Волк

Автор: Тони aka Arianrod

ориджинал

Рейтинг: R ( нецензурная лексика, некоторое количество насилия и т.д.)

Жанр: drama/romance

Саммари: Оборотни, немного фантазии и вездесущий слеш.

Дисклеймер: Абсолютно все мое. Короче говоря - ©.

Размещение: с разрешения автора

- Ты - что?!!

Виктор стоит передо мной, засунув руки в карманы. На его лице обычное его холодновато-насмешливое выражение, но в этот раз в нём чувствуется что-то пугающее. Учитывая только что сказанные слова, которым просто невозможно поверить… Чушь какая-то.

Я обвожу взглядом комнату. Обшарпанные стены, кровать, единственный стул, на котором я сейчас и сижу. Маленькая квартира в грязном квартале. Одна из многих. Мне потребовалась четыре дня рыскать по городу, обнюхать все углы местных забегаловок - в прямом смысле, между прочим, - чтобы его найти. И просто так я не уйду.

- В каком смысле – ты уходишь? Что это ещё за номер? У тебя, что, крыша поехала?

Виктор продолжает смотреть на меня также спокойно. Этот мудак уже явно все решил и разложил по полочкам, и меня информировать о своих планах не собирается. И какой же кирпич ему на голову свалился с утра пораньше?

Быстро перебираю в памяти события последних трех недель. Что такого могло произойти, что он просто решил развернуться и исчезнуть, наплевав на Школу, меня и Магса, наш мистер Ответственность? Ведь должно быть что-то из ряда вон выходящее… Но как назло, ничего не приходит в голову. Никаких заданий, никаких драк… Нам даже выговоры не делали ни разу. Все как обычно: учеба, тренировки, прогулки по барам и девочкам… Черт, что же происходит?

- Ну может, ты что нибудь скажешь, наконец? – рявкаю я уже зло. – Или будешь и дальше играть в молчанку?

Он качает головой, пропуская резкий тон мимо ушей.

- Пауль, я сказал, я так хочу. Почему бы тебе не смириться с этим?

- Смириться?! – вот теперь я действительно зол, настолько, что невольно вскакиваю на ноги. – Черта с два! Ты исчезаешь, не сказав никому не слова, мы с Магсом выписываем круги по городу, наплевав на учебу, наконец, я тебя нахожу и все, что ты можешь мне сказать – «Пауль, смирись, я все решил»? Знаешь что, Вик! Может, ты и самый высокомерный сукин сын в этом мире, но мне хотелось бы знать, что происходит! И пока ты мне это доходчиво не объяснишь, хрен ты от меня избавишься!

Произнеся эту тираду, я снова сажусь на стул с видом человека, готового ждать хоть сто лет, если понадобится. Виктор вздыхает, скрещивает руки на груди и следующие две минуты мы испепеляем друг друга взглядами. То есть это я испепеляю, а он старательно пытается меня заморозить заживо. Ничего, у меня большой опыт в этой области...

Мы с Виктором одного возраста и роста, но совершенно не похожи. Он светловолос и поджар, как борзая, часто кажется младше своих лет. В голубых джинсах и белой рубашке – так просто мальчик-одуванчик. Если, конечно, не смотреть ему в глаза. Они у него ярко-голубые и люто холодные. Всегда. Когда он сидит над книгой, когда он пьёт, когда он убивает. Наверно, даже когда он трахается.

Я не могу долго смотреть ему в глаза. И никто не может. Разве что директор – но это вообще статья особая. А так – никто.

Он перекидывается в белого волка. Когда я первый раз увидел, просто остолбенел. Здоровенная зверюга, белее снега, и с этими ледяными глазами на морде. Говорят, он откуда-то с севера, но откуда – бог весть!.. Говорят, его родителей убили. Сожгли заживо. Говорят, он потом сбил небольшую стаю и в отместку вырезал всю деревню. Но мало ли кто что говорит? Он не рассказывает, а я не спрашиваю. И только полный дурак мог бы такое спросить. Тем более у Виктора.

Плевать на все. Сейчас, не услышав ответа, я не уйду. И не факт, что уйду, даже его услышав.

На несколько минут (или мне так кажется?) в комнате воцаряется тягостное молчание. Не выдержав, я спрашиваю:

- Ну?

Ещё секунд через тридцать Виктор отводит от меня взгляд, вздыхает и достает из кармана пачку сигарет. Вытаскивает одну, раскуривает и, продолжая глядеть куда-то в сторону, спрашивает:

- Пауль, какой сегодня день?

Я обалдело моргаю. Может, он вообще с ума сошел?

- Ну… Среда…

Виктор с досадой морщится.

- Да я не об этом! Фаза луны какая?

- Новолуние… - черт, к чему он ведет? Новолуние как новолуние, ничего особенного. Не полнолуние же, в конце концов. Впрочем, я не замечал за ним привычки сходить с ума ни в первом, ни во втором случае.

- Ты знаешь что-нибудь о синдроме Притчарда?

Гм… Что в этом есть смутно знакомое, но что? Я на лекции хожу через одну, и там в основном занимаюсь тем, что отсыпаюсь или предаюсь воспоминаниям о бурном ночном времяпровождении. Так что большинство того, что нам рассказывали, я не вспомню и под пыткой.

Виктор терпеливо глядит на меня, и я неохотно пожимаю плечами.

- Слушай, хватит ходить вокруг да около. Говори прямо, черт бы тебя побрал!

- Хорошо. – Его голос теперь звучит как-то по другому, и мне это ох как не нравится, настолько, что по позвоночнику пробегает легкий холодок, сигнализируя об опасности. – Тогда я напомню. Синдромом Притчарда называют случаи, когда оборотень в полнолуние теряет силу. Становится… человеком.

- Ну и что? - огрызаюсь я. И только через мгновение до меня доходит…

- Подожди, ты же не хочешь сказать, что ты…

- Именно это я и хотел сказать. – Сухо отвечает он. - Надеюсь, этого достаточно?

Я старательно мотаю головой из стороны в сторону, надеясь проснуться.

- Как… - Черт, да все уже понятно, как. Что теперь с этим делать?

- Ничего, - кажется, последнее я сказал вслух… – С этим ничего нельзя сделать. Поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое.

В другое время я бы уже сказал ему все, что о нём думаю, но сейчас неподходящий момент. Проще говоря, меня малость переклинило.

- Ты… уверен?

Он усмехается. Вытаскивает из кармана складной нож и легким взмахом вспарывает кожу чуть выше запястья. Кровь стекает по руке, по пальцам, я вдыхаю её запах, и внутри меня тут же начинает ворочаться голод, потому как это - чистый запах добычи. Виктор продолжает пристально смотреть на меня, кровь уже капает на пол, хотя у самого слабого оборотня она бы была должна остановиться почти сразу – сработали бы отточенные веками механизмы выживания, позволяющие нам оставаться тем, что мы есть; но она продолжает течь – яркая, теплая, остро пахнущая человеком…

Я отвожу взгляд и продолжаю сидеть, уже уставившись в пол. Виктор выходит из комнаты, и я слышу шум текущей воды. Дрожащими пальцами вытягиваю из кармана куртки сигареты, с трудом закуриваю. Как называется это чувство? Страх? Или скорее ужас?

Такое невозможно, невозможно в принципе. Этого не может происходить. Не здесь, не сейчас, и уж конечно не с нами.

Нет, было бы понятно, если Магс – его покусали, когда ему было десять. Я первые четырнадцать лет жизни вообще не знал, что я оборотень. Но Виктор – дело другое. Он - волк по рождению, по природе, тут нет других вариантов… Таких, как он, очень мало, и в этом он сильнее меня и Магне вместе взятых.

И вот теперь я не знаю, что делать. Обычно, чтобы помочь кому-то, представляешь, чего бы ты хотел от жизни, оказавшись в таком же дерьме. Но даже попытка примерить это на себя так невыносима….

Виктор снова появляется в комнате. Его рука перевязана полотенцем, на котором уже выступили красные пятна, но внешне он совершенно спокоен.

Я смотрю на него, безуспешно пытаясь совместить то, что я о нём знаю, с тем, что я узнал сейчас. Довольно-таки безнадежное занятие…

- Слушай, должны же быть способы… Ты к врачу хотя бы ходил?

Что-то в его взгляде меняется, он садится на кровать и, глядя на меня почти с жалостью (он! на меня!), говорит терпеливо, как учитель непонятливому ученику:

- Пауль, это не лечится. Ты же жил среди людей, верно? Представь себе врожденный порок сердца или что-то в этом роде. СПИД, например. Это … насовсем, понимаешь?

- Нет, - честно отвечаю я. Я действительно не могу этого понять. Виктор с врожденным пороком сердца? Легче представить Саддама Хусейна, собирающего цветочки аккурат перед Белым домом в компании Джорджа Буша. Я вообще сомневаюсь, есть ли у него сердце. Правда, речь сейчас не об этом. Черт, черт, черт…

- Уходи, - говорит он повелительно, это в нём ничуть не изменилось, - « делай, как я говорю!»: - Ты все знаешь, так что уходи.

Я гляжу на него, на обшарпанные стены комнаты, на медленно темнеющие пятна крови на полу…

- Выпить есть?

Он несколько секунд смотрит на меня с чем-то, напоминающим интерес, потом кивает и вытаскивает откуда-то початую бутылку виски.

- Стаканов нет, предупреждаю.

Пожимаю плечами. Мне не привыкать, а выпить хочется жутко. В голосе все смешалось, и в этой куче хлама удается откопать только две более-менее ясные мысли, которые, впрочем, ещё больше все запутывают.

А - Я не могу ему помочь. И B – я не могу уйти. Потому что это будет неправильно. Потому как сидя здесь, пусть даже без всякой пользы, я ненадолго отдаляю этот самый окончательный конец, после чего это действительно потеряет всякий смысл. Потому что я не хочу в это верить.

С Виктором все ясно. Он всегда принимает единственное возможное решение. Интересно, что бы сделал он на моём месте? Ушёл? Пристрелил бы из жалости? Во всяком случае, не сидел бы тут просто так, не зная, что сказать. А я, увы, делаю только то, что умею.

