Свет
|
|
1. Предчувствие. - Восемнадцать часов сорок
пять минут, - как всегда невозмутимо сказал синтезированный женский голос.
Шиге убрал руку с кнопки часов
и досадливо поморщился: опять опаздывает. Пунктуальность никогда не была
сильной стороной Коямы, но Като надеялся, что именно сегодня тот придет
вовремя. Уголок парка, неизменное место
их встреч, снова пустовал. Шиге забыл, когда стал воспринимать как должное
отсутствие тут людей. Давно кажется. Пару лет назад. А еще три года назад,
в день точь-в-точь похожий на сегодняшний, когда летняя, оплавляющая жара
уже смягчалась прохладным осенним бризом, Кейичиро впервые привел его
сюда, сказав, что это его самое любимое место. - Тут красиво, - добавил он
тогда, и Шиге поверил ему на слово. С тех пор они встречались
здесь каждый день, болтали, молчали, слушали шум волн, шли гулять, часто
забредали поужинать в окрестные кафе, долго петляли по городу прежде,
чем, уставшие, добирались до своей небольшой квартирки. Когда-то давно,
до знакомства с Коямой, Шиге жил здесь совсем один, и ему хватало кровати,
кресла и шкафа. Като помнит, как удивился Кейичиро, впервые заглянув к
нему в гости. Тогда он сказал, что дом Шиге похож на келью отшельника. - Мне этого достаточно, -
ответил Шиге. Кояма что-то смущенно пробормотал, соглашаясь с его словами,
и больше никогда не поднимал эту тему. Шло время, Кейичиро заглядывал
все чаще и чаще, и иногда с ним появлялись новые вещи. Мягкий ковер. Маленький
столик. Торшер, задвинутый в угол, чтобы не мешал ходить. Кояма радовался,
наивно полагая, что Шиге рассеянно не замечает изменений из-за их постепенности,
да не учел одного: Като знал, где что стоит с точностью до миллиметра.
Вот чего он на самом деле не заметил, так это момента, когда Кояма окончательно
перебрался к нему. Впрочем, жить с Коямой было намного уютнее, чем в одиночку. *** Иногда Като приходил к их скамейке днем, когда Кояма работал, и осторожно исследовал пространство вокруг. Он выяснил, что если пройти двадцать метров влево от растущего рядом клена, то можно выйти к обрыву. Именно там лучше всего был слышен гул океана, особенно, когда поднимался ветер и волны одна за другой разбивались о скалы. Или, например, если на развилке пойти не к скамейке, а направо, то асфальтовая дорожка сменится песчаной и вскоре упрется в живую изгородь. Рядом были густые заросли кустов, которые во время цветения источали легкий сладковатый аромат. Его ощущал только Шиге, Кояма же утверждал, что они не пахнут. Что с него взять? Он даже не мог толком запомнить название этих растений. Зато Кейичиро их видел, поэтому ему пришлось несколько раз подробно описывать Като, как выглядят хрупкие, рассыпавшиеся от легчайшего прикосновения соцветия, пока тот не запомнил все слово в слово. Шиге был слеп. Ни разу в жизни
его глаза не видели ни яркий свет, ни солнечных зайчиков на поверхности
океана, ни даже Кояму. Но, как и все слепые, он имел свое представление
об окружающей его действительности. Звуки, тактильные ощущения, запахи
рисовали в его воображении причудливые образы, замещая недостающие понятия.
Так, черный цвет был теплым, раскаленным камнем на солнцепеке, а белый
- колючим холодным зимним снегом, рыжий - мягкими волосами Кейичиро. Когда Като появился на свет,
Оракул сказал ему, что однажды он прозреет, поэтому долгие годы он, стараясь
не отчаиваться, жил ради этого дня. Потому что Оракулы не ошибаются. Так
все говорят. Когда ты приходишь в этот мир, тебе является Оракул. Ему
виден весь твой будущий путь, но никогда никому это удивительное существо
не раскроет всех деталей. От него можно узнать только главное, самое важное,
то, что даже в самые темные времена будет дарить надежду. И это главное
непременно сбудется. Конечно, некоторые также утверждали, что Оракул является человеку и во второй раз, предсказывая то, что произойдет с ним за чертой этого мира, но Шиге не принимал подобные слухи на веру. Возможно потому, что вторая встреча с Оракулом происходила, когда пребывание человека в этом мире подходило к концу, и никто уже не мог пересказать второе предсказание. *** Шиге чувствовал,
что именно сегодня он научится видеть. Начать хотя бы с того, что этой
ночью, неожиданно проснувшись, он на несколько секунд смог различить в
темноте худые руки Кейичиро, сжимавшие в объятиях его тело. Потом, днем,
застилавшая глаза пелена несколько раз на мгновение сменялась яркой вспышкой.
