Hold Me Thrill Me Kiss Me Kill MeАвтор: kamexkame Перевод: Zua Фэндом: JE. RPS Пейринг: Нишикидо Ре/Каменаши Казуя (Kanjani8/KAT-TUN) Рейтинг: NC-17 Disclaimer: Ни автор, ни переводчик не претендуют на жизнь и творчество героев фика. Размещение: С разрешения переводчика. |
|
Глава 20. Ты – мой наркотик Ре пребывал в исключительно замечательном настроении. Он облизнул ложку с длинной тоненькой витой ручкой дурацкого вида. Да, он снова заказал шоколадный десерт, на этот раз в форме мороженого. Это вышло непреднамеренно, все же он не был силен во французском. Но он и не возражал, шоколадное мороженое было прекрасно. Все было прекрасно. Его головокружительно пьянило после секса и, может быть, немножечко после шоколада. Ре знал, конечно, что секс – это мощный стимул хорошего настроения. Но если после секса взяться за шоколад, от этого, оказывается, просто крышу срывает. Проще говоря, Ре испытывал лучшие в своей жизни ощущения после секса. Да, это, должно быть, идеальное сочетание секса и шоколада для невозможно прекрасного настроения. Что еще нужно? Он бы попробовал шоколад после секса еще раньше, если бы знал. Это было круче сигареты. Ре вспомнил, как мысль закурить промелькнула у него в голове после их первого раза за вечер. Промелькнула и пропала, потому что Каме попросил это свое «Еще». Конечно, то что он так страстно умолял, было приятно, но вовсе не обязательно, пусть Каме об этом и не знал. Потому что в ту секунду, когда Ре зажег лампу, увидел ошеломленно раскрасневшееся, запрокинутое лицо, длинную, тонкую, открытую шею в сладких капельках пота, он напрочь забыл о сигаретах, к чертям отправились все сигареты. Каме заменил все сигареты, которых Ре хотелось после секса. Каким образом? Кроме очевидного сходства в плане тонкой, вытянутой формы между Каме и сигаретами ничего общего не было. В общем-то. Если только не думать о том, что и то, и другое опасно для здоровья. И если уж на то пошло, Ре мог поспорить, что Каме окажется гораздо более опасным, учитывая, на какой безудержно дикий секс он только что спровоцировал Ре… Ре понятия не имел, как так вышло. Прямо сейчас ему было пофигу. Потому что ему было охренительно хорошо. Он слизнул с ложки еще порцию мороженого. Оно растаяло на языке, вкусно, вкусно-вкусно, вкуснее некуда, Ре поверить не мог, что он именно так подумал. Похоже, ему и в самом деле начинается нравиться шоколад. Или это так, или, может, ему просто нужно восполнить ту кучу калорий, которую он только что потратил. Каме ел немного, но небо! сколько он поглощал калорий! И воды потреблял много. Блин, сколько можно плескаться в душе, лениво думал Ре, старательно ковыряя ложкой в темно-синей фарфоровой вазочке с мороженым. Ре мог поклясться, Каме там уже полвечера провел. Ему скоро плохо станет от всей этой сладости, но он не мог отказаться. И несмотря на бесконечное очарование невесты-птички, Ре пришлось вылезать из душа и заказывать громадную порцию ужина, поскольку если уж секс делал его голодным (а секс делал его голодным), то такой охренительно горячий секс делал его отчаянно голодным. Железная логика. И вот уже доставили ужин, вот уже Ре съел все, что заказал, все три блюда, и уже наслаждался десертом. А Каме все еще был в душе. Или Каме беспокоился, что Ре снова набросится на него, как только он выйдет, и поэтому он тянул время? Беспокоился, что не потянет еще один раз? Ре нахмурил брови. Разумеется, Каме та еще штучка, и Ре – озабоченный ублюдок, но блин! Каме, хоть раз подумай головой. После того, что у них было, следующий раз прямо сейчас не случится. К чертям все. На самом деле Ре вполне мог еще, но не в этом дело. Он умел держать себя в руках, мать вашу. Что, Каме всерьез, что ли, думал, что Ре - такое похотливое животное? Ре привык к жалобам на свое либидо, на постоянное нытье о том, какой он ужасный, ужасный