|
|
Самым обидным было то, что силком его никто не тащил. Сам Каменаши предпочитал валить все на свою страсть к историческим местам и памятникам старины, которая в очередной раз завела его в подобную глушь. Забытую богом, разумеется. Он неуверенно сделал еще один шаг и в очередной раз на что-то наткнулся. - Это уже напоминает мазохизм, - тихо пробормотал он себе под нос и решил сделать небольшой крюк к окну - раздвинуть занавески и впустить немного света - и свежего воздуха, по возможности - на чердак, почти полностью погруженный в темноту. У Каменаши было ощущение, что здесь не проветривали как минимум пару столетий. Наощупь, в полумраке, он добрался до окна, потянулся рукой к занавеске и резко отпрянул, когда ветхая ткань внезапно рванула вверх и хлестнула его по лицу. Каменаши чудом ухитрился поймать равновесие и не упасть. Еще пару секунд он с опаской косился в сторону окна, потом глубоко вдохнул, сделал шаг вперед и резко отдернул занавеску. И в очередной раз чертыхнулся - в замызганном стекле была дырка, через которую и подул ветер, заставив ткань дернуться. - Отлично, и черт с вами, - на весь чердак заявил он непонятно кому. - А я пойду на свежий воздух. Небольшого количества света теперь хватало, чтобы добраться до выхода с чердака без особых потерь. Он аккуратно, боком, спустился по скрипучей деревянной лесенке и чуть ли не бегом рванул к входной двери. Только на улице Каменаши смог, наконец, перевести дыхание. Дом ему не понравился с первого взгляда, равно как и вся прилегающая местность. Еще когда автобус, в котором кроме него не было пассажиров, миновал старую, побитую дождями и ветром, деревянную табличку с названием деревни, Каменаши решил, что попал в мертвую зону. Или в подобие Сайлент-Хилла. На обочинах перестали мелькать люди, пропали из виду жилые дома. И когда водитель на выходе предупредил, что автобус ходит сюда раз в три дня, Каменаши не хватило мозгов (как он теперь решил) плюнуть на потраченное на дорогу время и уехать обратно на том же рейсе. Дом он приметил почти сразу - тот стоял среди разросшихся деревьев в некотором отдалении от невероятно тихой деревеньки. За деревьями явно когда-то ухаживали - кроны еще не потеряли былую форму. Разбитые стекла, потрескавшаяся краска - в своих исторических рейдах Каменаши предпочитал ночевать именно в таких заброшенных домах. Не надо было платить за аренду, договариваться с хозяевами, а на чердаках и в ящиках шкафов частенько оставались старые документы и вещи - для него, историка, ценные, но не представляющие интереса для большинства людей. Правда, обычно такие дома не производили столь гнетущего впечатления. Когда Каменаши перешагнул через порог, ему показалось, что он очутился на съемочной площадке какого-то фильма ужасов. На заброшенной площадке. Наверное, декорации не кажутся такими жуткими, когда среди них ходят люди. Уберите людей - и эффект станет совершенно другим. Несомненно, дом великолепно соответствовал местности, но большого удовольствия это не доставляло. Первым побуждением - подсказанным инстинктами - было развернуться и убраться куда подальше. Но потом в дело вступила логика, решившая, что убираться уже некуда, а поддаваться какой-то необъяснимой паранойе будет очень глупо. И нерационально. Мысли о рациональности смогли заглушить нервозность. Он медленно двинулся по коридору, заглядывая в пустые комнаты. В некоторых осталась мебель, на многих окнах висели занавески - правда, практически все изодранные. Да и большая часть стекол была разбита, поэтому комната, в которой по счастливой случайности они сохранились, была моментально выбрана в качестве места для ночлега - благо, у стены стояла узкая деревянная кровать, а спальный мешок у Каменаши был с собой. - Могло быть и хуже, - решил он. - По крайней мере, тут не дует. "Хуже" для него определялось последней выползкой в Киото и вынужденным ночлегом на свежем воздухе. Оставив рюкзак на кровати, он решил на время забыть о комнатах и направился на чердак. Опыт подсказывал, что на чердаках, как правило, и валяется самое интересное. Ну, опыт, и еще то, что в комнатах толком ничего не было. Вход на чердак оказался завешан