Спасая Сару

Автор: mobius

Фэндом: Angel Sanctuary

Рейтинг: PG 2 с половиной

Пейринг: Курай/Сецуна, Кира/Катан.

Жанр: angst

Саммари: о том, как Сецуна получил новую работу. События происходят после последней серии OAV.

Примечание: P.S. Seifer, поскольку ты единственный, кто сейчас делает попытки это прочесть, просто хотелось бы попросить тебя не думать обо мне плохо.
P.P.S. Компания "Хэд'н'Шолдерс" заплатила мне за рекламу своего товара (сто пятнадцать рублей двенадцать копеек). Но вряд ли кто-нибудь дочитает до рекламы, так что я вернул деньги.

Дисклеймер: случайно мимо проходил.

Размещение: только у Рене.

2.

***

Тепло окутывало Сецуну со всех сторон. Даже пол был теплым. Сецуна не хотел открывать глаза, вспоминая все те случаи наебательства, когда ему было так же хорошо, но стоило проснуться, как оказывалось, что сегодня понедельник, зачет по сопромату, а накануне он пил всю ночь и где-то потерял голову, деньги и справедливость.

Кто-то лежал рядом. Сецуна чувствовал это так, как чувствует любой более-менее половозрелый человек, приходя в себя не там, где ушел в себя накануне.

В помещении, где очнулся Сецуна, было темно, пол устилали обрывки рваной бумаги вперемешку с соломой. Темень стояла такая, будто воздух только что достали из чернильницы и перед этим даже не встряхнули. Но при всех признаках разрухи, откуда-то все же струилось тепло.

Сецуна пощупал свитер. Он был сухим. Принюхавшись, Сецуна нашел, что от него воняет, как от дохлой собаки. Поступая, как любой совершенно дезориентированный человек, Сецуна пихнул в бок соседа по несчастью. Сиплое дыхание спящего прервалось коротким кашлем, но ничего более интересного не произошло.

- Прием, - позвал Сецуна. - Марс вызывает Землю.

Он положил ладонь на спину спящего. Мужик по-прежнему не шевелился.

А вдруг это и не мужик, подумал Сецуна.

От этой мысли у него потеплело за ушами и, скажем, гораздо ниже ушей. Он попытался подумать о сестре, но сейчас эти воспоминания казались такими неуместными, что заведующий мозгом даже не стал рассматривать заявку на вынос из читального зала изображений обнаженной Сары.

На ощупь, очень медленно и осторожно пробравшись сквозь толщу лохмотьев, пальцы Сецуны добрались до голой кожи. Чужая спина была горячей и гладкой. Сецуна раскрыл ладонь и провел ей вдоль позвоночника. Баба, по мнению Сецуны, оказалась великовата, но такой обалденной кожи не было даже у Сары.

Не найдя ни единой причины не сделать этого, Сецуна без смущения запустил под одежду и вторую руку. Прикосновения приносили настоящее наслаждение. Ладно, пусть это высокая большая уродливая девка без намека на талию, но к счастью, здесь достаточно темно, чтобы это не отвлекало от…

У Сецуны начал вставать.

- Не надо меня благодарить, - раздался хриплый голос человека, которому накануне чуть не порвали глотку.

Сецуна заорал и попытался освободить руки из-под вороха лохмотьев.

- Тем более, таким образом, - невесело закончил Катан.

- Господи! - воскликнул Сецуна таким тоном, каким только матерятся. Поскольку он не был испепелен на месте, следовало признать, что Росиэль говорил искренне, когда упрекал Бога в чрезмерном поглощении снотворного. Сецуна машинально прикрыл пах и согнулся в три погибели, подметая пол волосами, поскольку тому, что уже вполне конкретно заявило о себе стоячим положением, было абсолютно до фонаря - баба, мужик, овца или дырка в заборе.

- Как отсюда выбраться? - выдавил Сецуна.

Катан некоторое время молчал и в этом молчании чувствовалось что-то уважительное.

- Мальчик, ты не спросишь меня, что я тут делаю, зачем я родился, с кем спала моя мама, почему у тебя эти синяки, где твоя труба, какого черта су…

- Дерьмо, какая неуместная ирония.

На сей раз Катан молчал еще дольше. Видимо, он не был готов к тому, что словарный запас Сецуны не только вмещает в себя слова "неуместный" и "ирония", но еще и дает сноски, объясняющие их значение.

- Кира рассказывал мне о Саре.

- Издалека начал, понятно, - пробормотал Сецуна.

- По его мнению, это была искренняя и чистая девушка, - не обращая внимания, монотонно продолжил Катан.

- Руки чешутся тебе в морду дать, - Сецуну наконец немного отпустило. Но с пальцев до сих пор не исчезало предательски-сладкое ощущение горячей гладкой кожи.

- Еще и невероятно красивая, блондинка, с восхитительным телом, сияющим лицом и длинными ногами. Это тоже немаловажно, потому что прыщавые толстые девушки с кривыми ногами обычно почему-то не кажутся окружающим светлыми и чистыми, как бы часто они не молились и не принимали ванну.

- Я по звуку примерно могу определить, где твоя морда находится.

- Кира сказал, что ты пришел в Гадес только для того, чтобы найти ее.

- Это правда, - Сецуне не нравилось, как Катан произносит "Кира". Ничего особенного в его произношении не было, можно даже сказать, что Катан ничем не выделял это слово среди других, но голос Катана, называющий Киру по имени, отчего-то казался Сецуне невыносимым. Словно любимая собака сбежала и ее приютил чужой человек, странным образом давший ей ту же кличку.

- Ты ушел от нас и заснул прямо на земле. Тебя нашли демоны и хотели съесть. Я пошел, чтобы спасти тебя, - говорил Катан очень медленно, делая паузы между словами. Он не хотел никого оскорбить, лишь стремился быть услышанным и правильно понятым. Сецуна испытал острую нехватку чего-нибудь колюще-режущего.

- И ты, видимо, спас меня.

- Я подумал, что могу помочь в поисках твоей девушки. Раз она была такая чистая, светлая и непогрешимая, мы сейчас именно там, где, вероятнее всего, она тебя и дожидается.

- Где? - Сецуна понял, что язык не слушается его.

- В тюрьме.

- Так, - сказал Сецуна и надолго умолк. По количеству пауз в разговоре этот диалог вполне мог бы войти в учебник по дефектологии. - Так ты… не убил… тех демонов… которые хотели меня… съесть?

- Чудной какой-то, - удивился Катан. - Конечно. У меня же нет никакого оружия. Книгой надо было бить, что ли?

- …

- Как можно дожить до твоих лет и остаться таким наивным.

Сецуна хотел что-то ответить, но его прервал страшный, душераздирающий вопль, возникший где-то очень далеко, асфальтовым катком проехавшийся по головам и эхом унесшийся дальше.

- ЖРААААААТЬМААААААА!!

- Здесь кормят? - спросил Сецуна, когда перестали дребезжать стены.

Катан кивнул.

- Кормят, говорю, здесь, что ли? - крикнул Сецуна.

- А, да, - вздрогнул Катан, только что прикусивший себе язык. - Жаль, что ты не видишь в темноте.

- Странно. Я до сих пор не голоден. В принципе, можно перекусить. В честь старой памяти. Чем тут кормят?

- Скорпионы, черви, мухи, тараканы, фекалии, сырые внутренние органы. Когда как. Смотря кто повар.

Сецуна пошарил вокруг себя, надеясь найти камень, которым можно будет придавить крышку на тарелке с обедом.

Вопли разносчика жратьмы не утихали очень долго, из чего Сецуна сделал вывод, что эта тюрьма никак не меньше Нью-Йорка.

Наконец, в стене вырезался прямоугольник красного света и в образовавшуюся щель прогудели:

- ЖРАААААААТЬМАААААА?

- Иди в жопу, - мирно и деликатно посоветовал Катан.

Сецуна поймал себя на том, что его ненависть к убийце чуть-чуть подвинулась, позволяя уважению присесть рядом.

- Бычий цепень, почки саламандры, козий горошек? - в прямоугольнике стремительно огласили список меню.

- Иди в жопу, - чуть более мирно и деликатно повторил Катан. - И будь благословен и пречист в своем духовном путешествии.

За дверью выругались, послышался звон черпака об пол и окошко захлопнулось.

Судя по шорохам, Катан встал и прошелся туда сюда. Вдруг что-то ржаво царапнуло об пол, очевидно подгоняемое пинком.

- Я нашел твою трубу, - сказал Катан.

Сецуна замялся. Выстрадав несколько секунд тяжелой внутренней борьбы, он все-таки заставил себя сказать:

- Ладно, бери свою дурацкую книгу.

- Она здесь?!

- Я на ней сижу.

Катан молчал. Сецуна рассердился:

- Я ее недавно нашел.

- Хм.

- Она в углу валялась.

- Понятно.

- Слушай, я вообще мог не говорить, что я ее нашел. Дай мне трубу.

- Дай мне книгу.

- Хорошо, отлично, каким местом ты собрался ее читать?

- Нельзя сидеть на моей книге.

- Да подавись, библиофил поганый.

Обмен состоялся.

Сецуна прислушался. В тишине раздавался едва слышный шелест страниц. Сецуна закрыл голову руками и подумал о том, как чувствуют себя всякие мафиози, купившие белый билет и прячущиеся от суда в психушке, среди настоящих психов.

- Ну и как сюжет? - не выдержал Сецуна.

- Нам надо как-то выбираться.

- Хороший сюжет, - похвалил Сецуна. - А картинки там есть?

- Наверное, надо дождаться, когда будут снова разносить еду и захватить в заложники разносчика.

- Катан, - позвал Сецуна.

- Я слушаю.

- Ты когда-нибудь сидел в тюрьме?

- Нет.

- Хорошо, - Сецуна сильнее сдавил голову руками. - Позднее мы еще вернемся к этому вопросу. Как часто здесь обедают?

- Раз в пять лет, если ничего не изменилось со времен последнего свода адских тюремных постановлений.

- Знаешь, - заговорщически и как-то неестественно весело прикинул Сецуна, - знаешь, как было бы здорово, если бы ты нашел мою трубу на пять минут раньше? Нам не пришлось бы торчать тут еще пять лет!

- Слушай, я не…

- Ты не расстраивайся, в целом идея просто замечательная.

Странно, но когда Сецуна не видел лица убийцы, когда живым и существующим казался только его голос, желание мстить и ненавидеть затухало. Сецуна провел пальцами по своей щеке.

Он не мог представить себя, разговаривающим с Катаном. Это дробило его сознание. Это все равно, что нарисовать круг, сказать себе, что это квадрат, и что в этом квадрате заключена вся предыдущая жизнь, а память и опыт не имеют значения.

- Раньше ты убивал? - вдруг спросил Сецуна.

Катан от неожиданности ответил, не думая:

- Постоянно.

- Когда ты убил Сару, что ты почувствовал?

- Я могу не отвечать, если ты не хочешь, - честно предложил Катан. Он знал, что когда люди говорят нечто подобное, ответ - последнее, что они хотят услышать.

- Говори, не бойся, - Сецуна все водил рукой по щеке. - Я тебе ничего не сделаю.

"Я хотел убить Алексиэль. По сравнению с ее смертью твоя гибель или гибель твоей сестры не имеют значения", - подумал Катан и сказал:

- Я хотел убить тебя.

Сецуна глубоко вздохнул. У него онемели пальцы ног. Где-то в плечах отпустило сжатую пружину и воздух наполнил голову.

- Тебе было жаль Сару?

- Нет, - сказал Катан, чувствуя бессмысленность всего последующего разговора. Самое важное он уже сказал. - А ты когда-нибудь сидел в тюрьме?

- Нет.

- Не сидел?

- Нет.

- Значит, ты тоже не знаешь, что делать.

- Я как-то был в полицейском участке, - рассеянно добавил Сецуна. - А что бы ты почувствовал, если бы я умер? Если бы ты меня убил?

- Не знаю.

- Не знаешь.

- Ты же не умер, - словно оправдываясь, сказал Катан.

- Не умер.

- И как ты выбрался из полицейского участка?

- Пришел отец, расписался за меня и внес залог. Добровольное пожертвование на нужды полиции. Вроде того.

- Не думаю, что у Киры есть деньги, - вслух прикинул Катан. - Или желание добровольно их куда-то вносить.

- Или телефон, по которому до него сейчас можно было бы дозвониться, - поддержал Сецуна.

Катан вздохнул. Сецуна неожиданно спросил:

- Что бы ты почувствовал, если бы я простил тебя?

- Что мне это не нужно.

- Да, - удовлетворенно, даже обрадовано согласился Сецуна. - Я тоже не жалею, что вмазал тебе по башке. Если бы мы были на свободе, я бы тебе еще раз вмазал.

