Lost and Found
|
|
Глава четвёртая. Круг первый – часть вторая. Мяч высоко взлетел над головой, и Рёма почувствовал распространяющуюся по всему телу эйфорию, по крупицам собирающуюся в то непередаваемое ощущение, ради которого он и играл в теннис. Его рука с вытянутыми к небу пальцами, мяч, чёрным пятном застывший на секунду в воздухе – всё это повторялось от матча к матчу. Замах, удар. Нельзя медлить, нужно сразу завоёвывать преимущество. Тезука увернулся от летящего в лицо мяча, не моргнув и глазом. Рёме померещилась скука на его лице – он явно не ожидал этого старого приёма. Тем не менее, начало было положено, но кто знает, чем ответит Тезука в следующую секунду? Тезука без труда принял следующую подачу, и Рёма с удивлением осознал, что ритм, в котором двигался Капитан, возрос в два раза по сравнению с разминкой. Отбивая мяч, Рёма по инерции выбежал за пределы корта, и в следующую секунду со стороны Тезуки последовал укороченный удар. Мяч по плавной дуге взлетел над сеткой. Рёма слишком поздно осознал, что ему не хватит времени, но, тем не менее, изо всех сил рванул с места. Ему показалось, что подошвы кроссовок вот-вот начнут плавиться, а сердце взорвётся от напряжения. Хватка его ослабла, и ракетка теперь удерживалась лишь кончиками пальцев, Рёма прыгнул вперёд, вытянув руку, но мяч пролетел на расстоянии нескольких миллиметров от обода ракетки. Трибуны одобрительно зашумели. - 15-15! Довольная улыбка появилась на лице Рёмы. Именно такой игры он ждал от Капитана. Именно ради этого он заставил себя месяц назад набрать номер Роберта Эверта. Ради этого он подписал контракт, связавший его по рукам и ногам - когда за твоей спиной вьётся звёздно-полосатый флаг, а ты можешь лишь закрывать глаза и терпеть, терпеть, терпеть. Он не ненавидел Штаты – в конце концов, он провёл там почти всю свою жизнь – просто принадлежность к чему-либо загоняла в рамки. Исключение составляла лишь теннисная команда Сейгаку, но в детстве всё воспринималось несколько иначе, чем сейчас, когда за спиной уже несколько громких титулов и бесконечная череда побед над сильнейшими мира сего. Ещё года три назад он впервые испытал на себе действие этих оков, и только нечто особенное могло заставить его снова пройти через это. Матч с Тезукой был достойной причиной. Нанджиро лениво листает
журнал, какое-то теннисное периодическое издание, выходящее два раза в
месяц. Сидящий напротив Рёма смотрит на него выжидающе, подперев щёку
рукой и облокотившись о столешницу. По телевизору транслируется
WTA турнир, Нанджиро время от времени бросает взгляд на экран и одобрительно
хмыкает всякий раз, когда Даниэла Хантухова выигрывает очко. - Ужас! Ну и выражение…На твоём лице можно гвозди распрямлять. Лучше бы они пригласили какую-нибудь сексапильную красотку, Шарапову, к примеру, - комментирует Нанджиро, отхлебнув кофе. - Пф, - Рёма находит, наконец, пульт, совершенно случайно оказавшийся скрытым под журналом Нанджиро, и переключает канал. - Эй, я смотрел Акапулько, полуфинал! - Переживёшь. - Какой жестокий сын…Ух ты, смотри! Здесь написали, что ты стал первой ракеткой! – Нанджиро тыкает пальцем в журнал, чуть не продырявив страницу, и стучит ногтём по верхней строчке рейтинговой таблицы. Рёма закатывает глаза: - Только не делай вид, что только что об этом узнал. - Неужели ты думаешь, что у меня есть время следить за всей этой ерундой? – усмехается Нанджиро. – У нас в храме, знаешь ли, и без этого дел по горло. Рёма вздыхает и отворачивается. Нельзя сказать, что он ждал от отца восхищённых поздравлений, но такая откровенная насмешка была для него неожиданностью. - С твоим характером, возможно, скоро ты потеряешь нынешнюю позицию, - слышит он серьёзный голос Нанджиро и удивлённо смотрит на отца. Тот сидит, погрузившись с головой в статью про турнир в Мемфисе. - Что? - Мир профессионального тенниса жесток, особенно к новичкам, особенно к нахальным новичкам, в два счёта обскакавшим всех. Попробуй подтвердить свой