Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 16. Проценты. Из глубины миндалевидных глаз на Ре взглянули сгущенные в девяносто девять процентов какао темные зрачки. Ре такого не ожидал. Он всего лишь поддразнивал Каме. Ладно, не дразнил - раздражал. Провоцировал. Но он не думал, что Каме примет вызов и бросит свой взгляд так прямо. Что он ответит. И вот что - или Ре будет испытывать этот удивительный голод каждый раз, когда Каме решится вот так смотреть ему в глаза, и потому будет не вполне благоразумно подбивать его делать это, или на ужин придется заказывать шоколад. Что было в оставшемся проценте, том единственном, в котором не было какао, Ре вычислить не мог. Что бы это ни было, оно заставило Ре занервничать. Слегка. Не был бы он Нишикидо Ре, мог бы вообще растеряться. К счастью, он был Нишикидо Ре. - Неужели! Два оргазма, немного приласкать - и все? Я почти разочарован. Какао во взгляде Каме всколыхнулось, смешной маленький хвостик на макушке едва не коснулся лба Ре, когда Каме, будто ослабев, уронил голову на грудь. - Не думал, что этого хватит, - сказал Ре. Он старался говорить саркастически, но в кои-то веки это потребовало от него некоторых усилий. Он снова чувствовал контроль над ситуацией, но, если быть честным, еще не полностью. Ему понадобится еще немного времени, чтобы собраться с мыслями после столкновения с центром вселенной. Хорошо хотя бы то, что Каме так же потрясло, что его пупок обнаружили, как Ре потрясло то, что он его нашел. И хорошо, что кроме них на темном, грязноватом перроне не было больше никого. Хотя кто угодно мог прибыть в любую минуту. "Да-да", - сказал Ре самому себе, - "помни об этом". - Вот что я тебе скажу, - начал он нахально, - я перестану пялиться на то, как у тебя стоит, если ты не будешь выглядывать, как стоит у меня. Пока мы не доберемся до гостиницы. Каме толкнул Ре. В грудь. От изумления у Ре перехватило дыхание. Удар был несильный. Как если бы Каме пытался сказать: "Ну пожалуйста, Ре, отвали, перестань, пожалуйста". Ре не понимал, почему он почувствовал неожиданный всплеск удовольствия внутри от этого маленького агрессивного выпада. Может быть… Ре не утверждал, что так оно и есть, однако… может быть, потому, что это было в своем роде взаимодействие между ним и Каме? Строго говоря, до этого момента единственное настоящее взаимодействие между ними случилось непосредственно во время секса. Разумеется, такое взаимодействие необходимо запомнить и повторять. Но все остальное время, все остальное гребаное время они с Каме не совпадали и не понимали друг друга. Наверное, в этом есть немалая доля его вины, в том, что отношения между ними заклинивали, разворачивались по неправильной, изломанной схеме. Но этот несильный удар вдруг заставил Ре осознать, как он устал преследовать это непостижимое создание, кружить вокруг него, как вокруг инопланетянина, и не уметь установить контакт; устал пробовать разбирать эту красивую куклу на части и не понимать, как она работает. От того, что никогда не мог заставить его реагировать по-настоящему. Но только что это случилось. Толчок был несильным и внезапным. И Ре так же внезапно взметнул руку и схватил Каме за запястье. По-настоящему внезапно - Ре не помнил, чтобы решал поступить именно так. О, здравствуй, Бенедикт. Бенедикт был очень-очень-очень занят. Он мчался, захлебываясь бегом. Он едва остановился на мгновение, чтобы ответить на приветствие, и снова помчался вперед. А пока Бенедикт бежал, Каме говорил, тихо и серьезно: - До волшебного числа тебе далеко, как до луны, Ре. Каме вынес приговор шепотом, но с таким внутренним убеждением в голосе, что Ре на секунду опешил и задумался, о какой еще хрени говорит сейчас Каме. Потом вспомнил. Это же он начал разговор об оргазмах, хотя о чем еще с Каме говорить. Последняя мысль была, пожалуй, чересчур язвительной, но безумные метания