извращенец. Это ему не льстило. Он просто отчаянно разочаровался во всем, что хотя бы отдаленно напоминало более-менее постоянные отношения, но черт побери, он с этим смирился. Так что потребность в сексе у него была ненормально высокая. Ре держал ее под контролем, как мог. Он считал, у него хорошо получается. Может быть, вчера, и сегодня, и этим вечером получилось не так хорошо. Но если память его не подводила, Каме не жаловался. Он скорее стонал и всхлипывал. И просил еще. Ре бестолково разулыбался и прикусил нижнюю губу – воспоминание тут же разогнало мрачные тучи над его настроением. Настроения вроде этого случались с Ре крайне редко. Он очень не хотел, чтобы оно поменялось. И он подумал, что на сегодня ему вполне хватит. Будет нормально, если они сегодня больше не будут трахаться. У него должно получиться сдержать себя. Ре с удовольствием проглотил еще ложку мороженого. Оно почти растаяло. Так тоже было вкусно. - Каме, можешь выйти из укрытия, - сказал Ре в сторону двери в ванную. – Ужин остынет. Дверь в ванную никак не отреагировала. Ре громко вздохнул, встал со стула, держа в руках вазочку с мороженым, и плюхнулся на кровать, устраиваясь поудобнее на мягких подушках и вытягивая ноги. Чтобы чем-то себя занять, он взял пульт и включил телевизор, установленный на специальном креплении на стене в углу. Чтобы место не занимал в небольшой комнате, наверное, подумал Ре. Телевизор они не смотрели. Французы, судя по всему, обожали шоу, в которых обсуждалось все подряд, а поскольку ни Ре, ни Каме французского не знали, смотреть было очень скучно. Ре подозревал, что даже если бы он и понимал, о чем в шоу говорится, то ничего интересного там все равно не было бы. Но это было лучше, чем портить себе прекрасное настроение в одиночестве, ожидая, пока Каме соизволит появиться в комнате и позабавить Ре. Ре переключал каналы до тех пор, пока не наткнулся на тот, где крутили клипы. На экране группа зажигательных девиц отплясывала на каком-то танцполе. Шлюхи на танцполе, не самая оригинальная идея, но в том, чтобы ее повторять, был смысл. Ре смотрел, и смотрел, и смотрел, как красотки трясут своими прелестями, и что-то, наверное, плохо они старались, потому что мысли Ре все равно свернули в другую сторону. Он безразлично уставился в экран с девицами, а в голове у него проносилось множество разных глупых вопросов. Например, какое лицо из всех своих многочисленных лиц наденет Каме, когда выйдет из ванной, любопытно было бы знать. У Каме было столько воплощений, если подумать, сколько же всего? Наверное, достаточно для того, чтобы начать собираться Каме-коллекцию. О, вот теперь ему по-настоящему скучно. Раз уж он о таких глупостях думает. Еще Ре становилось прохладно: тепло после душа уже исчезло, и он съел много мороженого. Но ему все равно было слишком хорошо и лениво, чтобы встать и надеть что-то поверх боксеров. Если только Каме не воплотил в жизнь гениальную мысль и не включил ледяной душ после того, как Ре ушел, он может помочь согреться. Если, конечно, он когда-нибудь выйдет из этой гребаной ванной. И Ре вовсе не то самое имел в виду. Захотеть простого человеческого тепла рядом не считалось за ужасное извращение, и с Каме не так уж плохо было обниматься, если не обращать внимание на его худобу. Особенно учитывая то, что во всей этой дурацкой Франции Ре только с Каме и мог обниматься. И прошлой ночью он был жаркий, просто как печка. Точно, вспомнил Ре: наверное, потому, что у него температура поднялась. Ре нахмурился. Но сегодня-то Каме было лучше, разве не так? Нет, сегодня утром с Каме было жарко, и вечером тоже, потому что Каме – он такой, да. Ре закатил глаза, он не имел в виду в пошлом смысле, хотя вообще-то… имел, и еще как… так, заткнись, Нишикидо. Каме был такой жаркий потому, что это его обычная температура тела, ведь