паутиной. К счастью, без пауков, в чем, как решил Каменаши, ему крупно повезло. Не повезло ему с другим - света на чердаке не было, а занавески на окнах - плотно задернуты. Собственно, именно попытка походить тут без фонарика и привело к неприятному столкновению с занавеской - а чуть позже и заставило выбраться на улицу. Он мрачно оглянулся, а потом, вздохнув, опустился на ступеньки негостеприимного дома. Ситуация складывалась неудачная, то есть, у него не оставалось вариантов, а ночевать где-то все же надо было. Но Каменаши сомневался в том, что если в деревне кто-то жил - в чем он тоже далеко не был уверен, слишком уж все казалось вымершим, - то этот кто-то пустит на порог незнакомого парня. Парня, который толком не сможет и объяснить, что он забыл в такой глуши. Рассказывать, что ему приспичило пошарить в старом заброшенном доме - этом, ну и других, если найдутся, - ему не хотелось. А вытаскивать спальный мешок на улицу... Каменаши еще раз обернулся. Пожалуй, по сравнению с подобной перспективой даже дом стал выглядеть куда гостеприимней. Или нет. Кому могла показаться привлекательной потенциальная возможность подхватить воспаление легких? Он неохотно поднялся, спустился с крыльца, прошел немного по запущенной дорожке и обернулся, критически осматривая дом. - Дом, как дом... - Каменаши приподнял брови. - Ничего такого. - Ему бы очень хотелось, чтобы это не звучало так, будто он сам себя уговаривает. Но почему-то как раз на это и было похоже. - Это все закат. Если бы не задержали отправление этого чертового поезда, а потом этот автобус не ехал бы так долго, то я бы успел все осмотреть и обустроиться задолго до заката. И меня нервирует эта тишина. Как назло, солнце, опускавшееся как будто прямо за дом, заставило его стать еще неуютнее - Каменаши не думал, что такое возможно. Но, когда тени медленно начали расползаться по стенам, иногда скользя в пустые провалы окон, он поежился. Впрочем, стоять он мог долго, но это не помешало бы наступлению ночи в этом доме. - Ладно. Надеюсь, это хотя бы окажется дом с привидениями - чтобы я не нервничал, как идиот, понапрасну. - Он сделал ударение на последнем слове, будто рассчитывал, что дом его услышит. Дом, как ни странно, не отреагировал, поэтому Каменаши хмыкнул, сказал себе, что это было не облегченное хмыканье, и не торопясь вернулся в доме. - Если рассуждать логически, - протянул вслух он, - мне было бы не так жутко, если бы не эта тишина. "Но когда среди этой тишины слышен только мой голос, это еще хуже," - мысленно закончил он, решив помолчать. Комнату, в которой остались его вещи, Каменаши нашел не сразу - только с третьей попытки, успев запаниковать, что его вещи кто-то утащил. - Какой идиот, кроме меня, сунулся бы в такое место в такое время? - поинтересовался он и тут же поморщился, вспомнив, что не хотел говорить вслух. Найдя нужную комнату, он первым же делом раскопал в сумке фонарик - закат успел плавно перетечь в сумерки, и передвигаться по дому просто так становилось неудобно, а самое главное - небезопасно. Каменаши включил его, аккуратно пристроил на полу, и начал раскладывать на кровати спальный мешок. Закончив, он с сомнением нахмурился. Спать не хотелось, хотя день выдался достаточно утомительным. И нервным. И... Мысль прервалась, когда у него забурчало в животе. И голодным. В автобусе Каменаши есть не отважился - тот так подпрыгивал на ухабах, что представлял прямую угрозу языку, который рисковал оказаться откушенным. Потом он обустраивался, осматривал все. А потом думал. - Ура консервам, - пробубнил он, порывшись в рюкзаке и вытащив оттуда вместе с запасами мобильник. - Вот зараза, не ловит. Это ж надо было заехать в такую глушь... Еда отняла у него больше времени, чем он планировал, и когда Каменаши аккуратно убрал пустые пластиковые стаканчики в пакет, за окном уже окончательно стемнело. К сожалению, спать ему упорно не хотелось. Сидеть в темноте - тоже. И тут над головой заскрипели доски. Он неуверенно поднял голову. Скрипело примерно в том месте, где, по его расчетам, располагался чердак. - Вот черт. Из нескольких просмотренных ужастиков он знал, что если что-то скрипит