|
- Кстати, - Каме повышает голос, чтобы было слышно Джину, составляющему в раковину посуду после их обеда. – Хаями и Койке передавали привет. Спрашивали, где ты.
- Что, их тоже избили? Я думал, только вас с Янкуми и класс, - Джин принес ему третью бутылку пива. – Сегодня же снимали сцену драки, да?
Каме кивает и Джин возвращается на кухню, чтобы выключить свет. Теперь комнату освещает только старая красная лавовая лампа, и Каме вытягивает ноги под низким столиком и опирается спиной о диван. Нехорошо будет уснуть, едва добравшись до дому.
- Нет, я видел их в понедельник, - говорит он. – Просто забыл сказать, когда мы по телефону разговаривали, - и добавляет, пока не забыл: - И Такаки-кун передает привет…
-…опять, - Джин усмехается, усаживаясь по-турецки на одну из подушек рядом, ставит свою бутылку на стол и откидывается назад, опираясь на руки, чтобы дать побольше места в животе съеденной пицце с морепродуктами и добавкой из кальмаров. Он счастливо вздыхает. Потом кидает на Каме взгляд из-под ресниц, и Каме становится тепло, он чувствует себя дома и влюбленным в Джина, и в пиво, и в возможность оставить мысли о работе за дверью.
- А ты чем занимался последние несколько вечеров? – спрашивает он, и его речь замедлена из-за выпивки и позднего времени.
- Белье твое раскладывал, - трезво отвечает Джин. – Спать рано ложился.
- Конечно, - говорит Каме. Он решает, что это были походы с Пи по клубам, или еще что-нибудь. – Ты и свое-то не раскладываешь.
Джин изображает саму добродетельность и указывает подбородком на пиво, слишком удобно устроившись, чтобы переносить вес и освобождать руку для жеста.
- Я наполнил твой холодильник, - замечает он. – Даже, раньше, чем ты домой приехал.
- Да, твое внимание к моим пивным запасам делает тебя идеальным бойфрендом.
Джин просто улыбается. На нем потрепанные джинсы и скучный бежевый свитер, он выглядит уютным и ленивым – именно таким он очень нравится Каме.
Чуть погодя Каме кивает в сторону спальни.
- А ты правда…
- Нет, - признается Джин. – Но могу в следующий раз, если хочешь, - взгляд его загорается идеей, он даже кажется проснувшимся. – И ты можешь им сказать, что Хаято – хорошая женушка, встречающая Рю дома по вечерам.
Каме улыбается. Они не виделись четыре дня, их расписания не совпадали и его съемки затягивались до полуночи. До тех пор, пока Джину не надоело, и он не настоял на том, что заедет за Каме после последней сцены.
– Я одобряю это изменение в сценарии, - говорит Каме.
Джин мечтательно мурлычет.
Они отпивают еще по глотку пива. Каме представляет Янкуми, пытающуюся переварить новую деталь биографии Рю.
- Что? – спрашивает Джин.
Каме качает головой.
- Ничего. Просто вообразил Янкуми, в отчаянии рассуждающую о самураях и наншоку*.
(*наншоку (nanshoku) – термин периода Эдо - буквально «мужские цвета» (мужская привязанность) - используется для обозначения гомосексуализма в древней Японии.)
Джин смеется и сползает немного ниже.
- По крайней мере, Рю хоть что-то достается, - произносит он, окидывая усталым взглядом тело Каме.
- Да, после избиения на складах, - замечает Каме.
Джин ставит бутылку на стол и ничего не говорит, просто разглядывает этикетку.
Каме всего-навсего изображал, что его избили, и тем не менее, он бы сейчас с удовольствием свернулся калачиком под боком у Джина и вырубился бы.
- Нам завтра ко скольки?
- Девять тридцать, - отвечает Джин поморщившись.
Каме вздыхает. Раньше десяти часов утреннего секса от Джина не добиться вообще. И уж точно не тогда, когда у них график.
Он откидывает голову и вздыхает.
- Может, мне стоило бы быть учителем. Нормированный рабочий день.
Джин вытягивается на полу на боку, рукой подпирая голову, и молча его рассматривает.
- Хотя, на выступлениях у меня прически лучше.
Джин выгибает бровь.
- Иногда, - вносит поправку Каме. – И костюмы круче.
