|
|
1. Над Сейрейтеем шел дождь... Ебанутый ливень, мать его, подумал Ренджи, разгребая уже не белыми носками потоки воды. Надо же было начаться этому бедствию, когда он с двумя подручными отравился на ночной обход. Подручных он пожалел и вернул в казармы, а сам остался. Он прикрыл лицо от ветра насквозь мокрым рукавом и огляделся. Нет, ни один находящийся в здравом уме нарушитель не выйдет на улицу в такую погоду. Он будет сидеть дома и глумливо хихикать при мысли о тех шинигами, которых долг обязывает искать его под дождем. Ренджи смачно выматерился и побрел к воротам шестого отряда... Сейчас бы приложиться к чарке горячего сакэ, плошке риса и к кому-нибудь в теплую постель, но дома не было ни сакэ, ни риса... только одеяло, жевание которого не приносило удовлетворения. Ренджи убедился в этом неделю назад, когда на него обрушились два трагических обстоятельства - закончились запасы еды и деньги, и он выл с голода, катался по полу и с ужасом рассматривал календарь, на котором стояла дата следующей получки - через две недели. Предупреждал же Шюхей, чтобы Ренджи не пьянствовал на лейтенантские гроши. Можно было бы попробовать стрясти деньги с должников... но у Киры нечем расплачиваться - Ичимару-тайчо сам не ел, и другим не давал. Идти к друзьям не имело смысла. Юмичика начнет заливать про свою несчастную судьбу, и мыть косточки Шюхею - они поссорились как раз после дня рождения лейтенанта девятого отряда. Шюхей после ссоры ходил злой как черт и клялся, что свернет Юмичике его длинную шею... Иккаку сбегал от таких разговоров на тренировки. Ренджи мрачно вспомнил, что его собственный день рождения не за горами, а денег взять неоткуда... и да пропади он пропадом, этот праздник - кроме как напиться, никакой радости... Еще эта Рукия. Проклятая девчонка как сквозь землю провалилась, и уже два месяца от нее не было ни слуху ни духу. У него не получалось разузнать, где ее носит, а капитана он боялся спросить. Подумает, что у Ренджи нездоровый интерес к его сестре, и потянется за рыжим слава извращенца. Лишней славы выходцу из Руконгая не хотелось: извращенством Ренджи занимался недавно - с перепою, на том самом проклятущем дне рождения Шюхея. Эта баба оказалась фанаткой Абарая, и тут же всем разболтала. Ренджи узнал о себе много нового. Капитан тоже узнал, язвительно поинтересовался, не хочет ли Ренджи поменяться с Шюхеем и служить поближе к ней, в девятом отряде. Рыжий впал в депрессию, веря, что за Кучики не заржавеет это подстроить. Да, Кучики. Абарай резко остановился, словно уткнувшись носом в стену. Иногда Ренджи хотелось оттаскать его за шелковые волосы и побить головой о лакированный стол в офисе. Иногда он готов был преклоняться перед ним. И всегда боялся его... и мечтал целовать так, чтобы в глазах Бьякуи презрение сменилось наслаждением... "Ебанутые мечты, вот что это такое", - сказал себе Ренджи. Голова пухла от проблем, пузо - от голода, а ниже пухло от неудовлетворенности. Никакой дождь не приносил облегчения. Ренджи очнулся от тяжких дум, обнаружив, что, гуляя кругами, забрел на территорию девятого отряда. "А может, трахнуть ту бабу и свалиться спать", - решил вдруг Абарай и направился к воротам. Путь ему преградил какой-то здоровяк - Ренджи видел его в первый раз. - Тебе куда? - его грубо толкнули в грудь. Ренджи смерил нахала взглядом из-под тряпки мокрых волос. Хвост он распустил, чтобы за шиворот не капало. - Позови эту.. как ее... баба такая, крашеная под блондинку, - сказал он. - Ты из какого отряда? - похоже, его не собирались пускать. Ренджи хотел гаркнуть:"Лейтенант шестого отряда, Абарай Ренджи," - но сдержался. Нечего им знать, что он ходит на сторону… - Из одиннадцатого, - и рыжий устрашающе сдвинул брови и плюнул в лужу, сжимая рукоять катаны. При упоминании бешенных ребят Зараки здоровяк вздрогнул, но с дороги не ушел. - Я такую не знаю, - сказал он. Ренджи молча развернулся и пошел прочь. Спорить не хотелось. Начистить бы ему морду, да снова перед капитаном отчитываться. Кучики катался бы от смеха, узнав, что его лейтенант подрался из-за девки. Хотя дождешься, чтобы он катался... В родных казармах его встретил обеспокоенный Рикичи. - Что случилось? - устало спросил лейтенант. - Абарай-фукутайчо, Кучики-тайчо передал, чтобы ему доставили какие-то документы... Кучики-тайчо, эта СВОЛОЧЬ, словно чувствуя, что будет ливень, еще днем отправился домой под предлогом головной боли. - Ясно, - Ренджи похлюпал в свою комнату за бумагами. - Ренджи-сан, - Рикичи последовал за ним. - Может... я могу чем-то помочь?.. - Если у тебя завалялась лишняя бутылка сакэ, то да, - мрачно сказал он. - Я не пью... - виновато ответил тот. - Но могу попросить ребят... - Отставить, иди спать. Рикичи тоскливо проводил его взглядом. Рыжий нашел у себя полотенце, завернул туда папку с документами и затолкал под косодэ. Ветер гонял по двору потоки дождя. Он проклял все на свете и помчался по лужам до дома Кучики. Ренджи, в данный момент напоминающего грязную лохматую тряпку, которую бросили на пол, не отжав, не хотели пускать в дом, пока не появился хозяин. Бьякуя приказал лейтенанту следовать за ним, и слугам осталось только неодобрительно коситься на мокрый след, тянущийся за оборванцем. Не помогло и то, что носки он оставил у порога. В кабинете капитана было тепло, и шум дождя за закрытыми сёдзи придавал своеобразный уют. На столе накопилась куча бумаг, там же стоял поднос с сакэ. - Подожди здесь, я скоро закончу, - сказал Бьякуя. Лейтенант сел на пороге, размотал полотенце, подал папку, а полотенце набросил на голову, чтобы просушить хотя бы волосы. От холода прилипших к ногам штанов по телу пошли мурашки. Он мог видеть профиль капитана,