так? Не потому же, что он заболел. Внезапно Ре осенило. Этот идиот же не грохнулся в обморок прямо там, в душе? Да Ре его придушит, если это так. И только Ре собрался спуститься со своего седьмого неба на землю и проверить, нужно ли убивать Каме прямо сейчас или отложить на потом (потому что когда-нибудь он убьет Каме. Тот на это напрашивается) – как дверь в ванную открылась. На пороге появилась широкая майка и боксеры. Руки и ноги Каме забавно торчали из чересчур большой для него одежды, или это все-таки была майка нормального размера, только выглядела она так, будто хотела поглотить Каме целиком? Каме, который вышел из ванной, все еще был похож на того Каме, которого Ре оставил в душе обессиленным после оргазма, однако Ре не мог с первого взгляда, даже с пристального первого взгляда (а взгляд был очень пристальный) сказать, был ли это точно тот Каме или уже немножко другой. Он старательно осмотрел всего Каме, стараясь разглядеть и понять. А когда дошел до самого низа, то увидел невозможные, невероятные мерзкие пушистые тапочки, которые Каме вытащил неизвестно откуда и напялил на ноги. Фу-у-у. Ре едва сдержал глупую, бестолковую улыбку. Он даже не собирался заморачиваться вопросом, что же произошло. Он был полон снисходительности к капризам - своим и даже, может быть, капризам Каме. Он даже неправильностям и непонятностям не собирался позволить портить свое великолепное настроение этим вечером. Вокруг – сплошные феромоны, и Ре был в раю. Каме осторожно протопал несколько метров до кровати, эти мерзкие тапочки будто бы удерживали его тело на полу. Казалось, что без них всплеснет руками и взлетит на кровать через комнату. Казалось, что он легче птицы, легче перышка. Может быть, потому он и надел эти дурацкие тапочки, думал Ре. Чтобы не летать по всей комнате и не удариться ненароком головой о потолок. Каме сел на стул возле стола, рядом с кроватью, с близкого расстояния тапочки выглядели еще тяжелее, будто они в самом деле притягивали Каме вниз. Ему обязательно надо поесть, решил Ре. Закинуть в себя что-то существенное и весомое. Но Каме не поднял крышки со своей порции ужина. - Сегодня прохладно, не так ли? – сказал он вместо этого, и конечно же – не обратился напрямую к Ре. Голос его звучал забавно. Ре почувствовал удивление и капельку самодовольства. Ну вот, он же знал – Каме развлечет его лучше любой телевизионной программы. Попытка завести милую вежливую беседу выглядела в данный момент неестественно донельзя, потому что совсем недавно этот ротик кусал Ре за ухо и просил множество таких вещей, которые вежливыми никак не назовешь. Ре плевать хотел на вежливую беседу. - Не будешь ничего есть? – спросил он. Он поставил фарфоровую вазочку с растаявшим мороженым на тумбочку, чтобы можно было сосредоточить все внимание на реакции Каме. А это, как Ре уже знал, требовало серьезной концентрации, иначе был шанс пропустить мелкие причудливые детали, ибо не все они были очевидны. Каме не ответил. Он уставился на свои мерзкие тапочки, как будто не мог решить что-то. Если он размышлял, были ли тапочки преступлением против хорошего вкуса, Ре готов был просветить его на этот счет. Настоящее уродство. Их стоило назвать мегамерзкими. Джоннисовские стилисты пришли бы от них в неописуемый восторг, а это, по мнению Ре, был верный признак дурного вкуса. Как будто прочитав мысли Ре, Каме начал осторожно тереть ноги друг о друга, стаскивая и выпутываясь из тапочек, пока одна не упала на пол с едва слышным стуком. Ну и зачем, спрашивается, надевать то, что ты собираешься снять через минуту? Как, блин, Ре это понимать? Как на это ни посмотри (Ре смотрел увлеченно)… это что, такой специальный стриптиз? Скорее, просто еще один пример абсолютно неуместного поведения, размечтался, похотливый ты ублюдок. Вторая тапочка упала на пол. Ну вот, теперь Каме