Спасая СаруАвтор: mobius Фэндом: Angel Sanctuary Рейтинг: PG 2 с половиной
Пейринг: Курай/Сецуна, Кира/Катан. Жанр: angst Саммари: о том, как Сецуна получил новую работу. События происходят после последней серии OAV. Примечание: P.S. Seifer,
поскольку ты единственный, кто сейчас делает попытки это прочесть, просто
хотелось бы попросить тебя не думать обо мне плохо. Размещение: только у Рене. |
|
3. - Это просто полные уроды… - стуча зубами, пробормотал Сецуна, лежа на спине и глядя в темный потолок. - Я бы сюда сбросил водородную бомбу и забетонировал все нахрен. Кира что-то промямлил в ответ. Аракуне спал без задних ног, Курай уже четверть часа как вылез через чердачное окошко и пропадал где-то, Кира лежал рядом с Сецуной на полу, а Катан дремал у дальней стены. - Ты что, не знал, что тут кто-то живет? - прошептал Сецуна, толкая Киру в бок. - Спи лучше, - огрызнулся Кира, накрывая его лицо ладонью. - Утром они уйдут по свои долбаные грибы, ягоды, маленькие девочки, пробьемся в кладовую и свалим отсюда. Сецуне не хотелось, чтобы Кира убирал руку. Кем бы Кира ни был, что бы ни говорил и ни делал, но рядом с ним Сецуна чувствовал себя спокойнее. Речь идет не о комфортном чувстве защищенности, а скорее о уверенности в том, что тебя есть кому достойно похоронить. Сецуна долго лежал так, ровно дыша и не двигаясь. Сон не шел. Кира осторожно встал и перешагнул через Сецуну, придерживая полы своего длинного плаща. Почувствовав чье-то присутствие рядом с собой, Катан очнулся от дремы и сказал: - Ты совсем охренел? - Да ты не нервничай, - Кира улегся рядом с Катаном и облапил его, как можно плотнее пристраиваясь под боком. - Пойдем вниз, - устало вздохнул Катан. - Только не здесь. - Не ной, я сказал, - жестко оборвал Кира. - Я погреться пришел. Катан почувствовал руку Киры, грубо мнущую его член. - Слышь, у меня на тебя всегда стоит, - пробормотал Кира. - А у тебя на меня - никогда. Сочтя за лучшее промолчать, Катан закрыл глаза, думая о том, как бы заснуть, когда тебе теребят яйца и жарко дышат в ухо. - Одно из двух, - продолжал бормотать Кира. - Либо я полный урод, либо ты импотент. Катан не смог сдержать удовлетворенной ухмылки и даже открыл рот, чтобы жирно подчеркнуть нужный вариант, но тут Кира крепче обнял его и сказал: - Прими мои соболезнования. Ничего, сейчас все лечится. Захлопнувшийся рот Катана клацнул на весь чердак. Несколько минут он пережевывал вместе с языком довольно яркую эмоцию, но в итоге переборол себя и притворился трупом, которого свели в могилу идиотские предположения всяких мудаков. Спустя какие-то время Сецуна сел, обхватив колени, и поглядел на все, что творилось вокруг. Туман за окном; орды безумцев за стенами дома; дорога в рай из вонючего подвала под кладовкой; лучший друг, занимающийся любовью с врагом; храпящий во все горло трансвестит, завернутый в шикарную шубу. Все это в сочетании с отсутствием хотя бы одной таблетки новопассита придавали лицу Сецуны повышенную подвижность. У него почти постоянно дергался хотя бы один глаз. Зевнув и поднявшись на ноги, Сецуна направился к лестнице. По пути он пнул Киру. Тот уже успел заснуть и проснулся, ругаясь, потирая ушибленное место. Никого не было внизу, на большой кухне. Сецуна щелкнул выключателем и при свете предпринял попытку открыть прибитый к стене холодильник. - Там еды нет, - сказал Курай. Сецуна вздрогнул и оглянулся. Кресло-качалка развернулось в его сторону и Курай, не переставая раскачиваться, добавил: - Сомневаюсь, что когда-то была. - Ты шарился в хозяйских вещах? - спросил Сецуна, поочередно проверяя содержимое ящиков и шкафов, беспорядочно нагроможденных по всей кухне. - Во всех, что смог найти. - Тогда тебе наверняка попадался шкаф с одеждой. - Не надо намеков, - Курай почесал нос, закидывая ногу на ногу. - Там только меховые комбинезоны. - Тебе не надоело таскаться в платье? - все же намекнул Сецуна. Курай нарочито медленно оглядел себя. Платье, бывшее когда-то белым, близилось к тому, чтобы с гордостью вступить в новый период своей жизни. В этом периоде оно не будет ни платьем, ни белым. Сецуна заметил, что некоторые пятна крови на ткани явно свежие. - Где эти чокнутые? - чувствуя
неясное подозрение, спросил Сецуна. - Где медведи? - повысив голос, повторил Сецуна. Курай безмятежно посмотрел на свои ногти, упираясь обеими локтями в столешницу. - Понятно, - пробормотал Сецуна. - Ты их хотя бы похоронил? Удовлетворившись внешним видом, Курай принялся проверять маникюр на прочность, скребя им по столу. - Эй, я с тобой разговариваю. - Я там газеток сверху накидал, - огрызнулся Курай. - Что, трудно было… - И поджег, - перебил Курай. - А… - В дровяном сарае, - уточнил Курай. - Кстати, кот приходил на пожар смотреть. Никого спасать не бросился. - Какой кот? - удивился Сецуна. - Тот, которому этот мелкий двинутый выкидыш хвост оторвал. - А-а-а, - протянул Сецуна, вспоминая кровавый ошметок в кулаке малолетки. - Так это был хвост. Известие о том, что с котом все более-менее удачно сложилось, неожиданно подняло Сецуне настроение. - Нельзя животных мучить, - произнес Курай. - Я этим придуркам кишки выпустил и на них же повесил, а потом поотрубал все, что в круг не вписывалось. Сецуна почувствовал себя как-то неуютно. Он почесал лоб, заглядывая в очередной ящик, наполненный ножами, корками хлеба и прибитыми мышами. Судя по мышам, кот и с хвостом был довольно нервный, а уж без него, у горящего сарая наверняка жрал попкорн, радостно матерился и танцевал джигу. - Хочешь, пойдем, вместе поохотимся, - предложил Курай, пытаясь заполнить неловкую тишину. - На кого? - На пиво. Еще сигареты кончились. - Шел бы ты спать, - посоветовал Сецуна. - А ты? - быстро спросил Курай. - Мне там холодно, - соврал Сецуна. - Давай, я с тобой лягу? - каким-то деревянным тоном спросил Курай. Кресло, до того раскачивающееся так энергично, будто попало в шторм, со скрипом остановилось и застыло. - Не буду я с тобой спать. - Почему? - Ты меня ненавидишь, - в меру мягко пояснил Сецуна. Так мягко, чтобы это не помешало их дальнейшим добрососедским отношениям, при которых общими усилиями воздвигается забор высотой в километр, но зато никто не кидается тротиловыми шашками. Поскольку Курай ничего не ответил, Сецуна неумело попытался ввинтить шутку: - Не люблю просыпаться и обнаруживать, что меня всего заблева... - Я люблю тебя, - вдруг сказал Курай, перебивая. Голос получился таким будничным, словно не нёс в себе никакого признания. Улыбнувшись самому себе, Курай очень тихо добавил: - И не причиняю тебе этим никаких неудобств. Что-то было в его словах, зерно мудрости, необъятное откровение, что-то, что Сецуна ощутил глубоко в себе, не разбуженное, спящее мертвецким сном. Соль и песок в этих словах Сецуна ощутил на языке, на секунду попытался понять. Но он не понял ничего. - Тогда я тем более с тобой спать не буду, - тупо сказал он. Тишина, объявшая кухню, могла бы задушить целый город. Курай улыбался так, словно его ударили, но он не знает, как дать сдачи. Да и стоит ли давать. - Я пойду, - чужим голосом выдавил Курай. - Разбужу их там всех. Пора уходить. - Да они только что уснули. *** Райские тюрьмы очень отличались
от адских. Во-первых, здесь кормили на порядок чаще, во-вторых, по утрам
выводили на утреннюю гимнастику, в-третьих, выдавали симпатичные желтые
робы, и в-четвертых, никого из заключенных не били, прежде не посоветовавшись