неожиданный успех и непременно столкнёшься с кучей проблем. Рёма лишь усмехается в ответ. Сейчас он уверен в себе, как никогда. Слепая вера в себя – его козырная карта. Следующую подачу Тезука принял с форхенда – самый обычный удар, но Рёма никак не ожидал, что мяч заденет трос. Ему не хватило доли секунды. - 15-40! Он пристально смотрел на дрожащую сетку, которая была совершенно не при чём. По вытянутой вперёд руке Тезуки и положению его ног можно было с точностью сказать, что трос на пути мяча вовсе не был случайной удачей. Следующий мяч Рёма отбивал практически не глядя, надеясь на врождённую способность предугадывать местонахождение противника. Но на этот раз он, кажется, ошибся, и мяч направился прямо к Тезуке. Трибуны всколыхнулись, голоса тысяч зрителей зашелестели, словно опавшие листья на ветру, коснулись слуха Рёмы, и тогда он понял, что только что произошло. Ошибки не было. Спустя столько лёт Рёма снова испытал на себе действие “Тезука зон”. Тезука без особого напряжения отбивал все его самые мощные подачи, от которых у прочих соперников порой лопались струны и ракетки вылетали из рук. Рёма пытался сбить ему дыхание и в итоге выдохся сам. Этот гейм они играли длинно, не отходя от линии подачи. Мяч летал над кортом, едва-едва не задевая сетку, и эти перестрелки затягивались, пока кто-нибудь из них не ошибался. В перерывах между геймами Рёма честно старался вникнуть в напутствия капитана команды, но по возвращении на корт всё тут же начиналось заново. Зрители надсаживали глотки, аплодировали, стонали под руку - даже японцы не могут сдержать эмоции, когда видят приближающуюся победу своей страны. И сразу куда-то исчезла вся их напускная доброжелательность. Слыша их крики, Рёма начал отвлекаться на всё подряд: на цветы по периметру корта, на детей, подающих мячи, на национальные флаги, на цвет покрытия, на солнечные блики на очках Тезуки… Он больше не успевал за мячом. Когда тот ярко-жёлтой кометой пролетел мимо него, слегка чиркнув по ноге, Рёма потряс головой, приводя мысли в порядок. Усилием воли он заставил себя сконцентрироваться и отыграть хотя бы одно очко. Новый гейм, смена сторон. Тезука несколько раз постучал мячом о корт, готовясь подавать, Рёма пристально следил за ним и пытался понять, что же он упустил из виду. Забыл, а возможно никогда и не знал. В конце концов, Тезука – не тот человек, который сразу же раскрывает все свои карты. Его теннис - математика. Тезука вычерчивает носком кроссовки идеальные циркульные линии. Шаг влево, шаг вправо, вперёд, назад - все направления сходятся в одной точке. Трибуны, затаив дыхание, смотрят, как мяч пренебрегает всеми законами физики, изменяет свою траекторию и приходится точно на центр ракетки. Система уравнений с несколькими переменными, с бесконечным множеством решений. Тезука решает её в уме за доли секунды. Теннис Эчизена напоминал шахматы. Интуиция, действия, тщательно продуманные на несколько ходов вперёд, упорство и немного удачи. Плюс идеальная, отточенная за годы тренировок техника. Сам Эчизен, в отличие от соперников, свободно перемещается по шахматной доске во все стороны и чаще всего оказывается хозяином положения. Сколько нужно потерять фигур, чтобы считать партию проигранной? Подобная мысль до этого никогда не приходила ему в голову, и он без сожалений жертвовал пешками, чтобы оценить силу противника. Если потребуется, он сможет отдать в жертву и нечто большее. Он стал профессиональным теннисистом в 16 лет, окончив школу экстерном, не испытывая абсолютно никакого желания получить высшее образование. За четыре года 473 победы, 48 поражений, 30 из которых пришлись на последние шесть месяцев. Статистика поражала. Полтора года первая ракетка мира, полгода – вторая, но теперь – всего лишь пятнадцатый. Эчизен Рёма, который всегда ненавидел проигрывать, лишь безразлично пожимал плечами, не особо волнуясь из-за произошедших в нём перемен. Эчизен Рёма был близок к тому, чтобы упасть на самое дно, так