когда тот пододвинул светильник, чтобы разобраться в свитках. Как всегда
- сосредоточенный, серьезный, без тени улыбки на лице. Как неживой. Поэтому Ренджи не хотел идти в шестой. Он слишком боялся Бьякую. Когда ему в начале весны объявили о новой должности, он тут же подал прошение в тринадцатый отряд - поближе к Рукии. Ответ пришел неожиданно быстро - капитан Укитаке назначил ему личную встречу в своем офисе. Это было странно - капитан тринадцатого отряда обычно не появлялся на работе, а тут... Ренджи не знал, чего ожидать. Может быть, его примут в тот же день и загрузят отрядными делами?.. Укитаке поднялся из-за стола и слабо улыбнулся поклонившемуся Абараю. - Абарай-кун, давай без официальных вступлений. Садись, - он указал ему на стул, и сел рядом, чем ошарашил и без того шокированного Ренджи. - Рассказывай. Почему ты хочешь в мой отряд? Ренджи готов был ответить на любой вопрос, кроме этого. Он почувствовал, как начинают краснеть уши. - Только из-за Рукии? - осторожно спросил Укитаке. Ренджи вжался в спинку. - Откуда... - Я слышал о тебе от нее... Я прекрасно все понимаю, Ренджи. Ты человек честный, открытый и способный. Рыжий буркнул что-то вроде "спасибо, большая честь слышать...", но Укитаке не дал ему договорить: - Я был бы рад такому лейтенанту, как ты. Ты меня во всем устраиваешь. Была пауза. Губы Ренджи сами растянулись в улыбке. Он устраивает его! Ему дадут эту должность! - Поэтому мне очень трудно отказать тебе, Ренджи, - продолжил Укитаке со вздохом. - То есть? - вскинулся тот. Укитаке встретил его непонимающий взгляд. - Твое место не здесь. Ты прости, что я позволяю себе решать за тебя... - Послушайте, - Ренджи вскочил, - Проверьте меня! Я буду стараться! Я готов приняться за работу прямо сейчас! Капитан закашлялся и махнул офицеру, чтобы сел на место и не шумел. Рыжий испуганно послушался. - Ренджи... я буду слегка настойчив... - он снова зашелся в приступе кашля, - и скажу прямо... Я ХОЧУ, чтобы ты стал лейтенантом шестого отряда. Там ты нужнее. Он не понимал. - Почему? - Долго объяснять, - сказал Укитаке. - Ренджи, что ты думаешь о капитане Кучики? Ренджи не думал. Он был от него в ужасе. Это был человек, который показал, насколько сильным можно стать... и насколько слаб Ренджи. Он хотел сравняться с ним. Он хотел его победить, а Кучики Бьякуя даже не замечал его. Кроме того, капитан шестого отряда - брат Рукии. Он не позволит своей сестре общаться с каким-то руконгайским отщепенцем, чтобы не вспоминать прошлое. - Я не знаю... - Я уверен, вы сработаетесь, - заверил его Укитаке. - Капитан, я против, - заявил Ренджи так, как он мог бы сказать Зараки-тайчо. Тот бы ухмыльнулся и махнул рукой - делай что хочешь, сам дурак. - Я настаиваю, - твердо сказал блондин. - Лучше я останусь в одиннадцатом отряде, - взбунтовался Ренджи. - Абарай, в таком случае вы вообще рискуете вылететь из Готея, - неожиданно мягко сказал Укитаке. - Я поговорю с Бьякуей и попробую убедить его рассмотреть вашу кандидатуру. Нет... он вас возьмет, даю слово, - в голосе капитана тринадцатого отряда послышались раскаты грома, и Ренджи забыл все свои протесты. - И вы СРАБОТАЕТЕСЬ. - Да, капитан, - Абарай почувствовал, что в горле пересохло. - Так точно. … Укитаке оказался прав. Они сработались. Кучики не вмешивался в дела Ренджи, и тому нравилась самостоятельность. Но и в свои дела капитан лезть не позволял. Ренджи восхищался им на поле боя. Но вблизи у него кружилась голова от его рейацу, как сейчас. И хотелось или бежать прочь, или убить его, или ... да, зацеловать до смерти. В доме было пусто. По крыше тихо молотил дождь. Если бы не Ренджи, Бьякуя остался бы один. Тоска, подумал рыжий. Когда есть куча друзей, от которых не знаешь, как избавиться, - это весело. А у Бьякуи была только Рукия. Неудивительно, что он никому не улыбался. - Ренджи, - Бьякуя недовольно поднял голову и показал ему исписанный каракулями лист. - Я, конечно, понимаю, что тебе это льстит, но я не хочу видеть адресованные тебе любовные письма в своих документах. Ренджи побледнел. - Капитан... я... понятия не имел... я не помню такого... - Потерял счет? - съязвил Бьякуя. - Выкиньте его!! - Абарай ругнулся про себя. Поди эта дура написала... - Очень занимательное чтиво. Сохрани на память, - он подал ему лист, который Ренджи свирепо смял. - Я не ожидаю пересказа всех подробностей твоей личной жизни... но хотя бы сообщи, когда у тебя свадьба, я приготовлю подарок, - издевательски продолжил капитан. - К черту свадьбу, - огрызнулся Ренджи. Ну все, теперь капитан целый месяц будет донимать. Тот промолчал. Рыжий исподлобья посмотрел на него... и задержал взгляд на руках, перебирающих бумаги. Пальцы скользили над листами, в глазах застыла сосредоточенность, но не на том, что было написано... Бьякуя вообще нечасто смотрел на то, что находилось перед ним. Его взгляд обращался к чему-то далекому. Интересно... чему? Свет играл на волосах и шелке кимоно. Ренджи исподтишка изучал капитана, пытаясь угадать, о чем он думает. Он боялся признаться себе, что просто не может оторвать от него взгляда. *** От дождя весь день болела голова. А еще этот Абарай. Строит из себя невесть что... Слишком вспыльчив и упрям, вечно бегает по друзьям да пьянкам... Бросается в бой, делает ошибки... В нем еще детство играет. Это раздражало, но