель, чтобы, наконец, их снять, но пальцы никак не хотели слушаться, - мы немножко поссорились с Каменаши, и он резко решил отомстить.
- Да уж, не в его стиле, - Татсуя сел рядом на ковер, - Так, убери руки – перестань дрожать и успокойся. Я сейчас расстегну эти твои башмаки, - Джин повиновался и облокотился о мягкую спинку дивана. Через несколько секунд его ступни были свободны. Как только Уэда поднялся на ноги, Аканиши встал следом и, ухватив его за пряжку ремня, притянул к себе:
- Эй, мастер расстегивания застежек, а блузку снять поможешь?
- Нужно сделать мои услуги платными. Ну, ладно, тебе, как пострадавшему, будет скидка, - вздохнул Татсуя и обнял Джина, аккуратно тяня вниз язычок молнии на блузке, искренне не понимая, как она вообще могла почти сойтись в его широких плечах.
- Я правда так сильно тебе нравлюсь? – игриво улыбнулся Аканиши, сцепляя пальцы на его талии.
- Одетый мужчиной - гораздо больше, - ответил Уэда, высвобождаясь из объятий и усаживаясь на кровать, - девушки с яйцами в верхней половине униформы – не в моем вкусе. Джин смеялся. «Очаровательный мужик – Татсуя Уэда»

***

Казуя ворочался в постели, комкая простыни и одеяло. В комнате стало душно, тело пылало, кожа покрылась испариной.
Коки не спал – вечер оставил слишком много будоражащих сознание впечатлений. Прислушиваясь к возне на соседней кровати, поначалу он думал, что Каменаши тоже мучает бессонница, но пару раз спросив все ли в порядке и ни разу не получив ответа, он все же решил, что Каме снится беспокойный сон, и нужно непременно его разбудить.
Танака включил ночник и тихо подошел к его постели:
- Каме,- шепнул он, наклоняясь и осторожно касаясь его плеча.
Рваный хриплый выдох задел воздух.
- …а..ни…ши… - Казуя перевернулся на спину, но не открыл глаз. Коки не разобрал ничего в этих обрывках слов и поднял руку, чтобы снова потормошить его, но в то же мгновение она опустилась. Мир утратил звуки. Каменаши был хорош сейчас, слишком хорош, без пошлого наряда и дурацкого парика, в тусклом свете ночника, губы приоткрыты, длинные ресницы чуть подрагивают, размеренное дыхание изредка дробят глубокие вдохи. Он будто не просил его останавливаться… Танака так хочет убедить себя в том, что эту часть жизни можно будет выкинуть… если Каме проснется…
- Не уходи, - сладкий выдох слишком похож на потерянный, произнесенный вслух обрывок сна, но именно сейчас хочется верить в то, что это не так, - Джин…
Сердце сорвалось со своих тонких ниток. Коки никогда не хотел об этом думать. Фансервис он считал фансервисом, домыслы и россказни – домыслами и россказнями. Аканиши здесь нет. Сон, в любом случае, – всего-навсего сон. Он склонился над лицом Казуи так, что неровное дыхание обдало жаром его губы. Он хотел многого. Секса, любви, но, прежде всего, взаимности. Взаимности… Танака придвинулся чуть ближе к изголовью кровати и коснулся губами влажного лба Каменаши. Как же этого мало! Ничтожно мало! Но, что бы то ни было там, внутри, заставляющее сердце сжиматься, оно причиняет только лишь боль. Каме открыл глаза. Коки сидел на его кровати, уставившись на пустую стену.
- Эй… почему ты не спишь? – Казуя осторожно коснулся его руки. Танака вздрогнул от неожиданности.
- Я не могу уснуть… я просто услышал, что ты ворочаешься, думал, может, тебе нехорошо… вот… подошел посмотреть, как ты…
- Все в порядке. Плохой сон приснился, - Каменаши сел в кровати и убрал со щеки влажные волосы, - Спасибо за заботу.
- Может, хочешь воды? – Коки поднялся с места, пряча глаза.
- Спасибо, не нужно – я сам возьму. Ложись. Постарайся заснуть, - улыбнулся Каме. Танака послушно улегся в свою постель:
- Извини, если разбудил тебя.
- Не думаю, что это был ты – само собой получилось. К тому же я очень рад, что вылез из этого дурацкого сна, - Каменаши встал с кровати и накинул на плечи халат.
- Ты куда? – сощурился Коки.
- Я немного посижу в холле на этаже - приду в себя – здесь душно, - Каме бесшумно повернул замок и скрылся за дверью.
По полу коридора стелился тягучий болезненный сквозняк – одно из окон у дальней стены было открыто. Через него в ночной воздух просачивался терпкий запах сигаретного дыма. Уже очень слабый, но вполне уловимый. Курить здесь запрещено, но Аканиши на это плевать. Совсем недавно он сидел, забравшись с ногами, на широком подоконнике, убивая свои легкие, глазея на беззвездное небо. Теперь у окна стоял Казуя, закрыв глаза, глубоко вдыхая острую осеннюю прохладу. Он пробыл там какое-то время, а потом, взяв из холодильника в холле бутылку воды, вернулся в номер. Осторожно закрыв за собой дверь, Каменаши прошел в комнату.
Ночник был выключен. Сквозь тонкие шторы в сумерки без труда проникал свет уличных фонарей.
- Коки, ты спишь? – шепнул Каме, останавливаясь у его кровати.
Танака молчал. Он не хотел отвечать, но…
- Нет…
- Может, хочешь воды? Она холодная, - Казуя подошел ближе.
- Нет, спасибо, Каме, я не хочу пить. Спокойной ночи, - Коки повернулся на другой бок и натянул одеяло на голову. Он услышал щелчок пластиковой крышки и шипение пузырьков, удаляющиеся шаги, шорох, шаги, снова приближающиеся. Мягкий матрас на кровати прогнулся, одеяло спустилось на плечи. Каменаши лег за его спиной, и запустил пальцы в волосы на его затылке.
- Я полежу рядом, пока ты не уснешь. Хорошо? – аккуратно расчесывая жесткие пряди, сладко вполголоса, - Kono chiisana machi de kono toki o ikite…
Коки закрыл глаза. Теперь его слов здесь больше не было. Был голос Каме, его прикосновения, его ласка и тепло его тела, обволакивающие и заглушающие душевную боль.

Глава 5.

