Дд. 1-8 - 1 часть

- Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие.

- Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана.

Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие.

- Иди, милая, - обратилась она затем к девушке. Легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся.

Девушка кивнула, шмыгнула носом, и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта.

Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по девичьи хихикнула.

Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков.

- Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез.

На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики.

- Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову, выражая свою беспомощность.

Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее принялась кисточкой смешивать чай.

- Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане.

Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже невозможно.

- Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо.

- Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет.

В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Что угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть.

- И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего…

Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее.

- Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненных. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему нет? Решение напрашивается само.

- Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане.

Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ.

- Все Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами.

- И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13.

- Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо!

- Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка.

Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами.

- ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь?

«Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана.

Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет».

Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало.

Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву.

А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость.

- Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это?

- Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро.

- Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся.

Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове.

- Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого.

Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел: все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Мужчина слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату, сверху вниз из-за опущенных ресниц. Кто бы то ни был, его позора ни один не увидит.

Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу.

Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты.

В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант Исане двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза.

«Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом.

Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге.

Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок.

- Кучики-тайчо, - сочла нужным обратиться Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос.

Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие.

- Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки.

- Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации.

- Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - и так чисто.

Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почто моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо на предмет того, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе.

Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность.

Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика, и заставило держать спину прямо.

К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться.

«И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя за невнимательность Ханатаро. – Ты медик или кто?»

Д.2: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?!

Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную.

Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже.

- А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых – только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны….

- Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался стене Ханатаро, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего.

Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените.

- Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И капитан Укитаке, и Унохана-тайчо, и даже Кераку - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать?

А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы.

Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро предельно реально ощущал, что она боится оставаться одна, что ей нужен хотя бы вид человека, иначе что-то действительно ужасное произойдет.

- Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что сказал.

Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья.

Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, это сараюшка просвечивает.

- Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить?

Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы?

В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой.

Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот…

П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились.

«Исане-фукутайчо», - начал он молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора.

- Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело.

Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро.

- А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения.

Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом.

- Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – невпопад сказала она. – Приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать.

На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова.

Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ.

Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова.

- Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься.

Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос!

Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения.

«Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх.

- Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь.

Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики.

«Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда.

…А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, которые Недоразумение забыло унести.

«Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос.

Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу.

К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость.

Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату.

- Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда.

Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль.

- Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо?

- Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком.

- Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло.

Установилась тишина.

- Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого.

У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица.

- Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил.

Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса.

- Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь?

Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово.

- Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник.

- Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос.

«Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»

- Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо.

- Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение.

Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку.

На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек.

- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость!

- Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу.

Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу.

- Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь.

Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой.

Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить…

- Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»…

- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом.

- Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело.

- Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка.

Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату.

- Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки.

Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку.

- Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу.
Медик весь напрягся, но тут же расслабился.

- Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом.

Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника.

Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза.

- Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом.

Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла.

- Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку.

Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов.

- Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо.

– Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея.

- Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь.

***

Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью.

И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала:

- Как горько.

P.S.: ~~мне жалко~~ я боюсь Уноханы-тайчо. Или нет. Не жалеть Бьякую. Нет. (Будто я собирался!). Бедная Котецу-фукутайчо. Люди = метлы? Подумать завтра.

Д.3. Предположим, метлы бывают разные. Бывают кусачие – ни дня без занозы, бывают такие гладкие, что рукоятка скользить в руке, бывают покореженные все. А еще у метел бывают разные прутья: хлесткие и слабые, и такие, на которых еще сохраняются засохшие почки. Последние отчего-то больше всех жалко: могли бы цвести. А если бы цвели – то как? Уже не узнать. Почему, по чьей невнимательности весной у зацветающих деревьев рвут ветки для новых метел? А мертвый человек, он тоже похож на нераспустившуюся почку? Обязан ли человек для этого быть мертвым физически? Унохана-тайчо говорит… Но я не верю. Что физиология в Обществе душ? А если смерть здесь – это смерть прежде всего души?

Бьякуе с самого утра не то, что подумать не дали, а даже просто… просто. Утро капитана шестого отряда началось чуть позже рассвета, с любопытного лица давешнего шинигами, приставленного за ним присматривать. Тот тихо прошмыгнул в палату и уселся у кровати, сцепив руки в замок. Подноса с едой при нем не было.

- Доброе утро, Кучики-тайчо! - поприветствовал он больного и попытался улыбнуться. Бьякуя холодно посмотрел на него, с трудом удерживаясь от страдальческой гримасы: он никого не хотел видеть около себя, - но медик только поежился и остался сидеть, умоляюще глядя на капитана. Глаза у него были как плошки, и брови комично приподняты. Бьякуя передвинулся, чтобы устроиться на подушках поудобнее, и ему пришлось вспышкой боли заплатить за возможность посмотреть на привязчивого собеседника сверху вниз. Впрочем, виду он не подал и продолжал разглядывать шинигами. Тот заметно волновался: уголок губы дернулся, и медик заморгал часто-часто, а потом наклонил голову и посмотрел на лежащего на постели мужчину исподлобья и спросил неожиданно громким, ломким голосом:

- А как вы себя чувствуете, Кучики-тайчо? Надеюсь, уже лучше? Ни на что не жалуетесь?

- Доброе утро, - невпопад ответил Бьякуя, подавляя желание сокрушенно вздохнуть. – Нет. Все нормально.

Медик встрепенулся при его словах и подался вперед.

- Т… точно все нормально? – выговорил он, будто торопясь куда-то. – Плечо не болит? Жара не было?

В глазах Бьякуи мелькнула растерянность, а медик меж тем положил руку ему на лоб и тут же отдернул, неверяще уставясь на ладонь.

- У вас кожа холодная, - потрясенно сказал он, заглядывая в глаза Кучики-тайчо снизу вверх. И вдруг строго поджал губы: - Плохо.

А Бьякуя чувствовал себя так, будто по лбу мазнули чем-то теплым, и память о чужих прикосновениях раздражала. Подавив зарождающуюся брезгливость, он поглядел искоса на бормочущего что-то себе под нос медика и тот, перехватив его взгляд, замолк на полуслове.

- Кучики-тайчо, мне нужно осмотреть вашу рану, - беспомощно протянул Ханатаро. – Иначе… - медик посмотрел в потолок, слегка мазнув передними зубами по губе, и резко дернул кистью.

- Делайте, что считаете нужным, - деланно-равнодушно обронил Бьякуя, с подозрением глядя на руки медика. Ему почему-то казалось, что эти руки – дай только шанс – распотрошат его, как соломенное чучело.

Пока шинигами бережно разматывал бинты, он снова попытался вовлечь капитана Шестого отряда в разговор, болтая про какие-то несусветности.

- А вам бинты не мешают? – спросил он и тут же, не давая времени на ответ, поделился заговорщицким тоном: - Такие раны всегда сильно чешутся, когда затягиваются. Вы нормально спите?

Вопрос был личным, и Бьякуя гневно поджал губы. Странно, ведь он и не собирался отвечать, но все равно стало досадно.

Медик тем временем искал что-то в своей торбе, выудил, наконец, оттуда склянку с зеленоватой на просвет жидкостью и снова склонился над подживающей раной Кучики-тайчо.

- Будет больно, - будто надеясь на ответ, сказал медик, осторожно втирая жидкость в кожу вокруг раны. Капитан Шестого отряда подарил ему еще один взгляд, и шинигами не выдержал, рассерженно взмахнул руками, забыв об откупоренной склянке с лекарством. Холодная струйка потекла по руке Бьякуи, впиталась в ткань одеяла.

Медик посмотрел на него, чуть приоткрыв рот, а потом что-то в его лице стало меняться…

- Вон, - тихим, страшным голосом выдохнул Кучики-тайчо, не слушая сбивчивых извинений. – Вон, - повторил он властно и вздернул подбородок.

- Не надо, Кучики-тайчо, - грустно и устало сказал он, горбясь сильнее обычного, - мне все равно придется поменять вам простыни и принести завтрак. – И вышел.

Что-то липкое растекалось по груди, и Бьякуя старался не смотреть на свои руки. Гнева он уже не чувствовал – хотелось только рассмеяться.

Ханатаро привалился к стене около входа в палату Кучики-тайчо и схватился за голову. Ох, как глупо все получилось! Он даже вспомнить не мог, что говорил и о чем спрашивал. Помнил только, что ему упрямо не отвечали, сверля какими-то и злыми, и грустными одновременно глазами.

«Убить он меня хочет, - подумалось Ханатаро. – Собственными руками задушил бы, я же вижу». Ладно, заслужил. Ханатаро вздрогнул: внутри нарастала тяжесть, и сердце, придавленное этим грузом, стало биться медленнее. «Да я во всем виноват, я!» - мысленно заорал медик, уставившись на соседнюю стенку, и его отпустило: сердце вновь забилось быстро.

«Все, сейчас спрошу у Уноханы-тайчо, что делать, и вернусь», - отмахнулся от своего волнения Ханатаро и вдоль стены побрел к комнатам капитана.

«А я же старался, - обида свербела внутри. – Я не ждал, что Кучики-тайчо станет отвечать… правда не ждал, и я старался не пугаться в его присутствии».

Ханатаро смерил задумчивым взглядом фусума, за которыми находились покои Уноханы-тайчо.

- И зачем я сюда шел, - вздохнул он и побрел обратно.

Когда Исане зашла к Унохане-тайчо, та сидела к ней спиной, расчесывая свои длинные черные волосы. Исане тихо улыбнулась, прижавшись щекой к дверному косяку. Прошлая ночь, при всей непонятности происходящего, стала для нее ночью очищения и прощения. Она больше не будет вспоминать Сой Фонг, Кучики-тайчо - тем более, она сотни раз была готова поклясться и поклялась стать прежней Исане. Всё, всё что угодно, лишь бы не расстроить своего капитана.

И все же прошедшая ночь была Исане непонятна.

Лейтенант приподняла брови в тихом недоумении, не отрывая взгляда от Уноханы-тайчо, разделявшей волосы на три части, чтобы начать заплетать косу.

- Опять коса под подбородком? – непроизвольно вырвалось у нее, и Унохана обернулась на вопрос, чтобы со слабой улыбкой ответить:

- Тайчо, - улыбнулась в ответ Исане, светло и со скрытой нежностью, - заплетите хоть раз две косы. Или – позвольте мне?

- Как по часам, - Унохана склонила голову, отводя прядь волос от лица. – Ты спрашивала об этом зимой.

- Почему по часам? – удивилась Исане, склоняя голову в ответ. – Сейчас же лето.

- Я просто знала, что ты спросишь, - теперь Унохана сидела в пол-оборота к ней, ловко перебирая волосы пальцами. – Ты не помнишь? – капитан внимательно посмотрела на Исане. – Тогда не стоило мне напоминать.

Это было ошибкой. Исане помнила, кажется… Но додумывать лейтенант не стала, ощущая как надвигается из прошлого темная туча, угрожая уютному, солнечному, еще полусонному мирку этой комнаты.

«Коснуться бы её, - с тоской осознала Исане. – Коснуться бы… И только. О большем не прошу».

Зимой Унохана-тайчо со своим лейтенантом неделю не разговаривала из-за её, Исане, дурости.

- Я не скажу тебе: «Забудь, Исане» - обратилась к ней Унохана-тайчо. – Постарайся понять, и тогда прошлое отпустит тебя. Да ты и сама знаешь об этом, - капитан поднялась на ноги, - ты же у меня умница.

Исане автоматически кивнула, неопределенно улыбаясь.

Исане прикусила язык, чуть не сказав: «О Сой Фонг». Знала, что, начав говорить, уже не остановится – о! – и тогда Унохана-тайчо мно-огое бы узнала об этой ненормальной сучке, и…и…

«Нет, Сой Фонг – ты моя собственная добыча» - с оттенком злорадства подумала Исане и сверкнула глазами.

