13 глава
- Мы обращаемся к продавцам из цветочных киосков в Квантико. Мы ищем человека, который вчера вечером купил букет лиловых ирисов. Это белый мужчина, довольно молодой, темноволосый. От того, насколько быстро мы установим его личность, зависят жизни людей. Пожалуйста, если вспомните кого-то похожего, позвоните нам по телефону, который видите внизу экрана. Спасибо.
Это было, пожалуй, самое странное заявление, какое Джей Джей приходилось делать в своей жизни, но Рид настоял. Сказал, что времени прошло немного и кто-то наверняка вспомнит. А если описание совпадет с описанием Мэтью Донована, они будут по крайней мере знать, что идут в правильном направлении.
Она прислонилась было к дереву – но кора намокла от недавнего дождя, и Джей Джей сразу отпрянула. Тогда, оскальзываясь туфлями на льду, она пошла вниз по аллее, промерзшими руками достала телефон и позвонила Гарсии.
Голос у Гарсии был усталый и какой-то бесцветный, и Джей Джей в первый раз задумалась о том, что представления не имеет, сколько ей лет.
- Да, поняла. Да, я буду принимать звонки с этого номера сама, хорошо. Сообщу сразу, как только что-то выяснится.
- Не думаю, что это будет скоро, - вздохнула Джей Джей. – Сейчас уже десять вечера, объявление пойдет в ночные новости, и вряд ли до завтра стоит ждать результатов.
- Все равно. Буду ждать. Я уже дала ребятам ориентировку на Мэтта. И, кстати, в одном Рид точно прав – кто-то вчера залезал в нашу базу. Чисто залезал, все хвосты убрал, но я его все равно нашла. А теперь новость – знаешь, кто у нас Мэтью Донован по профессии? Белый хакер. Работал в Ай-Би-Эм, какое-то время назад его оттуда уволили и уже около полугода он занимается фрилансом – пишет какие-то программы, делает системы защиты для всяких мелких компаний. Но вот что я тебе скажу. Если бы Рид не сказал искать, я бы не заметила, что он к нам влезал. Для такого надо быть очень хорошим хакером. Очень. Причем не только хорошим, но и с очень резвым и ясным умом. В общем, чем дальше, тем больше мне кажется, что профиль ни к черту не годился.
- Ты им рассказала об этом? – спросила Джей Джей, машинально постукивая носком туфли по глыбе льда у края дорожки.
- О том, что они облажались?
- О том, что Мэтт взломал базу.
- Да, я звонила Гидеону. Он мне на это сказал, чтобы я пошла, успокоилась и допила тот коньяк в шкафу, - она даже почти смогла рассмеяться. – У меня что, такой плохой голос?
- Да, не очень-то, - честно сказала Джей Джей. Она была специалистом по разговорам с близкими жертв, но это было совсем не то. Всегда, когда она делала свою работу, какая-то часть её, в самой глубине, оставалась закрытой для сострадания. Иначе она не смогла бы это делать изо дня в день. И ей неприятно и неловко было чувствовать, что теперь эта часть открывается, становится мягкой и жалостливой - Джей Джей хотелось помчаться в управление, допить с Гарсией этот дурацкий коньяк, который не кончается уже полгода, поплакать с ней и посидеть обнявшись, как дети, прячущиеся от грозы.
Но она не смогла бы себе такого позволить.
- Ничего, Пенелопа, все будет хорошо. Я перезвоню, - мягко сказала она и повесила трубку.
***
Дерек проснулся от крика. Со сна он так плохо соображал, что в первые минуты даже не мог понять, он это кричал или нет.
Потом он открыл глаза и увидел Мэтта.
Морган не успел подумать о том, что проспал до самого его возвращения и теперь надежда на побег растаяла, - он вообще ни о чем не успел подумать, потому что Мэтт был не один. Он держал за рукав грязную, ободранную девчонку лет тринадцати - скорее всего, марокканку.
В глазах у неё злости и куража явно было больше, чем испуга.
- Свихнулся?! – орала она. – Да я на тебя в эмигрантскую службу жалобу накатаю! Скажу, как ты меня обзывал, всё расскажу, имей в виду! Урод! Скажу, что ты меня изнасиловать хотел, они тебя быстренько…
- Не собирался я тебя насиловать, успокойся, - поморщился Мэтт. Он на неё даже не взглянул. Он смотрел, не отрываясь, только на Моргана.
- Зачем ты её сюда притащил? – пробормотал Дерек. На то, чтобы говорить громко, не было сил. – Тебя уже наверняка ищут. Не боялся отсюда выходить?
- Да никто меня не ищет, - отмахнулся Мэтт, и у Моргана против воли сжалось сердце. – Ты ведь сам мне рассказал, что из-за тебя погибла девочка. Мне кажется, если из-за тебя умрет вторая, это будет достаточно сильно.
- Достаточно сильно для чего? – вот, уже почти получилось крикнуть.
Мэтт не ответил.
- Ну зачем? Зачем тебе это надо? Послушай, давай поговорим. Ты сказал, что у тебя есть мой профиль. А у меня есть твой. Давай их друг другу расскажем и сравним, кто лучший профайлер. Девчонка-то тут причем.
Девочка уже минуты две не орала, только переводила взгляд с одного на другого - и тут, пользуясь образовавшейся в разговоре паузой, со слезой в голосе произнесла:
- Говорила мне бабушка, что вокруг полно психов.
Её заявление, впрочем, оставили без внимания.
- А что, она даже кричать не пыталась? И сбежать? Ты ж её даже не связал, - с пренебрежением сказал Морган, пытаясь нащупать, каких слов от него ждет субъект. – Да уж, хорошую ты девку выбрал. Самую тихую и тупую. С такой даже ты справился, да? Или тоже что-то колол?
В лице у Мэтта промелькнуло что-то похожее на злость – в первый раз за всё это время.
- Если вы это называете заговаривать субъекту зубы, то хреново же вы делаете свою работу. А ты что молчишь, дура? Орала как резаная, а теперь молчишь?
- Я слушаю, - мрачно сказала она. – Разговор интересный.
Мэтт чертыхнулся и сильнее сжал пальцы на руке девочки.
- Дурдом какой-то.
- Кто бы говорил, - вяло отреагировал Морган и положил голову обратно на бетон. Он лежал и смотрел на дверь, и теперь идея туда доползти казалось форменным безумием.
- Слушай меня, Дерек. Уговор такой: наверняка ты боишься чего-нибудь еще, правильно? Или ты быстро говоришь мне, что это, или я её пристрелю. Даю минуту. Выдумать не успеешь, не надейся.