Минут двадцать мы сидим молча, передавая друг другу бутылку. Виктор вообще может молчать часами, а я тщетно пытаюсь придумать что-нибудь ободряющее, но выходит даже глупее, чем обычно. Нет, я далеко не всегда говорю до того, как подумаю, хотя, конечно, абсолютное большинство моих знакомых придерживается прямо противоположного мнения. Во всяком случае, сейчас я точно знаю: что бы не было сказано, это будет глупо и не к месту. Для того, что произошло, никаких утешений недостаточно; к тому же Вик вообще ненавидит, когда его утешают.

Неожиданно вспоминаю, что нужно позвонить Магне – тот, наверно, все ещё кружит по городу в поисках Виктора и ничего не знает. Его же счастье, впрочем…

Я вытаскиваю из кармана мобильник и тут же обнаруживаю, что деньги на нем кончились. Впрочем, когда это они у меня были?

Виктор задумчиво смотрит на меня. Спокойно бросаю, как будто в ситуации нет ничего необычного:

- Я сгоняю, Магне позвоню…

Он кивает и снова прикладывается к бутылке. Я торопливо застёгиваю куртку и выскакиваю из комнаты. Надеюсь, ему не придет в голову смыться, пока меня нет… Впрочем, вряд ли это возможно – только один выход, и он отсюда отлично просматривается.

Нашариваю по карманам мелочь. Ещё идя сюда, я приметил телефон-автомат – так, на всякий случай. Набираю номер Магне, отсчитывая гудки. Он берет трубку на третьем:

- Да?

- Магс, это я. Ты сейчас где?

- В Черном Квартале, а что? – осторожно спрашивает он.

- Слушай, мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал. Это очень срочно…

- Да, я слушаю. – В голосе Магне чувствуется тревога, но пока что он не задает вопросов, и слава Богу, так как я не хочу на них отвечать.

- Возвращайся в Школу, отправляйся в лазарет, найди кого-то из врачей и спроси, лечится ли синдром Притчарда. Хоть каким-то способом.

Тишина в трубке красноречиво говорит о том, что Магне все-таки учится значительно лучше меня.

- Это Вик? – спрашивает он неуловимо изменившимся голосом.

Я закрываю глаза, прижимаюсь лбом к стеклу. Никогда так сильно не хотел не иметь ничего общего с этой реальностью, но, похоже, на данный момент моё мнение никого не интересует.

- Да.

- Хорошо, я сейчас…

-Позвони мне сам, ладно? - говорю я и, не дождавшись ответа, вешаю трубку. Ещё несколько секунд стою, прижавшись лбом к стеклу и стиснув зубы.

По опыту я знаю: Виктор всегда прав. Ну, или почти всегда. Пусть он хотя бы раз ошибется. В этот самый раз...

***

Когда я снова вхожу в эту проклятую квартиру, на лице Виктора в первую секунду читается удивление. Кажется, он не ждал, что я вернусь. Изнутри поднимается непонятная злость, но я не позволяю ей выйти наружу: вот уж когда-когда, а сейчас точно не время для выяснения отношений.

Он сидит на кровати, упершись в вылинявшее покрывало сжатыми кулаками. Бутылка стоит перед ним на полу – уже почти пустая. Я подхватываю её с пола, ничего не говоря, допиваю остаток из горлышка. Остро хочется хватить ей об пол, так, чтоб это было громко, очень громко, чтобы острые осколки стекла брызнули фонтаном в воздух, зазвенели на полу, разлетевшись по углам, отразили тусклый свет единственной лампочки… Вместо этого я аккуратно ставлю её на подоконник и спрашиваю:

- Ещё есть?

Виктор качает головой.

Жаль. Несмотря на приличное количество только что вылаканного спиртного я совершенно трезв, настолько трезв, что даже самому противно. Впрочем, с другой стороны, как раз сейчас мне нельзя напиваться. Кто-то из нас двоих должен нормально соображать, похоже, в этот раз, против обыкновения, это буду я.

Несколько минут мы в молчании от нечего делать разглядываем друг друга: он - с насмешливым интересом, я – с все нарастающей злостью. Черт, я действительно хочу ему помочь, или хотя бы попытаться это сделать, почему же этот ублюдок так старается ухудшить и без того не лучшее положение вещей?!

- Что, так и будешь изображать немого? – спрашиваю, пытаясь удержать себя в рамках.

Уголок рта Виктора дергается, на мгновение образуя странную полуулыбку. Я знаю, что никакой угрозы тут нет – если он и правда стал человеком, передо мной он беспомощен, как ребенок; как, впрочем, и перед любым из нас. Но ощущение опасности – инстинкт, которому я привык доверять, и тут оно уже просто зашкаливает, раз за разом посылая импульсы в мозг с такой силой, что мне стоит огромного труда стоять на месте, сохраняя человеческий облик. Адски хочется выпить…

- Пауль, чего ты хочешь? – этот вполне обычный вопрос окончательно выводит меня из себя.

- Я-то как раз ничего не хочу, - огрызаюсь зло. – А вот чего хотел ты, когда свалил, не сказав нам не слова? Мы за эти дни оббегали весь город! Дьявол, Вик, неужели это было так сложно?!

- Я не понимаю, - парирует он холодно, - если ты так недоволен тем, что потратил на меня столько времени, почему ты до сих пор все ещё здесь? Или это я тебя держу?

Я задыхаюсь от гнева, но ничего не могу ему ответить. В общем-то, он действительно меня держит, - отталкивая и притягивая одновременно, с этой странной смесью агрессии и беспомощности, это почти физически болезненно… И все-таки мне кажется, что он не хочет, чтобы я ушёл, по крайней мере – не до конца, раз позволяет втянуть себя в разговор. Хотя, возможно, это обычный самообман...

Но, поскольку всего этого я ему говорить не могу и не хочу, выпаливаю первое попавшееся на язык:

- Я уйду тогда, когда сам пожелаю!

- Отлично, - в его голосе прорезается привычная насмешка, - Тогда скажи, что мне сделать, чтобы ты этого захотел?

Слов снова нет, да и что можно на такое ответить? Можно только развернуться и уйти, но ведь этого он от меня и добивается. И чтоб я сдох, если я это сделаю.

Снова пауза. Теперь начинает говорить, как ни странно, он – глухим голосом, почти вибрирующим от напряжения:

- Пауль, я очень ценю твои попытки мне помочь, но, кажется, я уже объяснил, что ты не можешь ничего сделать. Почему бы тебе не уйти, наконец?

Может, попробовать бить врага его же оружием?

- Ты всегда говорил, что вервольфы не оставляют своих, - бросаю я ему в лицо.

Виктор снова криво усмехается.

- Я больше не вервольф. Теперь я - добыча.

Он поднимает глаза, и этот взгляд затыкает меня окончательно. Я могу только яростно барахтаться в наплывающем чувстве собственной беспомощности, безбрежной как Атлантика.

И тут наконец звонит телефон.

Запутываясь в собственных карманах, я вытаскиваю его наружу и с надеждой спрашиваю:

- Магс?

- Да, это я, - отвечает он, и во взятом им тоне я чувствую странные нотки - смущение, неуверенность… Что там у них происходит?

- Ты сделал то, что я просил? – спрашиваю осторожно, косясь на Виктора, отвернувшегося в сторону и делающего вид, что ему происходящее совершенно безразлично. Я бы с удовольствием вышел, но это будет слишком…

- Да, я все сделал… - нервно частит Магне, запинаясь.- Слушай, сейчас с тобой будет говорить директор…

Директор? Вот тебе раз… Это же какой шум он там поднял, если всего за полчаса это дело дошло до высочайшей инстанции?

- Ты меня слышишь? – нервно переспрашивает Магс, неправильно истолковывая моё молчание.

Я провожу рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.

- Да, да, конечно. Я слышу.

- Хорошо, тогда я передаю… - говорит он с явным облегчением. Я слышу неясный шум, и через несколько секунд в трубке раздается спокойный, чуть тягучий, как гречишный мед, голос нашей Леди:

- Пауль, вы меня слышите?

Она всегда и всем говорит «вы». Вам необходимо досдать долги; вам следует подумать о вашем поведении до конца сессии; вам лучше убраться из моего кабинета, мистер Монти, и не попадаться мне на глаза ближайшие полгода. Черт её знает, что она такое; но она видит нас всех насквозь, как стеклянных.

Я тщетно пытаюсь придумать, по какой причине Леди могла бы обратить свое внимание на наши скромные особы, когда она снова начинает говорить:

- Ваш друг посвятил меня в существо вашей проблемы, и мне бы хотелось, чтобы вы убедили Мортена вернуться.

- Вы… хотите поговорить с ним?- спрашиваю я, не слыша собственного голоса.

Голос на мгновение пресекается, потом снова звучит, почти ощутимо втекая мне в уши:

- Нет, я не хочу поговорить с Мортеном, поскольку сомневаюсь, что на данный момент он достаточно адекватен для этого разговора. - Я невольно бросаю взгляд на стоящую на подоконнике бутылку. – Но я прошу вас (слово «прошу» звучит почти как насмешка, не дорос я пока что до того, чтобы меня просили) поговорить с ним и убедить его возвратиться.

- Вы можете ему помочь? – выпаливаю я моментально, и тут же осекаюсь – я не имею права задавать ей вопросы вообще, в принципе, не говоря уже о вопросах, сформулированных таким образом.

Однако все же она находит нужным ответить, хотя тон становится ощутимо холоднее:

- Никто на данный момент не может гарантировать результатов, (снова маленькая пауза, отдающая звоном в ушах; черт, она просто издевается, как так можно…), но я могу вам сказать: да, мы попытаемся ему помочь.

Вообще-то теперь мне полагается её поблагодарить, но я не могу произнести и слова – ощущение, что меня зажимают в гигантском невидимом прессе, не то чтобы пропало совсем, но все же основательно ослабело, и я просто этим наслаждаюсь.

- Спасибо, - наконец выдыхаю я в трубку, кое-как собрав себя в кучу, но там уже звучат короткие гудки. Н-да, опять облажался… Впрочем, сейчас это неважно.

- Виктор, - говорю я, игнорируя его безразличие, - ты должен вернуться.

Он хмыкает, по-прежнему глядя в сторону.

- Ты должен вернуться, - повторяю я твердо. Теперь, когда ясно, что нужно сделать, все сразу становится проще. Он не избавится от меня, плевать на все эти фокусы. – Я сейчас говорил с Леди. Она сказала, что тебе можно помочь. Надеюсь, ты не считаешь, что ты умнее неё?

