Lost and Found
|
|
Глава третья. Первый круг: часть первая. Грудь сдавило под внезапной тяжестью, и Рёма проснулся. Перед его лицом чуть подрагивал пушистый длинный хвост, затем показалась кошачья мордочка, и два ярко-синих глаза замерцали в полутьме комнаты, удивлённые до невозможности. Рёма взглянул на будильник. Вчера перед сном он опять забыл его завести, но благодаря Карупину проснулся вовремя. Рёма ласково погладил кота, извиняясь перед ним за то, что ему пора выползать из-под одеяла, лишая Карупина столь удобной лежанки. А затем встал и принялся одеваться. За всё это время его комната не претерпела никаких изменений. Всё те же постеры на стенах, синие занавески и чуть полинявший от старости ковёр. Только вот атмосфера нежилого помещения тут давно утвердилась, и воздух пах пылью. В лучах утреннего солнца, проникающих в комнату сквозь щель между занавесок, тоже плавала пыль. Карупин глубокомысленно чихнул и принялся вылизывать подушечки на лапках. Наскоро почистив зубы, Рёма спустился вниз, волоча за собой сумку с одеждой и ракетками и пересчитывая ею ступеньки. Карупин неохотно последовал за ним. Оглядываясь на вяло бредущего кота, Рёма подумал, что стоит забрать его с собой в Нью-Йорк. Не важно, что большую часть времени он проводит в разъездах, бывая дома лишь в перерывах. Он должен что-нибудь придумать, в конце концов, во время его отсутствия Кару можно будет поручить горничной или девушке из квартиры напротив. Иначе кот просто зачахнет от отсутствия внимания. Кухня пребывала в мёртвом оцепенении, словно время здесь застыло навсегда. Царящая здесь тишина подавляла. Рёма подошёл к столу, по мере приближения убеждаясь в отсутствии завтрака. Открыв холодильник, он вытащил бутылку с йогуртом. - Рёма, ты уже встал? – бесцветный голос за спиной, довольно паршиво выдаваемый за жизнерадостный, заставил его резко обернуться. - Мама! Ты меня напугала! Вовсе не обязательно так подкрадываться. - Извини. Нанако сегодня уехала пораньше на работу, а я только что проснулась и не успела приготовить тебе завтрак. Мне так жаль, ты же только вчера приехал, и я хотела побаловать тебя домашней едой… Она продолжала говорить, а её глаза смотрели куда-то мимо Рёмы. Запавший взгляд бездумно упирался в стену. Ринко, пребывающая в беспробудной меланхолии, перестала следить за собой и разом постарела на десяток лет. Рёма почувствовал укол совести из-за того, что так беспокоится о Карупине, совершенно забыв про маму, которая чуть ли не загнивала заживо, добровольно похоронив себя в этом доме. - Ничего. Я поем по дороге на корты. - Зачем тебе куда-то ехать? Корт возле храма всегда в твоём распоряжении. Она потянулась в его сторону, будто бы хотела удержать за рукав, но Рёма непроизвольно отступил назад, спрятав руки за спину. - Нет. Мне надо ехать. Ринко посмотрела на него без выражения. Она просто идеально вписывалась в окружающую обстановку. - Мне надо ехать, - машинально повторил он, запихивая йогурт в сумку и избегая поднимать глаза на мать, каменным изваянием застывшую возле него. - Прости, мама… Мне надо… - Езжай куда хочешь, - кивнула она, вынырнув из забытья, в котором пребывала последние несколько минут. А потом повернулась, как ни в чём не бывало, и вышла с кухни. *** Он приехал на тренировочные корты с опозданием. Похоже, ещё чуть-чуть, и это войдёт в привычку. Пару раз ему снилось, как он опаздывает на финал Большого Шлема. После таких кошмаров он просыпался весь в липком, холодном поту. Кевин маялся возле раздевалки, то и дело поглядывая на часы. - Рёма, ну сколько можно? Где ты шлялся? - Помогал старушке перейти через дорогу, - пробормотал Рёма и взялся за ручку двери. Неожиданно она распахнулась ему навстречу, и из раздевалки вышел Тезука, а следом за ним Фуджи Сюскэ. Рёма невольно