и не достигнув настоящих вершин. В перерыве между геймами Рёма позволил себе расслабиться и закрыть глаза, благодаря чему давление многотысячной толпы над ним начало понемногу спадать. Он слышал далёкий гул самолёта: неуклюжая железная птица перечеркнула небо, на краткий миг заслонив собой солнце. - Эчизен… Сияющие облака. Солнечный свет хлопьями оседает на корт. Лёгкий ветер приятно освежает – этой зимой в Токио невероятно тепло. Тезука на подаче. - Ты можешь меня победить? ... Эчизен Рёма был марионеткой. Куклой, очень искусно сделанной, с мягкой тёплой кожей, шелковистыми волосами и большими глазами, которые под разным углом казались то золотыми, то серыми, словно зола. А на шее под волосами надпись Made in USA. Дёргаешь за верёвочки – и он будет играть в теннис лучше всех в мире, надо только знать принцип. Эчизен Нанджиро с увлечением забавлялся с любимой игрушкой, и управлял ей настолько умело, что нити никогда не путались. Только всё равно каждый Кукловод в глубине души мечтает о том, чтобы его Марионетка ожила. - Advantage, Japan! Матч-поинт - последнее, решающее очко. Удар сорвался, мяч пришёлся на обод ракетки и пролетел вдоль боковой линии. С трибун послышались неуверенные крики “Аут!”. Рёма машинально кивнул на вопросительный взгляд судьи, и тогда монитор, расположенный над северной трибуной, продемонстрировал расстояние между мячом и линией – около двух сантиметров. Зрители замерли в безмолвии… и взорвались овациями, осознав произошедшее, а он всё ещё потеряно стоял, сжимая в руке ракетку, корт ускользал из-под ног, и глаза застилала молочная пелена. Он чувствовал злость на себя, разочарование и пустоту. Уже много лет он не проигрывал со счётом 3-0. Тезука уже был у сетки, безучастный к ликованию трибун. Изучающая холодность окончательно исчезла с его лица, осталось лишь вежливое спокойствие. - Хороший матч, - сказал он, слегка склонив голову, и Рёма молча протянул руку для деревянного рукопожатия. Они направились плечом к плечу к судейской вышке, тень от Тезуки упала на Рёму. Капитан чуть опередил его, и Рёма посмотрел ему в спину, собирая остатки сил для каждого нового шага. Он уже успел заметить, что Тезука даже не вспотел.
Рёма слепо сошёл с тротуара прямо под выворачивающее с соседней улицы такси. Оглушительно скрипнули тормоза и послышались сдавленные чертыхания водителя, а затем тот высунулся в окно и крикнул: - Парень, ты меня чуть на тот свет не отправил! А я за свой тридцатилетний стаж, между прочим, ещё ни разу никого не сбил! Пробормотав невнятные извинения, Рёма забрался внутрь такси, пока водитель не успел уехать. Его действия нельзя было назвать иначе, как бегством, но он не мог ничего с собой поделать. Он сбежал с корта, наплевав на тренера и на команду, и вернуться сейчас означало полностью признать своё поражение. Таксист, старик спортивного телосложения с копной седых волос, оказался на редкость болтлив. Он постоянно переключал радио с волны на волну и тут же комментировал всё, что слышал, пытаясь вызвать Рёму на дискуссию, но тот лишь молча смотрел на несущуюся под колёсами такси дорогу. - … Оттепель продлится вплоть до следующего уикэнда. Впервые за последние двадцать лет на Канто обрушилась настолько тёплая зима. Метеорологи не исключают, что к середине недели столбик термометра поднимется ещё выше… - Да уж, скоро начнётся пляжный сезон и девушки будут ходить в бикини, жду - не дождусь. Токио сможет посоперничать с какими-нибудь Гавайями, - проворчал таксист и снова крутанул переключатель. - И сразу же, главная спортивная новость дня: Тезука Кунимицу в трёх сетах нанёс сокрушительное поражение Эчизену Рёме, в этом сезоне снова играющему за США. У сборной Японии теперь появился реальный шанс выйти во второй круг Кубка Дэвиса… - Ну надо же… - таксист в восхищении прищёлкнул языком. – Знаешь, парень, когда узнал, что Япония в этом году вошла в основную группу, не удержался от праздничной стопочки. Хотя теннис не смотрю уже лет