Time Break
|
|
Первый раз Джин
звонит Каме, когда тот позирует для какого-то очередного дешевого глянцевого
издания: одно фото на обложку и два на разворот. Ничего такого, просто
дополнительное промо грядущего сингла. Каме даже не нужно особо стараться,
чтобы изобразить радость: он действительно счастлив, оттого, что у них,
наконец, появилась работа. Он с улыбкой смотрит в будущее, скрытое за
объективом фотокамер, и не замечает, что его телефон разрывается в заднем
кармане брюк. Второй раз Джин звонит Каме, когда тот отмывает волосы от ужасной серебристой краски, которая, по задумке арт-директора, должна придавать его образу неповторимое зимнее настроение, однако, на деле, возня с ней не вызывает у Каме ничего, кроме тихого бешенства. Его телефон остается в гримерке, потому что Каме никогда не таскает дорогую технику в душ: его не особо вдохновляет пример Тагучи, утопившего свой новый геймбой в ванной в первый же день после покупки. Час спустя, когда Каме обнаруживает пропущенные вызовы и собирается перезвонить, его перехватывает менеджер для того, чтобы обсудить детали следующего выпуска их телешоу. Каме на секунду опускает взгляд и видит, как на экране мобильника снова высвечивается номер Джина. Он сжимает телефон в ладони с такой силой, как будто от этого зависит чужая жизнь, и тонкий пластик едва слышно скрипит под его влажными пальцами. Через сорок минут, когда Каме, забрав папку со сценарием, наконец, покидает студию и усаживается в машину, он набирает знакомый номер и, откинувшись на водительском сидении, слушает гудки, непривычно долгие и оттого немного тревожные. Настроение стремительно катится вниз, и в душу потихоньку закрадывается дурное предчувствие, которое не исчезает, даже когда на том конце провода раздается тихое "алло". - Джин? Каме выпрямляется на сидении
и принимается барабанить пальцами по рулю. Он тут же отключается, не оставляя Джину времени на возражения, если бы они вдруг у него нашлись. На улаживание вопросов с хореографом и массажистом уходит не больше десяти минут, после чего Каме выруливает в сторону трассы, ведущей на Йокогаму. * * * Первое, что бросается в глаза Каме на съемочной площадке - это количество приглашенной массовки. С трудом проталкиваясь между шумными ярко одетыми девушками, перешептывающимися за его спиной, он выискивает взглядом Джина, ощущая где-то глубоко внутри неясное волнение. Между ним и Джином - пара
сотен фанаток и две дюжины людей из стаффа, охраняющие подступы к главной
сцене. Каме беспрепятственно преодолевает несколько метров, отделяющих
его от подмостков и, наконец-то, замечает его. "Хлоп!" - бутылка
выскальзывает из пальцев Джина и с булькающим звуком откатывается в сторону.
Каме подбирает ее и, опустившись на корточки, вкладывает ему в ладони. - Что-то типа, - отвечает он, невесело усмехнувшись, и закрывает глаза на несколько секунд, как будто эта простая фраза стоила ему немалых усилий. Глядя на него, Каме испытывает
странное чувство вины. Он видел его каждый день. Работал с ним бок о бок
в студии и хореографическом зале, ужинал в раменной, ходил на вечеринки,
напивался и ночевал у него дома. Готовил ему завтрак и складывал постель.