- И помни, пожалуйста, - Унохана-тайчо остановилась прямо напротив нее, неожиданно близко в узком дверном проеме, и от ее взгляда никуда нельзя было убежать. – Я рада, что моя добрая Исане снова вернулась.

Капитан, наконец, вышла, и, чуть помедлив, Исане последовала за ней. От слов Уноханы ее передернуло.

Поднос с завтраком Ханатаро вносил, закрыв глаза.

- Не боишься, что опрокинешь?- спросил его Кучики-тайчо, слишком тихо, чтобы его расслышали, но медик уловил бормотание и с надеждой широко распахнул глаза. Когда он забегал в палату до этого - прибраться - Кучики-тайчо не проронил ни слова.

Бьякуя только чудом не посмотрел на маленького шинигами снисходительно и позволил ему устроить поднос на прикроватном столике в относительном спокойствии. К удивлению капитана Шестого отряда, медик не ушел, а уселся около, пододвинув стул от стены и стал смотреть, не мигая, как Кучики-тайчо подносит палочки ко рту. Бьякуя невозмутимо продолжил есть, полагая, что медик первым отведет взгляд.

- Извините, - выдавил тот, наконец, и, дождавшись того, что Бьякуя поднял на него глаза, заговорил быстро и легко: - За утро извините, я, наверное, чушь нес и за склянку, которую разлил, извините. Кучики-тайчо, я не хотел! И вообще за всё… - медик отвел взгляд и замолчал, будто в ожидании удара.

- Выпрями спину, - сказал ему Бьякуя тихо, - и подними голову. Как твое имя?

Хотя медик и подчинился приказу Бьякуи и не стал прятать лицо, разочарование ясно читалось во всем его облике.

- Это ничего, - сказал он больше для себя, боясь пошевелить головой и только глядя на Бьякую до боли широко распахнутыми глазами. – Еще никто не запомнил моего имени с первого раза. Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда, Кучики-тайчо.

- Я запомню, - серьезно пообещал Бьякуя, удерживая себя от того, чтобы сморгнуть искорки смеха из глаз. «Глава клана Кучики так поступать не должен». Да, но он и не поступил: удержался.

- Кучики-тайчо, - снова заговорил Ханатаро, когда Бьякуя уже закончил есть. – А м-можно с вами поговорить? – осмелев, спросил он.

- Можно, - тяжело обронил Бьякуя и выжидающе посмотрел на медика.

- Я пойду - вскочил Ханатаро и сгреб со столика поднос, - отнесу. Но я вернусь, можно?

«Лучше не надо», - подумал Бьякуя, но кивнул утвердительно. Что-то такое говорила Унохана-тайчо… Он сошел с ума, точно.

Зачем Исане пришла на эту поляну снова? Затея с самого начала была глупой. Сой Фонг здесь нет, и не будет: не настолько же она наглая, чтобы заявиться сюда, как ни в чем не бывало. Напряженно оглядываясь по сторонам, Исане опустилась на колени около дерева и ощупала царапину, оставленную Сузумебачи. «Поранили тебя, да? – зашептала в кору Исане. – Поранили. Плохая, плохая….»

- О браво, - раздался скучающий голос прямо у Исане над ухом. Сой Фонг рассматривала дерево из-за плеча лейтенанта Четвертого отряда. – Может, мне стоило еще и расковырять как следует эту царапину, чтобы дать больше пищи твоему состраданию? – Она сколупнула ногтем чешуйку коры.

- Знала, что ты придешь, - сказала затем Сой Фонг, нарочито брезгливо отряхивая руки. – Что ж, здравствуй, Котецу Исане.

- Просто красивая поляна, - вспыхнула Исане и отвернула лицо.

- Да, - будто обращаясь к кому-то третьему, продолжила капитан Второго отряда, - преступников всегда тянет к месту преступления. Там я их обычно и… ловлю.

- «Убиваю» было бы точнее, - пробормотала медик, весьма наслышанная о политике Карательного отряда, порываясь вскочить на ноги.

- Я так и сказала, разве нет? – промурлыкала Сой Фонг, надавливая ладонями на плечи Исане. О, как ей хотелось бы увидеть лицо этой стервы из Второго отряда!

- Что ты делаешь здесь? – ровным голосом спросила Исане, уставившись в точку перед собой. – И я не преступник.

- А то кто…. ребенок? И запомни, - Сой Фонг игриво дернула ее за косичку, - поляна моя и только моя.

Исане хотелось хныкать от бессильной злобы. Руки жгли ее через одежду и – Господи, я должна увидеть лицо этой с-стервы! "Зачем я сюда пришла, зачем?"– взглядом спросила она у дерева, но не дождалась ответа. Исане собрала все свои силы и все же встала. Стряхнуть чужие руки оказалось удивительно легко. Однако, увидев насмешливый, оценивающий взгляд серых глаз прямо напротив своего лица, она невольно попятилась и опять оказалась загнана в угол.

- Иди-иди, я тебя не держу, - скучно произнесла Сой Фонг, рукой опиравшаяся о ствол дерева, искривив губы.

- Не ребенок, - четко выговорила Исане, вместо того, чтобы уйти. О нет, Сой Фонг ее не одолеть.

- Вот прицепилась, - капитан Второго оскалилась и склонила голову набок, якобы рассматривая Исане. – О сколько нового можно узнать, просто посмотрев, мудрец мой! Да нет же, Котецу Исане, - Сой Фонг с наслаждением прикрыла глаза и в ее голос прорвались нотки сдерживаемого смеха, - ты самый что ни на есть ребенок и смирись с этим. Хочешь быть взрослой, принимай правила игры – а ведь ты их даже не знаешь, мелкая.

- Смеешься надо мной, - подавшись вперед, выплюнула в лицо Сой Фонг Исане. – Довольна теперь?

- Много мне радости с этого, - фыркнула капитан Второго отряда. – На себя бы хоть иногда смотрела, дурочка влюбленная.

Исане подавила готовый сорваться с губ вопрос: «В кого?», Но как она смеет, она, кобра, гадюка, гюрза ядовитая, от которой даже принцесса Шихоин сбежала!

- А ты тогда кто? – сощурив глаза, выкрикнула Исане.

- И я, - согласилась Сой Фонг, - влюбленная, - и с тоской взглянула на свою руку.

Исане внезапно успокоилась и посмотрела капитану Второго отряда глаза в глаза – как на равную.

- И ты, - прошептала Исане вслед за ней и замолкла.

- Вот только жалеть не надо, - резко обрубила Сой Фонг, садясь на траву у ног медика. – Долго стоять будешь, или все-таки поговорим?

- О чем? - вопросила небеса Исане, рассматривая сверху черноволосую макушку.

- Да стой, сдалась ты… - огрызнулась Сой Фонг. – Мне же сидеть удобнее.

- А знаешь, - мечтательно протянула она затем, упираясь затылком в колени Исане, - я ведь могла тебя соблазнить. Легко. Ты бы даже не пикнула.

Исане подавила желание пнуть капитана Второго отряда побольнее.

- Обидно знать правду о себе, Котецу, не так ли? – с непонятным торжеством протянула Сой Фонг. – Невинный, невинный ты ребенок. Кто же на тебя такую посмотрит?

- Находились и такие, - неприязненно откликнулась Исане, снова раздражаясь.

- Но не Унохана-тайчо, - усмехнулась Сой Фонг.

- Я пойду, - скрестив руки на груди, заявила Исане. – У меня ноги затекли.

- Да иди-иди, - лениво потягиваясь, заявила Сой Фонг и подарила ей взгляд из-под ресниц, - но не забывай, что я все-таки капитан.

Исане, не оглядываясь, широкими шагами направилась прочь из леса. Тело еще помнило теплый вес капитана Второго отряда.

- Но ведь ты же еще придешь, мелкая… черная… кошка, - жалобно протянула Сой Фонг, оставшись одна, и подтянула колени к подбородку.

P.S.:А человек еще ходит, двигается… Жутко.

Д.4:Если только человек похож на метлу, но что-то здесь в корне неправильно. Вот ветка сорвана, обратно не приживишь, а человек ведь еще живет. Да, у человека, я верю, всегда есть шанс на чудо.

Исане проснулась в отвратительном настроении, да и засыпала ли? Вопросы, вопросы… Нервными пальцами переплетая свои косички, лейтенант не знала плакать ей или беситься: день уже с утра не задавался, и мысли в голове как назло бродили все не о том. Зачем ей было куда-то идти, и кому-то менять повязки, и проводить ревизию картотеки, и готовить документы по запросу Сётайчо, когда эта капитан Второго отряда, эта с-с… да ладно, чего уж там, сука оборванная, смела ходить по земле? Зачем ей надо было думать об этой стерве сумасшедшей с утра пораньше, Исане вообще не понимала! Много чести! И ни слова больше, ни слова…. Ни единой мысли…. И все-таки как она смеет быть такой… такой… (Исане в раздражении прикусила губу и принялась по новой переплетать левую косичку слишком быстрыми, путающимися пальцами) Сой Фонг!

Было бы все так просто в жизни… посмертии… существовании? Исане завистливо вздохнула: даже когда была ребенком, не вела себя настолько безрассудно.

..И, конечно же, было стыдно, и было стыдно за то, что было стыдно и за то, что было стыдно, что было вообще стыдно, когда стыдно быть не должно. Ей, Котецу Исане, быть виноватой за то, что пришла незваной гостей, когда не просили? Чушь какая. Во всем виновата Сой Фонг, вот.

Порой капитан Четвертого отряда сама удивлялась, как ей удается по утрам вставать с улыбкой. Как ей вообще удавалось вставать, год за годом, день за днем, утро за утром последние четыреста лет? «Ах, какие все еще дети», - думала она порой, оглядываясь вокруг, и тогда-то и улыбалась, искренне, по-настоящему. В хорошие дни – и благословение Будды, что их у Уноханы всегда было больше, чем плохих – жизнь (если вникать во все ее мелочные, обыденные подробности) даже казалась капитану интересной. Этот август виделся ей длящейся чередой хороших дней. Но… Исане. Думать об этом, несмотря, а, может, и благодаря своему старшинству и опыту было горько.

Исане-Исане, моя нерассказанная история и непоправимая ошибка…

«Это пройдет. Пройдет», - повторила про себя Унохана. Но когда? Всему свой срок. Ответом этим Унохана была смутно недовольна, но не видела, что еще можно сделать, как помочь. Что бы она ни делала, ее лейтенант оставалась неизменна в одном: в своей болезненной, несвоевременной, переходящей за рамки приличий преданности Унохане-тайчо. Это лежало на плечах неподъемным грузом. Унохана плавно развела руки, разминая гибкие, натренированные пальцы перед целым днем целительства, почувствовала, как рейяцу разливается по телу, наполняет каждую жилку, так же плавно встала. Ее комната в резком утреннем свете казалась пустым и холодным местом для медитаций, и ничто не могло задержать капитана здесь хотя бы на минуту, когда все, казалось бы, было уже переделано и передумано на начало дня.

Вниз по коридору вылетела из своей комнаты Исане. Унохана удивленно повела подбородком в ее сторону и, мягко, почти незаметно улыбнувшись, спрятала кисти в рукава хаори.

- Доброе утро, Исане, - мягко позвала капитан Четвертого отряда.

- А… - резко вдохнув, пробормотала лейтенант. – Тайчо? Доброе утро. – Исане посмотрела на Унохану большими, болезненно распахнутыми глазами с неестественно расширенными зрачками и тут же хмуро уставилась в пол. Унохана оглядела ее опущенное лицо, и на мгновение собственная ее улыбка стала острой, напряженной. Капитан высвободила ладонь из рукава и ласково, едва касаясь пальцами, взлохматила нежно-серебристые волосы Исане.

- Ну же, - сказала она, поправляя лейтенанту короткую прядь у виска, - взбодрись. Сегодня и так будет тяжелый день, не следует начинать его с тяжелого утра.

- Да, тайчо, - тихо прошептала Исане, расслабляясь под легкими прикосновениями Уноханы, и позволила себе улыбнуться. Хотелось расплакаться: как она, Исане, вообще смеет разговаривать с тайчо, когда… когда… Она так виновата перед Уноханой-тайчо!

