Доппельгангер

Авторы: Haruno, Romanta

Бета: Mister_Key

Фэндом: Bleach

Рейтинг: NC-17

Пейринг: Ренджи/Рикичи, Ренджи/Бьякуя - основные, также присутствуют некоторые другие.

Жанр: экшн, angst

Предупреждения:
1. Главный герой - Рикичи, второстепенный персонаж. Возможна вольная трактовка из-за малой информации о нем в каноне.
2. АУ второй арки, также разница во времени назначения Ренджи лейтенантом в шестой отряд.

Дисклеймер: Да, мы действительно помним, что изначально Блич - это про рыжего мальчика с мечом. И ни в коем роде на него не претендуем .

Размещение: с разрешения авторов.

2 часть

Рикичи тогда не помнил, как добежал до казарм. Земля уходила из-под ватных ног, лицо горело, будто кипятка плеснули, а сердце билось как бешеное. С каждым его ударом росла глухая боль под ребрами, от которой становилось трудно дышать. Он все еще до мельчайших деталей мог вспомнить все, что видел там, но ярче всего запомнились глаза Ренджи. Страшные, злые и настолько чужие, будто и не знал он своего офицера никогда. Ренджи смотрел на него как пес, встретивший врага на своей территории. И не загрызший его лишь потому, что тягаться с жалкой шавкой - себя не уважать.

Рикичи тяжело сглотнул, с трудом поборов желание съехать по стене на пол и уткнуться носом в собственные колени. Он чувствовал приближение яркой раскаленной рейацу, направляющейся сюда, как грозовое облако. От этой духовной силы, одно ощущение которой прежде вселяло только уверенность и небывалое тепло в сердце, стало до дурноты страшно.

- Пошли вон! - рявкнул Ренджи на кого-то в коридоре, влетая в комнату. Рикичи не успел даже шарахнуться в сторону, когда широченные ладони сгребли его за ворот косодэ и с такой силой вжали в стену, что из легких выбило последний воздух.

- Какого черта ты там делал?!

Рикичи с ужасом смотрел в искаженное яростью лицо и не мог поверить, что совсем недавно этот же Ренджи сидел с ним на крыльце и со смехом рассказывал какую-то очередную дурацкую историю об одиннадцатом. При мысли об этом как-то особенно сильно защемило в груди.

- Я... Ренджи-сан, я просто... Я заканчивал отчет, и...

- Ты следил?

- Да нет же, нет, я не знал, что вы там, - беспомощно запричитал Рикичи. Горло сжалось, когда он жадно втянул воздух, чувствуя запах кожи Ренджи, к которому примешивался чужой - горьковатый, свежий, как запах сжатых в кулаке лепестков сакуры. Рикичи совершенно точно и безошибочно мог сказать, кому он принадлежит.

Секунду Ренджи все так же бешено смотрел ему в глаза, а потом вдруг раздраженно выдохнул и отпустил Рикичи. Тот едва по стене на пол не сполз.

- Еще раз так замечу..., - он не договорил и развернулся, направляясь к выходу. Вот только для Рикичи его "еще раз" значило слишком много.

Значит, это повторится снова. И Ренджи вовсе не собирался ничего менять.

Странно было наблюдать, как разом пошатнулся вековой уклад Сейрейтей. Одного появления риока оказалось достаточно, чтобы с ног на голову встали все отряды, а прежние порядки оказались никуда не годными. Шестой отряд еще старался держаться привычного уклада, но вокруг творилась настоящая буря. В отряде и так все ходили тише воды - никто не осмеливался лишний раз даже упомянуть капитана вслух, не зная, не падет ли кара с небес за это.

Важнее было то, что происходило с Ренджи... Рикичи со страшной тоской вспоминал один единственный приказ капитана бросить потерпевшего поражение лейтенанта в тюрьму. И боролся с желанием пробраться к нему, зная прекрасно, как рвется на свободу Ренджи. Освободить, преступая все приказы. Так, как сделал бы сам Ренджи-сан.

"Но не ради тебя" - промелькнула совершенно уверенная мысль. Рикичи прикусил губу.

Тяжело вздохнув, он огляделся кругом, будто побоявшись, что кто-то мог услышать его внутренние сомнения. Ему и так хватало насмешек, которыми одаривали его старшие офицеры во главе с Мидорикавой, вновь велением капитана поставленного на пост третьего офицера.

Никто ничего не замечал, а на Рикичи внимание обращали теперь крайне редко. Кто-то расположился на крыльце, другие собрались вокруг Наоки; Сейрейтей гудел от чужих рейацу, как разворошенное осиное гнездо, а шестой без приказа капитана так и не смел выдвинуться и остановить риока. Капитан отменил все приказы отправленного под стражу лейтенанта.

- Бабочка! - неожиданно крикнул кто-то из рядовых.

Сюда действительно летела черная адская бабочка, прямиком в руки к третьему офицеру. По тому, как переменился он в лице, Рикичи безошибочно определил, что это команда, не терпящая отлагательств.

- Офицерам за мной! - скомандовал Мидорикава. - Рядовым с места не двигаться! Приказ капитана.

Уже на бегу он изложил суть приказа, и Рикичи едва не потерял равновесие, услышав это.

- Абараи перебил стражу и выбрался из тюрьмы, - точно сплевывая слова, процедил Мидорикава. - Капитан велел его остановить, пока еще можно. И убить, если так будет необходимо, - договорил он и самодовольно ухмыльнулся. - Что с радостью и сделаю.

Рикичи стиснул зубы. Как бы не стало наоборот.

Искать Ренджи не пришлось долго. Его яркую рейацу, пылающую как жар в печи, трудно было не учуять. Совсем скоро они перегородили ему дорогу.

- Абараи! - крикнул Мидорикава. - Поворачивай назад и возвращайся в свою клетку.

Ренджи даже бровью не повел, молча направляясь куда шел. Рикичи, затаив дыхание, смотрел на него из-за спин сгрудившихся офицеров - Ренджи сейчас не был в ярости, не злился, и даже, кажется, не замечал их. Но его рейацу давила сильнее, чем когда-либо. Мидорикава злобно хмыкнул.

- Давно пора лейтенанта поменять...

И бросился вперед. Рикичи показалось, что Ренджи ничего не сделал толком, а Мидорикава просто налетел на невидимую стену и со сдавленным вскриком повалился на землю, роняя сломанный пополам клинок. Все попытки бросившихся следом на помощь ему офицеров заканчивались тем же.

- С дороги! - Ренджи тряхнул мечом - сомнений, что он, если понадобится, действительно убьет, больше не оставалось.

Единственные, кто стоял у него на пути - Рикичи и еще один офицер.

- Уйди с дороги, Рикичи, - тише, но все с той же холодной решимостью велел Ренджи. Рикичи смотрел на него, вцепившись в свой меч, прекрасно зная, что толку от этой железяки не будет никакого. Сердце бешено колотилось, грозя взорваться в груди еще раньше, чем Абараи занесет занпакто.

- Ре...

- Отойди, пока я тебя не покалечил.

Нет уж. Рикичи сжал во взмокших ладонях рукоять меча. Если так нужно, он, пока может, не пропустит, точно зная, что иначе будет хуже лишь для самого Ренджи. Неужели он не понимает?

Абараи устало хмыкнул, как раздражаются на привязавшуюся мелкую собачонку, от которой никак не отделаешься. Внезапно преодолел за секунду оставшееся расстояние, замахнулся, - Рикичи успел лишь попытаться поднять на защиту бесполезный клинок, - и наотмашь ударил его тяжелой рукоятью меча.

В голове зазвенело раньше, чем настигла боль, а в себя Рикичи пришел уже лежа на земле, когда, с трудом подняв свинцовую голову, он смог заметить лишь стремительно удаляющуюся фигуру лейтенанта. Тогда казалось, что он видит его в последний раз.

Как со временем успокаивается взбаламученная вода в пруду, так и перевернутый с ног на голову Сейрейтей приходил в себя. Подсчитывали разрушения, справлялись с открывшейся правдой, а в осиротевших на капитанов отрядах устраивали чуть ли не траур. Рикичи сам бы хотел, чтобы свалившиеся перемены задели и шестой отряд. Но... быть может, что-то и поменялось в капитане, только эти перемены отряду увидеть было не дано.

Рикичи не заметил, чтобы что-то изменилось и в Ренджи. Только все больше он пропадал - сначала в больнице капитана, а теперь вовсе неизвестно где. В отряде среди острых на язык, правда, ходили слухи, будто Ренджи уже который раз ходит к капитану в особняк.

"Полы он там ему моет, что ли!" - смеялись офицеры.

А Рикичи только молчал, выжидая, когда лейтенант появится здесь снова, чтобы потом с тем же беспомощным молчанием смотреть, как он уходит, раздав приказы. То, чего так боялся Рикичи, все-таки случилось. Он вновь оказался один на один с шестым отрядом. И, сколько он ни вглядывался в лицо Абараи, не видел там ни единого признака тоски по офицеру, с которым прежде проводил целые вечера, разгребая отчеты. Напротив, Ренджи порой будто светился изнутри, с трудом скрывая широченную ухмылку.

Заглушить гложущую изнутри чернейшую тоску не получалось, и замечал разительные перемены в офицере вовсе не тот, кто нужно.

- Неужели лейтенант о тебе совсем забыл? - с притворным сочувствием покачал головой Мидорикава, в очередной раз застав Рикичи на крыльце одного. Он сидел на ступенях и держал на коленях занпакто, вглядываясь туда, откуда сейчас неуловимо лилась знакомая рейацу, жарким теплом ощущаясь даже сквозь холодный дождь, зарядивший с самого утра. Или Рикичи только хотел так думать, потому что именно в ту сторону ушел Ренджи час назад.

- Наверное, капитан наконец-то сумел научить его чтению и письму, так что в тебе надобность отпала, - продолжал развлекаться Наоки. Около него уже собрались послушать очередную насмешку.

Рикичи склонил голову, рассеянно изучая тонкий узор на ножнах меча, не слушая слов Мидорикавы и довольного смеха остальных.

- Уверен, тебе найдется место в одиннадцатом, там ведь даже капитан читать не умеет!

Поднявшись, Рикичи спустился с крыльца и нырнул под дождь, направляясь прочь.

- Эй, ну куда ты так торопишься, сначала хотя бы подай прошение о переводе! - летел ему вслед смех.

А Рикичи упрямо шел вперед, несмотря на то, что за шиворот потоками лилась ледяная вода, а ноги промокли в грязных лужах.

Ренджи не мог так быстро обо всем забыть, самого себя убеждал Рикичи. Он слишком хорошо помнил беззаботность, с которой тот легко отмахивался от каких-то проблем, которые Рикичи казались неразрешимыми.

Опомнился Рикичи лишь тогда, когда ноги принесли его прямо к воротам одиннадцатого отряда. Логово хищников, в котором он побывал и чудом уцелел лишь потому, что здесь с ним был Ренджи. Который даже с самым сумасшедшим из всего одиннадцатого, Мадарамэ Иккаку, запросто может подраться, а потом вместе пойти пить и поливать свежие ссадины сакэ. Рикичи стиснул зубы от непонятного чувства зависти, восхищения и тоски. И решил найти Ренджи во что бы то ни стало.

"Ну не убьют же...", - сам до конца не веря в это, решился он и направился вперед.