с адвокатом. Не тюрьма, а настоящая сказка. Сецуна лежал на нарах лицом вниз, сдерживая охи и вместо этого энергично ругаясь. - Это потому, что ты вечно спину подставляешь, - назидательно донеслось из угла. Там на корточках сидел Кира и почесывал синяк на плече. - Катан всегда выбирает голову. Долбанут разок и на весь день в отключке. А ночью спит. Вот это я понимаю - человек разумно расходует ресурсы организма, готовится выйти на свободу свежим и отдохнувшим. - Без мозгов, - ненадолго отвлекаясь от выдумывания очередного прилагательного, которое оскорбило бы маму надзирателя, пробормотал Сецуна. - Зато лежит и не ноет, - заметил Аракуне. - Ты вообще заткнись! - рассердился Сецуна. - Ты всегда выбираешь задницу, вот тебя никто и не лупит, охранники по очереди блевать бегают, как только видят, какое у тебя лицо блаженствующее. - Ну, выбери жопу, кто тебе мешает, - миролюбиво отозвался Аракуне, без шубы и очков приобретя какой-то беззащитный вид. - Извини, шлепки по заднице не доставляют удовольствия, - горько огрызнулся Сецуна, который никогда не подписывался в табеле о побоях, что позволяло охранникам мутузить его в любое место. - Как жаль, что Алексиэль оставила тебя, - ударяя залпом из бронебойных снарядов в самое больное место, мстительно протянул Аракуне. - С ее силой мы бы немедленно освободились. - Да тут все стены заговоренные, - оборвал Кира. - Ничего не берет. Ни ангельское слово, ни демоническое проклятье, ни Семиглавый меч. Это все-таки тюрьма. В раю в этом толк знают. Вон какой низкий уровень преступности. Практически нулевой. А все почему? Намусорил мимо урны - на виселицу. - Блин, - вздохнул Курай. - Идеальный мир добра и справедливости невозможен без кинотеатров с электрическими стульями. - В аду все по-честному, - Кира плюнул на синяк и растер кулаком. - А здесь точно сплошной театр. Многим нравится. Я бы тоже хотел жить в мире, где все дома красивые, никаких злых собак и детоубийц, у соседок супер-сиськи и все друг друга любят. Только не надо запрещать мне срать на собственный газон. По внутреннему тюремному радио беззаботный женский голос (на который привычно вздрочнули неприхотливые жители камер-одиночек) прочитал объявление об утренней гимнастике. Обитатели камеры на пять человек кое-как встали и дружно, каждый по-своему, прокляли жизнь и, в частности, ее здоровый образ. Один за другим Сецуна, Кира, Аракуне и Курай заложили руки за спину и вышли из каменного мешка к шеренге охранников. Бессознательного Катана кто-то из охраны выволок за ногу. Униформа охранников была пастельных тонов, пошита в духе раннего итальянского фашизма, все работники тюрьмы выглядели бодрыми, веселыми, с профессионально уложенными волосами, и на груди каждого болтался бэйджик с какой-нибудь остроумной цитатой дня. Неизвестно, кто додумался до этого, но своей цели он достиг: в отличие от переполненных адских обезьянников, в казематах рая было просторно и немноголюдно, потому что восемьдесят процентов зэков не выдерживали и кончали собой. - На зарядку, пожалуйста, становись, - пригласил красавец-блондин с великолепным телом и голосом кастрированного бульдога, который пополняет объем гормонов и уменьшает объем комплексов, выпивая по пять литров человеческой крови на завтрак. Шеренга развернулась и безрадостно потащилась к тюремному двору. Катана все так же волочили за ноги. Очевидно, что отсутствие сознания в теле не освобождало тело от участия в гимнастических упражнениях. Целый час зэки мрачно топтали песок, месили грязь и уныло прокачивали через легкие мерзкий сладкий воздух рая, покрошенный в мелкие кубики плотной стальной сеткой-потолком. - Этот почему не занимается? - поинтересовался Кастрированный Бульдог, расталкивая арестантов и нависая над "группой заключенных из камеры 3672". Сецуна посмотрел на бессознательного Катана, валяющегося у его ног. Потом посмотрел в безмятежное прекрасное лицо охранника, похожее на отслоившийся шмат штукатурки из Сикстинской капеллы. Столько же в нем было причастности к великому и ровно столько же человечности. - Я говорю, чего он не изволит заниматься? - настойчиво, с легкой угрозой, повторил Кастрированный Бульдог. Сецуна снова медленно поглядел на тело Катана, потом на охранника. - Не знаю, - ответил он наконец с такой отчаянной искренностью в голосе, будто всегда считал, что люди без сознания прекрасно отжимаются, а чего этот конкретно тут разлегся и нихуя не двигается - это просто непонятно. - Не знаешь? - угрозы в голосе стало больше. - Умер, наверное, - втиснулся Курай. - Так долбанули по башке утром. - Долбанули? - спросил охранник. Создавалось впечатление, что своих слов у него крайне мало, приходится или повторять за говорящими, или многозначительно потирать резиновую дубинку. - Кони двинул, - грустно присоединился Аракуне. - Такой хороший мужик был. Молчаливый. - Молчаливый? Мало говорил? - Еще как мало. Так что даже не заметили, как скончался. Ведет себя, как обычно, а тут вы подходите и, позвольте заметить, указываете на очевидное. Спасибо вам большое. А так бы неделя прошла, а мы бы и не в курсе... - Вас вызывал начальник тюрьмы, - так, будто это было естественным продолжением темы, сказал Кастрированный Бульдог. - Потрудитесь проследовать. - Трудимся, - вздохнул Сецуна, помогая Кире взвалить Катана на спину. В кабинете начальника тюрьмы… В хоромах начальника тюрьмы… В огромных богатых залах начальника тюрьмы было пустынно. Белый мрамор блестел так старательно, будто ему за это платили. Ни ковров, ни диванов или кофейных столиков, кокетливо расставленных по углам не наблюдалось. Зато отовсюду на заключенных пялились злобные угрюмые персонажи барельефов и фресок, все как один седовласые и на что-то обиженные. Сецуна поймал себя на ощущении, что обижаются именно на него. Охранник сзади подтолкнул его в спину. Путь от входа до стола начальника тюрьмы показался бы любому курьеру дорогой смерти. Нечего было надеяться доставить по нему пиццу за назначенные двадцать минут и получить свои чаевые. За время пути пицца превратилась бы в окаменелость с достойными образчиками хорошо сохранившегося планктона. Архангел за столом оторвался от разглядывания песочных часов, когда Курай изобразил последнюю стадию туберкулеза. На вежливые покашливания за пять минут до этого архангел никак не реагировал. Часы успокаивали его. Работа же, судя по всему, чудовищно раздражала. - Извольте видеть, пред очи ваши представлены сии балагуры и кровопийц… - начал было охранник, но архангел перебил его с измученным видом: - Отхлынь, педрила. - Так точно. - Жди за дверью, - приказал архангел. У Сецуны поднялось настроение. Это был первый нормальный архангел, которого он видел, хоть и пробыл в раю уже целую неделю. - На случай, если я их сам не перестреляю, - добавил архангел. Настроение у Сецуны опять испортилось. - Странное чувство, - как будто успокоился архангел, потирая подбородок и разглядывая Катана, безвольно растянувшегося на полу в позе, далекой от всякого почтения. - Знакомая рожа. - Ка… - начал было Аракуне, собираясь назвать имя, но Кира от души наступил ему на ногу и Аракуне исправился: - …зёл!! - Козел? - уточнил архангел, находясь как будто во вселенной своих собственных размышлений. Вид у него был отсутствующий. - Ну… Обознался, значит. Некоторое время царило молчание. Нет, точнее будет сказать, что царила относительная тишина. А если уж совсем придерживаться истины, то в последующие десять минут не было сказано ни единого внятного слова, но если бы кто-нибудь решил отбойным молотком отодрать со стены какой-нибудь барельеф и спиздить его, то никто бы этого не заметил. Курай все так же умирал от туберкулеза, Аракуне по привычке сморкался, Кира дергал вверх-вниз молнию на воротнике тюремной робы и постукивал в такт каблуком, Катан храпел. Сецуна… Сецуна, вытаращившись во все глаза, не отрываясь, смотрел куда-то выше головы архангела. Наконец, какой-то случайный звездолет зарулил на богом забытую планету где-то в районе Альфа-Центавра, чтобы посадить на борт разум архангела и доставить его в реальность. После удачного приземления, архангел очнулся и сказал: - Если коротко, вы все приговорены к распятию, повешению, смертельной инъекции, электрическому стулу и… а, да. Вон пятый. Козел, я помню. Общественным работам, - сухо перечислил архангел, лишая такой трагичный момент всякой торжественности. - Нихуя себе! - воскликнул