- И все-таки, - добавила Унохана после некоторого молчания, отнимая руку от волос Исане, - могло быть хуже. Ямамото Генрюсай-сенсей мог скомандовать провести внеплановый осмотр абсолютно здоровых шинигами, но нас это миновало. Значит, в этом мире все не так плохо, как могло бы быть, - и быстро улыбнулась, подмигнув.

Исане ничего не ответила на это, позволив словам идти мимо. Она нежно и с затаенной грустью рассматривала обтянутое белым плечо капитана, прослеживая глазами его легкий скат до того места, где жесткая ткань ворота накидки остро торчала над плавным изгибом шеи, которую щекотали черные завитки волос, выбившиеся из общей косы.

- Осмотр, фукутайчо, - серьезным голосом напомнила ей Унохана. Исане мечтательно сморгнула, переводя взгляд на лицо капитана.

«Осмотр, - лениво подумалось ей. – Осмотр, осмотр, осмотр… Готова поспорить, бойцов он выводит из себя еще больше, чем медиков. Бойцов и, - тут Исане остановилась, боясь упустить мысль, - Сой Фонг?» Да, о, великие ками, да, это было просто великолепно. Исане захотелось подпрыгнуть на месте, но она сдержалась перед капитаном. День перестал казаться ей мрачным. «Но... – Исане со вкусом и каким-то детским недоумением растянула это «но» - ведь нет же осмотра!»

- Исане, хватит мечтать, - мягко укорила ее Унохана. – Нас ждет работа.

«А осмотр будет, будет, будет! – с торжеством подумала лейтенант. – Я этой… Сой Фонг лично устрою самый незабываемый осмотр». Чтобы Сой Фонг шипела и плевалась, но ничего поделать не могла. О, уж Исане-то постарается эту унизить как следует!

Ханатаро боялся. Он сам себе не нравился, за то что боялся, но бояться не переставал. С этой нелегкой мыслью и приступал к своим утренним обязанностям. Взяв поднос в столовой, с особой, прилежной жадностью смотрел, сколько риса наложат в чашку, и чтобы ни рисинки не упало на сам поднос, и чтобы все было чисто, и, не дай бог, повар окажется недобросовестным… Потому что для Кучики-тайчо требовалось принести самое лучшее: иначе как же он будет поправляться, а он должен, и уже скоро, и Ханатаро непременно сообщит ему, что раны уже затягиваются и хорошо затягиваются, и именно это-то он, Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда и скажет… Придет и скажет, так и начнет разговор: «Доброе утро», и потом – сразу – а вы уже почти здоровы, Кучики-тайчо.

Это ведь не трудно, правда? Но как Ханатаро может сказать, что Кучики-тайчо здоров, если он еще сам не уверен, здоров ли капитан? Все, может, еще и к худшему обернется, а он, Ямада Ханатаро, окажется презренным лгуном. Нет-нет. Сначала Ханатаро осмотрит капитана, а потом уже скажет…

«Ками-сама, да что же он скажет?» - думал Ханатаро со все нарастающим ужасом, чуть не споткнувшись и крепко сжав края подноса трясущимися руками. Как же он боялся!

Но – нельзя, ведь Унохана-тайчо на него так надеется, и он обещал ей, что постарается. Он бы постарался даже без этого обещания, потому что капитана Шестого отряда ему было страшно жалко. Непонятно даже до конца, почему, но Кучики-тайчо всегда один и всегда молчит, но он согласился поговорить с Ханатаро, и, значит, медик должен поговорить с Кучики-тайчо.

«А может вовсе Кучики-тайчо не один и совсем ему не скучно, и жалеть его не надо», - подумал Ханатаро в порыве безумной надежды, но тут же ему стало жалко капитана Шестого отряда еще сильнее. Это было похоже на те случаи, когда ты внезапно останавливаешься и видишь вещь ли, человека ли - вот же, прямо перед тобой, - и удивляешься, как ты раньше этого не замечал, думаешь, что вид этот всегда находился здесь, прямо перед твоими глазами, и, главное, никак не можешь забыть, притвориться, что ничего не видел и не знаешь. Так вчера вечером Ханатаро просто стало жалко Кучики-тайчо, и теперь эта мысль постоянно крутилась у него в голове, чем бы он ни занимался.

Занимался Ханатаро тем, что шел к Кучики-тайчо, и это, казалось бы, простое дело отнимало у него все силы. Дверь палаты между тем неумолимо приближалась, не спасал даже счет шагов. Считают же овец, облака – что угодно! – чтобы успокоиться, но Ханатаро, наоборот, с каждым счетом волновался все больше. Грустным взглядом проследив трещину на стене, шинигами набрал в грудь побольше воздуха и шагнул внутрь.

Единственное, что Ханатаро смог сказать, встретившись с серьезно-сосредоточенным взглядом Кучики-тайчо, оказалось «Доброе утро». Капитан рассеянно кивнул на его приветствие, рассматривая что-то за спиной медика, потом с ленивой неохотой, словно удивляясь самому себе, произнес: «Утро, Ямада-сан», - и принялся внимательно разглядывать самого Ханатаро. Если честно, Ханатаро не знал в точности, нравилось ли ему, когда его разглядывали. Конечно, он обычно нервничал и казался хуже себя самого, но иногда, иногда, когда на него смотрела Унохана-тайчо, проходя мимо, или Рукия-сан, когда он прибирался у нее в камере, или Ичиго-сан тогда, в туннелях, ему казалось, что смотрят действительно на него и видят что-то хорошее. Как будто бы он сделал особенно сложное дело правильно. Медику нравилось, когда на него так смотрели: он чувствовал себя выше, больше, важнее. Такие взгляды хотелось заслуживать.

Кучики-тайчо смотрел не так. Он, похоже, искал что-то и в то же время не знал, что именно ищет, и оттого рассматривал Ханатаро еще безжалостней. Шинигами застыл, как кролик перед удавом, наткнувшись на этот взгляд и не смея двинуться дальше. Жалобно звякнула о поднос чашка с рисом, и Ханатаро опомнился. Неловко наклонившись, он грохнул поднос о прикроватный столик и тут же застыдился резкого звука.

- А вам не скучно здесь, Кучики-тайчо? - выпалил он, чтобы скрыть неловкость, и тут же со страхом сжал губы. – Вы ешьте, - прибавил медик быстро, - я сейчас вернусь. Только… только сбегаю за свежими бинтами.

У двери Ханатаро остановился, виновато поглядев на капитана Шестого отряда, и осторожно ступил за порог, пообещав себя сбегать только туда и обратно. Он действительно забыл бинты.

- Скучно? – задумчиво пробормотал Бьякуя, обращаясь к пустой комнате. – Уже нет.

И, смерив рис презрительным взглядом, принялся за трапезу, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Он ждал возвращения медика, чтобы, возможно, ответить на его вопрос. Нет: ответить во что бы то ни стало: Бьякуя вдруг испугался, что этот нескладный Ямада Ханатаро, которого по непонятной причине приставила к нему Унохана, струсил. Струсил, и разрушил все обещания, которые, казалось бы, клялся сдержать одним фактом своего присутствия в этой палате.

«Почему же ты вдруг молчишь, Ямада Ханатаро?» - мысленно обвинил медика Бьякуя, резко выпрямляя спину. Движение отозвалось болью во всем теле. Капитан Шестого отряда с отвращением отодвинул от себя чашку риса, пытаясь заглушить ноющее чувство в груди.

Идеи не приходили. Но когда идеи не приходят, знала Исане, нужно просто помолчать и изо всех сил слушать. Когда не можешь думать сам – позволь миру думать за тебя. Ожидание оправдалось, конечно, не сразу, и – воистину, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь – нужную информацию Котецу-фукутайчо выведала у известных сплетниц Четвертого отряда.

«Так-так-так, - с некоторым удивлением и изрядной долей восторга подумала Исане, коротко сжав руки, - и что же мы здесь имеем? Первое, - ответила она сама себе, - Сой Фонг проиграла бой. – Здесь она сделала значительную паузу – как жаль, что более никто не мог оценить ее мысленного монолога! – Бедная, бедная побитая Сой Фонг… но ничего, не беспокойся, добрый доктор уже спешит на помощь! И, кстати, второе: о степени побитости….» Здесь Исане отвлеклась. Коротко глянула на склонившуюся над письменным столом капитана, просматривавшую длинный свиток отчета. В их кабинете царила какая-то удивительно хрупкая, почти хрустальная тишина, лишь сухо шуршало дерево во дворе и лениво дергался от ветра солнечный луч на полу. Затем опустила взгляд на собственный документ, рассеянно пробегая глазами строчку за строчкой. Умиротворенность кабинета была Исане чуждой: сейчас как никогда ей хотелось действовать, потому что внезапно ей не нужно было спокойствия, о нет. Она всегда любила Унохану-тайчо (да! Всегда-всегда, это было чувство непрекращающееся и вечное, как водный поток) за ее внутреннюю гармонию, способную противостоять мелким житейским перипетиям, передающуюся всякому, кто находился рядом, но… Против Сой Фонг это не помогло бы. Исане чувствовала себя недостойной причаститься спокойствия своего капитана

Вздохнув, Исане встала: действовать так действовать. В конце концов… Даже сейчас, на грани кризиса, что менялось в этом мирке? Бумаги – бумаги могли подождать. Совсем немного, самую малость – Исане виновато оглядела свой стол и решила: она скоро вернется.

Ханатаро никак не ожидал столкнуться со своим лейтенантом, да еще и перед самым входом в палату Кучики-тайчо. Котецу-фукутайчо аккуратно отстранила от себя незадачливого медика и, не снимая рук с плеч, оглядела – Ханатаро даже подпрыгнул на месте от ее взгляда. Заметив это, Исане слабо улыбнулась и отпустила его плечи.

- Ну, как ты справляешься пока, Ханатаро? – спросила она, снисходительно глядя на черноволосую макушку.

Медик побледнел: ему показалось, что он уловил в голосе лейтенанта нотку осуждения.

- Хорошо… хорошо справляюсь! – с жаром выпалил он и закашлялся, подавившись быстрым вдохом.

- Точно? – Исане посмотрела на него недоуменно, взглядом неверящего ребенка. Глаза ее казались сочувствующими, робкими и недоверчивыми, и все лицо сразу стало мягче и беззащитнее, несмотря на напряженный изгиб бровей: лейтенант всегда выглядела беззащитной в минуты гнева или волнения. – Да, - добавила она после паузы, удерживая глаза Ханатаро своими, серьезными, - капитан говорила, ты от постели Кучики-тайчо ни на шаг не отходишь. Она, кажется, была… довольна? – тон Исане был одновременно вопросительным и удивленным.

Ханатаро вслушивался в ее слова, вытянувшись в струнку и чуть ли не стоя на цыпочках. Когда Исане замолкла окончательно и продолжила потерянно рассматривать его лицо, раза два медленно сморгнув густыми ресницами, Ханатаро последний раз качнулся на кончиках пальцев и мгновенно обмяк, став ниже ростом и еще более сутулым.

- Ну, - снова начала Котецу-фукутайчо принужденно легким тоном, - сейчас тебе уже не придется об этом беспокоиться.

- К-как? – выдавил Ханатаро, судорожно сжимая в руках бинт, и быстро залепетал, не давая себя перебить. – Что случилось? Кучики-тайчо же не выписывают, нет? Ему еще рано… Я не справился, да? Да? – маленький шинигами подпрыгнул, пытливо заглядывая лейтенанту в лицо, и замер в ожидании ответа.

- Погоди, - проговорила Исане, кладя успокаивающую руку ему на плечо. Котецу-фукутайчо приподняла брови в тихом раздумье, глядя мимо медика в палату, и вздрогнула, встретившись взглядом с ее обитателем. – Нет, Ханатаро, никто не собирается тебя заменять, - Исане опять перевела взгляд на дверной проем, и уголок ее губ как-то мучительно вздрогнул, когда она обернулась к своему собеседнику. Казалось, она хотела прибавить еще что-то, но сдержалась. – Просто у меня есть для тебя одно небольшое поручение, хорошо?