- Ну что, мы закончили? - сухо спросил Катан, которого сильно утомило это бесплодное духовное ковыряние.

- В полицейском участке было несколько проституток, - сказал Сецуна, поднявшись с пола и принявшись ходить туда-сюда, постукивая трубой по каменным стенам. - Одна из них начала раздеваться и кидать в "мусора" свою одежду. Чулки, рубашку, чего там у нее было…

- Зачем она выкидывала свои чулки?

- Она кидала в полицейского. Разделась почти догола. Все начали смеяться, а когда один полицейский подошел к ней и начал надевать на нее наручники, она заехала ему коленом по яйцам, воткнула палец в глаз, схватила его дубинку и убежала. Ну, метров десять отбежала от участка, тут в нее выстрелили и забрали обратно.

- Хм, - неопределенно протянул Катан.

- Вот такие дела.

Некоторое время оба молчали.

- С какой целью ты вот это рассказал? - вдруг подозрительно уточнил Катан, у которого не было желания втыкать кому-нибудь палец в глаз.

Сецуна пожал плечами, спохватился, что в темноте этого не видно и сказал:

- Я сейчас пожал плечами.

- Понятно.

Катан поднялся и, судя по глухому шлепку, отложил свою книгу в сторону.

- Что ты делаешь? - не выдержал Сецуна.

- Раздеваюсь.

Сецуна замолчал и даже перестал стучать по стенам. Его мгновенно окружили темнота, отдаленная какофония тюремных звуков, приглушенная метровыми слоями каменной кладки, шорох одежды и неожиданно ставшее таким отчетливым дыхание Катана. Сецуна слышал каждый вздох, каждый выдох. Не было нужды закрывать глаза, чтобы представить, что именно обнажается сейчас из-под вороха тряпок.

- Я, - Сецуна прокашлялся, потому что это "я" вышло неожиданно охрипшим. - Я еще могу рассказать ту историю, в которой какой-то мужик тридцать лет ковырял ложкой стену, чтобы добраться до канализационной трубы и по уши в говне выплыть на свободу, но ты же не станешь…

- Замолкни, - перебил Катан. - Помнишь, где дверь?

Сецуна нахмурился.

- Ищи пока дверь, - попросил Катан. - Как найдешь, нащупай там окошко и крикни.

- Что?

- "Требую адвоката".

К тому времени, как Сецуна отыскал дверь, Катан успел избавиться от большей части одежды. У Сецуны не оставалось сомнений в том, насколько громко надо орать. Изо всех сил он забарабанил по двери своей любимой трубой и заголосил так, что полопались бы стекла, будь они где-нибудь поблизости.

- СУКИ!! Волки позорные! Бляди!!

- Про адвоката скажи, - напомнил Катан.

- А.. да. АДВОКАТЫ ЕБАНЫЕ!!

Катан зарыл глаза и медленно досчитал до десяти.

- МУДОЗВОНЫ ГНОЙНЫЕ!! Требую в рот ебать адвоката!! - Сецуна на секунду отвлекся: - Нормально?

- Чуть-чуть конкретнее, - попросил Катан, продолжая считать.

- Требую!! Адвоката!! В рот ебать!! Соблюдайте мои права!! Женевская конвенция!!

- Удивительно, - несколько искусственно восхитился Катан. - У тебя отлично получается.

- АД-ВО-КА-ТА!! АД-ВО-КА-ТА!! АД-ВО-К…

Дверь резко распахнулась внутрь, сделав нос Сецуны еще более плоским, а линию лба чуть более благородной.

- Ну и кто тут у нас? - проворчала туша, хлынувшая в дверной проем подобно обломку айсберга. Красный свет, сочащийся из коридора, скупым венцом обрисовывал могучие контуры охранника.
Сецуна промычал, держась за кровоточащий нос обеими руками:

- Пиздалище сраное…

- Так, - демон помахал в воздухе булавой, утыканной гвоздями. - Ясно. Заключенный Пиздалище Сраное и заключенный немой. Эй, немой! Слышишь меня? Я-то тебя отлично слышу. Включить свет в камере три тысячи девятьсот восемьдесят четыре, - последние слова демон произнес в переговорное устройство, шипевшее и щелкающее у него на голове.

Под потолком вспыхнул, опаляя глаза, яркий оранжевый свет. Демон расплылся в улыбке. По-крайней мере, на всеобщее обозрение показалось чуть больше зубов, чем обычно.

- А, узнал, узнал. Ну, здравствуй, профсоюзный член.

- Добрый день, - демонстрируя хорошее воспитание, отозвался голый Катан, глядя в морду уже знакомому Любителю Бифштексов.

Демон ничего не ответил, осматривая Катана с головы до ног. Закончив осмотр, он прикрыл дверь камеры и пихнул Сецуну, отчего тот глухо врезался в стену и остался наедине с попытками подняться.

Коготь демона лег на плечо Катана и медленно пополз вниз, оставляя за собой багровеющую полосу. Сецуна, корчась на полу, дотянулся до трубы, но встать у него не получалось. Раскалывалась голова, кровь из носа попадала в рот и от металлического привкуса нестерпимо тошнило.

Любитель Бифштексов не произнес ни слова, прекрасно понимая язык, на котором стража и заключенные общались в этой тюрьме уже не один десяток тысячелетий.

Катан посмотрел на свои ступни, медленно повернулся к демону спиной и лег на живот.

- Эй, - позвал Сецуна, сплевывая и скребя трубой по полу, - не смей…

Любитель Бифштексов шлепнул Катана булавой по заднице. Катан сжал зубы и сдержал вскрик, шире раздвигая ноги. Демон стянул с себя переговорное устройство и опустился на колени.

Последнее, что видел Сецуна - как Катан каким-то жалким и беспомощным движением изо всех сил тянулся к своей дурацкой книге.

***

- Они погибли, они оба погибли! - причитал Аракуне. - Это все из-за меня. Я должна была задержать его. Я знала, чем все закончится, если он увидит вас вместе.

- Ты рот закрой свой, - жестко оборвал Кира. - Ерунду какую-то несешь.

- Сецуна не может сдохнуть, - не менее грубо поддержала Курай. - Пока не найдет свою идиотку, ни за что не сдохнет.

- Катан погиб, защищая Сецуну! - Аракуне вытащил носовой платок. - Это просто древнегреческая трагедия!! Я должна записать все, что знаю, чтобы сердца многих так же рыдали и восхищались, как мое сейчас…

- Он слишком плохо танцует, чтобы умереть в танце, - перебила Курай.

- Чего? - пришел в себя Аракуне.

- Я говорю, Катан слишком плохо дерется, чтобы погибнуть, кого-то защищая. Скорее, смерть настигла бы его при словах: "Интересно, почему это я не должен нажимать на эту кнопку" или "нет ничего надежнее, чем старый-добрый лифт".

Кира остановился и внимательно посмотрел на нее, как будто первый раз увидел:

- Эти сиськи настоящие?

- Следы давно кончились, - сделав вид, что ничего не услышала, заметила Курай. Из одежды на ней было простое светлое платье с драным подолом, оторванными рукавами и высоким воротом. Ну, и еще огромной дырой в районе груди, потому что эта деталь трепетного девичьего тела никак не помещалась в сороковой размер. Редкие встречные прохожие пару раз намекали, что девушке с её… с её достоинствами следует кардинально пересмотреть гардероб в сторону кожи, заклепок, мини-бикини и высоких сапог на стальной шпильке, но Курай в ответ на эти намеки прямолинейно советовала пойти под холодный душ. Если удастся доползти до душа на отрубленных ногах.

- Какие следы? - зло спросил Кира. - Я не вижу собственных ботинок, какие к черту следы.

- Надо же была как-то обозначить, что мы в жопе, а кости Сецуны давно обглоданы стервятниками.

- Выражайся менее метафорично, я разрешаю, - издевательски подначил Кира.

- Хватит, - осек Аракуне. - Заткнитесь! Еще вы тут оба!!

Кира и Курай переглянулись.

- А что это за дым там, вдалеке? - осторожно спросил Кира.

- Дым? - удивился Аракуне.

- Что бы там ни дымило, там наверняка есть огонь, - не доводя своей мысли до конца, Курай поглядела на серую полосу, извивающуюся на фоне черного неба подобно огромному жирному мучному червю. Словно завороженная зрелищем, она поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее пошла в сторону дыма.

- Эй, а как же Сецуна? - позвал Аракуне.

- А что, ты знаешь, где он? - крикнула Курай, не оборачиваясь.

- Нет, но...

- Тогда какая разница, куда идти?

Кира пробормотал что-то себе под нос и сказал:

- Ладно, идем.

- Не веди себя так, будто они оба уже умерли! - воскликнул Аракуне.

Кира ничего не ответил, продолжая двигаться следом за Курай через беспросветный лес, спотыкаясь о корни и угадывая среди голых проволочных ветвей какое-то движение.

- Говорят, - шепотом пробормотал Кира, когда Аракуне нагнал его. - Говорят, что даже в аду, если сильно чего-то захотеть, то желания сбываются.

- Обычно это означает, что возжелавшему золота уронят золотой кирпич на череп, - грустно усмехнулся Аракуне, не понимая намека.

- Она желает Сецуну так сильно, что он, наверное, тоже упадет ей на голову, - машинально шаря в карманах в поисках сигарет, пояснил Кира.

- Миллион лет не курил, - послышался голос Курая.

- Хорошо, - пробормотал Кира, - значит, отвык.

- Эй, слушай сюда, патлатая концентрация мужскопородной сущности… - Курай остановилась, развернулась лицом и уперла руки в боки. Создавалось впечатление, будто Курай настолько увлечена, играя роль настоящей, по ее мнению, женщины, что не обращала внимания, даже когда на сцену летели яйца и помидоры.

- У меня только одна сигарета осталась, - раздраженно оборвал Кира и добавил, глядя на Аракуне: - Есть какой-нибудь способ пришить ей член обратно?

- У Курая не было члена, - без тени улыбки отозвался Аракуне.

- Ага, вот еще один яйценосец! Снимай юбку, где твой галстук и подштанники?! А я-то, дура, еще показывала тебе, как пользоваться тампаксом! - крикнула Курай.

Кира поперхнулся сигаретой и постарался как можно незаметнее увеличить расстояние между собой и Аракуне.

- Давайте все успокоимся, - Аракуне сделал жест, будто утрамбовывал ладонями и без того твердый матрас. - Если там что-то и вправду горит, есть шанс, что наши проблемы станут чуть-чуть меньше. По-крайней мере, согреемся, если кому-то холодно.

Продираясь сквозь лес, все трое в полном молчании упорно шли в сторону дыма. Вокруг стояла странная, глухая тишина. Звуки в ней долго не держались. Хруст ветки, шорох земли под подошвами рождались и тут же глохли, будто невидимый звукооператор уснул на пульте, иногда конвульсивно дергаясь во сне. Свет, курящийся от огромных корней, похожих на переломанные слоновьи ноги, был словно сходка привидений - белый, густой и непрозрачный.

Вдруг Курай радостно вскрикнула и несколько раз подпрыгнула на месте, размахивая руками. Аракуне прищурился, вглядываясь. Вдали переливалось, как блестящая чешуя гигантской оранжевой рыбы, зарево огня.

- Это… пожар? - выдохнул Кира.

- Это - ПОЖАР!! - орала Курай.

- Там огня хоть заешься, - поддержал Аракуне.

Лишь приблизившись на расстояние запаха гари, можно было оценить масштаб бедствия. Полыхала целая долина, под черным небом лениво шевелилось море огня.

- Это просто жерло вулкана! - тихим от восхищения голосом прошептала Курай. - С тех пор как началась война, я думал, что никогда уже не увижу такой красоты.

- А раньше вся преисподняя была такой, - сказал Аракуне, обращаясь к Кире, который не сводил глаз с пожарища. Отблески огня красили кожу в ржавый цвет. Вокруг вились крупные хлопья сажи, будто вдруг пошел черный снег.

- Слушай, - вдруг Курай прекратила подпрыгивать на месте и замерла, будто ее хватил столбняк. - Мне кажется, что я знаю это место…

- Знаешь это место? Приходилось бывать раньше на вулканах? - вежливо спросил Аракуне.

- Это не вулкан. - Курай пришла в себя. - Это муниципальная тюрьма.

Кира и Аракуне молча смотрели на нее.

- Кто-то подпалил муниципальную тюрьму, - мрачно добавила Курай. - Вот мудаки. Главная достопримечательность Южного Гадеса, историческая ценность неописуема, культурное наследие целой нации…

- Тюрьма? - уточнил Кира.

- Там в кабинете управляющего осталось кресло Торквемады…

- Ну, ничего страшного.

- …пистолет Гитлера…

- Как-нибудь переживете.

- …кепка Берии…

- В конце-концов, мы пережили потерю Азуильта, чего там какой-то памятник.