в соседней комнате, туда нельзя соваться. Там ходит голодное чудовище, или серийный убийца, или еще чего похуже - хотя его фантазии не хватало вообразить, что может быть похуже чудовища или убийцы. Но главные герои с невероятным упорством шли на скрип. Каменашивсегда фыркал на этих моментах - ну какой идиот сообразит добровольно сунуться в опасное место. Сейчас он понимал, почему те так поступали - сидеть в неизвестности и терпеть это гудение в ушах, вызванное тишиной, которую нарушал только скрип половиц над головой, было невыносимо. Он покрепче сжал фонарик во вспотевшей ладони, вышел из комнаты и двинулся к лестнице. То ли скрип ступенек под ногами заглушил скрип на чердаке, то ли шум прекратился, то ли он и не начинался, и это ему просто показалось, но Каменаши больше ничего не слышал. Он неловко замер у входа на чердак. Лунный свет, бьющий в то маленькое окошко, из-за которого он так перенервничал днем, не доставал до порога, и первые шаги пришлось делать по памяти - справа какой-то комод, а слева что-то стеклянное и легко бьющееся - но это он уже разбил, так что нельзя было наступать на осколки. Каменаши добрел примерно до середины чердака - ориентируясь только по окну и не отводя от него взгляда - и замер. Резко вдохнул и выдохнул... ...и едва не заорал, заметив краем глаза чье-то нахмуренное лицо. Он резко повернулся, едва не упав, и громко выругался вслух, забыв, как нервировало совсем недавно звучание своего голоса в тишине. Стало немного легче. - Просто... не верю... Гребанный портрет! - он отдышался, а потом мрачно уставился на картину. Он не видел ее днем - впрочем, неудивительно, учитывая скорость, с которой он предпочел убраться с чердака. А сейчас лунного света хватило как раз на то, чтобы осветить ее, выделив на темной стене. - Я знаю, зачем тебя сюда повесили, - мрачно сообщил он темноволосому парню, смотрящего с портрета так же недружелюбно, как сам Каменаши - на него. - Вместо сигнализации против непрошеных гостей - сердечный приступ гарантирован. Короче, хватит, я на сегодня уже насмотрелся и на этот чердак, и на тебя. На сегодня и еще на пару лет. Каменаши умолк на секунду, будто ожидал ответа, а потом помотал головой и направился к выходу - уже на память. Больше всего ему сейчас хотелось добраться до своей - он сам не заметил, как окрестил ее "своей" - комнаты, а еще точнее - до спального мешка. И не вылезать из него до самого утра - пока снова не встанет солнце и не превратит этот... оплот хаоса в нормальный, хоть и слегка заброшенный дом. *** Он почувствовал, как порыв ледяного ветра с силой ударил ему в спину, заставив вздрогнуть. Краем глаза Каменаши видел других людей, вернее их силуэты - нечеткие и размытые. И голоса у них были такие же. Разговоры. Они разговаривали, а он никак не мог разобрать слов - все заглушал ветер, бьющий в уши. А когда Каменаши посмотрел прямо перед собой, он увидел его. Того парня с портрета. Он даже хмурился так же - настороженно и недоверчиво. А потом поднял взгляд, и Каменаши невольно отшатнулся. Парень резко выдохнул, приоткрыл рот, и... *** ...И Каменаши проснулся, резко сев в постели. - Вот черт, - он тряхнул головой, прогоняя остатки сонливости, - мне этот портрет теперь еще и сон перебивает. Еще бы, та кислая морда просто создана для того, чтобы сниться в кошмарах. Только кошмар был каким-то странным. Каменаши знал, что подобные места иногда могут влиять на подсознание, но сам никогда такого не испытывал. - И с удовольствием не испытывал бы и дальше, - констатировал он, с неохотой вылезая из спального мешка. То ли сон только показался ему таким коротким, то ли приснился уже на рассвете, но часы показывали семь утра, и спать дальше было бесполезно. Или непрактично - для него это было примерно одним и тем же. На повестке дня стоял обыск дома - на предмет наличия хоть чего-то ценного для историка. И - он глубоко вздохнул - проверка чердака. Бог любит троицу, может, хоть на этот раз там не окажется никаких неприятных сюрпризов. Хотя Каменаши уже был готов к тому, что ни с того ни с сего на него свалится потолочная балка. Или из какого-нибудь шкафа вывалится скелет. Или... Он снова