Бьякуя со смутным недовольством наблюдал действо, творящееся в коридоре напротив его палаты. Оба собеседника стояли вполоборота к нему. Прямая, стройная фигура лейтенанта Четвертого отряда, слишком светлая даже в черных форменных косоде и хакама, вызывала чувство отстраненного эстетического удовольствия. Девушка была, очевидно, озадачена, подметил Бьякуя. «Еще бы, - подумал он не без доли сухого юмора, - кто бы не был озадачен, пообщавшись с этим недоразумением». Кстати об этом. Бьякуя перенес внимание на собеседника Котецу-фукутайчо: просто при взгляде на его нервно подрагивающую фигуру рябило в глазах. Казалось, медик не мог остановиться ни на минуту. «И это Унохана-тайчо приставила заботиться обо мне?» - пришла в голову ставшая привычной за последние дни мысль. Это – Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда – сейчас излучало беспокойство. Во всей его маленькой, состоявшей из одних углов фигуре Бьякуя читал: шинигами обижают. Но тот не обижался. «Где его достоинство? » – сердито подумал капитан Шестого отряда, наблюдая за тем, как резко дернулся вверх острый подбородок, обнажая тонкую, хрупкую на вид шею. «То ли он жалок, то ли… что?» Нескладен, бесполезен, не умеет постоять за себя, не вписывается в систему – будь Ямада Ханатаро в его отряде, это определение стало бы для него окончательным приговором. Право, Унохана-тайчо слишком снисходительна к своим подчиненным, он бы на ее месте… Но он не на ее месте, поймал себя Бьякуя, удивляясь своей реакции: до сих пор он считал, что ему все равно. Верно: ему должно было быть все равно, ему и было бы месяц назад, ведь во всей сложившейся ситуации не находилось ничего, на что Бьякуя как глава клана Кучики мог возразить, находясь в своем праве. Да, гордость его страдала, но формально он не видел от Уноханы-тайчо ничего, кроме вежливого обращения и качественной медицинской помощи. Казалось, какую медицинскую помощь можно было ожидать от шинигами, подобного Ямаде Ханатаро? Однако тот, вопреки здравому смыслу, справлялся со своими обязанностями вполне… удовлетворительно.

Отослав Ханатаро, Исане оставалось заняться Кучики-тайчо. «Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13», - вспомнилось ей, когда она вошла в палату. «Но я бы никогда, Унохана-тайчо. Никогда», - ответила Исане своим воспоминаниям.

- Кучики-тайчо, - лейтенант уважительно склонила голову, перед тем как приблизиться к кровати.

Кучики, очевидно, оценив ее вежливость, ответил Исане легким кивком головы. «Какой же… сноб!» - раздраженно подумала она. И – вдогонку: «Неудивительно, что Ханатаро так волновался, бедный. Если Кучики с ним плохо обходится, - Исане оборвала саму себя. – Да никак Кучики с ним не обходится. Сидит на своей постели и кивает, как фарфоровый идол».

- Нужно осмотреть рану. Я надеюсь на ваше сотрудничество, - предупредила капитана Шестого отряда Исане, приступая к перевязке. Молчание угнетало.

«При его-то разговорчивости, - пришла к ней неожиданная мысль, - он вполне мог бы общаться молчаниями». Кожа под пальцами Исане казалась холодной и безжизненной, слишком бледной.

- Ямада Ханатаро. – Исане встрепенулась от этих слов, произнесенных так, будто они были отмерены на весах. – Офицер, который был приставлен ко мне. Почему он не здесь? – голос Кучики-тайчо звучал требовательно и властно.

- При всем моем уважении, Рокубантай-тайчо, у него есть и другие обязанности, - неласково ответила Исане, сбившись с ритма перевязки и бесцельно сминая в ладонях хрустящую белую ткань.

- Не верно, - в раздумье проговорил Бьякуя. – Вы отправили его по поручению личного характера, Котецу-фукутайчо. Поведение недостойное лейтенанта Готей-13.

Исане промолчала, подняв глаза на его лицо. Потом, решившись, сказала:

- Это не слишком вежливые слова с вашей стороны, Кучики-тайчо. – «Да что вы можете знать!» - хотелось добавить ей. И, главное, как?

- Вы и не скрывали своих целей, лейтенант Котецу. Продолжайте перевязку, - после этих слов Кучики-тайчо снова замолчал. Исане тем более не хотела ничего отвечать. Ей было неприятно. Очень-очень.

Бьякуя предпочел отвлечься от настойчивых рук, возившихся с бинтами. Он никак не мог облечь злость, вызванную в нем действиями лейтенанта Четвертого отряда, в удовлетворительную форму. Злиться на лейтенанта – или кого бы то ни было – было ниже достоинства Кучики. «Она определенно раздражает», - решил Бьякуя. Подумать только, так злоупотреблять служебным положением! Да знает ли эта девочка свои обязанности? И хуже всего – не вышколишь, свой лейтенант служил тому печальным примером. «Весь Сейретей сошел с ума, - с ожесточением подумал Кучики-тайчо. – Кто сейчас помнит об истинной чести и достоинстве? А может быть, - продолжил свою мысль Бьякуя, и результат ему не понравился, - может быть с ума сошел лишь я один, оказавшись слеп ко всем мыслимым достоинствам Сейретей». Действия Котецу-фукутайчо казались ему мерзкими.

Ямада Ханатаро, вытягивающий свой тонкую шею на слова лейтенанта, чуть ли не пританцовывающий на месте. Он же, заглядывающий в палату с выражением беспокойства на лице, Енбантай-фукутайчо за его спиной, что-то строго выговаривающая ему. Маленький шинигами оборачивается к ней за пояснением, и снова смотрит на Кучики-тайчо, но уже ничего не видит, слепо оглядывая скудную больничную остановку. Ямада Ханатаро, удаляющийся по коридору, перебегающий двор за окном…

Ямада Ханатаро, внимательно наблюдающий за лицом своего лейтенанта и смотрящий сквозь него, Кучики Бьякую.

Нет, Кучики-тайчо определенно был недоволен текущим положением вещей.

- Вы закончили? – спросил он у затихшей Котецу-фукутайчо.

- Почти, - холодно отозвалась она. – Рана затягивается хорошо. Еще несколько дней, и вы будете полностью здоровы.

- Хорошо. – Бьякуя окинул лейтенанта высокомерным взглядом. – В таком случае я хотел бы, чтобы вы послали человека в особняк Кучики. Мне понадобятся некоторые свитки из фамильной библиотеки. Слуги в доме знают, что именно нужно передать.

- Слушаюсь. – Лицо Котецу-фукутайчо было бледным и неподвижным, но расширившиеся в беспомощной ярости глаза выдавали ее с головой. Еще раз коротко поклонившись, она поспешила уйти.

«Неужели Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда – это недоразумение – так меня боится? Я хотел сказать ему, чтобы он перестал сутулиться», - невпопад подумал Бьякуя, оставшись один на один с тишиной и скукой.

- Исане? – Унохана-тайчо поглядела на своего лейтенанта через плечо, на миг оторвавшись от поиска нужной папки в шкафу с документами. – Ты задержалась.

- Извините, тайчо, - Исане зябко повела плечами, перед тем как расслабиться в теплой, спокойной атмосфере рабочего кабинета. – Хотела уточнить одну неясную деталь в медицинском деле. – Чьем, говорить побоялась.

- Удачно, надеюсь? Нам не нужны подобного рода неясности, - подыграла ей Унохана.

- Да, - рассеянно ответила Исане, подходя к шкафу. – Попросила Ханатаро разведать точно. Что нужно найти, тайчо?

- А? Нет, спасибо Исане, уже нашла, - капитан Четвертого отряда вытянула из ряда потрепанную папку. – Разве Ханатаро не был занят? – Унохана нахмурилась.

- Я его заменила. Кучики-тайчо поправляется удивительно быстро, несмотря на тяжелое ранение.

- А ты сомневалась, - Унохана подмигнула, борясь с начинающейся улыбкой. – Но, тем не менее, - ее улыбка спала, - Кучики-тайчо – это обязанность Ханатаро, Исане. Возможно, тебе стоило подождать, пока он не закончит осмотр, или собрать нужные сведения самой.

Лейтенант почувствовала, как что-то внутри нее оборвалось, и умоляюще посмотрела на Унохану в поисках поддержки.

- Посмотрим, - вздохнула та. – И все-таки, Исане, постарайся больше так не делать.

«Это же несправедливо, Унохана-тайчо. Это же в корне неправильно! - хотелось сказать ей. – Мы должны, но как вы можете заботиться о Кучики Бьякуе?». Почему? Ведь это действительно было несправедливо, да и, к тому же, сверх меры.

- Предчувствие, - Унохана легко пожала плечами. – Не беспокойся об этом.

«Как же все несправедливо», - подумала Исане и украдкой потерла щиплющие глаза.

Ханатаро нарочно пошел исполнять поручение Котецу-фукутайчо через территорию тринадцатого отряда. «Я понимаю, Ханатаро, что это может затянуться, - сказала лейтенант, - поэтому даю тебе время до вечера. Свободен. Иди».

«Но я вернусь раньше, - упрямо подумал медик. – Я должен». Кому должен? что должен? Ханатаро не смог бы толком ответить на эти вопросы, будь они заданы – его просто тянуло вернуться.

Между тем, у него было на уме еще одно важное дело: поговорить с Рукией. Ханатаро еще не знал, что скажет, и что ему ответят, но твердо решил не уходить, пока не добьется своего. Ему даже не было страшно. Ни чуточки.

Рукию он заметил в беседке у пруда. Она сидела на скамейке, полускрытая пышно разросшейся лозой, склонив голову.

- Рукия-сан! Рукия-са-а-ан! – позвал ее Ханатаро, подбегая к беседке. Она обернулась на окрик, и медик испугался ее лица. Оно было – бледным, красивым, немножко грустным – чего тут пугаться? Ханатаро не знал: ему просто не понравилось то, что, как ему показалось, промелькнуло в глазах младшей Кучики.

- Ханатаро-кун! – она поднялась ему навстречу, улыбаясь. Медик занырнул под тень беседки и оказался лицом к лицу с Рукией.

- Рукия-сан, с вами все в порядке? – встревожено спросил он, забыв ответить на приветствие. – Как вы себя чувствуете?

- А.. – ответила Рукия после долгой паузы, медленно, как будто вспоминая слова, - нормально. Спасибо за заботу, Ханатаро-кун, но со мной все в порядке.

- Нет, вы извините, Рукия-сан, - смутился медик. – Просто вы грустная, - закончил он шепотом, испытующе глядя ей в глаза.

Рукия вздрогнула и отвела взгляд. Глаза у нее были виноватые.

- Да, наверное, - согласилась она тихо. Ханатаро почувствовал, что она не скажет ничего больше – не ему. Сейчас он ясно видел: Рукия относилась к нему как взрослый, видавший виды человек относился бы к ребенку. Это было немного обидно, потому что Ханатаро хотел считать ее другом, а друзья… друзья же помогают друг другу, верно?

- Расскажите, - тем не менее попытался он. – Я выслушаю.

- Нет, – покачала головой Рукия. – Извини, Ханатаро, но я не знаю, что рассказывать, - она подняла на него большие, настороженные глаза и добавила с внезапной силой: – Я не хочу рассказывать.

- Это ничего, - сказал он, скрывая подступавшее к горлу разочарование. При взгляде на лицо Рукии оно быстро превратилось в жалость. – Я привык. Или, - предложил он во внезапном порыве вдохновения, - хотите, я закрою уши, а вы расскажете?

Рукия слабо, по инерции улыбнулась, не вникнув в смысл сказанного.

- Нет, - опять повторила она, убирая от лица мешавшие волосы и растрепав прическу еще больше, чем ветер с пруда, - давай просто помолчим. Ладно?

