Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 12. Непостижимость Несколько секунд Каме смело смотрел своими миндальными глазами прямо в глаза Ре и этим свел его с ума. Несколько секунд чистой эротики - словно плавящийся шоколад. Жидкий шоколад, горячий - лучшее, что может быть утром. Вредный, очень вредный для здоровья шоколад. Очень вкусный. Ре скользнул языком в рот Каме - попробовать на вкус, понял, что этого мало, и поцеловал Каме французским поцелуем. В конце концов, они же во Франции. Были бы в Риме… Растопить порцию шоколада, спрятанную внутри чудика, замаскированного под мешок с костями, и подавать (Ре решил, что рецепт должен быть изысканным) непременно горячим. Я слишком много времени провожу с Каме. Схожу с ума. Или я просто хочу позавтракать? Да, так оно и есть. Горячий шоколад на завтрак. Ре был голоден, как волк, что было вовсе не удивительно, после таких-то нагрузок. И поэтому он целовал Каме так жадно, бездумно сокращая секунды маленького чуда - Каме по-настоящему смотрел ему в лицо. Не может быть, чтобы каждый раз, когда Каме будет смотреть на него так, Ре будет испытывать такой же необъяснимый голод, как сейчас. Да, он просто хочет позавтракать. Когда Ре оторвался от губ Каме, зазвонили колокола собора. Ре забыл о еде. Под ним лежал Каме, не замечавший, что в волосах у него блестели капельки спермы Ре, и Каме был обессиленный, потерянный и он был только его. Ре удивленно подумал, что именно так должна была бы выглядеть его невеста на утро после первой брачной ночи. Какого. Черта! Ре мрачно решил, что это все колокола, вызванивающие раздражающую, монотонную мелодию, что это из-за них появляются такие абсолютно бессмысленные мысли, и прогнал их от себя. То есть, попытался. Это было не так-то просто, потому что Каме все так же выглядел… все так же. Наилучшим образом воплощая фантазию Ре, о которой сам Ре до этого момента даже не подозревал. "Маленькая растерянная невеста-птичка". Сентиментальнейшая мелодрама всех времен и народов. С Каменаши Казуей в роли невесты и Нишикидо Ре в роли озабоченного ублюдка. Взгляд Каме был, казалось, прикован к плечу Ре. То чудо, что заставило его смотреть в глаза Ре, очевидно, рассеялось. Каме делал спокойные, размеренные вдохи, как будто старался успокоиться, остыть, перестать плавиться шоколадом. Рука Ре лежала на солнечном сплетении Каме, Ре чувствовал его пульс, знакомый с прошлой ночи. Он делал все то же - выбивал на его коже неправильный, ломаный узор, ничего не имевший общего со спокойствием и выдававший Каме с головой. Маленький предатель! Ре решил, что ему нравится этот предатель, взявший одну сторону с ним. Ему нравится, что внутри Каме есть этот указатель. Надо как-то его окрестить. Как-нибудь… Бенедикт Арнольд? Бенедикт стук! стук! стучал очень быстро. Похоже, ему понравилось его новое имя. Птичка заговорила. "Да, да, - подумал Ре, - ты бы лучше отвлек меня от всех этих мыслей о тебе, Каме. Или я за себя не отвечаю". - Извини. Ну, как всегда. Спрашиваешь его, чувствует ли он себя лучше, а он извиняется. Да еще и предлагает свои извинения - за что бы там ни было - не Ре, а его плечу. Но голос у него был низкий, дребезжащий, слегка скрипучий, потому что даже в голосе Каме была опасная неповторимость, и Ре почувствовал неимоверное облегчение. У невест таких голосов не было. То, что этот низкий, дребезжащий, слегка скрипучий голос звучал так эротично, дела не касалось. А это едва слышное унижение в голосе, ну-ка? Откуда оно? - Я обычно намного лучше, ну… - Каме не закончил предложение. - Намного, - подчеркнул он. Последнее слово он словно бросил в плечо Ре, как будто бы оно всем своим видом выражало недоверие. Ре заулыбался. Его птичка-невеста демонстрировала признаки самой что ни на есть мальчишеской гордости. Очевидно, достоинство Каме довольно сильно пострадало из-за того, что тот не смог сделать приличный минет. Каме хочет быть лучше всех и стремится к совершенству, даже если речь идет о том, чтобы сосать член? И почему это Ре не удивлен. - Думаю, что могу ответить за свои плечи, и скажу, что это совершенно нормально. Тебя ошеломило то, как потрясающе хорош я в постели. Не говоря уже о душевой комнате. У Каме затрепетали ресницы. Это было очаровательно и явно снова предназначалось плечам Ре. Но Ре тоже успел разглядеть. - Господи, - пожаловался Каме плечам Ре, - оно у тебя офигительно большое. Каме всего лишь констатировал факт, но тем не менее, Ре не мог не ощутить некоторую гордость. Он наклонился и заговорщицки прошептал Каме на ухо, касаясь его губами: - Не волнуйся. Я дам тебе пососать его хорошенько. - Я имел в виду твое самолюбие, Ре. Он не договорил, но Ре явно услышал, как низкий, дребезжащий, слегка скрипучий голос заканчивает: "Чтоб ты подавился!". Ре улыбнулся еще шире. А Каме-то лжет. Даже если того, что он выглядел обессиленным и принадлежащим Ре, не было достаточно, Бенедикт, выстукивающий - стук! стук! стук! - бешеный узор в солнечном сплетении, сообщил Ре все, что тот хотел знать. Каме не так уж был равнодушен к идее хорошенько отсосать Ре. Все остальное - напускная