Надеялся он зря. И совсем скоро наткнулся на двух рядовых, которые были вовсе не прочь потягаться силой с удачно забредшим к ним офицером. Когда они уже двинулись к нему, знакомый голос отвлек их:

- Вдвоем против ребенка? Не позорьте одиннадцатый.

Рикичи резко обернулся и заметил офицера Айясегаву Юмичику, стоявшего совсем неподалеку. Он укрывался от дождя под большим бумажным зонтом и с усмешкой наблюдал за разворачивающейся сценой.

- Так это ж из шестого!

Юмичика улыбнулся еще шире.

- Тем более, они и так все хилые, - он окинул Рикичи взглядом, точно убеждаясь, что не ошибся. - Если уж у них офицеры такие. Один Абараи там на человека похож.

Рядовые проворчали что-то себе под нос и ретировались, а Юмичика подошел поближе, с любопытством, с каким рассматривают диковинное животное, глядя на застывшего Рикичи.

- Соскучился? - пропел он. - Раз рискнул сунуться сюда один.

- Я... Я Ренджи-сана искал...

- А, - разочарованно кивнул Юмичика. Подумав, ухмыльнулся уголком губ. - Что, со своим Кучики он совсем о тебе позабыл?

- Что?.., - Рикичи удивленно моргнул. Об этом знали уже и в одиннадцатом? - Но откуда...

- Слушай, Рикичи, об этом каждый, кто хотя бы знаком с Матсумото, знает. К тому же, Абараи только об этом и говорит.

Рикичи обескуражено смотрел на офицера перед собой, чувствуя себя невообразимо глупо. Действительно - думать, что это замечают только в шестом, да и то, потому что видят его каждый день...

Юмичика тем временем огляделся по сторонам и, почему-то понизив голос, проговорил:

- Сейчас капитан салаг на тренировку потащит - ни мне, ни, думаю, тебе ему на глаза лучше не показываться. Так что давай, или ищи своего Абараи где-нибудь у Кучики дома, или пошли отсюда.

Оставаться здесь в самом деле больше не хотелось, особенно потому, что со стороны казарм уже раздавались бодрые, воинственные голоса.

Рикичи заторопился следом за Юмичикой. Тот умудрялся петлять по улицам, не замочив ног, точно не шел, а перелетал через раскинувшиеся лужи грязной воды.

Офицер привел его в совершенно пустое здание административного корпуса. Одиннадцатому отряду оно вовсе не было нужно, не то, что шестому. Рикичи в который раз с удивлением почувствовал живую разницу между своим отрядом и этим, сумасшедшим, не подчиняющимся никаким законам, которых тут, оказывается, и вовсе не существовало. А все, чему привык подчиняться Рикичи - не более чем ненужный никому устав, выдуманный и поддерживаемый капитанами.

- ...Так твой Абараи совсем уже на Кучики съехал, - беззаботно рассказывал Юмичика, когда они устроились на крыльце. Вскоре неизвестно откуда появилась и бутылка сакэ. - Сначала, правда, тайну из этого великую делал, но у него все на лбу написано почерком Кучики.

Рикичи горько молчал, глядя на раскисший под дождем двор. Он и сам все это понимал, еще с того вечера, как увидел Ренджи с капитаном на крыльце, но только сейчас убедился в этом окончательно. Ренджи действительно совсем не до него.

Рикичи даже не сумел удивиться тому, что сейчас один на один пьет с Айясегавой где-то на задворках одиннадцатого.

- Он правда к нему в особняк ходит? - спросил Рикичи, подняв на Юмичику глаза.

Особняк Кучики для Рикичи был сродни центру Совета 46 - такое же недоступное и запретное для черни место.

- Ну да, - тот кивнул, неопределенно пожав плечами, точно это было само собой разумеющееся, - где ж еще им трахаться.

У Рикичи едва не перехватило дыхание. В очередной раз он почувствовал, как в груди что-то оборвалось, а руки стали ледяными.

- Ну, ну, ты так реагируешь, как будто впервые об этом слышишь, - Юмичика вовсе не разделял его страдания, напротив, развеселившись еще больше. - Неужели думал, что Абараи с Кучики только держатся за руки и гуляют под луной?

Он и сам уже не знал, что думал. Наверное, хотел, надеялся.

- Нет, я..., - Рикичи только теперь понял, что и в мыслях не держал, что все могло быть настолько... Настолько.

- Тебе же не десять лет! - продолжал Юмичика. Внезапно осекся, сощурившись, и еще раз окинул Рикичи сомневающимся взглядом. - Ведь не десять?

Рикичи попытался как можно равнодушнее покачать головой, но все же не удержался - дернулся, когда внезапно почувствовал, как мягко ложится совсем легкая рука на его плечо. Огромных усилий требовало выпрямить спину и взглянуть прямо в глаза оказавшемуся внезапно так близко Айясегаве. У него была удивительная рейацу - тонкая, сладкая, жаркая... У него много чего было удивительным, но в остальном Рикичи себе просто не посмел бы сознаться.

- Да неужели, - удовлетворенно улыбнулся тот, то ли случайно, то ли нарочно скользнув рукой на его спину. - В шестом с этим совсем строго?

Ладони взмокли, когда Юмичика оказался к нему практически вплотную. Рикичи, не зная, куда отвести глаза, опустил взгляд вниз, на шею Юмичики, не закрытую рыжим воротником. На границе с косодэ на коже отчетливо проступали яркие багровые отметины. Тот проследил его взгляд и, усмехнувшись, небрежно поправил ворот, в результате следы не закрыв, а только еще больше вогнав Рикичи в краску.

- А то смотри, все можно быстро поправить...

В жар бросило сильнее, чем от сакэ. Он метался между желанием сбежать отсюда и никогда больше не попадаться на глаза Айясегаве, и невнятным другим.

- Юмичика-сан, не надо..., - едва выдавил из себя он.

И, пожалуй, ожидал чего угодно, кроме того, что Айясегава вдруг невозмутимо отстранится.

- Можно подумать, тебя тут кто-то насиловать собрался, - бросил он с заметным раздражением в голосе.

Рикичи пристыжено опустил голову. Больше минуты Юмичика молчал, а потом, вовсе утратив прежнее недовольство, заговорил:

- Если так заботит, чем там твой Абараи занимается, шел бы и смотрел сам, - Рикичи вскинул голову, непонимающе уставившись на офицера. - Чего смотришь? Я серьезно говорю - как будто ты в особняк Кучики никогда не лазил.

По большому счету, туда не лазил никто. Даже не приближался. Но Юмичика говорил об этом так, точно речь шла о дворе руконгайца побогаче, куда можно было слазить за яблоками.

- Нет, - сбитый с толку, Рикичи беспомощно смотрел на Юмичику. Тот не спешил продолжать, опрокидывая в себя сакэ и явно наслаждаясь моментом.

- Ну, ясное дело, ты ничего, кроме того, что по уставу положено, и не делал никогда. Но есть там одно место, куда пролезть не так уж сложно.

Рикичи сам себе не верил. На какое-то мгновение ему подумалось о том, что было несколько месяцев назад - представить, что ему в голову залетит хотя бы одна подобная мысль, было невозможно. Лезть в сад капитана, нарушать закон, собственные убеждения, что он так мучительно, пусть и вынужденно, строил... Сейчас же он мог представить все, что говорил ему офицер, в мелочах.

- Охрана у Кучики такая же самонадеянная, как он сам, - продолжил тот. - И считает, что в сад к нему лезть дураков мало, хозяина побоятся.

- А вы? - вырвалось у Рикичи раньше, чем он сообразил, что сказал. В шестом такую подначку ему бы вряд ли простили, но Юмичика только шире ухмыльнулся.

- А мы не побоялись. У нас капитан в гневе страшнее, чем ваша рыба, - Юмичика откровенно наслаждался, когда говорил о капитане Зараки, как, кажется, и любой в одиннадцатом. - Так вот, слушай сюда...

Офицер с таким увлечением пустился объяснять о лазейке в самом углу сада Кучики, где с обеих сторон удобно росли раскидистые вековые вишни, будто он туда каждый день водил кого-нибудь.

- И главное, - подвел итог Юмичика, лениво потягиваясь, - не попадайся на глаза охране даже издалека - они сразу чуют неладное, если всякое отребье появляется слишком близко от их драгоценного Кучики, - задумавшись на секунду, он добавил: - По крайней мере, после того, как мы там побывали.

Рикичи все время только и мог, что кивать, словно болванчик, с изумлением слушая, как Юмичика то и дело отвлекался от рассказа на такие подробности их спора и исполнения его с Хисаги Шухеем, что заставляли смущенно краснеть.

- Все, сейчас наши вернутся, - Юмичика легко, как кошка, подскочил на ноги, отряхивая хакама от пыли. - Давай, потом расскажешь, чего насмотрелся.

Рикичи в сотый раз кивнул и уже шагнул с крыльца, но замер и оглянулся на пятого офицера:

- Юмичика-сан?

- А?

- Почему вы мне помогаете?

Юмичика улыбнулся.

- Ты мне нравишься больше, чем Кучики.

Погода осенью портилась даже в Сейрейтей - бесконечно шли холодные дожди, окончательно раскисали все дороги, а на каменных улицах стояли лужи, что ночью покрывались тонким льдом и становились причиной не одного ушибленного затылка.

Ночные дежурства и до того считались самым худшим наказанием, даже если они не шли как наряд вне очереди, но теперь, кроме усталости и скуки, можно было сойти с ума от пробирающего холода: не спасало даже теплое нижнее косодэ.

А ведь здесь еще не бывало настоящих зимних морозов и почти не шел снег - иначе бы пол-Руконгая вымирало зимами.

Рикичи подул на заледеневшие пальцы и поднял голову, глядя на плывущую в мутном тумане луну. Невыносимее всего было то, что дежурил он один - казалось бы, неважный объект, двоим тут и охранять нечего, но совсем без охраны оставлять его тоже нельзя было. Вот и отправили...

В одиночку стоять еще хуже: все, что остается - смотреть, как медленно, будто тоже замерзнув, ползет по небу луна. За разговорами хотя бы можно было отвлечься.

- Эй, - голос заставил Рикичи встрепенуться и судорожно оглядеться. Он и не заметил, как, прислонившись спиной к холодной каменной стене, задремал. С открытыми глазами - эту привычку вырабатывали те, кто дежурил ночами.

Взгляд наткнулся на высокую взлохмаченную фигуру - Ренджи. Рикичи так и не знал, то ли ему облегченно выдохнуть, то ли напрячься еще больше. Прошел уже месяц с того момента, а он все никак не мог избавиться от назойливых мыслей, да и Ренджи как будто начисто прекратил с ним общаться. Даже за помощью с документами не обращался.

- Ренджи-сан, - Рикичи торопливо поклонился.

- Ты чего тут торчишь? Дежурство?

Рикичи слабо кивнул. Хотелось задаться вопросом, как здесь оказался Ренджи, уж не за ним ли сюда шел, но ответ появился почти тут же: по этой дороге, в обход охраняемого квартала знати, можно было добраться до выхода из Готэй, и дальше - вниз по склону, к держащемуся гордо и обособленно поместью Кучики.

Абараи окинул охраняемую башню за спиной Рикичи таким взглядом, словно прикидывал, можно ли ее куда-нибудь деть на время.

Уже через десять минут Рикичи оказался в теплом после уличного холода помещении лейтенантского кабинета, грел руки о глиняные бока чашки и смотрел на гору бумаг, грозившую накрениться и свалиться на пол.