Раньше ничего подобного никогда не случалось. И никогда он не чувствовал
такого необъяснимого волнения, как сегодня. Шиге помнил, как предательски
срывался его голос, когда он звонил Кейичиро. И Кояма, добрый Кояма, так
и не сумев успокоить его по телефону, обещал прийти пораньше. Обещал,
но опять задержался. Прошло, наверное, еще пять
минут, прежде чем Шиге уловил легкие шаги. Кояма. Это не мог быть никто
иной, потому что больше никто на свете не обладает такой мягкой, словно
крадущейся походкой. И ни от кого на свете больше не пахнет такой причудливой
смесью мяты и свежей выпечки. Шиге ненавидел опоздания Кейичиро, но ему
никак не удавалось спрятать довольную улыбку, когда тот, наконец, появлялся. - Так что, сегодня великий
день? - осторожно поинтересовался Кояма, опускаясь рядом на скамейку. Он старался казаться бодрым
и радостным, но Шиге слышал скользившие в его голосе неуверенность и печаль.
Като усмехнулся, и, потянувшись, накрыл своими руками протянутые навстречу
ладони Коямы. - Не стоит тебе так за меня
переживать, - мягко объяснил он. - Я практически уверен, что завтра, проснувшись,
увижу весь мир. Таким, как ты мне его описывал, Кейичиро. Завтра я узнаю,
что такое цвет. Что значит перспектива. Каково это - видеть, как извивается
наша улочка. "Я увижу тебя, Кояма,
- добавил он про себя. - Увижу, каков я сам в ровной стеклянной поверхности
зеркала. Я знаю, ты повесил его рядом со шкафом на следующий день после
того, как я поведал тебе свое предсказание". - Знаешь, я никогда ни во
что не верил так, как в то, что завтра слепота исчезнет, - продолжил Като
после долгой паузы. - Хотя мне кажется, что "вера" - неподходящее
слово. Я не верю, я знаю. Шиге не смог бы толком объяснить
того, как проснулся утром с этим необъяснимым знанием. Именно он из них
двоих меньше витал в облаках - Кейичиро, вон, даже во вторую встречу с
Оракулом верил - поэтому ему было неловко признаваться, что он сейчас
чувствовал, как вот-вот произойдет чудо. - В конце концов, Оракулы никогда не ошибаются. 2. Проблеск. Шиге попросил, чтобы этот
последний вечер они провели как обычно. Почему-то ему это казалось важным,
словно от повторения того, чем они занимались ежедневно, зависело удачное
прощание с собой прежним. К тому же Шиге ловил себя на мысли, что побаивается
резкого изменения действительности и, возможно, иначе не выдержал бы напряженного
ожидания. Впрочем, Като не стал вдаваться в подробности, а Кояма - настаивать
на объяснении. И все-таки Кейичиро опять
не сдержал свое слово. Они, несомненно, пришли туда, где можно перекусить:
Шиге почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев, словно от слабого
электрического разряда, неизменно сопутствующее входу в подобные заведения.
Ему всегда казалось немного странным, что Кояма никогда этого не замечал.
Но вместо привычной шумной забегаловки, одной из огромного числа тех,
где они ужинали по вечерам, пропитанной запахами раскаленного масла, мяса
разной степени готовности и пива, Кейичиро завел его в гулкое прохладное
помещение, где их встретил человек с предельно вежливым голосом и хорошо
поставленными интонациями. "Ресторан", - догадался Шиге. Крепко сжав руку друга, Кояма
провел его сквозь зал, оберегая от случайных столкновений. Акустика изменилась,
и Шиге понял, что они оказались в маленьком кабинете, который Кейичиро
заказал специально для них двоих. Като прикусил губу. Он не
знал, чего хотел больше: упрекнуть Кейичиро в непрактичности или крепко
его обнять, зарывшись носом в плечо. Шиге никогда не признавался в этом,
но всегда мечтал поужинать вот так, наедине, не слыша, как официантки
шепотом обсуждают у стойки его слепоту. Благодарность перевесила, и Шиге
едва слышно всхлипнул на груди у Коямы. - Прости, что обманул тебя
с кафе. Нет, ничего. Като покачал в ответ головой, все еще не доверяя своему голосу. *** - Знаешь, я всегда пытался
представить, каково это: ничего не видеть, - нерешительно начал Кояма.
- Но у меня ни разу не получилось. Наверное, дело в том, что я знаю, каков
этот мир. Знаю, как он выглядит, и не могу представить его по-другому.
Не могу забыть, притвориться, что не помню. - Ты и не сможешь, - уверил
его Шиге. - Точно так же, как я пока не смогу своими словами описать небо.