попятился, опустив руку. - Фуджи-семпай… - он запнулся. - …Капитан. Рёма ожидал ответа вроде “Не называй меня так, я больше не твой капитан”, но Тезука лишь кивнул в знак приветствия. На его лице застыло выражение неподдельного удивления… и ещё он, кажется, был рад встрече. - О, Эчизен, - расплылся в улыбке Фуджи. – Как дела? Слышал, у тебя была травма? Рёма машинально дотронулся до живота, там, где ещё месяц назад ему не давала покоя ноющая мышца. На секунду ему показалось, что боль возвращается, но это было лишь его воображение. Фуджи доброжелательно улыбался. С такой улыбкой он обычно смотрел на всех своих оппонентов на корте. Людям впечатлительным и легко внушаемым достаточно было одной этой улыбки, чтобы понять, что дела их плохи. Рёма был не из их числа, поэтому он растянул губы в дежурной усмешке и чуть склонил голову, привычно дотронувшись до козырька кепки. - Всё в порядке. Спасибо за беспокойство. - Рад слышать, - продолжил Фуджи обмен любезностями. За восемь лет он не сильно изменился, только волосы слегка потемнели и отросли чуть ли не до плеч. Лицо же выглядело всё таким же юным и женственным. И сейчас он стоял и разглядывал Рёму, по своему обыкновению щурясь и подпирая рукой подбородок. Рёма перевёл взгляд на Тезуку. - Капитан… - он вдруг запаниковал, не зная, что сказать. Ему всегда было сложно находить с Тезукой темы для разговора: слова путались в голове и казались слишком глупыми и неуместными, чтобы произнести их вслух. Обычно им хватало взглядов – когда смотришь глаза в глаза, и всё сразу, без лишних слов, становится ясным и понятным. Только вот сейчас Капитан не шёл на зрительный контакт. - Давно не виделись, Эчизен. Надеюсь, это будет хороший матч. Не утруждая себя выслушиванием ответа, Тезука прошёл мимо и направился к кортам. Фуджи последовал за ним, на прощание помахав Рёме и Кевину рукой. Рёма посмотрел Тезуке вслед, не ощущая в себе привычной уверенности. А потом подумал с насмешливой грустью, что эта встреча тяготит Капитана. *** Тезука то и дело посматривал в сторону раздевалки, напряжение пополам с рассеянностью неотвратимо росло в нём с каждой минутой. Наконец, Эчизен явился на корт в сопровождении Кевина Смита, с давних пор возомнившего себя его “оруженосцем” и телохранителем. Стоило юному американцу увидеть Тезуку и Фуджи, как он настроился враждебно. Просто на всякий случай, мало ли. - Извини, Тезука… Фуджи поймал мяч на ракетку и подошёл к разминающемуся Рёме. - Эчизен. Как насчёт спарринга? – небрежно произнёс он. – Я был бы не против сыграть с тобой в официальном матче, но, видимо, пока не судьба. Так почему бы не воспользоваться моментом? - Эй! Он играет со мной! – воскликнул Кевин, таким тоном, как будто у него отобрали любимую игрушку, и скорчил Рёме рожу, всем своим видом протестуя и говоря “Даже не думай!” Рёма выпрямился и с недоверием взглянул на перекатывающийся по ракетке Фуджи мяч. А затем кивнул вопреки внутреннему голосу, подсказывающему, что это провокация. Они прошли на самый дальний корт. Взбешенный Кевин следовал за ними, буквально дыша Рёме в затылок и чуть не наступая ему на пятки. Недолго раздумывая, Тезука отправился следом. Ему хотелось увидеть игру Эчизена, даже если это будет стоить ему собственной тренировки. Мысленно он поблагодарил Небеса за то, что Атобэ сегодня не приехал. Шестое чувство подсказывало, что ничего хорошего из их встречи не вышло бы. Первым подавал Фуджи, практически идеальным, выверенным за долгие годы тренировок движением. Мяч устремился в первый квадрат, но Рёма, моментально среагировав, уже был там и принял подачу с форхенда. Ракетку он держал в правой руке. Тезука застыл на нижней ступеньке трибуны, в стороне от всё ещё кипящего от бешенства Кевина. Вскоре к корту подтянулись репортёры, американская и