- По-моему, ты в шмотках Рю смотришься хорошо, - произносит Джин мягким тоном, означающим, что он действительно так думает. – Или в чем-нибудь еще, - добавляет он по зрелом размышлении. – Или без всего.
- Я тебя слишком надолго в одиночестве оставил, - усмехается в ответ Каме.
- Да, верно. Только я и… - Джин шевелит пальцами, озадаченно их разглядывая.
- А порнуху ты смотришь, когда меня нет? Обычную, с девушками, - Каме сам не знает, откуда вдруг сейчас возник этот вопрос. Хотя, пару раз он как-то задумывался об этом.
-А? – отвечает Джин, моргая. – Нет… Думаешь, надо?
- Это всего лишь порнуха, - говорит Каме. – Я бы не возражал.
Как-никак, то, что крутится у него в голове, когда он… ну, тоже вполне себе порнушное.
- Мне порнуха не нужна, - произносит Джин с видом мудреца, одаривающего своими знаниями безнадежно несообразительного собеседника. – У меня есть ты.
- Я у тебя есть, даже когда меня нет? – он не может удержаться и не попытаться выяснить. Он думал, что Джин может фантазировать о чем-то, чего Каме ему не может дать. Ему должно не хватать этого.
- Ну, - Джин приподнимает одно плечо. – Типа, вроде.
Каме не удается сдержать широкую улыбку.
- Ты обо мне фантазируешь, - а теперь ему жутко любопытно. У него самого так много фантазий с участием Джина… и нежные, и горячие, и милые, и та, которую он старательно загоняет в дальний уголок сознания, потому что так нельзя, но иногда, только иногда, он… но не часто, сейчас ему больше нравятся милые, и безопаснее будет думать о них.
А покраснел Джин невозможно очаровательно, как будто фантазий о своем партнере нужно стеснятся. Но сказал он только:
- Ты симпатичный. Конечно, у меня есть фантазии.
- Какие например? – вопрос прозвучал раньше, чем Каме успел подумать.
Джин не поднимает взгляда и снова пожимает плечами.
- Всякие. Ну, знаешь, типа… всякие. Сексуальные.
- Расскажи, - говорит Каме, он теперь заинтригован.
- Зачем тебе?
- Затем. Мне любопытно, - он пытается выглядеть одновременно и невинно, и ободряюще, и то, как Джин ерзает, уже очень сексуально, даже если Каме слишком вымотан, чтобы что-то с ним сделать. – В этом не может быть ничего плохого.
Джин позволяет упавшим прядям волос скрыть свое лицо.
- Это вроде как…
Каме наблюдает, как он крутит в руках бутылку. Пальцы на ногах Джина поджаты.
- Мне нравится, что ты обо мне думаешь, - признается Каме. – Я бы хотел знать. Мне просто интересно.
Джин колеблется. Потом вздыхает.
- Ну, это… о тебе.
- Это я уже понял.
Джин напрягается, потом снова оседает и раздается приглушенный смешок, по-настоящему смущенный.
- Когда ты далеко, и тоже один, - тихий вздох и легкое пожатие плечами. – Ты очень красив, когда кончаешь.
Усталость и пиво не позволяют телу Каме отреагировать так, как он знает, оно отреагировало бы при других обстоятельствах, но он все равно чувствует пробегающую дрожь.
- Только я? – спрашивает он, не выдавая себя.
- Ну, есть еще про побережье.
- Там мы вдвоем?
- Да, - похоже, Джин думает, что этого достаточно. Но Каме продолжает ждать. – Это… это в палатке, ладно? - произносит, наконец, Джин, и быстрой скороговоркой: - И это чертова Окинава, но не так, как тогда.
- Не тогда… тебе не шестнадцать?
- Да, и меня не заводит твоя тощая четырнадцатилетняя задница, - Джина чуть не передергивает, и Каме перестает его подталкивать.
Но ему все равно приятно.
- В палатке, наверное, нужно вести себя тихо, - произносит он, размышляя. Не в этом ли дело. – Осторожно.
- Нам не нужно, - Джин уже улыбается, смущенно. – Не должны, в смысле. Никого больше нет.
- Только ты и я, да?
- Да, - говорит Джин. – Вроде как… знаешь, только мы. Тихо.
Только они, и вокруг тишина. Каме думает, что не должен бы удивляться.
- Это не плохо, - произносит он. Подтягивает колени и обнимает их руками. – Это в общем-то… приятно. Уютно.