Единственными, кто не встал вовремя этим солнечным утром, были Уэда и Аканиши. Они опоздали на завтрак и выглядели совершенно измотанными.
- Конечно, как еще можно выглядеть после ночи безудержной любви? – широко улыбнулся Джин, отвечая на смешки участников группы, и потянулся за соком.
- Да, как ураган, знаете… - подыграл Татсуя, обмахиваясь ладонью.
Каме, конечно, не мог молчать. Кто угодно может молчать по утрам, но только не Каме:
- Мы тоже с Коки вместе спали! Но это же не повод опаздывать к началу фотосессии! Да, Коки?! - Танака чуть не подавился чаем.
Взгляды устремились на Накамару и Тагучи.
- Как спалось, ребята? – с трудом сдерживая смех, обратился к ним Аканиши.
- Отлично! – унисон отрапортовали Мару и Джунно.
- Правда, нам как-то порознь удобнее, - заметил Юичи, ставя на стол недопитый какао и вставая с места, - все должны быть причесаны и упакованы ровно через десять минут, иначе поедете на студию сами! – ласково улыбнулся он, уходя. За ним последовали остальные, оставляя Джина и Уэду вдвоем. Аканиши проводил их взглядом и, как только Коки последним скрылся за большими стеклянными дверьми, принялся тормошить засыпающего над завтраком Татсую:
- Видел глаза Каме, когда…
- Когда ты перестанешь думать содержимым своих трусов? – укоризненно посмотрел на него Уэда.
- Да брось, Тат-чан! Получилось забавно! – Джин поубавил пыл и облокотился на мягкую спинку дивана.
- Кажется, в последнее время ты отчаянно пытаешься привлечь внимание Каменаши, - Татсуя бесцельно помешивал маленькой ложечкой кофе в своей чашке.
- Неправда! Все как раз наоборот! – щеки Аканиши полыхнули, он немедленно выпрямился.
- Я говорю о том, что вижу, - Уэда одарил его скучающим взглядом, - что-то есть не хочется. Пойду-ка тоже приведу себя в порядок, а то времени немного осталось. Ты тоже не засиживайся. Оттого, что ты опоздаешь, никто спасибо не скажет, - он поднялся из-за стола и вышел в холл.
Сейчас Джину стало слегка некомфортно… ведь то, что увидели со стороны, оказалось кривым зеркалом того, что происходило на самом деле. Как же так?! Не собирался он привлекать внимание Каме! И в мыслях не было! И сейчас он это докажет! Аканиши тут же сорвался с места и выскочил в холл, где Уэда только что вошел в лифт. Тот уже стоял внутри и нажал кнопку десятого этажа, когда до того, как двери сомкнулись, будто из воздуха рядом с ним появился Джин. Татсуя улыбнулся и только было открыл рот, чтобы что-то сказать, как в то же мгновение был вжат в холодную стену и заткнут грубым поцелуем. Его будто окатили ледяной водой. Он уперся руками в грудь парня и с силой оттолкнул его от себя. Аканиши попятился и ударился спиной о двери.
- Ты в своем уме?! Что за приступы любви?! – Уэда провел тыльной стороной ладони по губам и затравленными глазами уставился на Джина.
- Как насчет того, чтобы привлечь твое внимание? – он поднял подбородок и улыбнулся. Один, два, три…чистая импровизация.
- Это что, все из-за моих предположений?! – Татсуя сощурился и сделал шаг вперед. Аканиши по инерции хотел отступить. Раздался звонок. Двери бесшумно открылись, и он в ту же секунду выпал из лифта в коридор. Было больно, обидно и немножко смешно.
- Баканиши, - Уэда не любил его так называть, но в этой ситуации лучшего определения не нашлось. Глупость, которую мог совершить только Джин… Он вышел следом, подал ему руку и помог подняться.
Да уж, давно пора для себя уяснить – то, что прокатит с остальными, вряд ли прокатит с Уэдой. В незримой борьбе с Каменаши, даже без его присутствия, за последние десять минут Аканиши дважды забил гол в свои ворота.
Фотосессия не предполагала ничего нового. Все те же ракурсы и дежурные улыбки. Сначала это было легко, затем стало раздражать. Теперь все без исключения фотографы просили Казую встать рядом с Коки, а Джина – с Джунно. Никакой эстетической ценности эти картинки не несли, делались для галочки, чтобы повысить продажи журнала, выставив на всеобщее обозрение, «какой у Каме замученный вид» или «как Аканиши не идет этот цвет волос» только и всего.

Когда их попросили переодеться в четвертый раз, воодушевление покинуло даже Тагучи. Сегодняшний день слишком затянулся. Джунно прекрасно знал, чем, обычно заканчиваются такие долгие и утомительные фотосессии. Но, все же не терял надежды. Тагучи был последним, для кого сегодня делали одиночные фотографии-портреты. Когда его, наконец, отсняли, в студии не было уже ни одного участника группы. Спускаясь в раздевалку, он все еще не терял надежды… словесная дуэль АкнишихКаменаши – трехлетние коротышки, не поделившие сахарного леденца.
- В бейсбол ты играешь гораздо лучше, чем поешь! Какого хрена ты поперся в агентство?!
- Чтобы тебя, голосистого, уделать!
- Ребята… - в который раз попытался вмешаться Мару.
- Да уж, смотрите-ка, какие мы крутые!
- Мне-то, по крайней мере, есть чем гордиться!
- Ребята… - вздохнул Танака.
- Своими ушами-лопухами?!
- Своим пузом волосатым!
- Зануда!
- Тупица!
- И чего только ради я напрягаю на споры с тобой голосовые связки?!
- А ты бы был несказанно рад, если бы мы вообще не общались!
- В точку!
- Отлично! Будем считать, что друг для друга мы – пустое место!
- Я давным-давно так считаю, а ты лезешь со своими поцелуйчиками!
- Да кто бы их провоцировал!
- Да заткнитесь уже оба! – Уэда повысил голос, - Джин, иногда я сомневаюсь в том, что твой психологический возраст хоть когда-нибудь преодолеет барьер в десять лет! Каме, наш великий мудрец, мать твою, сейчас ты ведешь себя не лучше!
Примерно раз в неделю Татсуя пользуется статусом лидера группы только ради того, чтобы разнимать двух здоровых дядек, которые превращают перестрелку на водяных пистолетах в баталии с пластмассовыми лошадками и пластилиновыми пушками. Смешно? Возможно, но необходимо. Им просто нужно друг друга слышать до тех пор, пока не хватит смелости на то, чтобы заговорить серьезно.
У Уэды никогда не получалось раздувать ссоры из ничего, а потом, еще полчаса смешно насупившись, выплевывать в лицо обидчику глупые детские оскорбления. Аканиши в этом мастер. Но разыгрывается спектакль всегда только при участии Каменаши, для всех остальных же споры с Джином – не самое приятное занятие, состоящее, как правило, из трех основных компонентов: неприкрытого раздражения, язвительных замечаний и с трудом сдерживаемой грубости. И когда все это нарастает, как снежный ком, облепляясь фактами, но, чаще, домыслами, держать оборону становится крайне сложно. Аканиши всегда одерживает победу… почти.
- Знать тебя не желаю!
– Каме…
- А я тебя так, как если бы я был тобой, который не желает знать меня, да при этом ненавидит себя!
– Джин…
Неисправимы. И каким бы другом ни был для Аканиши Ямашита Томохиса, Каме останется единственным человеком, которому он готов будет уступить. Но некоторые вещи лучше оставить несказанными.