босиком. Он не взлетел, как Ре отчасти того ожидал. Но когда он поднял голову, Ре моргнул, потому что с его лица исчезли все следы выражения, что было у невесты-птички – улетели в окно. В супермаркете. - Кажется, я немного голоден. Почему это звучало совсем непохоже на продолжение вежливой беседы? Каме встал и почти сразу же сел – на кровать, между лениво расставленных ног Ре. Это был тот самый Каме, который едва не заставил Ре покраснеть прямо посреди улицы, и сейчас он заставил его затаить дыхание от предвкушения. Но вполне возможно, что все – зря, потому что этот Каме умел дразнить, и если быть честным, он столько дал Ре этим вечером, что лучше ни на что уже и не надеяться. Ре не смел надеяться. Но! Суперзвезда Каменаши встал на колени, упираясь руками по обе стороны от Ре и выгнув спину, и он мог не произносить это вслух, поза говорила сама за себя – может, это и был план по избежанию ужина, но выглядело так, будто Каме хочет еще. - Ты капнул на себя мороженое, - заметил Каме. Ре посмотрел вниз, чувствуя себя немного глупо, однако не увидел ничего, кроме своего великолепного мускулистого тела и потрясающей кожи. - Вот здесь, - услышал он голос Каме. И увидел перед лицом изящный палец, на кончике которого подрагивал тающий шарик мороженого. Палец быстро и едва коснулся правого соска Ре, заставив его напрячься от неожиданности и холода. А потом сосок напрягся еще больше, потому что маленький, дьявольски быстрый язычок игриво лизнул его – раз, другой, - и волосы с неповторимым запахом задела щеку Ре. Кровь в Ре вскипела. Ре не понимал, когда он умер и попал на небеса, и как он этого не заметил, а потом он решил, что это неважно. Важно, что он сюда попал. Может быть, они больше ни в чем никогда не сходились во взглядах, по большей части, потому, что Каме на него и не смотрел. Но похоже, что Ре нашел того, кто так же нуждается в сексе, как он. И было это как раз вовремя. Каме выпрямился, но сейчас, когда Ре наконец-то нашел того, кто так же любит секс, у Каме не было ни единого шанса сдать назад. Ре запустил руку во влажные волосы Каме. - И все, больше ничего не будешь? Вот. Попробуй еще. Другой рукой он взял с тумбочки вазочку и вылил ее содержимое себе на грудь. С удивлением услышал, как удивленно он втянул воздух сквозь зубы. Его разум, наверное, соображал, что Ре собирается делать, но для тела это все равно было неожиданностью, и мышцы на груди резко сократились. Ре, тем не менее, на это даже не посмотрел – его взгляд был прикован к глазам Каме. Красивые карамельные зрачки после этого небольшого хулиганства засияли невероятно ярко и глубоко. Они не двигались, так увлеченно пожирая картину перед собой, что Ре все же взглянул вниз – проверить, что там было настолько завораживающего. Темно-шоколадная жидкость стекала по золотисто-загорелой коже на его груди, рисуя причудливые, непонятные узоры, как лава, только холодная. Да, это выглядит вполне соблазнительно, решил Ре, слегка развратно. Но он лучше понаблюдает за тем, как им любуется Каме. Когда его взгляд вернулся к лицу Каме, у него была всего одна секунда – чтобы заметить кончик розового язычка. А потом Каме набросился на него, слизывая мороженое, как изголодавшаяся бродячая кошка, которой дали теплого молока – м-м-м, даже не молока. Если уж он сумел разбудить в не любящем еду Каме такой голод, то он, должно быть, для него – нечто более густое, сладкое, горячее – как патока с заварным кремом, что-то невыразимо вкусное. Такие люди бесконечно раздражали Ре за обеденным столом, но оказалось, что когда обед был – он сам, возражать не хотелось ни капельки. Язык Каме оставил горячий влажный след на липкой коже груди Ре, и Ре задрожал от тонкого удовольствия. Прежнее безумно-бешеное желание они уже успели утолить, и теперь оно перекинулось в тягучее, едва ощущавшееся эротическое