Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 4. Головокружение Снова серое утро. Снова кончить на стену в душе. И снова встать под ледяную воду, дрожь от которой не исчезает даже под мягким свитером из ангоры цвета чайной розы, который Каме решил надеть прямо на голое тело. На дрожь он внимания не обращал. Пройдет. Когда-нибудь. Каме стоял перед зеркалом и колдовал над прической. Прядки должны подчеркивать линию скул. Съемки начнутся только через час, и Орландо, их высочайшего класса стилист-европеец, захлопочет над прической Каме сразу же, как только тот появится на площадке. Десять к одному, что он обязательно отпустит парочку язвительных комментариев в духе того, что раз Каме сам укладывает себе волосы, то значит, он считает, что Орландо недостаточно хорош для него. Каме понимал раздражение стилиста, и ему было неловко и неудобно, экстравагантный и непосредственный мастер ему нравился. Но чего Орландо не мог знать, так это того, что съемочный день для Каме начинался на целый час раньше, в ту самую секунду, когда он выходил из ванной комнаты. И что целый час каждое утро, час, который никто и никогда не увидит в записи, Каме играл сложнейшую роль в своей жизни, поэтому прежде, чем покинуть свое убежище, он должен был взять себя в руки и привести в идеальный вид. Спокоен. Собран. Непоколебим. Все должно было быть под контролем, включая даже прядки волос. Он никогда не будет готов настолько, чтобы спокойно выйти и предстать перед Нишикидо Ре. Но он никогда не скажет об этом Орландо. Или еще кому-нибудь. Никогда. Они жили здесь уже третью неделю, и постепенно отношения между ними сложились во что-то вроде малоприятной рутины, с которой каждый мирился молча. И сегодня утром надо было просто выйти в номер и снова играть, сыграть свою роль, и все будет… не в порядке, нет. Так никогда не будет. Все будет до отчаяния однообразно и бессмысленно. Но, по крайней мере, привычно. Каме знал, что справится. Справлялся уже три недели подряд, так что был уверен в себе. Справится и дальше. Сможет. Должен. Он сделал глубокий вдох, собрался с мыслями и вышел из ванной. И тут же на него подняли глаза. Каме знал, что так и будет. В конце концов, это часть их каждодневного ритуала. Вполне ожидаемо. Однако не уменьшало силы этого взгляда. Ре сидел за небольшим круглым столиком, небрежно запахнув халат. Он надевал его с первого дня их пребывания здесь, наверное, чтобы не чувствовать утренней прохлады, подумал Каме. Дни становились все холоднее и мрачнее. На столике горела маленькая лампа, ее неяркий желтоватый свет изо всех сил сражался с унылым полумраком с улицы. И нисколько не смягчал непроницаемой глубины черных глаз, подчеркнутой резко выгнутыми бровями. Он не поздоровался. Ре тоже. Они никогда друг друга толком не приветствовали. Они вообще мало что толком делали в их отношениях. То, как невероятно легкомысленно выглядел Ре, придавало его образу, как ни странно, неподражаемый аристократизм. Было ли дело в отворотах халата, в том, как небрежно он закинул загорелую ногу на стул, или в том, как едва-едва держал сигарету между большим и указательным пальцами, Каме не понимал. Ре поднес стакан с апельсиновым соком ко рту, пристально оглядывая Каме с ног до головы. Каме вдруг почувствовал, что он лишний в этой комнате. Не надо было тратить впустую столько усилий, чтобы хорошо выглядеть. Но возвращаться в ванную и растрепать прическу уже поздно. Ре поставил на стол стакан и взял круассан из стоящей перед ним на подносе корзиночки. Судя по всему, он наслаждался неторопливым завтраком. Взгляд его снова вернулся к Каме. Ре смотрел на него, и продолжал смотреть, откусывая кусочек. До Каме дошло, что не может он стоять, словно олень, ослепленный светом фар. Он принялся искать шарф. Каме еще не завтракал. Каждое утро он старательно притворялся (не только перед Ре, но и перед самим собой), что позавтракать собирается. Обязательно. Как только в который раз проверит, правильно ли запомнил свои слова, как только наденет ботинки, проверит, взял ли с собой пачку сигарет, так сразу сядет за стол рядом с Ре и съест что-нибудь, неважно что, что-нибудь существенное. Настоящую еду. Не черный кофе, который Каме пил кро-о-охотными глоточками, как будто бы вовсе и не нуждался в лошадиных дозах кофеина в крови. Но всегда находилось что-нибудь еще, что нужно было проверить или переложить с места на место, какая-нибудь мелочь, и так проходила минута, другая и вот уже Ре пора было в душ, им пора было выходить… ну что ты будешь делать, не оставалось ни капельки времени на то, чтобы что-нибудь съесть, хотя Каме знал, что на самом деле он не собирался есть вообще. Каме был непревзойденным мастером этой придуманной им забавной игры в притворство, и он же был единственным игроком. Он играл в нее каждое утро. Это помогало ему пережить неловкость момента. Давало возможность сосредоточиться на какой-нибудь мелочи. Эдакая примета на удачу, о неукоснительном исполнении которой Каме договорился сам с собой. Так он выдерживал жгучий взгляд Ре и не сходил с ума. Не до конца, по крайней мере. Так что Каме начал искать шарф. Он точно знал, какой - этот шарф выгодно оттенит его свитер цвета чайной розы, а еще Каме нравилось, что он такой пушистый - будет греть его весь день. Иногда Каме необъяснимо сильно привязывался к каким-то своим вещам. Он точно помнил, что шарф лежит в ящичке комода, поэтому принялся искать его на своей кровати. Он старательно изображал активные