японская сборные в полном составе, но смотрели они молча, словно опасались внести в игру некий диссонанс, нарушить единство мяча и ракеток. Звук трущихся о корт подошв, мелькает ракетка, лёгкими движениями перебрасываемая из одной руки в другую. Резаные подачи неожиданно сменяют подачи под линию. Тезука нахмурился. Что-то в игре Эчизена явно было не так. И дело было совсем не в отсутствии прогресса. Кручёные подачи было всё так же трудно принять, игра у сетки была безукоризненна и своевременна. Фуджи уже обливался потом, футболка прилипла к спине. Если бы они сейчас играли матч, результат бы был предрешён. Фуджи сегодня был не в форме, он понял это ещё во время разминки. Совсем другое дело, если бы Рёме в противники достался кто-нибудь сильнее его… Раньше Тезука без колебаний поставил бы на победу Эчизена. Тот всегда умел выйти из любой сложной ситуации, обойти более опытного противника. Теперь же… - Эчизен неплох, - доносся задумчивый голос Юкимуры, и Санада что-то промычал в ответ, то ли соглашаясь, то ли опровергая. Интересно, хоть кто-нибудь из здесь присутствующих видел то, что видел он? И чувствовал ли это Фуджи, терпящий бедствие подобно Титанику, столкнувшемуся с айсбергом? Теперь было понятно, почему Эчизен, шесть месяцев державшийся на втором месте мирового рейтинга, за такой невероятно короткий период скатился на пятнадцатую строчку. За это же время Тезука сделал то, на что у большинства уходит десяток лет. Побеждает всегда тот, у кого больше желания победить - Фуджи! Достаточно. Фуджи отбил в аут, Рёма даже не взглянул на мяч, заранее предвидя его траекторию. - Эчизен… - Фуджи стиснул зубы и вопросительно взглянул на Рёму. Тот пожал плечами: - Если вы уже наигрались, Фуджи-семпай… - ответил он подчёркнуто вежливо и пожал плечами. Все медленно разошлись по своим кортам. Американцы тихо переговаривались между собой и смеялись, видимо, окончательно убедившись в том, что без проблем пройдут во второй круг. Один лишь Кевин продолжал сверлить Рёму мрачным взглядом, и у Тезуки мелькнула мысль, что, возможно, он тоже всё прекрасно чувствовал и видел игру Рёмы насквозь. Рёма достал из сумки бутылку с водой и отвинтил крышечку. Тезука чуть помедлил и произнёс, так, чтоб слышали только они вдвоём: - Эчизен. Для чего ты играешь в теннис? Тонкая нить воспоминаний, протянутая сквозь годы. Рёма вздрогнул, поднял глаза, и их взгляды встретились. *** Они ужинали в кафе на пятом этаже торгового центра, где до этого на протяжении двух часов Кевин бездумно транжирил деньги на всякую ерунду, наивно полагая, что покупает исключительно полезные вещи. Теперь Кевин сидел, обложившись со всех сторон пакетами, и с любопытством разглядывал красочный безвкусный журнал, содержимое которого, написанное исключительно на английском, призвано было помочь невежественным гайдзинам организовать свой досуг в Токио. Рёма задумчиво смотрел в свою тарелку, подперев щёку рукой, когда Кевин вдруг спросил: - Рёма, не хочешь сходить со мной в Кабуки-тё? - Куда??? – Рёма подавился салатом и в течение десяти секунд зверского кашля думал, что умирает. Кевин похлопал его между лопаток, пожалуй, слишком сильно, а затем сунул ему под нос журнал. Рёма бегло просмотрел страницу, рекламирующую какие-то бары, наверняка, с сомнительной репутацией. - Ты идиот. Я никуда не пойду. - Начинается… Какой же ты зануда! Я давно хотел сходить в токийский хостесс-бар… - В Кабуки-тё ходят только помешанные на школьницах извращенцы, которым никто не даёт. А тебе, с твоей гайдзинской рожей, тем более не следует туда соваться. Лучше сходи в Роппонги – меньше шансов на что-нибудь нарваться… - А ты откуда всё это знаешь? - Книжку читал, - усмехнулся Рёма. Кевин закатил глаза: - У тебя превратные представления. Эчизен, в чём твоя проблема?