потряс головой, отгоняя неприятные мысли, и направился к выходу из комнаты. Забавно, он чувствовал себя так, будто не и не ложился - ноги до сих пор продолжали ныть. Каменаши с сомнением оглянулся на спальный мешок, но все-таки решил его пока не сворачивать - возможно, днем можно будет часок подремать. Есть не хотелось совершенно, поэтому он решил начать осмотр комнат. *** Выдохся Каменаши в районе столовой на втором этаже и захлопнув дверцы шкафа, в котором раньше, по-видимому, хранилась посуда, раздраженно плюхнулся прямо на пол, не обращая внимания на пыль. Настолько вопиющей несправедливости он еще не встречал. В заброшенном старом доме с кучей шкафов и забитым всякими вещами чердаком просто обязаны были храниться старые документы или какая-нибудь переписка, желательно, прошлого века. Подобных пустышек ему еще не попадалось. Каменаши дал себе слово вспомнить, кто порекомендовал ему съездить в "тихое заброшенное местечко, в котором наверняка можно будет нарыть много чего интересного, да и вообще...", и придушить этого человека. А еще лучше, отправить его самого пожить здесь недельку. Или две. "Да и вообще", чтоб его. Но нет, несколько часов потрачено впустую, и никаких результатов. Каменаши обвел взглядом комнату, недовольно зыркнув на паука, засевшего в углу. Не был бы тот занят восстановлением порванной паутины, наверняка ответил бы чужаку таким же взглядом. Пауков Каменаши не то, чтобы боялся, но и особой любви к ним не испытывал, особенно сегодня - ему еще предстояло снимать паутину с волос и одежды. Впрочем, еще повезло, что здесь хотя бы не водилось крыс. По крайней мере, он еще не заметил ни одной, да и еда оставалась нетронутой. Каменаши оставалось проверить только чердак, но здоровый пессимизм подсказывал, что и там ему ничего не светит, кроме еще двадцати кубометров пыли и насупленного портрета. А самым неприятным было то, что в этом месте ему придется оставаться еще пару дней - до очередного приезда автобуса. Два дня ничегонеделания - от такой перспективы у него заныли зубы. Можно было, конечно, поваляться на кровати, продумывая грядущую диссертацию, но Каменаши считал, что это будут идеи, выброшенные на ветер. Все равно толком ничего не запомнится, только мысли перепутаются. Ноутбук он с собой, разумеется, тащить не стал, а от руки много не напишешь. Однако, сидеть на полу и размышлять много удовольствия не приносило. Он с сомнением поднял голову и прищурился. Но все же решил, что чердак подождет, а пока можно было прогуляться до деревни, может, хоть там удастся узнать что-нибудь интересное. - Ага, разумеется, - он неловко поднялся. - Внезапно мне, наконец, повезет, и мне расскажут целую уйму местных преданий. Или сообщат, что рейсовый автобус стал ходить ежедневно, и я смогу уехать пораньше. Свежий воздух после пыльного дома несколько примирил его с действительностью - до первого поворота, выведшего его на прямую дорогу к деревеньке. Если так можно было назвать несколько небольших аккуратных домиков и крохотный магазинчик среди них, в который он сразу и двинулся, попутно осматривая все вокруг. Тишина и полное отсутствие людей - все-таки Сайлент-Хилл? Каменаши уже почти был готов к тому, что внутри все окажется заброшенным и опустевшим, но к своему облегчению он ошибся - все было аккуратно и чисто. И даже не пусто - за прилавком сидел пожилой мужчина, настолько увлекшийся газетой, что даже не заметил, как кто-то вошел в магазин. Концепции Сайлент-Хилла это не соответствовало совершенно, поэтому и успокаивало. Даже никаких портретов на стене не было - Каменаши в первую очередь пробежался взглядом по стенам и моментально устыдился собственной паранойи. Он негромко кашлянул, и продавец вздрогнул. Каменаши вежливо улыбнулся. - Добрый день. Старик кивнул в ответ: - Добрый день. Обмен приветствиями вылился в получасовой монолог продавца, из которого Каменаши окончательно понял, что приезжать ему смысла не было. Однако быстро откланяться не удалось: судя по всему, гости в этой деревушке были явлением нечастым, поэтому возможность поболтать с новым человеком выдавалась редко. Уже скоро Каменаши знал всю историю деревеньки за последние