- Конечно, - оживленно закивал Ханатаро, успокоенный тем, что может хоть как-то помочь своему другу, и робко присел на краешек скамейки. Рядом опустилась Рукия. – Просто помолчим. Хорошо сегодня, правда?

Рукия молча кивнула, откидываясь на ограду беседки. Ханатаро поерзал на своем конце скамейки, пытаясь решить, куда же деть свои руки, и в конце концов спрятал их в рукава косоде. Пруд то и дело покрывался быстро угасающей рябью, от воды веяло прохладой. Из-за деревьев в беседку долетали звуки тренировочных боев и редкие шутки, но здесь, у озера, было тихо. Медик мял в пальцах жесткую ткань рукава, искоса поглядывая на Рукию.

- Это из-за Кучики-тайчо, да? - наконец решился озвучить свои подозрения Ханатаро. - Знаете, он волнуется за вас.

Ханатаро с самого начала подозревал, что Рукию беспокоят отнюдь не недолеченные раны.

- Если бы, - со странным смирением в голосе ответила Рукия. – Нет, это лишь часть… - она в нерешительности остановилась, но все-таки неохотно докончила, - часть того, что заботит меня.

- Но большая? - настойчиво спросил Ханатаро, волнуясь за Кучики-тайчо. Что-то будет, если Рукия ответит по иному?

- Большая? – задумчиво повторила она. - Нет, совсем нет. По сравнению со всем остальным, это такая незначительная часть происходящего. – Рукия вздохнула.

- Извините, не верю, - внезапно твердым и решительным голосом ответил Ханатаро. – Потому что… Потому что если все так, как вы говорите, почему вы до сих пор не навестили Кучики-тайчо? – медик поглядел на нее осуждающе.

- Я не говорила, что это легко, - возразила Рукия, оправдываясь. – Я… все сейчас так сложно. Ханатаро-кун, - она обернулась к медику всем телом и сказала, как величайшую тайну, все время удерживая его взгляд своим: - Тогда в камере. И… после… Совсем после… Я разучилась жить, понимаешь? Я забыла, я не могу вспомнить, как это – жить. Я знаю, что у меня остались не розданные долги, знаю, что мне нужно их закрыть, но, кроме этого, что еще я могу знать? Мне все здесь странно, - она окинула рукой беседку, - трава, деревья, люди. Смех.

- И поэтому вы не навещаете Кучики-тайчо? – тихо спросил Ханатаро, начиная понимать. Старшие шинигами в отряде иногда рассказывали о таком: когда пациент после спасения от смерти внезапно сам отказывался жить. Он боялся всего, и это могло продолжаться неопределенное время перед полным выздоровлением, а могло и не проходить совсем. «Мы не лечим души, - говорила тогда с сожалением Унохана-тайчо, - хотя должны бы. Но какая у нас причина, чтобы держать в больнице абсолютно здоровых шинигами?». И грустно улыбалась.

- Нии-сама? Да, пожалуй. Он рассердится на меня и прогонит, как только я переступлю порог. Я не хочу, чтобы он сердился, - Рукия обхватила себя за плечи. – Холодно, - пояснила она в ответ на взгляд Ханатаро.

Ханатаро не нужно было пояснения, он даже и не спрашивал. День стоял прохладный, но не холодный. Нет, холодно Рукии было от страха и неуверенности и только от них.

- Он не рассердится, - постарался как можно убедительней сказать Ханатаро. – Он вас очень ждет. Очень. С тех пор, как очнулся.

- Не надо меня жалеть, Ханатаро, - резко отозвалась Рукия. – ты, верно, ошибаешься.

- Рукия-сан! – всплеснул руками медик. – Это вы не хотите слушать! Но послушайте, умоляю. Вы же его сестра. Вы ему нужны. – «Они оба такие упрямцы. Фамильное свойство, наверное», - подумалось Ханатаро. Но, постойте, откуда он это взял? Ханатаро удивился про себя. Откуда же он взял, что Кучики-тайчо – упрямец? Он же не мог этого подумать, правда? Он… Ханатаро казалось, что он совсем не знает Кучики-тайчо – с чего бы? – но сейчас он как никогда уверен: да, они оба с Рукией упрямцы. И упрямство это не доведет до добра. А еще, если подумать… Кучики-тайчо действительно ждал Рукию с тех пор, как очнулся.

- Но я ему не нужна, Ханатаро, - горячо возразила Рукия, смаргивая подступившие слезы, - я ему никогда не была нужна, правда. Я просто уплаченный долг, за который можно умереть, но который ничего не стоит сам по себе. Я позор для клана Кучики, я знаю! Я знаю… - повторила она, спрятав лицо в ладонях. - Ты хороший друг, Ханатаро, но не надо меня утешать.

- Я не утешаю вас, Рукия-сан, я просто говорю правду! – с отчаянием воскликнул Ханатаро. – Послушайте же, вы должны ему по крайней мере это – сходить к нему туда, в Четвертый отряд. Он же чуть не умер за вас. Неужели вы считаете это недостаточным доказательством того, что Кучики-тайчо есть до вас дело?!

- Я знаю, что я должна, - с ожесточением бросила Рукия, встрепенувшись. – И я поклялась своей честью, что заплачу по долгам. Не нужно этого напоминать. Я знаю. Я помню.

- Но это не долг, Рукия-сан, - пролепетал напуганный и расстроенный ее отповедью медик, - я говорил совсем не про долг. Пожалуйста, сходите к нему. Просто… Когда-нибудь сходите. Я вас не тороплю.

- Я еще не готова. – Рукия вздохнула. – Так ты говоришь, что он не прогонит меня?

- Нет, – быстро ответил Ханатаро и, замявшись, добавил. – Сразу нет. Вы его сестра, Рукия-сан, он вас.. ценит. Но… я не могу говорить за Кучики-тайчо, понимаете? – медик просительно поглядел на Рукию. – Я же его совсем не знаю, - вышло неожиданно обиженно. – Только… только вы не беспокойтесь, Кучики-тайчо умеет прощать. Вас он простит обязательно.

- Мы с тобой в одной лодке, Ханатаро, - Рукия выглянула из беседки, опершись локтями об ограду. – Я тоже его совсем не знаю.

- А… - протянул медик, собираясь вставать. Он не знал, что еще можно было сказать – оставалось только надеяться, что уже сказанного окажется достаточно. – Да, - спросил он без какого-либо перехода, наугад, - Рукия-сан, что Кучики-тайчо любит читать? Я зайду в поместье Кучики на обратном пути. Он, наверное, жутко скучает: в палате совершенно нечем заняться.

В доме Шибы Куукаку кипела жизнь. Подходящий туда через поле густой, по пояс, травы Ханатаро вздрогнул, услышав доносящиеся со двора крики.

- … но нее-сама!.. – Это голос Гандзю, определил медик, задерживая дыхание и испуганно прижав руки к груди. Выждав еще несколько минут, он осторожно сделал шаг вперед, когда…

- Молчать, Хнытик!!! – Ханатаро подпрыгнул на месте. Шиба Куукаку могла быть очень-очень страшной, стоило ей только захотеть. – Да ты хоть понимаешь, что натворил. А? А? А, я спрашиваю тебя!!

- Да, нее-сама, прости, нее-сама, я больше не буду, нее-сама-а-а-а! – крик Гандзю перешел в пронзительный вой. Ханатаро поежился и, зажмурив глаза, решился сделать еще один шаг. Прямо за поворотом находилось поместье Шибы: странный дом невозмутимо возвышался посреди поля, и ветер то и дело лениво полоскал вывешенные флаги. Неподалеку от Ханатаро начиналась натоптанная тропинка, ведущая к крыльцу. Медик с оглядкой миновал каменные ладони, держащие вывеску, и почтительно остановился на полпути к двери, осматриваясь. Никто не спешил появиться ему навстречу. Ханатаро постоял так несколько минут, прислушиваясь к стихнувшим крикам и, оглянувшись, своевременно увидел, как из тени гигантских рук появились две фигуры.

- Покажись, неверный! - прогрохотала фигура слева.

- Кто осмелился нарушить покой этого дома? – вторила ей фигура справа.

- Коганехико-сан! Сироганехико-сан! – радостно позвал он, размахивая руками, чтобы привлечь к себе внимание. – Как я рад вас видеть!

Фигуры примолкли, сразу же растеряв всю свою угрожающую ауру.

- Ханатаро-кун! – Коганехико от души хлопнул его по спине. Медик покачнулся. – Испугался, да?

- Нет, нисколько, - с приятной, но немного нервной улыбкой отозвался Ханатаро. – Как поживает Куукаку-сан?

- Госпожа сейчас на заднем дворе. Муштрует Гандзю-сан, - Сироганехико коротко хохотнул. – Но ты проходи, не бойся: тебя она не съест.

Не убежденный этим Ханатаро затряс головой.

- А Йоруичи-сан? - спросил он. - Йоруичи-сан еще здесь?

- Да вроде, - ответил Коганехико. – Пробегала недавно.

- Правда? – обрадовался медик. – Спасибо! Я пойду ее поищу, можно?

- Иди, - величественно кивнули стражи в унисон. – Только поосторожнее там с госпожой, ладно?

Ханатаро махнул им рукой в знак того, что услышал, и скрылся в доме.

В доме было тихо, душно и еле заметно пахло порохом.

- Йоруичи-сан! - откашлявшись, позвал медик. – Куукаку-сан! Гандзю-кун! Вы здесь?

С другого конца дома донеслось раздраженное «Кто там мекает?!», затем послышались шаги и седзи в одну из комнат отъехали, явив Ханатаро взъерошенную Шиба Куукаку. На щеке у нее чернела пороховая полоска. – Коганехико, Сироганехико, просила же, ч-черт, чтобы никто не мешал! – продолжила она, не заметив Ханатаро. – Ну? – потребовала она, не услышав ответа, и перевела взгляд на медика.

- Упс, - проворчала Куукаку себе под нос и добавила уже громче: - Что, язык проглотил? Проходи, давай, только под ногами не мешайся, понял?

- Добрый день, Куукаку-сан, - поздоровался с ней Ханатаро. – Я сильно помешал, да? Я подожду где-нибудь… Вы только скажите, когда прийти, - медик смутился и замолк.

- День добрый, - с хищной усмешкой отозвалась Куукаку и посторонилась, чтобы дать медику пройти. – Я скажу мелкому, что ты пришел. Он обрадуется. – И тут же без перерыва проорала на весь дом: - Гандзю, идиот, бегом сюда! У нас гости! Сейчас придет, - опять обратилась она к Ханатаро.

- Ано, Куукаку-сан… - нерешительно проговорил он. – Я вообще-то по делу. Здесь ли Йоруичи-сан?

- Зачем тебе эта драная кошка? – удивленно фыркнула Куукаку. – Манер никаких, а наглости через край. И как я ее еще выношу? - глава клана Шиба страдальчески возвела глаза к потолку. – Ну, дело твое. Только учти, Хана-тян, - Куукаку еще раз усмехнулась, наклоняясь к нему, - просто так ты отсюда не уйдешь. – Полюбовавшись на растерянное выражение, проступившее на лице медика, она оглушительно расхохоталась.

Но какое - поговорить о деле!... Ханатаро едва удалось вырваться из цепкой хватки Гандзю к ужину, не без помощи Куукаку-сан, только чтобы оказаться опять схваченным и насильно усаженным за общий стол. Впрочем, медик и забыл жаловаться: в поместье Шиба, несмотря на несколько опасную эксцентричность обитателей, царила на удивление теплая атмосфера – Ханатаро даже смущаться забыл. И там же, за общим столом, ему наконец удалось увидеться с Йоруичи. Принцесса Шихоин предпочла свою человеческую ипостась, и Ханатаро несколько оробел от ее напора. Хотя за столом шумели все, но Куукаку-сан и Йоруичи-химе определенно превзошли остальных по уровню звука.