капитан прощал, поскольку и сам по молодости совершил много ошибок... Бьякуя положил перед собой чистый лист и окунул кисть в чернила. Чтобы там ни говорил Укитаке, он не понимал, зачем ему лейтенант. Тем более такой несговорчивый. ... Капитан свалил на лейтенанта Кучики все обязанности, а сам зачастил в общественные бани в Руконгае. Бьякуе любовные похождения своего капитана были не интересны. Дома у Бьякуи оставалась жена. Но из-за работы он подолгу задерживался в офисе... Ему хотелось к ней, домой, но это значило, что они снова будут сидеть за ужином в неловкой тишине - она покорная и молчаливая, как и следует супруге главы одного из великих кланов Сейрейтея, и он - боясь смутить или обидеть ее. Поэтому он задерживался на работе, надеясь, что она ляжет спать, и им удастся избежать неловких разговоров, - и в то же время надеясь, что она будет его ждать. Каждый вечер он с какой-то удушающей скованностью приходил к ней в комнату. Она была как воздух, без которого он не мог жить. Иногда она спала, и он просто смотрел на ее спокойное спящее лицо. Иногда она просыпалась и жалела его. Пускала в свою постель. Выполняла свои супружеские обязанности. Но не любила. Каждое утро он бежал от ее жалости и с головой уходил в работу. Гин, тогда лейтенант пятого отряда, отпускал злые шутки, будто бы жена гнала Кучики из дома метлой. Дошутился... Бьякуя заметил, что чернила высохли, а он не написал ни слова, снова обмакнул кисть и подпер голову ладонью. ... Гин стал его любовником. Однажды ночью, после томлений в одиночестве своей спальни, Бьякуя решился потребовать - именно потребовать - ее любви. Но замер на пороге, не смог себя пересилить... ушел из дома, напился и очнулся только у ворот своего отряда, когда Гин, совершающий утренний обход, поднял его с земли и потащил в свою комнатушку в казарме. - Вот те раз, - протянул Гин с извечной усмешкой, - Неблагородное это дело валяться на дороге... ну-ка дыхните, Кучики-фукутайчо... Ой, лучше не дышите... Пьяненький в стельку. - Заткнись, сука, - прошелестел Бьякуя. - Голова болит? - понимающе сказал тот. - Опохмелиться не желаете?.. Он толкнул ему в руку бутылочку сакэ, и Бьякуя опрокинул ее в себя одним махом. - Жена доконала? И зачем было жениться в столь юном возрасте? - с издевкой поинтересовался Гин. - Я люблю ее, - Бьякуя опустил голову на стол в жесте отчаяния. - Я так ее люблю... Он начал рассказывать Гину все, что наболело за три года его жизни с Хисаной. Блондин молчал и теребил его волосы... Бьякуя подчинился ему, подчинился его нежности, которая так неожиданно согрела его - чего он никак не ожидал от ядовито-насмешливого Ичимару Гина. Его кенсейкан остался дома... Гин дотронулся губами до черных волос на затылке, до кончика уха, нагнулся и поцеловал его лоб... Бьякуя приоткрыл усталые глаза и уставился в неопределенную точку за плечом лейтенанта. Дыхание Гина щекотало его щеку. Он поднял лицо навстречу, и блондин накрыл его рот своим. Жарко и настойчиво - так как Бьякуя хотел бы от нее. - Легче? - спросил он, отстранившись. Бьякуя опустил ресницы. - Нет... - тихо продолжил Гин. - Не легче... все не так просто, да, фукутайчо? Бьякуя сжал зубы, чтобы больше не сказать ни слова... Язык Гина прошелся по его губам и каким-то образом оказался во рту. Бьякуя даже не успел понять, когда он потерял контроль над собой... Руки, а потом и жаркий рот, скользнули под юкату, в которой он ушел из дома. Он позволил Гину все - было приятно до звезд в глазах, и он пытался представить ее... но Гин не дал расслабиться. Пальцы вошли в него, Бьякуя закусил губу, ему было все равно, что случится, - хотя, нет... его это возбуждало. Новизна... боль... уверенность Гина... - Фукутайчо не против? - шепнули над ухом. Он задышал чаще оттого, что Гин растягивал его пальцами. Ему нравилась его осторожность. - Нет... - ...это да или нет? - уточнил Гин. - Да, - Бьякуя открыл глаза и притянул обычно саркастичного офицера для поцелуя. - Да. Смазка у Гина была с собой. Когда Бьякуя поинтересовался срывающимся от волнения шепотом откуда, Гин кивнул в сторону офиса пятого отряда: - Ну вы же понимаете... я стал лейтенантом не за просто так... Гин оказался совсем не тем, кого он представлял, и это тоже возбуждало. Его секреты, его загадки, и его страстные вопросы во время пауз: - Тебе хорошо? Больно, приятно - Бьякуя бы никогда не признался. - Продолжай. - Тебе точно хорошо? - Не останавливайся... - Вот так? - Так... Гин не собирался останавливаться. Бьякуя тоже. Не осталось сил уверять себя, что он, глава клана Кучики, не может позволить такого. Стало больно, когда Гин начал заполнять его собой. Бьякуя сжал ткань юкаты в кулак и приказал себе терпеть. Он мог вытерпеть и больше... Ему хотелось знать - неужели Хисана чувствует себя именно так, когда отдается ему, хотя и не любит? - А так? - Продолжай, - голос звенел. Гин был сильный. Бьякуя наслаждался этим. Хотя без косодэ и хакама он казался более тощим - словно состоял из прямых линий, скрепленных суставами, вздымающихся от дыхания ребер, длинных тонких пальцев, тонких ключиц и шеи, и бледной кожи, под которой напряженно работали мышцы. Он вламывался упрямо, с застывшей на лице усмешкой, с потными прядями светлых волос на глазах, и так сильно, что Бьякуя хотел закричать и скинуть его. Вместо этого он резко дернул его к себе: - Сильнее... Глубже... Словно бы это могло заполнить пустоту в его душе. Что ж, Гин довел его до оргазма. Но легче не стало. Бьякуя тоже не мог себе позволить