|
Почему для любого целого "n" больше двух, уравнение "a" в энной плюс "b" в энной равно "c" в энной, не имеет целых положительных решений "a", "b" и "c"?
От порога до кровати десять шагов. Всего ничего, сбрасывая прямо на пол потертую, но любимую куртку, кепку и стягивая с запястья браслет часов.
«Восемь сообщений», - честно сообщает автоответчик, послушно отзываясь на нажатие кнопки.
Шесть часов на сон.
Четыре стрелки на часах, когда он выставляет время будильника, и без сил боком валится на кровать. Не имея желания даже почистить зубы или вытащить ремень из джинсов.
Но через две минуты, конечно, плетется в ванную, переступая через сброшенную футболку и устало зевая.
А номера один у Рё нет. Он не любит думать о номере один, о единице, о любых штуках, существующих в единственном экземпляре. Хотя если бы он знал, что такое «3,14», он бы возненавидел это число больше.
Хорошо, что из школы он помнит только, что на его парте было вырезано кавайное сердечко.
Три, два, один в уме. Отсчет прошел.
-- 3
- МРТ, - выговаривает Пи, ногтем отчеркивая это в тексте. – Это когда в трубу.
Рё прикрывает глаза, делая вид, что он дремлет и сквозь ресницы наблюдает, как ЯмаПи склоняется над затертой распечаткой. Как тянется к переносице, поправить солнцезащитные очки и смеется сам над собой, не нащупав их на месте.
- Это все знают, - слышится голос Шиге. – Все, кто смотрел хоть один медицинский сериал.
- Ага, - поддакивает Кояма откуда-то с той же стороны. – Больных любят засовывать в трубу.
Рё слегка сползает по спинке дивана, как будто невзначай, как будто просто неловко повернувшись во сне, и слегка прикасается к боку Пи. Волосами, плечом, коленом, краем ладони. Он ощущает эти точки, складывающиеся в линию раздела между ними. Линию, за которую не заступить.
ЯмаПи осторожно двигается в сторону, поближе к подлокотнику и подальше от Рё.
- Тише, - говорит он вслух остальным. – Спит.
Рё догадывается, что на него указывают пальцем, но он слишком увлечен тем, чтобы не дышать запахом Пи, не сдвинуться еще немного, нарушая границу и прижимаясь к его плечу. Ведь он же спит, он не контролирует себя. Ведь и вправду нельзя судить человека за то, что он делает во сне? За то, что он окончательно сошел с ума.
Правда Пи считает, что можно. И нужно. Рё думал, что знает эти 3,14 (хотя, конечно же, он не знает, что это такое), но вдруг оказалось, что после целого, там еще бесконечность сотых, тысячных, миллионных, о которых он не подозревал. Незаметных, но имеющих значение для тех, кто желает узнать 3,14 поближе.
-- 2
- ОВП, - скучая, сообщает Джин, подавляя зевок. – Очень Важное Правило.
Рё прикидывает вероятность того, что тот не заснет прямо в машине. Он не знает, что такое теория вероятности, но он знает Джина и иногда даже очень хорошо. Еще чаще, он думает, что лучше бы не знал. Джин тоже это знает, поэтому у них не то чтобы ладится с общением.
- Какое? – барабанит пальцами по рулю Рё, перестраиваясь в соседний ряд.
- Напившись, Не Лезь К Своему Другу Целоваться, – с житейской мудростью отзывается его собеседник.
- Ты только что его выдумал, - раздраженно говорит Рё, на что Джин только показывает фак.
- Но от этого оно не перестает работать, - хмыкает он.
- Я не был пьян, - резко дергает ручку переключения передач Рё, наконец-то вырываясь из пробки, в которой они торчали предыдущие полчаса.
- Твоя проблема, Нишикидо, что Пи тоже это знает.
Рё вспоминает полутемный салон машины, контраст свой ладони и светлых джинсов Пи, вкус мятного бальзама для губ, резкий толчок и отрезвляющий подзатыльник. Подзатыльник кажется ему самым обидным в этой истории. Как будто он совсем дурак, как будто он даже не заслуживает хорошего удара в морду. Пи такой Пи. Джин такая сука. Как хорошо, что они не в одном уравнении, иначе Рё бы, со всеми его способностями к математике (а точнее, их отсутствием), сошел бы с ума. Хотя казалось, куда бы больше?
--1
- ЯВДуш…
- Что? – переспрашивает Рё, вытягивая из уха наушник и приподнимая голову над подушкой, чтобы толком рассмотреть вернувшегося в номер Пи.
- Я в душ, - повторяет тот, прямо в комнате через голову стягивая пропахшую парфюмом и потом футболку. Рё захлебывается вдохом, скользя взглядом по его фигуре, но все же через силу устало прикрывает глаза и деланно небрежно кивает.
Пи даже не утруждается тем, чтобы до конца закрыть дверь. Они знакомы уже столько тысяч лет, что границы приличия и личного пространства давно стали зыбкими. Рё это нравится, для него это удобно и просто. Но он чувствует себя чертовым задроченным сталкером, когда неслышно ступая, подходит к приоткрытой двери, по пути подобрав с пола мятую футболку.
Он прислоняется боком к косяку двери, и угадывает движения за полупрозрачным пластиком.
Потому что черт возьми-черт возьми-черт возьми, он, кажется, начинает сходить с ума. И ему плохо только от одной мысли, что сейчас у него всего одна мысль. Но он плотнее сжимает колени и обещает себе, что попытается. Что бы то ни было, он попытается, извлечет квадратный корень из N, вызовет дьявола и будь что будет. Он столкнет решение этого примера с нуля, и надеется, что новый ответ будет икс или больше нуля.
Он уходит из дому без десяти девять. На автоответчике по-прежнему мигает восемь сообщений, он выбирает кепку с цифрой семь (она приносит удачу), и бряцает шестью ключами на брелке. Пять минут он тратит на дорогу до своей машины, и, собираясь прикурить, находит в бардачке четыре зажигалки.
Три, два, один в уме. Отсчет окончен.
* Флэшбеки в обратном порядке. Самый последний - самый старый, соответственно первый - настоящее.
+ три абзаца, для любящих хэппи-энд
Пи отводит взгляд, устало потирая переносицу, и Рё не остается ничего, как тоже вернуться к бездумному листанию журнала. Он две минуты бессмысленно разглядывает разворот с рекламой крема от морщин, прежде чем понимает, что перед глазами.
Все дело в том, что вчера они почти.
Рё согласился бы отдать десять завтра, за одно вчера, но жаль он не знает, где проводят такие обмены. После вчера он любит машину Джина. После вчера он твердо уверен, что нет штуки лучше, чем пьяный Пи. Чем его губы со вкусом вишневого ликера, сухие ладони под футболкой и гладкая кожа шеи.
После вчера он еще больше не любит Джина, за то, что тот всегда возвращается некстати. И обожает его за то, что тот говорит:
«Да Пи не был пьян с самого Каунтдауна. Да не был, точно, мне лучше знать… что вчера? Нет конечно, не. Нишикидо, ты больной».
Пи отводит взгляд, рассеянно проводя рукой по шее. Как будто в очередной раз пытаясь стряхнуть взгляд Рё, или его вчерашние прикосновения. Но тот только слегка улыбается и, сползая на диване еще чуть-чуть, расставляет ноги пошире.
Ведь у него есть завтра. Десять завтра. Сто завтра. Множество n завтра.
The End
fanfiction |