- …скальпель Джека-Потрошителя…

- Курай.

- …очко Бори Моисеева… А? Чего?

- Заткнись.

- Смотрите, - воскликнул Аракуне, указывая перепачканным в саже пальцем куда-то вперед. - Кто-то идет!

Со стороны, где пыхало нестерпимым жаром, где воздух корчился и густел, приближались две фигуры.

- Надзиратели? - Аракуне приподнял подол пальто, готовясь задать стрекача.

- Не думаю, - медленно отозвалась Курай. Кира прищурился.

***

- Зачем мы пытали надзирателя? - спросил Сецуна.

- Надо было выяснить, вдруг он что-нибудь знает, - ответил Катан, проводя рукой по лицу.

- Нет, послушай. Зачем мы пытали его ПОСЛЕ того, как стало ясно, что он ничего не знает?

- Надо было выяснить, а вдруг он врет.

- Хорошо. Но зачем мы пытали его, когда он УЖЕ умер?

Катан пристально посмотрел на Сецуну и у того пропало всякое желание спрашивать: "Зачем мы раскопали и пытали его расчлененные останки".

- Хорошая мысль - спрятать в книге гранату со святой водой, - стремясь перевести разговор на другую тему, одобрил Сецуна. - Классно ты там вырезал эти дырки в страницах. Очень удобно.

- Спасибо.

- Я это видел в каком-то фильме.

- Значит, мы оба его смотрели.

Дальше они довольно долго шли молча, пока Сецуна не сказал рассеянно:

- Привет, Кира. Привет, Курай. Здравствуй, Аракуне.

Никто из упомянутых в приветствии не смог произнести ни слова, и виной тому были не только пересохшие глотки и нестерпимый жар.

- Сецуна, - обретя дар речи, позвал Кира и спросил мягко, даже как-то по отечески (поскольку ничуть не сомневался, что правильно адресует вопрос): - Зачем ты спалил тюрьму?

- Я ничего не палил… Нас схватили и держали в камере… А потом мы грохнули надзирателя… И решили забраться в архив… И нашли там дело Сары… Которую тоже держали в этой тюрьме… Правда, недолго… А потом, э-э-э, совершенно случайно в архиве кто-то, с кем я совершенно не знаком, уронил факел в корзину для бумаг. Я к этому не имею никакого отношения… Совершенно точно… Давайте не будем об этом.

Сецуна автоматически, почти не сознавая этого, делал паузы, ожидая, что Катан вставит одно из своих сухих язвительных "Хм", "Понятно", "Чуть-чуть конкретнее", но этого не происходило.

Сецуна оглянулся на Катана и увидел того замкнувшегося в себе отрешенного типа, которого он ударил по голове обрезом трубы.

И Сецуне не хотелось думать, что пристальный взгляд Киры имеет к этому какое-то отношение.

Все возвращалось на круги своя.

В руках у Сецуны была потрепанная желтая клеенчатая папка с фотографией Сары на обложке. Курай смотрела на нее как-то странно, и если бы Курай приставили пистолет ко лбу и одновременно с этим подключили полиграф, она все равно заявила бы, что это далеко не самая удачная фотография Сары.

И прибавила бы, что такую мокрую курицу она не купила бы, даже если бы умирала с голоду с полными карманами денег у дверей единственного в мире супермаркета.

- Прошу меня простить, - холодным голосом без тени извинения отчеканила Курай. Она глядела в перемазанное счастливое лицо Сецуны и что-то в ней переворачивалось. - Мне пора пройти курс восстановления.

После этих слов она решительным шагом направилась в сторону огня.

- Эй, - позвал Сецуна и, не получив ответа, дернул Аракуне за рукав: - Она же не собирается это тушить?

Аракуне загадочно улыбнулся и приложил палец к губам.

Тогда Сецуна поглядел на Киру, но тот только пожал плечами.

А Курай все шла вперед, уверенно пробиваясь сквозь жирный колыхающийся воздух, марево вьющейся сажи и запахи горящих стен.

- Я надеюсь, она знает, что делает, - несколько нервно пробормотал Сецуна.

Фигура Курая все отдалялась, пока желто-голубая волна не поглотила ее с головой

Среди наблюдавших повисло напряженное молчание. Так бывает, когда фокусник в цирке пилит ящик с истошно орущей ассистенткой и зрители громко аплодируют, но вдруг ассистентка хрипит, замолкает, из-под распила обильно сочится кровь и под куполом в гробовой тишине раздаются несколько хлопков и неуверенное "Ха-ха?".

Шли минуты. Сецуна смотрел то на часы, то на пожар, даже не собирающийся затухать. Со всех сторон на свет и жар ползли, летели и шли всевозможные создания Гадеса. Кое-кто из них нырял в огонь, как Курай, кто-то просто грелся, некоторые жарили сосиски на палочках.

Прошел час.

- Ну, пойдем, - сказал Кира. - Вернемся, когда догорит, раскопаем кости, похороним по человечески.

Все посмотрели на него.

- Есть у кого-нибудь шляпа? - ничуть не смутился Кира. - Снимите. Прощай, Курай. Ты был хорошим парнем, пока не стал девкой. Вечная тебе память.

- Это не смешно, - сквозь плотно сжатые зубы выдавил Аракуне.

- Смотрите, - сказал Сецуна и вдруг закричал: - Смотрите!!

Из огненного моря возвращалась Курай, совершенно целая и невредимая, с непроницаемым выражением на лице и несколькими сосисками на шомполах.

- Пардон, ребятки. Встретил знакомого, перебросились парой ласковых. Жрать хочет кто-нибудь? Так, для профилактики.

- Что-то с твоим голосом? - с подозрением спросил Кира, забирая два шомпола и один из них тут же передавая Катану. Сецуна заметил это и ему опять как будто дали коленом в живот.

- Ну, типо того, - осторожно согласилась Курай.

Вдруг Кира вытаращил глаза и ткнул пальцем в то место, которое все время путешествия не давало ему покоя:

- СИСЬКИ!!

Курай сделала вид, что ничего не услышала, но Кира не собирался сдаваться так просто:

- ГДЕ?!

- Я не понимаю, о чем ты, - напряженно имитируя беззаботный голос, выдавила Курай. Сецуна раздраженно отпихнул Киру, собиравшегося максимально громко уточнить вопрос и спросил то, что интересовало его гораздо больше:

- Зачем ты ходила посидеть на гриле?

Курай развернулась всем телом и пошла вдоль горящей тюрьмы. Белое, изрядно обвисшее платье, как лист бумаги впитывало в себя все цвета пожара.

Кира и Сецуна встали по обе стороны от Аракуне и молча пошли за ней следом.

- Закон компенсирования! - не выдержав, прошипел Аракуне. - Разойдитесь, пожалуйста. Тропинка очень узкая.

- А дальше что было? - не понял Сецуна.

- Понимаешь, мы как пистолеты.

- Как магнум или как глок? - заинтересованно перебил Сецуна.

- Не важно, - рассердился Аракуне. - Когда мы возвращаемся в преисподнюю из мира живых, у нас нет патронов. Надо заполнить барабан. Кураю достаточно искупаться в огне, чтобы пополнить запас сил. Ну, или накачаться средством против насморка, но здесь его нигде не достанешь. А пока Курай беззащитен, его организм прибегает к методу компенсирования, доставая из хранилища запасную обойму.

- Это как у слепых развивается отличный слух? - медленно предположил Сецуна.

- Да, - обрадовался Аракуне.

- А у девушки без файерболла вырастает грудь шестого размера?

- Да, - отрезал Аракуне, показывая, что больше не намерен обсуждать эту тему.

- Очень логично, - пожевал губами Кира. - А тебе что надо, чтобы "набрать патронов"? Только не откровенничай про то, какое у тебя "компенсирование". Я дома забыл свои таблетки.

- Мне нужен галантерейный магазин, - мрачно ответил Аракуне. - Точильный камень и триста километров проволоки.

Сецуна непроизвольно поежился, вспоминая, что Аракуне вытворил с той городской скульптурой, когда они вместе с Курай играли в игру "неожиданно напугай Сецуну".

- Что там, в папке? - спросил Кира.

Сецуну как будто накрыло горячей благодарной волной и он тут же возненавидел себя за это.

- Сара находилась в камере 2658 ровно четыре дня, затем за ней явился скупщик девушек из Бэрриэр и выкупил ее, - неожиданно раздался голос Катана.

- Ангелы, скупающие рабынь, - как можно презрительнее произнес Сецуна.

- Это не рабыни, - сказал Кира. - Это антураж.

Сецуна так удивился, что даже остановился. Кира вздохнул:

- Ты, наверное, за свою жизнь повидал много разных девушек, красавчик?

Сецуна почувствовал, что краснеет и крепче сжал трубу.

- В электричках, - продолжал Кира, - в школе, в метро, на улице, в окнах домов.

- Ну, предположим, - согласился Сецуна. В ушах стучало: "красавчик, красавчик, красавчик".

- Сколько среди них к шестнадцати годам сохранили натуральный цвет волос?

- Ну-у… - протянул Сецуна.

- Сколько из них не делали себе пирсинг, татуировки, не имеют вредных пристрастий, да к тому же знают хотя бы одну молитву до конца?

- Ну, - мычал Сецуна, - из тех что мне довелось видеть…

- Давай, говори уже.

- Только Сара.

- Отлично. А теперь представь себе облик рая, в котором вместо ангельских дев тусуются пирсингованные крашеные сексуальные курильщицы, которые с трудом вспомнят алфавит.

- Как-то… странно.

- Маркетологи рая тоже так подумали. Ребрендинг отвергли, решили придерживаться старых традиций. Понимаешь - облака, стройные скромные девы, арфы, длинные волосы, классическая музыка, псалмы, пасторальные холмы и мудрые старцы. Со старцами еще не так напряжно - возьми любого деда, вынь катетер, нарасти бороду, выдай белую хламиду и попроси в разговорах ограничиваться "Дочь моя", "Сын мой", "Да будете вы прокляты во грехе", "На все то воля божья" и "Иди с богом на хуй" - и вот тебе отличный умудренный старец. Первый сорт.

Сецуна заметил, что к концу рассказа Кира начал серьезно распаляться.

- Но выполнить план по девам вовсе не так просто. Так что существует должность скупщика девушек, который по всем преисподним разыскивает хорошеньких юных дамочек без вредных привычек. Так что Сара сейчас в раю, будь спокоен.

- А рай огромен?

- Ну, не так огромен, как Гадес. Когда-то существовал Азуильт, прибежище тех, кто вроде бы и грешил не так страшно, но и в церковь ходил крайне редко. Вот Азуильт был велик, почти как побережье Гадеса. А рай, даже вместе с Бэрриэр… он совсем небольшой. Так что мы быстро отыщем твою Сару.

- Это хорошо, - вздохнул Сецуна, но решил все-таки уточнить: - А насколько "небольшой"?

- Ну, как четыре Африки, - беззаботно ответил Кира.

- О, черт!!

- И еще полторы Норвегии, - педантично добавил Катан.

***

- О, цивилизация! - протянул Аракуне, возлегая на кушетке с гроздью винограда в руке. - Ванна, постель, чистое белье.

- Сигареты, - отозвался Кира, выпуская дым через нос.

- Апельсины, - поддержала Курай, бросая кожуру на пол.

- Ксанакс… - пробормотал Катан, глядя прямо перед собой расширенными зрачками.

- Информация? - напомнил Сецуна, нервно барабаня пальцами по коленям.

Курай перегнулась через спинку огромного дивана и посмотрела на него:

- Дракон-Предсказатель отдыхает. Аудиенция назначена на завтра.

Как только Курай обрела свои прежние силы, к ней вернулась возможность говорить с драконами. Немаловажную часть этой способности составляло умение находить их логова. Намучавшись с придурками, которые искали золото, девственниц, славы или просто хорошее украшение в виде чешуйчатой головы над камином, драконы предпочли создать свою подреальность и тихо-смирно жить там, изредка вылезая наружу, чтобы совершать набеги в поисках золота, девственниц или охотников за каминными украшениями.

Странным казалось то, что радостный Аракуне, во всеуслышание заявивший о талантах Курая в обращении с драконами, немедленно получил локтем в диафрагму от самого Курая.

Сецуна не придал этому факту большого значения.

Драконы - хранители знаний, стяжатели векового опыта, обладатели хороших букинистических коллекций и топографических карт местности. Если они не помогут найти Сару, рассчитывать больше не на кого.

Разве что можно заняться расклейкой объявлений на столбах, но для этого надо будет половину Гадеса пустить на столбы.

Сецуна приказал себе терпеливо ждать. Развалившись на толстом ковре, положив под голову полосатый, обитый шелком валик, он сам не заметил, как уснул.