Каменаши Казуя не пользуется тушью для ресниц. Он же не девушка. Для съемок в клипах и фотосессий его красят всегда. Он затрудняется сказать, делает ли его это красивее. Каме, конечно, благодарен тому, что тональный крем хоть как-то помогает скрыть синяки под глазами, появившиеся в результате постоянного недосыпания, но тушь… он не уверен.
Главный редактор журнала, для которого сегодня фотографировали KAT-TUN, пригласил их на закрытую вечеринку к себе домой. Их никогда не спрашивают, хотят они этого или нет. Вопрос всегда решен заранее.

Гостей было много. Правда, причина торжества так и осталась непонятной. На втором этаже, где расположились участники группы, разговаривали и смеялись люди, которые были известны лишь своими именами. Значит, это были очень важные люди. Окруженные красивыми девушками пожилые мужчины, несколько знакомых актеров и моделей, иностранцы, которых, как магнитом тянуло сегодня к Каменаши Казуе и Татсуе Уэде. С Каме все время пытались заговорить, выпить шампанского, обнять, скорее похожее на «затискать», и на все это он широко улыбался и кивал, приобнимая в ответ, чуть щурясь от вспышек фотоаппарата, пару раз он даже получил по заднице, после чего твердо решил вставать с дивана только в самых крайних случаях. Исподтишка за всем этим цирком наблюдали двое: Танака, с явным раздражением, и Аканиши, изображая безразличие.
Шестеро сегодня держались вместе. Здесь они были почти никем, как и остальные приглашенные молодые люди. Скучно и неуютно.
- Когда же мы уже сможем поехать в отель – я так устал, - вздохнул Каменаши, не успел он вдохнуть еще раз, как на диван рядом с ним плюхнулся высоченный блондин, в разрезе рубашки которого на серебристой цепочке болтался кулон жутко неприличной формы. Это было первым, что увидел Казуя, его передернуло.
-What’s your name? – обратился к нему молодой человек, бесцеремонно закидывая руку на грядушку за спину Каме.
- My name is Kamenashi Kazuya, nice to meet you, - попытался улыбнуться тот.
- Japanese boys are all so pretty… I mean…how can I… forgot this word. Ah! Kawaii that’s kawaii! Kazuya-chan is so kawaii! – рассмеялся блондин, даже не думая представиться в ответ, - My cell phone! There’s the camera. Can I take a picture with you, Kazuya? - Он чуть привстал и, достав из заднего кармана джинсов мобильник, быстро протянул его сидевшему напротив Коки, - Can you catch us in digital, please? There’s “Ok” button, - затем последовали такие крепкие объятия, что Каменаши показалось, что внутри него что-то хрустнуло. Блондин прижался своей щекой к его щеке и, закрыв глаза, протянул “chuuuuu!” УТанакидрожалируки. Было заметно.
- What a shame that poor groom's bride is a whore, - пропелДжин.
Аканиши не следит за словами. Во многом из-за того, что ему просто нравится, как звучит эта фраза, он, уверенный в том, что никто, кроме этого ненормального иностранца, не понял ее смысла, ядовито улыбнулся и посмотрел на Коки.
Каме все понял, даже вспомнил мелодию песни, в которой прозвучали эти слова. Из-за того, что сказать было совершенно нечего, он сам просил Джина перевести её, когда пару месяцев назад он подвозил его домой. От этого стало еще противней. Американец, сдавливающий его в объятиях, ослабил хватку и, запрокинув голову, громко рассмеялся. Казуя воспользовался моментом и поспешил выйти из-за стола.
- А что такого ты сказал? – Уэде не стоило этого спрашивать.
- Я сказал, жалко, что он не увидит всех этих фотографий, - пренебрежительно бросил Аканиши.
- Да? Интересно, что же здесь такого смешного, - шепнул Татсуя, кивнувшему в ответ Тагучи, - Странные люди эти американцы.
- You’re speaking in English! That’s so cool! Let’s talk then, another kawaii Japanese boy! – обрадовано всплеснулрукамиблондин.
- About a prices for services? Pictures are full free, - сухо отозвался Джин.
- Oh, understood. No conversations, right? – в последней надежде молодой человек все же задержался у стола.
- Someday in another life, - «Какой же идиот»

Каме стоял в гостевой уборной и пытался понять, делает ли его глаза красивее черная тушь.
Каменаши Казуя не пользуется тушью для ресниц.
Тушь течет, когда плачешь.