Но им было всё равно, под кого лечь. Рёма сам тогда не мог объяснить, зачем он согласился, и когда утром сияющий Кевин спросил его, как всё прошло, Рёма, не задумываясь, честно ответил: - Ничего особенного. С тех пор он никогда не вспоминал об этом, да и предложи ему кто-нибудь переспать, отказался бы. У него не было ни связей в ATP, ни друзей среди теннисистов, зато врагов было предостаточно. Девушки негласно разделились на две оппозиции: одни были влюблены в него за талант, красивую внешность и острый язык, а его замкнутость только придавала ему загадочности и очарования; вторые презирали за излишнюю по всеобщему мнению самоуверенность и холодность в обращении с противоположным полом. Недоброжелатели, в числе которых были и девушки, которым он отказал, злословили и считали его импотентом, не способным возбудиться даже под стимуляторами и проводящим дни и ночи напролёт наедине с теннисной ракеткой. Рёма знал об этом, потому что Кевин услужливо приносил все сплетни на хвосте. Но его это не волновало, он хотел лишь играть в теннис, раз за разом затыкая всем рты своими победами. Кевин продолжал действовать на нервы своим нытьём: - Голову бы оторвал тому, кто мне напел, что все японцы помешаны на сексе и извращениях, и это у них в крови. Пара человек за соседними столиками взглянули на Кевина с откровенной неприязнью, несмотря на то, что тот говорил по-английски. Он сделал вид, что не заметил. - У меня завтра матч. - Явное оскорбление Рёма пропустил мимо ушей. Он давно провёл незримую черту между собой и остальными японцами, поэтому последнее высказывание Кевина его не касалось. - Ах, да… Но знаешь, некоторым это не мешает. - Нет. Сегодня ночью я сплю. А если у тебя… гхм, кое-где чешется, то это твои проблемы. - Ты меня бесишь, Эчизен Рёма. Рёма хотел было огрызнуться, но вдруг замер, внезапно вспомнив сегодняшнее утро. Затхлый запах простыней, мать с безвольным выражением на лице, пустая кухня, будто бы вырванная из какого-то фильма ужасов – всё это пронеслось перед его мысленным взором. - Кевин… У тебя одноместный номер? - Да, а что? - Ты же всё равно идёшь в Кабуки-тё… Можно я у тебя переночую? Хотя бы несколько часов. - А как же заботливая мамочка, красавица кузина и любимый котик под боком? – съехидничал Кевин. - Можно или нет? - Конечно же, можно. Я теперь даже сомневаюсь… Может, мне ночью никуда не идти? - Идиот. Я серьёзно. - Я тоже. Рёма прожёг его колючим взглядом, Кевин обезоруживающе улыбнулся, зная, что на Рёму эта улыбка всё равно не подействует. - Ладно, я дам тебе свои ключи, а сам возьму запасные. - Он начал шарить по карманам. – Спи хоть всю ночь, я тебе не помешаю. Только покупки мои занеси, не таскаться же мне с ними всю ночь. Допив уже успевший остыть кофе, Рёма распрощался с Кевином и поехал в отель. По дороге, задавив в себе голос совести, он позвонил Нанако и сообщил, что не приедет домой. Она проявила неожиданную тактичность и не стала допытываться, чем вызвано такое решение. Примерно час спустя Рёма вошёл в спальню, свалил пакеты на пороге, затем небрежно скинул с постели пустой чехол для ракетки и какую-то одежду Кевина, и вдруг подумал, что совершенно забыл о конспирации. Мало ли кто мог его видеть, входящим поздно вечером в чужой номер… Впрочем, на самом деле ему было плевать. Наскоро приняв душ, он залез под одеяло, и тут из него будто выдернули стержень. Обмякнув на холодной простыне, он подумал о том, что Кевин даже не попытался выяснить причину, по которой Рёма попросил переночевать в его номере. Это показалось ему немного странным. Часовая стрелка будильника перевалила далеко за полночь. Его сон был достаточно глубок, чтобы не расслышать звук поворачивающегося в замке ключа и скрип открываемой