пять, времени нет, желания тоже. Только по радио слушаю. Сейчас теннис уже не тот, что был когда-то, при Эчизене Нанджиро. Сплошные русские и американцы, очень жаль, что Эчизен ушёл так рано. Ещё чуть-чуть, и он мог бы потягаться с Родом Лейвером или даже с Панчо Гонзалесом, а может, стал бы величайшим игроком Открытой эры. Да и сын его, Рёма, был первой ракеткой, и вдруг так резко сдал позиции… Печально, не правда ли? Теннисист от природы, и эдак всё вышло. Но Тезука всё исправит, мы ещё сможем гордиться японским теннисом, я уверен. Да что я тебе рассказываю… Извини, что спрашиваю, ты ведь теннисист? Сумка у тебя большая такая, сразу видно, что профессионал. Ты только что с Центрального корта? Рёма мечтал о тишине. - Расстроен? Неужели за Эчизена болел? – не унимался старик, в искреннем недоумении выгнув бровь. – Ладно, молчи, не буду докучать. Не возражаешь, если я закурю?.. Не надеясь на ответ, он полез в бардачок за сигаретами, и вдруг оттуда посыпались журналы, судя по обнажённым женским телам на обложках, весьма сомнительного содержания. Журналов было не меньше десятка, все изрядно потрёпанные и затёртые, в пятнах от горчицы и кетчупа, с коричневыми ободками от кофейных чашек. Таксист и не думал смущаться, лишь ухмыльнулся и пробормотал, покосившись на своего молчаливого пассажира: - Ой, а это ещё откуда тут взялось?.. Рёма смотрел на россыпь журналов, вспоминая, что когда-то находил точно такие же по всему дому в самых неожиданных местах, однажды даже в школьной сумке и под стопкой чистого нижнего белья в своём шкафу: отец всегда делал заначки на чёрный день, если вдруг Ринко приспичит выкинуть всё его порно. Хотя, возможно, он делал это специально для того, чтобы Рёма натыкался на них время от времени. Наверно, надеялся пробудить в сыне хоть какой-нибудь интерес к противоположному полу, которого тот никогда не проявлял. Вместо того, чтобы, как все нормальные подростки, забиться с журналом в туалет, жадно пожирая взглядом фото, Рёма демонстративно вываливал их на стол перед Нанджиро и уходил делать уроки или тренироваться. После этого отец начинал причитать, что Рёма разбивает ему сердце. Рёма в свою очередь усмехнулся, предоставив водителю шанс увидеть, что всё же умеет улыбаться. Когда такси почти подъехало к дому, Рёма попросил остановиться - он совсем не хотел, чтобы водитель узрел табличку с фамилией возле ворот. Отсчитав пять тысяч йен, он открыл дверь, и вдруг таксист придержал его за рукав. - Эй, парень! Рёма обернулся. - Ты ведь Эчизен Рёма? У тебя взгляд такой же, как у Нанджиро. Взгляд человека, который никогда не сдаётся. Запомни это. Рёма молча стряхнул его руку и вылез из машины. В животе у него было мерзко и холодно, а камню на сердце будто бы прибавили пару десятков килограммов. *** И мама, и Нанако были не более чем бестелесными тенями, Рёма прошёл мимо них, не проронив ни слова, и поднялся к себе. Спальня погрузилась в синеватый полумрак, когда он задёрнул шторы. Его мобильный так и остался в раздевалке, поэтому жаждущие с ним поговорить через полчаса принялись срывать домашний телефон, впрочем, безрезультатно. Позже, около полуночи, у дома остановилась приземистая длинная машина. Рёма равнодушно поглядел на свет от фар, пятнами застывший по ту сторону занавесок. Снизу донеслись голоса. Капитан сборной в сопровождении Кевина и тренера потребовал предъявить ему Рёму, на что Нанако раздражённо (телефонные звонки даже её довели до бешенства) ответила, что тот не хочет никого видеть. Затем Кевин принялся что-то возмущённо кричать, будя соседей, но теперь Рёма слышал лишь навсегда застывшие в памяти удары мяча о корт. Сознание сделалось вязким, и перед глазами мелькали отрывки сегодняшнего матча. Это было похоже на сон наяву, и в нём медленно нарастал страх. Так пугается начинающий наркоман при своих первых галлюцинациях. Рёме казалось, что стоит закрыть глаза – и он навсегда утратит возможность пережить что-то подобное ещё раз, поэтому Рёма