- Так, говоришь, у тебя есть ко мне дело? – спросила его принцесса Шихоин, перегнувшись через стол. Ханатаро близко видел ее шальные глаза. Глаза… Все лицо ее, танцующее перед его взглядом, завораживало, под тонкой смуглой кожей бился жар, который нагревал и так душную комнату до невозможности.

- Д-да, Йоруичи-химе… - пробормотал медик, не зная, куда деться от буйства оранжевого и лилового. – То есть не у меня, п-простите, у Котецу-фукутайчо. Это ничего? – он рассеянно поднес свои палочки ко рту, и проглотил еду, даже не почувствовав.

- Химе? – с намеком на вопрос повторила Йоруичи, пытаясь скрыть проскользнувшее в голос удовольствие. – Да ты поэт, Хана-тян. Можешь называть меня госпожой, не обижусь, - она игриво подмигнула.- Так что за дело может быть у твоего маленького правильного лейтенанта ко мне, м?

Медик страшно смутился вначале, но нашел в себе смелость опять посмотреть на Йоруичи. На ее лицо, впрочем, сложно было не смотреть.

- Хорошо, Йоруичи-сан. Судя по докладам, Сой Фонг-тайчо разрабатывала какую-то новую технику и не заверила ее у Четвертого отряда, и теперь Котецу-фукутайчо опасается, что нагрузки могли сказаться на капитане Второго отряда негативно, хотя никаких жалоб и не поступало. Я сам не очень понимаю, но… Лейтенант сказала, что даже случись что, Сой Фонг бы не обратилась к медикам, и поэтому Котецу-фукутайчо послала меня к вам за информацией.

Еще когда он только начал говорить, Ханатаро заметил, что жизнерадостность Йоруичи была несколько наигранной, и сейчас глаза ее были горячими и жесткими – опасное сочетание.

- То есть, - добавил испугавшийся за успех задания Ханатаро, - извините фукутайчо, она не хотела выведывать никаких ваших секретов, правда! И если что, я обещаю, я не скажу ей ничего лишнего. Да, - медик сник, - только скажите мне, что ей говорить не надо, ладно?

- О боже… - присвистнула Йоруичи. – Отставить, Хана-тян, ты несешь чушь. Я подумаю, что тебе можно сказать, но сначала дай мне очень хорошую причину, почему я вообще должна что-то говорить.

- Причину? – Ханатаро непонимающе заморгал. – Но ведь если все так и окажется, то Сой Фонг-тайчо может пострадать! Я бы не хотел, чтобы кто-то умирал, лейтенант, я уверен, тоже! Унохана-тайчо всегда говорит, что мы должны стремиться сохранить все жизни, какие только можем. – Ханатаро перевел дыхание: он разволновался. – Йоруичи-сан, вы же понимаете, правда? – он произнес это с такой твердой уверенностью, что Йоруичи промолчала. – Пожалуйста? – добавил медик тихо; его слова почти потонули в общем шуме.

- Да, - пробормотала она себе под нос, - как все интересно складывается. Да, погоди ты, Хана-тян, - обратилась она затем к Ханатаро, - я не хочу видеть Сой Фонг мертвой. Пока, - добавила принцесса Шихоин задумчиво. - Но я думаю, она большая девочка и знает, когда бежать к врачу. Не сходится здесь что-то, мой милый мальчик, - чтобы подчеркнуть значение своих слов, Йоруичи артистично пробежала своими длинными пальцами по краю столешницы.

- Пожалуйста? – умоляя и требуя одновременно и сам немея от своей настойчивости (потревожить легендарную Йоруичи-химе, разве шутка?), повторил медик.

Йоруичи глядела на него горячими, но тверже самого твердого клинка глазами.

- Нечего больше сказать, м? – наконец сжалилась она над Ханатаро. – С чего бы твоему лейтенанту сдалась Сой Фонг? – последнее было сказано с намеком, смысл которого медик, как ни напрягался, уловить не смог.

- Для осмотра?... – попытался предположить он и добавил, вспоминая свой разговор с лейтенантом. – Котецу-фукутайчо так волновалась, мне кажется, она искренне заботилась о здоровье Сой Фонг-тайчо.

- Ага! – Йоруичи торжествующе покачала пальцем и оперлась на стол еще сильнее. – То есть, ты хочешь сказать, что Котецу-старшая была лично заинтересована в результате?

- Ну да, - ответил Ханатаро неохотно. Ему не хотелось, чтобы принцесса Шихоин порочила лейтенанта Четвертого отряда прямо перед ним. – Можно и так сказать, но она же медик, конечно, она волнуется за своих пациентов.

- Не в этом суть, Хана-тян, - и, заметив его упрямый взгляд, добавила. – Впрочем, думай как хочешь. Похвальная преданность лейтенанту. Влюбился, да? – вроде бы сочувствующе спросила она, но в глазах промелькнула хитринка.

Ханатаро отпрянул от нее, нечаянно задев рукой тарелку. Та задребезжала, остановившись в сантиметре от края стола. Принцесса Шихоин улыбнулась и поманила пальцем обернувшуюся на звук Куукаку, привлекая к разговору.

- И-извините, но вы не правы! – выпалил Ханатаро и, лихорадочно ища убедительные слова для оправдания, продолжил: - Я бы и за Кучики-тайчо заступился, если бы его начали обижать. Они же оба хорошие, и Котецу-фукутайчо, и Кучики-тайчо тоже, правда.

Рот Йоруичи сложился в тихое «о». Она толкнула Куукаку локтем и, вновь обернувшись к Ханатаро, смерила его оценивающим взглядом. Вид у принцессы Шихоин, подпершей щеку ладонью, был умиленный.

- А малыша Бьякую-то ты зачем сюда приплел? - подивилась она и многозначительно замолчала.

- Ладно, - сказала Йоруичи затем, - ты меня убедил. Интересные вещи творятся у вас в Четвертом отряде. Котецу-старшей скажи, что во время боя при использовании шунко идет сильная нагрузка на плечевой пояс, так как все реяцу сконцентрировано в руках. Пусть там и смотрит. Кстати, Хана-тян, - добавила она, явно что-то замышляя, - ты ничего не хочешь нам рассказать? Теперь, когда с делами покончено…

Ханатаро толком не понял, чего же требует от него принцесса Шихоин, но поддаваясь общей атмосфере, с радостью заговорил о Четвертом отряде: какой вред это могло принести?

- Невинен, как божий одуванчик, - тихо сказала Йоруичи сидевшей рядом Куукаку. – И почему Бьякуя-бо всегда достаются самые миленькие?

- Но-но, - нахмурилась Куукаку, легко ударяя ладонью по столу, - пусть держит руки подальше от Хана-тяна. Мне еще неохота делать из своего младшего брата камикадзе.

Сегодня Исане шла на встречу с Сой Фонг не с пустыми руками. Конечно, той совсем не нужно было знать об этой маленькой детали, но… Исане испытывала несказанное удовлетворение, просто зная, что имеет на руках такой козырь. Лейтенанта Четвертого отряда тянуло на их с Сой Фонг поляну со страшной силой, но она никогда бы не призналась себе в этом. Как Исане, считавшая капитана Второго отряда своим личным и злейшим врагом, могла задуматься о том, почему по собственной воле уже который день приходит на найденную ею поляну, в место, куда ее не звали и не ждут? Или – звали и ждут? Бессмысленная мысль.

Поэтому Исане просто шла туда, отбросив размышления в сторону. О, у нее был наготове хороший предлог: отчего бы не полюбоваться на врага перед сокрушительным ударом, - но пока и это казалось ненужным. Сой Фонг не станет спрашивать – Исане не ответила бы ей в любом случае.

Разговаривать Котецу-фукутайчо была не настроена: слишком боялась проболтаться, поэтому, отыскав взглядом Сой Фонг, просто уставилась на нее. Приняв вызов, капитан Второго отряда разыграла целую пантомиму для своего удовольствия. При каждом новом акте у Исане внутри все вспыхивало, но она не двигалась с места и не отводила взгляда. Странные, полубезумные, приглашающие в каком-то из своих десятых смыслов к прикосновению и пронзительной интимности танцы Сой Фонг завораживали.

Как Исане могла предполагать, что под сухое щелканье кузнечиков, когда эта темная колдунья будет наклонять голову, она сама наклонит голову следом, проследит движения взглядом, вся замрет внутри от предвкушения?

«Она безумна, - думала Исане, пока сердце колотилось у самого горла, - она надо мной насмехается. Безумна, безумна, безумна», - отзывалось у нее в висках, и волна жаркого предчувствия чего-то окатывала ее с головы до ног.

Их тихий танец продолжался до темноты. Когда Сой Фонг, двигаясь вместе с угасавшими сумерками, нарочито медленно прошла мимо, Исане почувствовала ее незримый удар по лицу и неслышную усмешку победителя.

Было уже поздно, когда Ханатаро удалось управиться со всеми делами. Доложившись Котецу-фукутайчо, медик задумался: отправляться ли спать или… или заглянуть тихонечко к Кучики-тайчо? Свиток оттягивал руку – это и решило дело: нужно было занести Кучики-тайчо рукописи, взятые в его же фамильной библиотеке. Ханатаро, оглядываясь по сторонам, дошел до палаты капитана Шестого отряда и осторожно заглянул внутрь. Подступавшие сумерки лишили его зрение четкости, и он не мог разобрать ничего, кроме светлого квадрата окна на стене. Медик тихо прошел к изголовью кровати и остановился, взглядом ища, куда бы положить тяжелый свиток. Наконец разглядев тумбочку, Ханатаро потянулся к ней, но, споткнувшись об угол, поднял шум.

«Ой», - прошептал медик, быстро роняя свиток на стол и готовясь к тактическому отступлению. Оставалось только надеяться, что вся его возня не разбудила Кучики-тайчо. Ханатаро помедлил немного, пытаясь понять, насколько крепко спит капитан Шестого отряда, и встретился взглядом с внимательно следящими за его действиями глазами.

- Кучики-тайчо? – спросил Ханатаро робко, глядя на него сверху вниз.

- Ямада-сан, - с тихой вежливостью отозвался Бьякуя.

- Вы… не спите? – Ханатаро почувствовал себя глупо, но, зацепившись за пришедшую ему в голову мысль, продолжил как можно строже: - Вам надо спать. Хотите, я принесу снотворное?

Ничего не ответив, капитан Шестого отряда смежил веки.

- Ну, - опять чуть не запнувшись об угол, сказал Ханатаро, - тогда, наверное, спокойной ночи? – и, пристыженный молчанием Кучики-тайчо, выскользнул из палаты, на выходе с трудом расслышав:

- Если только в такие ночи можно спать спокойно… Прощайте, Ямада-сан

У медика от неожиданности вырвалось слишком громкое: - Неправда! - и он поспешил закрыть себе рот рукой. – Спите спокойно, Кучики-тайчо, ладно?

- Что ж, - с какой-то затаенной, почти горькой насмешкой, ответил Бьякуя, приподнимаясь на локтях. – Постараюсь.

Ханатаро уходил в твердой уверенности: Кучики-тайчо насмехался над собой.

P.S.: какой же упрямец! Не верит в то, что все может обернуться к лучшему. Я надеюсь, сегодня ночью его не мучили кошмары.

Д.5: «Есть такие пациенты, - говорила Унохана-тайчо, - которые сами себе мешают выздоравливать». Ну и прекрасно, я думаю, большинство таково. Так, может быть, тайчо имела в виду, что не в лекарствах дело? И это и есть чудо, которое может совершить медик?

Черная кошка гуляла по территории Четвертого отряда с самого раннего утра, будто нарочно мешаясь в ногах проходящих медиков. Не без грации петляла она по коридорам и не без интереса заглядывала в любую открытую дверь. Многие шинигами в то утро могли бы поклясться, что кошка понимала их слова и действия не хуже человека. Впрочем, кошке до этого и дела не было: она наконец-то нашла себе достойное развлечение.