Глава 6.
Следующая ночь была последней из оставшихся KAT-TUN в Осаке. Утром, на съемках заключительной фотосессии Джину пришел мейл от Рё с предложением как следует отметить их отъезд. Аканиши зачитал предложение вслух и услышал на это лишь два одобрительных возгласа, последовавших от Танаки и Накамару в музыкальном сопровождении кашля Джунно. Они оставили вопрос открытым до вечера.
В отеле, после недолгих уговоров Аканиши, Уэда хоть и без особого энтузиазма, но все же согласился пойти. Он отправился в душ, оставив Джина наедине с открытым окном и сигаретным дымом. Раздался осторожный стук в дверь, после чего в номере появился Накамару. Затянувшись, Аканиши жестом пригласил его присесть на диван возле себя. Юичи опустился рядом.
- Тагучи и Каменаши не идут с нами. Один простужен, другой рассержен. На тебя, кстати. Что ты такого ляпнул вчера, когда с ним фотографировался тот блондин? Сегодня он сказал мне, что не хочет больше проводить вечера в твоей компании, - Мару вздохнул.
- Неужели он что-то понял… «Какой стыд, что невеста несчастного жениха – шлюха»
- Аканиши. Ты что, придурок? – спокойно поинтересовался Накамару.
- Я не знаю, что происходит, Мару, - Джин легонько ударил ладонью о подлокотник, голос пришлось понизить – дверь душа близко к дивану, - Я хочу, я, правда, очень хочу, общаться с Каме, как раньше, до моего отъезда. Заботиться о нем, говорить с ним, смеяться без всех этих десятых смыслов в каждой фразе и действии.
- В Штатах тебе промыли мозги. Культ Рональда Мак Дональда сделал свое грязное дело! – сдвинув брови, заявил Юичи.
- Ты можешь хоть раз в жизни побыть серьезным? – Аканиши выдохнул в холодный воздух белый сигаретный дым.
Мысли Накамару немедленно посетили события того вечера, когда он уже однажды абсолютно серьезно поговорил с Каменаши. «И почему опять я?» - недоумевал он. Глубоко вздохнув, Мару развернулся к Джину всем корпусом:
- Могу. Сейчас буду тебя случать. Только дай мне сигарету.
- Что? Зачем? Ты же не куришь, - подавился от неожиданности Аканиши.
- Давай, говорю, - Юичи нахмурился, - с вами тут не только курить начнешь.
- С кем это, с нами? – насторожился Джин, протягивая Накамару пачку «Seven stars» и зажигалку.
- Я тут подумал недавно, что Джонни-сан решил заделать меня личным психологом «Джоннис Интертеймент», - Накамару тоскливо посмотрел на сигареты и поморщился, - только вот меня забыл предупредить. Странно, что он не выбрал Тегоши – психология как-то больше по его части.
- Ничего не понимаю, ты с кем сейчас разговариваешь? - Аканиши стряхнул пепел в стеклянную пепельницу и внимательно посмотрел на Юичи.
- Да это я так… о своем… так что тебя так сильно взволновало? – он не дал Джину вставить слова, - Каме. Так. Каме. В общем слушай, что я обо всем этом думаю. А думаю я, что вы охренели! – Мару повысил голос, - Устроили из нашего маленького отпуска черти что! Притом, что ни вы от этого не рады, а уж мы – тем более. Возьми ты уже этого ненормального в охапку, пока он сдуру по рукам не пошел, и уйми, наконец!
Сигарета медленно тлела, зажатая между пальцев. Аканиши, подперев ладонью подбородок, не мог оторвать взгляда от Юичи.
- Детский сад, Джин! Ты его хочешь, он тебя хочет! Перестаньте страдать ерундой и займитесь сексом! А уже потом решайте, что делать дальше – времени у вас… ну, до роспуска группы точно!
Аканиши опомнился и затушил сигарету о дно пепельницы:
- Это так заметно? Ну, то, что я его…
- Да, - вздохнул Накамару.
Джин только было открыл рот, чтобы что-то сказать, как Мару его перебил:
- И пить я с тобой не буду. Все предложения подобного рода к Каменаши, - Юичи встал с дивана и направился к двери. Положив ладонь на дверную ручку, он обернулся, - Не забудь чем-нибудь загладить вину, и все время извиняйся! – Накамару вышел в коридор.
Аканиши переваривал информацию. Определенно. Все до банального просто. Сначала, когда ему было не больше двадцати, он думал об Акаме, как о дурацкой необходимости и, не придавая этому никакого значения, продолжал общаться с Казуей, как со старым другом. За какое-то время до отъезда он поймал себя на мысли, что Каменаши заметно хорошеет изо дня в день, и ужаснулся, обнаружив однажды на каком-то шоу, что в ширинке стало жутко тесно, и все это только из-за того, что Каме пристально на него смотрит, благо, бедра были скрыты платком, и никто ничего не заметил. Поездка в Л.А. привела его в чувства, но возвращение… все внутри переворачивалось от каждого случайного взгляда. С этим нужно было завязывать. Джин твердо решил для себя, что лучшая защита – нападение. И с этих пор каждый день проходил черти как, но он был уверен в том, что взял под контроль свои желания, а теперь, когда бежать стало некуда, понял, что все это – лишь дурацкий самообман. Но он никак, ну, никак не мог представить одного из самых близких своих друзей в качестве своего любовника. Все игры, в которые он играл с Каме, не заходили дальше обычного фансервиса, и Аканиши был вполне этим удовлетворен… но с некоторых пор… он не представлял, как нужно себя вести…

По совету Юичи, дабы загладить свою вину, Джин отправился в цветочный магазин, на который обратил внимание еще несколько дней назад, когда вечером они с Танакой и Накамару бесцельно шатались по улицам.
Внутри небольшой лавки было прохладно и влажно. Навскидку, там можно было купить любые, самые немыслимые цветы. На широких деревянных полках склоняли к земле тяжелые розовые бутоны тюльпаны, чуть заметно подрагивали под холодными воздушными струями кондиционера гигантские лилии, наполняли воздух своим хмельным ароматом красные маки, в высоких вазах, тоскливо провожая большими черными глазами закатное солнце, стояли, обожаемые Каменаши подсолнухи.
Аканиши подошел к прилавку. Цветочница, пожилая женщина, поклонилась и улыбнулась ему:
- Добрый вечер. Молодой человек желает порадовать цветами свою возлюбленную?
На какую-то долю секунды Джин почувствовал себя неловко, но тут же опомнился:
- Добрый вечер, - он задумался и огляделся по сторонам, - Я бы хотел купить пятьдесят самых крупных красных роз.
- О! А ведь молодой человек действительно влюблен! – всплеснула руками старушка и вышла из-за стола, чтобы собрать букет.
Аканиши молча наблюдал за тем, как стройные стебли ложатся в оберточную бумагу, один за другим, и не мог придумать оправдания себе, покупающему полсотни роз для Каменаши Казуи.
- Вы не могли бы принести их через полчаса в отель «…», для постояльца номера 1009?
- Конечно, - улыбнулась женщина, делая пометки в блокноте, - мой внук принесет их в отель, когда пожелаете.
- Прекрасно, - Аканиши улыбнулся в ответ и потянулся за бумажником, - Сколько я вам должен?
- Нисколько, - остановила цветочница, мягко коснувшись его запястья, - считайте это моим букетом на бис, за вашу самую искреннюю песню о любви.
- Murasaki, - шепнул Аканиши и поднял глаза, - так вы знаете, кто я такой.
- Знаю, - ответила женщина, - А цветы примите, как подарок, - она посмотрела на Джина и ласково улыбнулась, - Ваша невеста, должно быть, настоящая красавица, под стать вам! Всего вам доброго, Аканиши-кун.
- Спасибо за цветы, - проигнорировал слова старушки Джин и, незаметно положив под листья папоротника, вольготно расположившегося в тени, на прилавке, все наличные, что он брал с собой в поездку, вышел, негромко хлопнув стеклянной дверью.