поиски, даже перебрал простыни. А потом понял, что для того, чтобы поискать еще и под подушкой (надо же быть последовательным), придется подойти к изголовью кровати. А это, в свою очередь, подведет его чересчур близко к завтракающему аристократу с необыкновенно опасным взглядом, потому что там стоит столик. Может быть, даже придется попросить Ре подвинуться, и еще несколько дней назад Каме сделал бы это из хвастовства перед самим собой, но с каждым днем ему становилось все труднее и труднее взять себя в руки. Пытка прожигающим насквозь взглядом делала свое дело, но это ничего, успокоил себя Каме. Он продолжит дрочить в душе, спасаться ледяной водой, а потом пройдет месяц и этот кошмар кончится. Всегда можно найти более простой выход из неловкого положения. Например, не нужно обходить кровать, можно просто опереться на нее коленом и наклониться к изголовью. И все, с игрой в поиски шарфа покончено. Да. Так будет лучше. И Каме так и сделал. Когда он потянулся к подушке, Ре вдруг резко схватил его за запястье. Сердце Каме сорвалось и забилось с бешеной скоростью, а сам он замер на месте. Ре намеренно вывернул Каме запястье, совершенно не озаботившись мыслью о том, что это может быть больно. А это было больно. А потом Ре посмотрел на квадратный циферблат часов Каме. Эта демонстрация силы нужна была только для того, чтобы Ре мог взглянуть на эти гребаные часы? - Так вот, значит, сколько времени тебе нужно провести в ванной, чтобы выглядеть, - Ре снова поднял глаза и окинул Каме оценивающим взглядом, - относительно прилично. Хорошо, что я всегда выгляжу отлично, даже несмотря на то, что ты оставляешь мне минимум времени на утренний туалет. Каме едва понимал о чем таким унизительным тоном говорит Ре. Он только чувствовал пальцы Ре на своем запястье, и ничего больше. Черт, лишь бы Ре не услышал, не почувствовал, как его пульс лихорадочно выбивает причудливые узоры на коже. Забавно, однако ему не пришло в голову отдернуть руку. Наверное, потому, что голову ему заполонили мысли о том, как его грубо прижимают к стене, или прямо здесь заваливают на пол, или как Ре трахает его на столе. Картинки вспыхивали в его мозгу, как нелепые рекламы порносайтов в Интернете, только у него не было возможности кликнуть крестик а закрыть окошко. Он же только что кончил. Господи. Его разум, похоже, это настоящий генератор фантазий. Комната в 20 квадратных метров, охренительно соблазнительный (пусть и со скверным характером) парень - и разум услужливо предлагает бесконечные вариации на тему их отношений, каждая из которых предполагает секс в той или иной форме. А единственная причина, по которой Ре к нему прикоснулся, заключается в том, что тот хотел еще раз его оскорбить. Каме, возможно, проникся бы юмором ситуации, если бы только темный оттенок кожи Ре в сочетании с его собственной бледной кожей не напомнил ему о жареном миндале. Миндаль, поджаренный именно так, как любил Каме, только миндальные орехи никогда не прожариваются так красиво и ровно, у Ре кожа наверняка красива везде. Наверняка она везде миндальная. Разве что только если укусить Ре, то на вкус не будет так тонко и хрустко, как прожаренный миндаль. Интересно, каково это будет на вкус? Каме не представлял. Не было смысла и пробовать представить. В последнее время он слишком мало ел, думал Каме, слишком мало, и вот, пожалуйста - он слюни пускает при мысли о миндальной коже Ре, как каннибал какой-то. Пожалуй, нужно чаще завтракать и реже мечтать. - Язык проглотил? - раздраженно спросил Ре, затем глаза его сузились и как сквозь прицел уставились на рот Каме. Каме с ужасом осознал, что он снова попался, он невольно высунул язык и облизывал пересохшие губы, с головой выдавая себя и свои желания. - Нет, вижу, все на месте, - язвительно продолжал Ре. - Когда ты бросишь эту свою отвратительную привычку? Неужели ты думаешь, что это выглядит так эротично? Каме сглотнул. Все неправильно, все невозможно неправильно. Его все еще трясло мелкой дрожью после холодного душа. Наконец, он сумел найти слова, чтобы ответить Ре. Хотя куда ему - соревноваться с Ре в колкостях и насмешках. - Не испорти себе аппетит. Ре отпустил Каме, но облегчения Каме не чувствовал. - Ну что ты. Ты же не будешь это есть, не так ли? Не дожидаясь ответа, Ре взял последний круассан из корзиночки и впился в него зубами, но не с удовольствием, а с настоящей злостью. Потом поднял чашку с кофе, салютуя Каме, и мстительно добавил: - За риторические вопросы. Сделал глоток и резко поставил чашку на блюдце, расплескав горячую жидкость. Никто не держал Каме за руку, но еще на мгновение он замер на кровати в неловком положении. Он знал, прекрасно знал, что если бы этот ублюдок не наблюдал за ним с обычным злорадством во взгляде, то он сейчас не отрываясь смотрел бы на его рот, на то, как Ре вгрызается в хрустящую булочку, рвет ее зубами. И жирные масляные крошки прилипают к полным, ядовитым губам в форме сердца, он был уверен. Каме прикусил свою собственную нижнюю губу. Простых выходов из неловкого положения больше не было. Каме в панике вскочил с кровати - если бы он этого не сделал, то совершил бы самую большую ошибку в своей жизни. Наверное, он встал слишком резко - комната завертелась вокруг него. Весь этот чертов мир сорвался с оси и вертелся с бешеной скоростью. А может быть, с миром все в порядке. Может быть, это Каме сорвался и падал, падал и падал. Да, наверное, подумал он, борясь с головокружением. Он распадался на части. |