ВстречаАвтор: Луна Фэндом: Белый крест Пейринг: Оми/Кен Рейтинг: NC-17 Жанр: romance, PWP, мини Примечание автора: Дорогая Лилит, очень надеюсь, что угадала Вашу заявку, хотя и не участвую в фесте. С Рождеством! Дисклеймер: Все права
принадлежат законным владельцам Размещение: с разрешения автора |
|
Чёрт, я крепко струхнул, когда эта тачка с затемнёнными стёклами тормознула рядом со мной. Не люблю я, когда рядом со мной тачки тормозят так резко, всё кажется, что следом стрельба начнётся. Вообще не люблю громких звуков, если уж по правде говорить, только на поле меня отпускает маленько, а тут… Школьный стадион, где я тренировал своих парней, был в двух кварталах, вечерело, район многоэтажек, и кругом - никого, самое место, чтобы завалить мишень по-тихому и смыться. Короче, стою я, ни жив, не мёртв, оружия с собой никакого, даже ножа завалящего не взял, я ж лет пять стараюсь жить, как нормальные люди живут, вот и привык, расслабился, а знал, должен был знать - из такого бизнеса, в котором я был, в котором мы все были, так просто не уходят… Стекло опустилось и… - Тьфу, малёк, чтоб тебя! - меня просто потом прошибло от облегчения! А он засмеялся тихо и вышел из машины. Опёрся на чёрный блестящий бок своего "Ягуара". - Кому малёк, а кому Такатори-сама. - Да пошёл ты, Такатори-сама! - и рука сама потянулась потрепать его по макушке, как раньше, когда… Только тут до меня дошло, что он уже выше меня, на целую голову. - Чёрт, ну ты и вымахал, Цукиёно! - говорю, а он улыбается во весь рот и отвечает: - А ты, Кенкен, совсем не изменился! - а сам глаз с меня не сводит, и в них словно плещется смех и азарт, совсем как раньше, в "Конэко", когда мы играли в баскетбол мешками с землёй тайком от Фудзимии… У меня, видно, всё это было на лице написано, потому что он сказал: - Я вот тоже… вспомнил сегодня… ну и подумал - а не тряхнуть ли стариной, а, Кен? Тут меня опять холодом облило, я попятился прямо. - В смысле? - спрашиваю, а голос, как чужой. У него всё веселье тоже как ветром сдуло с лица. - Кен, я… я не про то, я просто… я подумал - сколько мы уже не виделись, год или два… Сходили бы куда-нибудь, выпили… - А, - говорю. Мы не виделись почти три года, если точно, поначалу мы часто встречались, чуть ли не каждый месяц, а потом… Сначала не пришёл Кудо, я позвонил ему, а он мне орал в трубку, что не хочет смотреть на гнусную рожу Фудзимии, и что они с Айей-чан всё равно поженятся, что бы Отморозок ни говорил, и что он вообще его нахрен убьёт, если увидит рядом с Айей-чан, ей волноваться нельзя, она и так неделю на сохранении лежала, и всё из-за полоумного Отморозка... Какое-то время мы встречались втроём. Потом… Потом однажды командир привёл с собой на встречу своего… мать его трижды, парня. И ясное дело, всё это добром не кончилось. То есть, рыжая зараза ничего такого и не делала… Он только зыркал глазищами и улыбался своей паскудной улыбкой то мне, то мальку, и всё время… трогал Фудзимию, не нахально, напоказ, а… как будто нервничал, если вы понимаете, о чём я. А в середине вечера вдруг вскочил и сказал: "Фу, я пройдусь, ОК?" и смылся. Нет, вы только прикиньте - Фу! Ну, короче, его Фу и полчаса потом не посидел, ему говоришь что, а он тебя как не слышит, а потом распрощался и тоже ушёл. И получилось так, будто мы с мальком во всём виноваты. Нет, я знал, конечно, что рыжий вроде мысли читает, и как бы невежливо получается думать о нём… Ну, про то, что раньше мы были врагами, и с каким бы удовольствием я бы его завалил… в смысле, тогда… только не думать совсем у меня не получалось… Что уж говорить о мальке, ему от рыжего досталось побольше моего, и смотреть теперь, как этот… Шулдих этот сидит рядом с Фудзимией и украдкой тискает его руку… Короче, Фудзимия тоже откололся. Ну а потом малёк уехал в Англию учиться, у Кудо родился сын, у командира с его рыжим чучелом… тоже всё было нормально, я стал старшим тренером, когда Ишикава-сэнсэй вышел на пенсию… Короче, мы все жили обычной жизнью, по-человечески, и те годы в "Конэко" стали подзабываться немного, только иногда, когда покрышка у машины на улице лопнет, как