не удовлетворить Хисану, но насколько ей было от этого хорошо?.. Если так же, как ему сейчас, то он больше к ней не притронется, поклялся он. И не притронулся. Каждый раз, когда в глазах Хисаны он читал отказ, он уходил к нему, наплевав на косые взгляды слуг и слухи, разносящиеся по Сейрейтею. Гин был его болезнью... Внесли ужин. Бьякуя очнулся от воспоминаний. - Господин, можно убрать? - Да. Положите бумаги на пол, - сказал Бьякуя и откашлялся. Голос слегка огрубел. У них с Гином давно все кончено, нет никаких причин так реагировать... Ренджи тоже закашлялся. Бьякуя только сейчас заметил, что лейтенант здесь, и дрожит, как осиновый лист. Он недовольно поджал губы. - Ренджи, если тебе холодно, почему ты молчишь? - Мне совсем не холодно, капитан, - браво ответил тот. - Ясно, - Бьякуя отдал слуге кисть и чистый лист. - Тогда ты дрожишь от страха?.. - Я не дрожу, капитан, - отчеканил Ренджи. С ним что-то творилось. Бьякую мало интересовала личная жизнь лейтенанта, но если у него такая реакция, значит что-то случилось. Он был голоден? Ему холодно? Ему плохо? А ведь никогда не признается... - Тебе лучше вернуться. - Капитан, я в полном порядке! - громче, чем рассчитывал, ответил рыжий. Но тут у него заурчал живот, и он виновато уткнулся взглядом в пол. Бьякуя поднялся и подошел к нему. - Я так не думаю, - он замолчал на минуту. Прошел всего месяц, как Абарай начал служить под его началом, и он не успел его узнать как следует. Стоит ли воспользоваться случаем закрепить их рабочие отношения? Хотя бы ради приличия. - Ты ужинал? - Вместе со всеми, в столовой, - буркнул Ренджи. - И тебе хватает? - Я могу брать две порции, - ответил оборванец, словно сознаваясь в преступлении. - И тебе хватает? - повторил Бьякуя. - Нет, - тихо сказал он и добавил упрямо, - Я покупаю еду, капитан. - И у тебя есть деньги? - Нет, - Ренджи уставился в пол. - Тогда от ужина ты не откажешься. - Бьякуя дотронулся кончиками пальцев до пряди рыжих волос. - Ты грязный. Марш в ванную. Там есть мыло, и сухая юката. У тебя пятнадцать минут. - Он сделал жест слуге, - Принесите еды для моего лейтенанта. Ренджи поклонился и вышел. На улице сверкнула молния, прогрохотал гром и дождь зашелестел сильнее прежнего. Светильники жарко полыхали в комнате. Бьякуя сел за накрытый стол и придвинул папку с документами, намереваясь подождать лейтенанта. Все аккуратно сложено, все на месте. Ренджи молодец, совестливый парень, честный. От него не надо ждать подлостей... в отличие от Гина. Почему он вдруг вспомнил Гина?.. Он облизнул губы. Воспоминания нудили головной болью. В холодном шуме дождя чудились призраки последних пятидесяти лет, и ритм капель погружал в прошлые кошмары. Когда Хисаны не стало, он проводил с Гином почти каждую ночь. Иногда ему до дрожи хотелось сломать Ичимару Гина. Он пробовал. Скручивал его руки, вдавливал в футон и оставлял укусы на плечах, ожидая хриплого вскрика и яростного сопротивления, которое даст ему право на грубость... на злость. Злость на тех, кто научил его быть Кучики, на бестолковый Готей 13 и на заплывший жиром Совет 46; на тех, кто требовал от его Хисаны быть ласковой, покорной и благодарной, и родить наследника; тех, чьи интриги он терпел в ожидании, когда он станет главой клана и может делать, что хочет, и тех, кто считал его недостойным возглавлять клан, поскольку он пошел против правил, взяв жену из Инудзури... Ичимару, извиваясь, выползал из-под него и смеялся чуть не до икоты, растирая сдавленные запястья. - Садист, - тянул он насмешливо. - С девочками так нельзя, а со мной можно? Гин в темноте был похож на распластанного на одеяле тощего лягушонка с огромным ртом и белой лохматой головой на тонкой шее, с длинными ловкими пальцами. Эти пальцы гладили затылок Бьякуи и скользили по длинным черным волосам. Бьякуя прикрывал глаза, и взгляд казался почти томным. Но это был обман. Саркастичность Гина тоже была обманчива. Несмотря на ядовитые насмешки, Гин разрешал ему все. Для него не существовало правил. Это сводило Бьякую с ума. Они могли всю ночь пить и трахаться. Это было не ласково, а грубо, как грубы могут быть руки, хватающиеся за край пропасти, чтобы не дать себе упасть. В жестоком и огромном мире ласки на всех не хватало, шутил Гин. Он закрывал глаза на такой мир и научил Бьякую делать то же самое. - Не будь ты лейтенантом, я бы попросил Айзена-тайчо перевести тебя к нам в отряд, - Гин провел пальцем по волосам Бьякуи. - Ты бы ему понравился. Хочешь - познакомлю? Он спрашивал про тебя. - Он знает о нас? - Конечно. Он все знает, - Гин хитро улыбнулся. Разговоры о капитане пятого отряда Бьякуе не нравились. - Если он против, я больше не приду. Улыбка чуть спадала, и Гин зарывался лицом в его черные волосы: - Нет, ты приходи... Сколько хочешь. Гин любил целовать его ладони. От его рта исходил жар, и казалось, горело все тело. Одежда мешала, а одеяло обнаруживалось под столом чаще, чем на кровати. Поцелуи прилипали лиловым клеймом, и молодой аристократ таял от прикосновений. А когда Гин наваливался на Бьякую, то кожу словно обжигало... Бьякуе казалось, что Гина пожирает изнутри черное пламя. Оно выплескивается из него язвительными словами, оседает горьким ядом на высохших губах, и все время скручивает его болью, чтобы неожиданно распрямить как заведенную пружину - как змею в броске - при этом он сам не знает, кто станет его жертвой. Боль не уходит, и поэтому его губы изогнуты в тонкой упрямой усмешке. Он не умеет быть ласковым - его ласка лишь в том, чтобы