«И как Прентисс могла встречаться с таким дерьмом?» - с отвращением подумал Морган, глядя на девочку.
- Как тебя зовут? – спросил он, сам не зная, зачем.
- Далила, - ответила она и облизнула губы. У неё было худое, угловатое лицо, не то чтобы красивое, но живое.
Пока живое.
«Я боюсь потерять уважение своих друзей. Своей команды. Нет, я не боялся тогда, с Карлом. Сначала чувствовал только стыд, а потом только злость. Нет, страха не было точно. Я боюсь, что меня никто никогда не полюбит. Я боюсь, что когда-нибудь мама умрет, а меня рядом не будет, и мне сообщат по телефону. Я боюсь, что эта девочка сейчас умрет из-за меня. Я боюсь чего-то бояться. Что из этого ты хочешь услышать?»
- Знаешь, - через силу сказал он, глядя на Мэтта снизу вверх. – Мой школьный учитель был педофилом.
Он по-прежнему не чувствовал страха, только отвращение и ненависть, но, кажется, прозвучало достаточно убедительно – Мэтт опустил пистолет и подошел ближе.
- И что? – тихо спросил он.
- Я не боюсь, что меня снова изнасилуют, - выдавил он, и это была чистая правда. – Мне все равно. Но я боюсь, что он так и продолжает это делать. Он на свободе. До сих пор учит детей. Он директор молодежного центра в Чикаго. И когда я приезжаю домой, я никогда не хожу туда – просто не могу себя заставить. Делаю вид, что ничего не было.
И это была абсолютная, кристально чистая ложь. Он приходил к молодежному центру каждый раз, когда приезжал домой. Не мог заставить себя не ходить. Буффорда арестовали в этом году, и он теперь в тюрьме.
Но ложь эта была зеркальным отражением правды, и поэтому произнести её Дерек смог так, как произнес бы правду.
Мэтт никак не сможет проверить. Он не сможет.
Далила жалась к стенке, отходя все дальше к двери. Мэтт, казалось, про неё забыл, и Морган старался не смотреть ему за плечо, говорить и говорить, удерживая на себе внимание, только бы она успела, только бы она успела уйти.
- Мне было тринадцать. Я сначала ничего не понимал. Как раз недавно погиб отец, я пошел вразнос, связался с дворовой компанией, а этот учитель, его звали Карл, пристроил меня в спортивный центр. Следил, чтобы я как можно больше тренировался, в общем, он мне казался очень классным. Так что я сначала даже не увидел ничего такого в том, что он меня просил делать. Я думал, так и надо, - он перевел дыхание. – Я был маленьким самоуверенным дебилом. С тех пор, как я ушел из той компании, я хотел пробиться наверх. У меня вдруг появилась мечта стать крутым копом, как папа. В общем, потом я понял, что происходит что-то явно не то.
- Ты испугался?
«Нет. Я помню, как в один момент перешел от ощущения «Наверное, все в порядке» к ярости. Я тогда второй раз в жизни был действительно зол. В первый раз – когда тот псих выстрелил в отца».
- Конечно. Кто бы не испугался? Я хотел кому-нибудь рассказать, но некому было.
- А потом?
- Потом он сказал мне, что если я буду умным парнем и не стану болтать, он сделает так, что записи о моих подростковых правонарушениях закроют. Тогда меня возьмут потом в Академию ФБР, как я и хотел. И я подумал, что могу потерпеть. Чтобы потом жить так, как хочу. Собирался…
Лязг раздался резко и неожиданно, невероятно громкий в этом пустом подвале.
Мэтт резко обернулся. Далила открывала замок.
Точнее, как разглядел Морган, замков было два, и с одним она явно уже справилась, пока он говорил, а второй её подвел.
Увидев, что они обернулись, она замерла, сжав пальцы на ручке двери, и на лице у неё наконец проступил страх. Она прижималась спиной к двери и смотрела на Моргана. Только на него.
А потом Мэтт выстрелил.
***
Хотару позвонила в два часа ночи.
- Я слушаю, - сонно сказала Гарсия, надевая наушники и нашаривая на столе очки.
- Здравствуйте, простите за беспокойство, - сказал невероятно учтивый женский голос. – Но по телевизору сказали, что это срочно. Я насчет тех цветов.
Сон с Гарсии как рукой сняло.
- Это вы их продали? – жадно спросила она. – К вам можно сейчас подъехать? Я понимаю, что третий час ночи, но поверьте, это очень срочно, очень, понимаете, у того парня наш агент, и мы должны его найти, как можно скорее, понимаете?
Девушка вежливо выслушала её бормотание и сказала:
- Да, конечно приезжайте. Только я боюсь незнакомых людей по ночам – когда подойдете к двери, скажите: «Хотару, мы снова хотим купить лиловые ирисы» - и я открою. Пишите адрес.
***
В офисе их было только трое – Рид и Гарсия, которые отказались уезжать, и Гидеон, который отказался оставлять их одних. В этом составе они и поехали в китайский квартал.
Нужная дверь была в конце длиннющего коридора, обшарпанного и темного, и Гидеон испытал какую-то особенно отчетливую жалость к людям, живущим в таких домах.
- Проходите, - негромко сказали из-за двери, когда Гарсия произнесла фразу про лиловые ирисы. – Только не топайте.
Хотару оказалась миловидной японкой лет двадцати семи. Она провела их на крохотную кухню и предложила чай – от которого отказались все, кроме Гидеона.
- Он пришел около половины одиннадцатого, - сказала она, отмеривая щипчиками какие-то бутоны, мало напоминающие чай. – Я помню, потому что до этого мне звонил друг и я заметила время на телефоне. Этот мужчина, он был одет в черную ветровку, рубашку и джинсы. Я подумала, что он оделся не по погоде – тогда было очень холодно, я была в варежках и двух свитерах. Вот, возьмите пожалуйста.
- Спасибо, - кивнул Гидеон. Вид у него был очень усталый. – А о чем вы говорили, не помните?
- Конечно, помню. Я спросила, какие ему нужны цветы. Он сказал, что идет на важное свидание. Я предложила ирисы. Сказала, что сегодня у нас в Японии праздник, когда положено дарить ирисы. Он кивнул и сказал, что знает, что такое Дзёси. Назвал его Первым днем змеи. Я удивилась, откуда он это знает – мы его так называем, но редко. Он купил ирисы и ушел.
- Почему именно такие цветы? Он ведь сказал, что у него свидание, а вы дали ему цветок самураев, - резко спросил Рид.