Честно признаться, Рикичи, когда шел сюда следом за Ренджи, думал совершенно о других вещах. О том, что от одежды того теперь исходит тонкий аромат дыма дорогих благовоний, какие могут себе позволить только аристократы, о том, что взгляд у него изменился и стал не таким диким, как раньше... И, конечно, о том, почему внезапно Ренджи вдруг снова вспомнил о нем.

Но когда на стол перед ним плюхнулась стопка с отчетами, а Ренджи едва ли не виновато на него посмотрел, мгновенно рассеялось ощущение предчувствия и ожидания. Рикичи тихо обреченно вздохнул и потянул к себе доклад от седьмого взвода.

- Слушай, Рикичи, - неожиданно позвал Ренджи, а, стоило только поднять на него взгляд, и вовсе замялся. - Я на тебя наорал тогда, ну..., - он нахмурился, пытаясь что-то вспомнить, но Рикичи только коротко кивнул. - Ну вот, короче. Я не хотел.

Рикичи сморгнул, в упор глядя на Ренджи. Для того это было равносильно извинению, но... Рикичи был последним, перед кем Ренджи был бы резон извиняться. Происходящее казалось чем-то невероятным. Впрочем, когда взгляд снова упал на гору отчетов, Рикичи только улыбнулся.

- Спасибо, Ренджи-сан, но я правда виноват перед вами, - кивнул он, торопливо возвращаясь к отчету. Легче всего было сделать вид, что ничего не произошло.

Ренджи действительно лениво отмахнулся и закинул руки за голову, видимо, удовлетворившись ответом. Сейчас он казался невообразимо довольным, словно сытый кот - его вполне устраивало такое положение вещей.

А ведь Ренджи не знал ничего, что происходило с Рикичи за этот месяц. Не знал и не видел, как с того самого момента, неделю назад, он почти каждый вечер, исправно заканчивая всю работу, дожидался, пока опустеют административные здания отряда, улицы, площади, чтобы бесшумно достигнуть выхода из Готэй. И, минуя ворота, опасливо спуститься вниз по склону. Туда, откуда за многие метры доносился приторный, ставший еще более ненавистным запах особняков холеной аристократии.

Пробраться в сад Кучики действительно было не так сложно. Сложно было решиться.

Рикичи поначалу и вовсе хотел отказаться от этой идеи, но, стоило ему вновь увидеть Ренджи, сияющего и не замечающего ничего вокруг - ни злопыхающих офицеров, ни тем более Рикичи, - как откуда-то сама собой появлялась решительность.

Но когда под покровом вечерних сумерек Рикичи оказался перед стенами поместья Кучики, как она мгновенно испарилась. Все, каждое здание, даже эти стены, потемневшие от времени, почти такие же неприступные, как и те, что окружали Сейрейтей, внушали любому, кто осмелится подойти, трепет и страх перед хозяевами. Проще приблизиться к разоренному гнезду диких пчел.

Достаточно было вновь вспомнить, как Ренджи зашел в ворота поместья, не обращая внимания на ощетинившуюся охрану, чтобы Рикичи уже больше не сомневался.

Осторожно, чтобы не заметили - бегом вперед и несколько десятков метров направо, до деревьев, плотно примыкающих к самой ограде. Перемахнув через забор, Рикичи оказался в заросшей части сада, как и обещал Юмичика.

"Только мы дальше не ходили, - всплыли в голове его слова. - Спорили на то, чтобы забраться туда, а не разгуливать по кучиковским угодьям. Так что там уже сам".

Замирая от каждого шороха, Рикичи двинулся туда, откуда ровным фоном лилась холодная рейацу капитана. Спокойная, невозмутимая, как скала, против огненной и пылающей рейацу Ренджи. Можно было закрыть глаза и без труда, в деталях, представить их обоих.

Сад Кучики даже рос по правилам. Ровный, ухоженный, правильный. Несмотря на зарядившие дожди, здесь не было той чудовищной слякоти и грязи, что покрывала Сейрейтей. Ветер здесь дул мерно, а не рваными порывами, готовыми сбить с ног и плеснуть в лицо потоки ливня. Ярко-красные клены в темноте, прорезаемой редкими огнями вдоль дорог, светились алым, а вот знаменитые сакуры сада Кучики, лепестки которых весной ворохами лежали у самых ворот Сейрейтей, выкрасились в бледно-желтый, устилая облетевшими листьями траву под ногами. Наверное, если бы Рикичи сейчас не трясся от страха быть пойманным, то в самом деле бы засмотрелся.

Неподалеку раздался звук закрывающихся ворот и голоса охраны. Какое-то время они приближались, изрядно щекоча нервы затаившемуся в зарослях Рикичи, но вскоре затихли, удаляясь в противоположную сторону.

В этом пустом саду Рикичи казалось, что следят за каждым его шагом и вздохом. Он подобрался к Кучики Бьякуе так недопустимо близко, что становилось страшно, и в который раз ловил себя на страстном желании уйти, сбежать отсюда, пока не поздно, ведь подумать только... Подумать только, что случится, если его застанут здесь. Что он скажет охране, а следом за ней и капитану? Самый лучший из вариантов - сказать, что поспорил. С кем? С одиннадцатым. И самое малое наказание, что только возможно - перевод в другой отряд с публичным выговором. Но отчего-то Рикичи казалось, что капитан этим не ограничится.

В саду, выдержанном во всех традициях, почти негде было спрятаться. Лишь полоса кустарника около самого дома, сакуры да другие редкие деревья. Стараясь идти как можно быстрее, Рикичи скользнул вдоль пересекающего сад ручья, дернувшись от звука собственных шагов по деревянному мосту, мимо раскинувшегося сада камней и пруда со всколыхнувшими воду императорскими карпами, наконец, достигая спасительных зарослей около стен.

Переждав, пока слегка успокоится сердцебиение, он прислушался - вокруг было тихо. Тут уже не было ни голосов охраны, ни звуков, доносившихся из дома. Прошла минута, две, три, за ними еще десяток - Рикичи понял, что и вовсе не продумал, что будет делать дальше. Попытаться пробраться в дом он не рискнет даже под угрозой смерти, которая, собственно, и ждет его, если он переступит порог, а других вариантов...

Он вздрогнул от шума, прозвучавшего совсем рядом. В десятке метров от него с шелестом разъехались седзи, но из дома так никто и не вышел. Не вылезая из колючего кустарника, Рикичи осторожно приблизился туда, откуда теперь падал свет из дома. Ровно настолько, чтобы услышать, пусть и не так отчетливо, голос, заставивший его замереть:

- Я прошу тебя не хозяйничать в моем доме.

Капитан.

Рикичи затаил дыхание, понимая, что где капитан там и...

- Ну, вы просите слишком много, - устало рассмеялся Ренджи.

- Ренджи, закрой, - голос Кучики звучал как обычно - с ледяным спокойствием, но Рикичи готов был поклясться, что слышит в нем неприкрытые нотки нетерпения и, наверное, даже раздражения.

- Бросьте, здесь и так жарко, - громкие шаги по деревянному полу удалились от раскрытых настежь седзи, пропал темный силуэт на фоне освещенной комнаты. - Сейчас согреемся..., - в голосе его отчетливо проступила усмешка.

- Ренджи! - зашипел неожиданно капитан, а Рикичи и вовсе бросило в жар. Никогда еще он не слышал, чтобы Кучики говорил так. И никогда бы не поверил, если бы сейчас не сидел здесь и не...

Звуки возни и шелест ткани напрочь выбросили из головы все мысли. Сейчас, когда он вдруг услышал чей-то особенно громкий вздох, стало понятно, насколько тихо в саду - слышно практически все, словно он находится совсем рядом, за стеной, даже ближе.

- Ренджи, нет, не сейчас. Я сказал нет, сначала...

- Ну, Бьякуя, хватит же...

Страх быть обнаруженным смыло без следа, Рикичи уже не беспокоило, что шорох его собственных шагов могут услышать. Он пробрался сквозь заросли к приоткрытым седзи, светившимся в стремительно сгущающейся темноте особенно ярко.

- Я, кажется, уже говорил тебе об этом... - тон стал еще более неровным, бесстрастия в нем было все меньше. До дома оставались какие-то сантиметры, и, наконец, Рикичи коснулся стены, преодолев их. Сердце билось как сумасшедшее, до гула в ушах, мешавшего слушать то, что сейчас происходило внутри.

- Говорили, говорили, наговорились уже, хватит, - лихорадочно шептал Ренджи. Голос у него постоянно сбивался, как от быстрого бега. - Не могу столько ждать...

- Абараи, хватит..., - Кучики уже не приказывал, не просил, а требовал, из последних сил стараясь держать себя в руках. Этот голос звучал настолько неузнаваемо, что мучительно хотелось заглянуть туда, внутрь комнаты, убедиться, что это действительно Кучики Бьякуя, который прежде себе даже лишнего недовольства не позволял.

Рикичи зажмурился, чувствуя, как вмиг пересохло горло, сделал последний шаг, приближаясь к открытому проему, и осторожно заглянул. Внутренняя дрожь заставляла пальцы трястись, а от взмокших ладоней, наверное, должны были оставаться мокрые следы на бумажных седзи.

Сложно было вообразить себе капитана как-то иначе - без капитанского хаори или фамильного украшения, без которых его не видел никто и никогда. Но сейчас все было по-другому - в домашней юкате, без кенсейкана, полулежа на полу, запрокинув голову и подставляя горло жадным поцелуям Ренджи, он казался совершенно обычным человеком. Возможно, даже таким, у которого были свои уязвимые места и слабости.

Рикичи было плохо отсюда видно, но все происходило совсем не так, как он представлял. Даже в самых смелых своих фантазиях он боялся подумать о таком Абараи - резком, тяжело дышащем, с едва контролируемой силой удерживающем капитана за шею, впиваясь ему в горло не то укусами, не то поцелуями. Он, может быть, ждал, что Кучики будет лишь прикрывать глаза, позволяя себе наслаждаться подобным, но не откидываться послушно в его руках, не сжимать красные растрепавшиеся волосы на затылке, не позволяя отстраняться, желая только большего.

Первый стон - непонятно, чей, а второй - рваный, хриплый - точно Ренджи. Какое-то быстрое движение, и его руки резко прижали капитана к полу, окончательно растягивая ворот юкаты, бесцеремонно сдергивая бесполезное тряпье. Ренджи вжался лицом в его живот, спустился ниже, так что только видно было, как двигается его голова между ног Кучики. Теперь тот стонал уже в открытую - громко, сквозь сжатые губы, и только поощрил покорным движением бедер, когда Ренджи торопливо принялся за пояс своих хакама. Его руки, кажется, не слушались его самого: торопливо задирали юкату капитана до самого пояса, дрожали, лихорадочно ощупывали, гладили, сжимали белые ноги. Ладонь Ренджи скользнула под ягодицу, и колени капитана резко стиснули его бока, но через пару секунд того выгнуло, и он послушно развел ноги шире - кто бы мог подумать, что Кучики может быть таким страстным.

Какая-то заминка, тихие короткие стоны, и Ренджи начал двигаться, закинув его колено к себе на плечо. Сначала медленно, останавливаясь, стоило только пальцам капитана сжать его плечи, но потом все быстрее и быстрее, пока стоны обоих ни стали слышны, наверное, у самых ворот.