- Ага, - и Джин снова краснеет, все еще реагируя так, будто его на чем-то поймали.
- Но это хорошо, что приятно, - быстро добавляет Каме, потому что не хочет, чтобы Джин чувствовал себя неуютно, и теперь ему кажется, что он слишком настаивал, и перестарался. – Поверь мне, мои хуже, тебе нечего…
- О, эта - может быть, - фыркает джин. – Но не та, где Хаято…
Он умолкает. Моргая, смотрит на Каме. Прикусывает губу.
- Хуже?
Ах, дерьмо.
- Нет, - быстро говорит Каме. – Продолжай. Что насчет Хаято?
- Я тебе уже две рассказал, - говорит Джин решительно. – Думаю, твоя очередь. Хуже?
Каме ежится и крутит в руках бутылку.
- Я не…
Джин забыл о своем смущении и теперь полностью сосредоточен.
- Костюм горничной? – говорит он многозначительно.
- Чт…
- Кошачьи ушки и хвост?
- Я не…
- Рогатый костюм Тагучи?
- Нет!
- Ну, тогда, - заключает Джин. – Это не может быть так уж плохо. Рассказывай.
- Это… - Каме думает, и думает, и думает. Но Джин смотрит на него с ожиданием, и он сам начал расспросы, а должен был бы сообразить, и теперь он просто не может нарушить их негласный договор. – Это, правда, не так уж мило.
По крайней мере, Джин, похоже, понимает, что это не смешно. Он выпрямляется, делает очень формальный глоток из своей бутылки и произносит:
- Ладно.
- Я не часто об этом думаю, - говорит Каме. – В смысле, я понимаю, что это…несколько щекотливо…
- Щекотливо? – Джин не выглядит настороженным. – Расскажи.
Каме делает глубокий вдох.
- Это, вроде как, грубо.
Джин кивает подбадривающее, будто… представления не имеет.
- И это на работе.
Его брови приподнимаются.
- На сцене или что?
- Нет! – это… он не хочет даже представлять себе, что там Джин вообразил, но это легко, потому что его собственная фантазия сейчас видится ему во всех красках. – В кладовке.
Джин кивает.
- Продолжай.
- Я вроде как затаскиваю тебя туда, - продолжает он, несмотря на обжигающий стыд, потому что рассказать все равно должен. Он сам виноват, что завел этот разговор.
Джин смотрит на него с пониманием.
- Потому что я плохо себя вел?
- Нет. Просто потому, что я хочу. И потому, что могу, - и поспешно добавляет: - В фантазии, я имею в виду!
- Это я понял, - Джин улыбается.
Каме опускает голову и опять ежится.
- И тогда мы это делаем в кладовке?
- И тогда я заставляю тебя встать на колени, и ты не можешь пошевелиться, тебе приходится терпеть, и я трахаю тебя в рот, пока не кончу, а потом ухожу, оставляя тебя в беспорядке и… и…
Он пожимает плечами и старается больше не двигаться особо, держа нервные жесты под контролем, и хотя бы мимолетно встречать взгляд Джина.
- О, - говорит Джин.
Каме знает, что звучит это плохо. Поэтому, если он может, то не позволяет этой фантазии развернуться. Он знает, что подумал бы сам о ком-то, рассказывающем такое о ком-то еще, о Джине, он бы…
- И на этом ты… - Джин ставит бутылку, чтобы изобразить некий общепонятный жест, и Каме краснеет как рак.
- Нет, - быстро отвечает он сначала. Но он не может лгать прямо так. – В смысле, не часто. Правда. Только несколько раз. Иногда.
Джин ничего не говорит. Переваривает, видимо. Может быть, обдумывает…
- Я о тебе так не думаю, - пытается объяснить Каме. – То есть, думаю, в этой… при этом, но это не значит… - черт. Почему-то ему кажется, что если он скажет, что ему очень нравится, как Джин отсасывает, это не особо поможет. – Это не значит, что я тебя не уважаю, - а теперь он выглядит жалко.
Джин отворачивается, поднимается и идет к холодильнику.
- Я этого и не думал, - говорит он, и его голос звучит странно и будто придушенно.
- Я могу перестать, если тебя это беспокоит, правда.