В восьмом часу, когда закат упал за окна десятого этажа, и комнату, просочившись сквозь стекла, наполнила легкая дымка, негромкий стук в дверь побеспокоил задремавшего на диване Каме. Он поднялся с места и, потирая глаза, прошел в прихожую. Стук повторился. Первым, что увидел перед собой Казуя, после того, как он открыл замок, было бархатное море цвета красного вина.
- Букет для постояльца номера 1009, - улыбнулась горничная, крепко сжимая обеими руками холодные стебли.
- Это, наверное, какая-то ошибка, - Каменаши тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Из профайлов все фанатки узнали о том, что любимый цветок Каме – подсолнух, и абсолютное большинство букетов, которые ему когда-либо дарили, состояло либо целиком из них, либо с обязательным их включением. Это так надоело. Поэтому сейчас Казуя ставил под сомнение вероятность того, что эти цветы предназначены для него.
- Нет, ошибки быть не может, - возразила девушка и отдала букет Каме, который сейчас поймал себя на мысли, что подарок вполне может быть от Коки, который снова хочет привлечь к себе внимание, а, может, и для Коки… хотя, нет, - С вашего разрешения, - она поклонилась и ушла в холл.
Каменаши закрыл дверь и, пройдя в номер, положил розы на стеклянный столик между кроватями. Это не то, что должно было так грубо выдернуть его из сладких снов. В голову вернулись мысли, подобно тому, как грозовые тучи затягивают лазурное небо. Сейчас он вспомнил, как сказал когда-то Аканиши, что с некоторых пор его комната завалена подсолнухами, и, смеясь, добавил, что он бы исполнил любое желание того, кто сообразит подарить ему охапку красных роз. Это не в стиле Джина – обращать свое драгоценное внимание на подобные мелочи. Но здесь… слишком велика вероятность… Стоп! Нельзя, не нужно об этом думать! Теперь об Аканиши надолго запрещено думать. Сейчас нужно было на что-нибудь отвлечься. Принять душ, а потом распаковать чемодан, раскидать по комнате вещи и снова начать их складывать, это займет какое-то время. Когда все будет готово, когда мысли покинут, наконец, разболевшуюся голову, пригласить в ресторан, на первом этаже, Тагучи, который сейчас точно так же сидит в комнате один, и полночи с ним разговаривать, ни о чем. Хорошо. Прекрасно. Можно начинать прямо сейчас.
Казуя так и остался сидеть на диване. Он наблюдал за тем, как по потемневшему небу медленно ползут облака, и думал о Джине, пустым взглядом изучал многочисленные значки на чемодане Танаки и думал о Джине, а потом эти розы... Плохо или хорошо, он о нем думал. Каждую минуту.

Через какое-то время, когда в начавшем остывать воздухе растворился синий вечер, в номер снова постучали.
- Я подумал и решил, что вместо того, чтобы тратить последнюю ночь на кансайскую вечеринку, я лучше потрачу его впустую – извиняясь перед тобой, - Джин стоял, облокотившись о стену, скрестив на груди руки.
- Я не горю желанием с тобой говорить, - Каме отвернулся и отошел к окну, где снова уселся на большой белый диван. И почему он не захлопнул дверь перед его носом…
- Его величеству не понравились мои цветы? – улыбнулся Аканиши, подходя в комнату следом, закрывая замок. Сердце Казуи ёкнуло, он не ошибся, - А! Нужно было накупить плакатов с твоим изображением, ведь в последнее время это стало единственным, что ты считаешь действительно красивым! Какой же я дурак! – рассмеялся он, садясь рядом.
- Почему ты все время пытаешься меня задеть? – в голосе Каме сквозила обида, в горле стоял ком.
- Прости, - шепнул Джин, протягивая руку к плечу Каменаши. Кровь обежала круг и ударила в виски. Что? Аканиши заболел? Казуя быстро опомнился и отстранился:
- Опять хочешь выкинуть какую-нибудь гадость! Ты же обо всем прекрасно знаешь! Ну, зачем… зачем нужно надо мной издеваться?!
- Не хочу, Каме, - Джин поднялся с дивана и навалился на Казую, вжимая его в мягкую кожаную спинку, - я не хочу тебя обижать! Я хочу тебя любить, но не получается! Я хочу тебя целовать, но не могу! Я хочу заняться с тобой сексом, но…ты…зачем ты уперся коленом…мне же больно!
Каменаши нахмурился и ткнул острой коленкой в пах Аканиши еще сильней, Джин сдался и, отпустив его, снова уселся на свое место:
- Не понимаю…
- Здесь и понимать нечего. Надоело, Джин! Воевать с тобой надоело! И если даже раньше я чего-то ждал от этой борьбы…все! Перегорело! – Каме скрестил на груди руки и отвернулся, изо всех сил сдерживая слезы.
- Прости, - повторил Аканиши, снова склоняясь ближе к Казуе.
- Поздно, - Каменаши обернулся к Джину. И немедленно об этом пожалел. Глубоко-глубоко внутри, оставив волю и гордость, он снова стоял на коленях. Аканиши это чувствовал, он осторожно провел пальцами по лбу Каме, убирая с его глаз челку:
- Подумай еще немного. Я подожду, - Джин встал с дивана и вышел из комнаты, не проронив больше ни слова, бесшумно закрыв за собой дверь.
Что это было?
Казуя уставился на огромный букет темно красных роз, так и оставшийся лежать на стеклянном столе, цветы увядали и склоняли тяжелые головки. Он свернул за последний угол лабиринта. История оказалась слишком банальна. Несколько лет назад, когда на обложках сияли холеные идеальные Акаме, нужно было терпение, не так давно, когда Джин уехал, и стало легче дышать, понадобилось время, сейчас, когда он вернулся, и вместе с его возвращением куда-то провалился здравый смысл, осталось придумать предлог, чтобы его ненавидеть. И все это ради того, чтобы просто запретить себе его любить. Это очевидно и так глупо. Обложить себя стенами и заблудиться в них. А Аканиши… Аканиши просто дурак.