держал их широко открытыми. Глаза слезились и болели, словно в них сыпали битое стекло, время от времени он начинал часто-часто моргать, и боль отступала, чтобы потом атаковать с новой силой. Он чувствовал вину перед Кевином, перед всеми этими американцами, которыми всегда пренебрегал, но с которыми подписал контракт, тем самым обнадёжив их. Должно быть, Тезуку он тоже разочаровал. Поэтому сейчас он не смог бы смотреть в глаза никому из них. В ушах всё ещё звенели благожелательные слова Хороший матч Тезуки, но в спокойном лице при этом не промелькнуло ни капли одобрения. Он сказал так, потому что этого требовал негласный теннисный этикет, он сказал бы так любому другому сопернику и при любых других обстоятельствах. Традиционная фраза. Теперь Рёма чувствовал себя уязвлённым. Всю ночь он провёл в темноте, время от времени засыпая, но в основном просто лежал, глядя в потолок. На рассвете в комнату скользнул Карупин, жалобно замяукал и пристроился рядом, утыкаясь мокрым носом Рёме в ладонь, требуя ласки. Рёма сгоряча скинул его с постели, а потом, осознав свою вину, принялся разыскивать затаившего обиду кота по всему дому, ползая в темноте под мебелью и врезаясь в углы. Карупин так и не вышел на его зов. Проспав всё утро мёртвым сном, после полудня Рёма выбрался на кухню в поисках еды, чувствуя себя при этом тяжелобольным. У плиты суетилась Нанако, готовя что-то совершенно восхитительное, судя по запаху, но аппетит разом пропал, стоило застывшему в дверях Рёме прислушаться к стоящему на подоконнике радио. - Серия побед братьев Брайанов прервалась в сегодняшней встрече, проходящей на Центральном теннисном корте Токио в рамках Кубка Дэвиса. Итоги матча по сетам 3-6, 6-4, 7-5, Атобэ Кейго и Санада Геничиро принесли нашей команде очередное очко. Кажется, японский теннис действительно начинает громко заявлять о себе… - Пф, - нахмурился Рёма и попятился прочь из кухни. И почему всякий раз он попадал именно на спортивные новости? - Рёма-сан? – обернулась Нанако. – Как насчёт завтрака? - Нет, спасибо, я не хочу. Уже не хочу. - Мы с тётей о тебе беспокоимся, может, всё-таки поешь? - Нет, - Рёма наградил её таким взглядом, как будто это она была виновата во всех бедах, начиная со Второй мировой войны и заканчивая триумфом Атобэ. Хотя, на самом деле, его мало волновали чужие проигрыши или победы. Лишь твёрдая уверенность в том, что они должны его волновать, заставляла Рёму переживать ещё и по этой причине. Днём он слонялся по дому, подобно сомнамбуле, даже не глядя в сторону сваленных в углу ракеток. С наступлением ночи, вернувшись к себе в комнату, Рёма испытал постыдное желание действительно заболеть, чтобы эта болезнь стала настоящей причиной его поражения. Отвращение к самому себе нахлынуло с новой силой. Забившись лицом в подушку, он около часа ворочался без сна, но потом усталость от безделья, в котором он пребывал весь день, взяла своё, и Рёма заснул. На следующий день он твёрдо решил, что так больше продолжаться не может, но не предпринял ровным счётом ничего. Его беспокоила мысль об исходе последнего матча, он упорно отбрасывал её прочь, но она возвращалась вновь и вновь и, наконец, переросла в головную боль. Когда он принялся мучиться от осознания собственной бесполезности, в дверь неожиданно постучали. - Рёма? Почему ты лежишь в темноте? – Ринко вошла в комнату и раздёрнула шторы. – На улице тебя кое-кто ждёт. Рёма даже не пошевелился. - Это Кевин? Ринко покачала головой, глубокие провалы её глаз влажно блеснули. - Тогда кто? - Он не захотел заходить в дом, сказал, что будет ждать у ворот. Рёма выглянул в окно и увидел Тезуку, стоящего внизу в скучающей позе, скрестившего на груди руки, рядом с ним на земле лежала спортивная сумка – скорее всего, он только что с корта. Не чувствуя ног, Рёма вылетел в коридор и вдруг замер на верхней ступеньке. Он колебался. Запустив пальцы в волосы, он смотрел на лестницу, ведущую к заполнению пустоты. Стоило лишь сделать первый шаг.