Сейчас оно вне моих категорий, а темнота - вне твоих. - Это страшно, быть в темноте? Кояма никогда раньше не задавал
ему этот вопрос, и какое-то время Като молча пил терпкое вино, пытаясь
собраться с мыслями. - Думаю, если бы я не знал,
что прозрею, было бы страшнее. Или, например, видел бы раньше, а потом
ослеп. Да, наверное, это ужаснее всего. Кейичиро накрыл ладонью его
пальцы, чуть сжав их. Он всегда так делал, когда хотел подбодрить Шиге,
не прерывая его. - Моя слепота - это как отсутствие
навыка. Вот, например… Человек учится жонглировать. В начале он не умеет
совсем ничего. В процессе обучения его может огорчать, что у него получается
не так быстро, как ему хочется. Но, в общем и целом, он знает, что рано
или поздно все сможет. Так и я. Случалось, что меня злила невозможность
видеть прямо сейчас. Я проклинал мир за то, что нужно ждать. А потом вспоминал,
что мое время все равно придет. Это знание меня спасало. - Ммм, вот как, - протянул Кейичиро. На секунду Шиге показалось, что он хотел узнать вовсе не это, но Кояма, обхватив его плечи, добавил: - Я так рад, что завтра ты прозреешь. *** Они никогда не торопились,
занимаясь любовью. И сейчас, изо всех сил сжав простынь, чувствуя, как
пальцы Коямы гладят внутреннюю поверхность его бедер, а по затвердевшему
члену скользят горячие губы, Шиге хотел продержаться как можно дольше,
не сорваться - ни в коем случае не сорваться раньше, чем Кояма войдет
в него. Кейичиро, казалось бы, не понимал этого, каждым движением приближая
его к оргазму. Еще немного, и Шиге уже ничего не чувствовал, кроме немыслимого
напряжения там, где ласкал его Кояма, именно оно заставило его рычать
от нетерпения, когда Кейичиро отстранился. Затем все смешалось: холод
пальцев Кея внутри, ласки, давление и нарастающий ритм, и вот уже Шиге
умоляет: "Быстрее, быстрее", захлебываясь, произносит: "Кейичиро",
слишком длинное для одного выдоха. Последняя, зафиксированная на уровне
подсознания, сознанию уже далеко не до этого, горделивая мысль, что Кояма
кончил первым, и провал. Потом, прижавшись к Кейичиро,
под размеренный ритм успокоившегося сердцебиения Шиге думал, как же здорово,
что они когда-то познакомились. Разумеется, это были слишком сентиментальные
мысли, побочное действие алкоголя, помноженное на ожидание, а он, как
и каждый нормальный мужчина, чурался показать себя чересчур чувствительным.
Но сегодня можно. - Спокойной ночи, - прошептал Шиге. Кояма не ответил, и Като решил, что тот уже заснул. *** Когда Шиге проснулся, его
все еще окружала темнота. В первое мгновение ему показалось, что ничего
не изменилось, предчувствие его подвело, и все лихорадочное ожидание предыдущего
дня было напрасным. Когда Кояма об этом узнает, то обнимет его, поплачет
вместе с ним над несбывшимся, и, не говоря ни слова, будет надеяться,
что Шиге найдет в себе силы жить дальше. Но вот Като, повернув голову,
заметил слабое, словно шум моросящего дождя, мутное, но все-таки светлое
пятно. Протянул к нему руки. "Подушка, а на ней луч света",
- подумал он. А вот и его расплывающиеся руки ощупывают поверхность. Черт,
неужели именно этого он так долго ждал? Именно это и есть зрение? Шиге
застонал от разочарования: мир, который он слышал и ощущал, обладал куда
большей четкостью. Рядом тревожно пошевелился
Кейичиро, и Шиге замер. Будить Кояму сейчас, пока он сам не разберется
с происходящим, не имело смысла: вместе они едва ли смогут удержаться
от паники. Второй вариант: такая острота
зрения - это все, что будет ему доступно. "Ты увидишь этот мир",
- сказал тогда Оракул, и эта фраза могла подразумевать лишь то, что он
сможет уловить размытые очертания предметов, создать общую, интуитивную
и немного расплывчатую теорию об окружающих его вещах, но не более того.