несколько десятилетий. Как он и подозревал - ничего интересного, тишь да гладь. Сейчас тут жил всего десяток человек, в основном пожилых, которые не имели возможности, да и желания, переехать в крупный город. - Что поделать, - продавец задумчиво загибал уголки газеты, временно отложенной на прилавок, - детям мешать не хочется, да нам и тут неплохо. Даже на аккуратно ввернутое упоминание о заброшенном доме он никак не отреагировал, только пожал плечами и сказал, что тот был заброшен всю его сознательную жизнь и, может, кто-то из более старых жителей что-то знает. Каменаши даже не знал, разочаровало ли его это или успокоило. Таинственным домам полагается таинственная история, без них они становятся обычными не таинственными развалинами. Наконец, он выждал момент, пока продавец переведет дух, готовясь выдать очередную тираду, и ретировался, так ничего и не купив. На сегодняшний день еды ему должно было хватить (и он очень не вовремя вспомнил, что не ел с утра - в животе сразу заурчало), а в магазин можно еще раз зайти и завтра. В любом случае, он не выдержит целый день торчать дома. К тому же, завтра можно будет попробовать на всякий случай переговорить с кем-то из местных жителей, для очистки совести. А послезавтра - наконец уехать в родной Токио и не выбираться в провинцию весь ближайший год. Возвращался он неторопливо и несколько растерянно. Деловая поездка обернулась незапланированными выходными - причем совершенно дурацкими. Сам Каменаши на такое никогда не согласился бы добровольно. Вернуться обратно захотелось еще сильнее. К автобусам, ходящим раз в три дня, он не привык, и привыкать не собирался. Вернувшись к дому, он занялся тем, чем не занимался никогда в жизни - начал бесцельно проводить время. Получалась не особенно. От вынужденного безделья иногда хотелось встать и подолбиться лбом об стену или об любую другую близлежащую поверхность, желательно потверже. Еда много времени не заняла, хотя он растягивал процесс, как мог, сначала притащив ее на крыльцо, чтобы поесть на свежем воздухе, а потом долго и методично упаковывая обратно остатки. - Вот так и сходят с ума от скуки, - Каменаши лениво вытянул ноги. - Прав был Уэда, надо было учиться йоге. А то тут и сдуреть недолго. Долго он, впрочем, не просидел, несмотря на всю свою усталость. Хотелось что-то делать, пусть бесцельно и неэффективно. А в доме оставалось только одно место, где можно было этим заняться. - Как раз бесцельно. И неэффективно. - Каменаши легонько пнул первую ступеньку скрипучей лестницы. Сильнее побоялся - как бы та не рассыпалась ненароком. На чердаке он сразу же прошел к окну, отдергивая до конца занавеску и впуская дневной свет. А потом медленно, не торопясь, стал открывать все шкафы и комоды, ящик за ящиком, перебирая содержимое - хотя по большей части все они пустовали. Захлопнув последний, он с явным раздражением повернулся к портрету. В дневном свете тот уже не пугал с первого взгляда, но все равно казался слишком мрачным, выписанным в темных красках. Сам Каменаши предпочитал абстракцию, но в портретах больше ценил светлые тона. - У кого-то была явная депрессия, когда он это рисовал, - сообщил он портрету. - Впрочем, вполне возможно, что настроение он подхватил от модели. То есть от тебя. Портрет все так же угрюмо продолжал молчать, но почему-то Каменаши показалось, что его попытка сарказма осталась неоцененной. Впрочем, это хотя бы помогало отвлечься. Он выдохнул и подошел к картине вплотную, зачем-то поскреб краску ногтем. - Совсем старая, - с удивлением заметил он. - Явно старее, чем все остальные вещи в доме. Странно это все... Странным ему показалось и то, что на картине не было подписи художника. - Видимо, никому не хотелось признаваться, что он такое нарисовал. - Каменаши поморщился. - Ладно, это уже было не смешно. - Он слегка виновато покосился на портрет - все-таки было приятнее высказываться тому, а не пауку из столовой. Немного потоптался на месте и, развернувшись, отправился на вход с чердака. Ему еще предстояло как-то провести остаток дня. Грозящая перспектива не радовала - тишина, тишина, диалоги с самим собой, и снова тишина. *** Вечер показался