В десятой по счету палате, куда заглянула Йоруичи, она обнаружила Бьякую, уткнувшего нос в какой-то нудный свиток. Еще один, забытый, был небрежно кинут поперек тумбочки. Принцесса Шихоин бесшумно пробежала до постели и мягко вспрыгнула на одеяло, лениво выгнув хвост.

- Кого я вижу, - промурлыкала она так низко, что слова было трудно отличить друг от друга, - малыш Бьякуя сидит здесь один и читает.

Капитан Шестого отряда оторвался от свитка. Йоруичи почувствовала, как напряглось его тело в ожидании нападения.

- Шихоин Йоруичи, - бесцветно обронил Бьякуя, пытаясь вернуться к прерванному чтению.

- Да, я, - кошка облизнулась. – Рад? – не дожидаясь приглашения, она устроилась около его подушки, смерив волосы Бьякуи плотоядным взглядом. – Не рад, - ответила Йоруичи самой себе. – Во всяком случае, я пришла составить тебе компанию, малыш.

Лицо Бьякуи побелело от сдерживаемого гнева. Он резко свернул свиток и протянул руку, чтобы схватить Йоруичи за шкирку. Кошка увернулась и перепрыгнула на подоконник, застыв там в позе величавой загадочности.

- Я, кажется, не просил о подобном визите, - процедил Бьякуя, бессильно роняя руку на покрывало. Он едва не поморщился, разминая раненое плечо, но сдержался, заметив внимательный взгляд золотистых кошачьих глаз.

- Оу, - протянула Йоруичи, переходя на мурлыканье. – Благотворительность, слышал такое слово? Птичка донесла, что малыш Бьякуя заскучал в своей комнатке, - принцесса Шихоин зубасто ухмыльнулась.

- Как… мило, - Бьякуя попытался вложить все свое отвращение в это слово. «Хор-рошо, - удовлетворенно подумала Йоруичи, - кажется, малыш решил принять правила игры». Это всегда было ее личным вызовом – заставить Кучики потерять его ледяную маску.

В наступившей тишине она соизволила перейти на кровать, готовясь к следующему раунду.

- «Кучики-кё моногатари», - прочитала она на свитке и пренебрежительно дернула хвостом. – Ты, я посмотрю, такой же зануда, как и всегда. Ну, кому, скажи, нужна эта старая пыльная семейная история?

- В отличие от клана Шихоин, в доме Кучики всегда с раннего детства приучают чтить свершения предков. Благородные Дома не стояли бы без этих свершений, - сухо ответил ей Бьякуя. Йоруичи стряхнула с себя его слова, как воду.

- Ты мог бы заняться чем-нибудь полезным, – предложила она невозмутимо, возвращаясь к прежней теме. – Например, почесать мне вот здесь, за ухом. Я надеюсь, этому наследники клана Кучики обучены?

- С чего бы, - Бьякуя скривил губы в удивленной гримасе. – Я пока еще не хочу набраться блох.

- Такими укольчиками меня не проймешь, Бьякуя-бо, - сказала она наконец и замолчала, высматривая, чем бы еще заняться. Бьякуя вернулся к чтению. Не надолго.

Из коридора в комнату донеслись звон и ужасная ругань.

- Темерра! – смачно выругался кто-то таким разбойничьим голосом, что Бьякуя сразу же заподозрил Одиннадцатый отряд. – Иди сюда, Хнытик, сейчас разбираться будем.

- Ано, Арамаки-сан, п-простите, я нечаянно, - робко возразили тому в ответ. – Подождите, стойте спокойно, я сейчас очищу ваше косодэ. Вот так… Ай!..

- Темерра! – еще раз повторили за стенкой. – Ты опрокинул на меня поднос с едой и смеешь извиняться? Серьезно тебе говорю, Хнытик, иди сюда, не то хуже будет. Стой!..

По коридору по направлению к палате Бьякуи донесся дробный перестук шагов и через минуту в комнату влетел дико оглядывающийся по сторонам и запыхавшийся Ханатаро. Не обращая никакого внимания на Бьякую, он заскочил в узкую щель между окном и кроватью и испуганными глазами уставился на вход в палату. Бьякуя смерил его взглядом и величественно обернулся в ту же сторону. Йоруичи не без интереса заметила, что его пальцы на короткий миг сжались, но тут же расслабленно легли поверх покрывала.

В двери сунулся раскрасневшийся от гнева и бега встрепанный офицер, не медик, судя по перевязанной руке. Он нашел взглядом Ханатаро, притаившегося у окна, и радостно оскалился, но только собрался войти, как его ударила и чуть не снесла с ног волна чужой, сильной реяцу.

- Что вам здесь нужно? - холодно и с ощутимой брезгливостью обратился Кучики-тайчо к офицеру. – Шинигами, - взгляд Бьякуи задержался на эмблеме отряда, - Зараки-тайчо, как видно, закон и правила приличия не писаны? Похвально.

Арамаки схватился за дверной косяк, тщетно пытаясь вдохнуть под весом реяцу Кучики-тайчо.

- Убирайтесь, - тихо приказал ему капитан Шестого отряда, - и в следующий раз сперва вспомните о правилах приличия.

Офицер попятился назад и вскоре скрылся из виду.

Давление реяцу тотчас же ослабло, а Бьякуя изволил повернуться к Ханатаро за объяснениями. Тщетно: медик был за полшага до обморока и глядел на Кучики-тайчо дикими, ошалелыми глазами. Сам Бьякуя, как заметила внимательно следившая за ним принцесса Шихоин, казался утомленным: демонстрация собственной силы далась ему дорогой ценой. «Да ты совсем плох, мальчик мой, - отметила про себя кошка. – И все же… Удивительно».

Йоруичи, со вкусом отряхнувшись, вскарабкалась на плечо Ханатаро и торжествующе посмотрела на Бьякую сверху вниз.

- Да, - жизнерадостно прервала она повисшую тишину, - у вас тут, смотрю, совсем весело. Не так ли, Бьякуя-бо?

Ханатаро, нервно хихикнув на слова Йоруичи, постарался взять себя в руки.

- Кучики-тайчо, - коротко поклонился он, здороваясь, - Йоруичи-сан, - это уже вышло с некоторым удивлением. – Спасибо. Я… пойду, наверное. Убраться надо, - пробормотал он себе под нос и вздрогнул.

- Если принцесса Шихоин еще не позабыла, что такое честь, то я, думаю, она соизволит присмотреть за Ямада-саном, - тихо сказал Бьякуя дернувшей ухом Йоруичи.

- Конечно-о, - странным тоном протянула она, краем глаза наблюдая за суетящимся Ханатаро. – Но что тебе до него за дело?

Когда Бьякуя недовольно поджал губы, Йоруичи поняла, что попала прямо в цель.

Заглянувший в палату некоторое время спустя Ханатаро поймал болезненную гримасу Бьякуи, когда тот в очередной раз отложил свиток в сторону. Медик еще удивился, как вообще что-то смог разглядеть, ведь признаки были столь незаметны, но, тем не менее, сразу же поторопился сказать:

- Кучики-тайчо! Вам пока не стоит напрягаться, - и, глядя, на недрогнувшее лицо Бьякуи, добавил чуть не плача: - Давайте я вам пока почитаю, а вы отдохнете?

- Интересно будет послушать, что же на самом деле читает наш Малыш, - фыркнула прошедшая мимом медика в комнату Йоруичи, и так согласие было дано.

Ханатаро подтащил стул к кровати, не без робости принял свиток у Кучики-тайчо и замолчал, всматриваясь в текст, пытаясь определить, на каком месте прервал чтение капитан Шестого отряда.

- Но это же, - вырвалось у медика, - скучно! – он беспомощно посмотрел на Йоруичи, за утро показавшую себя верной союзницей. Кошка с намеком тронула лапой второй свиток, лежавший на тумбочке.

- Оставь Кучики-кё Кучики-кё, - сказала она не без высокомерия, - иначе заснешь после первых двух предложений. Попробуй вот эту рукопись.

Ханатаро замялся. Он знал, что было написано во втором свитке: именно его медик отнес Бьякуе прошлой ночью. Когда вчера на обратном пути Ханатаро заглянул в особняк Кучики, после долгих и путаных объяснений слуги сообщили ему, что посыльный из Четвертого отряда за книгами уже приходил. Тем не менее, медик добился разрешения пройти в фамильную библиотеку и, под строгим присмотром дворецкого, выбрал один из свитков. Тогда Ханатаро показалось, что даже Бьякуя не сможет не заинтересоваться его содержимым.

- Ано, - Ханатаро позволил «Кучики-кё моногатари» свернуться у него на коленях, - Кучики-тайчо, текст сложный, я… не уверен, что прочитаю его правильно. Простите. – Медик повесил голову. – Можно…, - его взгляд обратился ко второму свитку, а затем на Бьякуи, выражая невысказанную просьбу.

Свиток, выбранный Ханатаро, оказался сводом сказок и легенд. Бьякую еще никто не мог обвинить в глупости, и поэтому он сразу связал рукопись и ночное появление медика. Но зачем Ханатаро вообще понадобилось приносить свиток? Очевидно, это свиток из поместья, очевидно, принесен он был не по приказу Бьякуи. Тогда зачем? От бесконечных вопросов мотивы медика не становились яснее. Бьякуя приказал себе не думать об этом, решив осведомиться о визите Ханатаро у слуг. Право же, с некоторым удивленным раздражением (потому что не думать не получалось) заключил капитан Шестого отряда, Ханатаро жил и действовал по какой-то неизвестной Бьякуе логике.

Хисана тоже любила сказки, вспомнил Бьякуя, прислушиваясь к окрепшему после первой пробы голосу медика. Ханатаро больше других оказался увлечен текстом, хотя капитан Шестого отряда заметил, что и Йоруичи прислушивалась не без охоты. Хисана любила сказки и легенды, да: ее детский, неотшлифованный ум тянулся к ним в поисках и знаний, и чуда. Было что-то очаровательное в том, чтобы наблюдать за ней, когда она бережно водила пальцем по строчкам.

Ханатаро, однако, читал смелее – удивительное свойство для такого ходячего парадокса, как он, - и сутулился. Он отвратительно, невозможно сутулился. Бьякуя едва удерживался от того, чтобы не отчитать медика… а потом подумал: почему он должен сдерживаться? Есть вещи, которые полезно сказать вслух.

- Ямада-сан, - позвал, чтобы привлечь внимание медика, Бьякуя. Йоруичи подняла голову, прислушиваясь к разговору. Ханатаро бросил текст на полуслове и вопросительно взглянул на Кучики-тайчо. – Выпрямите спину.

Медик дернулся, и стул опасно закачался. Со встревоженным вскриком Ханатаро выкинул руку для баланса. Когда ему удалось, наконец, обрести равновесие, медик едва не утыкался носом в колени.

- Спину? – переспросил он, в подступившей суете не уловив смысл сказанного капитаном Шестого отряда.

- Сядьте прямо, Ямада-сан, не сутультесь. И поднимите голову, - настойчиво повторил Бьякуя, прибавив повелительно: - Я жду.

На самом деле дождавшись, когда медик последует его указаниям и выдержав удивительно ранимый, недоумевающий взгляд (откуда возникла эта предательская мысль – что медик может и не перенести его, что нужно быть бережным?), Бьякуя счел нужным закрепить достигнутый эффект похвалой. – Благодарю, - сказал он тогда, не давая Ханатаро спрятаться за чтением.

Йоруичи удивленно фыркнула, спрыгивая с кровати. «Я знаю, когда нужно уйти», - пробормотала она себе под нос и вальяжной походкой, дернув хвостом на прощание, вышла. «Даже и не знаю, что тебе сказать, Куукаку, - мысленно обратилась к своей подруге принцесса Шихоин, - кроме того, что на нашего Малыша напала странная блажь».

