Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 15. Секси Сельди. Весь день в мыслях о сексе с Ре. Ничего нового, в общем-то. Вот только сейчас Каме хорошо знал, чего же ему так хочется. Или уже можно сказать, надеялся? В то мгновение, когда съемки на сегодня закончились, Каме уже был в гримерке, лихорадочно стирая с лица макияж и хватая сумку, чтобы бежать, бежать, бежать скорее. Он пулей вылетел с площадки. Он не собирался выяснять, хочет ли Ре, чтобы он его подождал, или чтобы пойти куда-то, но не в гостиницу. Он вообще не хотел этого знать. Это было самое лицемерное бегство во всей его жизни, поскольку он сбегал не столько со съемок, сколько в номер в гостинице, но так у него будет, по крайней мере, время пройтись в одиночестве. Каме нужно было побыть одному. Если, конечно, Голос и его нынешний любимец - Тварька, позволят. Во время работы Голос обычно так или иначе оставлял Каме в покое, даже эта стерва понимала, что нельзя мешать Каме, когда Каме работает. Так что ни Голоса, ни малыша Тварьки уже какое-то время не было слышно. Но Каме не был наивен настолько, чтобы предположить, будто они исчезли навсегда. Нет, они возникнут с минуты на минуту и непременно поставят его в неловкое положение, и лучше бы Каме к этому моменту оказаться одному. Глупо, конечно, было, но Каме надеялся, что сможет достичь какого-то соглашения с Голосом, заключить с ним сделку, чтобы Голос усмирил Тварьку, этот производственный брак. Однако даже долгой дороги
до гостиницы может не хватить на эти переговоры. Глядя на открывшийся перед ним вид, Каме немного расслабился. Наступили сумерки, люди лениво прогуливались по площади или же спешили по дороге с работы домой. То, что никто из многочисленных прохожих, рассыпавшихся вокруг, понятия не имел, кто такой Каме, невообразимо успокаивало. Каме застыл, где стоял, упиваясь атмосферой, чувствуя радость от того, что никто на него не смотрит. Что никто не смотрит на него так, будто обжигает адским пламенем. Каме вдруг отчаянно захотелось стать одним из безымянных лиц в большой толпе. Он вприпрыжку сбежал по выбеленным, широким ступеням, легко-легко. И резко остановился посередине лестницы. На самой нижней ступени сидел Ре. Вернее, не сидел, а растянулся на ней, наклонившись назад, вытянув длинные ноги и запрокинув голову. Открытую взгляду шею согревали яркие солнечные лучи, осветившие площадь напоследок перед наступлением ночи. Глаза у Ре были закрыты, и хотя с того места, где стоял Каме, это было невозможно, Каме был уверен, что ясно видит длинные ресницы Ре и даже тени, легшие на его сияющую золотистым загаром кожу - как будто бы лапки очень редкого и хрупкого насекомого. Ре выглядел голодным и таким красивым, что сердце замирало. Каме не хотел идти в гостиницу через "МакДональдс". И не хотел, чтобы его сердце остановилось. Повинуясь порыву, он рискнул. Быстро и так неслышно, как только мог, он побежал по ступеням вниз и пролетел мимо своего соседа по номеру, коллеги, партнера по съемкам, детской влюбленности, нынешнего любовника, своего непонятно чего, всего и ничего. Он бежал так быстро, что распугал голубей. Простите, голуби. Но так он точно помашет рукой "МакДональдсу", и сердце его не перестанет биться. Хотя сейчас оно билось слишком быстро и громко. Каме захихикал. То, что он сделал, было сущим ребячеством с его стороны, но это было так весело - чувствовать себя по-детски несерьезно. Ре весьма многозначительно нагнал его. Каме все равно чувствовал себя по-детски несерьезно. Очень по-детски. Это было несерьезно - ощутить такой прилив ненависти к Ре. Несерьезно было ненавидеть его потому, что у него внутри не было твари, сжигающей огнем, и Ре