Бенедикта подбодрили Ре. Очаровательный маленький предатель, ласково подумал Ре. - Да? Что же, надеюсь, мы не так далеко от этой чертовой гостиницы. Тогда мы хотя бы движемся в верном направлении. Каме воспользовался вопросом как возможностью резко отнять у Ре Бенедикта. Он использовал бы любую возможность, это было очевидно. Каме подошел к висевшей на стене схеме метро. Жестокое обращение с Бенедиктом расстроило бы Ре, но он был уверен, что со своим приятелем он видится сегодня не в последний раз. Несмотря на удручающее отсутствие у Каме хороших манер. - Я не уверен, где мы сейчас находимся, - громко сказал этот непривычно невоспитанный Каме, демонстрируя Ре напряженную спину. Похоже было, будто он говорил с картой. Ре мельком оглядел перрон и шагнул вперед, встав рядом с Каме. Одним небесам известно, в какой заднице они оказались благодаря этому придурку. Станция освещалась весьма скудно, явно неспроста и явно для того, чтобы скрыть уродство скульптур, выдающих себя за произведения искусства. Скульптуры прятались за стеклами в освещенных нишах вдоль стен. Наверняка это были лишь копии, однако они все равно выглядели так, будто бы создали их в древнем прошлом. В богом забытую эру, которая видела еще появление на свет самого господина Китагавы. Шиге мог бы сказать, что это за эра. Шиге был скучен. Статуи тоже. Ре остановил взгляд на профиле Каме. Он внимательно смотрел на него сбоку, смотрел на склонившуюся голову, как Каме тщательно разбирается в карте. Или притворяется, что разбирается. От Каме была одна сплошная, невероятно сложная головная боль, но с ним не было скучно, никогда. Ре не мог не признать это. Сосредоточенное лицо Каме напомнило ему нечто, что он уже видел: Каме, с точно таким же лицом чуть ли не наизусть заучивающий меню в "МакДональдсе" - только чтобы отвязаться от Ре. Неужели это было только вчера вечером? Будто бы несколько жизней пролетело в обществе Каме с того момента, целая дюжина - ярких праздничных и удивительно напряженных. Месяц, который ждал их впереди, еще сегодня утром казался Ре бесконечно длинным и неспешно ленивым, но сейчас было похоже, что перед ними короткая и по-настоящему ухабистая дорога, которая закончится очень неожиданно. Что же, пусть так. Отлично. Потому что провести рядом с Каме больше времени для кого угодно, наверное, значило бы умереть безвременной смертью. Даже для него, всемогущего
и бессмертного Нишикидо Ре. Каме, что б тебя. Черт. Они в публичном месте. Кто угодно. В любую минуту. Помнишь, Ре? Здесь могут быть камеры. Они достаточно неосторожно вели себя в вагоне. Ре любил свою работу. Искренне. Ты любишь свою работу, Ре. - Так. Это станция "R?publique"… Все еще не открывая глаз, Ре услышал отдающийся эхом в пустом зале голос Каме, борющийся с французским произношением. - … "R?publique Beaux-Arts". Мы останавливались на "Rihour". А это должна быть следующая. Кажется, я знаю, где мы. "МакДональдс", в котором, - голос снизился до шепота, - мы были вчера. Он как раз тут. - Да, да, вчера там было весело, но сегодня я предпочел бы заказать обслуживание в номер, - сухо сказал Ре. Он услышал, как Каме вздохнул с облегчением. Ре открыл глаза и старательно уставился на карту. - Так что, - он нервно сглотнул, - получается, мы в пятнадцати минутах ходьбы от гостиницы? - Десять минут - самое большое, - выдохнул Каме. К перрону подъехал поезд. Оглушительный звук заставил Ре понять, как внимательно, сам того не зная, он прислушивался к дыханию Каме. Они не повернулись, не двинулись с места. Из поезда, судя по шуму, выкатилась группа людей, энергично отправившихся к выходу. Когда они вышли, оставшаяся на перроне тишина стала еще более напряженной. Ни один здравомыслящий человек не пожелал бы оставаться тут дольше, чем нужно. Ни один. Они еще немного постояли рядом, разглядывая карту. - Пойдем, - сказал Ре. - Да, - сказал Каме. |