храбрость. Он протянул руку и тронул волосы за ушком Каме. - И ты меня извини, - сказал он. Нишикидо Ре никогда не звучал по-настоящему искренне, когда извинялся, но сейчас это была высшая степень лицемерия. - Боюсь, тебе снова придется вымыть волосы. Он поднял руку и потянул вверх тоненькую ниточку своего собственного липкого семени, чтобы ее увидел Каме. На секунду ниточка зависла в воздухе между волосами Каме и пальцем Ре. Из потерянного и обессиленного Каме стал невероятно, неистово смущенным. У Ре дрогнуло сердце. - Не смотри так. Ре не знал, почему вышло так хрипло, и почему он это сказал, потому что на самом деле он не стал бы так уж и возражать, если бы Каме-невеста выглядел именно так, так беззащитно, немного дольше. Липкая ниточка оборвалась, и Ре привычным жестом положил руку Каме на грудь. Это случайно получилось, что он тронул один из сосков Каме. Случайно, понятно? Крохотный розовый сосочек был таким маленьким, таким маленьким-премаленьким, что Ре ужасно захотелось удостовериться, что он есть на самом деле. Именно поэтому он потер сосок большим пальцем. Он был почти незаметный на ощупь, но он был. Каме сглотнул. Казалось, он был заворожен плечом Ре. У них складывалась крепкая визуальная связь. Ре никогда не задумывался о степени великолепия своего плеча, но, учитывая, сколько времени Каме пялится на него - пожалуй, он его недооценил. Как раз когда он пересматривал безграничную сексуальную привлекательность своего плеча, взгляд Каме неожиданно метнулся от него к окну. - Дождь идет, - сказал Каме. Как будто бы Ре только что утверждал, что это не так. - Какая бессмыслица, Каме. Голос Ре подозрительно взвился. Черт. Чтобы Каме был раздраженным и растерянным - это ничего. Это нормально. Так и должно быть после секса с Ре. Но раздраженный и растерянный Ре - это то, чего никогда не должно случаться. Нельзя дать ему случиться сейчас. Ре не мог выносить мысль о том, что так рано утром его закружил вихрь того, что связано только с Каме. Он ведь даже еще не позавтракал. И он не совсем понимал, как это переросло в желание снова поцеловать Каме. Но… завтрак, Каме - если ты голоден, это все равно, что одно и то же, а Ре зверски хотел есть. Бенедикт окончательно сошел с ума. Откуда-то рядом с кроватью послышались резкие, настойчивые звуки. Ре мысленно закатил глаза. Чертов будильник на сотовом Каме. Каме всегда ставил его на тот случай, если звонкие колокола собора по ту сторону улицы не сумеют поднять его вовремя и он не успеет на свою до смерти любимую работу. Ре был трудоголиком. Но Каме в этом плане был просто на голову долбанутый. Он замер, прекратив ловко поглаживать пятками ногу Ре, и об этом Ре немедленно пожалел. Он не остановился. Он продолжил целовать и покусывать нижнюю губу Каме. Тот всегда ставил будильник на целую вечность раньше, чем нужно. Пусть дурацкий мобильник надрывается себе. Ре было пофигу. Бенедикту, похоже, тоже было все равно. Вот только долбанутый на голову Каме, как будто решив хотя бы в этот раз доказать, что Ре насчет него не ошибался, выкарабкался из-под него, едва не свалившись с кровати. Схватил телефон и выключил будильник. Ре на мгновение позавидовал, что не может с такой же легкостью остыть. Если бы это было возможно так же быстро, как Каме только что отключил эту дурацкую штуковину. Расправившись с будильником, Каме стоял посреди комнаты, голый и потрясенный, выглядя так, будто сам Сатана трахал его, сосал у него и шептал ему сладкие и грязные непристойности на ухо, кусал его губы и играл с его язычком. В конце концов, он обрел дар речи. - Мы опоздаем. Я в душ, - звучало так, будто он не знал, что еще можно придумать. - Один, - подчеркнул он, снова обращаясь к плечу Ре. На сей раз к другому. "Каме не может оставаться верным даже плечу. Наверняка он точно таким же тоном предупреждает свою таксу, чтобы она не прыгала на него, когда он приходит домой", - подумал Ре. Как он смеет так говорить с его плечом? И как он смеет вообразить, что Ре только и думает о том, чтобы наброситься на него? Ну и что, что это правда, ну и что? - Не стоит присылать оттуда открытки, - язвительно начал он. Пришлось адресовать эту колкость очаровательному изгибу задницы Каме, поскольку тот уже отвернулся. А потом вообще исчез в ванной. Ре угрюмо закончил фразу: - Мои плечи не умеют читать. Он потянулся к телефону на тумбочке возле кровати. Никогда еще он так не хотел позавтракать, как там, мать их, французы называют шоколад? Очевидно, примерно так же, как англичане. Или же он только что заказал вместо шоколада какое-нибудь гребаное фуа-гра. Ре положил трубку. Он слышал, как в ванной шумит вода, и это было похоже на вчерашнее утро, вот только сейчас оно все же было другое, потому что, когда Ре откинулся на подушки и вдохнул, он понял, что дышать - значит вдыхать неправильную непостижимость, фирменный запах Каме. И запах этот оставил на простынях именно Каме, эта самая маленькая растерянная суч… птичка. Непостижимость. Это станет причиной его падения в бездну неистового секса. Ре был уверен. И почему от этой мысли ему
стало так радостно? |