Раздается звук открываемых бутылок. Это хороший звук. Пиво – это хорошо. Даже если бы, не будь пива, он бы рот не открыл. Несколько поздно пытаться переложить вину. По крайней мере, Джин кажется…
- А которая кладовка? – спрашивает Джин, возвращаясь. – Которая у раздевалки Кинков, или ближе к реквизитной?
- Что?
- Которая? – повторяет Джин. – У реквизитной меньше народу ходит.
Каме автоматически берет протянутую ему бутылку, и изумленно смотрит на Джина, делающего глоток, прежде чем усесться обратно. Его босые ноги на этот раз оказываются на коленях Каме.
- Что… Это же фантазия, там не важно. Никто мимо не ходит, - как на побережье Джина. Милая фантазия Джина о милом сексе в палатке. Каме хотел бы не вспоминать об этом. Теперь он чувствует себя грязным.
Он делает несколько глотков из своей бутылки.
- Хм, - задумчиво произносит Джин. – А ты зовешь меня своей сучкой, или что-то в этом роде?
- Что? Нет!
Джин шевелит пальцами на ногах.
- А что ты тогда говоришь? Ничего?
- Я… нет! И это неважно. И я не буду больше этого делать, тема закрыта. Ладно?
- Хм, - снова произносит Джин, и, поднеся бутылку к губам, смотрит на Каме, что вовсе не помогает тому вернуть нормальный цвет лица. Затем Джин поднимает свободную руку, растопыривает пальцы и внимательно ее изучает. – Значит… Затаскиваешь, - большой палец прижимается к ладони. – Заставляешь встать на колени, - опускается указательный палец. – Зажимаешь… трахаешь… уходишь? – Джин вопросительно смотрит на него поверх кулака. – Все правильно?
- Пожалуйста, давай… слушай. Я…
- Нам нужно это сделать, - говорит Джин, и он замирает.
- Что?
- Это возбуждает, - признает Джин, как будто это хорошая причина.
- Что?
Джин улыбается.
- Это не значит, что я себя не уважаю. Но мы должны это попробовать.
*~*~*
- Черт, - шепчет Джин. Они уже дважды неспешно прогулялись по коридору мимо реквизитной и трижды пересекли главный холл, вежливо здороваясь с проходящими мимо семпаями, джуниорами и стаффом. – Что им всем здесь надо? И почему Тегоши шныряет тут в обеденный перерыв?
- Может, ждет возможности перепихнуться с кем-нибудь в кладовке, - Каме слышит в собственном голосе слабые истерические нотки.
Джин давится воздухом.
- Ах, черт, это вполне возможно. Чтоб его…
Каме почти надеется, что угадал правильно. Вся эта затея по-прежнему кажется… рискованной, неловкой, несмотря на то, что они обговорили детали, и Джин знает, чего ожидать, и настаивал, что его это устраивает. Все утро, пока Джин, завлекая, кидал на него взгляды украдкой, идея казалась не такой уж и плохой, но, с приближением момента, Каме чувствовал себя все более неуверенно.
Джин же, похоже, не сомневался ни капли. Каме не мог по-настоящему выволочь его из студии, когда закончилась очередная фотосессия для WinkUp - слишком много людей было вокруг – поэтому ему пришлось ограничиться выразительным взглядом. Но это сработало, если судить по тому, как вдруг изменилось выражение лица Джина, прежде чем он опомнился и незаметно последовал за Каме.
Теперь, пятью минутами позже, Джин – сплошное нетерпение.
Каме смотрит на его мягкие, тщательно уложенные волосы, тревожно сжатые губы, полные решимости глаза, потом переводит взгляд на дверь кладовки, и ему кажется, что желудок его перекручивает не от возбуждения.
Может, стоило включить в план и пиво.
- Убирайтесь же оттуда, - вполголоса бормочет Джин, обращаясь к двум уборщикам, увлеченным беседой посередине коридора. – Идите трепаться в кафешку, - вдруг просияв, он поворачивается к Каме. – Как думаешь, может им взятку дать?
- И как ты объяснишь? – спрашивает Каме, и, да, это определенно истерика, но Джин находит его руку и быстро сжимает, и тут… уборщики расходятся в разные стороны, и коридор пуст.
Каме сглатывает. Оглядывается еще раз. Действительно пусто.
- Ну, - произносит Джин хрипло.
- Похоже, никого, - говорит Каме.
- Да. Безлюдно, - Джин поворачивается к нему, чуть не подпрыгивая на месте. В его глазах ожидание, он сияет и немного хмурится, потому что от него теперь ничего не зависит…
Ладно. Одним взглядом тут уже не отделаешься.