Курай. - А чего это нас всех убить, а Ката… Козла - туалеты драить?! - Я не согласен! - заорал Курай, изо всех сил ударяя руками в кандалах по столу надзирателя. Вообще-то, несогласными были все, но Курай в данный момент точнее и быстрее выражал свои мысли. Так что позади него толпились кивки, подбадривания и нехитрый мат. - Есть вариант, - предложил архангел. - Я бы посоветовал тебе стать мальчиком - наложником, но… - ПОСОСИ У ДЬЯВОЛА!! - …но у меня такое чувство, что у тебя в жопе либо зубы, либо линия высокого напряжения, - закончил архангел. - Ага! - довольно согласился Курай. - Так что только смертельная инъекция. - Эй! - Курай мчался вниз по отвесному склону на шикарном горном велосипеде, у которого отказали тормоза. - Я что, уже и выбрать не могу?! Распятие как у вас проводится?! ГДЕ ПРАЙС-ЛИСТ?! ГДЕ УВАЖЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ КЛИЕНТА?! Блядь, позови мне менеджера, сука!! - Позвольте мне, - попросил Аракуне. К чести архангела будет сказано, что за время беседы его лицо не дрогнуло ни разу. Он относился к той породе мученических персон, которые настолько смирились с тем, что работа - говно, что только рады каждому подтверждению этого факта. - Стартуй, - великодушно позволил архангел. - Мы тут уже неделю. Всем довольны. Обращаются с нами отлично. Претензий не имеем. - Хорошо вам, - прожевал и выплюнул архангел. - Только хотелось бы получить ответ на два вопроса: за что мы здесь? И, второе: есть ли у нас последнее желание. - Про последнее желание палачу будешь впаривать, а дело ваше сейчас посмотрю, - архангел открыл ящик стола и принялся там шариться. На фоне этих обсуждений происходили события, никем, кроме их участников, не замеченные. Кира осторожно, не привлекая лишнего внимания, встал за спиной Сецуны и шепотом спросил: - Давно жрешь? - А?! - вздрогнул Сецуна, отвлекаясь от разглядывания прекрасной вещи над головой архангела. - Куда смотришь? - шепнул Кира. От ощущения, что Кира стоит за спиной, от чувства сплоченности перед общей смертельной опасностью, от шепота, который шевелил волосы на затылке, у Сецуна кровь прилила к члену. Вместо того, чтобы ответить, Сецуна с благодарностью подумал о своих трусах, которые были достаточно тугими и плотными, чтобы не опозорить его в столь ответственный момент. Секундой позже Сецуна вспомнил, что именно в этих трусах его убили. При машинальной, чуть брезгливой попытке посчитать, сколько с ним пережила одна-единственная пара нижнего белья, кровь Сецуны вяло махнула рукой и отлила обратно. - Сам посмотри, - наконец выдавил Сецуна. Кира проследил за его взглядом и Сецуна услышал характерный сдавленный хрип человека, у которого только что отвалилась нижняя челюсть. - Волшебство… - кое-как прохрипел Кира. - Отвлеки его, - пробормотал Сецуна. - Кого? - Всех. Тут архангел со вздохом принял сидячее положение, хлопнул ящиком, задвигая его обратно в стол и прочитал: - Осквернение канализации. Наступила тишина. Настоящая, ядреная, круто сваренная тишина. Наконец, Курай охрипшим горлом выдавил: "Что?", и голос его звучал неуверенно, как у человека, который кое-что не понял из лекции про вращающий момент асинхронного двигателя и еще больше не уверен, стоит ли сейчас спрашивать про колебательный контур или это из другой темы. - Осквернение, - повторил архангел. - Самое страшное преступление в раю. - С этим понятно, - перебил Курай. - Я про второе слово. - Тут ясно написано, - архангел расправил бумажку и хлопнул по ней ладонью. - Среди бела дня, на глазах у сотни горожан, посреди улицы вы вылезли из канализационного люка. Что вы там делали - неизвестно. Может быть, что-нибудь оскверняли. Вы наверняка там что-нибудь осквернили. Ваши лица не внушают доверия. Удачи в следующей жизни. Встретите космический разум, передавайте привет. - Это была не канализация! - в отчаянии воскликнул Курай. - ЭТО БЫЛ ПОТАЙНОЙ ЛАЗ В АД!! - Если честно, мне плевать, - признался архангел. - Хоть прачечная. - Отлично, - донесся откуда-то с пола скорбный голос Катана. - Нам отрубят головы за осквернение сточных вод. Я знал, что тяжкая юдоль моя окончится необычайным образом, но чтобы так по-идиотски… Я за всю свою жизнь не осквернил ни одной кучи экскрементов. Более того, я многих достойных людей обзывал этим словом. Так что, фактически, говно должно быть мне благодарно, но вместо благодати я приму мученическую смерть. - Не примешь, - мрачно отозвался Курай, наблюдая, как Аракуне помогает Катану подняться. - Будешь драить нужники на общественных работах. - Хм, - протянул Катан многозначительно и задумчиво. И тогда, именно в этот самый момент, Кира набрал воздуху в грудь и сказал: - А. Все обернулись в его сторону, ибо сказано это было уверенно и твердо, как сыворотка правды, как экстракт ответов на все вопросы. Кира огляделся, заглядывая в глаза каждому, прочел в них что-то, ведомое только ему, и открыл рот шире, и заорал: - ААААААААААААААААААААААААААА!! Сецуна замер, сам завороженный этим криком, в котором не было ни одной сочной эмоции, а сплошная неловкость человека, который ничего лучше придумать не смог. Но где-то в мозжечке, глубоко под коркой, вспыхнула искра. Рассекая плоть, она метнулась с места в кабину управления и ноги Сецуны, мягко согнувшись в коленях, вытолкнули тело в умопомрачительный прыжок, в полете стремительно и гибко разворачивая спину, выставляя вперед руки, механически и мощно сжимая пальцы вокруг желанной грубой металлической плоти. Вцепившись в свою драгоценную трубу, - словно великий трофей из самых глубин ада, бережно привинченную к держателю на стене позади архангела, - Сецуна тяжело оттолкнулся и уже в падении, упруго замахнувшись, опустил трубу на череп архангела. Во все стороны летели кровь, ошметки кости и мозга, штукатурка, шурупы, которыми была привинчена труба. Секунду Сецуна парил в мертвом, спокойном оке бури, отстраненно наблюдая вихрь предметов вокруг себя. Так был убит единственный нормальный архангел в раю. Сецуна услышал свой голос. Громоподобный, окончательный, дробящий мрамор вой, сложившийся в удар молнии: - МОЛИСЬ! Первым очнулся Катан: - Уносим ноги, - выдавил он сквозь сжатые зубы, щурясь от ореола поистине божественного сияния, окружавшего трубу и фигуру Сецуны, как будто труба была частью его тела, естественной и невозможной без него. *** Все неровности, все червоточины ржавчины, весь холод длинного металлического тела умещался в одном движении крепко сжатого кулака. Сецуна погладил трубу снова. "Моя девочка, - подумал он. - Моя Молись. Ни один мудак больше не заберет тебя у меня". Потребовалось усилие воли, чтобы разжать пальцы и отложить Молись в сторону. В покинутом доме не нашлось ни наждачной бумаги, ни хотя бы точильного камня. Молись как будто смотрела на Сецуну и в ее стальном взгляде читался упрек. "Ничего, - подумал Сецуна. - Настанут времена получше, все у нас будет. Будешь блестеть, как Пэм на развороте". На волне этой идиотской нежности к неодушевленному предмету, ставшему вдруг проводником могущества Сецуны, неожиданно вспомнилась Сара. Он не думал о ней уже очень давно. Целую вечность. Она не была рядом с ним, не приходила к нему во снах, он не мог вспомнить, как блестят ее волосы. Чувство, похожее на отвращение, мутно всколыхнулось в нем. Он ненавидел себя, на один короткий миг - но всем сердцем, чувствуя себя не просто предателем, а чем-то гораздо более чудовищным. Солнце в раю никогда не уставало. После изматывающих, длинных вечеров наступало свежее холодное утро. Ночь была прозрачной и светлой, как стекло. Здесь было хорошо, но ветер приносил отовсюду запахи разрухи и отзвуки болезни. Что-то сломалось и никто не стал чинить, потому что в тонкостях этого механизма разбирался только Бог, а он покинул эти земли. Заброшенный дом погрузился в глубокий оранжевый кокон короткого заката. После незаметной белой ночи наступит утро и ни одной звезды не появится на небе. Несколько дней Сецуна и все остальные шли по каменным дорогам Бэрриэра, встречая целые деревни покинутыми и забытыми. Что-то непонятное творилось вокруг. Места, в которых еще жили люди, были похожи на ожившие картины из библейских книг. Но люди, играющие пасхальные пьесы, излучали застоявшийся мутный свет, будто давно утратили смысл и веру. - Рай как будто умирает, - сказал как-то Катан и даже такой циник, как Курай, побоялся что-то ответить ему. Кто знает, во что превратился преисподняя, когда горы сгниют и на нее обрушится рай. Сецуна перевел взгляд в окно. Откуда-то из-под земли струился багровый шлейф облаков, поглощая золотое солнце. Тени на дощатом полу стали красными. Сецуна закрыл глаза и представил себе Сару. Он попытался вспомнить, как они трахались в последний раз. Внутри у нее было горячо и гладко, он двигался медленно, потому что она сама просила. Иногда ему хотелось просто подойти и взять ее, когда она готовит чай или умывается в ванной. Без прелюдии, без слов, даже не приспуская с нее трусы. Просто отодвинуть их и грубо поиметь ее, быстро, как вещь, как стакан воды, который