отдалить близких людей, чтобы не ужалить. Чем ближе Гин, тем сильнее действует его яд. С ним было опасно спать. Из-за Айзена. Из-за других, о которых Бьякуя догадывался, но никогда не спрашивал. Из-за самого Гина, который умел шептать его имя так, как никто другой: - Бья~ку~я~... Тихий голос возле самого уха, а потом слабое покусывание у основания шеи. И пальцы с длинными ногтями скользили вниз по груди, как крылья бабочки, и следом за пальцами скользил мокрый рот... - Хочешь.. меня? - дразнил его Гин. - Нет, - Бьякуя почти отталкивал его. - Это ты меня хочешь... Гин, посмеиваясь, зарывался лицом в его живот. Аристократу нравились эти игры, но еще больше нравилось, когда он вонзался в жаркое тело Гина, заставляя того вздрагивать и царапать его спину, и двигаться с ним в одном жестком ритме. Им всегда было мало. Он до боли и изнеможения трахал Ичимару, чтобы забыться в оргазме на несколько секунд. Гин возвращался от Айзена поздно - тот всегда находил чем занять своего лейтенанта.. или чем с ним заняться. Несколько раз Бьякуя заставал капитана пятого отряда в комнате Гина. Однажды лейтенант Ичимару задержался где-то и появился в тот момент, когда его капитан на его кровати совращал наследника Кучики. Гин тактично сел на пороге спиной к ним. Его апартаменты состояли из единственной комнаты, а на улице была зима, и торчать под собственными окнами не хотелось. И только потом, когда Айзен ушел, оставив почти бесчувственного Бьякую на сбившихся простынях, Гин навис над ним и улыбнулся: - Понравилось? - Понравилось, - отозвался Бьякуя, чтобы Гин больше не приставал с расспросами. Хотелось спать... - Всем нравится, - довольно кивнул Гин. - Еще будешь? - Нет. Гин наклонился к самому уху: - Верно. Пока ты моя игрушка... Бья~ку~я~... Неправда. У него были другие любовники. Он бросал их после одной ночи. У него было столько любовников, что весь Сейрейтей показывал на него пальцем. Но смысла оставаться с кем-то не было, и гнаться за кем-то... пытаться найти хотя бы частицу того единственного человека, дороже которого никого нет... Он устал. Он устал быть аристократом. Он устал следовать правилам. Разве это правильно, когда его любимая Хисана страдала? Разве это справедливо? Так в чем же смысл закона и зачем подчиняться тому, чему его учили? Ради кого? Все, что происходило, было бессмысленно, словно тиканье часов в заброшенном доме. Из зеркала на него смотрел
молодой аристократ с темными пустыми глазами. Ему было больно, и он был
молод и не знал, как лечат такую боль. По другую сторону зеркала Бьякуя
ставил свечи на алтарь жены этого аристократа и уходил работать до изнеможения
и валяться с Ичимару. Прижимать к груди того, кто может легко вырвать
его сердце.
На полке выстроились бесчисленные бутыльки и баночки. Ренджи в замешательстве открывал все подряд, пока не наткнулся на знакомый аромат. Так пахли волосы капитана. Ренджи стряхнул оцепенение и намылил голову, и запах Бьякуи заструился по спине, животу, ногам... Ему безумно захотелось умыкнуть бутылек. Фетишизм какой-то... Ренджи нырнул в ванну и блаженно вытянулся, закинул голову, затылком опустился на край, закрыл глаза, предвкушая эти несколько минут, когда ничего не надо делать. А жрать-то хочется... Набивать пузо, словно оголодавшая крыса... Он проходил мимо кухни, и теперь чудилось, что везде одуряюще пахнет едой. Но при мысли о том, с кем он будет делить стол, Ренджи чуть не выворачивало наизнанку. Зачем капитан пригласил его? Похвалить... вряд ли. Отчитать? У Кучики были высокие стандарты, и Ренджи остро чувствовал свою некомпетентность - один взгляд капитана заставлял его бормотать извинения за криво нацарапанные иероглифы... Кучики Бьякуя был всем, чем
Ренджи хотел стать. Он мог часами следить за тем, как рука капитана выводит
столбики идеальных иероглифов... и он поднимается из-за стола и уходит
ровным завораживающим шагом. Как невозможно оторваться от созерцания огня,
так Ренджи не мог отвести глаз от своего капитана. Так нельзя. Он знал,
что так нельзя. Ренджи выскочил из ванны, накинул свежую юкату и встряхнул волосы. Была не была. Не съест же Кучики-тайчо своего лейтенанта. Бьякуя, как всегда, глядел куда-то вдаль. Документы валялись на полу. Он так и не принялся за работу. Правильно, зачем ему работать, когда все дела можно свалить на лейтенанта. Аристократ хренов. - Садись. Кучики посмотрел на него, и Ренджи вынырнул из вязкой пучины мыслей. И тут же опустил глаза, скорчившись в ожидании удара, и ненавидя себя за то, что унижается. Он метнул взгляд на стол. Черной завистью взяло за горло от вида снежно-белого риса. Да уж, на кухне Кучики повара никогда не резались в маджонг, это не офицерская столовка с подгорелыми овощами. Еда, наверное, всегда свежая. А то, что остается после обеда... Нет, лучше не знать, куда это отправляется. Возможно, именно в офицерскую столовку... Голову застил туман скомканных мыслей. Злоба обжигала и заставляла лихорадочно вздрагивать так, что палочки вываливались из рук. Он всю жизнь жрал объедки, черт возьми... Он нищий безродный руконгаец. Ему это уже говорили. Нет, не Кучики-тайчо, другие. С горечью Ренджи подумал, что в одиннадцатом отряде Зараки снес бы таким башку. А в шестом отряде находились сволочи, не исполняющие приказов, которые смотрели на нового лейтенанта взглядом: "ты, из Руконгая, ты нам в ножки должен кланяться"... Эти самые офицеры доносили друг на друга и требовали, чтобы лейтенант помимо прямых обязанностей разбирался с их личными