Хотару пожала плечами и прислонилась к холодильнику.
- Он не сказал, что идет к женщине. Я сразу подумала, что у него есть мальчик. Знаете, это видно по глазам. Я в таких вещах разбираюсь. Он не любит женщин. Совсем не любит.
Гидеон переглянулся с Ридом и достал из кармана фотографию.
- Он был похож на этого человека?
- Да, - улыбнулась девушка. Лицо её было круглым, как луна, и совершенно нечитаемым. – Это он.
***
Эмили плакала, уткнувшись лицом в подушку. Подушка была скользкой, горячей и мокрой, Эмили понимала, что надо остановиться, иначе завтра вид будет ужасный, – но не могла.
Она плакала от того, что сердце у неё разрывается от жалости не к Моргану, замечательному доброму парню, который любит Воннегута так же, как она. Не к Моргану, который ни в чем не виноват, не делал зла и помогал им всем.
Даже сейчас, уже чувствуя, то всё – правда, весь этот кошмар – правда, она жалела Мэтта.
И если вот это и есть любовь, то чтоб ей провалиться.
14 глава
- Мэтью? Да, конечно я его знаю. Три года у нас работал. Что могу сказать? Нормальный мужик. Всегда ходил на корпоративы, веселился как положено, работал тоже нормально. Помню, правда, один случай – на вечеринке какая-то дамочка вылила на него шампанское. Не знаю уж, за что. А? Нет, не знаю, была ли у него девушка. Он никогда ничего такого не рассказывал. Но не то чтобы ему прямо кто-то названивал в обеденный перерыв, понимаете? И сам он редко звонил. А, еще вот что. У него голова была набита всякими дурацкими сведениями. Вдруг раз – и выдаст что-нибудь про шумерский алфавит или обычаи индусов. Офигеть какие странные вещи рассказывал.
- Мой внук никогда бы такого не сделал. Никогда. Он, правда, не приезжал ко мне уже семь лет, и я на него немного за это обижена, но Боже мой, как можно подозревать кого-то из Донованов в таком кошмаре? Наши предки приехали сюда еще в семнадцатом веке. У нас всегда была прекрасная семья.
- Он очень талантливый программист. С руками и с головой. А уволил я его за то, что он распустился. Пропадал где-то, опаздывал, и главное, когда его спрашиваешь, в чем дело, никогда не отвечает. Просто кивает и всё. Ни извинений, ни объяснений. А один раз… не знаю, поможет это вам или нет. Словом, у нас был корпоратив. Он напился, да и не он один. И подрался с нашим айтишником. Мэтт выпил меньше, поэтому быстро подмял под себя Джерри – их никто не разнимал, всем спьяну было интересно, кто победит. Сначала была просто потасовка, так, возня на полу, ничего страшного. А потом Мэтт начал его бить. И у него такое лицо было… странное. Пустое. Знаете, как у шизиков в кино. Вот тогда я крикнул ребятам из охраны и их растащили. А через месяц уволил его к чертовой матери.
- Я не виделась со своим братом уже три года. Не надо меня про него спрашивать. Кстати, а с чего это им интересуется ФБР? Так я и знала, что этим закончится. Чем? Тем, что он что-нибудь натворит. Последний раз мы виделись в две тысячи шестом. Я тогда была беременна, уже на восьмом месяце, позвонила ему, думала, что теперь у нас станет как в настоящих семьях. Ну, он почувствует себя дядей, все такое. Смешно, правда? Я попросила его приехать, посидеть со мной - муж уже не пускал меня на работу, мне было скучно. Мэтт приехал, мы посидели на кухне, выпили кофе - и он был такой же, как всегда. Тогда я вдруг особенно ясно поняла, что больше не хочу его видеть. Что он не изменится. Какой «такой»? Равнодушный. Вот в чем дело. Он никого не любит. Вы любите кого-нибудь, мистер Гидеон? Я вижу, что да. У вас это есть в глазах. А он никого не любил. Никогда. Даже родителей. Как будто у него этого винтика в голове не хватает. О, я знала его лучше всех, поверьте. Ну, насколько это возможно. Может быть, он такой из-за того, что мама, когда его вынашивала, как раз захотела расстаться с отцом. Много злилась. Плакала. А я его ждала, знаете. Мне было пять, и я очень хотела брата, да и потом всегда старалась с ним поддерживать отношения. Он никогда не был способен сделать первый шаг – позвонить, приехать. А когда я долго не звонила, обижался. Вы не думайте, что он какой-то урод. Он может быть очень обаятельным, веселым, увлеченным – но чего-то во всем этом всегда не хватает. Нет, я не знаю, есть ли в Квантико какое-то памятное ему место. Я даже никогда не была у него дома.
- Прекратите меня спрашивать. Я уже все рассказала. Нет, я ничего не замечала, когда бывала в его квартире. Нет, ни разу. Он не бывал со мной груб. Ничего не рассказывал про свою жизнь. Вообще ничего, Рид. Мы встречались примерно раз в неделю. В остальное время созванивались. Да, обычно звонила я. Иногда он. Очень редко. Но если я долго не звонила, его это обижало. Да, на Рождество я была с ним. Нет, я не заметила, чтобы в последний месяц в его поведении что-то изменилось. Только… нет, ничего. Просто… ладно. Если это может помочь. Он стал лучше в постели. В последнее время. Как-то… напористее. И больше я не хочу об этом говорить.
***
- Давайте суммируем, - сказал Гидеон, сжимая и разжимая кулаки. – У меня пока цельный образ не складывается. Давайте отключимся от личных мотивов и составим новый профиль. Наша цель сейчас – понять, где он держит Моргана. Начну я. О личности Мэтта Донована могу на данный момент сказать следующее: он, как мы и предполагали, производит впечатление самого заурядного человека. Прентисс, заранее прошу прощения – мы действительно должны отключиться от личного.
Прентисс бесстрастно кивнула.
- При этом он подвержен приступам неконтролируемого гнева. Помните рассказ директора Ай-Би-Эм про то, как он бил своего коллегу? Такие приступы случались у него редко, но я склонен полагать, что как раз один из них и вылился впоследствии в первое убийство. Далее: он образован, обладает знаниями из самых разных областей, плюс отличный специалист в своем деле – скорее всего, у него комплекс непризнанного гения. По хронологии получается вот что: в октябре его уволили. В ноябре он познакомился с Прентисс. В начале февраля произошло первое преступление. В начале марта он уехал, в поездке, скорее всего, каким-то образом наткнулся на документы Прентисс. Тут мне непонятны два момента. Первый – почему он все-таки поехал на Большой Каньон. Когда сексуальный садист начинает серию, обычно он получает от этого настолько сильное удовольствие, что совершает убийство за убийством, пока его не поймают. Наш субъект решился сделать перерыв. И второе – почему он пошел на такой риск и похитил агента ФБР?