влечение. Ре подумал, что хорошо, что на этот раз у них есть время как следует насладиться процессом. Время. Он постарался выкинуть из головы мысли о том, что остался всего один месяц. Это было несложно, сейчас вообще ничего сложного не было, с Каме сейчас все было легко и просто, может, потому, что Каме был прост и понятен. Не было другого выбора, кроме как поддаться нежному языку Каме, с каждым движением которого все мысли разлетались, и думать было уже невозможно. Забавно – чем напряженнее становилось тело Ре под ласками Каме, тем больше расслаблялся разум, пока во всем мире не остался один только секс. За две секунды Каме стянул себя безразмерную майку и боксеры и раздел Ре, а потом продолжил то, что обещало стать действом из разряда только для о-о-очень взрослых мальчиков. Ре был уверен в этом. Чем ниже опускался Каме, тем выше воспарял дух Ре. Да. Вид Каме, жадно сосущего его член, тогда как он только что так чопорно отвернулся от ужина, доставил Ре абсолютное удовольствие. Он едва не захотел кончить прямо так – чтобы наполнить рот Каме спермой и смотреть, как он проглотит все до капли. Ре был уверен, что Каме проглотит все. Но нет, это было слишком, слишком хорошо, очень хорошо. Так что еще немножко. Он же тоже хотел еще, в конце концов. Особенно – учитывая то, что маленькая птичка этим утром не врала. Каме действительно намного лучше сосал член, чем можно было подумать после забавной, но неудачной попытки попробовать шестьдесят девять. Он даже не просто сосал. Это слово не охватывало всего того, что Каме умел делать ртом и языком. Ре не думал, что есть слово, способное охватить все, что умел охватить губами Каме. Он был не просто специалистом в этом деле. Он, мать его, подходил к делу креативно. Ре уже даже не знал, что именно Каме с ним делал, но он точно не собирался останавливать его, хотя непонятно, почему, ему очень хотелось вытянуть руку и погладить Каме – погладить кончиком большого пальца крохотное местечко прямо возле горбинки на носу Каме. Каме выпустил его член изо рта прежде, чем Ре пришла в голову эта мысль, прежде чем он смог дотянуться и погладить. Тонкая ниточка слюны и смазки на несколько секунд провисла между губами Каме и членом Ре, а потом… Он… что он… куда он… куда? Ой, да ладно, он точно знал, куда именно… сейчас… Ре не нравилось… он не позволял… Так почему не останавливал Каме? Ре открыл рот, чтобы сказать: «Стоп». Но опоздал на долю секунды, интересно, намеренно опоздал, может быть, из… любопытства? Любопытства плоти, так сказать. Оно его до добра не доведет. Или Каме не доведет. - Ах! – вырвалось из его горла вместо «Не надо». Голова запрокинулась назад, ударилась о стену, Ре крепко зажмурил глаза. Удивление от прикосновения языка Каме… внизу было абсолютным. Не то, чтобы этого раньше никто не пробовал. Но тут все дело было в контроле и власти, и Ре было очень сложно отдать власть, он вообще не хотел уступать ее, никогда, вот только предыдущий секс так заставил его расслабиться, сорвал крышу начисто, что теперь – он не возражал. Ладно, он врал, он лицемерил, он до смерти хотел, чтобы Каме так сделал, и Каме явно знал, как сделать это хорошо, очень хорошо, лучше всех. То местечко, которое Каме только что нашел языком, так легко и естественно, будто всегда это делал – это же туда Каме стремился все время, да? Или это Ре чуть-чуть надеялся, втайне, с того момента, как увидел розовый язычок Каме в уголке его ухмылки перед тем, как тот начал слизывать с него мороженое? В любом случае, это неважно. Все равно Каме уже там. И его проворный язык. Его гребаный игривый язычок. Он лизал, дразнил, едва касаясь и касаясь всего, и все – Ре терял голову, просто терял. Ему же не нравится, верно? Но почему, мать его, не нравится? Какого хрена он не разрешал этого с собой раньше? Бесподобное блаженство. Так, стоп! Ре