Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 2. Запах Ре не мог уснуть. Не потому, что не хотел, что вы, как раз наоборот. Ничего другого он не хотел так, как отдаться нежным и ласковым, заботливым объятьям Морфея. Но банды вонючих придурков, которые, судя по всему, жили под окнами их номера и, как будто им не хватало своих собственных злобных рож, таскали с собой таких же злобных и вонючих собак, сегодня не было. В кои-то веки. Он по ним, конечно, не скучал, однако так привык к их присутствию, что их отсутствие раздражало его даже больше, чем постоянное позвякивание пивных банок и дикий придушенный лай, не всегда издаваемый собакой. Где, интересно, подумал Ре, они шляются, когда не приходят к гостинице, как далеко уходят от границ того мира, в котором живет Ре? Мира джоннисов во всем его блеске и очаровании. А, и еще эти гребаные двойные номера со сквозящими окнами. Ре чихнул. Вот уж к чему он не мог привыкнуть, так это к холодному воздуху, задувающему ему в лицо каждую ночь, несмотря на то, что это чертово окно было заклеено так тщательно, как только возможно. Ре старательно натягивал на себя одеяла, но для того, чтобы ему в лицо не дуло, укутаться надо было так, что потом останется только медленно задыхаться под одеялом. Ре не хотел смерти от удушья. Раздраженно вздохнув, он повернулся спиной к окну. Вот он, лежит прямо перед ним, человек, которого Ре с удовольствием придушил бы, тот, кто все портил в этой поездке, источник всех его скорбей и печалей. Ре не удивился бы, если бы именно из-за него началась война в Ираке. Каменаши Казуя. Ре прищурился. Неважно, что Каме делал - любое движение, любая, самая незначительная деталь в его поведении раздражали Ре. Вот как сейчас. Ре хорошо было видно это тощее тело на соседней кровати. На удобной кровати! Каме лежал на спине, небрежно сбросив с себя одеяло, он мог себе это позволить, его не беспокоили сквозняки. Ре отчетливо видел его выступающую бедренную косточку, грудную клетку, заполнявшуюся воздухом и тихо выпускающую его, когда Каме вдыхал и выдыхал, вдыхал и выдыхал, еще, еще и еще. Короче, дышал. И естественного акта дыхания, если речь шла о Каме, было достаточно, чтобы действовать Ре на нервы. Наверное, потому, что порочность так глубоко въелась в натуру Каме, что каждое его движение содержало в себе вполне определенный намек, даже когда он спал. Даже когда дышал. И это было настолько нелепо, что выводило Ре из себя. Ладно, признался себе Ре, это было неразумно. Человеку, даже такому неприятному, как Каме, все же нужно дышать. Но дело было не только в том, что Каме дышал. Взять, к примеру, его запах. Его запах заполнял комнату даже сейчас. Какого хрена он так пах? Мужчина должен пахнуть мятой, ветивером, чем там еще? Источать острый запах маскулинности, одним словом. Но не Каменаши Казуя, о нет. Этот использовал то ли мыло, то ли туалетную воду, распространявшую благоухание детской присыпки, легкую свежесть и еще капельку чего-то такого, что Ре никак не мог уловить, а потому вот уже вторую неделю сходил с ума. Не может это быть запахом солнечного света на свежескошенной траве. Не может. Нельзя же запихать этот, мать его, запах в туалетную воду! В общем, Каме пах так, как не должен был, не так, как Ре считал, ему полагалось пахнуть. Ре, конечно, не ждал от Каме, что тот будет пахнуть как всякий нормальный взрослый мужчина. Он бы не потянул, он был бы похож - максимум! - на мужика в юбке. Но если бы примадонна Каме выбрала для себя дорогие, прихотливые и переслащенные духи, тогда в этом был бы смысл. В конце концов, Каме - та еще девчонка, разве нет? Точно, ему идеально подошло бы что-нибудь типа "Шанель № 1 для капризных девчонок". Но не этот чистый, с ума сводящий невозможностью его распознать аромат, которым пропитался каждый долбаный угол в этой комнате. Ре ненавидел то, что в глубине души ему этот запах нравился. Он чувствовал себя так, будто запах нагло глумился над ним двадцать четыре часа в сутки. Одной только несравненной Ли Дизон природа предназначила этот запах. А не Каменаши, чтоб его, Казуе. Каменаши, чтобы его снова, Казуя, заворочался во сне