Из-за худобы и падающей на лицо нестриженной чёлки он выглядел лет на семнадцать, не больше. Оставалось только догадываться, откуда он берёт силы для изматывающих пятисетовых матчей. Возможно, и в двадцать пять лет он будет казаться совсем юным. Эчизен стоял, нахмурившись, выжидающе глядя на Тезуку и не решаясь заговорить первым. - Эчизен… Не хочешь сыграть? - Разве позавчерашнего матча было недостаточно? – голос его был вялым, но Тезука уловил напряжение, тут же охватившее Рёму. - Я так не думаю. Если бы не знакомое лицо и не голос, повзрослевший, но в котором всё ещё слышались старые характерные интонации, Тезука усомнился бы, что перед ним действительно Эчизен. Тот самый наглый и насмешливый Эчизен, на которого восемь лет назад Тезука возлагал такие надежды; тот самый, которого Тезука случайно увидел по телевизору в июне 2005 года – тогда Эчизен сжимал в руках кубок Уимблдона, а его глаза светились от нескрываемого счастья. Наконец, тот самый Эчизен, который так любил играть в теннис. Они помолчали некоторое время. - И чем же всё закончилось? – спросил Рёма таким тоном, как будто исход первого круга не имел к нему ровным счётом никакого отношения. - Мы все должны сказать тебе спасибо, тогда на тренировке ты здорово разозлил Фуджи. Плечи Рёмы поникли, на лицо набежала туча. Значит, Кевин тоже не смог, и в этом была и его вина тоже. - Капитан… Я проиграл заранее, ещё когда согласился подписать этот контракт… Просто не мог ждать – так хотелось сыграть с тобой. Тезука его перебил: - Прекрати называть меня Капитаном. Это наводит на воспоминания, - улыбка изогнула его вечно прямые губы, и Рёма зачарованно задержал на ней взгляд, пытаясь запечатлеть в своей памяти. Тезука поднял сумку и выжидающе посмотрел на Рёму: – Я дам тебе свою ракетку. Последние слова прозвучали чуть торопливее, чем следовало. Он боялся, что Рёма пойдёт в дом за ракеткой и не вернётся. Рёма медлил. Ещё никогда Тезука не видел столько нерешимости на его лице. Он слегка раскачивался с носков на пятки, словно собирался прыгнуть в воду. В чёрную, глубокую, полную неизвестности воду. И он не знал, кто вынырнет навстречу из глубины - акулы или дельфины. Наконец он кивнул, и Тезука едва слышно вздохнул с облегчением. Ему не нравилось то, что происходило с Эчизеном, и, пожалуй, был только единственный способ всё исправить: сыграть с ним ещё раз.
- Эчизен… что с тобой? - Ничего, - он нервно пожал плечами. – Просто… я не был здесь уже долгое время. Дневной свет приобрёл золотистый оттенок, а кромка неба на горизонте заалела. Поднимаясь по лестнице, Рёма считал ступени, вбирая сквозь подошвы кроссовок все их неровности и шероховатости. В глубине души он был привязан к этому месту и испытывал сейчас нечто сродни тому, что испытывают моряки, вернувшиеся в родной порт из дальнего плавания. Через пять минут они стояли на старом заброшенном корте, воздух всё ещё дрожал от колокольного эха, но Рёма уверил себя в том, что виной всему его воображение. Они разыграли сет. Возможно, Рёма должен был ощущать давление со стороны Капитана, но он чувствовал лишь необъяснимое спокойствие, охватившее его со всех сторон, словно в кокон. Он не отрывал взгляда от Тезуки, не в силах объяснить, откуда взялась эта странная, свербящая в затылке истома, от которой на глазах выступили слёзы. Он пропустил подряд несколько мячей. - Сконцентрируйся, Эчизен! Порыв ветра подхватил опавшие листья и швырнул их Рёме в ноги. Он отбивал каждый мяч, посланный Тезукой, желая, чтобы это длилось вечно. Прошлое и настоящее в этот миг слились воедино. За остаток их матча Капитан больше не проронил ни слова, но в каждом его ударе Рёма слышал призыв. Он опустился на колени, дрожа всем телом. Дыхание перехватило, и он лишь бессмысленно глотал воздух, пытаясь справиться с хаосом смятенных мыслей. В этот момент словно открылся второй резерв, и Рёма воспрял духом, не смотря на то, что невыносимо болели пальцы, до крови стёртые об обмотку ракетки. - Эчизен! – взгляд
Тезуки прожигал в сердце слова. – Если ты сдашься сейчас, то останешься