Когда он проснулся, - а вернее сказать, что очнулся, потому что какой-то резкий стеклянный звук выдернул его из сна, - никого рядом не было.

Огромный зал с нарисованным в центре белым кругом, окруженный серыми каменными колоннами, был совершенно пуст. Сецуна приподнялся на локтях. Он так и лежал на полу, но тело не затекло и ничего не болело. Вонь от свитера и кроссовок была близка к тому, чтобы обрести плотность и начать куриться зеленоватым дымком.

Сецуна встал и попытался почесать голову. Спутанные волосы вполне походили на нимб. Или на стопку блинов. На пальцах остался жирный налет. Сецуна вытер руку о джинсы и еще раз огляделся. Из зала вели шестнадцать арочных тоннелей, прорезающих анфилады комнат и пещер, как ветки метро. Сходство с подземкой получалось не столько за счет огромных размеров и темноты, сколько за счет стойкого ощущения, что сейчас на другом конце вспыхнет стремительно приближающийся свет.

- Эй! - глубоко вздохнув, крикнул Сецуна. Эхо разбросало его крик на шестнадцать сторон света. - Э-ге-гей! Адвоката! Адвоката в рот е… А-а.

Словно из-под земли появился заспанный низкорослый человечек с длинными руками и одутловатым лицом. Создавалось впечатление, что лунатизм - это единственное, за что ему платят, потому что эту профессию он освоил в совершенстве.

- А горячая вода входит в стоимость апартаментов? - пощелкав пальцами перед лицом человека, спросил Сецуна.

Человек медленно повел из стороны в сторону выпученными глазами.

- Я не настаиваю на ароматических маслах и тайских банщицах, - уточнил Сецуна, загадочно улыбаясь и почесывая зад.

Апатичный взгляд лунатика медленно терял искру сознания.

- Помыться есть где? - вздохнул Сецуна, чувствуя себя уязвленным актером юмористического жанра, которому вместо публики подсунули стадо бананов.

Человек развернулся и побрел в сторону одного из выходов. По пути он задел декоративный столик, который грохнулся на пол, издав тот же острый жалобный звук, который недавно разбудил Сецуну.

В огромном холодном коридоре пахло гарью, но воздух почему-то оказался стылым и разреженным, как на вершине горы. Вдоль стен висели старинные гобелены вперемешку с плакатами из фильмов и колесными дисками.

- Это что?.. Это как? - вырвалось у Сецуны, когда он понял, что не в силах воспринимать одновременно короля Артура, Джека Воробья и хромированный круг.

- Смена материальных ценностей, - вдруг отозвался человек-лунатик, хотя Сецуна не рассчитывал услышать ответ. - Колесо от первого роллс-ройса "Серебряное Привидение" по стоимости скоро будет равно картине Вермера.

- А плакаты? - заинтересовался Сецуна.

- Производственный брак, молодой человек, - не меняя интонации, объяснил провожатый. - Если вы присмотритесь, то заметите, что у Ганнибала Лектора правая сиська Лары Крофт и левый глаз Терминатора, а в руках, на вилке, он держит мозг Джорджа Буша младшего. Технически такой брак произойти не мог, возможно лишь предположить, что макетировщик полиграфической студии имеет некоторые зачатки чувства юмора, а отдел контроля - слепой. И при этом и мистер Хопкинс, и мистер Шварценеггер и эта… миссис Смит оставили на нем свои подписи.

- А что это там за крестик?

- Это автограф мистера Буша младшего, - человек помялся и добавил оправдывающим голосом: - Он старался.

- Интересно.

- Вам может быть только интересно, молодой человек, а лет через триста на аукционе я за эту поделку выручу больше, чем за роллс-ройс и Рыцарей Круглого Стола вместе взятых.

Сецуна некоторое время молча шел следом, но все же не выдержал и спросил:

- А почему вы не в образе прекрасной девушки, окруженной эскортом прекрасных евнухов?

- Задолбали, - рассердился Дракон-Предсказатель. - Почему все спрашивают меня именно об этом?! Почему никому не интересно, скольких усилий стоит трансформация трехсоттонной массы в хрупкую пятидесятикилограммовую оболочку на двух ногах? Почему ни один болван не поинтересуется, откуда взялись эти прекрасные пещеры, каким образом удалось создать такую великолепную подреальность или почему когда я дышу огнем, у меня не горят внутренности и не плавятся зубы? Нет. Всем интересно, почему я не телка и где мой эскорт.

- Значит, сегодня аудиенции точно не будет?

- Будет, - все еще сердясь, отрезал Дракон. - Чем скорее я от вас отделаюсь, тем лучше. У тебя есть часы? Удивительно. Плюс вам, молодой человек, хоть это и не значит, что вам знакомо слово "дисциплина". Сколько там?

- Третий час.

- Точнее!

- Четырнадцать - тридцать восемь.

- Отличненько. Жду вас в моем кабинетном зале, скажем… в 20:17'45. Постарайтесь не опаздывать, еще хуже, если заявитесь раньше времени. Буду чрезвычайно разочарован. Да, кстати, ванная зала на следующем повороте через две двери направо. Счастливо оставаться, молодой человек.

- Ага… - только и вымолвил Сецуна, устанавливая будильник на часах.

Впрочем, не пройдя и пары шагов в обратную сторону, Дракон остановился и сухо прокашлялся. Сецуна обернулся на него, догадываясь, что драконы просто так не кашляют.

- Здесь, молодой человек, - Дракон развел руками и его круглые апатичные глаза, налитые бременем вечной жизни, на миг блеснули, - вам могут встретиться сокровищницы. Их довольно много. Некоторым может показаться, что слишком много. Что я могу быть ими отягощен.

- Я понял, ничего не тро…

- Еще раз перебьешь, ногу оторву, - довольно злобно предупредил Дракон. - Так вот, пользуйся ими без стеснения. Купайся в золоте, осыпай себя алмазами, засовывай серебряные ложки себе в жопу, мне все равно. На прощанье я из тебя все вытрясу, и неважно, насколько глубоко мне придется в тебе покопаться. Но есть один сорт вещей, чью пропажу я переживу с легким сердцем.
Тут Дракон замолчал и довольно пристально оглядел Сецуну с головы до ног. Сецуна тоже молчал.

- В общем, одежду можешь… - Дракон перебил себя и поправился: - ДОЛЖЕН взять. А эти вонючие тряпки как-нибудь сожги и похорони. Кажется, этот свитер кто-то жестоко убил и зачем-то воскресил.

Больше не кашляя и не оглядываясь, Дракон гордо удалился и сохранять импозантный вид замученного соцработника ему не помешал ни волочащийся следом хвост, ни цоканье когтей по плитам пола.

Огромный коридор был испещрен дверями и дырами. Как декорации в стадии переделки, он ухитрялся вмещать в себя и резные каменные ворота, и крутые обтесанные проходы в пещеры и тонкостворчатые раздвижные двери, похожие на сёдзи, но сделанные из металла или пластика.
Подземелья Дракона больше напоминали сюрреалистический театр абсурда.

Что считать поворотом направо, если коридор прямой, как карандаш? И эти "две двери" - имеются в виду стопроцентные двери, или дырка в грот тоже считается? А эти гаражные ворота, они вообще могут идти за пять дверей сразу.

Сецуна обнаружил, что растерялся.

- Привет, - позвал он, наугад открывая первую попавшуюся дверь. За ней ничего не было, кроме ведра, нескольких метел и трех килограммов паутины.

- Привет, - прокричал Сецуна в зев шахты, следующий как раз после кладовки для пауков. Из шахты не донеслось ни звука, как будто темнота в ней питалась голосом, и уже чертовски давно нормально не ела.

- Прив… Нет, это идиотизм какой-то, - пожаловался Сецуна большой засушенной елке, стоящей посреди зала с камином, красными носками и пыльными санями.

Идея проверять каждую дырку в стене блекла с каждым неудачным опытом, повторяющимся из раза в раз.

Правда, после комнаты с обвалившимся полом, Сецуне все-таки повезло - он попал в сокровищницу. Гигантские хоромы, больше смахивающие на самолетный ангар, были наполнены золотым песком, слитками серебра и драгоценностями. Ограненные сверкающие камни валялись прямо под ногами и, наступив на парочку брильянтов, Сецуна ненароком усвоил, какая разница между тремя каратами и тридцатью.

Прыгая на одной ноге и ругаясь во все горло, Сецуна споткнулся и рухнул прямо в груду шмотья, остро пахнущего нафталином, розовой водой и, кажется, мышами.

Окутанный парчой, бархатом и ангорской шерстью, Сецуна лежал и не шевелился, с открытым ртом наблюдая, как мягкий свет ласкает далекий покатый потолок, стелясь по нему кружевами, плетением драгоценностей и золотых отблесков.

Если бы я был властителем хоть чего-нибудь, у меня точно была бы такая же комната отдыха, подумал вдруг Сецуна.

Придя в себя и встряхнувшись всем телом, Сецуна выбрался из одуряющей кучи и после этого довольно долго копошился в шмотках. Одежда преимущественно была женская, самых разных размеров, что навело Сецуну на разнообразные, нелестные для Дракона мысли.

Один раз Сецуне попался шикарный пеньюар стального цвета, который оказался как раз впору, но Сецуна благоразумно решил, что никому из его компании знать об этом не обязательно. К пеньюару вдруг нашлись подвязки и чулки.

Сецуна натянул чулок, критически оглядел свою ногу и задумался. Выходит, в чем-то Аракуне все-таки прав. Нога в чулке выглядит соблазнительнее, чем нога без чулка. Только волосы торчат во все стороны, наводя на мысли о еже, который влез в презерватив.

После часовых раскопок Сецуна наконец отыскал штаны, ботинки из настоящей кожи, дурацкие шелковые носки (судя по размеру, все-таки мужские), рубаху и странный потрепанный жилет, украшенный золотым шитьем, изображающим взорвавшийся баскетбольный мяч и словосочетание "Принстонские Жоподеры".

- Теперь в душ, - пробормотал Сецуна, незаметно приобретая мерзкую привычку говорить сам с собой.

С охапкой тряпок не больно-то побегаешь и Сецуна без энтузиазма продолжал ломиться в каждую дверь.

"Дурацкий Дракон, - думал Сецуна. - Если бы у меня был такой дебильный характер и идиотская морда, я бы точно не стал жить вечно и уж тем более копить серебряные вилки".

Остановившись перед небольшой металлической створкой, чуть тронутой ржавчиной, Сецуна облегченно вздохнул. Уж это точно ванная. Самая подходящая дверь для ванной, если вы Дракон и у вас есть свое подземелье.

Тихонько зацепив дверь носком кроссовка и потянув на себя, Сецуна хотел было поддеть ее плечом, но тут его взгляд проник в теплый свет за дверью и Сецуна замер, как будто кто-то один ударом вогнал в него раскаленный стальной прут и пришпилил к полу.

Эта сокровищница была в три, в четыре, в сто раз больше предыдущей. Казалось, это бескрайняя пустыня золотого песка. Ветер, обдавший лицо Сецуны, был горячим и сильным, с запахом соли. Вокруг подошв немедленно намело сверкающей пыли.

Недалеко, спиной ко входу, стояли Кира и Катан. Рядом с ними покоились груды тряпок, посуды и предметы мебели, оставленные в шикарной небрежности, будто грабители напали на караван среди песчаной бури и вытрясли из торговцев всё до последнего шнурка. Не хватало только неба и верблюдов.

Катан ногой переворачивал золотые блюда, шевелил кубки и тяжелую парчу. Его движения не выражали никакого энтузиазма. Он был бос и по щиколотку проваливался в золото. Также он был абсолютно голым. Белый цвет его кожи не впитывал оттенков роскоши, плещущихся по стенам пещеры, густые золотые блики отталкивались от Катана, не оставив после себя ни грамма цвета.

Короче говоря, даже среди такого возбуждающего пейзажа Катан безо всяких усилий выглядел, как забытый в квартире одинокий труп, которому какой-то мудак просунул под дверь счета за отопление.

Напротив, в поведении Киры было что-то от конквистадора, который обратил в католичество нескольких индейцев и теперь ждал за это благодарности, помахивая крестом и взведенным арбалетом. Он копошился, перетряхивал и пробовал на прочность, при этом нисколько не теряя мрачного достоинства человека, который все это заслужил.

- На, - крикнул Кира, швыряя в Катана скомканный красный шелковый шар.

Катан увернулся от броска и продолжил пинать посуду.

- Надевай, я сказал! - не глядя на него, но точно угадав, что он сделал, снова выкрикнул Кира.

- Пососи свой меч, я сказал, - себе под нос пробормотал Катан. - С острой стороны.

- Тут офигенная акустика, - небрежно заметил Кира. - Можно слышать даже мысли.

- Хм.