- У меня есть теория, - Рид отошел от окна и сел к столу. – И по этому вопросу, и по другим.
Этой ночью, еще до звонка Хотару, когда все разъехались, он лег на диван в приемной и, глядя в потолок, перебирал факты, которые они собрали за день. Он по-прежнему старался не думать о Моргане, но получалось все хуже и хуже: вдруг посреди размышлений о субъекте он вспоминал, как Дерек зовет его с собой в отпуск, как опускается на колени рядом с его матерью, как лежит пьяный на его кровати – и в этот момент все другие мысли останавливались, будто притормаживали, уступая дорогу, и Рид не мог заставить их разогнаться снова. У Дерека были смеющиеся глаза, он любил дурацкие шутки, у него была собака и миллион девушек, он почему-то так искренне интересовался его, Рида, жизнью, будто это не просто из вежливости, и у Рида всё внутри ныло от страха, когда он думал о том, чем всё может закончиться.
Потом он вдруг понял, что мысли о Дереке больше не мешают ему думать о Мэтте – они словно сложились в его голове, и от того, насколько живым был в его мыслях Дерек Морган, начал оживать и Мэтт. Стал объемнее - не просто субъектом. Не просто фотографией.
Сейчас было еще очень рано, полседьмого, и по-утреннему яркие лучи полосками пробивались сквозь жалюзи – скоро они погаснут и небо опять заволочет хмурой дневной серостью.
Скоро всё кончится.
- У меня есть теория, - говорит Спенсер, и горло у него снова сжимается от страха.
- Мне кажется, из того, что мы вчера услышали, самым важным был рассказ его сестры. Она и мать воспитывали его одни, у него по причине отсутствия мужчины в семье не сложилось правильной модели отношений. Он не чувствует себя… не знаю, как сказать… мужчиной в полной мере. Поэтому его так заводит убийство сильных. Он ощущает себя хозяином ситуации. Не думаю, что у него был опыт гомосексуальных отношений – он бы вряд ли на это решился. Он, скорее всего, считает, что искренне любит женщин, а они все какие-то не такие. Относятся к нему пренебрежительно.
- Я не относилась к нему пренебрежительно, - с отчаянием в голосе сказала Прентисс.
- Да, но ты сильная. Ты сама с ним познакомилась, сама ему звонила, сама была инициатором ваших встреч. Думаю, он мог это рассматривать как пренебрежение. Он всю жизнь обижался, если к нему не проявляли внимания, а сам проявить его был неспособен.
Рид перевел дыхание и сжал руки на коленях. Теперь надо было сказать самую сложную часть. И самую главную.
- Помните, Мелисса Донован сказала, что он не умеет любить? И я подумал – а вдруг это раздражало его самого? Я думаю, он чувствовал, что у него в жизни чего-то не хватает. Что все вокруг умеют что-то, чего не умеет он. Поэтому его, человека в общем-то невозмутимого и спокойного, раздражало отсутствие внимания именно тех, кого он хотел бы любить. Я знаю, что путано говорю, но поверьте, я его очень хорошо понимаю, - Рид скривился и повторил громче: – Я его понимаю. Думаю, первое убийство он совершил спонтанно, как мы и предполагали вначале. И понял, что как раз вот этого адреналина ему не хватало. Решил, что это и было то самое наслаждение, которого он не мог получить всю жизнь. Заменил радость от любви радостью от убийства. Я плохо объясняю, да?
- Ничего. Продолжай, - сказал вдруг Хотчнер, за последние сутки не сказавший и двух слов.
- И поэтому он все-таки поехал с Прентисс. Ему хотелось в последний раз сравнить, что лучше – быть с тем, кого хочешь любить, или мучить людей. Мне кажется, вряд ли бы он остановился, даже если бы не нашел документы Прентисс. Но он их нашел и был в ярости. Решил, что Эмили его обманула, что она следит за ним или что-то в этом роде, - Рид помолчал и через силу закончил: - И поэтому решил отомстить ей. Похитить кого-то, близкого к ней. Он залез в базу данных ФБР и выбрал, думаю, просто по фотографии. Он искал самого сильного.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Рид смотрел на Гидеона - так, словно ждал поощрения.
- Я не знаю, что… - начал Гидеон, когда в коридоре раздались быстрые шаги.
Все оглянулись на дверь.
Гарсия влетела в комнату и бросила на стол фотографию какого-то мужчины.
- Вот, - сказала она запыхавшимся голосом, опираясь на спинку стула. – Я нашла первую жертву.
Лицо на фотографии было молодым, улыбающимся, приятным – и Рид вздрогнул от того, насколько оно было похоже на лица тех восьмерых. Предыдущих. Или последующих?
- Его зовут Джон Бриджес. Они вместе с Мэттом учились в колледже. Джон - коммерческий директор американского филиала «Фольксвагена». Человек, успешный во всех отношениях. Мы его не нашли, потому что он не из Квантико. Точнее, вообще он отсюда – учились оба здесь, потом Джон уехал работать в Пенсильванию. Каждый год он приезжал на пару дней повидаться с друзьями, в этот раз приехал двадцать седьмого января и пропал. Я звонила его жене. Он не вернулся домой, но искали его там, а не здесь. Знаете почему? Его фамилия была зарегистрирована на рейсе из Виргинии, поэтому все решили, что он долетел домой и уже там пропал.
Рид взял фотографию и близко поднес её к глазам. Джей Джей подумала, что он, кажется, где-то оставил очки.
- Позвони еще раз его жене, - медленно сказал он, не отводя взгляда от фотографии. – Спроси, было ли здесь какое-то место, которое было важно для них обоих. Может быть, лес или какое-то место в лесу. Субъект обычно продолжает серию там или тем способом, каким начал.
- Уже, - отозвалась Гарсия. – Думаешь, я тупая? Она сказала, что у них с друзьями была традиция. Они каждый год отправлялись выпивать в свою бывшую школу.
- Прямо в школу? – недоуменно спросил Гидеон.
- Я проверила, - Гарсия опустилась на стул и дрожаще рассмеялась. – Она заброшена. Её всё собираются то ли отреставрировать, то ли снести, но там какие-то проблемы с правами на застройку, так что она так и стоит, где была. Надо ехать быстрее. Скорее всего, Дерек там.