Рикичи всего трясло - от болезненного, непрошенного возбуждения, от страха и ярости, не желающих исчезать даже когда он, не выдержав, сорвался с места, кинувшись прочь.

Рикичи не заметил сам, как перемахнул через высокий забор, тяжело приземлившись на колени, как летел через лужайку, превратившуюся в раскисший от осенних дождей пустырь. Щеки горели, но едва ли это могло сравниться с тем, что полыхало внутри. Рикичи бы даже примерно не смог сказать, что он чувствует. Была ли это ревность, зависть или дикая, безумная обида. Просто в какой-то момент он совершенно четко понял - Ренджи в самом деле не до него, и любая попытка чего-то добиться, стать к нему ближе, не принесет и части того, что отдает тот капитану. Только капитану. Именно капитану.

Сейчас было все равно, увидит ли его охрана, услышат ли его в доме - вокруг вновь мелькала чернота Сейрейтей, но перед глазами все так же стояли, не желая исчезать, эти две фигуры, бешено и горячо сплетаясь одна с другой. В такие моменты он хотел бы быть с Ренджи, быть к нему ближе всех. Так близко, чтобы никто уже не мог разорвать эту их связь.

«Действительно ли ты хочешь стать ближе к нему? Или ты хочешь стать им самим?» - голос, что Рикичи не спутал бы ни с каким другим, и, в то же время, так и не смог запомнить, прозвучал снова. Более резко, громко, отчетливо.

Сейкамен была его тайной, единственной загадкой, что могла существовать у такого как он. Другие считали, что у обычного человека вроде него никаких секретов и быть не могло - вот он весь, на ладони, копать глубоко не нужно. Но Сейкамен была тайной не только для остальных, но и для него самого.

Голос своего занпакто он услышал совсем недавно - сначала мерным гулом где-то на периферии сознания, затем - обрывками фраз, какими-то лишними, чужими мыслями в голове, и только после - так точно и ясно, как сейчас.

Даже то, что это была именно «она», Рикичи выдумал сам: по голосу невозможно было определить, кому он принадлежит - мужчине или женщине, ребенку или старику. Не видел он и ее саму - только бледный безликий силуэт, будто неаккуратно вылепленный из глины; его даже не трогал ветер, что дул здесь, во внутреннем мире.

Поднималась колючая пыль с дороги, бесконечными лентами взлетая под самый горизонт, мечась между домами, брошенными и пустыми, словно люди в спешке покинули свою деревню, оставив все как было, на местах. За годы здесь ничего не менялось.

В этот раз Сейкамен замерла перед ним, появившись также внезапно, как обычно исчезала. Рикичи чувствовал ее взгляд, пусть на белом лице и не было глаз - Сейкамен смотрела на него пристально и внимательно.

- Ты сам должен выбрать, что ты хочешь, - голос этот улыбался, хотя губ ее Рикичи все также не мог видеть. Он успел настолько привыкнуть к ее совершенно бесцветному голосу, чтобы та неуловимая интонация, появившаяся в нем сейчас, казалось ему сокровенным открытием, к которому его допустили.

Впервые дорога, тянущаяся от него в даль буро-серого горизонта, дрогнула, как раскаленный воздух в жаркий день, и он увидел развилку где-то далеко впереди. Сначала едва заметную, но чем дальше он шел, тем шире расходились ветви этого пути. Он замер, в нерешительности, глядя то на белый силуэт, что едва колыхался в своем собственном танце, не обращая внимания на порывы ветра, то на раздваивающиеся, как змеиный язык, дороги, что уже никогда не пересекутся больше. Возможно, когда он выберет одну из них, второй путь просто исчезнет.

Она улыбнулась. На белом лице явственно проступила и тут же исчезла тень улыбки. Она лишь ждала, когда он сделает свой выбор, и ни в коем случае не собиралась ему мешать.

Лоб жгло как от перца, и от этой боли Рикичи даже толком думать не мог.

Он пытался попросить у Ренджи налить ему немного сакэ, но тот отказал. Что-то говорил, а между тем сам не раз залпом вливал в себя по чашке.

Рикичи зажмурил слезящиеся глаза.

- Не моргай, - коротко приказал Абараи.

Он лежал головой у Ренджи на коленях, боясь даже шевельнуться, пока пальцы быстро кололи кожу иглой. На самом деле, Ренджи и сам знал, что нарушает множество правил нанесения татуировок, но здесь этим пренебрегали многие, а к мастерам обращались только в крайних случаях. Он, к примеру, просто не смог бы сам так ровно сделать себе татуировки на плечах, шее и груди иначе.

- Можно такую же, как у вас? - Тихо, стараясь не дернуться лишний раз, спросил Рикичи. Ренджи нахмурился.

- Зачем? Можно же сделать...

- Пожалуйста, Ренджи-сан.

- Это тупо.

- Мне просто очень нравится это. Пожалуйста.

- Она уже будет другой все равно.

- Ну хотя бы...

- Не болтай, мешает, - пресек Ренджи. Иголка кольнула как-то особенно больно, и Рикичи моргнул, замолкнув.

Сейчас можно было совершенно безнаказанно рассматривать склонившееся над ним лицо. С нахмуренными бровями и сосредоточенным взглядом Ренджи выглядел серьезнее. А когда он быстро глянул Рикичи в глаза, задерживаясь на секунду, и снова возвращаясь к татуировке, тот на секунду затаил дыхание. Хотелось подняться на руках выше, зарыться пальцами в красные волосы... только вот однажды он уже пошел на поводу у таких желаний.

- Ну, все, - как-то неожиданно сказал Ренджи, убирая в сторону иглу. - Хватит с тебя пока.

Рикичи все то время казалось, что он пребывал между явью и отключкой, чувствуя лишь, как одеревеневшую от боли кожу накалывают иглы и прижигает спирт. Сморгнув, он хотел было подняться, но так и уронил голову обратно Ренджи на колени. Вставать не было ни сил, ни, как оказалось, желания. Рикичи машинально потянулся пальцами ко лбу - только что перебинтованную рану всякий раз хочется потрогать.

- Руками не трогай, совсем сдурел? - резко осек Ренджи, и хорошо, хоть не врезал по руке. - Хочешь завтра с опухшей мордой ходить? Лежи и не дергайся, неймется, что ли.

Рикичи выдохнул, когда на мгновение отпущенная жаркая рейацу Ренджи перестала давить. Абараи даже злился сейчас не по-настоящему. Так ругают не со зла, а беспокоясь, - почему-то совершенно был уверен Рикичи, глядя снизу вверх на острый подбородок Ренджи. Его одолевало непонятное чувство преданности и нежности - совершенно бессмысленное, но не желающее исчезать.

- Ренджи-сан.., - позвал он сам не зная зачем. Абараи опустил глаза.

- Ну?

От этого взгляда Рикичи снова только и мог, что беспомощно смотреть и кусать губы. Он уже перестал думать, что что-то может измениться. С того самого момента, как пробрался к особняку Кучики и простоял под осенним дождем целый вечер, не отводя глаз и мучительно краснея от всего, что видел.

- Ренджи-сан...

Рикичи не нашел ничего лучше, чем отвернуться от Ренджи, который так и будет смотреть на него, самое большее, с едва заметным сочувствием, а чаще вот так - как на нерадивого подчиненного, который только и может, что делать глупости одну за другой. Прикосновение ткани хакама к горящей коже на лбу показалось ледяным.

- Идиот! Сказал же, не касайся ничего!

Грубая ладонь легла на плечо и сжала, пытаясь перевернуть Рикичи обратно, но тот с каким-то упрямством отворачивался, сопротивляясь рукам, которые все равно были заведомо сильнее его. Ренджи во всем был лучше. И это настолько очевидно и ясно, что даже попытки стать хотя бы похожим в этот момент оказались абсолютно бесполезными и глупыми. Рикичи со злым упрямством перевернулся на живот и обхватил Ренджи руками за пояс, цепляясь за него, как будто иначе его тут же за шкирку вышвырнут за дверь.

- Не дури, хватит! Чего ты вцепился? - устало и раздраженно твердил тот, но, в конце концов, бросил попытки отлепить от себя клещом вцепившегося Рикичи. А он лишь крепче сжимал руки, чувствуя сквозь одежду каменно-твердые мышцы, и кое-как уложил голову на бедро Ренджи, чтобы не задевать свежие татуировки.

- Идиот, - фыркнул Абараи и потянулся над его головой подлить себе сакэ.

Повисло молчание, в котором Рикичи нашел неожиданный уют и спокойствие. Только всякий раз, когда он пытался представить себе какие-то радужные мечты, как иголкой кололо его напоминание, кто на самом деле нужен Абараи. Тот и не вспомнит завтра, как у него на коленях, словно дворовый кот, валялся, отчаянно вцепившись в его косодэ, офицер. А если и вспомнит, то что? Наверное, посмеется, может быть даже расскажет Юмичике. А когда пойдет к капитану, то уж точно забудет обо всем.

От обиды и злости Рикичи стиснул пальцы, сминая ткань косодэ на спине Ренджи. Капитан Кучики, тот, с кем Рикичи даже не посмеет сравнить себя. Вот кто нужен, да?

- Ренджи-сан, - позвал Рикичи.

- Ну чего?

Рикичи подумал, прежде чем решился.

- А вы его любите?

Повисла тишина. Ренджи ощутимо напрягся, но не отвечал, и Рикичи был почти уверен, что сейчас переспросит, поэтому повторил:

- Капитана Кучики. Вы его любите?

Ренджи хмыкнул.

- С чего ты взял эту чушь? - как-то чересчур резко спросил он. Двинувшись, резко спихнул Рикичи со своих коленей. - Иди домой, - поднимаясь с пола, он уже вовсе не глядел на офицера. - Если завтра ты опять на сбор опоздаешь, я...

Рикичи остался сидеть на полу. От взгляда вверх лоб заболел еще сильнее.

- Я видел вас, Ренджи-сан.

Абараи застыл, а потом резко оглянулся.

- Что?.. - Глаза недоверчиво сощурились. Вновь вернулся тот взгляд, что когда-то заставил трястись от ужаса. Колючий, злой, резкий, какого прежде Рикичи почти не помнил в глазах лейтенанта. Тот, с самой малой частичкой опасливого недоверия.

- Я видел вас с ним, Ренджи-сан, - Рикичи говорил, с удивлением не чувствуя ни леденящего страха, ни неуверенности. Только надежно затаенную злость и обиду. - Не на крыльце, в поместье.

- Как ты..., - ошеломленно пробормотал Ренджи. - Какого черта? - ярость еще не появилась в его голосе, а нерешительность уже ушла. Ренджи выглядел, словно пес, еще не решивший, когда ему сорвать хлипкую цепь, что удерживала его все это время.

И, прежде чем тот понял, что разумнее всего было бы перегрызть ему глотку именно сейчас, Рикичи вылетел за дверь, в секунду прыгая с крыльца и со всех сил убегая в темноту, не обращая внимания ни на грохот позади, ни на крик лейтенанта себе в спину, ни на угрозы, которые придавали ему еще больше сил. Теперь внутри поселилась странная уверенность - отчего-то холодная, продуманная, взвешенная.

Ренджи действительно нужно было загрызть его, пока был шанс.

Тревогу объявили среди ночи.