утолит жажду. Но она бы никогда не поняла, а он - не позволил бы себе. Странно, но вдруг он почувствовал обиду и раздражение. Одиночество появилось неслышно и накрыло его с головой. Неожиданно он понял, что готов ненавидеть все на свете. За то, что оказался здесь, в центре паутины давно сдохшего паука. Он поднялся и, подобрав трубу, прошелся туда-сюда, будто не находя себе места. Внезапно он подумал о Катане. Вид разлагающегося рая наводил на ангела тоску и он спал всегда, как только делался привал и не надо было никуда идти. Сецуна скинул ботинки, снял тюремную куртку и ослабил пояс на штанах. С тех пор, как они сбежали никто, ни один человек не обратил внимания на их одежду и следы от цепей на руках и шеях. Из тюрьмы даже не послали погони. Два дня беглецы плутали и скрывались, но потом плюнули на все и вышли на дорогу. Сецуна так и не увидел плаката со своей мордой и подписью "РАЗЫСКИВАЕТСЯ" под ней. Вопреки ожиданиям, Катан не спал. Он лежал на боку, перелистывая какую-то ветхую книгу, найденную в доме, и не повернул головы, когда Сецуна присел рядом с ним на корточки. - Ты тоже это чувствуешь, - спросил Катан, поскольку Сецуна молчал. - Что? - Равнодушие и усталость, а еще бессмысленность, - перечислил Катан, шурша ломкими страницами. - Есть немного. - Это значит, что конец уже близко. Сецуна взялся за уголок книги и одним движением отшвырнул ее от Катана. Смолчав, Катан попытался встать, но Сецуна стремительно схватил трубу и навалился Катану на горло, ржавой сталью выдавливая из его рта хрип и слюну. - Давай, раздевайся, - прошептал Сецуна. - Или я тебя убью. - Да ради бога, - прохрипел Катан. - Насовсем. Навсегда. Я знаю, как это делается. Никакой другой жизни. Катан посмотрел ему в глаза и в их глубине Сецуна увидел что-то, заваленное камнями, тщательно спрятанное, беснующееся, как дикий зверь. Какая-то цель была в этих глазах и застаревшее стремление. - Ладно, - вырвал из себя Катан. - Нихрена тебе не верю. Сецуна откинулся назад, но вдруг его схватили за волосы на затылке и грубо оттащили в сторону. Сецуна извивался и пытался вырваться, но знакомая рука обхватила его лицо и вытолкнула из комнаты. - Отстань! - отплевываясь, разозлился Сецуна. - Слушай, ты что, двинулся
тут от жары? - спросил Кира и сразу же, не дожидаясь ответа, щедро всыпал
пощечиной. - Ладно, глухим-то не прикидывайся, - позвал Кира. - Я вообще не понимаю, зачем он… за каким хреном… - заходясь от странной, сладкой злобы, будто до упора открутившей все вентили у него внутри, ответил Сецуна. - Какого черта?! - И поэтому ты хотел его трахнуть? - весело сказал Кира. - Я не извращенец. - Это точно, - Кира пошел
вдоль по коридору, вокруг него колыхался спертый запах тлена и пыли. Багровые
всплески заката оседали на полу, одинаковыми квадратами падая сквозь окна
без стекол. - Кира, - окликнул он вдруг. - А давай уйдем. Кира ничего не ответил, открывая скрипучую дверь маленькой каморки и скрываясь в ее затхлой пустоте. Сецуна подождал немного и заглянул следом. Лучи солнца пробивались сквозь прорехи в крыше и пыль клубилась в них, как красный туман. - Мы с тобой? Давай свалим? - попросил Сецуна. - Что ты за человек, - вздохнул Кира. - При жизни ты внушал больше уважения. - Я устал. Я хочу, чтобы все закончилось, - слова не прозвучали высокопарно, Сецуна вложил в них слишком много равнодушия. - Не трогай Катана, - попросил Кира. - Чего? - Сецуне показалось, что он ослышался. Утихомирившаяся обида и горечь снова обдали его жаром. - Не приставай ты к нему. На хрена он тебе сдался? - Ты его пялил всю дорогу, а сейчас… - Я же не мешал тебе дрочить, - снова развеселился Кира. Сецуне на миг показалось, что на свете нет вещи, которая показалась бы Кире по-настоящему серьезной. Ему как будто не хватало воображения и он, как истинный меч, не жил, а только от всей души играл в жизнь. - Он убил Сару. Из-за него… - Сару убила судьба, - перебил Кира. - Перед смертью тебе на это ясно намекнули. Только ты нифига не слушаешь, что тебе говорят. Сецуна, ненавижу, когда ты мне врешь. Стоит у тебя на него - так и скажи. Ничего страшного. Бывает. Долго в дороге, давно не было женщины… - Хуйня какая-то, - растерялся Сецуна. - Только как ты будешь Саре в глаза смотреть? Я тебе говорю, не приближайся к нему. Даже не бей его. Что-то у него по венам течет, только не кровь. Я один раз попробовал, меня теперь ломает без него. Речь Киры была такой страстной и сбивчивой, что Сецуна почувствовал еще большее недоумение. - Его трахать - это все равно что постоянно помирать и рождаться где-нибудь на солнце. - Я думал, ты над ним… издеваешься… - потрясенный Сецуна не смог подобрать слова лучше. - Вроде как ты над Сарой. - Ты любишь его, что ли? - Нет, - отмахнулся Кира. - Просто... Кира замолчал. Просто нравится трахать его? Просто нравится, когда удается разжать его челюсть и засунуть язык ему в рот? Просто нравится смотреть на него, когда он спит? Просто нравится дрочить ему, чтобы он вырывался, но все же кончил и лежал, не двигаясь, и мокрые волосы липли ко лбу? - Ага, - бросил Сецуна. - Знаешь, что? Пошел ты в жопу. - Слушай, да не дури. - Иди сюда. Я из тебя сейчас все говно выбью. - Давай, я тебе отсосу. Сразу успокоишься, - усмехнулся Кира. - Хороший способ. С Катаном всегда срабатывает. Сецуна почувствовал, что окаменел от бешеной, дикой злобы. - Ты… я тебе… сука… - Сецуна спотыкался на каждом слове. Его душила ярость. Тысячелитровые баллоны с ненавистью, уставшие от сцеживания точно отмеренных доз, срывали запломбированные крышки и топили Сецуну с головой. Кира подошел вплотную и схватил Сецуну за руку, сжимавшую трубу. Несколько раз ударив кулаком Сецуны о стену, Кире удалось разжать его пальцы и труба с глухим недоуменным стуком покатилась по полу. Несмотря ни на что, в Кире было нечто, чему Сецуна не мог сопротивляться. Он мог ненавидеть его, презирать, обзывать последними словами, но он не мог ударить его. Кира замер, вдавливая Сецуну в стену, глядя на него сверху вниз, чувствуя под раскрытой ладонью, как пульсирует вена у него на шее. - Я вот ненавижу тебя, - сказал Сецуна. Голос Сецуны словно подтолкнул Киру, который чувствовал вместе с интересом нехватку решимости. Все-таки никто из них не думал, что это зайдет так далеко. И сейчас наступал тот момент, когда они расстанутся, один со стыдом и ненавистью, второй - с презрением и неловкостью. Или, может быть, можно где-то открутить последний ржавый винт и позволить себе не отступать. - Ну, что? - тихо спросил Кира. - А, ну тебя в жопу. Давай. В рот, - с энергией утопающего, втыкающего гвоздь в спасательный круг, ответил Сецуна. - Как будто я возьму, - прошептал Кира, запуская руку в штаны Сецуны, перед этим медленно, но довольно грубо проведя пальцами по его голому животу. - Эй, слышь, - позвал Сецуна. - Я тебе не Катан. Хоть один синяк будет, я тебя самого выебу своей трубой, понял? - Зассал? - в улыбке оскалился Кира. - Боишься? Ой, смотри, а штаны уже мокрые… Вот ты ссыкун… - Ща двину нахуй… за… языком… следи… обожемой…. Движения, поначалу показавшиеся Сецуне неуклюжими и уж точно не возбуждающими, вдруг обрели плавность. Кира водил рукой нежно, как неопытная, еще не загрубелая проститутка. Помял яйца, обхватил у корня и снова вверх-вниз. Провел большим пальцем вдоль, будто чесал у кота под подбородком. Сецуна тяжело задышал, его колени дрогнули. Кира неторопливо опускался вместе с ним, подтолкнув, уложил на пол, навис сверху, продолжая работать рукой, и вдруг куда-то делась вся его напускная неопытность. Он умело издевался, никак не давая кончить, то убыстряя, то снова снижая темп. Сецуна был слишком занят собственными ощущениями, чтобы врезать ему. Кира верил, что поступает правильно. Но Сецуна почти не возбуждал его. Сецуна не мог дать ему того, чего он желал больше всего - насилия, власти, боли. Сецуна уже принадлежал ему. Его не надо было с боем завоевывать. Он не попытался бы откусить Кире язык, если бы Кира стал целовать его сейчас. Но Сецуна все-таки был привлекательным. И даже гораздо больше. Кончая, он был почти похож на ангела. Образ портил бешеный взгляд застывших глаз. - О, блядь… - выдохнул он. Кира оглянулся, разыскивая, чем бы вытереть руку, но вдруг передумал. Приспустил штаны и смазал член спермой