Виктор поднимается на ноги – медленным плавным движением, снова заставляющим все мои органы чувств взвыть от напряжения, это ему удается чертовски хорошо, несмотря на этот гребаный синдром и выпитое виски…

- Слушай, Пауль, слушай меня внимательно, - Он движется прямо на меня, в светло-голубых глазах пульсирует такая ярость, что я невольно делаю шаг назад, - ты ничего об этом не знаешь, но если тебя однажды хватит на то, чтобы дойти до библиотеки, то ты очень быстро поймешь, что это не лечится! Нет такого способа, понимаешь?

- Откуда ты знаешь? – почти кричу я, чувствуя спиной, что до стены осталось где-то полтора шага. – Как вообще ты можешь знать?!

Виктор останавливается, громко выдыхает через стиснутые зубы. Я слышу, как его сердце выбивает бешеный ритм, и он тщетно пытается его замедлить усилием воли.

- В отличие от некоторых, - теперь он говорит очень тихо, но четко, словно нарезая предложения на идеально ровные ломтики, - я открываю учебники не только на экзаменах. Я знаю, Пауль. И пара-тройка проведенных на мне опытов ничего не изменит.

Я невольно прикусываю губу. Все, что он говорит, звучит так…правдоподобно… с этой его безнадежной логичностью, которая в конце концов оказывается оправданной, что бы там не казалось вначале. И что этому можно противопоставить? Разве то, что я не могу и не желаю в это верить, и чхать я хотел на логику и опыт, если они идут вразрез с тем, что я хочу? Да пусть я триста раз идиот, но я не собираюсь поднимать лапы кверху и жалобно скулить. Хотя, если уж на то пошло, Виктор и не скулит, он вообще молчит, ещё неизвестно, что хуже…

Виктор смотрит меня прямо в глаза, и теперь в его голосе звучит не только приказ, но просьба:

- Уходи. – Немного помолчав, он добавляет: - Пожалуйста…

И это «пожалуйста» окончательно выбивает меня из колеи. Ощущение, что кто-то воткнул мне нож под ребра, но боли пока что нет – только расплывающееся тепло от собственной крови. Вообще этот вечер весьма обилен на новые ощущения. Я бы сказал, даже слишком.

Да, иногда это слово действительно трудно произнести…

- Нет.

Я смотрю ему в глаза. Вообще-то взгляд в таких случаях принято отводить в сторону. Прямой взгляд – это всегда вызов на драку. Но я просто не могу не смотреть.

Это как будто … как будто прыгаешь в ледяную воду. Резкий удар о поверхность и ощущение, что тебя ошпарили кипятком, а потом легкие начинает сводить, и сердцу в груди становится тесно, но дышать уже невозможно. Однажды, ещё в детстве, я осенью свалился в реку. Речушка была в общем-то мелкая, но тогда она мне показалась Северным Ледовитым Океаном. Я до сих пор помню ощущения…

Почти как сейчас. Два озера кристально чистой ледяной воды – и дна у них нет. Только темнота в глубине зрачка.

Мы ещё никогда не стояли так близко лицом к лицу. Нет, пару десятков раз Виктор тащил меня на себе после особо крупных передряг, и ещё тот десяток с лишним раз, когда я сам его тащил, матерясь во всё горло. Много раз мы были очень близко. Но тогда это было как-то по-другому.

Это как поединок. Если я отведу взгляд, мне останется только уйти, и это автоматически означает конец – конец нашей дружбы, конец всему. Он делает шаг вперед – и я не отступаю. Я часто отступал перед ним, даже слишком часто, но теперь у меня нет такого права. Но это чертовски трудно, потому что в нём есть, даже сейчас, что-то подавляющее, часть силы, которая всегда с ним и от этого у меня мурашки по коже. Ногти впиваются в кулаки, хочется рычать, но я продолжаю просто молча стоять на месте и смотреть ему в глаза, гадая что будет дальше.

Мне кажется, что он собирается ударить, и это даже радует – сейчас он всё равно не может причинить мне серьёзного вреда, максимум – пара синяков, которые исчезнут уже к утру. Я даже защищаться не буду – через секунду после удара ему станет стыдно, и тогда будет легче уговорить его вернуться.

Но всё происходит совсем не так, как думаю я. Виктор придвигается ещё ближе, настолько, что я чувствую его дыхание на губах, и через мгновение – уже его губы, язык, яростно и решительно шарящий у меня во рту. Он делает это так уверенно, как будто в происходящем нет ничего странного, не останавливаясь…а что делаю я?

Просто стою, прислонившись к стене, и не делаю ни-че-го. Не могу пошевелить ни одним мускулом, как будто меня парализовало. Просто чувствую. И не единой мысли в голове насчёт того, что же полагается предпринимать в таких случаях. И никакого стремления вообще этим заниматься.

Ступор.

Может, я все-таки пьян? И это белая горячка?

Виктор наконец отрывается от моего рта, в голубых глазах на секунду вспыхивает что-то, но тут же гаснет. Он отворачивается – не совсем, но уже дистанцируясь от происходящего и спокойно говорит:

- Уходи.

Запоздало реагируя на происходящее, что-то поднимается внутри – то ли ярость, то ли азарт, и я, скорее всего, сам не очень понимаю, что именно делаю, когда беру его за плечо, и разворачивая к себе со словами: «Ну уж нет», сам впиваюсь в его рот и несколько секунд веду в этой нашей игре, пока он не перехватывает инициативу и всё не получается ещё страннее и … лучше? Я уже ничего не знаю, а в голове стучит всего одна мысль, короткая, но содержательная – похуй. Кто останавливается, тот сдается, но пока всё это длится и длится, нет, не неприятно, просто жутко странно, но всё-таки хорошо, и только потом я вспоминаю, что иногда, оказывается, надо ещё и дышать.

Закинув голову, я хватаю ртом воздух, и даже не вижу, какое у него выражение лица - перед глазами какой-то туман, ноги почти подгибаются, а внизу живота разливается тепло, медленно переходящее в жар. О, Господи. Чуть опускаю голову – Виктор смотрит на меня в упор без улыбки, но и без обычного высокомерия, с напряженным вниманием. Обычно тонкие губы теперь чуть припухли, глаза блестят, хотя нет, полыхают, – я вспоминаю, что никогда раньше не видел его таким, но я ведь и никогда не видел, как он целуется, не говоря уже о том, чтобы попробовать это на себе, хотя порой восторженный девичий шепот всё-таки доносился до моих ушей. Ну что ж, во всём нужно опираться только на личный опыт, раздается голос внутри моей головы, и я бы наверно, рассмеялся, но теперь почему-то не могу даже улыбнуться. Я просто … жду.

Продолжения игры.

Пауза ощутимо затягивается, и он снова тянется вперед, но уже осторожней, и это настолько завораживает, что я пропускаю момент, когда всё начинается сначала, но теперь мы ещё ближе. И ещё. И ещё чуть-чуть. Его колено оказывается у меня между ног, и от этого на секунду появляется ощущение, что мир куда-то ухнул, оставив после себя сплошную черноту, а впрочем, черт с ним, с этим миром… его губа уже успели сползти мне на шею, к ключицам… твою мать.

- Пауль, - тихо говорит он, и его голос у меня над ухом звучит как будто незнакомо из-за новых ноток, из-за которых я чуть-чуть снова не проваливаюсь куда-то, но чудом удерживаюсь на краю. – Пауль, я не остановлюсь…

Мне в ноздри бьёт его запах – виски, пот… желание.

- Похуй, - говорю я, не слыша собственного голоса. – Я тоже.

Утро наступает как-то сразу, без перехода, без положенной в этих случаях мягкой дремоты, плавно переходящей в осознание окружающей действительности. Если я и спал, то не видел никаких снов – просто резкое падение в темноту и потом рывок обратно. Ни отдыха, ни удовольствия от такого сна все равно нет. Просто уставший разум взял получасовой тайм-аут. Больше все равно бы не получилось.

Виктор сидит на подоконнике, одетый до пояса - окно приходится как раз напротив кровати – и курит, глядя куда-то вниз. Почувствовав мой взгляд, он оборачивается. И наверно, несколько минут мы смотрим друг на друга и молчим.

В его глазах не отражается ничего. Ни сожалений, ни извинений, ни желания повторить произошедшее. Вообще ничего из этих привычных эмоций. Он просто ждет чего-то. Возможно, моей реакции на происходящее – гнева, упреков… Может быть, - что я встану, оденусь и уйду, и навсегда оставлю его в покое.

Всегда предпочитал быть непредсказуемым.

- Дай сигарету.

Он медлит, потом кивает и бросает мне пачку ЛМ и зажигалку. Я затягиваюсь. Мы опять молчим. В воздухе висит невысказанный вопрос - «и что теперь?» И непохоже, что кто-то знает на него ответ. Значит, надо делать хотя бы что-то. Поэтому я встаю и иду умываться. После такой ночи это не лишнее…

Долго пялюсь в зеркало. Этот парень мне смутно кого-то напоминает, к чему бы это? Ладно, я тебя не знаю, но я тебя побрею, так и быть… Вот только бритву найду…

Высовываюсь из ванной и ору:

- Виктор, где здесь бритва?

- Слева на полке, - раздается его приглушенный голос.

Где эта полка и где это слева – бог его знает. Ну, или черт. Но никак не оборотень, страдающий абсистенцией и раздвоением личности…

Я снова высовываюсь и ору, уже зло:

- Сам покажи!

Через несколько секунд он появляется. На полке, оказывается, висело полотенце. Н-да, интеллект с утра прямо зашкаливает. Виктор смотрит на меня с чем-то, отдаленно напоминающим любопытство. Он явно ждет, что я буду делать дальше. Что бы ещё такое отколоть? Хотя сначала, пожалуй, я всё-таки приведу в порядок свою физиономию. Похмельный небритый оборотень – не самое приятное зрелище, уж мне то не знать, когда я лицезрею поутру сразу два экземпляра.

Факт есть факт, никуда не денешься – я провел ночь с Виктором. Что с этим делать – вопрос отдельный. Память услужливо подсовывает картинку за картинкой из прошлой ночи, одно другого краше.