Каме делает глубокий вдох. Хватает Джина за предплечье, и Джин тоже громко вздыхает, замирает и ждет, чтобы Каме… начал. Все это.
Каме сильнее сжимает его руку и делает шаг.
Когда он держится за Джина, ощущает, как напрягаются мускулы под его пальцами, предоставляя достаточное сопротивление, чтобы нужно было тащить, чтобы Каме удерживал равновесие, передвигая их обоих – это дает ощущение надежности. И с каждым шагом сомнения рассеиваются, тело Каме будто поет, наливаясь уверенностью.
И вот его пальцы на ручке двери, Джин, теплый и взволнованный, рядом и совсем не сопротивляется. Каме снова оглядывается – все еще пусто – переводит взгляд на Джина, видит, что тот понимает.
- Давай внутрь, - он сильно сжимает руку Джина, и в глазах того вспыхивает что-то – но это вовсе не протест. Каме распахивает дверь и вталкивает его.
Вталкивает и разворачивает, чтобы он не вписался боком в полки, и Джин спотыкается, огибает гору больших коробок и впечатывается спиной в противоположную стену, слегка задыхающийся и очень возбужденный, ждущий.
Каме слышит, как позади него захлопывается дверь. Он не думал, что толкнул так сильно. Но все получилось хорошо, и Джину не больно, Джин…
…ждет его действий.
Затащить… зажать…
Нет. Это фантазия Каме, ему не нужно сверяться со списком. И если он закроет глаза, то может уже почувствовать, но он не будет, потому что в своей фантазии он смотрит на Джина, на его покрасневшее лицо, раскрытые губы… и ему даже в голову не приходило вообразить полустершийся блеск для губ, оставшийся после съемок, и Каме захлестывает наслаждение, такое горячее – видеть и знать… заставить Джина опуститься на колени и погрузить член в его рот…
Кровь тяжело пульсирует в его венах.
И они это все обговорили, он и должен так себя чувствовать. Джин в порядке. Он согласен.
Он делает шаг вперед, дрожь пробегает по его телу от взгляда Джина, наблюдающего за его приближением, и вот они рядом, так близко, что чувствуют тепло тел друг друга, дыхание, и Джину некуда отодвигаться.
- Вниз, - говорит Каме, и властно кладет руку ему на плечо. – Сейчас же.
Джин переступает, двигается…
- Быстрее, - произносит Каме и подталкивает, и Джин выдыхает и подчиняется, опускается, не сводя с него глаз, принимая. Уже получается сумбурно, Джин пытается найти место для своих коленей, потому что Каме стоит вплотную к нему. И Каме чувствует его неуклюжие движения, попытки сохранить равновесие, и сильнее надавливает на плечо, говоря: - Давай уже, устраивайся, - волосы падают ему на лицо и жар затапливает тело, когда он смотрит и ждет… - Я не могу потратить на тебя весь день, - и Джин поднимает взгляд при этих словах и облизывает губы, как будто нервничает, но на самом деле вовсе нет, он готов.
Ремень и ширинка. Каме расстегивается быстро, и все это еще жарче от того, как восприимчив Джин, как он вслушивается в шелест ткани и шорох скользящего ремня, и вот Каме стягивает трусы, и он готов, они оба готовы, у Каме стоит, и Джин с этим справится. И Каме слышит тихий звук, раздающийся из его собственного горла, когда он запускает пальцы в волосы Джина, хватается, направляет себя, и притягивает его голову ближе.
Горячо, и влажно, и быстро, да, боже… Он немного оттягивает голову Джина назад, толкается под другим углом, просто чтобы попробовать, потому что они здесь именно для этого, потому что этого Джин…
Горячо и так быстро, как хочет Каме, и он знает это ощущение и любит его, любит минеты, но сейчас все по-другому, острее и словно в мареве, и неистово, будто в каком-то фильме, только по-настоящему: Джин внизу, между его ногами, и принимает все, позволяет себе… позволяет Каме, разрешает все, чего хочет Каме.