Накамару, Танака и Уэда вернулись с вечеринки в двенадцать ночи – веселиться втроем оказалось не так уж и весело.
Неоновая реклама подожгла в небе последнюю ночь в Осаке. Она разгоралась, как стержень бенгальского огня, рассыпая по небу мерцающие звезды-искры. Они так и остались холодными и ослепительно яркими, какими были в самом начале.
Каме лежал на кровати с абсолютно пустой головой. Сейчас думать не получалось. Сердце сжималось от сладостной истомы. Он глубоко вдыхал аромат роз, наполнивший воздух, и напевал себе под нос «I like it», прислушиваясь к шуму воды в душе, где сейчас был Коки, перекладывая слова на приглушенное шипение водяных струй. Осторожный стук только дополнил странную симфонию, Казуя не обратил на него никакого внимания. Дверь бесшумно приоткрылась, пустив в комнату скользкий луч искусственного света из коридора, который исчез в следующее же мгновение.
- Привет, – голос Аканиши вернул Каме в скользкое растворяющееся настоящее.
Смущению и страху не было границ. Каменаши выдернули из его беззаботного мирка, будто бросили камень в Зазеркалье, и вот он снова лицом к лицу с ненавистной и желанной, запутавшейся и запутавшей действительностью.
- Тебя не научили стучать? – Казуя не укоряет, он спрашивает, чтобы еще на мгновение услышать голос.
- Я стучал, - дыхание остывает у самых губ. Вязкий запах сигарет, душный и терпкий, какого-то легкого алкоголя – Каме медленно теряет голову.
- Ты не должен был заходить без разрешения, - за прикрытыми веками холодные сумерки размывают и стирают черты лица. Остаются лишь мягкие, уходящие в темноту тени и вибрация воздуха от прерванной песни.
- Хорошо, больше не буду, - Джин заглянул в глаза Каменаши и опустил взгляд на губы.
С негромким щелчком открылась дверь душевой. Осколки еще одного выдуманного мира с грохотом осыпались на пол. Каме быстро пересел на кровать Танаки. Он прекрасно знал – Аканиши только улыбнулся.
- Что за беседы в кромешной тьме? Сказки друг другу рассказываете? – за смехом Коки пытался спрятать раздражение, вдруг схватившее за горло.
- Что-то вроде того, - Джин поднялся, - чтобы никому не было обидно, позову остальных. Вместе посмеемся.
Казуя нахмурился. Что еще на уме у этого Аканиши… нужно попытаться понять:
- А! Отличная мысль. Проведем последнюю ночь вместе.
- Да, устроим групповой секс по обоюдному согласию, чтобы навсегда запомнить этот город! – рассмеялся Джин и вышел из комнаты. Кажется, зря Каменаши высказал свою догадку… или просто не так сформулировал. Теперь стало как-то не по себе.

Через несколько минут KAT-TUN расположились в общей комнате Коки и Каме. Джин сел на кровать рядом с Казуей, что немножко покоробило одного человека. Ну да ладно, Танаке нравится проводить время с группой в полном составе, что бы он ни говорил. Потому что вместе они смеются, даже когда ссорятся.
Никто не подумал о том, чтобы включить свет. Свет обладает характерной особенностью к чертям разрушать гармонию. А сейчас им хорошо. Они разговаривают обо всем. Когда людей больше двух, неловких пауз не возникает.
Джин начинает напевать «Precious one», эхом ему отзывается Мару, затем Казуя - их беседа превращается в песню, и как только кончается одна, начинается другая. Таков смысл слова «бесконечность».

Солнечные лучи пронизывали сладкий от цветов воздух. Они возникали из ниоткуда и медленно спускались на пол легкой паутинкой. Этого никто не видел, сейчас это не было важным. Шесть голосов в тишине комнаты звучали как один. Никто в этот момент не задумывался, что поет в ночь, без ограничений и замечаний так, как нравится. И это действительно звучало потрясающе. Аканиши склонил голову и коснулся подбородком плеча Каме:
- Потанцуешь со мной? – шепнул он и, отстранившись, продолжил петь вполголоса.
Казуя открыл глаза – вокруг было очень темно, на долю секунды комната наполнилась случайным светом фар проезжающего мимо такси, и воздух снова потух. Бесшумно вставая с дивана, Каме осторожно коснулся запястья Джина. Голоса не смолкали. Момент был слишком важен и слишком хрупок, чтобы, сделав лишь одно неверное движение, выронить его из дрожащих пальцев и распрощаться навсегда из-за чьей-то неосторожности. Как часто это случалось…как часто! От алого бутона с легким щелчком отломился тяжелый лепесток и, утопая в вязкой живой действительности, опал на пол. Воздух содрогнулся. Казуя почувствовал это. Он стоял один посреди этой бесконечной песни. Аканиши остался сидеть на диване. Он обманул его. Так колко, так несправедливо.
Снова. Сердце сжалось. Голос Джина исчез.
- Испугался? – влажное дыхание обожгло мочку уха, язык подцепил сережку и втянул ее в горячий рот. Ладони проскользнули под футболку, задрав ее край.
- Что ты делаешь?.. неужели хочешь… - Каме закрыл глаза и глубоко вдохнул засахаренный воздух.
- Ты о нашем романтическом аккомпанементе? Просто продолжай петь, и никто ничего не заподозрит, - Аканиши ухмыльнулся. Короткие поцелуи, мгновенно высыхающие на горячей коже, медленно поползли по изогнувшейся шее, от плеча к подбородку. Казуя прикусил нижнюю губу, старательно сдерживая срывающийся стон.
- Каме, детка, пой… - он развернул Каменаши к себе лицом и стянул с него футболку, - …или я заставлю тебя… - пальцы поднялись вверх, с живота на грудь, задев затвердевшие соски.
- Ты… ты придурок… я не могу этого делать, - на выдохе хрипло шепнул Казуя, обвивая руками талию Джина, в слабой попытке остановить головокружение.
Пение на четыре голоса было достаточно громким, чтобы скрыть лишние звуки. Все четверо, без сомнений, понимали, что за сцена разворачивается прямо перед их закрытыми глазами. И вряд ли сейчас кто-то из них чувствовал себя уютно в комнате, сжавшейся до размера коробки из-под спичек. В мире, высохшем до размера шести человеческих жизней, существующих единовременно. Нужно дышать. Выбора нет. Ни у кого.