Его рубашка, на которой чересчур много пуговиц…

Рот прочерчивает влажную дорожку по моей груди, спускается вниз, к животу…

Ослепительная вспышка огня между ног…

Воспоминания словно выплывают откуда-то, хотя ещё пять минут назад у меня в голове была блаженная пустота. Что ж, ты значительно обогатил своей сексуальный опыт, говорю я сам себе с иронией. Теперь никто не может сказать, что в этой области я придерживался одностороннего взгляда на вещи. Универсал хренов, раздается внутренний голос, демонстрируя свой сарказм, новых впечатлений ему захотелось, как же, приключений на свою задницу – ну что, получил? Получил, отвечаю я мрачно. И на задницу в том числе.

Ничего, я переживу и это. Вот только забуду, как охренительно хорошо это было, и переживу. Обязательно.

Кое-как приведя себя в порядок, снова смотрю в зеркало. О, вот теперь похож!.. Правда, было бы ещё лучше, если бы не этот взгляд – первый раз обдолбавшегося наркомана, постепенно отходящего от кайфа и с удивлением обозревающего окружающий мир. Скорчив на пробу пару рож своему отражению, я понимаю, что лучше уже все равно не стану, и, махнув на все рукой, иду обратно в комнату, так и не придумав, что именно скажу сейчас и стоит ли говорить вообще. Честно говоря, под этим взглядом у меня напрочь пропадает желание болтать языком…

Но мне нужно уговорить его вернуться. Первый, он же главный пункт повестки дня на сегодня. Приступаем к выполнению…

Я делаю глубокий вдох, иду обратно. Виктор стоит в середине комнаты, уже полностью одетый, даже в куртке – что поразительно, отмечаю мимоходом, даже сейчас он выглядит лучше, чем я. Что ж, видимо, железная печень и железные же нервы – не исключительная привилегия вервольфов. А Вик и человеком тот ещё… персонаж.

Я сажусь на стул и смотрю на него, ожидая, пока он соизволит со мной заговорить, но сам Виктор, похоже, не обращает на меня никакого внимания. Он сгребает с тумбочки и распихивает по карманам какую-то ерунда– зажигалку, сигареты, немного мелочи… Закончив с этим, оглядывает комнату, проверяя, не забыл ли чего. Причем я, кажется, не вхожу даже в понятие вещи – такое ощущение, что я стеклянный, так как он совершенно спокойно смотрит сквозь меня. Полный игнор. Замечательно.

Ярость снова поднимается изнутри горячей волной. Ещё немного - и я сорвусь. И это будет очень плохо…

- Куда это ты собрался? – спрашиваю, чувствуя, как не справляюсь с собственной интонацией.

Он наконец-то смотрит на меня, впрочем, эмоций по-прежнему - ноль.

- Вообще-то, я думал, ты идешь со мной. Но если хочешь, можешь остаться здесь.

Интересно, как он умудряется изрекать издевки таким равнодушным голосом? Взять что ли, пару уроков ораторского искусства?

- И куда же мы направляемся? – спрашиваю со всем сарказмом, на который я способен.

- В Школу, - отвечает он спокойно. – А есть другие варианты?

Я, не в силах произнести и слова, изумленно на него пялюсь, и, кажется, он принимает молчание за знак согласия – отворачивается, натягивает куртку, снимает с гвоздя у двери ключ – странно, я только сейчас его заметил, – и оглядывается на меня, равнодушие на лице сменяется нетерпением – мол, чего расселся, – и я встаю и выхожу вслед за ним, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Мы спускаемся на этаж ниже, он стучит в чью-то дверь; стучать приходится долго, минут пять, потом из-за двери раздается раздраженный высокий женский голос, Виктор терпеливо ждет, дверь открывается, хотя и на цепочке, – здешние жители, похоже, пугливы, как крысы. Кстати, почему он выбрал это место? Только потому, что здесь дешевле жить?

Вик оставляет женщине ключ, они ещё пять минут о чем-то говорят, пока я стою на лестничной площадке пролетом ниже и курю, от нечего делать разглядывая замызганные стены, исписанные разного рода надписями, в основном нецензурного содержания. Даже пытаюсь думать, но получается как-то плохо…

Я бы мог поверить, что действительно его уговорил, но для этого я его слишком хорошо знаю. Когда Виктор уверен в собственной правоте – примерно, как вчера вечером, - ему плевать на просьбы, приказы, уговоры, авторитеты и далее по списку. Тогда он прет, как Хаммер на двухстах километрах в час: встанешь на дороге - раздавит и даже не заметит.

Нет, ну конечно, можно допустить, что на него так повлиял тот факт, что мы с ним переспали. Так будет ещё смешнее: предположить, что Виктор, который со всеми своими женщинами обращается по принципу «найди-трахни-забудь» (уж мне-то не знать, сам такой же), теперь, испытав такое моральное потрясение, проявит отсутствующую у него в принципе чуткость и раскается в содеянном настолько, что в знак этого решит сделать то, что я от него хочу.

Да нет, ерунда все это. Тем более, что он меня… как бы это сказать… кгхм… не насиловал. К тому же, учитывая нынешнее соотношение сил, это было бы весьма затруднительно. Ладно, будем считать, что это был просто способ разрядки. Так сказать, дружеская взаимовыручка. Всё, что было – то было, проехали.

Но он согласился вернуться. Сам.

Значит, что-то я все-таки сделал правильно. Ещё бы понять, что именно… Потому как когда в следующий раз потребуется его на что-то уговорить, я снова буду тыкаться во все углы, как слепой щенок, надеясь наткнуться на неизвестный мне самому выход. Ладно, не будем торопиться. Поживем - увидим.

Первым, кого мы встречаем у Школы, оказывается, разумеется, Магс – я позвонил ему из того же таксофона, предупредив, что мы возвращаемся. Ещё издалека видно, как он нетерпеливо нарезает круги у ворот, выглядывая нас, и вид у него, как бы это сказать… основательно вздрюченный.

Увидев, что мы идем, он сначала чуть ли не бежит навстречу, но за два шага резко тормозит и останавливается, переводя взгляд с меня на Виктора и обратно; на лице быстро, как в калейдоскопе, сменяются выражения: облегчение и радость, удивление, испуг, растерянность…

Как-то нам рассказывали легенду - будто волк может взглядом лишить человека дара речи. Не знаю, насколько это правда, никогда не проверял; к тому же Магне не человек, а Вик в данным момент не волк, но все же… Этот взгляд - об него не просто спотыкаешься, нет.. Ощущение, что врезаешься в невидимую стену со всего размаха.

- Привет… - говорит Магне наконец, и уже совершенно ясно, что весь его радостный пыл улетучился в неизвестном направлении. Он явно не понимает, что теперь делать, и я ему очень сочувствую, но помочь ничем не могу – у самого в голове такой бардак, что подумать страшно.

Виктор же облегчать нашу жизнь не собирается – он по-прежнему молчит, хотя, правда, кивает в ответ на приветствие, и, несмотря на все внешнее спокойствие, вид у него такой нехороший, что я бы лично предпочел, чтобы он крыл нас трехэтажным матом. Тогда, по крайней мере, было бы ясно, что говорить в ответ…

Магс нервно переступает с ноги на ногу, а учитывая его внешность - на полголовы выше Виктора и меня, с габаритами средней упитанности медведя, - это выглядит даже забавно. Ему бы рогатый шлем, меч, кольчугу – и вперед, на носу драккара, воевать со всем, что встретится по дороге; так нет же, как говорится, бодливой корове… Характер у него подкачал немного – чуть больше злобности, и было бы все в порядке…

У него даже семья есть. Настоящая. Здесь это не так часто встречается… У меня, правда, тоже есть семья, но меня там особо никто не любит, за исключением, правда, сестры, но ей всего четырнадцать, права голоса она не имеет, так что этого можно не считать… А у Виктора нет вообще никого.

Магне беспомощно смотрит на меня, взглядом спрашивая, что нужно сказать, и я чуть качаю головой – не здесь и не сейчас. Как-нибудь в другой раз…

Он прикусывает нижнюю губу и отводит глаза в сторону. Глухо говорит:

- Она сказала, чтобы вы, когда придете, сразу зашли к ней…

Виктор кивает и бросает на меня быстрый взгляд. Я без труда угадываю его значение: Леди ждать не любит, так что лучше поторопиться.

- Пошли, - он произносит спокойно, и, обойдя Магса, как будто это дерево или фонарный столб, идет вперед. Я чуть медлю – у меня нет времени на ненужные слова, но все же… Кладу руку Магне на плечо, он поднимает взгляд на меня, и я понимаю, что ещё одному из нас настроение гарантированно испорчено на день. И хорошо, если на один. Нутром чую, так быстро это все не кончится…

Через несколько секунд Магс мне кивает, я оставляю его и догоняю Вика, уже успевшего уйти вперед. Он бросает на меня косой взгляд, но не говорит ни слова, а у меня тоже нет особого желания разговаривать.

Мы идем по аллее к главному корпусу – нашему, так сказать, Вашингтону, обители начальства. От всех остальных зданий его отделяет что-то вроде парка – уж не знаю, какой в этом смысл, может – просто для красоты, а может – чтобы некоторые посетители не пересекались с нами. Ну, или мы с ними... Хорошо, что сейчас ещё ранее утро, большинство на занятиях, а обычно здесь нельзя пройти, чтобы не наткнуться на кого-нибудь. Обязательно кто-нибудь высунется из кустов с радостным воплем «Здравствуй, Пауль! Закурить есть?». Между прочим, вот так однажды и было. Этот ещё… вампир из старшей группы, чернявый такой, его потом отфутболили в Европу к родителям, даже и не помню, как его звали. Я тогда чуть не подпрыгнул от неожиданности, даже, помнится, морду ему набить хотел…

Бросаю взгляд на Виктора, но он этого не замечает – угрюмо глядит прямо перед собой, не обращая внимание на все остальное. Я все-таки хочу попытаться с ним заговорить, но через несколько секунд отбрасываю эту мысль – он явно ещё на взводе, и в лучшем случае просто промолчит, а то пошлет туда, где, как говорится, солнышко не светит…

Я снова чувствую нарастающую злость – зачем нужно было так себя вести, ведь ни я, ни Магне ни в чем не виноваты перед ним, что случилось, то случилось… Но ведь он ни в чем нас и не винит, отвечает мне кто-то печально. Он просто не хочет с нами разговаривать, не хочет нас видеть; главная его цель – избавиться от нашей заботы, забиться в какую-нибудь дыру и тихо сдохнуть. А главная моя цель - не дать ему этого сделать...