Сецуны. - Эй! - прикрикнул Сецуна, чувствуя, как его переворачивают на живот. Часть сознания, размякшая после оргазма, вяло выдохнула "ну и что?". - Расслабься, - прошептал Кира, наваливаясь на Сецуну и рукой помогая себе вставить. В следующее мгновение Сецуна взвыл в голос. - Потерпи, - попросил Кира, пытаясь задавить это невероятное сладкое чувство, накатившее на него, когда Сецуна заорал. От этих воплей и так колом стоящий член как будто увеличивался в размерах. Кире удалось загнать на четверть, когда он понял, что Сецуна сейчас наплюет на все свои подсознательные ограничители и просто-напросто убьет его. - Ладно, - раздраженно вырвалось у Киры. Он поднялся, чуть пошатываясь, натянул штаны, поправил куртку и вышел. Сецуна перекатился на спину, раскидав руки, расслабившись, пытаясь не обращать внимания на саднящую задницу. Он знал, что будет дальше. Он был уверен в этом так твердо, что казалось, если он закроет глаза, то увидит, как это происходит. Как Кира вваливается в комнату, ту самую, что дальше по коридору. Как Катан снова будет извиваться и скрести ногтями об пол, и, даже кончая, он сохранит свою холодную презрительную отстраненность. Его тяжелое дыхание, его сиплые: "твою мать, твою мать, твою мать", и наслаждение, самый настоящий экстаз, написанный на лице Киры. И в этот момент в мыслях Сецуны
появилась Сара. Она вошла неожиданно, пробралась тайком и когда встала
перед ним, была похожа на страшный, неумолимый грохот водопада. Она безмятежно
стояла в углу, наблюдая, как Кира насилует Катана. На ее лице было написано
легкое стеснение. Она смущенно кусала губы, слушала стоны и мат, на ней
было то самое синее платье и совершенная распущенность в глазах. По волосам
текли блики уже почти закатившегося солнца. Сецуна слышал шум ветра в ушах. *** - О, боже всемогущий… - Никогда в жизни Курай не раскрывал глаза шире. В вертикальных зрачках плескались все оттенки зеленого. Сочный, сладкий, манящий цвет, покрытый утренней росой. - Это… - Сецуна сглотнул, потому что горло пересохло. - Это рай… - Просто земля обетованная, - весело воскликнул Кира и начал хлопать всех по плечам. - Боженька, просто обетованный рай. Милый боженька. - Да, да, - невыразительно пробормотал Катан. - Пошли. - Не двигаться! - крикнул Кира. - У кого-нибудь есть фотоаппарат? Дай же наглядеться, радость, на тебя!! Катан угрюмо вздохнул и двинулся вперед, раздвигая упругие стебли. Остальные понемногу потянулись за ним. Последним шел Кира, все спрашивая про фотоаппарат и почему он не родился ангелом. - Давайте покурим? - робко предложил Аракуне, когда высокие побеги уже скрыли от взглядов путешественников и начало, и конец тропы. - Нет, - отрезал Катан. - Это заповедник. Государственная собственность. - Я анархист, - быстро сказал Кира. - Любая форма государства - это насилие над личностью. А в данном случае еще и издевательство. Кури, Аракуне, друг мой. Кури и дай прикурить другим. - Это вроде надо сначала высушить, - перебил Сецуна. Курай хлопнул в ладоши и между его сложенных рук закружился поток горячего воздуха: - Говно вопрос. Они могли бы попасть в сердце Бэрриэр уже тем вечером, но безбрежное море конопли затормозило их как минимум на два дня. Сначала они ходили кругами, потом квадратами, потом не могли вспомнить, зачем и куда они идут, потом начались нездоровые теологические споры, в результате которых отряд лишился некоторого количества зубов, крови из носа и пары ребер. К столице Бэрриэр они вышли чисто случайно и долго угорали над храмовыми комплексами, архитектурой, фонтанами, жителями, голубями, и высказывали недоумение рисунку брусчатки на главной площади. Здесь Бэрриэр представлял из себя огромный сверкающий город, еще не тронутый разрухой и гнилью, центр его был окружен райскими садами каннабиса, которые охраняли столицу лучше Великой Китайской Стены. В конце-концов, какие бы конфликты не переживал загробный мир, завоеватели рая никогда не добирались до зданий правительства, по уши увязая где-то среди зелени, распевая непристойные песни и ухохатываясь над кончиком карандаша. Трезвость и чистота ума обрушились, как ледяная беспощадная лавина. Отходняк был препаршивый. Только Катан живо блестел глазами, зубами и приподнятым настроением. Он явно смотрел на мир снисходительнее, повысив уровень дури в крови. Сецуну ломало даже подняться и редким пешеходам приходилось осторожно огибать его распростертое тело. - Куда теперь? - спросил он. - Что теперь? - поддержал его Кира. - Зачем теперь? - согласился Аракуне. - Заманали! - раздался голос разума в белом окровавленном платьице. - Сейчас всем сделаю больно. - Женщины, женщины… - пробормотал Кира, хватая Сецуну за руки и пытаясь поднять его с тротуара. - Тебе больнее всех сделаю! - огрызнулся Курай. - У меня этот проклятый тур по райским достопримечательностям уже в печенках сидит! Давайте напряжемся и спасем эту девку наконец. Пусть все закончится. Хочу жить долго и счастливо. - Это не девка, - обиделся Сецуна. - Не смей ее так называть. - Точно, - рассердился Курай. - Это панда. Высокогорная панда, еби ее конем. Охренеть. Великий Сецуна, сосуд божественной сущности, спасает панду из райских чертогов, окруженных непроходимой стеной отборной марихуаны. Пиздец, и почему я не Харуки Мураками. Миллионными тиражами это говно разошлось бы. - Я так устала, - вдруг позвал Аракуне. - Сколько нам еще идти? - А никуда идти не надо, - голосом, вроде бы несущим в себе благую весть, но в то же время мрачным, как муниципальный крематорий, сказал Катан. - Мы уже пришли. - Это… ух-ты… что? - Сецуна задрал голову, но этого оказалось недостаточно. Если бы Аракуне не поймал его, Сецуна снова бы грохнулся на дорогу. Катан поглядел на Киру, Кира задумался, пожевал губами и прикинул: - Белый дом? - А что это? - спросил Катан. - Это где висит карта, куда всякие нелепые люди тычут пальцами и потом ты там воюешь или строишь нефтепровод, - как мог, пояснил Кира. - Ну, еще ты им постоянно за это платишь. Вся страна им за это платит. - Тогда - да, - кивнул Катан Сецуне. - Тогда это - Белый Дом. Дом… Точнее, огромный и мрачный сплав из нескольких вычурных зданий действительно был белым. Таким сияющим, ослепительно белым, будто над ним никогда не шел дождь, его стен не касалась пыль, а пролетающих мимо голубей расстреливали из пулеметов. - Ну и где тут парадный вход? - спросил Курай. Все посмотрели на него. *** Дворецкий (или официант, или чесальщик пяток, или мальчик для битья, или просто несчастный человек, в прошлой жизни вырезавший и расчленивший целую колонию любезных богу фанатично настроенных людей и охуенно испортивший себе карму этим недальновидным поступком) переминался с ноги на ногу. Ему не давал покоя старый дурацкий анекдот про Темзу, чопорного лорда и остроумного лакея. Чтобы повторить подвиг остряка, Дворецкому сейчас пришлось бы заменить одно слово в анекдоте на нецензурное. Что он и намеревался сделать, чтобы как можно точнее и быстрее описать ситуацию. Последний раз вздохнув и, на всякий случай, перекрестившись, Дворецкий толкнул массивную лакированную дверь, возвышавшуюся перед ним, как неприступные стены Карфагена. Чопорно отсчитав пять шагов, Дворецкий выпятил грудь и зычным, великолепно поставленным голосом произнес: - Пиздец, сэр!! Некто, стоявший у окна, величественный и статный, с волосами, завязанными в тугой узел на затылке, медленно выплыл из глубин созерцания дворцовой площади и уточнил: - В каком смысле? - К вам визитеры, сэр! - Уведомь их, в таком случае, что сегодня санитарный день и принять их я не намерен. Покрепче запри за ними двери, нерадивый слуга, - скучным голосом приказал хозяин и снова уставился в окно. - Никак нельзя, - бодро отрапортовал Дворецкий. - Ты начинаешь меня раздражать, - действительно раздраженным голосом пожаловался хозяин. - Больше у нас нет дверей! - Как нет? - охренел хозяин. - А что есть? - Дыра от файерболла, сэр!! - Хм, - задумался хозяин. - Действительно, как ты говоришь, пиздец. - Какие будут указания? - Принеси-ка мне парадный мундир, мой лучший меч, библию и на всякий случай скажи ребятам из охраны, пусть сидят в соседней комнате и снимут пушки с предохранителей. - Будет сделано!! Оставшись в одиночестве, хозяин Дворецкого привел свои волосы в боевую готовность. Никто из