ни с чем! Ты слышишь? И тогда для тебя всё закончится. Со следующим ударом Тезука завершил сет в свою пользу со счётом 7-5. Разум Рёмы, ещё мгновение назад заполненный роем кусачих, грустных и неприятных мыслей, теперь был чист. Словно в старом, заброшенном доме раскрыли все окна и прогнали прочь пыль и затхлость. Блуждание по тёмным коридорам закончилось. Для того, чтобы играть в теннис, ему совсем не нужен был Нанджиро. В конце концов, последнее время Рёма только и делал, что игнорировал проносящуюся мимо жизнь, и он слишком устал от этого, а ведь ему было всего лишь двадцать. Сжимающая ракетку левая рука совсем онемела, костяшки пальцев побелели от напряжения, и Рёма вспомнил тот вечер в парке, когда принял решение, изменившее его жизнь раз и навсегда. Возможно, теперь действительно пора всё начать заново. *** Тезука проводил Эчизена до дома. Всю дорогу тот молчал, задумчиво глядя себе под ноги. Лишь когда они остановились перед воротами, Рёма поднял глаза, ещё совсем недавно пустые и выцветшие, а теперь сияющие, подобно золоту на солнце, и в этом взгляде ясно читалось сожаление из-за того, что путь от храма до его дома оказался таким коротким. - Кажется, это твоё, - Тезука вынул из кармана серебристо-чёрный мобильник и протянул его Рёме. – Ты стал таким рассеянным, Эчизен. - Спасибо, - Рёма взял с его ладони телефон и улыбнулся. Тезука хотел было ответить, что особых причин для благодарности нет, но осёкся. Причины были. И мобильник был едва ли не последним пунктом в их списке. *** - Рёма-сан, посмотри… - Нанако схватила его за руку и втащила в комнату. Рёма скользнул взглядом по экрану телевизора и замер. Тезука сидел перед несколькими микрофонами, сложив руки в замок перед собой, вспышки фотокамер отражались в его очках, не позволяя разглядеть глаза. - Тезука-сан, ваши прогнозы… - Тезука-сан, как вы оцениваете игру соперников… - Тезука-сан, что было самым сложным для вас в этом матче… - Тезука-сан… Вопросы сыпались на него со всех сторон, но Тезука невозмутимо на всё отвечал, время от времени отпивая из стоящего рядом стакана с минералкой. - … Вы играли с Эчизеном Рёмой после долгого перерыва, что вы чувствуете теперь, когда матч закончился? Услышав своё имя, Рёма затаил дыхание. Тезука снял очки. После такого количества вопросов он выглядел слегка усталым. Или причина его усталости крылась в чём-то другом? - В этом матче я играл не с Эчизеном - судя по игре, это был явно кто-то другой. Но, надеюсь, мне ещё повезёт встретиться с ним на корте. Потому что когда-нибудь Эчизен Рёма превзойдёт своего отца. Когда репортаж с пресс-конференции подошёл к концу, Рёма направился в свою комнату, и с каждым шагом его улыбка становилась всё шире. *** Звонок в дверь раздался именно в тот момент, когда Тезука уже вышел в коридор и начал обуваться. На пороге стоял Рёма, прижимающий к груди большую плетёную корзину. - Эчизен? Как ты узнал мой адрес? - Я был дома у твоих родителей, они мне сказали. Можно мне войти?.. Тезука молча пропустил его внутрь и закрыл дверь. - Ты сегодня уезжаешь? Прости, нет времени проводить. Рёма хмыкнул, давая понять, что и не рассчитывал на это. - Вообще-то, у меня просьба, - произнёс он, поставил корзину на пол и расстегнул стягивающие её ремни. Крышка приподнялась, и наружу высунулась кошачья мордочка, украшенная тёмной маской. Кот повёл ушами и принюхался, выискивая хоть малейшую опасность, а затем выбрался из корзины и спрыгнул на пол. Обследовав стоящие в прихожей ботинки, он уставился на Тезуку немигающим взглядом и протяжно мяукнул. Хотя мяуканьем этот звук можно было назвать с большой натяжкой. Словно кто-то нажал на мягкую игрушку, в животе которой зашита пищалка. - Ему, похоже, здесь нравится, - с улыбкой сказал Рёма, а Карупин, тем временем, просунув лапку в коричневом носочке в щель между полом и дверью, пытался пробраться на кухню. - Что это значит? Таким тоном Тезука назначал штрафные круги. От подобного тона у первокурсников в Сейгаку кровь стыла в жилах. У всех, кроме Рёмы. - Хм… Что-то вроде мотивации. Заберу его после того, как выиграю у тебя. - Это шутка? Рёма пожал плечами. - Тогда, может быть, в следующем матче мне тебе поддаться? Рёма посмотрел на него снизу вверх, не реагируя должным образом ни на нахмуренные брови, ни на сжатые губы, ни на