Пустые ворвались в Каракуру. Там были и арранкары, и гиллианы, и аджукасы; казалось, что все Уэко Мундо вышло в их мир, хотя они и знали, что это - лишь малая часть того, что было у сбежавших предателей. Больше им ничего не сказали.

Раскатистые удары гонгов в каждом отряде прокатывались тяжелой волной, сквозь стены, разбивая остатки сна и заставляя замирать от тревоги и страха. Рикичи пытался унять позорную дрожь рук, когда, подхватив ножны с занпакто, вылетел вслед за остальными на улицу.

Промозглый ветер с ливнем забивался за шиворот. Чем выше поднимались они к духовным вратам, тем сильнее он становился.

- Шестой, девятый - построиться! - крикнул Хисаги - его голос, усталый, но уверенный, перекрыл на мгновение и вой ветра, и голоса встревоженных рядовых.

Это даже вселяло уверенность - он не выглядел растерянным, как остальные, что ежились то ли от страха, то ли от холода, беспокойно озирались. Следы сна с их лиц уже давно сошли.

Взвод Рикичи вытянулся в шеренгу справа от него. Было видно, как трудно поддерживать это видимое спокойствие рядовым - никто и не сомневался, что среди них будет больше всего погибших. Отвлекающий маневр. Пушечное мясо, сказали бы в одиннадцатом.

Впереди полыхнули открывшиеся духовные врата. Признаться, руки дрожали все больше, и Рикичи только судорожно сжимал рукоять меча. Над головой показались адские бабочки, устремляясь в портал.

- Шестой отряд, пошел! Девятый, на изготовку!

Уже перешагивая грань в промежуточный мир, Рикичи услышал, как где-то за спиной рявкнул низкий голос:

- Одиннадцатый, построились!

Уж кто, а отряд Зараки, кажется, единственный, кому грядущий бой казался самым лучшим развлечением.

Впрочем, все мысли об одиннадцатом быстро вылетели из головы, как только из междумирья их выбросило в Генсей.

Пустых - десятки, сотни, в считанные минуты превращали Каракуру в горы обломков. Люди, разбуженные грохотом, бежали из рушащихся домов, но даже не видели всех тех чудищ, что переворачивали машины и выбивали куски бетона из стен.

Рикичи был не один - буквально слева и справа от него, через шум и скрежет, то и дело доносились обрывки команд активизаций занпакто.

Сначала страх не давал продохнуть, Рикичи едва успевал обрубать мечом тянущиеся к нему лапы и разбивать белые маски. Но потом хаос смешал напрочь все чувства, оставляя лишь желание выжить. В динамике рации на фоне общего шума отдавались команды, едва слышные через гул в ушах.

- Подкрепление в центр, сектор F16, срочно! - прозвучал в общем шуме хриплый надрывный голос Ренджи, заставивший вздрогнуть.

Рикичи оглянулся - отсюда до центра было близко, только от его взвода почти никого не оставалось. Но важнее было то, что Ренджи никогда не просил подмоги, даже если действительно мог не справиться. Никогда.

Дождь вперемешку с мокрым снегом слепил глаза, заставляя щуриться, чтобы увидеть хоть что-то. В этой дымке исполинская костяная змея казалась одним из тех монстров, которых они сейчас уничтожали. Изогнувшись, она рванулась вперед, туда, где секунду назад была белая человеческая - пусть и едва ли, - фигура, разнося в обломки каменную стену.

- Куда собрался, шинигами, - Рикичи резко развернулся на голос, в последнюю секунду выставляя меч - чужой клинок всей тяжестью обрушился на него. Острая боль в вывихнутом, а может и сломанном от удара запястье, обожгла руку - Рикичи с трудом успел перехватить занпакто в другую. Меч завибрировал в руке, отбрасывая давящий на него клинок выбросом рейацу. Ему это удалось - противник был так же слаб, как он сам, но достать его все-таки смог. Собственная рука, до того изо всех сил вцепившаяся в рукоять меча, неестественно изогнулась назад сильнее, чем было возможно, и клинок вылетел из ослабших пальцев, с беспомощным лязгом падая на асфальт.

Не успел Рикичи моргнуть, как оказался на земле сам - жгло затылок, ошпарило болью ребра, тяжело было дышать, а до сознания все доходило как сквозь сон. Еще секунда, и арранкар, что уже занес над ним меч, сполз на землю, проткнутый насквозь чьим-то клинком. Хисаги Шухей. Лейтенант бросил на него один единственный взгляд, - позже Рикичи сказал бы, что так смотрят на тех, кто уже давно должен был умереть, но еще почему-то жив - и мгновенно скрылся из виду.

Рикичи потянулся за занпакто, через силу сжимая одеревеневшими пальцами клинок. Рука уже наливалась адской болью.

Он поднимался с земли, не моргая глядя туда, где колыхался темный силуэт гигантской змеи. Но сделать успел всего шаг - в один миг показалось, что свинцовое небо все-таки обрушилось ему на голову: навалилась чудовищная тяжесть, придавливая к земле, а дышать стало вовсе невозможно, точно в горло всыпали горсть игл: чужая рейацу, настолько мощная, что грозила раздавить раньше, чем Рикичи, ошалело оглядывавшийся кругом, сможет увидеть ее хозяина. Но он его все-таки заметил - арранкар, долговязый, не похожий ни на кого, кого Рикичи видел прежде. Он походил на человека и на какое-то тонконогое хищное насекомое, с дергаными движениями и страшной улыбкой, даже скорее оскалом, пересекавшим лицо, как жуткая рана.

Тот ухмыльнулся шире при виде Абараи и что-то прокричал ему, играючи замахиваясь огромной алебардой, которую настолько тощие руки по всем законам просто не могли удержать. Костяная змея с ревом бросилась вперед, но арранкар лишь лениво отшатнулся от нее, изогнувшись, как на шарнирах, и небрежно отмахнулся. Удар вышел такой силы, что было видно, как Ренджи едва удержал хвост змеи, почти раздробившейся от чудовищной силы. Арранкар пошатнулся, отводя тяжелые лезвия назад, а затем внезапно весь устремился в резкий бросок вперед.

То, что происходило сейчас, трудно было назвать боем. Арранкары даже не сражались с шинигами, а вырезали их с той легкостью, с какой те убивали мелких холлоу. Для кого-то худшим ночным кошмаром было оказаться в толпе голодных пустых, но то, что творилось сейчас, было страшнее. Можно было подумать, что весь мир кругом превратился в развалины, пропитанные гарью, пылью и чудовищной рейацу, которой невозможно было дышать. Этим нельзя было управлять. Лучшее, что можно было сделать - трусливо забиться в Сейрейтей, как в нору.

Рикичи не мог вдохнуть. Показалось, что собственные ребра прогнулись вовнутрь и на любой крошечный вдох грозили проткнуть легкие. Страх парализовал, не позволяя подняться, не позволяя схватить меч и кинуться туда, где на последнем издыхании отступал Ренджи. В голове билась дурацкая мысль, что Ренджи никогда не сдавался, даже если силы были неравными. Никогда и ни в чем.

Ренджи-сан.

Рикичи шевельнул пересохшими губами, не сумев даже озвучить слабый выдох. Он видел все, до деталей: арранкар извернулся, отклонился от удара, а потом неожиданно ринулся вперед.

На этот раз замах алебарды был точным.

Медленно, мучительно медленно извивающаяся костяная змея качнулась в помутневшем воздухе, оставляя размытый след от сияющих глаз. Замерла, как перед атакой, и в тот же момент из нее будто бы выдернули хребет - позвонки градом посыпались вниз. Словно через толщу воды было слышно, как заорал Хисаги совсем рядом. Последнее, что видел Рикичи - костяные шипы, что с сухим стуком падали на землю, тая и разлетаясь, как сгоревшая бумага.

По всему телу - боль. Ощущение, будто под ребра вогнали раскаленный металлический прут и теперь возили им туда-сюда. Вцепиться бы в невидимую руку, что делала это, и отпихнуть от себя. От невыносимого жара хотелось вдохнуть как можно больше воздуха и выбраться отсюда.

Рикичи еле разлепил глаза, зажмурившись, когда свет полоснул не хуже ножа. Сквозь цветные пятна сначала проступили очертания, а лишь затем - чужое лицо. Да нет, не такое уж чужое...

- Ханат...

- Тихо, Рикичи, - даже мягкий голос Ханатаро казался сейчас режущим слух, - Пока лучше не разговаривать.

Рикичи судорожно выдохнул. Жар внутри не спадал, как будто где-то там пылала печка. Ничего не оставалось - Рикичи не сводил взгляда с сосредоточенного лица Ханатаро, пока тот терпеливо сидел рядом, позволяя своей рейацу залечивать ноющие раны.

После, когда Ямада протянул ему чашку, Рикичи с каким-то блаженством выпил всю воду с запахом лекарства. Может быть, это было снотворное, потому что в сон потянуло почти сразу же. Он что-то еще пытался спросить, сказать, но голова быстро тяжелела.

Ханатаро пришел на следующий день - по крайней мере, так казалось, - с утра, принес ему чай и долго сидел на краю кровати. Выглядел он еще более изможденным, чем обычно - осунувшимся, бледным, с покрасневшими от недосыпания глазами.

- Сколько я тут уже? - хрипло спросил Рикичи, сам удивившись звучанию своего голоса, как будто давно его не слышал.

- Четыре дня, - осторожно ответил Ямада, внимательно глядя на него. Будто ждал чего-то, или наоборот, опасался.

Рикичи прикрыл глаза. Он упустил что-то важное и не мог понять что именно.

- Что там произошло? - наконец, спросил он.

Нельзя было считать войну проигранной, несмотря на огромные потери со стороны Сейрейтей, но это точно не было победой - арранкары просто ушли, как по команде, оставляя за собой разрушения и трупы. Все больше считали, что высшее руководство просто скрывает истину и что души в Каракуре в самом деле исчезли.

Но, даже если не так, когда арранкары атакуют их снова, Общество Душ уже не сможет оказать серьезное сопротивление. Та уцелевшая горстка не считается за армию - в некоторых отрядах, например, в одиннадцатом, всего-то осталось человек шестьдесят живыми.

Как только Рикичи смог вставать, он порывался бродить по больнице, но всякий раз Ханатаро упрямо убеждал его лечь. И лишь через пару дней, покорно поддерживая его под руку, чтобы не свалился где-нибудь, он пошел вместе с ним. Рикичи тогда еще с каким-то упрямством рванул вперед, заглядывая в открытые палаты, встречая среди немногих уцелевших кого-то из своего отряда. Сложно было представить, что такая небольшая больница могла оказаться бесконечной.

- Не могу уже, - задыхаясь, пробормотал Рикичи, привалившись к стене. Как будто из него силы выкачали, идти было все труднее. - Где он? - он оглянулся на Ханатаро, все еще неуверенно вцепившегося в рукав его хаори. Тот испуганно моргнул, будто его в чем-то обвинили.

- Кто?

В груди что-то неприятно затянуло. Знал же, прекрасно знал, кто. Знал и смотрел с опаской, плотно сжав губы, с несменным выражением этих медиков из четвертого. Только отчего-то тянул, будто порывался что-то сказать. Но, ровно перед тем, как дурное предчувствие у Рикичи перестало бы быть просто дурным предчувствием, Ханатаро все-таки вздохнул, кивая.

- Ладно, пойдем.