выстрелит, или кто-то неожиданно тебя тронет или окликнет громко… … - Эй, Кен, что с тобой? - я так задумался, что не слышал, что Цукиёно мне говорил, и опомнился только, когда он встряхнул меня за плечи, вот странно, но я и не дёрнулся, его руки… чёрт, они не были чужими, я даже не заметил, как он меня приобнял, то есть, конечно заметил, но он был свой, и я расслабился и… - Эй, Кен-кун, так как насчёт того, чтобы выпить? - спросил он, лицо весёлое, а глаза - нет. И я понял, что не я один скучал все эти годы, и пусть нас только двое из четверых, всё равно… - ОК, - говорю, - идёт! Ползком по пивнушкам, как раньше? Чур, платим поровну! - Неееет, - тянет он и смеётся, глаза светлеют, - у меня идея получше, Кенкен! Устроим пикник? - Пикник? Ночью? - А что, тебя дома кто-то ждёт? - спрашивает он, серьёзно так. Дома меня никто не ждал… уже полгода, с тех пор как моя последняя подружка собрала вещички и вернулась к родителям, так что... - Да нет! - говорю, - Пикник - это круто! *** Вот так мы и оказались в парке Уэно, прямо на берегу пруда. Уже стемнело, но Оми пристроил на капоте машины фонарь, вокруг света роились мошки и бабочки, пахло водой и примятой травой, жара, цикады разрывались, а мы валялись на пледе, сытые, уже немного поддатые, и пили лёгкое шипучее вино, прямо из горла, передавая друг другу бутылку. У малька в багажнике их было штук пять, и ещё крутой коньяк, французский, "на всякий случай" - сказал он. Короче, три бутылки уже валялись пустыми в траве, но не то, чтобы мы были пьяными, нет, просто… эти годы, когда мы ничего друг о друге не знали, они выливались из нас, как чёрная вода, и мы захлёбывались, мы давились ею, ни он, ни я не могли толком передать, рассказать, как же… хреново было - без человека, которому можно доверить всё, который видел с тобой и грязь, и кровь, и прошёл это, и выжил… - Посттравматический стрессовый синдром, Кен, это…- Оми ерошит волосы, свою шикарную миллионерскую стрижку, он вымахал выше меня, и плечи - косая сажень, а глаза - потерянные, загнанные, как тогда, в "Конэко", в самом начале, когда по ночам после миссий я спускался на кухню и находил его там, и он ни за что не признавался, что не мог спать, опять слишком много крови и смертей на миссии, я просто приносил доску для го, и мы играли до рассвета, а бывало, он падал головой на стол и засыпал, и я смотрел на его светлые волосы, и в ушах шумело от усталости и дикого какого-то возбуждения, и я не мог даже в постель его отнести - так дрожали руки… - Посттравматический стрессовый синдром, - говорит мне этот новый, взрослый Оми, теперь он не боится своего страха, своих кошмаров, не боится говорить об этом, и я - тоже, да знаю я, что это такое, я же не дурак, я же кучу книг об этом перечитал… когда всякая ерунда начала казаться даже днём, и стало вообще невозможно… - Понимаешь, Кен, невозможно просто - иногда так накатывало - неважно где, на лекциях, в супермаркете, в… в постели… - он бросает на меня быстрый взгляд, а я начинаю рассказывать ему про мою последнюю подружку, Акико. Как ей не нравились мои… сны. И что я однажды чуть не придушил её, когда она неслышно подошла сзади босиком и положила руку мне на плечо. Что все мои чёртовы подружки и… и дружки… говорили, что я психованный, хороший, но психованный, и всегда уходили, всегда… И не могли понять - что со мной такое, и как мне было им объяснить… Я слышал свой голос будто издалека: - Они говорили, что я замкнутый. Прикинь, я - и замкнутый! А как мне было говорить с ними - об этом? С ними? Как? Я… поверишь, я однажды кинул байк посреди проспекта, мне показалось, будто ты входишь в кафе, ну, парнишка, совсем, как ты, тоже светленький, ну я и рванул за ним, обрадовался, как дурак… До сих пор тошно вспоминать костлявое плечо под рукой, чужое лицо, никакое, не… - Кен, Кен, ты…ты даже не звонил мне! Чёрт, ты мог бы позвонить! - Твоей секретарше… Такатори-сама? Это его новое имя словно язык мне обожгло, я отвернулся, мне как в глаз что-то попало, а он придвинулся ближе, протянул руку, затылок мой обхватил, притянул к себе, в плечо, было горячо и больно, от