Из-за этих мыслей я с запозданием замечаю, что мы уже в двух шагах от входа в главный корпус. Это здесь самое старое здание, все остальное достроили позднее, насколько я знаю, годах в тридцатых или сороковых… Снаружи все выглядит, впрочем, довольно современно, да и изнутри тоже…

Интересно бы узнать, что здесь раньше было. Все-таки это место выбрали явно не просто так… В этом же доме, но с другой стороны – вход в личные покои директора. Вот там все оставили как есть, без реставрации – высокое крыльцо, массивная дверь, старинная такая, дверные ручки в виде железных колец – и оскалившиеся львиные морды. Я, правда, там прогуливался всего раза два – нехорошее это местечко. Хотя думаю, про злые чары и местных привидений - это все-таки чушь, но что-то такое здесь имеется, правда, очень старое и какое-то … бесформенное. Как будто воздух немного сгустился, примерно такие ощущения. Сейчас этого почти нет, белый день, солнце сияет, но вот по ночам … Может, кому что и примерещилось, из особо нервных. Чтобы не шлялись, где попало.

Я невольно замедляю шаг, но Виктор, похоже, настолько глубоко ушел в себя, что все эти дурацкие и не очень слухи ему до лампочки, он, не сбавляя темп, идет вперед, дергает дверную ручку и, на мгновение придержав дверь, бросает на меня скользящий взгляд.

Нет, конечно, если порассуждать немного, то мне там делать абсолютно нечего. Все свои функции я уже выполнил. Доставил, так сказать, в целости и сохранности. Но, с другой стороны, оставаться снаружи и ждать, это как-то… трусливо. Я вдыхаю поглубже и плетусь вслед за Виктором. Интересно, а ему я зачем сдался? Или это он по инерции, привык, что нас троих сюда таскают на ковер с завидной регулярностью: как минимум, раз в месяц?

В коридоре в этот раз пусто, ни единой живой души (и мертвой тоже, хотя и не ручаюсь). Отсчитываю его длину по прямоугольникам света на полу, вслушиваясь в тишину, нарушаемую только нашими шагами.

Секретарша в приемной - молоденькая, светловолосая, раньше я её тут не видел, хотя ничего удивительного – они меняются чуть ли не раз в месяц - кивает нам и берет телефонную трубку, чтобы доложить о нашем появлении. Разумеется, это чистая формальность – сдается мне, за этими дверями знают о нашем появлении ещё за несколько секунд до того, как мы переступим порог; но ритуал соблюдается всегда.

Девушка снова нам кивает:

- Вас ждут, входите, - Виктор открывает дверь, и я опять не могу удержаться, чтобы не уставиться на женщину, сидящую за обычным письменным столом напротив двери, как будто вижу её в первый раз в жизни.

Честно говоря, меня в этот момент всегда пробивает ступор. Все-таки она невероятно красива. Настолько красива, что делается страшно. В каждом из нас, как ни крути, все равно есть добрая доля человеческого – что в вампире, что в оборотне, что в потомственной ведьме… Я уже не говорю о псиониках и прочем. А в ней, как в Метузеле, человеческого нет вообще, а лет ей, сдается, даже больше… Кое-кто даже считает, что она чуть ли не из Антиделувиан; но вампиры, хоть они и бессмертны, с течением лет все же меняются и становятся страшны, как все семь смертных грехов, вместе взятых… Младшие курсы называют её - «Львица». Мы - «Леди». Конечно, имя у неё тоже есть. Но и последний идиот поймет, что оно ничего не значит…

Леди на сей раз не одна, замечаю я с опозданием. В кресле в углу расположилась Фелиция Кледжен - наш главный врач. Она тоже пытается казаться равнодушной к происходящему; но глаза из-под стекол очков блестят откровенным любопытством.

Вик лишь на миг почтительно склоняет голову, соблюдая минимальные приличия, потом поднимает взгляд и смотрит на них, не говоря ни слова, но в этом молчании чувствуется незаданный вопрос - и что вы теперь собираетесь делать?

Леди ещё несколько секунд смотрит на него с абсолютно непонятным мне выражением, потом по её губам скользит улыбка, в которой, впрочем, не заметно особого веселья, и она первой нарушает тишину:

- Итак, мистер Мортен, вы все же решили проявить благоразумие. Похвально.

Виктор продолжает на неё смотреть, чуть склонив голову к плечу, в это есть нечто похожее на вызов, или даже на угрозу… Угрожать ей? Чушь собачья, но ведь ему-то на это плевать, он сейчас её не боится, озаряет меня неожиданно, он сейчас вообще ничего не боится, ни бога, ни черта…

- Сядьте, Виктор, - говорит она неожиданно мягко.

Он медлит несколько секунд, потом опускается в кресло в углу. Я остаюсь стоять, чувствуя себя полным идиотом – какого спрашивается, хрена, я вообще сюда пошел? Тут, похоже, не снизойдут даже до того, чтобы прямо меня послать…

Леди продолжает смотреть на Виктора, но в её тоне прорезается ирония:

- Вам, мистер Монти, требуется отдельное приглашение? Или вы придерживаетесь мнения, что стоя лучше думается?

Чувствуя, что краснею – ненавижу такие вот моменты! - я сажусь в соседнее кресло и разрываюсь между желанием стать маленьким и незаметным и спрятаться под журнальный столик и услышать, о чем здесь будет говориться.

Клежден поднимается с места, взглядом спрашивает у Леди решения заговорить, видимо, получает его и, легко кашлянув, начинает говорить:

- Как я понимаю, вы уже кое-что знаете о том, что именно с вами произошло?

-Разумеется, - отвечает Виктор холодно, сверля её взглядом. Он чуть повышает голос, проговаривая каждое слово четко и ясно, но тон остается прежним – арктический лед плюс каменное безразличие:

- Синдромом Притчарда именуют крайне редкие случаи, когда в новолуние оборотень полностью утрачивает свои способности к перевоплощению, регенерации и так далее, которые затем не могут быть восстановлены даже в случае повторной инициации. Причины этого, как и способы лечения пока что неизвестны…

Он снова смотрит на Кледжен, и та одобрительно кивает, как учитель хорошему ученику; впрочем, я чую, как через её спокойствие пробивается нервозность, хотя и не очень понимаю причину этого. Ей-то чего нервничать?

- В принципе, в данном определении указаны все основные признаки, и тем менее оно не совсем верно… Оно, как бы лучше сказать… устарело. Позвольте мне кое-что пояснить, мистер Мортен, думаю, что вам это в любом случае будет любопытно…

Она встает с места и начинает неторопливо выписывать круги по комнате, чувствуя себя увереннее с каждым сказанным словом. До меня доносится запах её духов – запах спирта пробивается через нечто цветочно-пряное. Её явно выдернули из кровати за пять минут до этого разговора…

- Я думаю, вы знаете, что точно так же как полнолуние ваши способности активизируются настолько, что вам трудно держать их под контролем, так в новолуние они ослабевают. Возможно, раньше вы этого не замечали, но тем не менее… В такой период определенные факторы – очень редкое – ваши физические данные, внешние обстоятельства, психологические нагрузки или даже просто сильная физическая усталость могут в совокупности привести к тому, что ваши способности уходят настолько глубоко внутрь, что вы не в состоянии использовать их по своему желанию.

Я не в силах разобраться в этих хитросплетениях, для меня её слова – обычное лекционное монотонное жужжание, кажется, что запах её духов усиливается, и желудок неожиданно скручивает от подступившей к горлу тошноты. Я перевожу взгляд на Виктора и это почему-то действует успокаивающе – он явно понимает, к чему она ведет, если и не понимает, то догадывается… Во всяком случае лед в его взгляде маленько подрастаял, уступив место заинтересованности.

- Я вижу, вы поняли, - не без удовольствия отмечает Кледжен. – Вы не перестали быть оборотнем, вы до сих пор им являетесь, иначе можно было бы просто провести повторную инициацию, хотя, конечно, в вашем возрасте это было бы довольно болезненно и сопряжено со множеством побочных эффектов… Но на данный момент укус полного сил оборотня в полнолуние принесет вам не больше вреда, чем укус обычной домашней собаки.

Виктор выпрямляется, откидывается назад, проводит языком по губам. Теперь он слушает её со всем возможным вниманием. Впрочем, я тоже…

- Эта проблема начала рассматриваться таким образом очень недавно, вполне понятно, что вы об этом ничего не знали. Способа лечений на данный момент нет, но, – она останавливается, поворачивается на каблуках, как бы ввинчивая их в пол, и делает ударение на этом слове, - шанс, тем не менее, имеется, и он состоит в следующем: поскольку вы все ещё обладаете всеми теми способностями, которыми владели от рождения, их нужно будет вытащить их наружу. Поймите, случай крайне редкий, у нас действительно мало опыта в этой области, но… Я обещаю сделать все, что в моих силах.

Виктор долго смотрит на неё, на Леди, потом бросает короткий взгляд на меня, и говорит:

- Хорошо. Я согласен…попробовать.

Клежден с явным облегчением вздыхает, опять вопросительно смотрит на Леди, та кивает - хотя это даже не кивает, а так, лениво прикрывает на мгновение глаза в знак согласия. Львица.

Да, а Фелис-то явно не в фаворе. Интересно, чем она провинилась… Хотя черт с ней, у нас есть заботы поважнее…

- В таком случае попрошу вас следовать за мной, - заявляет уже более уверенно она, обращаясь к Виктору. – Вы не будете против, если мы начнем немедленно?

Он поднимается на ноги, смотрит на неё, и я снова вижу, как в глазах женщины появляется неуверенность. Похоже, она его боится, доходит до меня, но почему? Уж где-где, а здесь ей страшиться нечего…

- Немедленно, - повторяет он тихо за ней, и я смотрю, как Кледжен нервно запинается, пытаясь подобрать слова, подходящие месту и времени. Наконец она просто делает приглашающий жест, и они выходят. Не обернувшись, естественно.

Я уже собираюсь выйти вслед за ним, когда меня останавливает голос Леди:

- Мистер Монти…

Оборачиваюсь, внутренне собираясь. Я-то ей зачем понадобился?

Впрочем, она смотрит не на меня, а куда-то в сторону, взгляд можно бы было назвать отсутствующим, но холодный тон ясно демонстрирует, что на здесь и сейчас её внимания тоже хватает с избытком.

- Полагаю, вы в курсе, что все, сказанное в стенах этого кабинета, должно здесь и остаться?