воров, бандитов, убийц и простых, ничем не примечательных уродов еще не видел хозяина с волосами, собранными в практичный, но несколько кокетливый кукиш на затылке. Варвары и сволочи, посмевшие посягнуть на целостность членов и внутренних органов хозяина, умирали на коленях, захлебнувшись кровью, забирая с собой к космическому разуму ошеломительные воспоминания о пепельном каскаде из рекламы "Хэд'н'Шолдерс". Прекрасные, здоровые, блестящие волосы и ни грамма перхоти. Дворецкий тем временем принес парадный мундир, сверкающий наточенный меч и дольку лимона. Если вдруг не получится сохранить на лице омерзительное выражение абсолютного превосходства и благородной брезгливости. Закончив с облачением хозяина, Дворецкий отмаршировал к дверям, впрочем, лишь за тем, чтобы впустить файерболл. Врезавшись в противоположную стену и оплавив в ней внушительных размеров вмятину, огненный шар зашипел и распался на сноп затухающих искр. Из дверного проема выступил Сецуна и громко, очень громко объявил: - СДАВАЙСЯ ИЛИ УМРИ, ПАРШИВЫЙ… - обратив внимание на персону, в данный момент внимательно изучавшую повреждения, нанесенные стене, Сецуна закашлялся и сорвавшимся голосом закончил: - Ну нихуя себе… - Я искренне польщен, что смог шокировать тебя так просто, мешок мяса, - высокомерно процедил Росиэль. - РОСИЭЛЬ?! - воскликнул Кира. - О, - сказал Росиэль, наблюдая, как из-за спины Сецуны в апартаменты Главы Белого Дома входит вся честная компания идиотов, из-за которых он продал всю свою недвижимость на Земле и дал себе клятву НИКОГДА не соваться больше в реальный мир (даже за "Харперс Базар", "Джи Кью" и миленькой такой тушью "Телескопик", четыреста рублей, ларек на метро Киевская). - Я своими глазами, - Кира эмоционально жестикулировал, деля вид, что втыкает пальцы себе в глаза, - видел, как тебя грохнули. - Давно не был у окулиста? - сухо поинтересовался Росиэль, в глубине души аплодируя сам себе и обещая непременно черкануть сию прикольную корку в интимный дневник. - Ничего не буду говорить, - не менее сухо отозвался Кира. Росиэль почувствовал себя растроганным. Где-то в одном потаенном месте (хотелось бы сказать - души, но кого тут обманывать?) заиграла ностальгия и кинопроектор закрутил изображения цепей, плеток, кожаных ошейников и Киры с кляпом во рту. - Как дела у нашей соломенной вдовы? - Росиэль подмигнул Кураю. - Вижу, ты не опустилась. Отлично следишь за собой. - Мне послышалось, где-то в толчке слили воду, - ощерился Курай. - Неужели это был твой голос? - Яйца тебе идут, - одобрил Росиэль. - ВОТ! - машинально вырвалось у Киры. - А я что говорил!! Иногда в театре шикают на людей, которые громко обсуждают сюжет, бюст 18-летней пастушки с лицом пятидесятилетнего баклажана, громко храпят или пукают. Иногда таких людей выдворяют, не дожидаясь антракта. А еще иногда их бьют. Кира никогда не был в театре. Сейчас решил, что никогда и не будет. Не надо ему это. Пока Кира восстанавливал дыхание, держась за стену и пах, куда ему заехало острым натренированным коленом Курая, Сецуна взял бразды переговоров в свои руки, слегка подрагивающие от предвкушения легкой и быстрой победы. - Я пришел сюда за своей женщиной, подонок!! - Тебе бы еще шкуру мамонта, дубинку и никогда не мыться, - посоветовал Росиэль. - Тогда это звучало бы искренне. - Отдавай мне Сару! - Какое чудесное совпадение, - зловеще хихикнул Росиэль. - Она как раз в соседнем кабинете. Я знал, что ты придешь за ней. - Правда? - шокировано вытаращился Сецуна. Выдержав несколько секунд такого взгляда, Росиэль сдался. Он вздохнул, поправил волосы и обычным голосом пояснил: - Нет, конечно. Просто она знает наизусть "Отче наш" и хорошо готовит кофе. - Мерзавец! Ты посмел спать с моей… - Она мой личный секретарь, - холодно перебил Росиэль. - У нее врожденная грамотность. - То есть, ты меня не ждал? - уточнил Сецуна, безуспешно стараясь скрыть чудовищное разочарование в голосе. - Нет, - после некоторого раздумья, серьезно признался Росиэль. - Не припомню, чтобы ждал. У меня очень много государственных дел. - Ты не просыпался в поту по ночам, преследуемый мной в своих бесконечных ночных кошмарах? - окончательно расстроился Сецуна. - Слушай, где у тебя это записано? - заинтересовался Росиэль. - Ты не производишь впечатление человека, который на ходу так удачно спрягает глаголы. - Я хочу увидеть Сару! - крикнул Сецуна. Он прошел смерть, холод, тюрьмы, ад и рай, и вот он на расстоянии одного шага от того, ради чего, собственно, он и прошел смерть, холод, тюрьмы… Кого угодно на его месте подводило бы терпение. - Это все? - сдерживая зевок, несколько устало спросил Росиэль. - Ну… - растерялся Сецуна. - Это десять процентов, - неожиданно выручил Кира. - Вся эта ситуация, - терпеливо начал Росиэль, - кажется мне не столько бесцеремонной, унизительной и бессмысленной, сколько невероятно утомительной. У меня еще столько дел. Голос Росиэля, к концу фразы понизившийся до шепота, заставил всех слушающих покрыться инеем. Безо всяких магических усилий Росиэль перенес кабинет куда-то очень близко к северному полюсу. - Я очень, очень утомлен, - шептал Росиэль вроде бы себе под нос, но Аракуне показалось, что на подоконнике выросли сосульки, а где-то под потолком закружился снег. - И только поэтому я позволю вам, недостойным, низким, смехотворным тварям, так нагло и примитивно манипулировать мной. Встряхнувшись, как ни в чем не бывало, Росиэль надавил кнопку на коммутаторе и ласково проговорил: - Сара, девочка моя, зайди на минуточку, - подумав, быстро добавил. - И чашечку кофе, пожалуйста. Кира взял Катана за локоть, притянул к себе и прошептал ему в ухо: - Тебе, конечно, виднее, но по-моему, смерть его сильно потрепала. - Да, - согласился Катан. - Он какой-то не такой. - ЭЙ! - крикнул Курай, подслушавший обмен мнениями. - А ты больше не хочешь закинуть своей сестре пару палок? Лицо Росиэля превратилось в кусок паркета. - А то составили бы с Сецуной клуб по интересам, - игриво подмигнув, предложил Курай, теребя окровавленный драный подол. Лицо Сецуны превратилось в кусок Росиэля. Повисла неуютная тишина. Все, находящиеся в кабинете, вдруг с неотвратимой очевидностью поняли, насколько похожи Глава Белого Дома и нервный молодой человек, стяжающий лавры Орфея. Настолько похожи, что становилось неловко. Неприятно, когда окружающие начинают подозревать, что твоя мамаша часто держала хвост побоку, а потом еще и сплавляла плоды греховной связи в реальный мир ни в чем не повинным обычным людям. - Когда найдут твое тело, - издалека начал Росиэль странно спокойным тоном. - Расследование убийства будет длиться вечно. - Чего так? - ничуть не испугался Курай. - Будут искать недостающие части тела. А недоставать будет всего, дорогая моя. Все-таки спокойствие Росиэля, отсутствие в его поведении истеричных ноток и явных признаков шизофрении, заставляло серьезно нервничать. Никто не догадывался, что, побывав на земле, Росиэль узнал о существовании процедуры клонирования и теперь рассчитывал в самое ближайшее время трахать самого себя куда угодно и сколько влезет. Так что один пунктик был успешно вычеркнут из списка "болезненные мании, сильно осложняющие жизнь главе государства". Плюс к тому, заезжий иностранный лекарь рассказал много интересного о чудесных свойствах брома. Особенно в сочетании с медицинским спиртом и таблетками "секс-барьер". В итоге всей этой серьезной работы над собой Росиэль приобрел каменное спокойствие и необходимое для государственного деятеля нездоровое чувство юмора. Раздался довольно громкий, самоуверенный стук. Все, кроме Росиэля, обернулись на дверь, которая и без того была открыта. - Заходите, Сара, дорогая моя - разрешил Росиэль и часть стенной панели отъехала в сторону, обнаруживая за собой потайной обширный коридор, ярко освещенный факелами, украшенный паутиной и подозрительно-малиновыми пятнами крови. Из коридора вынырнула Сара с подносом в руках. Сердце у Сецуны остановилось. От волнения и радости он мог бы двинуть кони прямо здесь, когда, казалось бы, все несчастья и тяготы уже позади. Вполне возможно, что он не скончался только потому, что вместо Данаи с картины к нему спустился какой-то козел в ее же бусах и попытался познакомиться поближе. Другими словами, Сара была очень непохожа на