не надо было закрывать шею, потому, что он не слышал стервозных голосов, и его жизнь и личность не были на грани срыва, потому что он собирался затащить Каме в богом забытый "МакДональдс", и… - Мы доедем до гостиницы быстрее, если сядем на метро, - тихо сказал Ре. Ни слова о "МакДональдсе", Ре крепко взял Каме за запястье и потянул за собой по узкой лестнице, ведущей к входу на ближайшую станцию метро. Нескольких ступеней, спускающихся в темную, грязную подземку, и теплоты тонких пальцев, обхвативших его запястье, хватило, чтобы детская ненависть к Ре испарилась. Каме не Ре презирал. Он вообще не презирал Ре. Он презирал себя. За то, что позволял вести себя так покорно. За то, что послушно стоял рядом с Ре на платформе. За то, что дал затолкать себя в первый же подошедший состав, хотя разумнее было бы дождаться следующего - вагон был переполнен настолько, что они наверняка задохнутся. Но Ре, очевидно, был не в настроении ждать, а Каме - не в настроении сопротивляться Ре. В вагоне они были плотно окружены людьми. "Побыть одному, м-да", - подумал Каме, чувствуя легкое головокружение. Только самые худые из джоннисов выжили бы здесь, в вагоне, где люди были как сельди в бочке. Джину или Окуре (а Каме не считал их толстыми или даже полноватыми, просто сексуальными) пришлось бы остаться на платформе. Ну, а им с Ре едва хватало места, чтобы дышать. Ре прижал Каме к стене между рядом сидений и автоматическими дверями. Это место не было предназначено для того, чтобы прислоняться к нему, но Каме умудрился втиснуться туда, да еще и пара сантиметров осталась. Когда ты весишь меньше ноля, это весьма практично в любых ситуациях, в том числе и в метро, видишь, мама? Надо уже забыть о матери. Ре прижал его к стене. Разумеется, своим сильным телом он защищал его от толпы ворчащих, пахнущих потом людей, но Каме не мог сдвинуться ни на миллиметр. Ладно, ему все равно было бы некуда отодвинуться. В этой бочке сельдей они были безымянными, никому не известными рыбами, прижатыми друг к другу. Очень тесно. Ре не отпустил его запястье. Наверное, просто забыл. Никто не держится за запястья. Держатся за руки, чтобы было романтичнее. А у Ре не было намерения вести себя романтично, Каме был уверен. Он просто забыл отпустить Каме, настолько мало значил для него этот жест. Но Каме, идиот несчастный, притворялся, что ему тоже было все равно - чтобы не отнимать руки. Поезд остановился на следующей станции, и в вагон влез какой-то ненормальный мазохист. Наверное, настоящий человек-змея. В общем, неважно как он туда влез, но в результате Ре не просто прижимал Каме к стене. Он вжимался в него. А потом рука Ре оказалась на животе Каме. Каме подумал, что, может быть, Ре просто некуда было ее деть. Но эта теория перестала быть правдоподобной в ту самую секунду, когда Ре большим пальцем приподнял край пуловера Каме и нашел его пупок. Было так, будто бы Ре всегда носил с собой волшебную портативную душевую кабину, пропитанную сексом, которую можно было установить в любом месте, даже в дурно пахнущем, переполненном вагоне метро. Разве не странно? Очень странно. Очень. Ре поглаживал пупок Каме. Нежно. Нежно. Легко. С каждым прикосновением Каме ненавидел себя все больше. Все сильнее. За то, что ему нравился Ре. Он ничего не мог поделать. Каме не хотелось быть таким беспомощным. Он же мог что-то сделать. Черт. Помогите. Ну кто-нибудь. И вдруг случилось чудо. Голос сжалился над Каме. Он вмешался. Помог. "Почему бы тебе не попробовать притвориться? Это ведь то, что ты так хорошо умеешь делать, так? Притворись, что все это - только игра" . "Только игра?" "Конечно. Ты - персонаж. В кино. В глупом кино про глупого, распутного