Это предположение было самым страшным. Он бы, пожалуй, предпочел навсегда
остаться слепым, чем знать, что никогда не сможет полностью приобщиться
к тому, что только едва попробовал. И третья возможность - постепенное обретение зрения - значила, что еще какое-то время ему придется терпеть, получать желаемое по кускам. Шиге всей душой надеялся, что именно этот вариант уготовила ему судьба, иначе все предсказания были не больше чем насмешкой, обманом, выдачей мелочи за самое ценное в жизни. *** На прикроватном столике глухо тикали, отсчитывая секунды, заводные часы-будильник. Шиге не знал, сколько сейчас времени, может, еще глубокая ночь, а может, почти утро, и скоро раздастся противный звон, означающий, что Кояме пора на работу. Единственным способом узнать это точно, было на ощупь найти на тумбочке собственные наручные часы и нажать кнопку-подсказку. Но механический голос часов наверняка бы разбудил Кейичиро, поэтому Като не стал этого делать, и просто лежал, рассматривая контур своей ладони на единственном светлом пятне, которое видел. Вскоре он опять забылся неспокойным сном. 3. Зеркало. Шиге не знал, сколько времени
прошло с прошлого пробуждения. Вроде и казалось, что отключился только
на мгновение, но он был на взводе, а ночное, слабое прозрение, лишь добавило
напряжения. В таком состоянии можно проспать минуту, а можно - несколько
часов. И Шиге, ни капли не отдохнув, боялся строить предположения. Впрочем,
если судить по тому, что сейчас он видел гораздо лучше, то несколько часов
все-таки прошло. Комната была практически темной:
Кояма по привычке с ночи закрыл плотные шторы. Давно, когда они только-только
начинали жить вместе, Кейичиро, прижав Шиге к себе, рассказывал, какое
красивое ночью небо, как ярко сверкают звезды, когда их не затмевает полная
Луна. Като хотелось узнать, как это - ярко, и Кояма, подумав немного,
ответил, что в безлунную ночь звезды острые, как иголки. Потом, несколько
недель спустя, он принес и повесил эти тяжелые занавеси, сказав, что хотя
бы ночью хочет попытаться почувствовать темноту, и с тех пор их рассказы
чередовались. Кейичиро по памяти описывал все, что бы Шиге ни попросил,
а Като в ответ рассказывал о том, насколько плотен мир звуков, запахов
и ощущений. Разумеется, это было слабой попыткой познать мир другого человека,
но они оба искренне старались. Однако сегодня два полотна
темной ткани оказались не до конца задернутыми, и создавалось впечатление,
будто мутноватый луч своим напором прорвал в них узкую брешь. Именно сквозь
эту щель проник свет, так настороживший Като ранее. Сейчас Шиге более
четко разделял переходы от концентрированного света в центре луча к чуть
различаемому свечению, едва ли разгонявшему темноту комнаты, по краям.
Желая сравнить, насколько лучше он видит, Шиге положил ладонь на подушку,
на то же место, что и ночью, и пошевелил пальцами. Контуры все еще немного
двоились, сходясь, когда он щурился, непривычно для себя напрягая мышцы
глаз, и вновь разбегаясь. Слизистую чуть жгло, но Като, захваченного новизной
чувств, это совсем не беспокоило. Шиге провел рукой по поверхности
подушки, сравнивая то, что он видит, с привычной картиной тактильных ощущений,
затем легко, кончиками пальцев, пробежался по спящему рядом Кояме. Свет
запутался в растрепанных прядях волос друга, скрывая в полумраке его лицо.
Като перевернулся на спину, медленно - сказалась привычка слепой жизни
- осторожно нащупал ногами на полу тапочки и встал с кровати. Студеный воздух - наверняка
Кейичиро вечером слишком широко открыл форточку - обжег кожу, но Шиге,
словно зачарованный, шел прямо к окну, не задумываясь о том, чтобы накинуть
халат. Подойдя вплотную к шторам, он, зажмурившись, схватил их за края,
там, где пробивался свет, и, досчитав про себя до трех, с силой распахнул
занавеси. Медленно, открыл глаза. - Доброе утро, - сонно промурлыкал Кояма ему в ухо. *** Шиге, скинув с плеч халат,
стоял перед зеркалом. Он рассматривал своего двойника, который так же
ощупывал себя в отраженной комнате, под тяжелым, непонятным взглядом двойника
Коямы, задумчиво свернувшегося в кресле, и мысленно отмечал соответствие
того, каким он ощущал свое тело пальцами, тому, как оно выглядело. Растрепанные,
торчащие во все стороны волосы, которые по утрам, прежде чем убежать на
работу, неизменно причесывал Кейичиро, глаза, пухлая, покусанная от волнения
нижняя губа, шея... Он знал, что тот, в зеркале - это он сам, но сознание
все еще немного путалось, тревожно уверяя его, что напротив стоит кто-то
чужой. В конце концов, Шиге не выдержал и, повернувшись к креслу, протянул
руку Кояме, прося его о поддержке. Вздохнув, Кейичиро нехотя поднялся
и подошел к зеркалу, встав около Като. Шиге медленно провел тыльной
стороной ладони по скуле друга, отметив, как тот на секунду зажмурился,
предвкушая прикосновение, очертил линию подбородка, провел вниз по шее,
почувствовав, как сглотнул Кояма, и впервые увидев это. Еще ниже, ребром
ладони разделяя полы халата, разбивая стягивающий их нетугой узел пояса.
Потом обеими руками вверх, до плечей, скидывая одежду на пол. Кейичиро
не помогал, но и не отстранялся, стараясь не шевелиться, следил, как Шиге
исследовал его голое тело. Длинные пальцы, ладони, локти,
предплечья. Переход от темной, смуглой кожи к чуть более светлому тону,
немного повторявшему контур майки. Выступающие ключицы, тень во впадинках.