себя. Миновав острый приступ счастья и дрожи в коленях, Сецуна мгновенно остыл. Его пыл остудился столь стремительно, что при желании можно было увидеть, как от него облаком валит пар. - Сара? - неуверенно позвал он. - Приветики, - кокетливо отозвалась шикарная блондинка в строгом деловом костюме, белоснежной сорочке, при галстуке и в очках с простыми стеклами. - Я пришел за тобой! - крикнул Сецуна. - Я прошел сквозь адские муки, чтобы спасти тебя, и все, что можешь мне сказать, это какое-то тупорылое "ПРИВЕТИКИ"?! Курай многозначительно закусил кулак, как делают люди, пытающиеся не заржать в музее около обнаженной скульптуры. - Ну… спасибо, - сказала Сара, глядя на него поверх очков и недоуменно помаргивая. Сецуна глубоко вздохнул и протянул Молись Кире. Кира машинально взял трубу и посторонился, выпуская Сецуну в коридор. Сецуна вышел, закрыл за собой дверь и среди белых строгих стен в следующую же секунду раздались крики, удары головой в стену, вой, топот и снова попытки убить себя об стену. Спустя пару минут все затихло, Сецуна вернулся в кабинет, молча взял у Киры свою Молись и посмотрел на Сару гораздо более умиротворенным взглядом. - Прости, что ругался на тебя, моя птичка. Я так счастлив, что с тобой все хорошо, - пробормотал он. Сара сдержанно кивнула, наливая Росиэлю кофе. - Ты еще любишь меня, моя птичка? - спросил Сецуна под оглушительный аккомпанемент ложки, звенящей о чашку. Росиэль с причмокиванием втянул в себя глоток кофе, поморщился и сыпанул еще сахару. Утомившись стоять, он сел на стол и достал из-под кипы документов пачку крекеров. - Конечно, - влажным голосом протянула Сара, прижимая поднос к груди. - Я всегда любила только тебя. Я буду вечно любить тебя. Ничто не изменит этого. Росиэль протянул пачку крекеров вперед и помахал ей в воздухе, что на универсальном языке всех народов означало только одно. - Спасибо, - на разные лады пробормотали столпившиеся около крекеров Курай, Катан, Кира и Аракуне. - Как хорошо, - голосом памятника давно почившему вождю признался Сецуна под мощный хруст пяти комплектов челюстей, пережевывающих соленые сухие печенья. - Давай больше никогда не расставаться. - Это так замечательно, любовь моя, - Сара могла бы зарабатывать миллионы, просто озвучивая резиновых кукол в магазинах для взрослых. Сецуна улыбнулся улыбкой растаявшего мороженого, которое кто-то вытошнил. - Ну, тогда пойдем, - логично предложил Сецуна. - Я пришел за тобой. Пойдем. - Куда? - удивилась Сара. - Зачем? - Как зачем? Жить долго и счастливо, птичка моя. - Так. Нам нужно серьезно поговорить. - О чем, моя птичка? Сара взяла его за руку и потянула за собой в пыльный потайной коридор. Росиэль, проявляя чудеса деликатности, дотянулся до кнопки на коммутаторе и стенная панель из мореного дуба плавно въехала на место, скрывая влюбленных от посторонних глаз. - Можно кофе? - спросил Курай и, не дожидаясь ответа, тут же взялся обеими руками за серебряный кофейник и глотнул из носика. Росиэль вздохнул и передал пакет крекеров Аракуне. Отряхнув руки и поправив мундир, он закинул ногу на ногу, уперся локтем в коленку и опустил подбородок на ладонь. - Ничего, - в порыве неожиданного сочувствия, сказал Кира. - Свои люди, договорятся. - Если все, что вам было нужно, это мой секретарь, могли бы просто написать прошение и представиться, - мрачно посетовал Росиэль. - Таким людям я не смог бы отказать. Все, даже Курай, неловко переминались с ноги на ногу. Из-за стенной панели доносились крики Сары и слабые отзвуки того, что изредка бубнил Сецуна. "У меня здесь работа!! КАРЬЕРА!! О чем ты только думал, когда заявился сюда ТАКИМ ОБРАЗОМ?!" - Она хорошая девочка, - ничего не выражающим голосом промямлил Росиэль, морщась. - Исполнительная. Пунктуальная. Без вредных привычек. "Какой рай в шалаше?! Ты с ума сошел!! Подумай о детях!!" - Кстати, Катан, я очень рад, что с тобой все в порядке. - Я тоже рад, что со мной все в порядке, - согласился Катан. - Без вашей помощи. "О, Боже мой, может быть, ты вообще НЕ ХОЧЕШЬ детей?! А кто сказал, что прямо сейчас?!" - Ну, приступай, - Росиэль повел рукой в порыве щедрости и великодушия. - Эпилог я выслушал, первое действие сейчас бурно разворачивается. Давай, рассказывай, зачем ты притащился сюда в такой компании. - В проницательности вам не откажешь, - ровно отозвался Катан. - Можешь не лизать мне жопу. Ты у меня больше не работаешь, - отмахнулся Росиэль. - Я чувствую тщеславие, терзающее тебя. - Да, я… - начал было Катан. "КАК ТЫ МОЖЕШЬ говорить мне такое?! Ты что, не жалеешь мне СЧАСТЬЯ? Разве это ЛЮБОВЬ?!" - Я просто… - сосредоточился Катан. "Тебя что, будет РАЗДРАЖАТЬ, что жена зарабатывает больше, чем ты?! Кстати, ты вообще, думаешь о будущем? Уже подал куда-нибудь заявление?" - Э... - Катан почесал голову и вздохнул. - Ты пришел, чтобы меня свергнуть, - подсказал Росиэль. - Точно, - с благодарностью нашелся Катан, тыкнув в Росиэля указательным пальцем. - И ты собираешься сделать это с помощью Киры, который есть священный Семиглавый меч, прекрасное оружие, достаточно мощное, чтобы отправить меня к чертовой матери. И в то же время… - Росиэль похабно прищурился, - …достаточно слабое, чтобы ты смог приручить его. - Ну, вот видите, как все просто. - Катан хлопнул в ладоши, подержал сложенные руки у подбородка и, не дождавшись ничего в ответ, продолжил: - Стало быть, приступим? Чем вы будете биться? Где и когда? Давайте не откладывать, если это вас не затруднит. Вокруг Киры клубился сизый дым. По его коже ползли электрические разряды, волосы встали дыбом и шевелились в неподвижном спертом воздухе, как водоросли под водой. Прямо перед ним появились очертания Семиглавого Меча. - Я бы… - попытался Росиэль. "Если бы ты ЛЮБИЛ меня, ты бы НИКОГДА не предложил мне такого!! Я обожаю свою работу, у меня есть все, что нужно для счастья, давай останемся здесь и будем любить друг друга вечно…" - Я бы… - Росиэль безуспешно повторил попытку. "Ну, мой сладкий! Я устрою тебя охранником!! Тебе выдадут газовый пистолет, фонарик и значок! Значо-о-ок! Со временем ты продвинешься, НЕЛЬЗЯ УПУСКАТЬ ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ!!" - Суки, - не выдержал Росиэль. - ЗАТКНИТЕСЬ ТАМ!! На чем я?.. - Вы бы что-то, - напомнил Катан. - Послушай, дорогой мой. Настали другие времена. Я ждал тебя. Действительно ждал. Я был уверен, что ты доберешься сюда. Что ты не дашься судьбе так просто, - чеканя слова, как диктор из передачи новостей на центральном канале, захлебываясь пафосом, выдал Росиэль. Если бы он мог задохнуться от гремучей смеси искренности и величия, он бы сейчас умер. Катан резко потрепал себя по уху, будто стряхивая гроздья лапши. - В Бэрриэр тебе будет трудно, - суровым тоном отрезал Росиэль. - Не такая ты личность, чтобы царствовать в раю. - Кира! - крикнул Катан, вытягивая руку, требуя меч. - Но вот Азуильт… Для тебя это было бы прекрасно. Катан замер, будто на него опрокинули ведро со льдом. Обретя дар речи, он сказал: - Вы… ты настолько неуверен в своей победе, что пытаешься соблазнить меня куском выжженной пустыни? Ха-ха. Росиэль сделал недоуменное лицо, огляделся по сторонам, как будто ища поддержки своему удивлению и просто сказал: - Да. - Я согласен, - быстро ответил Катан. Позади страшно закашлялся Кира. Опершись о стену кулаком, он пытался вытолкнуть из легких слюну, попавшую не в то горло. Кашель отдаленно напоминал слово "Охренел" или его более нецензурный вариант, но никто не стал бы утверждать этого наверняка. - Ну, отлично, - Росиэль слез со стола и пожал Катану руку. - Желаю нам плодотворного сотрудничества. - Мы однозначно утвердились в ответе на этот вопрос? - с подозрением уточнил Катан. - Азуильт мой. - Твой. Только твой. Делай с ним что хочешь. Пара тысячелетий и ты отстроишь его заново. В тебе я уверен. - Погоди, - перебил Катан и голосом, которым разговаривают с патологическими лжецами, очень медленно и членораздельно повторил: - Азуильт мой, я там главный рулевой. Единственный великий кормчий. - Да хоть и лоцман, и компас, и путеводная звезда, - согласился Росиэль. - Это мои портреты будут висеть по все стране с подписью "хочу от него детей". Не твои, а МОИ. Тут никаких недоразумений или двусмысленности быть не может… - Еще одно слово - и я начну жалеть о своем