- Слышь, я вот думаю, что если в ближайшие пять минут ты не найдешь себе трусы, это не моя проблема. Я сваливаю отсюда. У меня уже в глазах рябит.

- Понятно.

- Слушай, как думаешь, если проглотить этот бриллиант, кто-нибудь станет искать его у меня в кишках?

- Хм.

- Рискованно, я согласен. Достанут, думаешь?

- Хм.

- И что, даже не станут ждать, пока естественным путем выйдет?

- Хм-м.

- Не буду я лизать свое говно. Если кому-то нужен этот бриллиант, пусть он лижет. Мне этот брильянт уже не нужен. Пусть он даже самый огромный из всех, что я видел. А я видел немало брильян… Вот, лови штаны.

На сей раз Катан не успел увернуться и комок черного бархата врезался ему в затылок.

- У меня есть одежда, - отрезал Катан. - Я буду носить ее до тех пор, пока не получу свой мундир обратно.

- Какая верность профессии, - Кира стряхнул золотую пыль с колен. - Рад, что ты не ассенизатор.

- Замечательно.

- Твоя одежда… Знаешь, если ты говоришь о тех лоскутах, в которые ты был завернут, то я сказал служанке в ванной, чтобы их сожгли.

- Вот как.

- Иначе бы эти тряпки убежали. Блохи тоже иногда мечтают о свободе.

- Ну, наверное, еще не поздно вернуться и попросить раскопать угли.
Кира встряхнул что-то темно-синее, из замши, и сказал:

- Странный ты человек.

- Слава Богу, я не человек, - Катан наконец посмотрел в сторону Киры и прибавил, глядя на синие штаны: - Вот это отложи.

- Я говорил эти слова немногим, и среди того, что мне отвечали, твой ответ самый банальный.

Катан вздохнул и стал похож на камень, который зачем-то окликнул прохожего и за пять секунд исчерпал весь свой словарный запас, потому что предыдущие прохожие научили его только одной фразе: "А-а-а, говорящий камень!!".

- Зачем ты потащил Сецуну в тюрьму? - спросил Кира и в самом тоне этого вопроса проступило что-то похожее на прогулку по старому веревочному мосту.

- Я хотел помочь. Найти его сестру.

- Ангелы не умеют врать.

- Только когда напьются.

- Продолжай.

- Я хотел найти эту девочку, - просто ответил Катан и в его голосе не было никакого "я не обязан отвечать". Прежде чем Кира успел открыть рот, Катан добавил:

- И ты сделал бы то, что обещал. Когда мы придем в Бэрриэр…

- Послушай, насчет обещаний…

Катан неожиданно резко и раздраженно отмахнулся. Что бы не хотел сказать Кира, Катан или не желал этого слышать, или прекрасно знал, что ему скажут.

Сецуна все так же стоял, не шевелясь. Ему было чудовищно тяжело, у него все онемело, но хуже всего то, что кто-то прямо под его горлом развел костер и пепел собственного желудка бился ему в нос.

Ему здесь не место. Здесь холодно, уныло, чертовски одиноко.

Его место там, за этой дверью, среди золота и Киры. Но его никто не звал. Никто не приглашал его и никому сейчас не больно от того, что его нет рядом.

- Сецуне повезло, что у него есть Сара, - каким-то деревянным голосом произнес Кира. Фраза вышла дежурной, как заплесневелое поздравление с днем рождения. Кира думал о чем-то и эти размышления не имели ничего общего с тем, что выходило у него изо рта. - Ему никто не нужен. Настоящий самодостаточный мужик. Найдется Сара, построят себе шалаш на отшибе и поминай как звали.

- А сейчас он где?

- Спит, наверное. У пацана никогда не было приятелей. Даже пил в одиночку. Так что лучше его не будить.

Сецуна почувствовал, что куда-то падает. Ему захотелось оглохнуть или очень громко крикнуть: "Ни хрена я не сплю!", но ни того, ни другого у него не вышло. Акустика была отличная, а горло пересохло. Вдруг показалось, что личный интимный дневник читают на собрании университета и на задних партах кто-то громко ржет, а первые ряды откровенно скучают.

На теле Катана до сих пор краснели и корчились отметины, которые он получил от надзирателя. Были среди них и другие, менее заметные. Сецуна вдруг подумал, что Катан, должно быть, совершенно обессилен, если не может исцелить собственное тело.

Катан подошел к Кире и медленно расстегнул рубашку на его груди.

- Это кровь господина Росиэля? - спросил Катан, положив ладонь на красно-коричневую выжженную кожу.

- Это кровь Росиэля, - ответил Кира, сделав все возможное, чтобы отсутствие слова "господин" врезало Катану по ушам.

В каком-то торжественном молчании Катан смотрел на свою ладонь, окруженную протуберанцем мертвой плоти, испепеленной кровью Росиэля.

Возможно, он даже не заметил, как рука Киры прошлась по его спине, а заметив, не стал сопротивляться.

Что-то тяжелое налилось в Сецуне. Что-то билось в нем, мощное и тупое, рвущее мышцы, пробивающее путь к свободе. Это крылья продирались из-под кожи, но не по воле хозяина, а будто гонимые маслянистой черной тенью, живущей у него глубоко внутри.

Кира повалил Катана на золото и в его лице и движениях сквозила такая жажда и тупое животное желание, будто он наркоман на пороге ломки.

Вдруг дверь неторопливо, без единого звука, начала закрываться. Кто-то медленно подталкивал ее побелевшими кончиками пальцев. Сецуна до последнего смотрел сквозь сужающуюся щель, словно ничего другого в мире не существовало, словно стоило оторваться от двух фигур, лежащих на золотом песке и все исчезнет, выключится с резким взрывным хлопком, как экран перегоревшего телевизора.

Когда дверь закрылась, взгляд Сецуны, застывший в одной точке, опустился ниже, на худую смуглую руку с ободранными ногтями, растопырившую пальцы, словно продолжение выбитого узора на металлической поверхности.

- А где Аракуне? - глухим голосом спросил Сецуна первое, что пришло ему в голову.

- Волки доедают, - грубо отозвалась Курай, бесцеремонно хватая Сецуну за плечо и увлекая за собой. - Позволь мне кое-что тебе сказать.

- Я не…

- Знаешь, почему у меня нет друзей?

- У тебя есть Аракуне.

- Почему у меня нет друзей? - повторила Курай таким голосом, будто ее собственную левую ногу только что записали в ее сердечные подруги.

- Ну, - прикинул Сецуна и, отвечая, постарался, чтобы его голос звучал как можно более едко: - Ну, ты грубая, низкорослая, тощая девка с характером престарелой ведьмы и ударом начинающего боксера.

- Может быть, - великодушно согласилась Курай, по большей части пропустив сказанное мимо ушей, а остальное посчитав за комплимент. - Но главное: в дружбе есть одна западня, в которую лучше не попадаться.

- Какая? - стараясь казаться непринужденным, спросил Сецуна.

- Это важно, - Курай долго молчала, как будто вовсе не собираясь отвечать, но наконец сказала: - Друг не имеет права просить, а ты не имеешь права отказать.

- Полная хуйня.

- Кира хочет секса, но если он посмеет попросить, ты посмеешь отказать?

- Нихера себе мерзость, - быстро и резко ответил Сецуна, скривившись, будто что-то застряло в дырявом зубе и электрическим разрядом боли разнесло челюсть.

- Слушай, придурок, мой тебе совет: не мешай ему своей ревностью, если ты ничего не можешь дать ему взамен Катана, - негромко, почти неслышно пробормотала Курай, глядя Сецуне прямо в лицо манящим взглядом, мягким и открытым, как будто со скидкой в девяносто процентов предлагая что-то действительно бесценное.

- Ты... мелкая… долбаная… долбаная… дура! - очень зло выдавил Сецуна. В него словно вселился бес косноязычия, он ничего не чувствовал, кроме злобы и странной, непонятной, но очень жгучей обиды: - Пошла к черту отсюда… мелкая! Дура!

- Другое дело, если на самом деле тебе есть что предложить своему лучшему… точнее, единственному другу, - неприятно, гадко улыбаясь и щурясь, прошептала Курай. От ярости ее прозрачные глаза потемнели. - Ты только не тяни с этим, а то я смотрю, Катан умеет доставить удовольствие. Так недолго и привыкнуть.

Сецуна глядел на ее тонкий большой рот.

- Кстати, вот ванная, - небрежно бросила Курай, тыкая большим пальцем себе за спину. - Постарайся больше не ошибаться. А то я буду далеко. Как можно дальше от тебя.

Курай удалялась, продолжая что-то говорить, но ее голос, разобранный эхом на тысячи пластмассовых деталек, уже не складывался в слова.

***

Вдали поднимались горы. Точнее будет сказать, что они взмывали, взлетали или даже взрывались. Кстати, это сравнение и будет как раз самым точным, потому что цепь далеких гор больше всего напоминала последнее, что осталось на сетчатке глаза покойного, который обнаружил десять шашек динамита у себя в унитазе.

У колен плескался, не рискуя подняться выше, мерцающий кефирный туман, слишком густой, чтобы им дышать, но все же слишком жидкий, чтобы разливать его по бутылкам. Единственный источник света вырезал из темноты силуэты копошащихся гигантских корней, прямых обсидиановых стволов, месиво переломанных стонущих ветвей и контуры пяти случайных путников.

Случайность путникам придавал тот факт, что они вели себя как представители пяти противоборствующих сторон, причем никто не мог сказать точно, чья сторона обогащает уран.

Во всяком случае, каждый из них имел что сказать и пользовался правом свободы слова с неукротимостью лучшего учителя года, затерявшегося на Северном Полюсе и пытающегося понять богатый внутренний мир голодного белого медведя.

Зачарованный адский темный лес изо всех сил пытался сохранить хотя бы килограмм своей жути и таинственной мрачности, но все попытки устрашающе скрипеть ветвями и завывать сквозняком в бездонных дуплах пресекались на корню смешанными воплями пяти различных голосов:

- СУКА… не надо… если бы я знал… БЛЯДЬ… ни в какие ворота… ссориться… не лезет… УРОДЫ… заткнитесь… балалайка и цыгане… КАК МОЖНО БЫЛО… йоу, друг… невозможно… заебись… лошадь… что ты делаешь… УМРИ…

Лес, признавший свое поражение и невероятно раздраженный, прилагал все усилия, чтобы тропа под ногами путешественников была как можно прямее и удобнее, и чтобы все указатели, - обычно служащие лишь для того, чтобы всякие тупые девочки с золотыми косичками, бикини от D&G и дурацкими мамиными пирожками забредали в самую чащу и дохли там в страшных мучениях, - на сей раз указывали ТОЧНО в нужном направлении.

Впрочем, путники были настолько заняты сами собой, что у них не оставалось свободного участка мозга, способного удивиться и произнести "Спасибо".

- КАК можно было сказать такую дурь?! - Курай была недалека от того, чтобы рвать на себе волосы. - Ты хоть иногда соображаешь, что говоришь? Ты вообще можешь себе представить, что ты не пуп мира? ВАУ!! Я понимаю, что для тебя это удивительно, охуеть! Заебись! Я НЕ КОРОЛЬ МИРА, детка!! Я ДОЛБАНЫЙ ГОВНОЕД У ПОДНОЖИЯ НУЖНИКОВ ВСЕЛЕННОЙ!!

Сецуна знал о существовании магии. Он был ее свидетелем, он творил ее сам, он носил ее в своем сердце, но все равно он не врубался, как может такая огромная масса воздуха умещаться в микроскопических легких Курая, да еще и выходить из тонкой глотки, сопровождаясь ревом самолетных двигателей.

- Я не знал! - накачанный злобой и борьбой за справедливость, Сецуна все же предпринимал попытки перекричать Лас-Вегас в час пик. - Откуда я мог знать?!

- СУКА!! - выла Курай. - Ты просто… Я просто… Я задушу тебя сейчас!!

- Не надо ссориться, - за последние четверть часа фраза так поблекла от регулярного использования, что вообще утратила свой смысл и звучала, как нудное проклятье убитого похмельем фокусника, наблюдающего за тем, как белый кролик ебет его шляпу, в надежде отомстить за себя, за своих предков и за своих детей. Которых у него все равно никогда не будет по причине того, что он ебет шляпу.

Кира и Катан кое-как оттащили Курая от Сецуны, правда, не слишком поспешно, прежде подло дождавшись синюшного цвета лица и закатившихся глаз.

- Откуда я мог знать?! - прохрипел Сецуна. - Ни один долбоеб меня не предупредил! Ни второй, ни третий!! Ни четвертая!

- Не надо ссориться, - прожевал Аракуне, без всякого выражения разглядывая содержимое своего носового платка.

- Каким надо быть… - Кира очень, очень долго подбирал слово. Все вокруг затаили дыхание, предчувствуя рождение чего-то великого, вбегущего в анналы истории на огненных ногах, заимеющего целую страницу в толковом словаре… - Глупым!