идола, который так по-дурацки влюбился в еще одного идола". "В этого великолепного, ужасного идола?" - спросил Каме, вопреки здравому смыслу. "Именно. Сценарий - хуже некуда, заканчивается все еще хуже". "Но сцены секса в нем - особенные?". Несмотря ни на что, Каме хотел знать, и он поклясться мог, что Голос улыбался, когда ответил. "Да". И вдруг Каме понял, что справится. Он нашел нужный образ. В отношениях между ним и Ре что-то едва заметно изменилось. Каме-актер откинул голову назад и прислонился к стене, как будто бы позади был долгий рабочий день и он ужасно устал. Каме тоже устал, но не так, чтобы так соблазнительно и развратно полуприкрыть глаза, как это сделал Каме-актер. - Где ты хочешь… - прошептал он, едва-едва не касаясь своими губами губ Ре. - Понятия не имею. Ре чуть ли не коснулся губ Каме своими губами. - Мы уже попробовали душ и кровать. Сейчас прикоснется. Еще миллиметр - и его губы коснутся губ Каме. - Гостиничный номер чересчур маленький. Что ты предлагаешь? Ре звучал обеспокоено. Каме чуть-чуть отодвинулся. На три миллиметра, не больше, но так, чтобы их губы не касались друг друга. Узоры, которые Ре рисовал большим пальцем вокруг пупка Каме, были такими же беспорядочно-лихорадочными, как дыхание Ре. Каме-актер держал ситуацию в своих руках. - Я имел в виду, на какой станции ты хочешь выйти, Ре, - объяснил он спокойно. Ре поджал полную нижнюю губу, степень раздражения, выразившаяся в этом жесте, впечатляла. Ре перестал сладкой пыткой изводить пупок Каме. Тут же остановился состав. Каме понял, что они с Ре все так же тесно прижимаются друг к другу, но вагон опустел - пассажиров вынесло огромной отливной волной на одной из предыдущих остановок, а они этого не заметили. Единственный, кто остался вместе с ними, была пожилая женщина весьма чопорного вида, державшая на коленях корзинку с продуктами. Она сжимала ручку корзинки и, вытаращив глаза, смотрела на неожиданное шоу, которое устроили Каме и Ре. У них больше не было благовидного предлога для такой отчаянной близости, разве что только феномен необъяснимого, неодолимого притяжения между ними. Каме никогда не пожелал бы плохого старушке, да и кому-то другому тоже. Но он надеялся, что струйка слюны в уголке ее рта была следствием особенностей ее почтенного возраста, а не того, что они с Ре так непристойно вели себя прямо на ее глазах, спрятанных за благопристойными роговыми очками. Ужаснувшись, Каме едва утихомирил Каме-актера, поскольку его бесстыдное второе я собиралось подмигнуть пожилой даме. Ни за что. Он не собирался рисковать и вызвать у дамы сердечный приступ. На его совести водилось достаточно проступков, чтобы их хватило на несколько жизней вперед. - Давай выйдем здесь! - настойчиво выпалил он, торопливо прогоняя прочь Каме-актера, и протиснулся между закрывающимися дверями, схватив за руку Ре. Слава небесам, они очутились на платформе, поезд, скрипя механизмами, отъезжал, увозя старушку далеко от юных извращенцев. А Ре, ублюдку эдакому, было смешно, ему, черт подери, было весело, он самодовольно усмехался, глядя на Каме. Каме уже начал расплачиваться за то краткое мгновение, в которое он владел ситуацией и которым он так и не успел насладиться в полной мере. Каме верил, что Голос на этот раз искренне хотел помочь, но нельзя было забывать, что любая его задумка - это палка о двух концах. Он молча вздохнул. Что же, по крайней мере, он пробовал бороться. Минуту назад, во всяком случае. Сейчас же он смотрел на носки своих туфель. - Из чистого любопытства,
- заинтересованно начал Ре, и он, похоже, больше не смеялся, - сколько
раз тебе нужно кончить, чтобы ты смог смотреть человеку в глаза, Каме? |