- Ты тоже этого хочешь, - говорит он хрипло, эти слова обжигают его собственную кожу, но это тоже часть плана, ему можно, и он сжимает пальцы, сильнее вцепляясь в волосы Джина. – Так получай, - он позволяет себе двигаться быстрее, немного быстрее, чем он обычно решается, быстро и эгоистично, потому что Джин ему разрешает. В этом смысл, он может, и влага, слюна, и Джин тяжело дышит, сосет, принимает…
Джин отодвигается, слегка упирается затылком в кулак Каме, но тот сразу же отпускает его, дрожа от возбуждения и от напряжения, от внезапной необходимости сдерживаться, от беспокойства… он же не…
Джин смотрит на него снизу вверх, губы его распухли, но улыбка вызывающая.
- И это все, что ты можешь?
Каме тяжело дышит, втягивает воздух, пытаясь сообразить, что… ох. Ох, верно. И, черт подери, у него стоит, его так возбуждает вызов, и глаза Джина, потемневшие от желания, провоцирующие, и все не так, как Каме себе представлял. И Джин не такой, не подавленный и смирившийся, а лучше…
Напрашивающийся.
Прекрасно.
Он придвигается ближе, чувствует, как напряженные бедра Джина раздвигаются еще больше, подталкиваемые его ногами, чувствует воздух на своей коже, когда Джин судорожно выдыхает, и поддается, и следует его указаниям: назад, дальше, насколько сможешь. Открывай рот.
- Не терпится, да? – говорит он, позволяет выплеснуться словам, рожденным для этого места и времени, и они кружат голову и обжигают, и он может это сделать по-настоящему, и он сделает. Джин ему позволит.
Жар возвращается и Каме наклоняется, плотно прижимает Джина к стене и толкается в его рот, не сдерживаясь, и еще раз, и ему приходится приложить все усилия, чтобы не кончить тут же, у него есть что еще сказать Джину, и у него перехватывает дыхание, но сейчас он не один.
- Ты… - быстро, и сильнее. Он может. Джин справляется и пытается сосать, поддерживать ритм. – Ты так горяч. Вот так. Ты так сильно хочешь, что позволяешь мне...
Стон, желанием перекрывающий звуки скольжения влажной плоти, и глаза Джина закрыты, его лицо покрыто потом.
- Я могу использовать тебя, когда захочу, - произносит Каме, слова пульсируют у него в голове и выливаются наружу, и Джину придется принять и это, потому что у него нет ни возможности, ни места, ни времени для ответа. – Схватить тебя и оттрахать, потому что ты мой, ты…
Он больше не может, ничего больше на ум не приходит, он хочет кончить. Хочет – и кончит. Держит Джина и берет все, что нужно, все, что захочет, грубо, быстро и яростно, и все рушится под натиском желания, то, что он видит, и судорожное дыхание, и это не его рука, это Джин, рот Джина, и Джин останется тут, возбужденный и потный, все еще ощущая во рту вкус Каме, когда тот уйдет…
Он не может сдержать голос, когда кончает, не совсем, к черту кладовку, и к черту коридор, и к черту… так хорошо, он прикусывает губу и его захлестывает ощущениями, и Джин так близко, что даже если у него подогнутся колени, он не упадет, у него есть… Джин…
Джин, потный, как и Каме, и, проглотив все, он еще не выпустил изо рта член Каме, его губы красные, и влажные, и вспухшие, и рука Каме все еще у него в волосах, крепко сжатая, и, господи, это должно быть больно.
Каме отодвигается, отпускает. Дает Джину возможность дышать, и вдох такой долгий и шумный, что ноги у Каме подгибаются, и он падает на колени.
- Ты в порядке? – он осторожно кладет руку на грудь Джина.
Джин смеется, задыхаясь.
- Это не то, что ты должен сказать.
- Джин, - Каме скользит рукой к плечу Джина, и он не уверен, кого это прикосновение должно успокаивать. Он не обдумал этот момент заранее, а сейчас ему думать нечем, потому что в голове туман и отголоски наслаждения. – Я не сделал тебе больно?
И Джин улыбается и вдыхает еще раз.
- Нет, дурак, - выдыхает он, беря руку Каме. – Я именно в том состоянии, в каком и должен быть, - он прижимается губами к его потной ладони, неловко и мило. - В беспорядке, – цитирует он. - И возбужденный.
- Ох.
- Да. Давай, уходи и оставляй меня.
Но ноги все еще не слушаются Каме, он не встанет, и уж тем более никуда не уйдет.
Тогда Джин перемещает их руки и прижимает ладонь Каме к своему паху, и у него стоит и… стоит как…
- Видишь? – он усмехается. – Тебе этого должно хватить на несколько недель.