проблемами... - Ренджи, - он боится этого голоса. Бьякуя подвинул себе рис. - Не стесняйся. Перед Ренджи возникла чашка, полная сакэ. Холодный тон. Холодный дождь за окном. Он выпил залпом. Все не так. Чертов дождь стучал по крыше и сводил с ума. - Теперь говори, - приказал Бьякуя. - О чем? - Обо всем. Черт, да разве этот поймет? Какой толк в пустой болтовне. В голове зашумело. Первым выплеснулось наболевшее: - Кучики-тайчо, та ба... дамочка... женщина, блин... Может, не надо меня в девятый? Я только раз расслабиться хотел... Вон Хисаги можно всю ночь гулять, семь раз в неделю. Почему всем можно, а у меня вечно дел по горло??.. Кучики-тайчо, я не жалуюсь, но завтра целый ворох бумаг... Бьякуя положил голову на ладонь и рассеянно наблюдал за Абараем, иногда кивая, когда тот обращал на него гневный взгляд, и, вдохновленный вниманием, продолжал изливать свое горе. У молодого лейтенанта стресс. Пусть говорит. Капитану шестого отряда не впервой выслушивать подобное. Его следует ободрить и похвалить за аккуратную работу, вот и все... На столе остывала еда. Он смотрел на белый рис, но перед глазами стоял ночной Сейрейтей пятьдесят лет назад, искрящиеся огнями белые стены за окном, разбитое стекло в разводах от копоти в тесном кабаке с вонючими нарами в Руконгае, куда Бьякуя приходил пить и трахаться, как трахался с Гином до того, как появилась Рукия... - Я вот подумал... ваша сестра, - вдруг сказал Ренджи. Бьякуя почти вздрогнул. - Что... с моей сестрой? - спросил он как можно прохладнее, не желая выдавать своего волнения. Неужели Ренджи читает его мысли? - Ну.. мы с ней учились вместе, ну и иногда разговариваем... Вы не подумайте, Кучики-тайчо. Просто, давно не виделись... Как она там? Рукия вела себя странно. Часто затихала и уходила в себя. Ренджи не знал, как ей помочь. Может быть, капитан что-нибудь знает, объяснит почему. - Она сейчас на задании. - Слишком долго, - буркнул Ренджи. Бьякуя упрямо сжал губы: - Тебя это не касается. Ренджи со злостью сунул рис в рот и закусил палочки. Рис был вкусный, но он был так взбешен отказом, что кусок не лез в горло. Почему ничего не ладится, хоть об стену бейся?! Рукия постоянно его обнадеживала. Всегда находила что-то хорошее, когда он отчаивался. "Мы выживем", - говорила она, когда всей компанией воровали воду в Руконгае. "Мы станет шинигами", - твердила она, когда выжили только двое. Откуда у Рукии столько веры в то, что все будет хорошо? Хорошего понемножку. Когда немножко переходит в много, это что-то нездоровое и означает, что скоро станет совсем хреново. Ее не было рядом, когда он стал лейтенантом. Как хотелось похвастаться перед ней, рядовым шинигами, что он может почти на равных разговаривать с ее любимым братом и главой клана Кучики. Где ее, черт возьми, носит?! - Вы учились вместе, - повторил Кучики-тайчо и кинул на Ренджи оценивающий взгляд. Оборванец неожиданно осознал, что Бьякуя не помнит тот единственный раз, когда они виделись в Академии. А он-то помнил все. - Только я был в высшей группе, - сглотнул Ренджи. - Мы и в Руконгае вместе... Зря он это сказал. Для таких, как Кучики, Руконгай - грязь. - Простите. Белая рука с чашкой отёко застыла в воздухе. Так много связано с этим местом. Инудзури Хисана. Инудзури Рукия. И вновь оно возвращается. Это судьба. - Значит, ты тоже... - Бьякуя не договорил. Они всегда меняли его жизнь, люди из Руконгая... Рукия возникла так внезапно, что могло показаться, будто Хисана не исчезала никогда - настолько они были похожи. Но в отличие от Хисаны, Рукия беззаветно любила его. А он не мог смотреть в знакомые глаза и каждый раз убеждаться, что это она, и его жены больше нет. Когда он привел Рукию в клан, начались разговоры про наследника, сплетни. С тем, что главе клана нравились безродные руконгайцы, все уже смирились. Чтобы остановить слухи и чтобы Рукию оставили в покое, Бьякуя просто отказался ночевать дома. Хотя иногда ему безумно хотелось забыть, что Рукия это не Хисана. Однажды они с Гином набрались до беспамятства, и пришлось тащиться по улицам в обнимку до дома Кучики, удерживаясь в вертикальном положении с помощью заборов, столбов и деревьев - что попадется. Они завалились в сад, намереваясь пировать на веранде, и Бьякуя громко потребовал много сакэ. Гин куда-то исчез, но Бьякуя не придал этому значения... сколько прошло времени, он не заметил. Он упивался теплым вином, пока не услышал, как в покоях открылась дверь и в коридор ступили легкие шаги. Чашка выпала из рук и покатилась по столу, раскололась об пол. Знакомая поступь замерла и начала удаляться. Бьякуя вышел в коридор. В глазах стоял туман. Она уходила прочь. Шла аккуратно, словно боясь упасть и запачкать дорогой шелк. Ступала по лакированным доскам в нежно-розовом кимоно, расточая запах лаванды, и ее тонкая рука немного нервно сжимала рукав - привычка, которую она сама не замечала. Волосы были аккуратно уложены, только пара непослушных высвободившихся локонов лежала на плече. Хисана не умерла - это ясно как день. Ему приснился дурной сон. Он знал, что если она обернется, он увидит ее слабую улыбку и добрые глаза, и она произнесет ласково его имя - то, что он готов ждать вечно. Она вдруг споткнулась и уцепилась за стену. Бьякуя был рядом в миг, обнимая ее, не давая упасть. Она всегда была его хрупкой, нежной Хисаной. Если рассказать ей про ужасный сон, она поймет - пожалеет - и лучше уйти отсюда, в спальню, там, где нет чужих глаз и ушей. Как он скучал... Он целовал ее шею, наслаждаясь