ему гораздо тише дня. К дневной тишине Каменаши привык: днем были библиотеки, книги, исследования - всему этому всегда сопутствовала тишина. А вечерами могли быть бары с дружеской компанией и громкой музыкой, работающий телевизор на заднем плане или просто шумный большой город за окном. Он долго ворочался, пытаясь, наконец, заснуть, и пересчитал, наверное, уже не только овец, но и полное население Токийского зоопарка. А потом внезапно подумал, что заснет просто назло - но не успел решить, назло кому, потому что провалился в сон. Почему-то, когда Каменаши открыл глаза, он сразу понял, что ему все снится. Слишком уж все показалось знакомым - и порывы холодного ветра, и неровная земля под ногами, и серое, необъяснимо слепящее небо над головой. И силуэты справа и слева; но что-то упорно не давало повернуть голову. Когда он понял, что пытаться бесполезно, то сдался и снова посмотрел вперед - и почти не удивился, вновь увидев того парня. Тот на этот раз не стал поднимать голову сразу, не отрывая взгляда от чего-то красного, что он перебирал в руках. Каменаши не видел, что именно это было. Платок? Но ярко-красная ткань пятном выделялась на фоне общей картины, выдержанной в серых тонах, чем-то напоминая... кровь. Его замутило. От гула в ушах, от озноба, пробирающего до костей, от всего этого места. Ноги как будто налились свинцом, и он не мог сдвинуться с места, совершенно не контролируя ситуацию - даже в собственном сне. И как только Каменаши подумал, что хуже уже не будет, парень напротив посмотрел на него совершенно пустым холодным взглядом, от которого хотелось поскорее провалиться куда подальше. А потом его глаза расширились, как будто он что-то осознал. Красная ткань выскользнула из его рук, расстилаясь по земле, и сквозь гул пробились два слова: - Помоги... мне... Каменаши не был уверен, что этот парень вообще раскрывал рот, но точно знал, что эти слова сказал он. Больше некому было их говорить. Больше никто не мог их сказать. Он хотел ответить, а вернее, переспросить - вопросов было слишком много. Кто он, что это за место, что за хрень происходит... Чем помочь... Но не успел, потому что внезапно проснулся. Ощущения были такие, будто он вынырнул из воды. Когда она вытекла из ушей, гул пропал. Каменаши пару раз моргнул, потом зажмурился, и тут же снова распахнул глаза - на обратной стороне век он продолжал видеть лицо с портрета. Он стиснул зубы, выбрался из спального мешка и нашарил фонарик, попутно ударившись рукой об угол тумбочки и негромко выругавшись. Сунул ноги в ботинки, но даже не стал их зашнуровывать. И направился из комнаты к лестнице - уже в который раз. На чердаке Каменаши порадовался, что днем смог несколько раздвинуть вещи, чтобы было проще ходить, так что добраться до портрета на этот раз оказалось несложно. Он осветил его фонариком, сам не зная, чего ждать - то ли ехидной усмешки на лице, то ли красного платка, судорожно зажатого в ладонях - хоть чего-то, имеющего отношения ко сну. И разочарованно скривил рот, не обнаружив никаких изменений. - Это просто несправедливо, - он перебросил фонарик в левую руку и пригладил правой волосы. - Если мне снится всякий бред, то пусть он будет обоснован. Хотя бы чем-то сверхъестественным. А то я уже сам начинаю верить, что мне нужны нормальные выходные. Но про себя он решил, что ему нужны не нормальные выходные, а нормальный крепкий сон, желательно часов так на двадцать. А еще в уютной постели - непременно своей. И в гордом одиночестве, разумеется. Потому что сейчас голова гудела не переставая. Такое бывало, только когда он беспрерывно готовился к экзаменам и не спал по нескольку ночей подряд. Каменаши задумчиво нахмурился. Точно, именно такие ощущения, хотя он исправно спал последние две ночи. С кошмарами, конечно ("Со странными снами", - поправился он мысленно), но все же спал. - Если бы не отсутствие работы и нормальной компании, - доверительно заявил Каменаши портрету, - то все было бы куда лучше. Чтобы я еще поехал куда-то один... Он устало зевнул и, махнув
рукой, повернулся к картине спиной. До утра было еще несколько часов,
и если ему повезет, их удастся проспать спокойно. || >> |