Сглатываю ставшую горькой слюну, но комок в горле никуда не девается. Почему-то в этот момент мне нисколько не страшно, и впервые в жизни в разговоре с ней я позволяю себе больше, чем обычный почтительный тон:

- Я в курсе. Но даже если бы это было не так, это бы ничего не изменило. – Отвечаю с откровенной иронией, ожидая очередного: «Убирайтесь с глаз моих, мистер Монти». Но она только усмехается - так, чуть-чуть, углом рта:

- Что ж, докажите мне, что я вас недооценивала.

Невольно пожимаю плечами. Я не продаюсь, чтобы просить за себя больше, чем я стою, так что… Если кто меня и недооценивает, всегда пожалуйста... И не собираюсь я ничего ей доказывать. И никому другому тоже.

- Вы свободны, - уже безразлично бросает она мне, склонившись над какими-то бумагами. Я закрываю за собой дверь.

Да уж, свободен. Как ветер в поле. Только почему-то чувствую себя, как человек, которого связали по рукам и ногам, сунули в мешок и закопали метров так на десять от поверхности. Свободен, что и говорить…

***

- Пауль, подъем! – Магс трясет меня за плечо уже минуты три, но глаза все равно упорно отказываются открываться. Такое ощущение, что ресницы слиплись, а под веки кто-то насыпал песка. Голова просто раскалывается. Как там говорится - Мама, роди меня обратно и сделай аборт? Во-во, оно самое. Я, правда, свою мать никогда не видел, так как моим воспитанием она заниматься не пожелала – может, я её покусал, сам-то уже не помню – но, похоже, эта леди сделала мне основательную подлянку, произведя на этот свет, который на данный момент кажется каким угодно, только не белым.

- Все, все, я проснулся, - бормочу невнятно даже для себя самого, с трудом садясь на кровати. – Сколько времени-то?

- Уже почти девять, - звучит над ухом бас Магне. Невольно морщусь – для моих расплавившихся мозгов это слишком громкий звук.

- Я сейчас, - говорю уже немного более внятно, оглядывая комнату и пытаясь вспомнить, куда я вчера дел свои вещи. Магс, наконец, оставляет меня в покое и уходит.

Я не сплю уже вторую ночь. Просто не могу физически, хотя и не знаю, почему. Забываюсь ненадолго под утро, когда за окном уже светлеет, чтобы через час проснуться снова, поплестись на занятия и сидеть там ничего не видя и не слыша, и слава богу, что у меня не спрашивают домашнее задание - привыкли за эти годы к тому, что я его все равно никогда не делаю.

Яростно мотаю головой, пытаясь разогнать туман перед глазами. Мир вокруг приобретает некоторую четкость, очертания предметов проясняются, и я по привычке бросаю взгляд на пустую кровать напротив.

Виктор так и не вернулся сюда: ему отвели отдельную комнату рядом с лазаретом. Временно, я надеюсь. Он, правда, все-таки зашел на пять минут, собрал кое-какие вещи, заправил постель и, не озаботившись тем, чтобы что-то кому-то сказать или объяснить, ушел. Правда, часть вещей все же оставил здесь – книги, одежду, ещё какие-то мелочи на тумбочке… Если так с утра поднапрячься и забыть ненадолго, что происходит, можно считать, что он, скажем, просто уехал. Ненадолго так, на недельку. Или на две.

Разумеется, большая часть Школы уже в курсе, что происходит. Я, конечно, никому ничего не говорил, да и Магс тоже, и не думаю, что кто-то бегал к Кледжен спрашивать, в чем тут дело; но очевидного не скроешь, а у нас тут все всегда на виду... Честно говоря, все получилось немного лучше, чем я ожидал: расспросы и любопытные взгляды продержались только первые два дня, и то во второй все было уже так, весьма лениво, отдельные опоздавшие.. Ну да, когда вокруг гуляет куча народу, способного читать мысли, а также поглядывать и подслушивать все, что только можно, секрет хранить не получается. Вернее, он тут же становится нашим общим секретом…

Так или иначе, уже вчера вопросов не было ни у кого. И на том спасибо. Хвала Господу за малые милости…

Итак, дамы и господа, что у нас на сегодня? Информатика, история…что-то там ещё… да, и двойная тренировка на свежем воздухе… Надо же конспекты наконец отдать этой, как её… рыженькая такая… то ли Селена, то ли Хелена…

Да, и ещё. Сегодня я иду к Виктору.

При этой мысли по спине пробегает холодок, но я усилием воли отключаю воображение, натыкаясь на все углы, плетусь в душ.

К сожалению, через десять часов, когда я оказываюсь перед дверью комнаты Виктора, этот прием не срабатывает. Стоя в коридоре, я пытаюсь разобраться в собственных чувствах, но ощущение, что в голове бегает целая стая мексиканских тараканов, обкурившихся дихлофоса, сильно затрудняет мыслительный процесс…

Вообще-то у меня есть принцип, которому я свято следую на протяжении всей сознательной жизни – никогда не делать того, что я делать не хочу. Даже у вервольфа жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякие глупости, тем более, что существует множество весьма приятных занятий: девушки, например, или порядочная драка… А на худой конец можно просто лишний часик поспать.

Вот мне бы теперь ещё разобраться, хочу ли я идти к нему.

Причем, что интересно – какой бы ни был сейчас результат моих размышлений, я все равно пойду. Просто мне… наверно, мне страшно. Но ему я это не покажу, не должен показать…

Ладно, все, хватит тянуть резину, говорю я себе резко и стучу в дверь. Глупо, конечно, - мы несколько лет жили в одной комнате, куда, естественно, заходили без стука и не испрашивая какого-либо разрешения. Но теперь я не слишком уверен, что он захочет меня видеть. Хотя, возможно, он и раньше не всегда этого хотел, но вот я этим особо не озадачивался…

- Войдите, - раздается знакомый глуховатый голос.

Я оглядываю комнату – она поменьше нашей раза в полтора, но для одного человека – королевские покои. Хотя, на мой невзыскательный вкус, тут слишком много белого – стены, потолок – все выглядит до отвращения стерильным. Хотя, нужно признать, это цвет довольно неплохо гармонирует с цветом лица Виктора – даже не поймешь, какой оттенок белого светлее…

Вик сидит на кровати, опершись подбородком о сплетенные в замок пальцы.

- Привет, - говорю я, стараясь взять жизнерадостный тон, и мгновенно чувствую в собственном голосе фальшь. Впрочем, моему собеседнику это, кажется, до лампочки – он не показывает ни радости, ни недовольства моим появлением, я бы подумал, что он меня вообще не заметил, если бы не едва заметный кивок – единственный ответ на мое приветствие.

- Как дела? - я могу быть очень назойливым, если понадобится, и он это тоже знает, так что пусть лучше сразу сдается…

Виктор лениво пожимает плечами.

Ясно. Никак.

Невольно прикусываю губу, тут же исправляюсь.

- Да, у нас тоже ничего нового…

Мне жутко тяжело сейчас с ним разговаривать. Рассказывать про то, что происходит в это время в Школе попросту неудобно – теперь, когда он отрезан от прежней жизни, это будет воспринято как оскорбление. Спрашивать, что делают сейчас с ним – бесполезно, он ничего не скажет, да и что тут говорить - если бы там были хоть малейшие успехи, у него бы был совсем другой вид... Просто пороть чушь – нет, вообще-то я довольно часто этим занимаюсь, но говорить о каких-то пустяках здесь, сейчас, глядя ему в глаза… Это просто физически невозможно. Но ведь нужно хотя бы попытаться…

И я пытаюсь. Начинаю рассказывать какие-то глупости, те приколы, которые у нас случаются каждый день, про то, как Магс в очередной раз облажался на информатике, про очередной номер, который успела отмочить Дора из верхней комнаты, про что-то ещё…

Он смотрит в пустоту, куда-то в левый угол комнаты. Вряд ли он нарочно меня игнорирует - просто не обращает внимания. И зачем я только пришел?

- Слушай, может, пойдем, пройдемся? – предлагаю я, устав от собственного монолога, не получившего ни малейшего отклика.

- Не хочу, - коротко отвечает он, на мгновение выйдя из своей нирваны. Этот короткий и неэмоциональный ответ почему-то мгновенно выводи меня из себя.

- Слушай, так же нельзя! – рявкаю я неожиданно для себя самого. – Займись уже хотя бы чем-то!

- Ну и чем, я, по-твоему, должен заняться? – спрашивает он, глядя на меня так, как будто все происходящее на самом деле его забавляет.

- Не знаю! - нервно бросаю в ответ, проходя от дверей к окну. - Это же ты мне вечно предлагаешь перестать трепаться и начать работать! Ну, вот и придумай что-нибудь!

Он небрежно пожимает плечами, и продолжает сидеть на кровати, положив подбородок на сплетенные пальцы и равнодушно глядя куда-то в пространство. Я продолжаю говорить, накручивая себя ещё больше:

- Не хочешь ничем заниматься – не надо! Я и сам не хочу! Кури, матерись, пей, в конце концов!

При моих последних словах по губам Виктора скользит странная кривая улыбка. И что тут его так насмешило? Я непонимающе смотрю, как он закидывает голову и устало вздыхает, продолжая улыбаться так, что откуда-то изнутри поднимается неприятный холодок.

- Не хочу я материться. И курить тоже…

- Слушай, а ты вообще чего-нибудь хочешь? – рявкаю я в ответ. – Или кого-то?

Виктор бросает на меня быстрый взгляд, и в его глазах снова мелькает что-то странное, и только когда он уже опять глядит в сторону, я начинаю понимать, как это прозвучало. В контексте события, имевшего место три дня назад – очень и очень двусмысленно. Я осекаюсь, но как всегда, главная глупость уже сделана. И вот что после этого можно сделать? Правильно, пожелать спокойной ночи и уйти куда-нибудь подальше. Интересно другое: почему я все ещё здесь?

Виктор поднимается на ноги. На мгновение мне кажется, что сейчас все повторится – он двинется на меня, а я буду пятиться назад, пока не почувствую за спиной стену, и тогда… Но я не додумываю, что будет тогда – он подходит к столу, вытаскивает из кармана какие-то таблетки, хмуро смотрит на них, не запивая, глотает и оглядываясь на меня, бросает:

- С собой есть?