решении, - сухо прервал Росиэль. - Обратись к моему секретарю… Как только она освободится. Она оформит все необходимые документы. А если что не так, можешь надеть на эту псину поводок и всюду таскать за собой, на случай, если я вдруг забуду, что что-то тебе обещал. Кира хищно осклабился, всем своим видом показывая, где он видел и на чем вертел всякие там поводки. Катан уныло покосился на него. - Ладно, - Катан по очереди обошел всех, пожимая руки. - Было приятно познакомиться, всем удачи, мои дела успешно завершены, успехов в личной жизни. Дойдя до дверей, Катан резко затормозил. Причиной торможения стала рука Киры, вцепившаяся ему в горло. По всему выходило, что Катану придется дождаться окончания банкета и даже после последнего тоста у него не будет шансов уйти в одиночестве. Росиэль наблюдал эту сцену с чувством клинической ломки в самой острой стадии. Его ломало без брома и таблеток. При виде руки Киры на шее Катана форменные штаны стали невероятно тесными, а член вдруг вспомнил, что он был рожден для великих дел, а не просто тупо пописать. Росиэль незаметно достал ежедневник и чернильницу. В списке дел на понедельник появилась запись следующего содержания: "Перейти с брома на кокаин. Узнать, где будет резиденция Катана в Азуильте. Заказать три миллиона видеокамер скрытого наблюдения". Курай, которого происходящее перестало интересовать задолго до последней реплики, пнул стену и заорал: - Эй, ВЫХОДИТЕ!! Сара, успеешь еще отсосать ему. В шалаше. Под циничное хихиканье стена снова отошла в сторону, возвращая Сецуну с Сарой к пристальному вниманию общественности. - Как все прошло? Не захлебнулась? - мерзким мурлыканьем поинтересовался Курай. Сара непонимающе воззрилась на него и вдруг воскликнула голосом Орлеанской Девы, объятой пламенем: - Ангел! О, мудрый ангел, это ты! Ты сохранил мое кольцо… - Боже, она помнит это, - закрыв лицо руками взвыл Курай. - …ты направил меня в трудную минуту! О, прекрасный ангел, дай обнять тебя! - Отъебись! - истерично заорал Курай, забираясь на подоконник, готовый врезать ботинком в морду любому, кто приблизится на расстояние объятий. И вдруг… - У меня проблемы, - сказал Сецуна. В принципе, эти слова каждый из нас обязательно или слышал, или произносил когда-нибудь. Скорее всего, это случалось нередко, а если точнее - то миллионы, квадриллионы раз. И это если не считать тот прекрасный светлый возраст, когда каждый из нас точно ДУМАЛ это (глядя в тарелку с комковатой манной кашей) но еще не был достаточно образован, чтобы внятно произнести это вслух. Из этого правила нет исключений, потому что считаются все случаи, когда это говорится. И не важно, в сочетании ли с "оторванные стразы" или "странно, похоже, тормоз не работает". Но иногда эти волшебные слова произносятся таким тоном, что всё вокруг затихает, замирает, обесцвечивается и старается спрятаться. Всё вокруг чувствует, что ваши проблемы настолько нереально огромны, что уже по причине своих охуенных размеров перестают быть лично вашими. Проблемы начинаются у всех в радиусе двухсот километров. Это если поблизости нет пульта управления ядерными ракетами. Вот именно таким тоном Сецуна и сказал: - У меня проблемы. Даже время остановилось, уловив тонкий аромат грядущих страшных изменений в этих словах. В этих словах открыто страдал и гноился излом и без того несчастной обессиленной души, которую в очередной раз крепко наебали, но на сей раз она с этим мириться не станет. В абсолютном молчании шесть пар глаз уставились на Сецуну, наблюдая, как взмывают руки, крепко сжимающие Молись, как колышется и нагревается воздух вокруг застывших тел. - Проблемы? Какие? - выдавил Росиэль. - О! - произнес Сецуна, разворачиваясь в его сторону. Труба в замахе даже не дрогнула, нависая над пепельной головой Повелителя Рая, подобно каре небесной. - Ты! - Я? - проявляя чудеса мужества, переспросил Росиэль. - Ты поможешь мне, - объявил Сецуна. - Сара отказывается выходить замуж за человека, который не в состоянии обеспечить ее будущее. - Что тебе нужно? - продолжая быть храбрым, настаивал Росиэль. - Мне. Нужна. Работа. - Ну… сейчас у нас нет вакансий, но как только что-нибудь появится… - Ты не понял, - констатировал Сецуна. - В жопу твои вакансии. Мне нужен АД!! Росиэль открыл рот. И всё. Росиэль открыл рот и все. Причем, это самое большее, что он мог сделать в данной ситуации. Сара сложила руки на груди и восхищенно пробормотала: - Любимый… Услышав этот позывной, Курай вышел из ступора, успел приоткрыть окно и высунуться наружу, прежде чем его стошнило. Он бы с куда большим удовольствием стошнил прямо на Сару, но у него еще осталась гордость. - Я что, непонятно излагаю? - Молись над головой Сецуны угрожающе дрогнула. - Я-то тут при чё… - начал было Росиэль, но посмотрел на Молись и быстро поправился: - Проблемы? Нет проблем! Он твой!! Бери его!! - И Сару я тоже забираю!! Росиэль бухнул себя кулаком в грудь и так низко поклонился, что чуть не врезался лбом в стол. - Пожалуйста! - прохрипел он, причем это казалось не разрешением, а страстной мольбой. - А как же реальный мир? Как же Серафита? - выйдя из состояния шока, напомнил Кира. - Кем я был там?! Кем ты был
там?! Кем вы все были до того, как всё разрушилось? - войдя в транс, орал
Сецуна. Сара не сводила с него влюбленных глаз. - Я был обычный первокурсник,
а сейчас я царь ада!! Я сделаю из ада конфетку!! Я вам покажу, что такое
НАСТОЯЩИЙ АД!! - Мне! Мне нужна армия!! - Сецуна размахивал трубой над Росиэлем, как ветряная мельница. Тот едва успевал вздрагивать и уворачиваться. - Я дам тебе один телефончик… - промямлил Росиэль, которому никак не удавалось восстановить дыхание. - Отличный мастер, тоннами лепит големов. И успокоительное. - И дворец!! Мне нужен дворец! Ты, - труба вдруг остановила свой вертолетный замах и указала на Аракуне, который сидел в кресле и доедал крекеры. Увидев Молись, направленную аккурат себе в морду, Аракуне поперхнулся. - Ты будешь моя левая рука!! А ты, - тут труба метнулась в сторону Курая, - ТЫ будешь моя правая рука!! Вместе мы всё переделаем! Нас ждут богатства, слава и реки крови!! Набрав еще немного воздуху в грудь, Сецуна сграбастал Сару за волосы, поглядел ей в глаза и закончил: - А ты будешь моя верная жена!! - Ах, Сецуна… Любовь моя… - прохныкала Сара. - А я, - тихо пробормотал Кира, - буду ебать тебя по пятницам. - Как все хорошо получилось, - вклинился Росиэль. - Это дело надо отметить, - нашелся Курай. - Нам нужен торжественный прием. Пусть сюда принесут водку и фотоаппарат. - Как-то странно все получилось, - протянула Сара, наматывая на палец локон, выбившийся из прически. - Что такое? - сладким голосом спросил Курай. - Ну, вроде как должна была быть страшная битва, и Сецуна должен был всех победить и въехать в ад на черном пылающем коне с мечом в руках, по трупам поверженных врагов, и я у него на коленях, такая… с распущенными волосами… - Вот, значит, какие у тебя фантазии, - еще слаще протянул Курай. Сецуна оглянулся на звук падающего тела. - Сара?! Что с тобой? - испугался он, подбегая к бездыханному телу своей невесты. - Вся на эмоциях, - сочувственно прикинул Курай, опускаясь рядом с Сецуной и старательно пряча локоть, которым только что досталось Саре под дых. - Такая впечатлительная. - Ну, конечно, - успокоился Сецуна. - Я должен был догадаться. Курай, спасибо что ты здесь, рядом. Несмотря ни на что. - Да ладно тебе, - скромно протянул Курай, мысленно протирая огромное, чуть запылившееся неоновое табло "Я все-таки стану ЖЕНОЙ дьявола. Черт бы меня побрал". *** Торжественный ужин состоялся. Никого не смутило то, что проходил он в скромной рабочей обстановке кабинета Росиэля, без гостей, фанфар и журналистов. Все договора были успешно подписаны (правда, под утро почерк стал совсем нечетким и к строгим пактам и соглашениям добавлялись хамские надписи, казавшиеся тогда ужасно смешными), роли распределены и бабы поделены. С первыми лучами рассвета гости (успевшие к этому моменту стать высокопоставленными) разъезжались на казенных единорогах и облаках по своим новым вотчинам. Взъерошенный, еще пьяный Росиэль, глядел из окна им вслед, думал о чем-то своем и подозрительно мерзко ухмылялся, лучше всех понимая, что этим ничего не кончилось. Все только начинается. The End <<
|| |