Пальцы вплетаются в волосы Аканиши, он вздрагивает, еще один глубокий вдох… осторожный поцелуй пролился на губы хмельным вином, нестерпимо горячим, багряным, цвета увядающих в полумраке роз. Вот и сбылось то, чего желал Каме несколько недель тому назад, но победа утратила всякий смысл – цели изменились. Хотя, вряд ли они вообще все еще существовали. Жизнь со знанием того, что любимый человек принадлежит тебе и только тебе – это не цель, потому что цели низменны и материальны, это – мечта, такая же честная и ослепительно яркая, как небо над головой.
- Больше никогда не уходи. Пожалуйста… - шепчет Казуя.
Но слова породили молчание. Искренность оказалась слишком тяжелым грузом.
«Что. Я. Делаю.» Именно в этот момент Джин прекрасно понимал, что последствия того, что он сейчас совершит, вряд ли когда-нибудь удастся исправить. Но нужно заставить Каме разочароваться в нем. Нужно. Нужно сбросить с него этот сон и прогнать дурман от себя. Может быть, когда боль поутихнет, они снова заговорят друг с другом, пусть не так как раньше, но, главное, не так, как сейчас.
- Удар. И нокаут, - никто никогда не узнает, каким трудом далось это хладнокровие, – Игра окончена. Я снова выиграл.
Разве бывает так больно?.. Стрелки часов мчатся вперед, слепые, обреченные вечно бежать по кругу, оставляя в прошлом обрывки чьих-то жизней. То, что только что случилось – уже в прошлом. Хлопок двери. Казуя опускается на колени и прячет лицо в ладони. Кто знал, что бывает так страшно. Он ничего больше не слышит и не видит. Ни растревоженных голосов, ни яркого света. Ему противны любые их прикосновения, но он не может их прогнать – в глотку будто залили раскаленной меди. Наконец-то лабиринт открывает свои секреты. Расшатанные, стены ломаются и падают. Чего можно ожидать? Только гибели. Но неожиданно тяжелый бетон оказывается листами серой бумаги. А смерть - такой же фальшивой, как и лабиринт, аккуратно выстроенный из колоды игральных карт. Так внезапно, когда Каме уже почти поверил в то, что игры закончились.
Джин оказался в коридоре, отделенный тонкой дверью от повсеместно разрушающегося мира. Он был оглушен грохотом, с которым его обломки встречали землю. Он хотел вернуться и спасти Каме, но, кажется, уже давно погиб сам. Он почувствовал, как схватили за руку и развернули лицом. Боль и горячие вязкие струйки крови из-под носа на сухих приоткрытых губах. Аканиши смотрит на Коки широко открыв глаза, Танака в ярости, но Джин не слышит ни единого слова, лишь читает по губам тысячу раз сказанное «люблю его» и ничего не может ответить, отступая, смазывая дрожащими пальцами солоноватые ручейки. За спиной Коки появляются Уэда и Накамару. Первый быстро подходит к Аканиши и становится перед ним. Юичи очень взволнован, он хватает Танаку за плечи. Из номера вылетает Джунно, он тоже что-то говорит. Они все что-то говорят, они кричат, но что.
Последним и единственным, что услышал Джин до того, как Уэда утащил его за собой в комнату, были слова Татсуи, адресованные Коки:
- Очнись, наконец, и посмотри, как вертит тобой тот, кого ты так любишь!

Глава 7.

Небольшой ресторан на первом этаже отеля закроет свои двери через полчаса.
Тяжелые портьеры опущены. На столики мягким полукругом падает желтый свет маленьких стеклянных ночников. В подсвеченном сумраке кажется, что цветы, написанные маслом, заключенные в массивные позолоченные рамы, вырастают прямо из стен. Уже слишком поздно для живой музыки – легкие блюзовые мотивы растворились в опустевшем зале пару часов назад, оставив после себя чарующую атмосферу безветренной тишины в серых ночных облаках.
Джин поглаживал пальцами тонкую ножку бокала, наполненного розовым шампанским, наблюдая за тем, как с хрустальных стенок срываются пузырьки воздуха и мчатся к поверхности, где исчезают, рассыпая вокруг себя микроскопические брызги. Он не проронил ни слова с того, момента, как они с Татсуей сюда пришли, много пил и не улыбался редким, осторожным шуткам Уэды, пытающегося хоть на что-то его отвлечь. Было тяжело. Гнетущее молчание Аканиши загоняло в угол. Татсуя не притронулся к своему бокалу, но заказал еще одну бутылку вина для Джина, заметив, что первая уже пуста. Он хотел его напоить. Он хотел стереть из его мыслей Каменаши Казую, хотябы на одну ночь. Он хотел его. Уже давно. Чувствуя свою слабость и отчаянно ее скрывая, Уэда прекрасно понимал, что обманывает сейчас, прежде всего, самого себя, но не смог унять разволновавшегося сердца, когда Аканиши, подняв на него расфокусированный взгляд, закурил, вальяжно рассаживаясь на небольшом диване. Чуть меньше минуты. Маска безразличия грозилась дать трещину.
- Почему ты принял мою сторону? - его голос, хриплый и тихий, впервые за последний час.
- Потому что не считаю тебя виноватым, - после секундной паузы ответил Татсуя и посмотрел на часы, боясь столкнуться в упор с глазами Джина, - Сейчас ресторан уже закроют. Нам нужно идти.
- Хорошо, идем, - Аканиши потушил сигарету в пепельнице и, пошатнувшись, поднялся из-за стола. Кружится голова. Смотря под ноги и плохо соображая – к лифту, Уэда придерживает за плечи. Уже у себя на этаже. Не помня, как.
- Мне нужно ненадолго остаться здесь – покурить, проветрить голову, - Джин остановился в холле перед дверью в их общую комнату.
- Здесь нель… - хотел возразить Татсуя.
- Мне все равно, - прервал Аканиши, сбрасывая руку Уэды и направляясь к большому окну в торцевой стене, на котором всю неделю, каждую ночь, проводил около получаса, открыв одну створку, забравшись с ногами на подоконник, бездумно рассматривая капли звезд в черном октябрьском небе. Но бессонница горячим молоком мучительно медленно растекалась по венам и почти никогда не покидала вплоть до самого утра.
Татсуя покрутил между пальцев карточку и, положив ее обратно в карман, последовал за Джином. «Это плохо», - промелькнуло в голове, когда он встал рядом и, опершись ладонями о широкий подоконник, сделал глубокий вдох:
- Поцелуй меня… - слова вышли сдавленным шепотом.
Джин улыбнулся, выдыхая дым в застывшую до рассвета улицу и оборачиваясь.
- Осторожно. Я не тот парень, который способен делать людей счастливыми.
Татсуя притянул его к себе, ухватив за отвороты рубашки:
- Ты заблуждаешься.
- Нет, Тат… - прервал поцелуй, слишком нежный, чтобы оттолкнуть. Что в нем? «Будь со мной…» Кажется, Джин научился безошибочно читать чужие мысли, но это знание нисколько не приносит радости, а только лишь мешает слышать свои. Он совершил, может быть, самую большую ошибку в своей жизни, насильно оттолкнув любовь. Да, теперь Аканиши точно знает, что играл с любовью, теперь он, как никогда остро чувствует её, текущей по венам, смешавшейся с кровью, розовым шампанским и вязкой бессонницей.