Хорошо, что я не стал заходить в комнату - в куртке как раз фляга с заначкой, мой НЗ – Джонни уокер голд, чистейший, высшего сорта, остатки прежней роскоши. Вытаскиваю, бросаю ему – он тянется за ней чуть замедленно, но в последний момент ловит. Откручивает крышку, делает один глоток, чуть морщится – штука крепкая, даже для оборотней, что и говорить…

- Можешь допивать, - говорю я.

Чуть изменившимся – осипшим - голосом он отвечает:

- Нет, больше не надо, - бросает фляжку обратно, продолжает:

- Эта дрянь сильно бьет по мозгам, слушай, я спать хочу…

- Это не дрянь! – бурчу я возмущенно, засовывая флягу во внутренний карман куртки.

- Да я вообще-то про другую дрянь, - спокойно отзывается он, стаскивая свитер, оглядывается, видит мой непонимающий взгляд и поясняет. – Таблетки, идиот!

- А, теперь ясно… - уже договаривая фразу, я гляжу на его руки. Вены испещрены следами от уколов, кое-где проступили иссиня-желтые пятна синяков. Вечер на болоте с комарами-мутантами. Мать моя женщина. Сколько же дряни в него закачали за это время?!

Виктор понимает, куда я смотрю, недовольно хмурится, поворачивает руки тыльной стороной вперед, и я спохватываюсь:

- Ну ладно, я тогда пошел… Завтра вечером зайду, хорошо?

Он кивает, и я выскакиваю за дверь, в очередной раз чувствуя себя полным идиотом. Поздравляю тебя, Пауль Монти, ты опять с блеском облажался. Видел, что с ним делают? После такого курить и пить уже не захочешь, да и жить, впрочем, тоже… Знаю я эти уколы – препараты для усиления способностей, их всем вкалывают хотя бы раз лет в четырнадцать – пятнадцать, зависит от силы и происхождения… Охрененно сильная штука. Я хорошо помню, как тогда меня от них чуть наизнанку не вывернуло, а Магс вообще пролежал пластом дня три, ничего в рот не брал, так как все тут же возвращалось обратно… Тут один-то раз такое счастье не выдержишь, а уж несколько уколов подряд…

А толку-то, видимо, ноль. Абсолютный.

Дохожу до лестницы, оглядевшись на предмет нахождения поблизости кого-то из преподавателей, достаю флягу и выпиваю залпом остаток. Впрочем, легче не становится. Не то, чтобы я надеялся, но все же…

Неожиданно я понимаю, что стою и от души матерюсь, на чем свет стоит. В Бога душу мать, в сердце, в печень, в почки! Почему это происходит? Почему с ним? Почему с нами? Почему?!

Глупо.

А не почему. А - просто так. За все хорошее…

***

На следующий день я просыпаюсь сам, ещё до Магса, но не встаю, а продолжаю валяться в кровати, глядя в окно, в котором, впрочем, не видно ничего интересного: утро не то чтобы серое, а так серединка на половинку - проглянувшее было солнце уже успело затянуть, но кое где в разрывах ещё проглядывает голубое небо.

Осторожно скашиваю глаза на пустую кровать напротив, и настроение мгновенно портится. Учитывая, что оно и так было не слишком хорошим, чувствую я себя просто омерзительно.

Честно говоря, когда приходилось находиться рядом с Виктором чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, время от времени он меня порядком бесил. Характер у него, говоря откровенно, на любителя. Очень на любителя. А в больших дозах это вообще труднопереносимо: Пауль, пора вставать, Пауль, куда ты засунул мой учебник, Пауль, убери свои вещи с моей кровати, Пауль, закрой окно, Пауль, заткнись уже наконец и оставь меня в покое, да, и Магне оставь в покое, у него тоже завтра экзамен… Это кого угодно довело бы до белого каления, да я особо и не сдерживался никогда…

Вот теперь мне этого почему-то не хватает.

Может, я мазохист?

Ха.

Но если это навязчивое ощущение пустоты не пройдет, я скоро свихнусь. И так уже одолевает чувство, что у нас в комнате покойник. Мы с Магне эти дни даже почти не разговариваем, только перебрасываемся короткими фразами по делу - «пора вставать», «сколько времени?», «возьми», «дай»… И ведь не то, чтобы нам не было о чем говорить - просто… как-то не хочется.

Я никогда раньше не задумывался, что будет, если кто-то из нас уйдет. Это даже не казалось невероятным - это просто не обсуждалось, в мыслях не возникало, в кошмарах ночных не снилось. Мы были – Вервольфы, нас никто не разделял и не мог бы, если бы и захотел. И вот, свершилось. Большое, конечно, спасибо, весьма полезный опыт, теперь, пожалуйста, верните все обратно, как оно было, и больше не трогайте…

Говорят, привыкнуть можно ко всему. Только я не хочу к этому привыкать. И не могу. И если повезет, не буду…

Сдается мне, ни на шаг они там не продвинулись за это время. С того вечера я заглядывал к Виктору ещё пару раз, но он был настолько не в настроении для разговора, что даже при всей моей наглости ничего от него добиться было невозможно. Каждый раз я видел одно и тоже: он молча сидел на кровати или на подоконнике, глядя куда-то сквозь меня – ей богу, начинаешь ощущать себя человеком-невидимкой, - на любые попытки втянуть его в разговор отвечая в лучшем случае односложными фразами, а в большинстве случаев – просто их игнорируя. Те немногие, кто осмелились подойти к нему за это время, теперь стараются держаться от него подальше, включая Магса, который, и так не отличаясь даром красноречия, в его присутствии - один раз мы зашли к нему вместе – вообще потерял способность связно выражать свои мысли и только что-то невразумительно промычал, мечтая, видимо, как можно быстрее оказаться за дверью. И мне, ей- богу, его трудно в чем-то винить…

Вот интересно, это все такие слабонервные или это я такой толстокожий? или просто такой тупой? Виктор, вне всякого сомнения, поддержит второй вариант обеими руками. Что ж, у него будет шанс мне это высказать. Сегодня, например…

Когда я захожу в коридор, направляясь к его комнате, с другой стороны появляется одна из медсестер - её лицо мне знакомо, а вот имени почему-то не помню… хотя, может, она с младшей группой работает…

- Ты к Виктору? – спрашивает она, дружелюбно меня разглядывая. – Его сейчас нет.

- А что, его… уже выписали? - спрашиваю осторожно, загоняя пинками в угол неизвестно откуда взявшуюся надежду на чудо.

- Нет, он просто вышел прогуляться, - улыбается женщина. – Буквально десять минут назад. Посмотри, может, он не ушел далеко…

- Спасибо, - я вылетаю за дверь и осматриваюсь по сторонам. Поблизости никого из знакомых не видно, да и вообще народу не так, чтобы очень – погода не располагает к прогулкам. Спросить, куда Вик направился, не у кого. Что же, доверимся интуиции…

Школа занимает немаленькую территорию – жилые корпусы, собственно сама школа, спортивный зал. Учитывая, что все это не сбито в одну кучу, а разделено парком – найти что-то или кого-то тут представляется весьма затруднительным.

Вот, опять же неувязочка – не было случая, чтобы сюда забрел хоть кто-то из людей, даже случайно… При том, что никаких особых ограждений нет, - есть, конечно, и забор, и ворота, но это так, чистая формальность, так как для любого из нас это не препятствие. Так что мы регулярно выбираемся наружу, ловим попутки на шоссе и за пятнадцать минут добираемся до города. В случае чего – можно и пешком, хотя это и несколько долго. А вот к нам сюда – ни-ни… Хотя, конечно, им же лучше. Ну и нам, соответственно, тоже.

Я неторопливо бреду по дорожке, оглядываясь по сторонам, но обед только-только начался, и все, видимо, сейчас в столовой. Можно, конечно, пойти туда, но я совершенно не голоден; к тому же Виктор, куда бы он не направлялся, туда точно не пойдет – слишком много народа, и далеко не со всеми у нас были хорошие отношения… Блин, вот ещё одна проблема! Я даже останавливаюсь, невольно трясу головой, пытаясь выбросить из неё не слишком приятные мысли и заставить заткнуться не в меру разошедшееся воображение. В конце концов, чего-то страшного не произойдет. Если и есть правило, которое нарушать нельзя ни под каким соусом, то вот оно - свои на этой территории неприкосновенны. Все разборки – по завершении учебы, иначе – пинок под зад и волчий ( хе-хе…) билет на всю оставшуюся жизнь. А что касается драк… В случае чего – мы с Магсом совершенно здоровы и полны сил, и если кто это и забыл – можем быстро напомнить.

Эти мысли немного успокаивают, и я трогаюсь с места, но в этот самый момент на меня кто-то налетает со всего размаха, так, что я чуть с ног не падаю.

- А, привет, Пауль, извини, как дела… - со скоростью автоматной очереди выдает Эстер, одновременно пытаясь привести в порядок свои волосы.

- Все отлично, моя прелесть, а куда ты так торопишься? – улыбаюсь я ей невольно. Своей суматошностью она всегда здорово поднимает мне настроение. В данный момент мне это просто жизненно необходимо…

На лице Эстер тут же появляется раздраженное выражение:

- Да опять тренировку поставили на полвторого! Ни отдохнуть, ни поесть! Ни даже, - она старательно пытается распутать спутанную копун черных вьющихся волос, -причесаться! Короче, если сегодня Герхарда убьют особо зверским способом, то так и знай, что это я!

- Даже так? А помощь не нужна?

- Благодарю, но я справлюсь, - на мгновение приняв чопорный тон, она сдувает упавшую на глаза челку. – А ты куда направляешься?

- Да я просто гуляю… Слушай, ты случайно Вика не видела?

- Видела, но не случайно, - смеется Эстер. На мой удивленный взгляд она поясняет:

- Он в библиотеке сидит, что-то читает… Ладно, я побежала, пока, целую!

И не успеваю я сказать ответное «пока», как она уже скрывается из вида. Какого черта Виктора туда понесло? Хотя нет – ясно, что он там будет искать. Ну что ж, теперь я знаю, куда идти.