двери. Спустя пару минут Кевин прокрался в спальню за подушкой и при свете включённого ночника с негодованием узрел на полу свою одежду. Первым его порывом было спихнуть Эчизена с постели вслед за одеждой, желательно, с таким расчётом, чтоб тот ещё и об прикроватную тумбочку треснулся. Рёма спал, обхватив руками подушку и уткнувшись в неё носом, так что видна была лишь часть лица, да и та скрыта наполовину прядями волос. Кевин вдруг подумал, что ещё никогда не видел Рёму таким милым. Словно маленький ребёнок в обнимку с любимой мягкой игрушкой. Жажда мести тут же сошла на нет. Рёма тихо вздохнул и перевернулся на спину. На его щеке виднелась паутинка красных отметин, повторяющая узор складок на подушке. Кевин подошёл ближе и наклонился над спящим, глядя, как под веками двигаются глаза – Рёме снился сон. Кевин зачарованно протянул руку. Когда его пальцы были уже в паре миллиметров от обветренных губ Рёмы, он замер. Чужое горячее дыхание на его коже – этого было достаточно, чтобы волосы на загривке встали дыбом. В горле застрял комок. Он вдруг снова поймал себя на мысли, что руки чешутся взять вторую подушку, накрыть ею это спящее лицо и душить, душить, душить… Соблазн был велик. О да, он бы смог. Или всё же вышвырнуть Рёму из постели, навалиться сверху, пока тот ещё не придёт в себя после сна и не сумеет дать отпор… Ему стало жарко от таких мыслей. Рёма мирно спал, не догадываясь, какая буря эмоций происходит рядом с ним. Кевин схватил подушку и отправился с ней в гостиную на диван, проклиная себя за малодушие: нельзя было позволять Рёме остаться у него в номере на ночь. Так и не заснув, он ворочался с боку на бок, а утром встал с воспалёнными красными глазами. *** Во время первого матча Рёма хотел отсидеться в комнате отдыха, но Кевин, похоже, взявший на себя роль няньки, буквально выволок его на трибуну. Рёма понимал, что ему необходимо завестись перед своим матчем, поэтому покорно подчинился. Роддик и Юкимура. Рёма равнодушно переводил взгляд с одного на другого, мозг автоматически отмечал невынужденные ошибки, эйсы, смену сторон. Энди Роддик олицетворял собой весь американский теннис. В него, словно в большую яму, на протяжении долгих лет подобно сточным водам сливались все техники, которые когда-либо существовали, чтобы потом быть переработанными в нечто новое, хотя, на самом деле, просто искажённое, деформированное до неузнаваемости старое. Американский герой, чья популярность всегда вызывала лёгкую усмешку в уголках рта. Рёма не задерживал на нём взгляд. Роддик был чем-то невероятно обыденным, а вследствие этого, и неинтересным. Юкимура Сеичи… Этот был белым пятном в памяти Рёмы. До сегодняшнего матча Рёма вообще не помнил, что человек с таким именем существовал. И теперь он с вялым любопытством смотрел на красивое лицо в обрамлении иссиня-чёрных волос, отмечая про себя изящные движения, словно бывший капитан Риккая легко и невесомо порхает ласточкой в танце по сцене, а не играет в теннис. Затем Рёма понял, что не может предсказать исход матча, и в нём, наконец, шевельнулся интерес. Предстоящая встреча с Тезукой была благополучно забыта на три с половиной часа – всё время, что длился матч. Кевин рядом сидел словно на иголках, как будто это ему вскоре придётся играть против Тезуки, а не Рёме, и почти всё время молчал. Его молчание нервировало ещё больше, чем трёп. Он не следил за табло, а в конце матча забыл посмотреть на финальный счёт. Ясно было одно: Юкимура Сеичи потрясающе играет в теннис, но этого недостаточно, чтобы победить отшлифованное детище американской системы. - Рёма… Может быть, мне сходить с тобой? – раздался над ухом напряжённый голос Кевина. Он таки соблаговолил открыть рот, пожалуй, впервые за