Пара минут, и они достигли очередной двери, которую, сдавшись, осторожно приоткрыл Ямада, не позволяя войти, но разрешая взглянуть. Он то и дело испуганно озирался - капитан Унохана запретила кому бы то ни было, кроме медиков, заходить в палаты тяжелораненых.

Ренджи был там - лежал, не двигаясь, овитый многочисленными проводами и перевязанный бинтами. Какой-то шинигами, пристально следивший за приборами, бросил на них хмурый взгляд, но ничего не сказал, тут же отворачиваясь. И едва лишь Рикичи сделал шаг вперед, намереваясь подойти ближе, хотя бы чтобы разглядеть лицо Ренджи, как Ханатаро с неожиданной силой оттолкнул его назад, закрывая дверь.

- Ямада, пропусти, я должен...

- К нему запрещено заходить, приказ капитана, - отрезал Ханатаро. - Он едва выжил, Рикичи, - тот стоял теперь, преграждая ему дорогу. - И... и неизвестно еще, сможет ли продержаться. У него пробито легкое, а этим... этой алебардой ему перебило все ребра. Я... мы все не знаем, каким образом он выжил, - он открыл было рот, чтобы что-то добавить, но тут же закрыл. Тянул время, словно боялся посмотреть в глаза. И, пару секунд спустя, неведомыми силами смог выдавить из себя подобие улыбки. Наверное, он надеялся, что они спасут хотя бы четверть того офицерского состава, что остался.

- Но, знаешь, Рикичи, он все-таки выживет. Он сам этого хочет, а у него огромная жажда жизни, она не дает ему потерять остатки рейацу. И с каждым днем ему становится немного, но лучше.

Чувство, что поселилось у Рикичи внутри, нельзя было назвать ни облегчением, ни чистым страхом. Скорее, тревогой, смутной и непонятной, бесполезными опасениями за жизнь того, кто лежит сейчас всего в паре метрах от него, но кого он даже не может увидеть. Хотя еще несколько дней назад...

- Рикичи, давай я отведу тебя в палату. Мне нужно проверить девятый отряд, среди них выжило больше всего, намного меньше тяжелых ранений. А из одиннадцатого тут почти никого, там либо с царапинами, либо... либо уже нечего лечить. Тут только Мадарамэ Иккаку лежит, его сильно ранил кто-то из Эспады, мы говорили, что к нему тоже никого нельзя, но, представляешь, чуть двоих наших рядом класть не пришлось, тот к нему так рвался... ну этот...

- Юмичика. - бесстрастно подсказал Рикичи. То, что было пару дней назад, казалось абсолютно нереальным.

- Юмичика, - кивнул Ханатаро. Только сейчас Рикичи заметил, как тряслись у него руки. Ему некому было рассказать даже, что четвертому сейчас было страшнее всего - война для всех закончилась, а им многих только предстоит отвоевывать. - Да и из вашего, из шестого, остался практически весь офицерский состав. Сейчас, говорят, из Академии для восстановления отрядов взяли даже первокурсников, но я не знаю поч...

- Ямада?

- Да?

- Капитан... он заходил к нему?

Кто бы мог подумать, что секунда может тянуться целую вечность. Так долго, что он услышал ответ до того, как прозвучал голос Ханатаро.

- Да.

Вокруг было темно и тихо - слышно, как иголка упадет. Скрипел песок и каменная крошка у него под ногами, и здесь, в его сне, этот звук казался почти оглушительным.

Сейрейтей кругом вымер. Такого Рикичи не помнил, даже когда ему доводилось ходить в ночные дежурства через самые безлюдные части города - все равно откуда-то всегда слышались голоса, где-то шумели в казармах неугомонные офицеры одиннадцатого или восьмого отряда. Сейчас исчез даже ветер.

Он отчетливо чувствовал, что кто-то смотрит ему в спину. Рикичи оглянулся, но ничего, кроме далеких фонарей, не увидел, однако неисчезающий пристальный взгляд заставил бешено заколотиться сердце. И едва не дернуться от страха, когда ноги налетели на ступени крыльца. Административное здание шестого отряда выросло как из-под земли, но Рикичи неожиданно почувствовал, что сюда преследователь не сунется.

Даже не скинув дзори, Рикичи повалился на колени на гладкий пол крыльца, дополз до стены и откинулся на нее. Снял с пояса мешающие ножны и запрокинул голову, ткнувшись затылком в стену. Сердце все еще колотилось как бешеное, но шли минуты, а оно не успокаивалось. Внутри все застыло, и только кровь по-прежнему стучала в висках.

- Тебе так и не удалось ничего понять.

Рикичи вскинулся, судорожно озираясь. Бесцветный голос мог принадлежать только... Рядом с ним, как белый призрак, колыхался неровный силуэт Сейкамен. Меч лежал у нее под ногами, совсем немного выдернутый из ножен, но этого было ей достаточно. Она сама пожелала появиться здесь.

- Ты так к этому стремился, - ее ровный голос потеплел совсем немного, или Рикичи сам хотел это слышать. Иногда ему правда казалось, что она говорит то, что он знал и сам, но боялся признать. Или то, что он хотел услышать.

- Ты почти у цели, и тебе это не нравится, - она отчетливо улыбнулась. - Ты ведь знаешь, почему.

Да нет же, - хотелось сказать ей, - он так ничего и не достиг. Между ним и Ренджи по-прежнему та чудовищная пропасть, которую ему уже никогда не перейти. Впрочем, все это было ясно ему с самого начала: едва ли кто захочет иметь при себе такого, как Рикичи. Слабого, трусливого, намного ниже себя - и по росту, и по статусу. И все его пустые попытки походить на Ренджи - бесполезный самообман.

- Совсем нет, - внезапно произнесла Сейкамен почти ласково. - Ты действительно стал похож на него больше, чем ожидал. Но только на это ли ты рассчитывал?

Не только.

- Ты хотел стать не только похожим, ты хотел стать как он. Хотел, чтобы на тебя так же смотрели, тебя так же ненавидели или восхищались всякие дураки вроде тебя.

Может быть.

- Но ты сам не хочешь быть им. Ты хочешь быть вместо него, Рикичи.

- Нет! - Рикичи хотелось вскочить, но ноги точно парализовало. - Это не так, я...

- Нет? - белая голова едва склонилась набок, к плечу.

Что-то менялось. Поплыли стены вокруг него, исчезло и крыльцо, и темнота ночи, и мутная тень луны через облака. Он стоял теперь в знакомой ему комнате, среди обычного завала вещей, перед большим, непривычно большим зеркалом. Рикичи узнал сразу - в нем отражалась комната Ренджи. В нем отражался сам Ренджи.

Рикичи, затаив дыхание, пристально смотрел на его фигуру в зеркале. Он уже успел забыть, когда эти глаза так пристально и внимательно смотрели на него в последний раз. Рикичи поднял руку, и отражение сделало то же самое вместе с ним.

- Видишь, - прозвучал рядом голос Сейкамен. - Тебе нравится.

Еще бы не нравилось. Рикичи не нужно было ничего больше, чтобы почувствовать, как переполняется сердце совершенно фантастическим ощущением. Он был самим Ренджи - тем, до которого ему никогда в жизни не дотянуться. Это фальшивое чувство счастья должно было вот-вот спасть, но пока этого не случалось. Рикичи рассматривал собственные руки, широкие ладони, которые, если понадобится, сгребут кого угодно за шкирку - не вырвешься.

- Не я тебя сделала таким, - проговорила Сейкамен. Она была довольна. Собой или им? - Ты сам захотел этого, я лишь немного помогла. Ты все можешь сделать, Рикичи. С моей помощью.

Может. Конечно, может. Рикичи настолько отчетливо это понимал, что не хотел даже задумываться, как все это могло происходить. Сами собой расправились плечи, и Ренджи в отражении поступил точно так же.

- Осталось совсем немного.

Как исчезло в первый раз крыльцо, так растворилась теперь и комната. Перед ним вновь была больничная палата, с ее серо-белыми стенами и десятью кроватями, расставленными вдоль стен. На этот раз кроме него там никого не было. Судя по тишине вокруг, пустовала вся больница.

- Возьми меч, Рикичи, - услышал он голос Сейкамен, а затем и увидел ее силуэт, мелькнувший в приоткрытых дверях. - И иди за мной.

Сейкамен - единственная уверенность, что была в нем. Она всегда говорила точно, прямо, и то, что не решился бы признать Рикичи, но что всегда находилось в нем. Каждая ее реплика теперь становилась негласной истиной, не слушать которую - неразумно.

Не задумываясь, он подхватил ножны с кровати и вышел в коридор.

Луна сегодня была огромная - кроваво-красная, она светила в окна, заполняя коридор бордовым светом - неверным, но настолько завораживающим и красивым, какой может быть только во сне. Скользя от одного луча света к другому, Рикичи покорно шел за белым силуэтом, изредка виднеющимся вдали. Тот появлялся тогда, когда ему начинало казаться, что он заблудился в этой бесконечной сети коридоров.

Как фантом, следующий впереди своего хозяина, страстно желающего чего-то, она первой растворилась рядом с неприметной серой дверью, одной из десятков и сотен, призывая следовать за собой. Рикичи ни к чему было отказываться.

Он снова был в палате Ренджи. На этот раз, не сдерживаемый чертовыми медиками, он смог шагнуть внутрь, замирая на пороге. Возможно, ему действительно было бы лучше, если бы сейчас рядом оказался Ямада, который сказал бы, что можно, а что нельзя. Сказал бы, в каком состоянии Ренджи, можно ли говорить с ним, можно ли касаться его, можно ли сказать ему то, что до боли хотелось озвучить в последнее время, не увидев в ответ злости или раздражения.

- Ты можешь отпустить себя хотя бы сейчас, - отвечая его мыслям, шепнула Сейкамен на ухо. Мурашки пошли по спине, вспотели ладони. Вот что было ему нужно. Отпустить.

Еще пара шагов к лежащему без сознания офицеру показали, наконец, его лицо. Ренджи сильно отощал - бледное лицо осунулось, выступали сильнее обычного линии скул: было видно, как пожирает его силы день ото дня собственная восстанавливающаяся рейацу. Он был бережно укрыт одеялом, и лишь на уровне груди выглядывали из-под пледа бинты, туго перетягивающие всю грудную клетку.

По правилам, его меч лежал рядом. Сломанной и бесполезной железякой.

- Кажется, он едва живой, - озвучила его мысли Сейкамен. Бледный силуэт аккуратно опустился на кровать рядом с ним. - У него уже почти не осталось сил, но все почему-то упорно верят, что он выживет.

Потому что он выживет.

- Но едва ли сможет стать прежним. Или сможет? - и вновь улыбка в ее голосе заставила болезненное предчувствие сжаться в горле. Рикичи смотрел, как неестественная рука без очертаний ногтей и каких-либо линий касается сначала подушки, а затем и красных волос, разметавшихся по ней. - Таким, каким ты его помнишь - сильным, вселяющим уважение даже в собак из твоего отряда. Готовым всегда помочь друзьям... в число которых ты, видно, не входил. А еще постоянно меняющего тебя на Кучики, что бы ты ни делал. Оттого ли что у тебя нет поместья, холеного лица или капитанского хаори? Какая разница, он просто такой и его не изменить, - она склонилась к его лицу, осторожно перебирая пальцами пряди его волос, медленно обводя линии татуировок. Рикичи знал их наизусть - Ренджи не сделал ему такие же, но он все равно помнил каждую черту - на лице, на шее, на груди... возможно где-то еще, где Рикичи не суждено увидеть. Зато их видел Кучики Бьякуя. Все до одной.