В библиотеке я его вижу почти сразу: он сидит у окна, на своём любимом месте, причем не один - напротив него сидит Кристина. Они о чём-то тихо разговаривают, так, что расслышать можно только обрывки фраз, и как раз в тот момент, когда я делаю шаг вперед, он смеется над какой-то из её шуток; и я неожиданно чувствую что-то вроде ревности – я так и не мог заставить его рассмеяться, как ни старался. А у неё получилось. Так просто…

Выравниваю дыхание, мучившее меня все это время беспокойство отступает, и ещё через несколько секунд я неторопливо иду к ним этакой небрежной своей фирменной походочкой, как будто всё это происходит месяц назад и мы всего лишь трое друзей, случайно столкнувшихся в промежутке между занятиями. Всё просто, все естественно….

- Привет, Крис; привет, Вик, что новенького?

Девушка оборачивается ко мне и продолжает, как ни в чем не бывало:

- Да я рассказывала про нашего нового тренера, вот, на днях появился – ну ты же его видел: светлый такой, размером с танк?..

Минут десять мы говорим ни о чем, перескакивая с темы на тему – обычный треп, без вопросов, на которые никто не хочет отвечать – потом Крис говорится, что ей нужно на занятия и поднимается с места. Я заявляю, что красивых девушек нужно обязательно провожать, и тоже встаю, и потом, за дверью, когда она поворачивается ко мне, чтобы попрощаться, смотрю на неё словно впервые.

Лакированная вампирская девочка с платиновыми волосами и шикарной фигурой. Как любят говорить сами кровососы: «Высокородная». Ещё пару недель назад она если и не была моей девушкой, то явно числилась в списке кандидатур в оные. Несколько раз я приглашал её на свидания; и в последнее время она даже начала соглашаться. Всего неделю назад после пары коктейлей мы целовались, и это было здорово и приятно кружило голову. А последние несколько дней я про неё вообще не вспоминал. Как будто её не было вообще.

Та ночь как будто разделила всё на до и после. С Виктором я себя не представлял; с кем-то другим тоже. Кристина была хороша, даже очень хороша, но она была в прошлой жизни. Она была «до». А «после» мне стало просто не до неё и не до ещё кого-либо.

И только теперь я с раскаянием подумал, что она могла считать иначе. Не то, чтобы я ей что-то обещал – но всё же…

- Крис, – я знаю, что это неуместно и несуразно, но другого шанса может не быть вообще. – Крис… пожалуйста, прости меня.

Странно, но глаза цвета тумана смотрят на меня спокойно, без гнева. Как-то я сочинил цветистый комплимент насчёт того, как я погружаюсь в этот туман и тону в нём и так далее и тому подобное. Может быть, я даже действительно так думал. Прежде чем со всего размаха ухнул в ледяную воду двух голубых озёр на лице у лучшего друга. Или сейчас будет правильнее говорить «бывшего лучшего друга»? Черт его знает…

- Ничего. – Говорит она после паузы. – Ничего. Ты главное… помоги ему.

У меня перехватывает дыхание. Я не знаю, почему. Просто становится больно, так больно, что хочется просто завыть. Но через секунду всё проходит.

- Я постараюсь. – То ли мне кажется, то ли эти слова действительно звучат, как клятва крови? А какая, нахрен, разница? Чтобы для этого не потребовалось, я сделаю. Без всяких клятв. – И… спасибо тебе.

Кристина улыбается.

- Не за что.

Кажется, мы оба понимаем, о чём речь. Разумеется, не о наших отношениях.

- Ну в общем… пока. Увидимся.

И она уходит, прижимая к груди стопку книг.

Я с некоторым сожалением смотрю ей вслед. Но у меня не возникает даже мысли её окликнуть. Может, как-нибудь в другой раз. Потом…

Я возвращаюсь в библиотеку, останавливаюсь, глядя на Виктора. Он сидит, упершись подбородком в переплетенные пальцы, и глядит перед собой, но взгляд у него не пустой, как у сомнамбулы – я привык это видеть в последние дни, - а скорее просто задумчивый. Когда я сажусь перед ним, он поднимает на меня глаза, и я снова невольно поеживаюсь от его взгляда, но своего в сторону не отвожу.

- Как дела? - негромко спрашиваю, уже готовясь к резкому ответу. Виктор чуть медлит, как будто раздумывая над ответом, и на его губах на секунду мелькает что-то похожее на улыбку.

- Нормально, - отвечает он наконец, и я удерживаю вздох облегчения. – Пойдем покурим…

- Пошли, - киваю я, поднимаясь с места. – Пошли…

Мы стоим напротив входа и дымим. Несмотря на то, что к этому моменту все обедавшие повысыпали наружу подышать свежим воздухом, особо внимания к нашим скромным персонам никто не проявляет – так, пара любопытных взглядов, но этого можно просто не замечать. Я бросаю окурок в урну и уже собираюсь рассказать жутко пошлый анекдот, который слышал вчера от Стива из восьмой комнаты, как вдруг вижу, как взгляд Виктора уходит мне за плечо, и оборачиваюсь посмотреть, кто это там привлек его внимание. Увиденное меня радует мало…

Джессика, девушка Магне. Зеленоглазая шатеночка с рыжинкой в волосах. Она не немного младше нас, а встречаться они начали буквально месяц назад, хотя ухаживал за ней Магс уже где-то полгода… Честно говоря, я её не люблю. Черт, почему бы Магне не повстречаться, например, с Изабель? Тоже ведьма, ещё и красавица – испанская кровь, и кудри черные до плеч. Или, например, с Эстер– девица хоть куда, ноги от ушей, да ещё и суккуб – это же такой темперамент! Да и вообще, что девушек, что ли, мало? Нет же, понадобилась ему именно эта – нет, хорошенькая, я не спорю, но... Виктор, как увидел их в первый раз, пожал плечами и сказал: «Ну, в общем, конечно, ничего…». В том-то и дело, что в общем. Хотя я Магса на самом деле понимаю – ему наши девочки не по зубам, он ищет, чтобы поспокойнее, почеловечнее… Но вот не нравится мне она, и все.

И, кажется, она направляется прямо к нам. Надеюсь, только поздороваться…

- Привет, Джесс.

- Привет, - она говорит мне и поворачивается к Вику. - Привет, Виктор.

Он кивает ей в ответ, не разжимая губ. Возникает неловкая пауза – неловкая, видимо, только для меня, потому что Джесс откровенно пялится на Виктора, а тот взгляда не отводит. В низу живота ужом сворачивается неприятный холодок - я уже чувствую, что добром это все не кончится, так как хоть она смотрит на него молча, но в её глазах просто-таки плещется океаном именно то чувство, которое Виктор применительно к себе ненавидит больше всего.

Жалость.

Интересно, на сколько хватит этой игры в гляделки? Надо бы что-то сказать, разрядить обстановку, но как назло, ничего не идет на ум… Вернее, одна мысль все же есть - в это мгновение мне страстно хочется прикончить Джесс каким-нибудь мучительным способом, и я перебираю варианты. Удушение и утопление – это слишком примитивно, вот, например, сожжение… На медленном огне. А в средние века, например, преступников варили в котле с кипящим маслом… Хотя это уже садизм.

Из-за угла появляется Магс. Он явно ищет кого-то взглядом, оглядываясь по сторонам, и я вздыхаю с некоторым облегчением и машу ему рукой. Пусть забирает свое чудо и идет с ним куда хочет.

Поворачиваюсь к Виктору, уже готовясь как-то нарушить молчание, но Джессика меня опережает:

- Виктор, - говорит она тихо, - я хотела сказать (на этой фразе я с трудом удерживаюсь от порыва заткнуть ей рот)…Мне очень жаль… Я надеюсь, что они найдут выход.

Все, приехали. С вещами на выход. Что я там говорил про кипящее масло?

Сзади подходит Магне, радостно говорит «Привет», и тут же замолкает. Конечно, он не очень понимает, в чем дело, потому что слышал разве что обрывки фраз, но мгновенно возникшее напряжение давит и на него, и сейчас он почти с детской беспомощностью переводит взгляд с Джессики на Вика, а потом на меня, как будто я сейчас могу что-то изменить или исправить. Но я настолько зол, что на данный момент меня занимает одна-единственная четкая идея – развернуть этой милой ведьмочке её очаровательную, но безмозглую головку градусов этак на триста шестьдесят. Для большей гибкости в мышлении и широты кругозора. И учитывая то, что эта мысль, безусловно привлекательная, вряд ли осуществима – Магс мне такого точно не простит, сам открутит все, что откручивается, и не факт, что начнет сразу с головы… В общем, я просто стою, закусив нижнюю губу и молчу.

Виктор на мгновение прикрывает глаза, и их яростное сияние тускнеет - он явно пытается удержать себя в руках. Уже почти безразличный взгляд снова скользит по Джессике.

- Да, я тоже так думаю, - спокойно отвечает он, кивком дает понять, что разговор окончен и переводит взгляд на меня:

- Пойдем, нас ждут.

Вообще-то ждут не нас, а его. Но я с облегчением вздыхаю и следую за ним. Оставь он меня сейчас наедине с этой… хм… не слишком выдающейся особью женского пола, не факт, что я бы сдержался. Конечно, рукоприкладство в отношении девушки – это пошло, хотя принципа «только не женщин и детей» я не придерживаюсь, ну, в смысле женщин, дети - это дети… но наговорить я бы наговорил куда больше нормы. Так что не надо.

Мы идем до лазарета молча, я тщетно пытаюсь придумать, что сказать, но ничего не выходит, я все ещё слишком зол, чтобы думать. Ей очень жаль, как же... С чего она взяла, что Виктора вообще нужно жалеть?

Виктор останавливается, когда до входа остается метра полтора, бросает на меня взгляд, и я выбираю этот момент, чтобы как-то исправить ситуацию:

- Вик, послушай…

- Не надо, - резко бросает он.

- Что не надо? – неужели опять все сначала?

- Ничего не надо, - равнодушно говорит он. – Это было честно…

Я оторопело смотрю на него секунды три, прежде чем до меня доходит, что он имел в виду. Как всегда, понял все по-своему, но это же неправильно, это на самом деле не так…

- Виктор, я…

- Пауль, - говорит он глухо, голосом, вибрирующим от напряжения, глядя куда-то в сторону, - уйди.

Несколько секунд я смотрю на него, оставаясь на месте, мне хочется что-то сказать, объяснить… хотя – что толку оправдываться за чужие слова? А как хорошо день начинался…

Виктор все также смотрит в сторону, и я разворачиваюсь, засовываю руки в карманы и ухожу, не прощаясь. Сейчас не время настаивать на своем. Не беда. Потом наверстаю.

|| >>

fanfiction