запаниковал. - Эй. Что ты… Ловкие пальцы Каме, покрытые холодной смазкой – смазкой? Боже, когда же это случилось – да вот прямо сейчас, пока ты лежал, запрокинув в экстазе голову, Ре, идиот, вот когда, а теперь пальцы Каме касались самой запретной части тебя, просили разрешения – и так мягко, что тело Ре и в самом деле хотело поддаться, разрешить, отдаться. Отдаться этому невероятному сценарию, где Ре ослабил контроль, потерял его, отдал его Каме и отдался сам – потому что Каме только того и хотел. Ре резко открыл глаза и увидел, что той рукой, которая не была занята посягательством на основы основ его предпочтений в сексе, Каме резко и неровно ласкал свой член, похоже, выглядело так, будто долго он не продержится. Да, Каме, должно быть, был не на шутку возбужден и взбудоражен, раз он забыл стесняться прямого взгляда, он смотрел Ре прямо в глаза и не просто смотрел – это был убийственно откровенный взгляд, и он поразил Ре. Эта мысль его слегка испугала. Но послушай же, словно кто-то шепнул ему на ухо: Каме – внутри тебя. Это может быть не так уж и плохо. Это может быть хорошо. Тебе может быть очень хорошо. Очень. Так. Именно поэтому он не мог позволить этому случится. Черт, Ре не понимал, что с ним творится, но срочно надо было прекратить то, что с ним делали. С ним нельзя было что-то делать. Это он делал что-то с людьми и вещами. Так что – простите. И какого черта он, пусть и в мыслях, извинялся? Этого просто не будет – и все. Он взял себя в руки и опрокинул Каме спиной на кровать. Каме упал – и взъярился криком, полным отчаяния. - Я хочу!.. - Может быть, когда ад промерзнет насквозь, Каме. Каме забился в смятении, дико, безрассудно и гневно. Ре крепко держал его. Как хорошо, думал он, что у него железная воля, потому что он чувствовал себя странно. Будто хотел попробовать. Попробовать все. Он даже не знал, что именно. - Я хочу тебя трахнуть… - Я знаю, - успокаивал он Каме, - я знаю. Он шептал Каме на ухо, он делал так часто, но это казалось ему лучшим способом донести то, что он хотел сказать, сквозь путаное нагромождение необъяснимых и непостижимых мыслей в голове Каме – если вот так близко прижаться губами к его уху. - Я знаю. Но иногда так даже лучше, когда не получаешь, что хочешь, - в этом не было ни малейшей логики, но Ре сейчас было сложно с логикой. – Я покажу тебе. Я… - Пошел ты, Ре. Даже во время секса они ссорились. Каме утихомирился. А потом – внезапно толкнул, со всей силой, он был сильнее, чем Ре думал, к тому же еще и застал Ре врасплох, так что у него получилось, Ре позволил ему выскользнуть из своей хватки. - Хорошо. Хорошо. Тогда ты – трахни меня, - прошептал Каме, его голос сочился ненавистью. Он перевернулся и встал на четвереньки, открыв полностью свое хрупкое тело. Это была банальнейшая порнушная поза. Но она все равно перемкнула мозг Ре, это убило бы кого угодно – Каме, подставляющийся так покорно. А еще так Ре не видел лица Каме. Он не видел этого удивительного, противоречивого лица, смотреть на которое в последний месяц стало для него самым любимым занятием, к чертям рис, к чертям шоколад и все остальное. Но он все же был мужчина. И поэтому он выдавливал смазку на пальцы и готовил Каме к соитию. Поэтому его руки сжимали бедра Каме, он входил в него – и как, как так получилось, почему это было похоже на изнасилование, почему Каме не сопротивлялся? То, как низко, по-животному, он стонал – то не были протесты, Ре знал, потому что сам стонал так же. И Каме ничему не сопротивлялся, хотя что-то явно пошло не так. Все начиналось совсем не так, должно было быть хорошо и приятно, а не так – грубо, безудержно, и они снова не понимают друг друга. Ре ненавидел, как все повернулось, ненавидел. Он все исправит, все сделает лучше. Если бы только он мог справиться с основным инстинктом. Если бы только мог. |