***
Колледж генерала Гранта находится на северной окраине города.
«Вот здесь они учились, - думает Прентисс, а потом: - Я не знаю, что делать, если он там».
«На улице ноль, - думает Хотчнер. – Ноль – это очень холодно в такую влажную погоду. А в подвалах скорее всего еще холоднее».
«Прошло тридцать два часа, - думает Гидеон, глядя на оплывшие серые тучи. – Возможно, он уже собирается прятать труп. Нельзя исключать такую возможность. Если так, надо будет как можно скорее увести Гарсию и Рида. Только они же не уйдут».
«Гарсия гений, - думает Джей Джей. – Не знаю уж, как она вышла на Джона. Интересно, какой он, этот Мэтт. Кажется, мне страшно».
«Я его убью, - думает Рид, ощупывая кобуру на поясе. – Это будет убийство при задержании. Это будет честно. Если он убил Дерека, я его убью».
«Он жив, - думает Гарсия, и старается не плакать и не бояться. – Я бы чувствовала, если бы он умер. Я же люблю его».
***
В дневном свете колледж выглядел отталкивающе, и Гидеон даже думать не хотел, как он выглядит ночью.
Они оставили машины подальше, чтобы можно было подобраться незаметно, и дожидались группу захвата.
Гидеон подошел к Риду, стоявшему, засунув руки в карманы, у края заледеневшей площадки, бывшей когда-то, видимо, баскетбольным полем.
- Прошло больше суток, - сказал он и дернул рукой, будто хотел положить её Риду на плечо, но передумал. – Мы должны… - он вздохнул, - должны быть готовы ко всему.
- Знаешь, о чем я думаю? – невпопад ответил Рид. – Это место похоже на Черный Вигвам из Твин Пикса. Ты смотрел Твин Пикс?
Гидеон кивнул, не отрывая взгляда от здания.
- Не знаю, чем. Там была ночь, когда пришел агент Купер. А сейчас день. И вообще. Это же школа. Но какое-то… - он пошевелил пальцами, - ощущение. Похожее.
- В Твин Пиксе зло побеждает.
Рид повернулся, и Гидеон подумал, что вот сейчас он скажет «Зачем ты мне это говоришь?», и он не будет знать, что ответить.
Но Рид только посмотрел на него и сказал:
- Я знаю.
15 глава
«Он плохо стреляет. Не умеет держать оружие, - отстраненно подумал Морган, глядя, как Далила, пошатываясь, оседает на колени.
Она пыталась удержаться и не упасть лицом на пол, пыталась так упорно, будто думала, что если не упадет, то останется жива.
- Ты прострелил ей легкое, - он слышал собственный голос как через вату. – Помоги ей.
Мэтт молча глядел на пистолет в своей руке.
- Помоги ей.
Несколько минут слышалось только свистящее, надорванное дыхание Далилы. Потом Мэтт поднял пистолет и выстрелил снова. И еще раз.
На этот раз он попал точнее.
***
Мэтт зачем-то обтер пистолет о рубашку и спрятал в карман.
И, наверное, в этот момент полагалось думать о том, что будет дальше. Или о том, что если он после такого выживет, впору застрелиться. Или о том, как жаль девочку.
Но когда Дерек наконец отвел взгляд от темного, неподвижно спокойного взгляда Далилы, он думал только о том, что хочет выжить. Интересно, какое сейчас время суток. Он давно сбился со счета – может, ранний вечер, а может, и середина ночи. Дерек вдруг вспомнил, как пару лет назад в Вайоминге они рано закончили работу и он ушел гулять, один, по городу с идиотским названием Клинтонз Прайд, вокруг всё было красно-желтым, по-октябрьски сонным, и небо низко висело над домами. Он купил себе сэндвич и ел его в сквере около церкви, глядя, как люди идут мимо, - и сейчас вспомнил это так ярко, будто вся его жизнь была сосредоточена в том дне. «Господи, помоги мне, - подумал он, наконец чувствуя страх, отчаянный, невыносимый страх никогда отсюда не выйти. - Мне нужно выбраться. Я готов умереть на работе, но только не так. Не здесь. Не могу. Господи, ты видишь, что я боюсь. Помоги им меня найти. Помоги нам. Помоги».
- Теперь ты боишься? – спросил вдруг Мэтт.
- Нет, - ответил Дерек, глядя на девочку. – Не боюсь.
***
Труп Мэтт прятать не стал – так и оставил лежать около двери. Вместо этого он подошел к Моргану и присел рядом.
- Я могу привести еще одну, - сказал он, но будто через силу, и видно было: что-то пошло не так, не по плану, и теперь от этого Мэтту неловко, «фантазия субъекта не исполнилась до конца, он хотел страха. Не надо бояться, вот и всё. И почему-то на самом деле он не хотел её убивать. Он не любит убивать женщин. Потому что на самом деле не хочет их, вот в чем дело. И сейчас он начнет спрашивать про Карла. Он начнет, я знаю, что начнет».
- А могу не приводить, - продолжил Мэтт, и, без всякого перехода: - Как звали того человека?
- Какого?
- Не притворяйся. Я же видел, что ты пытался предугадать, что я скажу. Когда люди слабы, у них такие читаемые лица.
- Ты хороший профайлер. Очень хороший, - ответил Дерек как мог спокойно. – Скажи, а почему ты решил этим заняться? Изучением людей? Ты ведь очень хорошо их понимаешь.
- Да, - кивнул Мэтт, обхватывая себя ладонями за локти – Морган где-то видел этот жест, совсем недавно, какое-то воспоминание прошло по кромке сознания и тут же потерялось. – Я их понимаю.
- Думаю, ты и в детстве этим интересовался, - продолжил Морган, стараясь смотреть Мэтту в глаза. Взгляд у того был совершенно вменяемый. – Правда? У тебя есть сестры там, братья? Есть, по глазам вижу, как ты говоришь, - Морган хотел даже рассмеяться, но, к его удивлению, вместо смеха получился только сухой кашель. – Брат, да? Старший брат, наверное.
- Сестра, - вежливо поправил Мэтт.
- Сестра – это здорово. У меня две. Ну, да ты знаешь. Наверное, её профиль у тебя просто загляденье. Расскажешь?
Мэтт спокойно покачал головой.
- Ты ведь её любишь, да? – как можно мягче спросил Морган и в ту же секунду понял, что, кажется, очень ошибся.