- Неужели ты никогда не хотел его убить?

Меч едва не выпал у него из рук, когда по телу прошла волна ужасающего страха. От одной этой мысли, пусть высказанной не им, а его занпакто, он лишился дара речи - мысль казалась не то что дикой, но и невозможной. Убить Ренджи? Как такое может быть, если он еще помнил, как боялся за него, лежа среди земли и кусков разломанного асфальта там, в Генсее. И каждый удар, приходящийся по Ренджи, он чувствовал так, словно принимал за него. И, наверное, если бы потребовалось, принял бы, как бы ни боялся боли.

- Как я...

- Ты настолько труслив, что боишься сделать то, чего хочешь, даже в своем воображении? - В ее голосе непонятным образом смешивалась насмешка и жалкое сочувствие.

Рикичи поджал губы. Сейчас его настигло ясное понимание, как, должно быть, нелепо выглядит его испуганное выражение на лице Ренджи.

- Ведь это из-за него с тобой все это происходит. Плохо тебе было, пока ты жил без него? Не хуже, чем многим.

Это было неправдой. И правдой одновременно. Рикичи не отличил бы один день от другого, пока пробыл в шестом отряде. Но отчетливо припомнил бы любой час, проведенный с Ренджи, даже если ему приходилось несладко, обидно или больно.

- Нет, мне совсем не..

- Тебе же нравится, какой ты сейчас, - говорила она, и это было действительно так. Рикичи чувствовал небывалую силу в своем обычно тщедушном теле, хотя ее там отродясь не было. - Тебя все будут бояться. Все будут слушать. Даже старшие офицеры. Даже..., - на белом лице, когда она подняла голову, мелькнула тень улыбки. - Кучики.

Рикичи тихо резко вдохнул. Безликие черты Сейкамен вдруг дрогнули, расплываясь: они менялись, утончались, скрадывались игрой тени и лунного света на точеном аристократическом лице... Рикичи моргнул, ошарашено глядя на капитана Кучики. Бледные тонкие губы дрогнули в чужой для этого лица едва заметной улыбке.

И в следующий момент вместо Ренджи на кровати Рикичи увидел самого себя. Затянутого в бинты, бледного, жалкого, с незаконченными татуировками - нелепым подобием сложного узора на лице Абараи, и черными растрепанными волосами.

- Посмотри, - даже голос звучал сейчас совсем как у Кучики. - Неужели тебе не хочется избавиться от него? Убей его, и на этом закончится это никчемное жалкое существование.

Рикичи сглотнул, боясь сделать шаг. Вдруг неосторожным движением или лишним словом он совершит что-то непоправимое? Но именно это он сделать и собирался сейчас, когда с недоверчивым сомнением смотрел на меч в руках и на свое беспомощное тело, лежащее на больничной койке.

- Не хотел бы попробовать даже во сне?

Хотел бы. Но трусил, как никогда не струсил бы Ренджи. Даже в его облике Рикичи останется жалким трусливым щенком, пока не поборет эту нерешительность в себе. Не убьет ее.

А ведь это действительно было так просто...

И все-таки руки тряслись, когда он, сжимая рукоять меча, дошел до кровати, присаживаясь на место, где секунду назад сидела Сейкамен, что, сохраняя холодную грацию капитана Кучики, отошла назад, теряясь в темноте. Здесь она ему не помощник, он сам должен был это сделать.

Как же жалко всегда он выглядел. Со странной смесью интереса и предвкушения Рикичи дотронулся до нелепых заколок на своих волосах, прицепленных к прядям. Неужели и правда не увидит их больше никогда? Конечно неправда, и как только проснется - будет вновь в своем теле, а все вокруг останется таким же, каким было вечером. Ничего не изменится. Почему бы тогда действительно не сделать то, чего иногда так хотелось? Прервать свою бесполезную жизнь, но не просто прервать, а сменить ее на новую.

Перехватив клинок, Рикичи осторожно, почти бережно поднес его к солнечному сплетению тела перед собой, медленно надавливая.

Лезвие неожиданно легко проткнуло кожу на границе с бинтом. От вида того, как выступила кровь, Рикичи окончательно осознал, что пути назад не будет. И что есть сил налег на рукоять меча, заворожено глядя, как сталь рассекает податливую плоть словно нож масло, а рана расширяется, пропуская клинок. Кровь должна была залить простыни и бинты, но она неожиданно зашипела, будто попала на раскаленный металл, исчезая, впитываясь в потемневший, побагровевший клинок занпакто.

Рикичи не соображал ничего, но жуткое оцепенение слетело в мгновение, когда в меч вцепилась рука. Он сам, его бесполезное тело, лежавшее на койке, смотрело на него дикими глазами, силилось что-то сказать покусанными губами. И начало меняться на глазах. Почему-то самое первое, что Рикичи заметил - как неудачные недоделанные татуировки изогнулись и приняли то самое, правильное очертание. За ними светлеть стали волосы, изменяться лицо, а серые глаза Рикичи внезапно изменили цвет, распахнувшись от непереносимой боли. Не его глаза - глаза Ренджи.

Ренджи, и никто другой, лежал перед ним, отчаянно цепляясь окровавленными пальцами за гладкое лезвие. Он пытался что-то сказать, но вместо слов с губ срывалось глухое шипение, а глаза меркли и темнели, пока не лишились осмысленности вовсе.

Рикичи задохнулся, шарахаясь от постели назад. Потяжелевший меч с шипением впитал последние капли крови, не уронив на пол ни единой. А Ренджи лежал на постели уже неподвижно и тихо - напрасно можно было ждать хоть тишайшего стона или вздоха. Ничего не изменилось, лишь отчаянно красным светом загорелся экран на каком-то приборе рядом с ним, лишь чуть смялись простыни в том месте, где только что сидел Рикичи.

- Что... что ты наделала?! - отчаянно закричал Рикичи, слыша вместо этого осипший громкий шепот.

Сейкамен, вновь принявшая свой безликий образ, только тихо рассмеялась.

- Иногда грань между сном и явью очень тонкая, - и растворилась в темноте, уже давно утратившей багровый окрас лунного света. Ведь такой свет луна действительно роняет лишь во сне.

Рикичи бежал оттуда, как трусливая шавка. Пролетел по коридорам, в которых запутался бы в другое время, и ворвался в собственную палату, словно за ним гнались. А потом, зашвырнув меч за кровать, забрался на койку и прижался к стене, натянув одеяло на голову. Сейчас ему было страшнее, чем когда-либо до этого. Ни самый первый пустой, ни вызов к капитану Кучики - все эти смешные страхи не могли сейчас сравниться с тем черным ужасом, от которого невозможно было дышать. Его тошнило, голова кружилась, а в висках стучала кровь. Пот пропитал больничную юкату на спине, ткань теперь липла к коже.

Рикичи не понимал, что происходит, когда он выбрался из этого кошмара. И пытался убедить себя, что это - не больше, чем страшный бредовый сон. Но тонкий ядовитый голос внутри упрямо твердил - сон закончился в тот момент, когда он увидел лицо Ренджи, перекошенное болью.

При мысли об этом Рикичи скрутило в приступе тошноты, но пустой желудок лишь выдавал болезненные спазмы. Хотелось взвыть, хотелось примчаться туда снова и убедиться, что сон - это всего лишь сон. И что не лежит сейчас где-то под кроватью напившийся крови меч, который Рикичи от всей души ненавидел. Сейкамен молчала, но не чувствовать ее присутствия было невозможно.

Сон, больной бредовый сон, заснуть бы снова и проснуться с утра, зная, что ничего этого не было. Только как же теперь уснуть хоть когда-нибудь?..

Рикичи уткнулся лбом в согнутые колени, сжимаясь и мечтая исчезнуть. Ведь если он пропадет, не будет ни страха, ни боли, ни ответственности за то, что он сотворил.

Он не знал, сколько он так просидел. Спина зверски ныла, но было страшно пошевелиться, будто тотчас рассыплются в прах какие-то воображаемые иллюзии. Час или два он промучился безумным желанием вернуться в палату к Ренджи и убедиться, что он сделал... или не сделал. До последнего не оставляла надежда, что все это - в самом деле дурной сон, а запах крови, забившийся в ноздри и идущий от его собственных рук - лишь игра воображения. Но скоро страх опустился на дно, как песок в взбаламученной воде, а яростное стремление вернуться на место преступления утихло. В полубреду, на грани сна и яви, Рикичи вдруг ясно понял, что все - и правда вымысел.

Он сидел, подтянув колени к груди, и смотрел на полоску света под дверью. В коридоре все чаще раздавались шаги, пересекая этот свет, и внезапная ожившая суета приносила необъяснимое спокойствие. Та страшная вымершая ночная больница осталась в воображении.

Пару раз в палату заглянули медсестры, осведомились о состоянии и снова пропали в шумном коридоре. Рикичи выдохнул. Значит, все закончилось. Он прикрыл глаза, откидываясь спиной на стену. Где-то глубоко еще сидел крючком противный страх, который то и дело подкатывал снова, заставляя холодеть руки, но Рикичи силой его усмирял. Ощутимо начал подкашивать тяжелый сон, и Рикичи, кажется, все-таки задремал, потому что, открыв глаза, он обнаружил перед собой Ханатаро. Тот, как оказалось, пытался его разбудить.

- А.. привет, - Рикичи зажмурил покрасневшие глаза и посмотрел на мнущегося перед ним Ямаду. Он выглядел еще более замученным, чем всегда, но вместо привычного усталого взгляда и слабой улыбки на лице у него застыло какое-то очень серьезное и внимательное выражение. Так смотрят, когда собираются с духом, чтобы сообщить пациенту, сколько ему осталось жить.

- С тобой все в порядке? - осведомился он. Рикичи рассеяно кивнул, приподнимаясь на койке. Во сне он успел съехать набок, и теперь нещадно ломило шею.

Ямада помолчал, кусая губу. Рикичи почувствовал растущее внутри волнение, медленно распускающее холодную паутину ужаса по всему телу.

- Ты спрашивал, как там Абараи-сан..., - тихо начал Ханатаро.

Шум из коридора перестала долетать сюда. Стало тихо, как в той пустынной ночной больнице.

- Сегодня ночью... Сегодня ночью он внезапно умер.

Рикичи показалось, что стена за спиной начала крениться назад, а он - падать вместе с ней. Собственная кровь в венах бежала густой ледяной массой, тянущей за собой оцепенение. Голос Ханатаро с трудом пробивался сквозь гул в голове - кажется, тот извинялся, будто в этом была его вина, и беспомощно смотрел на Рикичи.

- Мы не понимаем, что с ним случилось, - через силу тянул Ямада. Он должен был это сказать, даже если Рикичи его едва слышал. - Как будто ночью у него пропала вся рейацу до капли, но так не бывает...

Бывает. Все бывает. Рикичи не мог вымолвить ни слова, не мог даже закричать или двинуть рукой, налившейся неподъемной тяжестью.

- Унохана-тайчо связалась с двенадцатым... Они считают, что здесь чья-то вина. - Ханатаро замолчал, долго изучал пол под ногами, а потом поднял тусклый, но решительный взгляд на Рикичи. - Среди духовных следов на простынях нашли следы твоей рейацу.