мягкостью волос и родным запахом лаванды. Он прижался губами к ее губам, заглушая внутренний голос, твердящий, что это не Хисана. Глупости. Он хотел, чтобы это была Хисана. Рукия не вырывалась. Ей говорили, что она похожа на покойную жену господина. Она с самого начала ожидала, что заменит ее.. Бьякуя, хотя и понимал все это, но упрямо твердил себе, что он слишком пьян, чтобы придавать какое-либо значение... И он знал, что хочет ее... Даже если она только внешне напоминала Хисану... Нет, он не может обманывать ни ее, ни себя... Бьякуя в испуге отшвырнул девочку. Она ударилась головой о стену и осела на пол без сознания. Кровь текла из огромной царапины на виске, пачкая шелк кимоно. Когда она придет в себя, она ничего не будет помнить. Унохана скажет ей, что она упала со ступенек в саду. - КТО ДАЛ ЕЙ ОДЕЖДУ МОЕЙ ЖЕНЫ?! - крикнул он. Слуги уже копошились возле Рукии, пытаясь привести ее в чувство. - КТО?! - Бьякуя готов был задушить их голыми руками. Гин подошел, неслышный, как тень. - Я, - просто сказал он. Кучики Бьякуя обернулся на счет два. На лице - ни гнева, ни изумления. - Я думал, тебе станет легче. Это так забавно, как они похожи с твоей любимой женой. - Вон отсюда, - тихо сказал Бьякуя. Он слишком близко подпустил эту змею. Улыбка на лице Ичимару дрогнула. Лейтенант пятого отряда отступил и исчез за дверьми. И все. Больше он никогда не приходил к Бьякуе и не звал его по имени. Бьякуя не мог ему простить эту выходку с сестрой. Когда их сделали капитанами, пришлось выслушивать его издевательски-певучее "капитан шестого отряда, мои поздравле~ния". И сухо благодарить в ответ, загораживая от него Рукию, которая поступила в Готей 13. Он продолжал избегать Рукию, боясь еще одной ошибки. Ренджи молча перекатывал ломтики курицы по тарелке. Снова он ляпнул что-то не то. Капитан обиделся. Вон какая тоска на лице. И чашку держит криво, сейчас сакэ расплескает, которое, кстати, остыло давно. - Ренджи, - Бьякуя ответил на его пристальный взгляд. - Почему ты не ешь? Он не знал, что ответить. Он вообще не понимал, для чего здесь находится. Ему следовало бы идти домой, заползти на футон и вырубиться до первых лучей солнца, надеясь, что к утру чертов дождь закончится. - Если бы с ней что-то случилось, меня бы уже здесь не было, - вдруг тихо сказал капитан. Ренджи вскинул голову. Это о Рукии? Значит, с ней все в порядке? Аристократ протянул ему свою чашку. Краска бросилась в лицо Ренджи, и он с поклоном взял отёко. Что это - доверие? Ренджи что-то должен сделать в ответ? Может, просто наполнить и отдать обратно? В отёко плескалось холодное сакэ. - Пей, - капитан строго взглянул на него. - И перестань задавать глупые вопросы, - он отвернулся, рассматривая узор на ширме, закрывающей угол. - В конце концов, у нее есть свой капитан, он за нее отвечает, и он мне обещал... - Бьякуя замолк. "Он обещал мне заботиться о ней, даже если я буду не в состоянии этого сделать..." ...Вернувшись с очередной развратной гулянки, Бьякуя обнаружил у себя Укитаке. - Я слышал, что тебя хотят сделать капитаном. Клан будет тобой гордиться, - сказал Укитаке вежливо. Бьякуя вдруг решил, что будет лучше, если он сядет. Нет, он слышал, что его хотели повысить, но обнаружить у себя Укитаке Джюширо, шинигами, идеальнее которого не найти во всем Обществе Душ, поздравляющим его... Укитаке молча разглядывал лейтенанта. От Бьякуи несло перегаром, а грязное косодэ болталось поверх кое-как завязанных хакама. После размолвки с Гином Бьякуя пустился во все тяжкие, и даже надвигающиеся капитанские выборы его не остановили. Ему было все равно, что с ним станет. Значит, пришел перевоспитывать. Как надоело все... - Зачем вы пришли? Укитаке сел напротив: - Бьякуя, это никуда не годится. Я говорю тебе, как друг - ты хуже продажной женщины. Про тебя такое рассказывают... Бьякуя склонил голову. - Я не маленький. Не указывайте, как мне жить. - Ты, наверное, думаешь, что меня прислали читать нотации. Нет. Я здесь, потому что мне не безразлично, что с тобой станет. Он ничего не ответил, но напряжение в плечах слегка исчезло. Голос у Укитаке был добрый. Убедительный. - Тебе сейчас, должно быть, очень трудно, - сказал беловолосый капитан. - Вы о моей жене? - спросил Бьякуя. Да, все в Сейрейтее знали, как тяжело было главе Кучики смириться с этой потерей. Благодаря членам его семьи, конечно, которые предпочитали, чтобы общественность не знала, что он потерял не только жену. Гина тоже. Рукию, потому что не смог стать ей настоящим братом... Укитаке терпеливо закрыл глаза. - Не злись. Об этом трудно говорить. Я могу понять. - Понять... - эхом откликнулся Бьякуя. "Вы тоже пытались переспать с собственной сестрой, Укитаке Джюширо? Давайте, поймите меня..." - Я ведь прошел через то же самое. И не один раз, Бьякуя. Не один. Ты никогда не задумывался, насколько я старше тебя? Я знаю то, что ты пока даже представить не можешь... Бьякуя упрямо сжал губы. - Тебе больно, эта боль не уйдет. С ней надо научиться жить. Говорят, время лечит - и да и нет. Нужно хранить воспоминания о ней, как о другой жизни, и начать все заново... Ты сейчас бежишь от реальности. Так нельзя, Бьякуя... От губ Кучики осталась тонкая белая линия. Это звучало раздражающе покровительственно. Даже отец не говорил с ним в таком тоне. Он заметил и замолчал. - Я могу тебе чем-нибудь помочь? - Нет, - выдавил Бьякуя. Укитаке со вздохом сел рядом с ним и обнял за плечи. - Бьякуя... что я могу для тебя сделать? "Избавьте меня от Рукии," подумал Бьякуя, и вдруг понял, о