Мы встретимся...в другой
жизни
|
| - Знаешь, - фыркает Ямапи,
- по-моему, тебе действительно пора прекратить рисовать все эти напыщенные,
вычурные и идиотически мрачные натюрморты, которые на самом деле уже давно
никто не пишет, и просто найти себе нормальную натурщицу.
- Кого я могу позволить себе
держать здесь по сто часов в день? – резко парирует Рё, думая про себя,
что Ямапи, конечно, легко говорить. Мы встретимся…в другой жизни Его картины – ярко переливающийся поп-арт, словно нарисованный пальцами новорожденного. Он наверняка смог бы изобразить человеческий силуэт за пять минут и заявить, что это искусная абстракция, передающая всю сущность натуры. Когда они ссорятся, Рё кричит и называет Ямапи предателем, а Ямапи говорит, что он - полный коммерческий провал. И, да, в такой момент Рё приходится мысленно признать, что он скатывается все ниже и ниже. Но вряд ли он когда-нибудь в этом признается. В последнее время его картины стали совсем шаблонными. Идеалы ускользают от него. Ему приходится полагаться на правило трех и на остальные, уже давно использованные, правила живописи. Исчезла и интуиция, раньше нашептывавшая ему, где лучше провести кистью и что делать дальше. Более того, он разлюбил сияющий голубой цвет и практически никогда больше его не использует. Он думает, так случилось потому, что он разлюбил небеса, которым принадлежит этот цвет. Этому бесконечно широкому пространству. Его квартира одновременно
является и студией – она не очень большая. Срываясь, он с силой проводит пропитанной скипидаром тряпкой по холсту одной из своих последних картин, уничтожая ее – какая разница, если ее все равно не удастся продать? *** Однажды Ямапи приводит к нему юношу - Это кузен Каме, - говорит Ямапи, отводя Рё в сторону, - он попозирует за небольшую плату – черт возьми, он ничего не знает о расценках. Просто ему нужны деньги на карманные расходы. Рё внимательно смотрит на
него. Кузен Каме? Каме и Ямапи – отличная пара. - Веди себя приветливо, - подмигивает ему Ямапи и подносит палец к губам. Юноша - худощавый и миловидный, каштановые волосы подстрижены недостаточно коротко – они вьются чуть ниже подбородка, а косая челка обрамляет лоб. Он чуть наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть одну из картин Рё – одно из его любимых произведений, где ему удалось в точности передать освещение – блики пляшут по хрусталю и фарфору, сияют на цветах, а потом угасают в тени точно, когда это и требуется. - Не трогай это, - отрывисто говорит Рё практически машинально, и юноша вздрагивает, отступая, выпрямляясь и награждая его бесхитростным детским взглядом, полным молчаливого страха. Рё чувствует, как что-то обжигающее растекается в его груди. Смесь ярости и…чего-то еще горит внутри, и он шагает вперед, хватая юношу за рукав и почти волоча к стенду в паре метров от своего мольберта. - Если ты пришел сюда позировать – так позируй! - Будь приветливей, - ворчит Ямапи, - иначе Каме оторвет тебе голову. - Он рисовал…его? – Рё совсем невежливо указывает на юношу, стоящего неподалеку опустив глаза, и внезапно ему хочется, чтобы ответ был отрицательным. - Нет-нет, - уверяет его Ямапи, - Каме не рисовал Уэду. Черт возьми, Рё ненавидит, что иногда у Ямапи случаются проблески сознания и тот умудряется читать мысли Рё, словно раскрытую книгу. - Я нарисую, - говорит Рё, и Ямапи смеется, обнажая зубы. - Тогда я, пожалуй, пойду. - Передай привет Каме, - отсутствующе бормочет Рё, уже выдавливая краски на палитру. *** Уэда стоит все на том же месте – ему явно не по себе, судя по тому, как он прикасается пальцами к ключицам. Внезапно краска заливает его щеки темно розовым, словно на них распускаются те цветы, которые так любит изображать Рё. Они напоминают ему о том, что ничто не вечно в этой жизни. - Эмм… - Что? - рявкает Рё, но совершенно без энтузиазма. Его пальцы покалывает от нетерпения, он хочет поскорее перенести черты Уэды на холст, а не разговаривать. - Приляг на диван, постарайся выглядеть расслаблено… - Мне нужно раздеваться? – выпаливает юноша, и если бы Рё не наблюдал за выражением его лица, то он вряд ли когда-нибудь смог бы представить себе, что возможно достичь такого потрясающего красного оттенка. - Ты за кого меня принимаешь? За сутенера? – уничтожающе произносит Рё, а затем делает шаг назад, его взгляд скользит по фигуре, отмечая принимаемую Уэдой позу, когда тот осторожно опускается на диван, - хотя ты, конечно, можешь, если хочешь. Темный взгляд Уэды встречается с его, губы сердито кривятся, а в глазах мелькает обида. И Рё на секунду словно ударяет током, он чувствует, как слегка дрожит его рука с налившейся свинцом кистью. - Да, да, вот так. Замри. Он лихорадочно рисует эскиз полностью, чтобы проработать его позже, а затем портрет - быстрыми штрихами. Глаза Уэды очень темные - пристальный взгляд Рё скользит ниже по гладкой бархатистой коже, которую не закрывает воротник, и останавливается на ключицах. Должно быть, он сошел с ума. Каждый осторожный мазок кисти отражает черты Уэды, и кажется, что кисть ласкает его кожу, и Рё создает его – картина словно оживает. 