Родинка на шее, чуть сбоку - и все внимание Шиге переключилось исключительно
на нее. Пальцы очерчивали круги, обводя темное пятнышко, неразличимое
на ощупь. Кояма судорожно выдохнул, Шиге и не заметил, что тот задерживал
дыхание. Като скользнул руками вверх,
к тонкому носу и узким глазам, провел по губам, бледным, сухим и горячим,
почувствовал, как Кейичиро лизнул его пальцы. Затем вниз, к груди, к темнеющим,
тут же напрягшимся соскам, потом еще ниже, ко впадине пупка и змеящейся
полоске коротких волос. Шиге встал на колени, близко, буквально в упор, рассматривая худые бедра Кейичиро, чувствуя, как выдохи отражаются от кожи друга, слыша, как дыхание Коямы сбивается, хоть он и старался оставаться спокойным и не поддаваться желанию. Искушение было сильнее его, и Шиге легко коснулся Коямы губами там, где на открытом месте красовалась еще одна родинка. Кояма со свистом выдохнул его имя. Като улыбнулся. Пришло время другого исследования. Опустившись на колени, Кояма
обвил руками голое тело Шиге, прижимая его как можно ближе к себе и зарывшись
пальцами в волосы. Като заметил, что когда они целовались, Кояма прикрывал
глаза, словно это помогало ему сконцентрироваться на ощущениях. Сам же
Шиге не хотел упустить даже самой маленькой видимой детали и, рассудив,
что он всегда может попробовать то же самое, наоборот, смотрел, как чуть
подрагивали веки Кейичиро, когда он позволил углубить поцелуй и их языки
заскользили друг по другу. Наблюдал, как удивленно распахнулись глаза
Коямы, когда он сам, качнув бедрами, потерся пахом о его пах, и снова
блаженно закрылись, стоило Като протиснуть между ними ладонь и начать
легко массировать сосок Кейичиро. Шиге помог Кояме лечь на спину,
скомкал первый попавшийся халат и подложил ему под голову, а сам устроился
между ног Кейичиро, склонившись к его груди, дразня его языком и губами.
Он так давно мечтал это сделать, увидеть, как друг выгибается ему навстречу,
как по увлажненной коже пробегают мурашки от малейшего дуновения, заглянуть
в потемневшие от страсти глаза своего двойника в зеркале, запомнить хищное
выражение его лица. Кояма никогда не был против того, чтобы Шиге брал
инициативу. Но Като, зная, что сам в конце концов отдастся заботливым
рукам Кейичиро несмотря на то, что тот неизменно предлагал ему помочь
войти в себя, чаще всего сразу же занимал подчиненную позицию, предпочитая
самому наслаждаться ласками. Кояма не настаивал, но однажды, отдышавшись
после особенно долгого любовного марафона, прошептал Шиге на ухо: - Обещай, что возьмешь меня,
когда прозреешь. Като пробовал возражать, говорил,
что ему и так хорошо, что он привык, но Кейичиро - редкий случай - не
уступал. - Обещай. Я хочу знать, что
ты чувствуешь. Хочу, чтобы ты знал, что чувствую я. Кояма не отставал даже тогда,
когда Шиге, пожав плечами, неопределенно сказал "хорошо". Он
требовал, чуть ли не впервые с тех пор, как они познакомились, чтобы Като
повторил за ним слово в слово: - Когда я прозрею, то возьму
тебя. Эти слова отпечатались в подсознании Шиге, и сейчас ему было и интересно, и страшно одновременно. Он хотел выполнить такое странное обещание и вместе с тем боялся, что не сможет. Като отсел чуть дальше и,
склонившись, обхватил губами член Коямы. Он помнил, как Кейичиро всегда
придерживал его бедра и сделал то же самое. Задавая темп, он слышал, как
Кояма судорожно заглатывал воздух, чувствовал, что если бы не его руки
на бедрах, то Кейичиро, не думая, инстинктивно подался бы вперед. Он хотел
остановиться за движение до того, как друг кончит, так, как неоднократно
делал сам Кояма, растягивая удовольствие и обрекая Шиге на муки и жажду
еще одного, последнего соприкосновения, но Кейичиро вдруг напрягся и,
гортанно застонав, выплеснулся Като в рот. Шиге, поморщившись, сглотнул
семя, и, влекомый ослабевшими руками Коямы, переполз наверх, к горячему
языку, жадно слизывавшему остатки собственного вкуса с его губ. Когда Кейичиро его отпустил,
Като, неудовлетворенный физически, но довольный морально, лег рядом, проводя
ладонью вниз по вздымающемуся животу Коямы, иногда добираясь до опавшей
плоти. Он шептал ему на ухо милые глупости, улыбаясь в ответ на улыбку
друга, и довольно скоро член Коямы стал снова откликаться на его ласки.