Возбужден. Как Каме и хотел. Но теперь он даже ради спасения собственной жизни не может припомнить, почему ему не хотелось как-то с этим помочь.
Он шевелит пальцами, ощупывая твердость под тканью штанов Джина, и Джин напрягается.
- Не надо. У меня нет запасной одежды. Уходи.
- Я не уйду, - отвечает Каме.
- Уйдешь, - говорит Джин. – В этом и был смысл.
Каме качает головой.
- Уже нет.
- Чт…
- Позволь мне.
И это все, что требуется. Последний полный сомнения взгляд, Джин сглатывает, говорит: «Ладно», расслабляется и позволяет Каме взять все в свои руки.
- Но надо сначала… э… - он жестами изображает расстегивание брюк и вытаскивание рубашки. – Нужно быть осторожнее.
Каме отодвигается, давая ему место, и пока Джин пытается скоординировать движение пальцев и дышать не слишком громко, он оглядывается, пытаясь найти что-то вроде салфеток. Неудачно.
Джин справляется с одеждой, и Каме обхватывает ладонью его член. Джин наклоняется вперед и утыкается лбом в его плечо.
- Боже, да.
Каме улыбается. Так-то лучше.
- Изменение в сценарии, - говорит он в волосы Джина. – Ты слишком горяч, чтобы тебя бросить.
- Ты босс, - бормочет Джин. – Просто постарайся, чтобы я не кончил на ХейСеевские шмотки.
- Не беспокойся, - отвечает Каме, и это легко и знакомо. – Я справлюсь, - в любом случае, у него есть запасная рубашка, и ему наплевать. Они придумают что-нибудь, когда Джин уже не будет тереться об него и жарко дышать ему в плечо. Он кладет свободную руку на шею Джина, прижимая его к себе. - Я тебя держу.
Джин снова дрожит, толкается в его руку и Каме начинает двигать ею немного быстрее, чуть сильнее сжимает пальцы, и из горла Джина вырывается звук. Толчки становятся беспорядочными, и Каме чувствует, что разрядка близко, ему даже не нужно короткое, с придыханием, предупреждение Джина, его рука наготове, и он зарывается лицом в волосы Джина, когда это случается, и прижимает Джина к себе.
Каме чувствует что-то вроде эха, его мышцы дрожат и кожу покалывает, и какое-то трепещущее тепло. Теперь Джин его обнимает, шея под ладонью Каме горячая и потная, и в голосе Джина слышна улыбка.
- Хмммм.
Каме гладит его по волосам, пока они оба приходят в себя, вытирает другую ладонь о свою футболку, там, где не будет видно, под пиджаком. Дыхание Джина замедляется, выравнивается, и Каме крепче его обнимает, чувствуя, как тяжелеет его тело. Прижимает его к себе. Почему-то он не может его отпустить.
- Хей, - в конце концов бормочет Джин, и в его голосе слышна улыбка. – Я в порядке.
И тогда Каме отодвигается. Немного, достаточно, чтобы увидеть лицо Джина, когда тот поднимает голову.
- Я рад, - говорит он.
Джин смотрит на него, вроде как нежно, потом вроде как довольный собой и улыбается.
- Ты милый, - произносит он. – Нужно поработать над твоей S-стороной.
- Я поспрашиваю, - подрагивающим голосом выговаривает Каме. – Насчет советов, - он позволяет себе тяжело опуститься вбок, и приваливается к стене рядом с Джином, опираясь на нее всем весом. Неуклюжими, медленными движениями приводит штаны в порядок.
Обеденный перерыв. У них есть еще несколько минут, но торчать в кладовке, пропахшей сексом, не самое разумное решение, пусть даже они полностью одеты.
Джин застегивает ширинку и роняет руки. Каме чувствует его движения плечом, которым к нему прижмается.
- Мы должны… У нас следующая фотосессия в десять, - произносит Джин, все еще слегка задыхаясь. – И Тегоши разыскивал укромное местечко.
Каме шевелит плечом, будто разминаясь перед ударом, для которого на самом деле сейчас у него нет сил.
- Да, верно, - говорит он. – Пошли.