Мэтт медленно поднялся, рванул на себя воротник Моргана и, сжав зубы, повторил:
- Скажи мне, как звали того человека.
- Дело в твоей сестре, да? Может, она тебя когда-то задирала, обзывала слюнтяем, и теперь ты винишь её за то, что не вырос брутальным мужиком?
Дерек уже сам не понимал, зачем это говорит – но испытывал острую, злую радость от того, как изменилось лицо Мэтта.
- Да уж, хороша у тебя сестрица. Винишь её за то, что женщины считают тебя размазней? За то, что на самом деле хочешь мужчин, да?
Удар получился слабый, без замаха, но пришелся как раз на разбитый висок, и Морган против воли застонал, пытаясь отвести голову подальше.
- Скажи мне, как звали того человека.
В подвале было полутемно, и лицо Мэтта казалось совсем белым, полуразмытым, оно нависало сверху, как в фильмах ужасов, и видно было, что он, как бы ни был зол, будет хоть до утра повторять свой вопрос.
Но до утра – это слишком долго.
- Карл Буффорд.
Мэтт кивнул и пошел к двери.
И прошло, как показалось Дереку, очень много времени перед тем, как он вернулся снова.
Первые полчаса (полдня? пять минут? пятнадцать?) Морган был счастлив. Он употребил все силы на то, чтобы перевернуться на другой бок, и теперь Далилу было не видно – только теряющийся в темноте угол подвала. И это было настоящее счастье, передышка, спокойствие, и было все равно, когда вернется Мэтт и что сделает – сейчас он мог отдохнуть, он не уставал так сильно никогда в жизни, и хотелось спать и спать, пока не разбудят.
Но заснуть не получилось – наверное, ночь кончалась, потому что стало холоднее, промозглый, влажный холод поднимался от пола и стен, дул в какие-то невидимые щели – какой уж тут сон.
Чтобы отвлечься и не трястись, Морган решил собраться с духом и подумать о том, что он не успел доделать. Звучало это тупо, но в данный момент казалось самым подходящим занятием. Почему-то в голову пришло только то, что он, сам будучи из Чикаго, никогда в жизни не ходил на мюзиклы, и Морган усмехнулся при мысли о том, что в конкурсе идиотских последних желаний это явно бы заняло достойное место. Помимо этого, где-то на краю сознания маячили мысли о мопеде, который он не забрал из ремонта, и о том, что он взял у Прентисс Воннегута и не вернул.
Прентисс.
Прентисс.
Мэтт и Прентисс.
Горло сжало от какого-то злобного, уродливого чувства по отношению к обоим – он ведь был тут ни при чем. Они должны были разбираться между собой. Он не должен был здесь оказаться.
Потом Морган опомнился и попытался сосредоточиться на том, что Прентисс теперь вряд ли лучше, чем ему (ну окей, все-таки немного лучше). Она ведь не знала. Кстати, он тогда, – когда это было, теперь уже и не вспомнить, - во время первой встречи с Мэттом, сразу должен был заметить подвох. Мэтт сказал… что он там говорил? «Я друг Эмили Прентисс. Она рассказывала про вас, и я видел фотку». Вот когда надо было думать. У Прентисс, насколько он знал, его фотографий не было.
Были они, наверное, у Гарсии.
Гарсия.
Пенелопа.
Он никогда не был в неё действительно влюблен, но это имя сейчас было в памяти мягким и теплым, как мех. Интересно, какая у неё квартира? Наверное, там полно плюшевых игрушек. А может, и нет. В любом случае, он бы вряд ли это узнал. Не пошел бы он к ней домой. Это было бы так тупо. Испортило бы самый чудесный роман в его жизни.
О Гидеоне с Хотчем Дерек старался не думать – почему-то ему казалось, что они будут смотреть на него с презрением, если найдут (если найдут, да, это немаловажно). Как на слабака. Они же знали. Знали про него, а теперь будут знать еще и что он оказался безмозглым дебилом, который по своей вине попался своему же субъекту. Конечно, субъекту может попасться не только дебил, вон Рид же тогда попался, но это было другое, он был не виноват, Спенсер, ты был не виноват.
Рид.
Спенсер.
Вот уж имечко придумала ему мама. Даже неловко его так называть. Хотя было бы здорово. Как-то… прикольно. «Привет, Спенсер» - «Привет, Дерек». Бред. Всё, начинается бред. Очень холодно. Должно же это когда-нибудь кончиться. Придет Мэтт и всё кончится.
Мэтт.
Спенсер.
Рид.
Вот кого он так напоминает. Жесты дерганые, голову держит чуть набок, старушечья привычка обхватывать себя руками, ненормальный ум.
Ненормальный.
Чокнутый.
Рид.
Мэтт.
Нет уж. Никогда бы он так не стал. Или стал бы? Или не стал? Чокнутый. Шизофреник. Господи. Пожалуйста, пожалуйста, пусть он никогда не заболеет. Пусть он всегда будет такой, как сейчас.
Какой?
Такой.
Рид.
Мысли обрывались, съезжали, будто по длинному туннелю вниз, и Дерек вдруг вспомнил, как Рид выводил его из своего номера, растерянным голосом повторяя: «Давай, давай, иди, ты же тяжелый, ну, давай, нам еще до твоего номера тащиться, Морган, ну, пожалуйста, шевели ногами побыстрее… черт тебя подери, только не падай на мою кровать. Блин. И где мне теперь спать?».
Он думал, что и не помнит этого. Вот уж шикарную вещь нашел, чтобы вспомнить перед сме… Нет. Нет уж. Выберусь.
Бухнула дверь, Морган приоткрыл глаза и увидел быстро приближающегося Мэтта.
Нет, не выберется.
- Ты меня обманул, - сказал Мэтт и скривился так, будто ему это противно. – Ты меня обманул. Карл Буффорд в тюрьме. Ты сам его туда отправил. В этом году, - от гнева голос у него прерывался. – Ты больше не боишься, да?
- Я знаю, что… ты… хотел сделать, - от кашля становилось все труднее говорить – он отдавался болью куда-то в легкие, и в ушах начинало тонко, еле слышно звенеть. – Порассказал бы… сколько мальчиков… он за это время трахнул… да? Ты, кстати, знаешь, что… он убивал тех… кто грозился рассказать?
- Теперь да, - Мэтт хотел улыбнуться, но вышло кривовато. – Ну, судя по тому, что ты жив, тебе это в общем даже нравилось, правда? Он симпатичный мужик, этот Карл. Ты его хотел, правда?