Даже летучая мышь, невольно прислушивающаяся к разговору, в сердцах сплюнула.

- Да! Каким надо быть ИДИОТОМ, чтобы просить Дракона предоставить письменную копию своих предсказаний, - пробормотал Катан.

Странное дело, от этих слов Сецуна почувствовал себя гораздо более оскорбленным, чем от всех воплей Курая, стонов Аракуне и насмешек Киры вместе взятых, а ведь этого добра за последние пятнадцать минут он выслушал предостаточно.

Невыносимо обидно, когда человек, которого ты презираешь, считает тебя умственно неполноценным.

Если бы я стал властителем хотя бы малюсенькой, ничего не значащей провинции ада - думал Сецуна в этот момент - пусть даже не круга, а какого-нибудь треугольника на окраине, я бы этого бледного капрала расчленил и голову повесил бы вместо флюгера, а все остальное послал бы третьим странам в качестве тушенки. Если в аду есть третьи страны. Если нет, их всегда можно сделать.

- Я не знал, что Дракон не умеет писать!! - в отчаянии выкрикнул Сецуна, понимая, что больше орать он не может. - У него столько книг! Он знает про всякие колеса от роллс-ройса, мне и в голову не могло прийти, что он неграмотный!

- Когда ты весишь больше трехсот тонн, у тебя два ряда острых, постоянно обновляющихся зубов, ты дышишь пламенем и чудовищно богат, ты можешь себе это позволить, - заметил Аракуне.

- Огромное, охуенно-огромное спасибо, - выдохнул Сецуна, рухнув на колени и прижав руку к груди. - Мне так необходимо узнать это именно сейчас. Пиздец! Откровение!! Как я жил без этого?!

- Не надо ссориться, - машинально добавил Аракуне, с опаской отодвигаясь от Сецуны.

- Ладно, допустим, это я еще мог бы понять, - сказал Кира. - Но когда ты подошел к нему и сказал: "Возззап, мэн, давай тогда запись конференции залей на флэшку, а то я не врубился там про баб, розы и кары небесные", какой реакции ты на это ожидал?!

- Хватит орать!! Я думал, у нас будет нормальный брифинг, этот чувак задаст направление, а все что он делал - это сидел на жопе среди… - тут и без того отчаянно жестикулирующий Сецуна превзошел самого себя, изображая, как строительный кран тошнит шезлонгами (что должно было означать курящийся фимиам), - …и в абсолютном трансе гнал какую-то херню про то, какая погода будет через двенадцать лет над Будапештом, это нормально?! Это, я вас спрашиваю, нормально?!

- Значит ты просто пошутил над ним, чтобы показать, как ты презираешь весь этот оккультизм, эзотерику и высшие нематериальные сферы? - спросил Катан.

- Слава богу, хоть кто-то понял! - немедленно забыв обиду, Сецуна поднялся с колен и хлопнул "бледного капрала" по плечу, отступая за его спину, словно прячась за щит.

- Ты пошутил над Драконом, которому около шести тысяч лет, который весит больше трехсот тонн, имеет два ряда острых, постоянно обновляющихся зубов, дышит пламенем и чудовищно богат? - сухо уточнил Катан.

Сецуна быстро отошел от него, снова думая о флюгере и третьих странах.

- Вы знаете, что на самом деле бесит меня больше всего… - звенящим от напряжения голосом начала Курай. - Ладно, черт с ним, пусть Сецуна думает, что он супергерой и потому может подойти к любому и сказать что угодно, все равно в итоге он спасет эту ебаную вселенную и ему все спишется.

- Эй, я… - начал было Сецуна, но Кира закрыл его рот ладонью.

- Пофигу, - взмахнув руками, будто отшвыривая от себя невидимое нечто, продолжала Курай. - Больше всего меня бесит, что все страдания, которые выпадают на его долю, он выбирает себе сам. Скажу вам честно, если бы он просто оставил свою сестру в покое и пошел дрочить в другое место, все сложилось бы по-другому. Где Алексиэль? Нет Алексиэль. Ладно. Где Сецуна? Здесь Сецуна. Отлично. Где Курай? КУРАЙ В ПОЛНОЙ ЖОПЕ!! И только из-за того, что этот долбанный Дракон не только безграмотный, но еще и косой!!

- Ты сама говорила, что всегда будешь как можно дальше от меня! - исхитрившись укусить Киру за палец, Сецуна снова обрел право голоса.

- Да… - медленно развернувшись в его сторону и сверкая глазами, Курай улыбнулась очень нехорошей улыбкой. - Какие золотые были слова…

- Чего ты злишься на меня?! - истошно вырвалось у Сецуны. - Чего на МЕНЯ злиться?! Этот твой дебильный Дракон мог швырнуть что угодно, мог запалить файерболл, мог ледник на меня кинуть, мог… да все на свете мог! Я что, виноват, что он такой козел?!

- Да, заклинание по изменению пола, конечно, чуть сложнее, чем простой огненный шар, - голосом, похожим на шипение десятиметровой змеи, протянула Курай. - Но, может быть, Дракон решил, что с твоими замашками тебе логичнее было бы быть ПОСЛЕДНЕЙ ДОЛБАНОЙ БАБОЙ!!

- Не надо ссориться… Просто теперь среди нас нет ни одной женщины… тут очень много плюсов, если посмотреть. Никого не надо пропускать вперед, можно грязно ругаться, чесать зад без всякого стеснения, не надо забирать у Курая тяжелые сумки и…

- Это что, женские привилегии? - шокировано спросил Курай, который в свою очень недавнюю женскую бытность ни о чем подобном понятия не имел.

- Да, - едко и даже как-то злобно протянул Кира. - Было дело. Пока мир не узнал, что такое суфражистки и Кондолиза Райз. Обломись, теперь у баб равноправие. Сами таскайте свои сумки за сомнительную прерогативу голосовать на продажных выборах.

- Во лоханулись, - удивился Сецуна.

- ЗАТКНИСЬ!!

Больше всего Курая злило, что она… то есть ОН не может плакать. Ему жутко этого хотелось, но вместо расслабляющих слез, после которых вернулась бы ясная трезвость сознания, его мозг омывала волна тестостерона, из-за которой он жаждал отрывать всем ноги и долго наслаждаться мучениями истекающих кровью жертв.

Он никак не могла вернуть контроль над собой. Крылья то разворачивались, то складывались, воздух вокруг трещал от хлеставшей во все стороны магии, которой Курай никак не мог приказать собраться хоть в какую-нибудь форму, чтобы выбить дерьмо изо всех разом.

- Ну, не так уж все плохо, - вдруг со спокойной мрачностью заметил Кира.

Налитые кровью глаза Курая немедленно повернулись в его сторону.

- Не так уж плохо? - ласково уточнил он. - Не так уж плохо? Протри глаза, подонок!! Кого ты защищаешь?! Я больше не девочка!! Я нихрена больше не девочка!! И все из-за того, что Дракон метил в Сецуну, а попал в меня!!

- Ну и что? - Кира невозмутимо пожал плечами. Он сильно устал от этой перебранки.

- Что? Ну надо же. Он не понимает, что. Зашибись. Офигеть. Ты вообще в курсе, чем мальчик отличается от девочки?! Сколько классов образования? Ты что, протирал штаны в церковно-приходской?! Дебил, у меня теперь на одну дырку меньше!! Тебе по буквам объяснить?! Я больше не ЧИ-КИ-ТА!! Нон чикитас!! Нихуя!! ДОХОДИТ?! Я теперь ЧИ-КО!! Посмотри-ка, посмотри-ка, к нам приехал чико, приехал чико из Пуэрто-Рико!! Что мне делать с этим гидрантом?!

Курай задрал подол платья и, схватив новоприобретенный член в кулак, щедро повертел им.

- Скоро научишься пользоваться, - пообещал Кира и неожиданно веселым, даже радостным тоном добавил: - Знаешь, теперь ты именно то, что надо.

- Это потому, что ты педераст?!

Лицо Киры превратилось в кусок стены:

- Нет, потому что природа ошиблась, сделав тебя женщиной. Наверное, природа вообще ошиблась, когда тебя сделала.

- НУ ТЫ ДОИГРА… - бурная реакция Курая не нашла продолжения, потому что Катан, широко размахнувшись, от всей души долбанул Курая по затылку своей монументальной книгой.

Наступила гробовая тишина.

- Ей… Ему надо отдохнуть, - коротко отозвался Катан. - Прийти в себя.

- Да, конечно, так будет лучше, - одновременно забубнили все, оставшиеся в сознании. - Не надо подходить ближе, Катан.

Аракуне взвалил бездыханное тело Курая себе на плечо и сказал:

- Не надо ссо… тьфу, блин. Заговорилась совсем. Как думаете, за сутки доберемся до перевала?

- Нет, - вместе ответили Кира и Катан. Они переглянулись и Катан сжал губы. Кира продолжил:

- Это невозможно, даже если будем лететь. Тем более, что здесь лучше не летать. Демон, ты никогда не бывал на границах Гадеса?

- Нечего мне там делать, - ответил Аракуне.

Кира развернулся и пошел дальше по тропинке.

- Кто-нибудь что-нибудь помнит из разговоров этого блаженного короля вымерших рептилий? - спросил Сецуна, глядя на загорелые ноги Курая, мотающиеся туда-сюда в такт походке Аракуне.

- Если ты имеешь в виду Дракона, то я помню примерно четверть из сказанного. А если удалить из текста всю народную музыку и попытки впарить нам ароматические свечи, то процентов пятнадцать, - прикинул Аракуне.

- Что я точно понял, так это что Сара находится в Бэрриэр, - вмешался Кира.

- Странно, - задумчиво протянул Катан. - Я понял это уже давно, когда прочитал ту желтую папку из тюремного архива…

- Зато теперь мы получили точное подтверждение, - успокаивающе перебил Аракуне. - Кому охота плестись в Бэрриэр, преодолевая все эти СТРАШНЫЕ препятствия, чтобы в итоге обнаружить, что в тюремный отчет закралась небольшая бюрократическая неточность.

- Я вот не понял, Дракон сказал Сецуне: "Ты найдешь свою сестру. И когда ты…" так, сейчас, немного не тем голосом… "И КОГДА ТЫ НАЙДЕШЬ ЕЕ, ТЫ ПОГИБНЕШЬ, И ОТ СМЕРТИ ТВОЕЙ РОДИТСЯ КОРОЛЬ ПРЕИСПОДНЕЙ", - честно признался Кира. - Может, нам лучше не искать, раз уж…

- Да это обычная идиотическая болтовня, которой всякие "предсказатели" пичкают тех, кто дает им деньги, - раздраженно заметил Сецуна. - Кроме того, мне не впадлу пожертвовать жизнью ради Сары.

- Слова настоящего героя, - согласился Аракуне.

Не имея никакого желания и дальше касаться тем, в которых хотя бы малейшей тенью присутствуют признаки Дракона, Сецуна потянул Аракуне за плащ и спросил:

- "Преодолевая все эти СТРАШНЫЕ препятствия"?

- Да, я так сказал.

- И насколько СТРАШНЫЕ эти препятствия? Ну, в смысле, они покрываются обычной страховкой или это что-то из разряда "компания не обязана совершать выплаты, если вы сломали шею, убегая по крыше от вертолета, подстреленного варварами-пришельцами из прошлого"?

- Они настолько страшные, насколько могут быть препятствия между раем и преисподней, - сказал Кира, подымаясь по пригорку, огибая огромную кроличью нору и беспорядочно разбросанные рядом с ней недоеденные части чьих-то тел.

- Если уж говорить об этом, то я вообще был уверен, что из ада невозможно попасть в рай, - Сецуна замешкался, разувая несколько обгрызенных ног и запихивая чужие ботинки себе в рюкзак.

- Я тебя умоляю, - усмехнулся Кира. - В таком чертовски длинном заборе просто не может не быть нескольких расшатанных досок.

- Но, - замялся Сецуна, - о них наверняка известно… ну, не только иммигрантам.

- Конечно, - просто ответил Кира.

- В основном о них известно тем, кто контролирует поставки спиртного, - присоединился Катан. - И они охраняют дыры в заборе лучше, чем самые свирепые… эти… которые… жадные, беспринципные, жестокие, бессердечные, ненасытные, ограниченные…

- Красивые девочки подросткового возраста? - подсказал Сецуна.

- Таможенники, - вспомнил Катан.

- Поэтому, - с героическим энтузиазмом Кира поднял вверх указательный палец, - мы пойдем моим путем. Я мучительным адским трудом создал его специально для себя.

- Хм, - сказал Катан.

- Вот молодец, - поддержал Сецуна и в конкурсе на неискренность это сообщение наверняка отхватило бы себе приз зрительских симпатий.