…больно…

***
Спать этой ночью? Глупо верить в то, что Каме удастся уснуть. Он лежит в своей кровати в темноте, уставившись в потолок, и не хочет думать ни о том, что случилось, ни о том, что принесет новый день.
- Ты в порядке? – Коки прекрасно знает, что вопрос бестолковый, но молчание пугает его.
- Да, все нормально. Почему ты до сих пор не спишь? – бесцветным голосом отзывается Казуя.
- Не знаю… - на языке вертится много разных слов, но он выбрал это. Ответ верный. Можно продолжить, - наконец-то завтра вернемся домой.
- Ага, - попытка провалилась.
А чего еще можно ожидать. Что Каме скажет: «Знаешь, я такой дурак, что вообразил, будто люблю Аканиши! На самом-то деле я …»
Мысли вылетели:
- Говори со мной, прошу тебя, - чуть слышно попросил Каменаши.
Лучше бы молчал. Танака быстро перебирает в голове все возможные темы для предстоящего монолога и к своему ужасу обнаруживает, что каждая из них тем или иным образом может зацепить Казую. Но кое-что есть… Он тихо встает с кровати и, захватив с собой тонкое одеяло, садится на край матраса Каме. Вскользь тыльной стороной ладони по щеке. Если слез не видно в темноте, это не значит, что их нет. Коки ругает себя за то, что это его раздражает. Нет. Никаких слов. Достаточно. В уютной тишине до рассвета. Лишь бы хватило терпения.
Волосы Казуи под осторожными пальцами сухие и спутанные от лака и горячего воздуха фена.
Розы на стеклянном столе не настолько пропитаны искусственными ядами, чтобы сохранять пластиковое обличие без капли воды, и на следующий день, они, без сомнений, увянут все до единой, потому что, кажется, когда-то уже были живыми. Каме не желает им смерти, но вода на щеках слишком соленая. Он забыл, когда в последний раз плакал. Кажется, еще детстве, когда старший брат сказал, что люди, у которых нет цели в жизни, не достойны ходить по Земле, а жить в Японии и подавно, потому что, они попусту занимают чужое место в стране, где земли на всех и так не хватает. Даже когда Каменаши Казую взяли в сборную по бейсболу, его брат продолжал так думать. Впрочем, он и сейчас так думает. Когда-то Каме рассказал об этом Аканиши Джину, которого считал лучшим другом. Джин сказал: «В таком случае, нужно стараться изо всех сил, чтобы эти слова ни в коей мере нас не касались». И они старались. Казуя очень ревностно относился к этому самому «нас». В тот день, когда нужно было идти из школы домой, он задержался в парке, чтобы ударить Ямашиту Томохису со словами «Ты меня раздражаешь!», которые были тщательно продуманы и отрепетированы перед зеркалом. Каменаши воспитали очень вежливым мальчиком, и он никогда в жизни не затеял бы драку, но то был другой случай. Ведь так хотелось, чтобы Аканиши Джин слушал только тебя, говорил только с тобой, смеялся только для тебя, принадлежал только тебе. А ведь в какой-то момент это действительно произошло, но, увы, продлилось так недолго.
Джин не холоден и эгоистичен, нет, он умеет поддерживать и утешать, по-настоящему заботиться и находить нужные слова. Каме тоже умеет, но здесь это больше похоже на очередную необходимость, которые больше не даются ему так трудно, как раньше. Теперь все легко, теперь, когда он уверен в том, что больше не занимает попусту чужое место. Сейчас. Он все равно плачет. Неожиданно Мир опустел.
- Коки… - голос дрожит.
- М? – ладонь замирает на покатом плече.
- Я хотел сказать тебе… - но слезы мешают говорить.
- Принести тебе воды?
Правильно, нужно собраться с мыслями. Как в тот вечер, но теперь в финале спектакля.
- Нет, останься… я сам. Вода ни к чему - глотну в холле у окна холодного воздуха и вернусь.
- Уверен? – так опрометчиво.
- В том, что вернусь?! Абсолютно, – раздраженный шепот.
Танака опускает голову. Он ляпнул глупость.
Казуя неспеша встает и, вытирая ладонями щеки, направляется в коридор.
Леди и джентльмены! Это действительно было фильмом!
Тихо открыть дверь. Не специально, нет, по инерции, посмотреть в сторону окна в дальней торцевой стене. Аканиши и Уэда. Поцелуй. Не сон. Русская рулетка. Пуля миновала всех игроков, и шестой выстрел твой. Таков смысл слова «безысходность». Катастрофически не хватает воздуха в легких. Сделать шаг назад. Беззвучно, чтобы никто не раскрыл шпиона.

***
Это какой-то чертов маскарад! Если сейчас с черного неба за спиной Аканиши свалится звезда, он пожелает, чтобы все происходящее оказалось дурным сном. Тогда завтра же утром, как только откроет глаза, он скажет Каме о том, как сильно его любит и что ему наконец-то абсолютно все равно, что будет с ними дальше, ведь теперь Акаме вместе по-настоящему. Но звезды сегодня накрепко приколочены гвоздями. И наутро все останется по-прежнему.
Кладя ладонь на плечо Уэды, прерывая поцелуй, в какой-то момент Джин подумал о том, что бы случилось, если бы сейчас их застал Казуя, но не появилось ни единого варианта, потому что их и не могло быть – Каменаши спит, он разбит и слишком устал.
- Татсуя, подожди…
- Кажется, я знаю, что ты скажешь. Молчи, - оставить и уйти, потому что ждать не имеет смысла, - По крайней мере, я попытался, - отстраниться, улыбнуться, так горько, самому себе, - Нужно спать. Завтра будет новый день.
- Прости… - соскользнуть на пол и идти за спиной, опираясь о стену, потому что больше никто не поможет.
Он не услышит в ответ: «Ничего страшного, забудь», потому что Татсуя Уэда говорит то, что думает.
Не спать в последнюю ночь, как и всю прошлую неделю, только теперь думая не о том, как будет, а о том, как могло бы быть.

***
- Каме, все в порядке? – Танака встает с кровати, когда, еще даже не выйдя, Казуя возвращается в комнату.
- Коки, ты любишь меня? – интересный вопрос, в любое другое время он показался бы неуместным, но только не сейчас. И на раздумья не дается времени.
- Больше всех в этом мире.
Несколько шагов друг другу навстречу сделано. Посреди комнаты они стоят настолько близко, что Каме слышит, как бьется сердце Коки. Он обвивает его шею руками и прижимается губами к самому уху:
- Люби только меня.
Танака не успел ничего сказать – Казуя целовал его со всей той страстью и вожделением, что испытывал к Джину, которые, попадая внутрь, превращались в отчаяние и безумие, медленно наполняющие ядом. Прощай.

Эпилог

I’m gonna love you till you love me and no more.
You’re gonna need me like I need you right now.
It’s the same in any languages
The pain in any languages (с)

Редкие красивые бабочки на несколько секунд делают счастливыми прохожих, которые видят их мельком, вспорхнувшими с цветка и исчезнувшими в небе. И делают несчастными энтомологов, людей, готовых любоваться бабочками вечно, вкладывая душу в изучение их повадок и особенностей на каждой стадии метаморфоз, ускользая из-под дрожащих пальцев, оставляя гнетущее чувство разочарования и собственного несовершенства. Некоторые отдают первенство в погоне тем, у кого есть еще терпение и время ждать новой встречи, а некоторые доживают свой век под тяжелым стеклом, приколотыми к сукну острой иглой, нежданно-негаданно оказавшись такими же бабочками для других охотников.

The End

fanfiction