7 часов - Извини, теперь можешь передохнуть, - говорит Рё, и Уэда морщится. Когда он потягивается, его позвоночник хрустит, а затем он переворачивается на спину и зевает. Рё вдруг понимает, что Уэда наблюдал за ним столько же, сколько и он. И ему становится не по себе. Глаза Рё совершенно беззащитны, когда он увлечен работой. Чересчур беззащитны, смутно понимает он. - Ты такой придурок, - спокойно говорит Уэда, садясь, а затем, вставая, чтобы взглянуть на еще не просохшую картину. И Рё интересно, что же он видит. - Тебе нужна работа или нет? – резко отвечает Рё. А затем замечает, что Уэда изумленно смотрит на портрет. Розовые нежные губы слегка приоткрываются, и Рё стремительно отводит взгляд от его лица и поворачивается к кухне, чувствуя себя довольно неловко. - Хочешь поужинать? - Это и будет моей платой за сегодняшнюю работу? – спрашивает Уэда, в его выразительных глазах пляшут искорки смеха. И Рё понимает, что, несмотря на то, что ему еще только предстоит увидеть, как губы Уэды растягиваются в настоящей улыбке, к этому моменту он уже видел их не менее дюжины. И эта новая и очень странная мысль почему-то кажется приятной. - Если хочешь, то да, - произносит Рё. Он берет половник и наливает в две тарелки суп и удон. Уэда аккуратно берет одну из тарелок двумя руками, глядя на Рё сквозь полуопущенные ресницы. - Сначала ты моришь меня голодом, затем заставляешь принять еду, как плату за работу, - говорит Уэда, и Рё думает, знает ли он, как выглядит в этот момент – еле видная полоса испарины на лбу, мерцающий свет софитов на лице, покрасневшие искусанные губы. - Заткнись и ешь, пока я не решил ничего тебе не платить, - отвечает Рё, со стуком ставя тарелку на маленький столик (суп выплескивается) и Уэда опускает голову, принимаясь за еду. *** - Существует разница между
обнаженной и нагой натурой, - чопорно заявляет Рё, сам поражаясь своей
горячности. Когда-то он настаивал на обратном, просто, чтобы позлить своих
зануд-профессоров. Сейчас, ему почему-то было очень важно, чтобы Уэда
это понял. Темно-малиновый пояс спущенной с плеч юкаты соблазнительно обвивает бедра Уэды, и Рё внезапно понимает, что благодаря этому Уэда выглядит таким же нагим, как и «Олимпия» Мане. И эта мысль стесняет его. - И поскольку я рисую юношу, никто не может обвинить меня в патриархальности взглядов, - замечает он в ответ на непонимающий взгляд Уэды. Тот вытягивается на футоне, белоснежная кожа его ног контрастирует с темно-голубым покрывалом. - Каким образом тебе удастся в точности повторить складки покрывала в следующий раз? – из любопытства спрашивает Уэда, и Рё хмурится. - Вот поэтому сначала я и нарисую их, идиот. А тебя я просто дорисую. - Жестоко, - отвечает Уэда, удивленно кривятся его губы. Он слегка пододвигается, но Рё делает вид, что не заметил. Однако он поправляет фигуру на холсте мазком кисти. Только пересохшее от жажды горло напоминает Рё о прошедших часах, и он неохотно отрывается от холста, чтобы дойти до кухни и налить себе стакан воды. Быстро утолив жажду, он возвращается к мольберту. А затем он поднимает взгляд, чтобы сравнить рисунок на холсте и Уэду. - Ты сменил позу, - резко замечает Рё, словно это смертельный грех, - вернись на место… Но Уэда лежит, прикрывшись, и не предпринимает ни единой попытки, чтобы вернуться к начальной позиции. Рё снова откладывает кисть и палитру, чтобы подойти и опуститься на колени рядом с футоном, подталкивая Уэду, словно тот ожившая кукла. Но он вовсе не такой, замечает Рё, касаясь его шелковистой теплой кожи. А потом он видит, что же Уэда прячет. - Извини, - шепчет тот, дрожащими руками выдергивая из-под себя юкату и прикрывая ей бедра. Вся его напускная храбрость исчезает. - Просто ты…твои глаза наблюдают за мной… Рё наклоняется ниже. Заманчиво колкое замечание застывает на кончике его языка, но он проглатывает его. Уэда смотрит на него широко открытыми глазами. И Рё чувствует, как Уэда удивленно замирает, когда он берет того за подбородок и приподнимает его голову для поцелуя. - А как же складки на покрывале? – беспомощно протестует Уэда. Те же качества, из-за которых так восхитительно рисовать Уэду, дразнят Рё, раззадоривают его желание. Ненамеренное прикосновение бедра, пока он неуютно ерзает под пристальным взглядом Рё, меняя положение и принимая очередную заманчивую позу, которая образует множество углов и линий – и Рё машинально запоминает ее, отмечая для следующей картины. А потом он крепко сжимает плечи Уэды обеими руками. - Я уже закончил их рисовать,
- отвечает Рё, прижимая Уэду к покрывалу, и рукой касаясь его члена, -
но после этого тебе лучше вернуться на место. The End |