*~*~*
- Волосы у тебя – полный кошмар, - произносит Каме, слегка смущенный, когда они идут по пустому коридору к лифтам. После посещения туалета они выглядят несколько более прилично. У Каме все еще горит лицо, но это можно списать на пробежку по лестнице, или занятия танцами, или еще на что-нибудь. Джин же, с другой стороны…
Каме нажимает кнопку вызова, и они ждут.
- Ну, ты же знаешь мои волосы, - весело отвечает Джин. - С ними всегда проблемы. Они все время такие. Сами по себе, - он запускает пятерню в свою шевелюру, приглаживая, и нет, это абсолютно не помогает. – Я скажу стилисту, что никто меня не затаскивал ни в какие темные уголки, и никто меня не зажимал…
- Шшш.
Джин не поднимает головы, но Каме все равно видит его усмешку.
Наконец дверь открывается. Они заходят, и Каме ждет, когда дверь снова плотно закроется. Он помнит, что теперь у них есть 15 секунд уединения.
- Ты… Это было круто, - говорит он тихо, и искоса взглянув на Джина, видит, что тот его изучает.
Джин смеется.
- Можешь называть меня своей сучкой, когда захочешь.
- Я не… - но замолкает, выпрямляется, окидывает Джина взглядом сверху вниз с самым хозяйским выражением лица, какое может изобразить. – Я подумаю над этим в следующий раз.
Джин на секунду изображает смирение, покорное внимание, но попытка настолько неудачная, что он и сам это понимает, и просто облокачивается на стальную стену и улыбается, глядя в пол.
Следующий раз. И Джин согласен…
Каме охрененно счастлив.
Он делает медленный вдох, скользя взглядом по телу Джина. Представляет его на белом песке под чистым открытым небом.
*~*~*
Когда они добираются до нужной комнаты, Уэда слушает какую-то музыку, а Тагучи пытается выбрать одну из двух пар теннисных туфель.
- Вы опаздываете, - говорит Накамару, отрываясь от разложенных перед ним свитеров.
- Мы точно вовремя, - возражает Джин, проходя мимо Коки, качающего брюшной пресс, прямо к столу с остатками обеда. – Людям нужно иногда делать перерывы, - он выглядит слишком довольным. До тех пор, пока его не замечает стилист, который практически утаскивает его в кресло, чтобы, сокрушаясь, заняться прической.
Джин приносит извинения и выглядит невинно. Очень невинно. Но тут Каме начинает переодеваться, пытаясь незаметно снять свою футболку, чтобы никто не успел ее рассмотреть. И Джин лукаво поглядывает на него, в то время, как уверенные руки занимаются его шевелюрой.
- Я бы не отказался от небольшого отпуска перед концертами, - заявляет Каме, ловя взгляд Джина на мгновение, хотя тот сначала и не понимает, о чем речь. – Какое-нибудь уютное место. Тихое.
- Онсен, да? – говорит Коки, садясь по-турецки.
Каме запихивает скомканную футболку в сумку.
- Я думаю, может побережье на этот раз, - отвечает он небрежно, легко. И, кивая советам Накамару насчет крема от загара, кидает улыбку Джину.
И Джин перестает замечать стилиста. Он смотрит на Каме и выглядит… смущенным. Именно сейчас.
- Тебе стоит поехать после фильма, - говорит Коки, окидывая его долгим взглядом, который обычно выводил Джина из себя, пока он не понял, что это просто сочувствие. – Расслабиться после всех этих драк. И школьников.
Рю. Каме моргает, вспоминая… и хмурится, задумавшись. Что это там было насчет Хаято? Он смотрит на Джина, старается найти хоть какую-то подсказку, пытается молча задать тому вопрос. Джин опускает взгляд и внезапно краснеет. Сильно.
- Что? – Коки, должно быть, наблюдал за ними. – Я думал, Аканиши не дуется, что его не пригласили сниматься в фильме?
- Не дуюсь, - быстро отвечает Джин, которого наконец-то отпустили. Он спрыгивает с кресла, не глядя на Каме натягивает любимые сапоги, и, похоже, очень хочет, чтобы съемка уже началась.
После фотосессии их ждет интервью, и Каме умудряется не заерзать, когда Джин с несвойственной ему живостью провозглашает, что ему очень нравится песня Sadistic Love. И только когда Каме начинает рекламировать фильм, он снова затихает, уткнувшись взглядом в носки своих сапог. Каме не может ничего сделать сейчас, проговаривая то, что положено по сценарию, но позже он, наверное, угостит Джина пивом.
The End
fanfiction
|