- Шиге, в тумбочке, - услышал
Като, но запутанный смысл фразы ускользнул от его сознания. Като нехотя поднялся и, подойдя
к тумбочке, выдвинул ящик. С подсказки Кейичиро взял баночку и, возвращаясь
к распростертому на полу другу, с любопытством рассматривал ее полупрозрачное
содержимое сквозь почти невидимые стенки. Затем, прежде чем опуститься
вниз, протянул ее Кояме. Тот рассмеялся, заставив Шиге нахмуриться из-за
того, что он почувствовал себя несведущим, но все-таки взял баночку из
рук Като и отложил ее в сторону. - Прости, - в перерывах между
поцелуями шептал Кейичиро. - Я как-то не подумал, что ты никогда этого
не видел. У Шиге не было сил злиться,
только не здесь и не сейчас, не тогда, когда Кояма, не отпуская его губы,
ладонью свободной руки прижал друг к другу их члены, сдавливая, поглаживая,
растирая, заставляя Като забыть обо всем на свете, кроме желания. Шиге
чуть отстранился, ровно настолько, чтобы протиснуть свою ладонь в образовавшееся
между их телами пространство и потеснить пальцы Кейичиро, охотно уступившего
эту жизненно важную позицию. Като на пробу сжал руку, скользнув
вверх, и довольно улыбнулся, когда Кояма, не в силах сдерживаться, застонал
ему в рот. Не так уж все и сложно, главное, не позволять себе терять контроль.
Еще немного. Кояма опять рукой остановил его движения. - Смазка. "Вряд ли бы из Коямы
вышел хороший суфлер, - сердито подумал Шиге, - даже учитывая ситуацию". - Садись, - чуть погодя скомандовал
Кейичиро, - в ноги. Пока Като послушно менял положение,
Кояма потянулся за отложенной ранее баночкой. - Руку. Приподнявшись на локте, Кейичиро
зачерпнул гель свободной рукой и размазал субстанцию по протянутым навстречу
пальцам Шиге. Подвел руку ко входу. Дальше все было ясно без слов.
Шиге очень хорошо помнил каково это - чувствовать в себе чужое, скользкое
тело. Как это неприятно и больно поначалу. И он прекрасно понимал, что
хочет свести боль Коямы к минимуму, раз уж тот всерьез решил попробовать
быть снизу. - Ложись, - пришло время Като
командовать. Кояма откинулся на пол, все
еще внимательно следя за другом. Сначала Шиге, словно забыв
про смазанные гелем пальцы, другой рукой обхватил его член, продолжая
прерванные ранее действия в одностороннем порядке. Чтобы заставить Кояму
опять стонать, много времени не потребовалось. И лишь тогда, под прикрытием
отвлекающих манипуляций, он аккуратно проник пальцем внутрь. Одним, вторым.
Пальцы скользили и замирали, переключая внимание Коямы с боли на наслаждение.
Наконец Шиге нашел простату, и переключать внимание уже не приходилось:
Кояма, словно в забытьи, сам стремился как можно глубже утопить в себе
его пальцы. Като решил, что Кояма уже
готов, и, отстранившись, вновь потянулся за смазкой, удовлетворенно отметив,
как разочарованно простонал Кейичиро. Подготовив себя, он вновь посмотрел
на Кояму, ища подтверждения, что тот хочет продолжать. - Возьми меня, - хрипло выдохнул
Кояма в ответ на неозвученный вопрос. - Шиге, быстрее. Като резко толкнулся внутрь
и, войдя до конца, замер, вновь пытаясь переключить внимание туго сжавшегося
от боли Коямы на приятное. Он знал, что начинать двигаться невозможно,
пока Кейичиро не расслабится, и терпеливо ждал этого. Ласки сделали свое
дело, и Шиге опять толкнулся, сначала медленно и осторожно, затем все
быстрее. Кейичиро метался, выгибаясь и хватая ртом воздух, успевая, так
же, как и раньше Шиге, торопить его, выдыхать как его имя, так и многое
другое, ласковое и грязное одновременно, еще больше заводившее Като. Кояма кончил первым, конвульсивно сжавшись до предела и увлекая Шиге за собой. После - объятия, странная
улыбка Кейичиро, словно исполнилось одно из самых заветных его желаний,
разговоры. Странно, что у Коямы хватало на это сил: Шиге был полностью
опустошен, но болтовня друга не давала ему заснуть. Теоретически, скоро
тот должен был уйти на работу, и тогда Като мог бы отдохнуть, но время
бежало, за окном оживал город, а Кейичиро все еще не отпускал его. - Тебе на работу не пора?
- наконец Шиге удалось вставить свое слово в трескотню Коямы, и услышать
в ответ: - Я взял выходной. Пауза, насторожившая Като
не меньше слишком серьезного тона Коямы, заставила выжидательно посмотреть
на друга. Полминуты спустя Кейичиро, словно очнувшись, улыбнулся до ушей
и, легонько клюнув Шиге в лоб, продолжил: - Мне же надо показать тебе
все вокруг. Шиге выдохнул с облегчением.
Вспоминая свой первый раз, он ласково провел ладонью по обнаженному бедру
друга и, сжав его ягодицу, ехидно поинтересовался: - А ты сможешь? *** - Смотри, смотри... Вон там,
вдали, видишь? Парус! - радовался Кояма, указывая на точку у горизонта.
Они стояли у обрыва, недалеко от своей любимой скамейки. В заброшенный
парк они пришли уже под вечер, вдоволь нагулявшись по узким улочкам города.