и сбросил одеяло на пол. Как всегда, капризничает даже во сне. Каме повернулся и лег на живот, на него падала полоска света, просочившегося сквозь окно. Через это чертово окно просочиться может все, что угодно, Ре не удивился бы, если бы как-нибудь один из тех панков с улицы влез к ним просто чтобы сказать: "Здорово!". С собакой влез. Несмотря на третий этаж. Каме снова едва слышно заворочался и уткнул лицо поглубже в подушку. Ну и ладно. По крайней мере Ре теперь не придется любоваться этим сотню раз уже виданным профилем. И все же, все же Каме дышал. И это было видно, потому что теперь лунный свет освещал его гладкую спину, поднимавшуюся и опускавшуюся, вверх - вниз, вверх - вниз, снова и снова. Ре сердито нахмурился. Мать твою, не надо было думать о Ли Дизон, теперь у него стоит. И с этим надо что-то делать. С тех пор, как они застряли тут, Ре дрочил каждое утро в душе, и почти каждую ночь тоже, а что еще можно было сделать в гостинице? И - да, это стало своего рода рутиной, но нет, этого не хватало. Большую часть напряжения все же снимало. Однако делать это в тесной кабинке душа, где запах Каме чувствовался сильнее, чем где бы то ни было, рутиной не было точно. Это было…. странно, нашел нужное слово Ре. Ласкать себя, вдыхая запах Каме, делать это там же, где, несомненно, то же самое и так же торопливо делал Каме минуту назад или будет делать через пять минут... Это было почти то же самое, как если бы Каме был втиснут рядом в это маленькое пространство. Дико. Так что нет ничего удивительного в том, что Ре никак не удается снять сексуальное напряжение должным образом. Ре ужасно хотелось подрочить еще раз, хотя он совсем недавно кончил в душе. Каме не узнает. У него внутри заведен настоящий дурацкий будильник. Он не пробудится от своего зачарованного сна, пока не наступит утро. Хотя, мысленно усмехнулся Ре, он все-таки больше Спящая Шлюха, нежели Спящая Красавица. Каме шевельнулся, прогнувшись в пояснице, неосознанно доказывая, что Ре был прав. Да, Каме не узнает. А член Ре будет ему безгранично признателен. Ре сглотнул и сунул руку под одеяло, осторожно двигая ее вниз, под резинку трусов. Наконец, он обхватил пальцами ноющий от напряжения член и едва слышно вздохнул с облегчением. И тут же, без какого-либо предупреждения, Каме внезапно сел в постели. Если бы кто-то ткнул Ре в лицо чертика-из-коробочки и взорвал над его ухом хлопушку, эффект был бы тот же. Ре едва успел сдержать ругательство и разочарованно замер, не имея возможности даже рукой двинуть. Сонный Каме подполз к краю кровати и потянул на себя минуту назад сброшенное на пол одеяло, в очередной раз доказывая, что он не кто иной, как капризная примадонна, неспособная придерживаться раз принятого решения. Ре очень хотелось высказать это Каме в лицо. Он бы даже врезал ему, не будь его рука занята тем, чтобы не поглаживать его член. В счастливом неведении о том, какую бурю чувств он только что вызвал, Каме старательно укутался в одеяло, как маленький беспризорник, и снова лег. На бок. Лицом к Ре. Отлично. Просто отлично. Хотя члену Ре было вовсе не так хорошо, чтобы было все было отлично, а Ре сейчас не мог думать о чем-то кроме своего члена. Актерские способности Ре не раз подвергались суровым испытаниям. Ему даже пришлось петь дурацкую слащавую песню, повиснув на гребаных канатах в костюме ангела, и делать вид, что он безумно влюблен, хотя на самом деле он был зол как черт. Но притвориться, что он спит, в то время как ему безумно хотелось кончить и безумно хотелось убить Каме - это была самая сложная роль в его жизни. Очень, очень медленно и осторожно Ре вынул руку из трусов. Он бросил последний, полный кипящей ненависти взгляд на ангельское личико Каме, уже уснувшего сном младенца (хотя теперь Ре не стал бы утверждать наверняка, что так оно и есть), и повернулся на другой бок, лицом к старому доброму сквозняку из оконных щелей. Сейчас он был несказанно рад холодному воздуху. И он скучал по панкам. Было бы хорошо, если бы они вернулись. Ему срочно нужно было отвлечься. Все, что угодно подойдет. Позвякивание, поскрипывание. Собачий лай. Все, что угодно. |