Рикичи тупо смотрел на неожиданно ставшего таким серьезным Ямаду. Страх и холод скручивались в груди, страшнее всего было видеть его осуждающий взгляд.

- Я сказал им, что ты при мне там сидел, - у Ямады дрогнул уголок губ, словно он хотел поморщиться от собственного вранья. - Но ты был там после меня? Скажи, Рикичи, что там произошло?

Было видно, как не хотел верить Ханатаро в собственные страшные подозрения. И Рикичи почувствовал непреодолимое желание рассказать все до последнего, про Сейкамен, про сон, про...

- Я... Я был там., - выдохнул слова Рикичи. Голос дрожал и срывался. - Я..., - Рикичи набрал в грудь воздуха, но так и не произнес нужных слов. Решительное желание все рассказать трусливо схлынуло, стоило лишь представить, что будет потом.

Ямада с несчастным, почти умоляющим видом ждал ответа.

- Я сидел там поздно вечером. Но с ним было все в порядке, - на одном дыхании проговорил Рикичи и стиснул зубы. На душе стало гадко.

Ханатаро кивнул и облегченно выдохнул, поверив слишком быстро. Слишком просто. Извинился и торопливо ушел, сославшись на дела.

Рикичи остался наедине со страшной пропастью, готовой проглотить его. Ему было страшно. И неизвестно, что ужаснее - правда, которую когда-нибудь откроют, или то, что ему придется признать эту правду. А еще было до черноты пусто и горько, невыносимо хотелось сорваться с места и бежать, пока не упадешь замертво.

Снова - лишь трусливо бежать.

***

Рикичи выписали через два дня, но он едва ли понимал, что происходило кругом. Он будто бы снова падал в удушающую темную пучину собственного страха и вязкой беспомощности.

Коридоры больницы гудели, не умолкая ни на мгновение, как и всегда днем. Рикичи шел сквозь шум, бездумно глядя то на одно, то на другое лицо, не понимая, зачем это делает, но ясно осознавая, что того, кого бы он хотел сейчас увидеть, не увидит все равно. Никогда больше. И в этом только его вина.

С затаенным раздражением и удивлением Рикичи понимал, что ничего не изменилось в самой больнице. Изменилось только внутри Рикичи. И шум был таким, как и прежде.

Вздыхали медсестры, столпившись в маленьком ответвлении коридора:

- Сколько их еще. Я не знаю, что на грунте творится, но мы ничего не успеваем...

- Сегодня из восьмого еще пятеро скончались. Если так пойдет дальше...

- Котетсу-фукутайчо! - мимо, задев Рикичи плечом, промелькнул медик. - Ему снова хуже, без вас не...

Все это существовало как-то само по себе. И без разницы, есть или нет сейчас здесь Рикичи. Он торопился уйти отсюда, оставляя позади все. К сожалению, того, что он сделал, забыть никогда не удастся.

Захотелось закрыть глаза и раствориться в этой людской массе, стать кем-то другим, а лучше снова никем.

Голос, рычащий на повышенных тонах и едва не срывающийся на крик, выбился из общего шума. Не останавливаясь, Рикичи поднял взгляд.

- Да какого черта вы тогда тут делаете, если понятия не имеете, от чего у вас умирают! - в разъяренном и бледном как полотно человеке с трудом можно было узнать лейтенанта девятого отряда. Обычно спокойный, он сейчас срывался на перепуганного медика, жмущегося от него к стене. - Да Абараи всех бы здесь пережил! Какое к черту пропало желание жить?! Да оно ему только и не давало сдохнуть среди ночи, черт возьми!

У Рикичи чуть не отнялись ноги. Он сбился с шага, и успел заметить, как мельком бросил на него невидящий взгляд Хисаги, да так и отвернулся обратно, не заметив.

Едва он оказался в свое комнате, как тишина вокруг стала пугающе ощутимой - разбивать ее больше было некому. Рикичи прислонился спиной к стене, бездумно осматриваясь кругом. Впопыхах брошенные вещи лежали там, где их оставили, и сейчас это напоминало то прошлое, к которому уже не вернуться. Из-под футона торчал уголок отчета, что писал Рикичи накануне, собираясь потом отнести его Ренджи. А теперь эта жалкая бумажка никому не нужна, некому уже отдать ее в руки и дождаться, пока тот пролистнет ее, махнет рукой, что все равно не разбирается в этом, и понесет документы капитану. Своя традиция, которая теперь умерла вместе с десятком других, привычных и почти незаметных, но ставших необходимыми. Как, оказывается, много может измениться всего из-за одного звена.

Рикичи почувствовал, как слабеют ноги, и сполз по стене на пол. Сильнее всего хотелось услышать в коридоре почти забытые тяжелые шаги, шорох сдвигающихся в сторону фусума и громкий, раздражающих многих, но необъяснимо родной голос. Рикичи закрыл глаза, кусая губы и стараясь не чувствовать слезы на своем лице. Вместо того он послушно проваливался в темноту, в единственный оставшийся уголок собственного сознания, куда он мог забиться.

Под ногами снова была бесконечная дорога внутреннего мира. Только идти Рикичи было некуда, даже если бы он знал точно, что там, за самым горизонтом окажется выход. Или ответы на все мучавшие его вопросы. Рикичи сейчас не хотелось ничего, только сидеть на шершавой щербатой дороге, чуть теплой, как нагретый солнцем асфальт, и прятаться здесь сколько получится.

Трус.

Это невысказанное слово повисло в тишине. Рикичи почувствовал, как сжалось горло. Да, ему сейчас хотелось одного - ринуться по этой дороге назад и все вернуть. Не слушать больше никогда предательский голос Сейкамен. И отдать любую цену за то, чтобы проснуться и узнать, что с Ренджи все в порядке. Просидеть у его постели, сколько позволят суровые медики, несмотря на запрет, зная, что совсем скоро он поправится. И снова уйдет к капитану. Пусть - все равно лучше, чем так.

Было не только горько и больно, было еще невыносимо страшно. В этом страхе Рикичи буквально захлебывался. Его поймают, найдут по следам. А обвинения в лицо он не сможет выдержать и расскажет все сам.

Рядом тихо и презрительно хмыкнули.

- Ты теперь боишься отвечать за то, что сделал, - не спрашивая, а утверждая прозвучал сухой голос Сейкамен. Рикичи стиснул кулаки, но не оглянулся. Меньше всего он хотел сейчас видеть ее. - Но ведь это было только твое желание, Рикичи.

Его? Нет!

- Неправда! - Рикичи вдруг развернулся, как пружина, вскочил на ноги и встретился лицом к лицу с белой маской Сейкамен.

Сердце застучало часто и гулко. Он знает настоящего виновного, это не его вина...

- Неправда? - безликая голова удивленно качнулась. - Разве я тебя заставляла? Рикичи... Разве это я занесла твой меч над беспомощным человеком?

Голос ее звенел как стекло. И ведь она говорила чистую правду, но только от этого стало еще страшнее, тошнотворнее и мучительнее.

- Ты обманула меня! - в отчаянии закричал Рикичи.

В груди стало больно, стоило потревожить свежие раны. Это она виновата, только она и никто больше! Если бы не Сейкамен, Ренджи бы сейчас...

Рикичи хватал ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Его оправдания ничего не стоили, изменить совершённого нельзя. Это не сломанный занпакто, который со временем восстановится.

На лице Сейкамен проступила улыбка. Рикичи с отвращением и страхом смотрел на белую искаженную маску, впервые чувствуя, как его тошнит от ее вида.

- Ты же мой занпакто..., - просипел он, - Ты должна подчиняться мне, а не...

- Я не твой занпакто, Рикичи, - осекла Сейкамен. Ее голос вдруг перестал быть безликим и равнодушным, а зазвучал с плохо скрываемой насмешкой. - Я - твое желание стать Ренджи. Ты был одержим им, и ты создал меня.

Рикичи хотел бы поверить в то, что это - лишь сон, очередной кошмар из череды лихорадочных видений, что мучают его после ранения. Но ему никогда не снился этот мир.

- Нет.., - Рикичи отступил на шаг, спотыкаясь на ровной поверхности дороги. - Нет, ты не можешь быть.. Ты - мой занпакто, - беспомощно твердил, скорее даже умолял он. Точно сейчас Сейкамен согласится и передумает, и все станет на свои места.

- Порождение твоего помешательства, - не замолкала Сейкамен, и голос ее звучал теперь отовсюду, весь мир Рикичи говорил скрежещущим, как осколки льда под ногами, голосом. - Тебя самого не существовало, пока не было Ренджи.

Он никогда не слышал ее голос раньше. Она так и не открыла ему шикай, не сказала, на что способна. Она просто появилась и была с ним, как единственный слушатель, готовый понять его болезненную привязанность.

А его занпакто...

- Твой занпакто был жалкой тварью, - угадывая его мысли, подхватила Сейкамен. - Такой же жалкой, как ты сам. Он даже не стал мне сопротивляться, такой же трусливый и слабый. От него и осталось - одно имя, которым ты меня звал.

Маска искажалась, на белом лице проваливались и темнели глазницы - как намокающий снег над черной водой.

- Думаешь, мне не опостылело твое вечное нытье? Но ты сам позволил мне получить своего Абараи..., - она вдруг остановилась, и маску пересекла явственная яркая ухмылка, будто нарисованная несколькими небрежными набросками. - И он ведь здесь, Рикичи. Ты же так этого хотел...

Белая рука взметнулась к груди, очертания силуэта изменялись, принимая новую форму. Черное косодэ, руки с широкими ладонями. По-звериному хищные черты лица и разрисованная сложными, но изученными до мелочей узорами татуировок.

- Ренджи..сан, - Рикичи не сумел продохнуть, подавившись собственным хрипом.

Ренджи стоял перед ним, дожидаясь, пока последние белые контуры не растают.

- Нравится? Наверное, уже даже не жалеешь, что убил меня, Рикичи? - зло спросил Абараи, склоняя голову набок таким несвойственным для себя жестом.

- Я не хотел, Ренджи-сан.., - Рикичи хотелось разрыдаться от разрывающих его изнутри чувств. Это невероятное вранье, игра его больного воображения или такая точная иллюзия, но, что бы оно ни было, в это хотелось поверить. Рикичи шагнул вперед, к своему обману, протягивая дрожащие руки, чтобы убедиться, что это не иллюзия, а правда.

Ренджи внезапно поймал его руку, сжал в жестких шершавых ладонях и дернул на себя.

- Ты мне не нужен больше, - ласково и зло проговорил Ренджи, глядя Рикичи в глаза так близко, что можно было увидеть неправдоподобно яркую красно-карюю радужку глаза. - Твое сознание для меня - просто обуза, никчемная и жалкая. Ты только умеешь, что ныть. К сожалению, твое никудышное тело - лучшее, что у меня есть. Но даже если отпустить тебя - ты больше не сможешь жить сам после того, что сделал, - губы Ренджи говорили чужим, не его голосом, но Рикичи беспомощно зажмурился и потянулся к телу, не источающему ни капли тепла. А когда он открыл глаза, то почувствовал на своем горле холодные руки, медленно и почти ласкательно сжимающие его шею. - Жаль, что меня создало такое ничтожество, как ты.

Рикичи хотелось кивнуть или согласиться, но вместо слов изо рта вырвались хрипы. А последнее, что он увидел, прежде чем глаза заволокла тьма - лицо Ренджи, рассеченное широкой жестокой усмешкой.

<< || >>

fanfiction