Кейичиро, как и обещал, стремился вложить все свои знания об окружающем
мире в одну, будто бы бесконечную экскурсию, и у Шиге уже голова шла кругом. Самым интересным оказалось
отыскивание кафе и ресторанов. Порой они находились за внешне неприметными
дверями, в глухих подворотнях. Кояма сказал, что они исчезали и появлялись
без всякой закономерности, в разных местах. Одни оставались на несколько
месяцев - Като даже помнил, что однажды они и в самом деле нашли такое
кафе - другие исчезали через сутки после появления. Шиге решил, что это
немного странно. То же самое было и с бакалейными магазинчиками, Кейичиро
объяснил, что выходит из положения, покупая чай, кофе и сахар впрок, как
только найдет новую лавочку. Он показывал, где можно взять
напрокат велосипед, где самые ближние стоянки, как спуститься глубоко
под землю, в метро, никогда не выходящее на поверхность. Внизу всегда
прохладно, а когда подходит поезд, из темных тоннелей дует сильный ветер. - На земле - велосипеды, под
землей - метро, - заучивал Шиге новую информацию. Слепым он всюду ходил
пешком, тем более, что идти куда-то далеко необходимости не было. Сейчас
же мир, который он думал, что знал, расширился, стал не городком, а городом,
впрочем, таким же безмятежным, как и ранее. За всеобщее спокойствие и
присутствие Коямы рядом Шиге и цеплялся, как за спасительный круг. - А на море корабли, - добавил
Кейичиро. - Если получится, я и их тебе покажу. И вот теперь, завидев паруса на горизонте, Кояма так заразительно подпрыгивал, размахивая руками, что Шиге, несмотря на всю свою усталость, последовал его примеру. Разумеется, никто там, на корабле, не смог бы заметить их двоих или услышать: "Э-ге-гей!", и Като втайне радовался этому. Если бы их кто-то видел, ему было бы стыдно за такое наивное поведение, свое и коямино, даже если он никогда не сталкивался с осуждением. Просто это не принято и немного неправильно. *** Сегодня они зашли в кафе,
где подавали рамен. Като обнаружил его самостоятельно, свернув в глухой
переулок в квартале от дома, чем заслужил благодарный взгляд Коямы. Пальцы
Шиге привычно покалывало, когда он переступал порог забегаловки. "И
это осталось прежним", - про себя улыбнулся Като. Пока он рассматривал
небольшое помещение, прилавок и деревянные скамьи, заказ принесли: мисо-рамен
для Шиге и с соевым соусом для Коямы. Как-то давно Като тоже решил попробовать
то, что ест Кейичиро, но нашел вкус слишком соленым. - И как ты это ешь? - вздохнул
Шиге, впервые увидев, как Кояма с аппетитом расправляется с содержимым
поставленной перед ним миски. - Ничего ты не понимаешь,
- пожал плечами Кейичиро. - Вот если бы можно было каждый день есть рамен... - Только без меня, - качая головой, фыркнул Шиге. *** К ночи все переменилось. Усилившийся
ветер бушевал на улице, дергая ветви деревьев в палисаднике напротив,
а небо нахмурилось, не пропуская, по словам Коямы, ни света луны, ни мерцания
звезд. Вскоре невдалеке раздался раскатистый рокот грома, и, словно по
его сигналу, в окна забарабанил ливень. Шиге во все глаза смотрел, как
мокнут улицы, как вспышка молнии рассекает темное небо. Он пересказывал
свои ощущения - первые зрительные образы грозы - Кояме, непривычно вымотавшемуся
за день и упавшему на застеленную кровать, как только они, буквально полчаса
назад, вернулись домой. - Все-таки здорово, что мы успели дойти до дома, - протянул Кейичиро после одного из самых сильных раскатов, тут же пересказанного для него Шиге. Гроза отступала за город,
и Като отошел было от окна, чтобы зажечь свет, но Кояма затормозил его,
поймав за руку. - Шиге, - как-то слабо произнес
он, и сердце Шиге тревожно екнуло в предчувствии чего-то ужасного. - Мое
время пришло. - Время? Время для чего? -
Като пытался не поддаваться непонятной панике, но голос сорвался. - Я ухожу. Простой ответ Кейичиро перевернул
вверх тормашками весь и без того изменившийся за день мир Шиге. Он понял,
что имеет в виду друг: Кояма уходит из этого мира, оставляет его одного,
пусть уже не в темноте, но ведь одиночество много хуже. "Как? Почему?
Почему он так уверен?" - роились в голове вопросы, и, наверное, он
задал их вслух, потому что Кояма притянул его к себе, и, обняв, прошептал: - Оракул сказал, что мы с
ним встретимся, когда самый дорогой для меня человек получит то, чего
больше всего желает. Ведь Оракулы никогда не ошибаются. Сердце Като на секунду замерло,
впитывая слова Коямы, пытаясь осознать происходящее. Затем Шиге стал вырываться
из рук Кейичиро, протестовать, что больше всего на свете он хочет быть
с Коямой, ничего другого ему не нужно, даже зрения, что Оракулы врут,
сами не ведают, что говорят, что Кейичиро должен остаться, всегда быть
с ним и никогда никуда не уходить. Кояма не выпускал его, приговаривая,
что все так или иначе образуется, и Като впервые не верил его словам.