- В смысле, вроде как я нашел его специально для себя, - с неохотой поправился Кира.

***

Сон не являлся физической необходимостью. Тело не уставало, пусть и содержало в себе метафизические железы, метафизические мускулы, метафизические кости и метафизические продукты распада. Тело создавалось для боли, для пыток каленым железом и как можно более полных ощущений при столкновении с каменным блоком на скорости двести шестьдесят километров в час. Можно сказать, что сверхвысокая чувствительность кожи и детская ранимость сознания - приоритетные функции тела, которое выдают на прокат в аду.

Вроде как вы приобрели машину, но на первом же светофоре она вдруг начинает плакать от того, что ее цвет не гармонирует с пешеходным переходом.

И все же сон оставался единственным прибежищем вымотанного мозга и глаз, быстро устающих наблюдать удручающе однообразный пейзаж вокруг.

После двух дней путешествия через лес к границам рая, решено было выспаться.

Один Курай, который к тому времени врубился, как офигенно здорово мочиться стоя и при этом не заливать себе в ботинки, а также выяснившего, что "эта штука" совершенно не мешает при ходьбе, умотал на охоту, удовлетворять свои внезапно проснувшиеся мужественные инстинкты.

Сецуна проснулся от холода. Зуб на зуб не попадал. Рядом храпел безмятежный Аракуне, завернутый в огромную шубу из сокровищницы Дракона. Кое-как разведя сведенные челюсти для зевка, Сецуна поднялся. Было уже поздно спрашивать себя, почему не пришло в голову попросить у Дракона унты и палатку с отоплением.

Оглядевшись, Сецуна заметил, что Киры нигде нет. Внимая мрачным предчувствиям, Сецуна огляделся еще раз, гораздо пристальнее, и удостоверился в том, что Катан тоже как сквозь землю провалился. Пытаясь согреться, обхватив себя руками, Сецуна прислушался. Где эти двое и чем занимаются, он примерно представлял. Ярость, злоба и обида снова нахлынули на него, выгоняя мороз из костей. Его нутро горело так, что кровь могла запечься в венах.

Что-то толкнуло его, грубо и резко.

Какое-то чувство изнутри, пришедшее на волне тьмы и зависти, подавляющее и в то же время ясное, как зеркало. Сецуна почувствовал запах магии.

Где-то рядом, отделенное лишь микроскопической прослойкой реальности, гудело лезвие Семиглавого меча. Он услышал боль и ненависть Сецуны. Он пришел на зов.

Он здесь, он рядом. Он зовет. Надо только закрыть глаза, опустить пальцы сквозь тугую пленку полумрака в ледяные воды изнанки и обхватить тяжелую вибрирующую рукоять. Все очень просто. Великий меч будет там, где захочет его великий хозяин.

Сецуна закрыл глаза и подошел к дереву. В монолите ствола с омерзительным влажным хлюпаньем, будто кто-то рвет сырое мясо, открылось дупло. Сецуна бесстрашно опустил в него руку. Мощный столп энергии мгновенно прошил его, словно он взялся за оголенный провод.

Он крепче обхватил рукоять, которая действительно дрожала от напряжения, и страшным усилием воли протащил легендарное оружие в свой мир.

- Ну здравствуй, мой… - ласково поприветствовал Сецуна, открывая глаза, - …пиздец. Хуйня какая-то.

Поскольку оружие ничего ответить не могло, оно лишь затряслось еще больше.

- Блин, я думал, у Дракона в ванной посеял, - Сецуна озадаченно разглядывал ржавый обрез трубы в своих руках.

В принципе, труба как оружие подходила намного лучше, чем декоративный Семиглавый меч, который триста раз проклянешь, прежде чем вытащишь из ножен. Но Сецуне не хотелось думать, что какая-то труба является отражением его внутреннего мира. Меч в этом плане гораздо круче выглядел.

Ни один летописец не станет писать в своем летописном труде для потомков, что "непобедимый полководец обнажил свою легендарную трубу". Или, допустим, как можно "взмахом трубы отправить войска на смерть". Это уже просто какое-то издевательство над смертью.

Впрочем, Сецуна с удивлением обнаружил, что смотрит на свою старую знакомую железяку с настоящей нежностью.

- Я назову тебя… Вера, - пробормотал Сецуна. У каждого по-настоящему реального пацана оружие как-то звали. Конечно, если оружием было что-то удивительное, то в имени оно не нуждалось. Например, Остро Заточенный Футбольный Мяч. Но труба все-таки вещь довольно обыденная и ее не напишешь с большой буквы. Сецуна вдруг хищно оскалился. - Нет, я знаю. Я буду звать тебя "Молись".

Сецуна остро и свежо вспомнил момент абсолютного счастья, охвативший его, когда по затылку Катана текла густая темная кровь. И этот звук, когда труба врезается в череп.

Надо повторить.

Если часто повторять, - подумал Сецуна, продолжая улыбаться, - можно даже самую тупую собаку отучить ссать в тапки.

Даже странно, как в таких сложных ситуациях удивительно точно находится верное направление. Это все равно что муж, приезжающий из командировки на день раньше; тест на беременность, оказывающийся в руках именно в тот момент, когда отец без стука входит в комнату; или неприметный куст, за считанные секунды эволюционирующий до должности гаишника, причем именно тогда, когда вы раз в жизни превысили скорость, да еще и в бумажнике одни тысячные.

Какой-то дебильный потерянный ключ, например, никогда не отыскивается с такой же легкостью, как записка от любовника, мастерски запрятанная женой в поганом торшере.

Закон невероятности исправно сработал и в этот раз. Неприметная тропка вывела Сецуну на пригорок, с которого открывался неплохой вид на небольшой овраг, очертаниями больше похожий на таз или след гигантского носорога.

Сецуна мог пойти в любую сторону. Да, в его распоряжении были все стороны света. Но нет - без единой на то причины он притащился конкретно сюда. Произошло именно то, что всегда справедливо бесит любого человека, хотя бы отдаленно знакомого с логикой и теорией вероятности.

Усевшись прямо на землю, Сецуна расслабленно вытянул ноги. Вздохнув, одним движением вогнал трубу в мягкий холодный грунт и она торчала рядом, как потайной рычаг какого-то гигантского подземного механизма.

Катан далеко внизу лежал на боку, подложив руку под голову и, очевидно, спал.

Кира стоял рядом, не шевелясь, просто глядя на него.

Сецуна сглотнул горький ком слюны. Ярость разлилась в нем, как желчь, но самое паршивое, что ему действительно было жаль себя. Жаль, что все, кто последовал за ним, не принесли жертву, а просто вернулись домой. Жаль, что шло время и обесценивалась его любовь к Саре, а ее спасение воспринималось не как почетная прекрасная цель, а как причина хоть куда-то двигаться.

Но все же было что-то, какая-то вязкая субстанция на колесе времени, которая держала вместе человека, ангела, двух демонов и бродягу, который когда-то был лишь мечом, жаждущим крови.

Крупные перебранки, маленькие радости, тучи недомолвок, орды преследующих шкафов со скелетами, взаимные претензии, громкий смех над шутками и терзающее беспокойство, когда кто-нибудь долго не просыпался после тяжелого сна. Казалось, все пятеро изобрели какой-то новый вид отношений, в котором было что-то от добровольного рабства.

Сецуна подумал, что Сара была бы не рада, если бы ей пришлось узнать, что Сецуна хочет построить действительно большой шалаш, в котором уместились бы все, а не только они вдвоем. И не где-нибудь на окраине, а в самом центре ада, который бы пылал и плавился от жара и вареной человеческой плоти.

Вспоминая себя прежнего, Сецуна не узнавал этого человека.

Кира пнул Катана и тот пошевелился, приподнимаясь и протирая глаза кулаком.

- На что похож секс в раю? - спросил Кира.

- В раю секса нет, - зевнул Катан.

- А в аду все постоянно трахаются, - ответил Кира.

Катан сел и начал возиться с пуговицами. Кира ударил его по руками и быстро, резко стянул с него рубашку через голову. Штаны Катан стащил уже сам, особо не церемонясь. Кира не стал раздеваться, только расстегнул пояс и повалил Катана лицом вниз.

- Блядь, будь проклята ваша преисподняя, - уже через минуту прошипел Катан сквозь зубы, цепляясь за землю. Голова слегка дергалась в такт равномерным толчкам.

- Это такой… кайф, - посмеиваясь, прерывисто выдохнул Кира. - В аду самый лучший секс.

- Господи, - судя по голосу, Катан был недалек от того, чтобы от боли откусить себе язык. - Давай быстрее.

Кира замер и, не вынимая, начал целовать Катана в затылок.

- Какая же ты сука, - выдавил Катан. Кира, облизнув его шею, мягко укусил.

Сецуна смотрел внимательно и в его взгляде чувствовалась настоящая жадность.

Ему нравилось то, что он видел. Он возбуждался. Ему нравилось, как двигается Кира, как натягивается ткань на его спине, как его рука обхватывает Катана за грудь, чтобы тот меньше дергался. Ему нравилось смотреть на то, как Катан испытывает обыкновенную физическую боль, нравилось, что источником этой боли был именно Кира. Изощренная жестокая месть, намного более тонкая и ужасная, чем удар трубой по голове.

***

- Знаешь, это действительно страшное зрелище, - вытаращившись во все глаза, пробормотал Сецуна.

Курай, до сих пор расхаживающий в белом крестьянском платьице, весь с ног до головы перемазанный кровью жертв своей очередной охоты, в ответ с гордостью протянул:

- Да-а, слабаки срутся.

- Но по-настоящему жестяные парни толкают спирт бочками, - гундосо добавил Аракуне, доставая из кармана своей блестящей шубы огромные черные очки и водружая их на нос. - Где-то рядом трубопровод. Чувствуете запах?

Взгляду Сецуны открывалась страшная долина. Длинная узкая река белого дыма, по другую сторону которой начинался крутой подъем острых черных гор.

- А тут глубоко? - спросил Сецуна.

- Сгонять за аквалангом? - Кира пихнул его в плечо. Сецуна улыбнулся. Он снова любил Киру всем сердцем. Он подглядывал каждый раз, когда Кира трахал Катана. А по пути сюда это случалось довольно часто. Иногда Сецуна дрочил, глядя, как Катан пытается вырваться или как Кира отвратительно нежно целует его спину, плечи, затылок.

Кира, как настоящий друг, не заметил никаких перемен.

- Что там, внизу?

- Там живет всякий стрем, - пояснил Аракуне, в очках и шубе невыносимо похожий на помесь короля рэпа с тощим козлом.

- Стрем?

- Нам надо вниз, - твердо обрубил Кира.

- Не надо, - быстро сказал Сецуна.

- Нет, я что тут, развлекаться пришел? - рассердился Кира. - Да мне это все нахер не интересно.

- Там находится дом, - произнес Катан, глядя куда-то вперед. - В доме есть подвал. Из подвала прорыт ход в тоннель. Тоннель ведет внутрь горы. Внутри горы есть лестница, она ведет наверх. В рай.

- Нифига себе, - всплеснул руками Кира, - разбуди меня, если я снова буду разговаривать во сне.

Сецуна не мог слушать голос Катана. Не мог воспринимать его речь, не находил смысла в его словах. Все оттого, что когда Катан раскрывал рот, Сецуне слышались только сдавленные хрипы и перед глазами поблескивали капли пота на белой гладкой спине. Он еще помнил, какая она на ощупь.

- А просто по горе забраться нельзя?

- Я на такие тупые вопросы даже отвечать не буду, - вздохнул Кира.

- Я мечтал увидеть рай, - вдруг сказал Курай.

- Мечты сбываются, - Кира сделал первый неуверенный шаг вперед, к плотным густым хлопьям тумана.

- И чтобы у меня с собой были четыреста бульдозеров, танковый батальон бесстрашных террористов и много динамита, - закончил Курай. - Ладно, пошли.

Один за другим все пятеро засеменили вниз, готовые в любую минуту доказать какому угодно врагу, недоброжелателю или нечистой силе, на что способны пятеро дружных взрослых крепких парней. Разумеется, речь идет о съебаться.

- Аракуне, что там за "стрем" живет, - напомнил Сецуна. Абсолютная мертвая тишина обволакивала его, хотелось услышать что угодно, лишь бы был звук.

- Не я эти долбаные правила выдумывал, - вдруг огрызнулся Аракуне.

- Да я просто спросил.

- Куда бы ты прописал Дюймовочку?

- Чего-о? - Сецуна даже остановился от удивления.

- Или Ивана-Царевича? Или Тутанхамона? Или Пророка Моисея? А Золушку? Или Грейс Келли номер триста двадцать восемь?

- Тебе плохо? - участливо вклинился Катан.

- Ты вот только не прикидывайся, - вздохнул Аракуне.