скрещенные на груди руки. Он открыл рот, собираясь, видимо, привести неоспоримый аргумент, из-за которого Тезука сразу изменит своё мнение, но Карупин решил дело по-своему. Отказавшись от попыток пробраться на кухню, он подошёл к Тезуке и встал на задние лапки, оперевшись передними о его колено, и поднял на него ярко-голубые, похожие на пуговицы глаза. Это было похоже на гипноз. Тезука мысленно досчитал до двадцати. Молчание затягивалось, он смотрел на Карупина, всё больше и больше проникаясь мыслью о том, что кошка сделает дом уютнее. Мысли о драной мебели и белой шерсти на одежде даже не пришли ему в голову, у кота был слишком невинный взгляд, чтобы заподозрить его в подобных пакостях. - Нет, Эчизен, я не могу его оставить. Меня же часто не бывает дома, кто будет его кормить? - Соседи, - безапелляционно заявил Рёма. – Там в корзине его расчёска, миски и игрушки. Его голос сделался настойчивее. - Эчизен… - Тезука чувствовал себя так, словно его шантажируют. Эчизен буквально пожирал его глазами, глядя в упор. - Значит, он остаётся? Тезука встретился с ним взглядом, а потом снова посмотрел на сидящего у своих ног Карупина. - Хорошо, пусть остаётся, - вздохнул он, наконец. Эту победу он отдал без боя. Рёма хитро улыбнулся и попятился к выходу. - Отлично. Пока, Кару. Веди себя хорошо. Карупин смотрел ему вслед, но с места не двигался. Уже выйдя за порог, Рёма обернулся. Теперь между ними не было разряжающего обстановку Карупина, и атмосфера вдруг стала напряжённой. - Тезука… - Рёма запнулся - произносить вслух имя Капитана было непривычно. - Что, Эчизен? Рёма открыл было рот, но лишь вздохнул и промолчал, а после паузы сказал: - Скоро я его заберу. Он аккуратно закрыл за собой дверь, лишив Тезуку возможности ответить. Тот постоял некоторое время в коридоре, а затем вернулся в комнату, взяв Карупина на руки. Нужды ехать в аэропорт больше не было. *** Они слишком часто ссорились для того, чтобы обиды затягивались надолго, поэтому с лица Кевина быстро исчезло (к сожалению Рёмы) выражение типа “я-с-тобой-больше-не-разговариваю”, но он не стал доставать его комментариями и вопросами насчёт матча с Тезукой и последующих двух дней. Рёма был благодарен ему за это. В конце концов, он и сам ещё толком не осознал до конца того, что случилось. Теперь ему казалось, что этот матч у храма был всего лишь сном. И вопрос, который он хотел задать Тезуке на прощание, но так и не решился, был о том, не приснилось ли это ему? Ринко взяла с него слово, что он будет приезжать к ней хотя бы раз в месяц. Он всё ещё ощущал смутную потребность в родном доме, поэтому дал ей обещание без колебаний. Видя, что у сына поднялось настроение, она и сама заметно повеселела. - Пассажиры рейса номер 215 Токио-Нью-Йорк, просьба пройти на посадку, повторяем… Кевин встал, потягиваясь: всё тело затекло после часа, проведённого в жёстком кресле зала ожидания. - Эй, хватит витать в облаках, - позвал он замешкавшегося Рёму. Рёма подхватил не сданную
в багаж сумку с ракетками и направился вслед за остальными, а его взгляд
всё так же непроизвольно продолжал шарить по толпе. И всякий раз при виде
какого-нибудь японца, хотя бы отдалённо смахивающего на Тезуку, он замедлял
свой шаг и пристальнее вглядывался, чтобы вновь разочароваться. Вскоре
люди слились перед глазами в один безликий образ в очках в прозрачной
оправе и с растрёпанными каштановыми волосами, и Рёма нервничал всё больше
и больше, в глубине души осознавая, что сцена прощания состоялась два
часа назад, поэтому Капитан не придёт. И всё, чем он на самом деле хотел
с ним поделиться, так и останется невысказанным. Сумка больно врезалась лямкой в плечо, Рёма сбросил её и понёс в руке за ручку, тогда она принялась бить его по коленям. Справа волной ударила толпа, только что с самолёта, и Рёма быстро потерял Кевина из виду, проталкиваясь сквозь человеческий поток. - Эчизен! Голос принадлежал не Тезуке. Рёма медленно повернулся на зов, игнорируя спешащих мимо людей. Человек на фоне пылающего за оконным стеклом заката казался лишь неразличимым чёрным силуэтом, но, тем не менее, Рёма сразу узнал его. Это был тот, кого он меньше всего ожидал здесь увидеть. <<
|| >> |