его дрожи и запаха, наверно, это был самый дорогущий в мире запах, по тысячу долларов за унцию, но всё равно, это был тот Оми, которого я относил в постель на рассвете и накрывал одеялом до носа, и выдирал ладонь из сильных худых пальцев… - Я думал… Я думал, что всё закончится… после Англии, столько лет прошло… но оно не проходит, Кен, то, что было с нами, и хорошее, и плохое…- он засмеялся тихо у меня над головой, - Чёрт, Кен, я же чуть не женился пару недель назад… да стой ты, не дёргайся! - он вдавил меня всей тяжестью в землю, в траву, он не отпускал меня, и я его лица не видел, только голос… - Всё нормально же было, подходящая девушка, подходящая семья, я уже и о кольце подумывал, а потом… мы в ресторане ужинали, и она говорит, в шутку, после шампанского… что… что… она бы подарила мне на свадьбу… операцию… чёртову косметическую операцию… - Зачем? - не понял я. Оми у нас всегда красавчиком был хоть куда, ему даже не разу носа не ломали, не то что Балинезу или мне… - Зачем? - переспрашивает он, - Ох, Кен-Кен-Кен… - и тыкается лицом мне в макушку, а потом, как через силу: - Ей не нравились мои шрамы, Кен… Они вну-ша-ли ей от-вра-ще-ни-е! - хохотнул невесело, - Ну, это она потом сказала, когда я напоил её как следует… Что ей противно, противно ко мне… Но её папаша, видите ли, сказал ей, что моя корпорация… Блядь! Вот дура блядская, шлюха, проститутка чёртова! - я даже не понял, что это вслух говорю, что ругаю эту суку последними словами, я гладил его волосы, я вытянул рубашку из-под ремня, и гладил его шрамы, тонкие шершавые полоски на гладкой, как атлас, коже, а он дрожал, как раненный зверь, и прижимался ко мне, как будто я мог залечить его рану, а я же помнил каждый его шрам, обводил пальцами, как книгу читал, я мог сказать даже, в каких местах я зашивал его сам - случалось, и где пули и ножи пометили меня, когда я успевал защитить его, закрыть его собой… "Кен, Кен" - шептал он мне прямо в рот, губы трясутся, дыхание, как огонь, это мы целовались? - не знаю, никогда так не целовался, ни с кем, я словно заживо горел, он оторвался от меня, лицо бледное, как луна, а в глазах - чернота, я всё гладил последний его шрам, серебряную полоску от скулы до подбородка, я пальцев от него оторвать не мог, и его волосы были как дубовые листья по осени - бурое жёсткое золото, я полные горсти их набирал, как листья, и тянул к себе, и говорил, что она дура, дура, дура, та девка, а он самый красивый, всегда был, самый лучший, самый… Он придавил мои плечи к земле, и я послушался, я лежал спокойно, потому что знал - это ненадолго, я раздвинул ноги, и его бедро клином вошло между ними, так плотно, как и надо, он был твёрдый и готовый, как и я, он звал меня, шептал: - Я хочу, чтобы ты знал, Кен, это не по пьяни, нет, и не от того, что меня… что меня девчонка бросила, Кен, послушай, когда я смотрел на неё тогда в ресторане… Я… я всё время помнил тебя…и мне… мне смешно было, Кен, а не плохо, понимаешь? Смешно. Что я такой дурак, ждал столько, Кен… Думал, что это пройдёт… Я опрокинул его на себя, потому что уже терпеть больше не мог, хватит, я закрыл его рот поцелуем, мы сцепились, как в клинче, крепко, до боли, он протиснул руку вниз и накрыл мой член, сжал, в меня как молнией шибануло, я кричал, наверно, а он целовал меня в шею, в щёку, и его пальцы, жёсткие, мозолистые, окружали и тёрли меня, и нежно гладили, и опять у меня под ладонями были полоски шрамов, и его маленькая твёрдая задница, я прижимал её к себе и тискал всей пятернёй, а он жарко всхлипывал и стонал, а потом стиснул так, что меня как взорвало, я не вру, я весь огнём полыхнул, так сладко, и вдавил ладонь между его ягодиц, он выкрикнул моё имя и упал на меня сверху, его бёдра ещё дрожали, а я лежал под ним и был как воздух после грозы, мне казалось, что если я сейчас подниму руку, то она светиться будет, так мне было хорошо, я говорил, губы шевелились, я свой голос слышал как издалека - хриплый, растерянный, я спрашивал: - Что это было… Что это… А Оми приподнялся надо мной, и ответил, ответил так, что я поверил: - Это было начало, Кен! The End |