Бьякуя увидел прятавшийся в глазах Ханатаро вопрос «Зачем?». «Зачем? – подумал вслед за медиком капитан Шестого отряда, - Зачем мне учить это недоразумение тому, что такое достоинство?» Но Бьякуе важно было не учить, а научить, увидеть результат, вывести, наконец, доказательства небессмысленности собственных устоев. Он, кажется, и собирался так поступить: это сделало бы его день менее пустым.

Сой Фонг совсем не была рада, когда получила официальный вызов в Четвертый отряд. «Делать мне нечего», - презрительно бросила она в лицо ничего не подозревающему лейтенанту. Омаэда перестал хрустеть печеньем (он любил позволить себе парочку крекеров утром перед исполнением своих обязанностей) и недоуменно посмотрел на капитана. «Идиот», - пробормотала Сой Фонг, скривившись, и выпрыгнула в окно. Какое бы дело ни заставило Унохану вызвать ее, с этим стоило покончить побыстрее.

Созерцание светлых, невинных медиков во главе с их лейтенантом было для нее сродни извращенному удовольствию. Конечно, не без сарказма подумала Сой Фонг, никакого родства душ с обитателями Четвертого отряда она не ощущала, была этому рада несказанно, и сейчас сравнивала себя с голодной коброй, по милости судьбы брошенной в норку, полную откормленных мышей. Встреча с самой главной мышью – лейтенантом всего этого балагана – по-видимому, ждала ее впереди.

Однако первой с ней увиделась Унохана-тайчо.

- Доброе утро, - сказала она жизнерадостно, мягкой рукой направляя капитана Второго отряда в кабинет.

Сой Фонг повела плечами, отстраняясь от прикосновения.

- Надеюсь, - сладко протянула она, как только увидела Исане и, сама коротко прильнув к капитану Четвертого отряда, лукаво посмотрела на Котецу-фукутайчо из-за плеча Уноханы.

Запах Уноханы-тайчо, ее тепло, деликатность жестов – возможно, Сой Фонг совсем и не была против прикосновения, но самым долгожданным подарком стал озлобленно-бессильный взгляд, которая бросила в ее сторону эта бледная моль Исане. Впрочем, Сой Фонг знала, когда довольно – это довольно, и, решив не злоупотреблять снисходительностью капитана Четвертого отряда, не прошла – протанцевала оставшиеся до Исане пять шагов.

- Да, - выдохнула она, не обращаясь ни к кому в особенности и распахнутыми до боли глазами всматриваясь в лицо лейтенанта Котецу, пока губы складывались в легкую улыбку, - действительно доброе утро.

Ответный взгляд Исане показался ей взглядом робкой лани, в страхе застывшей перед хищником. Черт подери, это льстило.

-Тем не менее, - прервала Унохана их с Исане взаимное разглядывание, - разговор нам предстоит серьезный, нибантай-тайчо.

- Ну, конечно, - почти промурлыкала Сой Фонг, отворачиваясь от Котецу-фукутайчо и, казалось, вся, как цветок, обратилась к Унохане-тайчо, готовая впитать любое ее слово, - я вас очень, очень внимательно слушаю.

«Да, - мысленно ответила Сой Фонг на разъяренный взгляд Исане, - да, девочка моя, именно: я флиртую. И как флиртую! Тебе стоило бы поучиться этому искусству, пока есть возможность».

- Сой Фонг-тайчо, - начала капитан Шестого отряда, мягко улыбнувшись, и Сой Фонг разглядела в ее глазах тот особенный блеск, который всегда готов поведать знающему человеку: «Ты флиртуешь? Я это знаю, и я принимаю правила игры. Ты флиртуешь – я тоже». На последнее, впрочем, не стоило надеяться, но все разочарование, которое могла испытать капитан Второго отряда, компенсировалось мыслью о том, насколько хорошо должна Унохана знать правила этой игры. О, перед Сой Фонг стоял мастер, без сомненья, и она трепетала в его присутствии. – Правда ли то, что вы успешно разработали новую технику? Шунко, да? Кажется, вы должны были бы знать, что в таком случае техника обязана пройти проверку в Четвертом отряде. Боюсь, у нас есть все основания для внепланового осмотра.

Все надежды Сой Фонг разбились. Ее раненая гордость острой, почти физической болью вырвала капитана Второго отряда из легкой дымки удовольствия. Она незаметно повернула голову, словно ища в комнате затаившихся врагов, но уже знала, кого найдет и что прочитает во взгляде Котецу-фукутайчо.

«Ловка, - признала Сой Фонг, борясь с побуждением вцепиться Исане в волосы, - но я ей это еще припомню».

- Что ж, - вскинув подбородок и из-под ресниц наблюдая легкий изгиб губ Уноханы-тайчо, гордо бросила капитан Второго отряда, - так давайте перейдем к делу.

Раскинув руки и легким движением отведя кисти в сторону, она, казалось, говорила: «Смотрите, я вся перед вами, я открылась вам».

- Приступайте же, - добавила Сой Фонг, ожидающе глядя на Унохану.

- Тайчо, - выступила вперед Исане, с усилием расслабляя крепко стиснутые руки, - позвольте мне.

Сой Фонг поощрительно кивнула на ее реплику, старательно скрывая злость, промелькнувшую в глазах.

Унохана молчала, отойдя к окну и оттуда задумчиво рассматривая обеих женщин.

- Да, - сказала она, решив что-то про себя. – Прошу, Исане, приступай.

Сой Фонг готова была поклясться: та прятала улыбку! «Прелестно», - пробормотала она, протягивая руки лейтенанту Четвертого отряда. Исане, неприятно удивленная, смерила Сой Фонг взглядом и, аккуратно избегая любых случайных прикосновений, подошла ближе.

- Пройдемте за ширму, нибантай-тайчо, - обратилась она, сама вежливость, к Сой Фонг. Внимательно посмотрев на Котецу-фукутайчо из-под ресниц, та последовала ее указаниям.

Подождав, пока Исане и капитан Второго отряда обе не скроются за ширмой, Унохана тихо обратилась к пустой комнате.

- И долго еще ты собираешься скрываться? - с легкой укоризной спросила она.

Ответ не заставил себя ждать: с грацией, достойной королевы, порог переступила чем-то донельзя довольная черная кошка.

- Какая красавица, - мягко прошептала Унохана, приседая, чтобы приманить кошку ближе. Та лениво дошла до капитана Четвертого отряда и демонстративно обнюхала протянутую руку, прежде чем полоснуть по ней острыми коготками.

Неудивленная, Унохана распрямилась, легким движением залечивая царапины. Кошка вилась у ее ног, прижимаясь всем телом к ткани хакама – Унохана кожей чувствовала эти настойчивые теплые прикосновения.

- Йоруичи-сан, - поприветствовала принцессу Шихоин капитан Четвертого отряда, встречаясь с насмешливым золотистым взглядом. – Из вас получилась отличная кошка.

Йоруичи потянулась, всем своим видом говоря: «Благодарю», - но до слов не снизошла.

- Понимаю, - рассмеялась Унохана в ответ. – Что ж давайте помолчим и понаблюдаем. Думаю, мы не сможем пропустить этого даже при всем желании: Сой Фонг-тайчо не позволит.

Кошка на мягких лапах подошла совсем близко к раскрытой ширме, расписанной журавлями в камышах, обнюхивая ее. Унохана вновь отошла к подоконнику и, придержав хаори, уселась на него, наблюдая за Йоруичи.

- Не стойте без дела, Котецу-фукутайчо, - тем временем раздалось за ширмой: Сой Фонг не считала нужным понижать голос, - помогите мне снять одежду.

Капитан Второго отряда твердо решила сделать процедуру осмотра настолько неприятной для Исане, насколько могла. Бедная маленькая мышка любит изображать из себя святую? Что же, для полноты картины осталось предоставить ей достойное искушение. Сой Фонг выжидающе посмотрела на Исане, наблюдая за реакцией последней.

- Ну? – бросила она надменно и звонко и добавила, жарким шепотом обжигая щеку лейтенанта Четвертого отряда, - Ты же догадываешься, что я сама и пальцем не пошевелю.

Тяжелый взгляд совершенно не красил Исане: Сой Фонг нравилась та эмоциональная подпитка, которую она получала от Котецу-фукутайчо, но она готова была признать, что Исане выглядела прелестней, когда улыбалась, и желанней, когда пребывала в растерянности. Ненавидеть этот до отвращения светлый, светловолосый ребенок не умел. Ему не шло. Не к лицу было. Сой Фонг просто до крайности раздражал подобный взгляд.

Капитан Второго отряда намекающе потрясла широким рукавом хаори. Исане не смогла удержать ненавидящий взгляд и теперь просто дулась, поджав губы. Теплые руки резко сдернули с Сой Фонг капитанское хаори и перебросили его через край перегородки. Исане схватила капитана Второго отряда за плечо и помедлила, неуверенная в том, как справиться с застежкой формы. Сой Фонг перехватила ее ладонь и, легонько сжав, оттолкнула от себя.

- Все-то приходиться делать самой, - театрально вздохнула она. – Запоминайте, Котецу-фукутайчо. Кто знает, когда вам пригодится это знание?

Сидящая с другой стороны ширмы Йоруичи дернула усами. Ей захотелось поделиться с кем-нибудь собственным наблюдением, возмутиться напористостью Сой Фонг: принцесса Шихоин по-другому разыграла бы карты. Решив положиться на свой кошачий слух, Йоруичи присоединилась к сидящей на подоконнике Унохане. Пожалуй, капитан Четвертого отряда была права: подобным зрелищем следовало наслаждаться в компании.

- А теперь вдруг вы, Котецу-фукутайчо, боитесь прикасаться ко мне? – лениво поинтересовалась Сой Фонг. – Право же! Давайте сюда руки, я вся в вашем распоряжении.

Исане стиснула зубы, борясь со злыми словами. Что она могла сказать, если под шквалом упреков капитана Второго отряда не могла сформулировать даже подобие достойного ответа? «Смирись, - сказала Исане ее более миролюбивая часть, - ты уколола ее сильнее, что бы она не говорила сейчас». Смириться? Нет, не вариант. Вернуть Сой Фонг ее собственные слова? Можно попробовать.

Не без внутренней дрожи, Исане положила руки на обнаженные плечи капитана Второго отряда. «Я делала это сотни раз, - напомнила она себе, - чем Сой Фонг отличается от остальных пациентов?» Действительно, чем? Она всего лишь Сой Фонг, безумная, бесящая… загадочная.

- Потерпите еще чуть-чуть, Сой Фонг-тайчо, - шепнула ей Исане, непроизвольно облизывая губы, - и можете убираться отсюда.

- Мне казалось, - оставив свой обычный тон, и столь же тихо, как Исане (но куда более интимно) ответила капитан Второго отряда, - что ты сама хотела, чтобы мой визит был… более продолжительным. Без твоей помощи (поверь, сполна оцененной мной!) этот визит вообще бы не состоялся.

Исане сверкнула глазами, не найдя, чем парировать укол Сой Фонг. Постаравшись освободить свой разум ото всех чувств, кроме профессионального интереса, она сконцентрировала лечебную реяцу в своих руках и начала диагностику, злорадно отметив, как вздрогнула капитан Второго отряда под ее прикосновением. После этого у Сой Фонг пропала охота говорить, но и сама Исане упорно молчала.

- Вот и все, - объявила Котецу-фукутайчо некоторое время спустя, нарочито громко, чтобы быть услышанной за ширмой, - закончено. Одевайтесь, Сой Фонг-тайчо.

Капитан Второго отряда без возражений накинула на себя одежду, но когда Исане собралась уходить из-за ширмы, задержала ее, прижавшись к ее запястью поцелуем.

- Мы еще посмотрим, - промурлыкала она и вытолкнула не успевшую рассердиться лейтенанта Четвертого отряда под ждущий взгляд Уноханы. Йоруичи едва успела спрятаться, когда растерянная, ничего не понимающая Исане появилась из-за перегородки. Вопль, который она испустила мгновенье спустя, был поистине птичьим. Ему вторил удовлетворенный смех Сой Фонг, ступившей в общее пространство кабинета с достоинством королевы.