весь день. Фраза прозвучала по-дурацки, как будто он предлагал проводить его до сортира, да ещё и дверь за ним подержать. Кевин был сегодня сам не свой. Идиот. Вёл себя так, словно матч заранее проигран. Ты сам себя так ведёшь. Рёма мотнул головой, встал с кресла и начал пробираться вдоль ряда; потом вверх по проходу в сопровождении охранника мимо возбуждённой толпы; по широкому холлу, переполненному отдыхающими в ожидании следующего матча зрителями; затем по нескольким лестницам и, наконец, в тёмную просторную раздевалку, в которой сейчас не было ни души. Он переоделся и опустился на скамейку, сжимая в руках ракетку. Пыльная пустота раздевалки угнетала. Рёма никогда не мог понять, зачем их делают такими большими? Бесконечный ряд шкафчиков, длинные скамейки, несколько душевых за незаметной дверью у дальней стены… Раздевалка на целую футбольную команду, а не на одного, от силы двух человек. Тишину прервал внезапно заверещавший в кармане сумки мобильный телефон. - Рёма-сан, прости, мы с твоей мамой немного опоздаем… - он с трудом узнал голос Нанако. Из трубки доносился шум автотранспорта - Нет. Забудь про матч. Обещай мне, что вы не приедете. - …меня немного задержали на работе… Что ты сказал? Извини, плохо слышно. - Я не хочу, чтобы мама приезжала. - Рёма-сан, это же такой важный матч! – Кажется, она растерялась. - Именно поэтому. Извини, мне надо идти. - Рёма-сан!.. Его рука безвольно повисла вдоль тела, телефон выскользнул из пальцев и с глухим звуком ударился об пол. Так правильно. Он просто не сможет. Если она будет смотреть на него своим бессмысленным взглядом, желая видеть перед собой вовсе не сына, а… - Эчизен, пора на корт! Рёма поднял голову и увидел капитана сборной, Патрика Макинроя. Тот стоял в дверях, засунув руки в карманы, и с беспокойством смотрел на него. - Эй, с тобой всё в порядке? Выглядишь неважно. Может, позвать твоего тренера? - Нет, всё нормально, - отстранённым голосом ответил Рёма, встал со скамейки и взял сумку. Телефон остался лежать на полу. Пару раз он начинал звонить, и звонил долго, пока батарейка не разрядилась.
Только пожав Тезуке руку перед объективом видеокамеры, он ощутил во всём теле томление, какое обычно приходит перед началом важного матча. Они разошлись в разные стороны, Рёма по обыкновению вцепился в струны ракетки, проверяя натяжку, хотя и так знал, что она идеальна. Волнение накатило волной и тут же отступило, осталась лишь лёгкая нервная дрожь. Рёме понадобились лишние пять секунд, чтобы сфокусировать зрение – перед глазами плавала красная дымка. Он слегка потряс головой. Капитан стоял напротив, готовясь подавать и сжимая в руке мяч. Тезука похож на машину для подачи мячей, всплыло у Рёмы в памяти. Где он это слышал? Не важно - он бы никогда не подумал такого о Капитане. Как бы то ни было, глаза у машины были вполне человеческие, знакомые, но в то же время чужие и какие-то оценивающие. А вот подача… Подача прошла на вылет. Тезука сразу дал понять, на каких скоростях собирается играть. Рёма усмехнулся. Он любил это ускорение мяча после отскока, какое бывает лишь при твёрдом покрытии корта. Именно на харде он был способен на всё что угодно. Безусловно, и грунт, и трава, и ковёр не создавали для него особых трудностей, но лишь хард давал ему это чувство скорости, абсолютное отсутствие каких либо препятствий. Так что тут у Капитана вряд ли будут преимущества. Разминка пролетела незаметно, и, когда судья появился на корте и поднялся на вышку, в голове Рёмы мелькнула одна-единственная мысль. Вот оно. Началось. ______________________ Наверно, мне стоит извиниться и перед Роддиком, а то что-то я совсем обнаглела… Не могу простить ему Хьюитта в четверти финала на US Open 2006 <<
|| >> |