чем может попросить. - Моя сестра, - голос чуть не сорвался, - училась в Академии. Если меня сделают капитаном, возьмите ее к себе в отряд... присмотрите за ней. "Я больше не могу ее видеть." - Хорошо, - согласился Укитаке. - Если тебе станет легче... Давай сделаем так: я позабочусь о твоей сестре, а ты позаботишься о себе, ладно? Бросишь пить - я не прошу сухого закона, обета безбрачия и прочее, но в умеренных количествах... Бьякуя засмотрелся на белые пряди волос. Почти как у Гина. Легко представить его. Он машинально подхватил одну прядь. Укитаке замолчал и моргнул. Пальцы Бьякуи скользнули вверх, несколько волосков зацепились за ногти. Бьякуя завел локон за ухо и погладил нежную кожу раковины. Беловолосый капитан резко вздохнул. Никогда раньше Бьякуя не смотрел на него как на мужчину - а ведь он мужчина, и это значит, что его можно соблазнить... С капитанами спать приятно, он запомнил после Айзена. - Укитаке-сан, - шепнул Бьякуя ему на ухо и лизнул. Он развернулся к нему, сунув руку между ног и, оперевшись ладонью об пол, прижал внутреннюю сторону запястья к паху. Провел губами по скуле, опустился ко рту. Тот будто окаменел, и Бьякуя застыл, чтобы не спугнуть. - Прости, - вдруг извинился Укитаке. - У меня есть Шюнсуй. Что это - признание или оправдание? Похоже на отказ. Бьякуя вернулся на свое место. Он не будет настаивать. Пора бы выучить, что нельзя заменить одного человека другим. - Это хорошо, - вдруг сказал Бьякуя. "Хорошо, когда кто-то есть." -... а про недавнюю драку, вы уж простите, хорошо? Так вышло. Дружеская потасовка с Хисаги-фукутайчо. У него в последнее время проблемы, а я сболтнул лишнее... Он и так на нервах, - признался Ренджи. Доверие в ответ на доверие. Раз уж капитан сказал про Рукию... - Что случилось? - спросил Бьякуя, вынырнув из воспоминаний, как из омута. Ренджи дернул плечом. Ага, щас он все расскажет, ждите. Недавно Шюхей предъявил ему обвинение, что Ренджи и Юмичика трахаются, на основании того, что их часто видят вместе. Если количество проведенного друг с другом времени пропорционально количеству соитий, заявил Абарай, то они с Кучики-тайчо просто заводные кролики, а Иккаку с Юмичикой вообще слиплись ниже пупка. Когда он очнулся в канаве, то подумал, что зря упомянул Иккаку. Эта идиотская ревность Шюхея... Юмичика специально, что ли, доводит его? И почему из-за них должен страдать Ренджи?! И главное, на следующий день Хисаги пришел извиниться за то, что вел себя по-свински, и что сам не знает, что в него вселилось, и в итоге, пригласил его на пьянку в честь дня рождения. - Да так, не поделили кое-что... - А в моем отряде у тебя все хорошо? "Херовый у вас отряд, тайчо", чуть не сорвалось с языка. - Эээ... дисциплина не очень, - краснея, перефразировал Ренджи. - По-моему, они не привыкли к мне... - Не слушаются, значит, - подвел итог Бьякуя. - Привык, что в одиннадцатом все строго? Раздаешь подзатыльники и пинки, как капитан Зараки? Ренджи плохо представлял, каким цветом расцвело его лицо. Было немного, но как командовать по-другому он уже забыл. Смутно вспоминалось, что в пятом отряде отношения между рядовыми и офицерами были иными... - Простите, капитан. - Что ж, это может быть полезно... - задумался Бьякуя. - Почему бы не присоединиться к ним за ужином и не поспрашивать, как поступал бывший лейтенант? Гениальная мысль, почему он сам не догадался? Он мало общался с офицерами шестого. Они казались ему снобами... Может, их на денюху позвать вместо того, чтобы тусить со старой компанией? Сказать, чтобы сами тащили выпивку и закуску - проблема с деньгами сразу решится... А капитан-то умный... Ренджи подавил в себе гордость: - Расскажите, как руководил отрядом прошлый лейтенант? - Я его об этом не спрашивал. Он, что, вообще не интересуется тем, что происходит в отряде?! - А с офицером одиннадцатого что не поделили? - Бьякуя вспомнил о неприятном разговоре с капитаном Тосеном по поводу поведения его лейтенанта в казармах девятого отряда. Ренджи нахмурился: - Подрались спьяну с офицером Аясегавой на дне рождения лейтенанта Хисаги... Это когда Юмичика полез к нему на глазах Шюхея. Чтобы не дай бог не влетело от взбешенного именинника, Ренджи закрутил с какой-то бабой, которая впоследствии отымела его в темном углу. Иккаку смылся якобы на полигон еще в середине попойки. Мацумото ушла через пять минут в ту же сторону, что и Мадараме. Они знали, когда нужно улизнуть. Юмичика и Шюхей вышли выяснять отношения на улицу. Налакавшиеся прогнившим сакэ офицеры девятого, восьмого и почему-то пятого отрядов, оставшись без командования, разнесли половину казармы, повыбивав двери и выставив несколько окон под дружный клич "да здравствует свет". Естественно, капитан Тосен был не в восторге, но Хисаги ругать не стал. А вину за сорванную вечеринку свалили на Ренджи, потому что из всех гостей поймали только его, дрыхнущего в углу без штанов. А он никак не мог понять, почему он оказался виноват в том, что Юмичика врезал ему и Хисаги, выскочил на улицу, Хисаги за ним, и начался погром в казарме. Абарай рассказал и это и другое, поймал себя на том, что уже пересказывает всю историю отношений между Аясегавой и Хисаги, и пристыженно замолчал... - Юмичика и Шюхей снова встречаются? - спросил Бьякуя тихо. Ради всего святого - с какой луны грохнулся этот человек?! Да весь Сейрейтей знал об этом и обсасывал подробности их личной жизни, благо их личная жизнь всегда была достоянием общества. - Да, капитан, - терпеливо
выдохнул Ренджи. || >>
|