Дерек чувствовал, что от гнева у него уже должны начать сдавать нервы – но гнев, как и лицо Мэтта, уплывал куда-то влево, и на нем трудно было сосредоточиться.
И Морган вдруг понял, что нужно сказать. Наверное, выбраться это не поможет, но чего уж теперь. Только бы этот чертов кашель дал договорить.
- Нет. Хотел поступить… в академию… ФБР. И я его не боялся. Я… тебе… соврал. И тебя… не боюсь. Делай чего хочешь. Мне… не страшно.
Мэтт нагнулся и провел раскрытой ладонью по его щеке – с чуть диковатой улыбкой, будто услышал наконец то, что хотел.
- Я тебе завидую, - произнес он одними губами.
И Дерек на секунду поверил, что спасен.
Потом Мэтт поднялся и ударил его ногой в живот.
Он бил и бил, сосредоточенно, методично, и это было почти хорошо – отвлекало от кашля, отвлекало от всего, боль была короткой и острой, вспыхивала под веками белыми сполохами, и постепенно сполохи стали складываться в разлапистые цветы, похожие на рисунки на обоях, он не думал ни о чем, не вспоминал ничего – только смотрел на расходящиеся кругами белые лепестки, пока шум вокруг почти совсем не стих.
Внезапно цветы замерли, перестали шевелиться и дрожать, и Морган почувствовал досаду, как человек, которого грубо разбудили - он попытался открыть глаза, но ничего не увидел, кроме всё тех же белых вспышек.
Потом цветы начали гаснуть, а вместо них появился голос – говорил, наверное, Мэтт, потому что больше тут никого нет (больше вообще нигде никого нет), и Морган вяло подумал, что вряд ли сможет выполнить его требование.
Голос сказал:
- Отойди. Два шага назад. Я тебе башку снесу. Два шага назад.
16 глава
Двадцать восьмого января шел мелкий, моросящий снег, который и на земле-то полежать не успевал – тут же растекался.
- Джонни, брось. Ничего не выйдет, - Мэтт со смехом уворачивается, когда Джон безуспешно пытается бросить в него снежком. – Ничего из этой каши не получится.
- Ну, тогда остается только нажраться, - серьезно говорит Джон и отряхивает перчатки. – Кстати, что будем брать? Виски, как обычно?
- На когда – на сегодня или на завтра?
Джон приехал еще вчера и хотел устроить посиделки сегодня, но добрая половина класса почему-то не могла прийти, и встречу перенесли на двадцать девятое.
А чтоб вечер не пропадал, Джон с Мэттом решили, что сегодня вполне могут выпить одни.
- На сегодня виски, а на завтра еще вино надо и текилу. Пошли побыстрее, а то магазин закроется.
- Как алкоголики какие-то, ей-богу, - хмыкнул Джон и, высоко поднимая ноги в попытке спасти брюки от слякоти, пошел к машине.
Через час они уже сидели на своем обычном месте – в классе двадцать три (теперь уже бывшем): там еще осталась на стене карта США, на которой были намалеваны сотни идиотских надписей, и шкаф без дверец, но с остатками книг. Обычно, когда они пили, кто-то обязательно подходил к нему, брал с полки что попадалось и громко, пьяным голосом читал вслух, а все ржали.
Но сегодня здесь было тихо, так тихо, и бледный свет, клонящийся в сумерки, делал все в комнате монохромным и скучным, и они сели вдвоем на подоконник и пили виски прямо из горла, хотя с собой были пластиковые стаканы.
- Здорово, - сказал Джон, прижимая горлышко бутылки к губам, и слова от этого получались чуть свистящие, смазанные. – Здорово дома. Слушай, ты когда-нибудь ходишь сюда один?
Мэтт покачал головой.
- Зачем? Это с вами тут весело, а одному нечего делать.
- О да. Ты всегда был очень правильным мальчиком, - засмеялся Джон, прислоняясь головой к раме. – Кстати, как с работой, Мэтью?
Он один его так называл. Всегда.
Мэтт так и забыл спросить, почему.
- Да никак. Пишу проги потихоньку, скучаю дома, смотрю телек.
- Не хочешь опять устроиться? Уж с твоими-то мозгами тебя куда хочешь возьмут.
- Не. Неохота. Хочу взять тайм-аут.
За окном была темная полоса парка, дальше помаргивали под дождем окна домов - теперь это уже действительно был скорее дождь, чем снег.
Джон улыбался.
Он любил улыбаться. И простенькие шутки. И свою дочку.
- Давай сыграем в правду или вызов? - сказал он вдруг и подтянул колени в груди. – Как в старые добрые.
- Ну давай.
И они сыграли.
- Правда или вызов? - начал Мэтт, зубами вытаскивая из пачки сигарету.
- Вызов, - тут же ответил Джон и усмехнулся: - Да, да, я всегда выбираю одно и то же. Ты же знаешь - мне ничего не слабо.
Мэтт затянулся и сказал:
- Завтра поцелуешь Донну Смит.
- Нееееет, - картинно простонал Джон и схватился за голову. - Ты просишь это уже второй раз. Я подозреваю, что я и Донна - твоя единственная эротическая фантазия. Ну ладно, ладно. Уговорил. Моя очередь. Правда или вызов?
- Правда.
- Неплохо. А скажи-ка мне, приятель - вот я сейчас заявил, что мне ничего не слабо, и ты так поморщился - расскажи, что слабо тебе.
Мэтт пожал плечами.
- Ну, Донну я бы точно не стал целовать.
- Не отшучивайся, сам же выбрал правду! Давай серьзено. Нет, правда. И погода такая... располагающая к мозгоёбству. Скажи, вот ты боишься чего-нибудь конкретного? Ну, чтоб реально неприятно было с чем-то иметь дело?
Мэтт хотел соврать, но почему-то не получилось.
- Ну да. Боюсь умереть. И еще одной вещи. Ну, типа. Я... как бы это выразиться, - он принужденно рассмеялся. – Не влюбляюсь. И я всегда думал - чего все так с этим носятся. А последнее время решил, что да, это наверно круто. У меня тут девушка, - он покачал головой и взял вторую сигарету. - Девушка есть. Всем хороша. А я её все равно не… ну… нет. Странно, да?
- Да ладно, - Джон махнул рукой. - Сказки это всё. На самом деле всё у тебя нормально. Это только в тупом кино оно всё такое отпадное. А так - ничего особенного.
- Ладно. Не хочу больше об этом. Правда или вызов?
- Правда.
- Это что-то новенькое. Ну ладно. Тебе тот же вопрос - чего ты боишься?