- Он говорит о блаженных, - объяснил Курай. - Которые есть царствие небесное.

Сецуна споткнулся обо что-то мягкое и липкое. Крепче обхватив трубу, он сжал зубы и постарался не думать о том, что это было.

- Они же вроде должны быть пророками, - прикинул Сецуна.

- Поверь мне, половина из них себя таковыми и считают. Ты не представляешь, сколько народу теряют крышу на религиозной почве. А стоит попасть в ад - тут вообще пиши пропало. Полное расхождение реальности с убеждениями и это при том, что они еще при жизни с реальностью были не в очень хороших отношениях.

- В Библии сказано, что психи должны сидеть в раю, - вспомнил Сецуна.

- В Евангелии, в Нагорной Проповеди, - машинально уточнил Катан. Сецуна мысленно выматерился, потому что у его члена на голос Катана была примерно та же реакция, что и у мозга. Только в триста раз мощнее.

- Молочная Долина. Добро пожаловать. Самая огромная палата в мире, - вздохнул Катан. - Только здесь нет ни медсестер, ни таблеток. Безумие потерянных длится вечность.

- Почему от них не избавляются? Послать их в цикл перерождения, все такое… - спросил Сецуна, чувствуя, как волосы на руках встают дыбом.

- Я не знаю, - Кира пожал плечами. - Сначала их просто ссылали сюда. Туман не дает им уйти, но здесь их болезни прогрессируют. В раю они никому не нужны. Рай слишком идеален, а они все-таки психи. Учитывая возможность человеческого сознания переделывать окружающий мир, все эти орды помешанных могут сделать из рая бесконечный фильм ужасов.

- А теперь они охраняют границу, - подсказал Аракуне. - Даже демоны предпочитают не соваться сюда.

Все вокруг было белым и двигалось куда-то. Вдалеке мелькали безмолвные тени, глаза видели что-то, но прежде чем образ успевал попасть в сознание, все растворялось без следа. Каждый глоток воздуха оставлял на зубах привкус горечи и молока.

- Здесь недалеко, - послышался ободряющий голос Киры.

Никто не ответил ему.

Все шли гуськом, стараясь даже дышать как можно тише.

Казалось, что спуск растянулся на бесконечность и прошли годы, прежде чем от Киры донеслось:

- Кажется, пришли.

Из белоснежного моря, как огромный корабль-призрак, скрепя снастями, гнилыми досками и звеня якорной цепью, медленно и пугающе выплывал заброшенный дом, окруженный пристройками и ветхим забором.

- Слушай, я надеюсь, ты очень, очень, очень, - мрачно произнес Курай, - очень любишь свою сестру. Потому что если нет, то я тебя убью. Но на всякий случай говорю, что если ты сейчас вспомнишь, что она как-то сломала твою любимую машинку и ты ей этого не простишь, я тебе ничего не сделаю и мы все просто уйдем отсюда.

Сецуна закатил глаза, долго смотрел вверх и наконец решительно направился к разломанному крыльцу.

От дома остро несло мокрым деревом, дымом и шерстью.

Когда Сецуна скрылся внутри и в течение пяти минут после этого не последовало никаких криков, воплей о пощаде и наружу не вывалился окровавленный труп, остальные храбрецы, грустно переглянувшись, поднялись следом по скрипучим гнилым ступеням.

Внутри было тепло, затхлый спертый воздух пах сладким каминным дымом. Вспыхнул мягкий мерцающий свет, осветивший чисто выскобленный стол, простые стулья, крепкие полки и гладкий деревянный пол. Сецуна оглянулся на источник света. Над ладонью Курая парил бело-голубой клубок огня. Лицо Курая, обрисованное прозрачными тенями, пыльное и перемазанное засохшей кровью, показалось Сецуне незнакомым.

Несмотря на уют и чистоту, помещение почему-то оставляло впечатление неустроенности. Не последнюю роль в этом играли люстра, привинченная к полу и холодильник над камином.

Сецуна опустился на стул и рассеянно придвинул к себе пустую глиняную миску. Поглядел в нее и вздохнул, обнаружив на дне несколько засохших крошек, при жизни бывших пшенной кашей.
Кира шебаршился где-то в кладовке в поисках подземного лаза. Время от времени из кладовки доносился мат, причитания и риторические вопросы вроде: "Какой дебил приколотил мышь к полу?" и "Зачем обматывать метлу колючей проволокой?"

Катан сел напротив Сецуны, глядя в сторону приоткрытой двери кладовой. Сецуна, отвлекшись от остатков пшенки, пристально рассматривал его. Одежда, которую Кире удалось напялить на Катана явно была тесновата. Темная куртка с длинными полами обтягивала торс Катана так плотно, как будто была мокрая. Из-под ворота и манжет лезла кромка неприлично белой рубашки.
Сецуна чувствовал, что Курай стоит посреди комнаты и следит за ним и это доставляло какое-то странное удовольствие.

Вдруг раздался скрип ступеней и эхо голосов.

Кира едва успел выскочить из кладовой, как дверь дома распахнулась. Нет, даже не распахнулась. Она открылась так резко и стремительно, словно ее выбило взрывной волной. В прямоугольнике дверного проема показались очертания огромной фигуры, которая весьма удачно вписалась в этот самый проем. Скажем, если бы дверная коробка вдруг стала одеждой, на этом типе она смотрелась бы идеально.

- КТО ЕЛ ИЗ МОЕЙ МИСКИ?

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что громовые раскаты на самом деле не предвещают начало страшной грозы, а принадлежат горлу вошедшего гиганта.

Сецуна нервно отодвинул миску подальше от себя.

- КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ? - продолжил допрос ходячий холм.

Катан и Сецуна синхронно сглотнули слюну и быстро поднялись на ноги.

- КТО СПАЛ НА МОЕЙ КРОВА…

- Это уже не по делу, - угрюмо перебил Катан.

- А, ДА, - голос незнакомца понизился до человеческих частот. - Прошу прощения.

Курай презрительно хмыкнул и упер кулак в бедро. Он уже несколько минут назад нашел выключатель на стене, но просто щелкнуть и зажечь свет казалось ему непрофессиональным. Особенно, если ты бывшая Мисс Файерболл Года. Причем слово "бывшая" относится только к отсылке на половую принадлежность. Но тут деваться было некуда, обстоятельства приперли и Курай позволил лампам на полу чуть ярче осветить ситуацию.

Громила наконец ввалился в комнату. Несмотря на то, что источник света находился в непривычном месте, качество иллюминации оказалось великолепным. Только вот вместо лица гораздо лучше освещалась нижняя часть туловища, но многие по опыту знают, что чаще это удобнее, чем наоборот. Иногда действительно приятнее смотреть на жопу.

Незваный гость, судя по всему, оказался хозяином берлоги.

Упоминание о "берлоге" весьма уместно, потому что незнакомец всеми доступными средствами стремился быть похожим на медведя. Учитывая то, что о медведях о знал только понаслышке (причем тот, кто ему о них рассказывал, был не слишком трезвым), медведь из чувака вышел интересный. Любой вам скажет, что ласты встречаются только у тех особей, что ловят рыбу вблизи слива тяжелых вод атомных электростанций.

- Предполагается, что вы все должны быть маленькой девочкой, - заметил мужик, которого для удобства будем называть просто "Большой Медведь".

Кира, Сецуна, Катан и Аракуне одновременно посмотрели на Курая.

- У вас там мышь… в кладовке… прибитая, - чувствуя себя не в своей тарелке, пробормотал Курай.

- Это наш Снежок. Отличный кот, только очень нервный, - пояснил грубый женский голос, носительница которого протиснулась в комнату из-за спины Большого Медведя. Костюм барышни так же включал в себя коричневую шкуру, череп медведя, хвост и ласты. Из чего следует, что логично будет назвать ее "Медведица".

Медведица держала за лапу ребенка неопределенного пола с взглядом раскаявшегося серийного убийцы. Ребенок подтянул на животе комбинезон, тоже выкроенный из какой-то части неизвестного животного.

- Вы точно не маленькая заблудившаяся девочка? - с надеждой уточнил Большой Медведь.

- У нас есть деньги, - сказал Кира.

- И член!! - вклинился Курай. - С яйцами.

- Мы хотим переночевать, - соврал Аракуне, спасая ситуацию. - Устали очень.

- Вы кто такие? - нахмурилась Медведица, подходя к камину и опускаясь на колени.

Все посмотрели на Аракуне. Он неторопливо, с достоинством вытер нос и продолжил спасать:

- Исследовательская экспедиция. Проводим заборы проб у перевала Восьмидесятилетняя Австралийка.

Набор слов, показавшийся Кире, Катану, Сецуне и Кураю совершенно бессмысленным, оказал на медвежье семейство волшебное успокаивающее действие. Скорее всего, главную роль в этом сыграла большая шуба Аракуне, из-за которой медведи приняли его за своего дальнего сородича.
Медведица, продолжая растапливать камин, великодушно пробурчала:

- Садитесь ужинать. Постелем вам наверху.

- Премного благодарны, - высокопарно процедил Аракуне. - Ваше гостеприимство…

- Пятьсот долларов США, - перебила Медведица. Медвежонок шмыгнул.

Если эти безумцы и ушли в свою собственную реальность, то очевидно, твердо помнили, где выход.

- Утром заплатим, - клятвенно бухнув себя кулаком в грудь, нашелся Курай. - А то вдруг перережете нас всех спящими и сожрете наши трупы.

Все медведи в полной тишине посмотрели на Курая взглядами адекватных трезвомыслящих людей, которым только что подсказали блестящую идею.

- Разумно, - наконец выдавил Большой Медведь, пережив колоссальную битву с самим собой.

Ужин прошел в напряженном молчании. Никто из нормальных к еде не прикоснулся. Медведи уплетали за обе щеки. Ситуация коренным образом изменилась, когда подали выпивку. Медведи смотрели на самогон утомленными зажравшимися взглядами, а гости дули в полную глотку.

Примерно через полтора часа, когда приличия требуют душещипательной беседы, но технически бутылка уже опустела, Медведица опустилась в кресло-качалку и взялась за вязание. Большой Медведь поднялся на чердак и, судя по обильно просыпающейся с потолка трухе, или стелил постели, или строил третий этаж.

Где-то снаружи раздался короткий страшный вопль.

Спустя пару минут дверь приоткрылась и в комнату вошел Медвежонок.

- Что у тебя в руках? - строго спросила Медведица.

- Ничего, - буравя стену взглядом, ответил Медвежонок. Энергичность взгляда вполне заставила бы любую нормальную стену дымиться, но эти стены, судя по всему, и не такое видывали.

- Покажи руки, - строго приказала Медведица.

Медвежонок, выражение лица которого не менялось с таким упорством, будто под кожей не присутствовало никаких мышц, приподнял окровавленные руки, сжимая в одном из кулаков кусок еще теплого мяса с клоками шерсти.

- Та-а-ак, - протянула Медведица, поднимаясь и откладывая вязание. Голос этой женщины был преувеличенно суровым, но в то же время наигранным, будто подобное случалось не в первый раз и уже успело порядком задолбать.

- А где же Снежок? - все тем же голосом, предназначенным для тупых шестилетних подонков, театрально удивилась Медведица. - Кис-кис, Снежок!

Большой Медведь, закончивший дела по разбиванию стен и продавливанию потолка, спустился и застыл на лестнице, едва услышав эти вздохи.

- Что ты сделал со Снежком, Медвежонок? - спросил Большой Медведь.

- Ничего.

- Не ври папе! - пригрозил Большой Медведь.

- А не то папа отрежет тебе второе ухо и отрубит остальные пальцы на ногах, - строго добавила Медведица, живо напоминая учительницу, которую долго били по морде учебником по педагогике.

- Я хотел найти урчальник, - пробубнил Медвежонок.

Сецуна почувствовал, что трезвеет. По спине поползла холодная капля пота.

- Ну и нашел? - строго осведомился Большой Медведь.

- Вот. - Медвежонок протянул ему ладонь с чем-то, оторванным от кота.

- И зачем нам теперь Снежок без урчальника? - уже мягче спросил Большой Медведь.

Сецуна вытер лоб и поглядел на дверь, оценивая расстояние для побега.

- Я не зна-а-а-аю, - Медвежонок внезапно открыл рот и заревел. Этот жест почему-то вызвал в памяти Сецуны картины работающего экскаватора.

- Пойдем, папа накажет тебя.

Большой Медведь и Медвежонок вышли и, спустя некоторое время, в воздухе раздался чмокающий звук топора, которым рубили что-то мягче дров.

- Я спать, - вскочил Сецуна и, не дожидаясь разрешения и пожелания спокойной ночи, рванул наверх. Остальные медленно и вяло последовали за ним, пьяно промахиваясь мимо ступеней.

<< || >>

fanfiction