Через несколько минут в Шиге что-то сломалось, он прекратил сопротивляться
и, всхлипывая, спрятал голову на плече Коямы. - Останься, - попросил он,
глотая слезы. - Я люблю тебя. Кояма плакал вместе с ним,
одновременно пытаясь успокоить Шиге, гладил его по голове, лихорадочно
целовал в висок. - Не плачь, - твердил он,
- не надо. Прости меня. Я очень рад, что встретил тебя. Рад, что был с
тобой. Что ты меня, в конце концов, увидел. Я бы хотел остаться, но не
могу. Но обещаю тебе, что там, за чертой, я обязательно тебя найду. Я
уверен. - Этого мало, этого очень
мало, Кей. Рука Коямы на мгновение замерла
в волосах друга. - Я это знаю. Так же точно,
как и ты знал, что прозреешь, - сказал Кейичиро, сильнее прижав к себе
Шиге. Через несколько минут Коямы не стало. Он просто растворился в воздухе, как и многие до и после него, как все в этом мире. *** - Там, за чертой, ты обязательно
найдешь его. Три с лишним года Шиге ждал
этих слов. Три с лишним года, вместивших в себя отчаяние, боль, злость,
непонимание. Он пытался, старался изо всех сил полюбить этот мир без Коямы,
но невиданные красоты и неожиданности оставляли его равнодушным. Чтобы
не сойти с ума, он изо дня в день погружался в одну и ту же рутину, по
вечерам заходил в парк, сидел на скамейке, слушал море. Искал кафе, каждый
вечер новое. Носил оставшуюся после Кейичиро одежду. Вспоминал. Устроился
работать курьером, днем переключаясь с мыслей о Кояме на распутывание
лабиринтов улиц. Даже, спустя два с лишним года, начал встречаться с коллегой
по работе, но дальше постели - всегда у нее дома, никогда не оставаясь
на ночь - он ее не пускал, а она не настаивала, такое тоже не было принято
в этом мире. Наконец, спустя три года,
два месяца и десять дней, Шиге понял, что тоже уходит. Внезапно накатившаяся,
страшная, очень сильная усталость не пугала его, и только мысль, что Кояма
ошибся, что они не встретятся, неприятно холодила позвоночник. Но, выходит, Кейичиро был
прав. - Всегда, в каждом из миров,
рано или поздно вы найдете друг друга, - закончил Оракул. Эпилог. - Шиге, так ты будешь есть
или нет? - Кояма положил руку на плечо вздремнувшего друга и с силой его
растолкал. - Шигеаки! Соня! Я сам все съем! Угроза подействовала, и смертельно
уставший за день Шиге, в шутку отпихнув Кейичиро от своей тарелки, взял
в руки палочки. Школа и занятия допоздна в Агентстве лишь усугубляли чувство
голода Като. Словно лет сто ничего не ел! Кафе казалось на удивление
знакомым, хотя Шиге мог поклясться, что они с Коямой зашли сюда впервые:
просто разведать обстановку, ну и перекусить заодно. А еда была на удивление
хороша, несмотря на какой-то непонятный присутствовавший дискомфорт. Он
чувствовал, как хозяйка заведения в упор разглядывала то его, то Кояму.
"Странно, - думал Шиге.
- Неужели узнала?" Они с Кейичиро были джуниорами
в Агентстве Johnny's Entertainment, он уже года четыре, Кояма, хоть и
был старше его по возрасту, всего пару лет. Конечно, они появлялись на
телевидении - в подтанцовке - и в журналах, иногда, в куче джуниоров,
но до сих пор Шиге считал, что их фигуры слишком незначительные, чтобы
кто-то, кроме родителей и людей из Агентства, мог выделить их из толпы
таких же сверстников. Быстро расправившись с едой,
Шиге предоставил Кояме заплатить за ужин, сказав, что подождет его на
улице. Когда Кейичиро наконец вышел, на его лице была немного загадочная
улыбка. - Знаешь, - протянул он, когда
они быстрым шагом шли до станции, - хозяйка кафе сказала, что лет восемь
назад несколько недель подряд к ней заходили парни, очень похожие на нас.
И даже делали похожие заказы. И называли друг друга нашими именами. Кажется, Кояму не на шутку
заинтересовала эта история. - Да? - Шиге не верил в чудеса.
- Может, они еще и джоннисами были? Она не сказала? Кояма пожал плечами: - Вряд ли. Один из них, которого
звали так же, как тебя, был слепым. - Призраки, - завыл Като,
состроив зверскую рожу. - Это были призраки! Кояма вздрогнул, и Шиге, довольный
своей шуткой, рассмеялся: - Да полно тебе! Она просто
что-то перепутала. Пойдем, а то на поезд опоздаем. The End |