- Ничего.
- Нет, серьезно.
- Серьезно - ничего.
- Так не бывает.
- Бывает. Слушай, зачем вообще чего-то бояться? Надо жить и всё. И не париться из-за этого.
- Все боятся, - тихо сказал Мэтт, он смотрел и смотрел, как размывается вода за стеклом, и глаз не мог отвести. - Скажи правду.
- Это правда.
- Нет.
- Да что тебе так дались эти страхи? Мы же разумные люди. А Фрейд и ему подобные, это, по-моему, просто для шизиков.
Мэтт и сам потом не мог объяснить, что же такого было в тех словах – но что-то вдруг произошло, ясное и ослепительное, как фотовспышка. Никаких голосов, он же в своем уме, - но будто собственные мысли зазвучали неожиданно отчетливо, отдаваясь во всем черепе.
«Каждый вот так может сказать, что ничего не боится. Это легко. Так просто. Но кто бы решился сказать, что не боится, когда правда есть, чего бояться? Так, как мне. Кто бы мог это сказать?». В этих словах было что-то такое прекрасное, долгожданное, сладкое, что у Мэтта захватило дух.
Потом он взглянул на Джона. Тот смотрел в ответ с интересом и по-дружески, и улыбка была скорее подбадривающей, чем издевательской, – но Мэтт больше не думал об этом.
Он не думал больше ни о чем.
И мир никогда еще не был таким прочным и ярким.
***
Сказать, что пустая школа производила гнетущее впечатление, значит не сказать ничего. Лучшая декорация для съемок ужастика. Ряды одинаковых дверей, клочки давно потерявшей всякий цвет ковровой дорожки, груды пустых бутылок (видимо, не только Мэтт с друзьями приходили сюда вспомнить золотые деньки). Надо было сосредоточиться на том, чтобы ступать как можно тише – на полу, заваленном грудами мусора и стекла, это не так-то просто – но сосредоточиться было трудно, мысли скакали, как пружины (в раннем детстве это был у Рида любимый эксперимент – раскручиваешь шариковую ручку, достаешь маленькую пружинку, сжимаешь как можно сильнее, а потом отпускаешь, и она отпрыгивает аж к противоположной стене. В восемь лет он мучительно пытался понять, как скорость зависит от силы сжатия. Что делается с этим куском закрученной проволоки, там, внутри, когда он её сжимает? Почему она от этого начинает летать? Может, если придумать, как одновременно сжать несколько пружин, с их помощью можно заставить летать что-нибудь еще?).
«Всё чисто, - жестом показал Хотчнер, возвращаясь из-за угла. - Никого нет».
В подвал они спустились только осмотрев все этажи – всё по инструкции. Маленькая лесенка вела вниз, от длинного помещения без окон, которое, наверное, было когда-то раздевалкой, в затхлую темноту. Лестница выглядела совершенно заброшенной, и Рид вдруг с болезненной ясностью понял, что если здесь они никого не найдут, план не сработал – и значит, непонятно, куда идти дальше, где искать. Да и в любом случае – они уже не успеют. Всё.
Первым шел Гидеон, за ним Хотч – Рида поставили почти последним, и видел он только маячившие белым в полутьме буквы «ФБР» на спинах агентов. Где-то сзади бесшумно двигалось присланное подкрепление.
Внизу было адски холодно и совершенно тихо. Еще там была куча дверей, проржавевшие трубы, углы и повороты – и пришлось разделиться. Рид слепо кивнул в ответ на жест Гидеона – «Иди туда. Проверь» - и пошел вперед, а потом налево – ему на проверку дали самый замусоренный и разгромленный квадрат – видимо, чтобы он ничего не нашел.
И он шел через щебенку и обрывки каких-то пакетов уже минуты три, когда увидел дверь.
Новую, стальную дверь, неуклюже приваренную к облупленной стене.
И она была приоткрыта.
По уставу он должен был сообщить главе группы (Хотчу, если точнее) о своей находке, а потом вернуться с группой захвата.
Но если он пойдет обратно, его могут услышать. Если они придут все вместе, их тем более могут услышать.
Взмокшей рукой он вытащил пистолет из кобуры и подошел ближе. Сердце колотилось где-то в ушах.
Рид тихо потянул дверь на себя, и она приоткрылась сильнее.
Помещение за ней было, наверное, каким-то складом – там не было ни баков, ни арматуры, ни мусора – голая бетонная коробка.
И Мэтт был там.
И Морган тоже был.
Мэтт стоял спиной, на нем был темный пиджак и джинсы, волосы черные, встрепанные. Морган лежал чуть на боку, почти утыкаясь лицом в пол, руки у него были заведены за спину под каким-то неестественным углом. У двери лежал кто-то третий, при таком освещении непонятно было, кто. И все трое выглядели совершенно неживыми - как картина, как серые картонные фигуры в полный рост.
Рид перехватил пистолет удобнее. Он не хотел стрелять. Теперь уже не хотел. Теперь уже все равно. Но надо это сделать.
Почему надо – он не смог бы объяснить.
Потом он понял, что Мэтт смотрит на него.
Он не сказал ничего, не пошевелился – Рид видел только его наклоненную вбок голову и искоса глядящие темные глаза, и Рид так же молча смотрел на него в ответ, стоя в дверях. Он чувствовал не ярость, а отвращение и ужасную печаль, потому что Морган умер, и теперь уже все равно.
Потом чья-то рука твердо сдвинула его в сторону и голос Гидеона холодно произнес:
- Отойди. Два шага назад. Я тебе башку снесу. Два шага назад.
***
Мэтт медленно отступил в сторону. Лицо у него было пустое и усталое, как у старика.
И все произошло очень быстро.
Рид наконец решился посмотреть на Моргана и увидел: тот приоткрыл глаза и невидящим взглядом смотрит перед собой.
Мэтт вытащил из кармана пистолет – пистолет Моргана: табельное оружие видно сразу.
Рид услышал за спиной какой-то сдавленный, горестный звук и на секунду обернулся.
Прентисс стояла, опустив руки, и смотрела во все глаза.
Мэтт дернул ртом, будто хотел бы улыбнуться ей, но не смог.
Все молчали.
Мэтт поднял пистолет, и Гидеон выстрелил.
Только секунд через пять Гидеон понял, что Донован и не собирался стрелять в Моргана. Он лежал на полу, неловко вытянув ноги, одна рана у него была в груди, вторая в виске.
Гидеон спрятал оружие и, даже не взглянув на Мэтта, пошел к Моргану.
<< || >>
fanfiction |