Помогал выбрать одежду и подвозил на своей машине. Спал с ним, в конце
концов. "Почему?" - вопрос
уже готов сорваться с его губ, но Каме вовремя останавливается: слишком
много посторонних ушей, слишком много любопытных глаз. * * * - Каме? Джин невнятно фыркает, наблюдая за тем, как Каме возится с задвижкой на двери и проверяет ее надежность. - У тебя такой вид, будто ты хочешь оградить меня от всего мира. В полутемной комнате никого, кроме них двоих, нет, и Джин устраивается на диване с ногами, не снимая модных кожаных ботинок. - Возможно, - уклончиво говорит Каме, оставив, наконец, ручку двери в покое и направляясь к нему. - Не включай свет. Каме усаживается рядом с Джином, так близко, что их плечи и бедра соприкасаются друг с другом, и он может ощущать сквозь ткань тепло чужого тела. Это немного успокаивает его, и он откидывается на спинку дивана, привычно положив ладонь на колено Джина. Очертания комнаты медленно растворяются в подступающих сумерках. Отдаленный шум голосов навевает мысли о морском прибое, и Каме на мгновение готов поверить, что воздух, который он вдыхает, - соленый и терпкий, а диван, на котором они расположились, размеренно покачивается на волнах. - Я не ожидал, что ты приедешь,
- первым прерывает молчание Джин. - Я сам не ожидал, - со смешком отвечает он, принимая условия игры, - что смогу вот так легко перекроить свое расписание на сегодня. - Ненавижу их, - горько бросает Джин в темноту, и Каме кажется, что он ослышался: настолько резко сменяется тема. Прибой рассыпается на тысячу голосов, комната остается комнатой, а диван - всего лишь диваном. И Каме не в силах этого изменить. - Они требуют от меня слишком многого. Больше, чем я могу дать. Что бы я ни сделал, им всегда мало. Ничем не скрываемая обреченность в голосе Джина заставляет Каме придвинуться к нему еще ближе. Он нащупывает его запястье - пугающе тонкое и хрупкое - и прижимается губами к выступающей косточке чуть пониже браслета. - У тебя все получится, - шепчет он, бережно поглаживая ладонь Джина указательным пальцем. - Я верю. Всегда верил. И сейчас - тоже. Какое-то время они сидят не двигаясь, а потом Джин кладет голову на плечо Каме, и тишина между ними становится гораздо уютнее. - А если… Последнюю реплику Каме сопровождает
легким подзатыльником, и продолжает все тем же серьезным тоном: Джин возмущенно толкает его
и заваливает на спину, моментально оказываясь сверху. Жарко дышит в губы,
скользит руками по груди и просовывает свою ногу между ног Каме, демонстрируя
полнейшее несогласие с его решением. От удивления Каме не то, что не сопротивляется, но даже не может выдавить из себя что-то более содержательное, кроме слабого и нерешительного "умм". Конечно, он давно привык к резким перепадам настроения Джина. Ну, или думал, что привык. В любом случае, эта мысль относилась к разряду наивных заблуждений и должна была быть искоренена еще в зародыше. Тем временем Джин замирает
над ним в выжидании, не предпринимая более никаких действий, но и не отстраняясь.
Завитые пряди его волос щекочут лицо и шею Каме, невесомо и дразняще одновременно,
и у Каме нет другого выхода, кроме как самому податься вперед и поцеловать
Джина - глубоко и уверенно, так, что у них обоих перехватывает дыхание.
Но Джину этого недостаточно,
он вжимает Каме в диван еще сильнее и настойчиво трется бедром о его пах.
Близость его гибкого горячего тела сводит Каме с ума и заставляет напрочь
забыть о первоначальной цели его визита. Трахнуть Джина прямо здесь вдруг
кажется единственно правильным решением, настолько заманчивым, что у Каме
немедленно встает. - Эй. Стоп. Вообще-то. Я. Приехал. Оказать. Тебе. Моральную. Поддержку, - отрывисто произносит он в промежутках между томительными прикосновениями чужих рук. - Но и физическая мне тоже не помешает! - бесцеремонно перебивает его Джин, без особого труда справляясь с его нижним бельем. В голову Каме закрадывается нешуточное подозрение, что Джин заранее подстроил всю эту ситуацию, с одной единственной и, надо сказать, ужасно тривиальной целью, однако когда Джин берет в руку его член, все дальнейшие рассуждения теряют свой смысл. Джин неторопливо проводит пальцами по всей длине, обхватывает головку и начинает двигать рукой вверх-вниз, так, что у Каме перед глазами вспыхивают миллиарды сияющих белых звездочек, напоминающих искусственный снег из их нового клипа. Он беспомощно мотает головой из стороны в сторону, двигая бедрами навстречу Джину, и впивается ногтями в его спину: наверное, это больно, но то, что испытывает Каме, куда более мучительно. Непередаваемо. Потрясающе. Последняя мысль, которая посещает Каме перед тем, как он кончает, - о том, из какого материала сделана обивка дивана и насколько сложно будет потом оттереть от нее сперму. Джин целует его в плечо, а затем тянется к собственным брюкам, но Каме со смешком шлепает его по руке, кое-как встает с дивана и заставляет Джина сесть лицом к нему и широко развести ноги. Готовность, с которой Джин ему подчиняется, еще раз доказывает, насколько изумительно они научились понимать и чувствовать друг друга за эти годы. Каме опускается на колени
и прохаживается руками по бедрам и коленям Джина, нарочно избегая прикасаться
к его паху до тех пор, пока тот не всхлипывает, почти на пределе: Вот он - величайший, ни с чем не сравнимый, триумф. Губы Каме на мгновение изгибаются
в торжествующей улыбке, перед тем, как сомкнуться на напряженном члене
Джина. - Послушай… - мурлычет он,
потягиваясь всем телом и разминая затекшие мышцы. The End |