Hold Me Thrill Me Kiss Me
Kill Me
|
|
Глава 7. Hold Me Thrill Me Kiss Me Kill Me Он забыл ключи. Прекрасно. Хотя, скорее всего он с обычной беспечностью затолкал их куда-то в самую глубину сумки. И знаете, что? У него не было настроения искать их в этом адском бардаке. Ре постучал в дверь, так нетерпеливо, как только возможно было. Один раз. Два. Три, мать твою, раза. Как раз когда он собирался начать стучать со всей дури и наорать на эту сучку, чтобы ему открыли, наконец, эту гребаную дверь, дверь тихонько открылась. - Забыл ключи? Извини, я был в душе. Ре ворвался в номер, едва не сбив с ног Каме. Тот, пошатнувшись, неловко отступил в сторону. Его анорексичное тельце утопало в гостиничном халате из толстой пушистой ткани. На самом деле халат был просто очень большим и удобным полотенцем. Ре впервые видел, чтобы Каме надел это. Может, потому, что до сих пор халат обычно забирал себе Ре. Наверное, Каме в спешке натянул его, чтобы открыть дверь. Он еще не закончил мыться - на коже, на бровях, на спутанных волосах беспорядочно сверкали водяные капельки. О, и запах, тот самый запах - то ли из-за воды, то ли потому, что он был от чего-то, что Каме использовал в душе - запах сейчас был сильнее и непонятнее, чем когда бы то ни было. Как неправильно, подумал Ре. И понял, что так оно и есть. Вот оно - лучшее определение этому запаху. Он неправильный в самой своей сущности, он не подходит ни к чему и никак. И тем не менее, его существование неоспоримо. Может быть, поэтому это так волновало Ре. Но это тоже было неправильно. Ре тут же бросился в атаку, начав с того, на чем остановился в МакДональдсе. Как будто они и не разошлись так по-дурацки. - Хочешь знать кое-что еще, что раздражает меня в тебе, Каменаши Казуя? То, как ты вот так просто взял и ушел, и даже не сопротивлялся, это, мать твою, меня тоже взбесило. Каме молча вздохнул. Закрыл за Ре дверь. Устало прислонился к ней. Вода стекала с него на пол. - Зачем мне сопротивляться? Мы оба знаем, что ты сказал правду. Он выглядел таким измученным, как будто из него вытянули последние силы, и Ре почувствовал себя чудовищем, людоедом, гонящимся за помесью беспризорного нищего и сказочной принцессы. Но это взбесило его еще больше. Ему захотелось ударить сильнее. Ре пристально изучал взгляд этих роскошных глаз, снова играющих в кошки-мышки с взглядом Ре. Каме что, только что плакал в душе? Ре не был вполне уверен. Когда ты с Казуей, ни в чем нельзя быть уверенным. Еще одна причина, по которой Ре приходил в ярость. Главная. Но попробовать поверить можно. - Устроил себе пятиминутку страданий в мое отсутствие, а? Что, неужели оплакивал свое маленькое драгоценное, никем не понятое сердечко, а? В яблочко, понял Ре, когда увидел, как Каме отчаянно старается не дать растаять своей маске. Парень был на грани. Не нужно было отточенное акулье чутье, чтобы понять это. Казалось, Каме вот-вот расплачется прямо перед Ре. Сердце у Ре забилось сильнее. - Послушай, - начал Каме, всеми силами стараясь, чтобы голос звучал спокойно, - я бы хотел закончить свои дела в душе, если не возражаешь. Мы завтра рабо… - Если ты, мать твою, скажешь сейчас, что мы завтра работаем, я башку тебе снесу на хрен. Ре подумал, что ведет себя как злобный, острозубый пес, который нашел в кукольном домике самую красивую из всех фарфоровую куколку и глубоко впился зубами в самое мягкое, беззащитное ее место. И отпускать не собирается. До тех пор, пока не порвет куклу на части. Ре ничего не мог с собой поделать, и он не был уверен, что стал бы что-то делать, если бы мог. Каме вскинул руки, отчасти в защитном жесте, отчасти будто хотел себя согреть. Как будто бы сам себя обнял. Ре стиснул зубы. Там, в МакДональдсе, Каме попал точно в десятку. От самого факта его существования Ре хотелось выть и стонать. Каме, похоже, растерял все слова. Он сделал глубокий вдох и выпрямился, оттолкнувшись от двери. - Как знаешь, Ре. Голос дрогнул на последнем слоге, когда Каме произнес его имя. Это был сигнал, которого ждал Ре, причина, по которой он неустанно изводил Каме все эти дни, то, что Ре хотел увидеть больше всего. Он разрушил основание Каме-крепости, и сейчас все рухнет. Прямо сейчас. На его глазах. Ре увидел, как в глазах у Каме появляются слезы, и его накрыло неведомыми доселе чувствами. Он жадно впитывал взглядом то, что видел, и не знал, как описать это. Такого он еще никогда не чувствовал. Так это было сильно. Поэтому, наверное, Ре обалдело застыл на несколько секунд, и Каме успел рвануть мимо, в укрытие своей обожаемой ванной. Он был уже у двери, неуклюже открывал ее. Наверное, его слепили слезы. Он проскальзывал внутрь, он уже почти закрыл за собой дверь, ему почти удалось скрыться и оставить Ре снаружи, чтобы можно было тихо и мирно рассыпаться на осколки. Почти. Потому что черта с два Ре не увидит этого своими глазами. Он пинком распахнул дверь в ванную как раз тогда, когда Каме ее закрывал. Настроение у Ре было такое - пинать. Плевать, если он заденет Каме. Парень сам виноват, нехрен было сбегать. А потом Ре швырнул Каме о стену. Очевидно, у него было настроение - швырять Каме о стену. - Какого черта! Голос Каме дрожал. Он больше не мог сдерживать слезы, и они текли по его худым щекам. Может, так и выглядели наводнения. - Какого черта, - повторил он, но повторил так тихо, что его слова не прозвучали ругательством. И Каме не пытался вырваться. Наверное, знал, что сопротивление бесполезно. Признав поражение, он позволил прижать себя к стенке. Ре не понимал, почему победа не казалась ему такой сладкой. Может быть, потому, что он до сих пор еще не учуял запаха своей победы. Единственное, что он вдыхал сейчас - был запах Каме. Но это был неправильный запах, вспомни, Ре. Да весь Каме - неправильный. Его тело, к которому прижимался Ре - все плоское, неуклюжими и до невозможности красивыми углами и изломами - было неправильное. Оно было так близко, что Ре видел, как капли воды стекали по коже, смешивались со слезами и навсегда путались и терялись в мягких складках халата. Некоторые собирались в изогнутой впадинке над худыми ключицами и лежали там. Как в ловушке. И капли тоже были неправильные, так почему же Ре так злился? Каме собирался играть в неподвижный труп? Труп не дрожал бы так сильно. Труп не был бы таким хорошеньким. Он не пах бы солнечным светом на свежескошенной траве. Труп не вызывал бы у Ре такой ярости. Если бы это был труп, все было бы как-то правильнее. - Я могу задушить тебя, - сказал Ре. - Почему не душишь? - спросил Каме. Нет, едва выдохнул. И потому, что и сейчас он прятал глаза, непонятно было, что он имел в виду. Единственное, что было Ре понятно, это капельки, налипшие на ресницах, скрывающих взгляд. Это могла быть вода, а могли быть слезы. Даже это было непонятно. - Потому, - прошептал в ответ Ре, он не понимал, почему шепчет, ведь они были одни здесь, одни в этом номере, в этой гостинице, одни в далекой чужой стране, а может, и одни, вдвоем во всей Вселенной, - что тебе это слишком понравится. Каме моргнул. Капли упали с ресниц на щеки. Уголки рта дернулись вверх, и на мгновение, пока капельки скользили по губам вниз, лицо его стало символом вечного противоречия, в котором заключалась суть Каме. Каме усмехнулся. - Да. Пожалуй, понравится. Казалось, он был так удивлен. Но потом он поднял глаза, и у Ре дыхание перехватило. - Придуши меня, Ре. И в его ореховых глазах не было удивления, они были совершенно серьезны. Ре никогда не знал ярости сильнее. Его руки отпустили тонкие руки Каме, скользнули по плечам, по халату и перебрались на тонкую шею, сжались вокруг нее, будто по собственной воле, и Ре пришла в голову безумная мысль - может, Каме его гипнотизирует? - Пожалуйста… Ре почувствовал, как горло Каме под его ладонями дрожит, он не мог понять, о чем умолял Каме. А Каме после этого замолчал. Его голос просто затих. Веки, дрожа, опустились на усталые глаза, как хреновы бабочки. С закрытыми глазами Каме внезапно стал таким юным, каким был на самом деле, таким Каме, о котором, похоже, все вокруг постоянно забывали. Что-то было неприличное в том, каким беззащитным стало его лицо. Ре такого не добивался. Это было ужасно невыносимо. Это было невозможно терпеть. Не могу больше, подумал Ре, я убью его. И он сжал руки на тощем подобии шеи. Но потом, до того, как он мог бы действительно задушить Каме, движение это превратилось во что-то абсолютно другое. Ре положил на затылок Каме левую руку, зарылся пальцами в шелковистые волосы. Каме выдохнул и откинул голову назад. Его лицо и шея до сих пор были влажными, но он больше не плакал. Только дрожал. Другой рукой Ре коснулся запрокинутого лица, большим пальцем завороженно погладил острую скулу, раз, другой. Как будто бы этим жестом он в последний раз пробовал разогнать ужасное напряжение, собирающееся между ними, перед тем, как подчиниться неизбежному. Вот только напряжение не исчезло. Как раз наоборот. Между ними как будто стекалось в одну точку чистое, густое электричество. Каме дернул головой, слегка неуклюже, покачал из стороны в сторону, беззвучно двигая губами. Ре мог бы решить, что так Каме хочет избежать прикосновения. Но Ре знал, что это не так. Вовсе не так. Парень подставлялся под ласку. Он подсознательно просил еще. Дурак. Глупый, изголодавшийся по сексу дурак, подумал Ре, стараясь вложить в эти слова обычную дозу своего фирменного презрения. Вдруг понял, что не вполне уверен, к кому он обращался - к Каме или к себе самому. Очевидно, имелись в виду обе стороны. Палец Ре соскользнул с щеки Каме на мокрую нижнюю губу. Каме втянул воздух крохотными, беспорядочными глотками, выдохнул. Ре резко прижался к Каме всем телом и втолкнул палец в его влажный рот. Не открывая глаз, Каме потянулся навстречу. И Ре почувствовал, как внутри его рта язычок Каме, от которого Ре столько сходил с ума, легонько коснулся пальца. Ре подчинился неизбежному. Сейчас они точно будут трахаться. Он вытащил палец изо рта Каме так быстро, как будто тот его укусил. Ре был бы глуп, если бы отрицал, что Каме сможет заставить его кончить вот так просто, облизывая его палец. Ре хотел кончить, очень, но не так. По крайней мере, не в этот раз. Сейчас Ре хотел трахаться. Он нетерпеливо запустил руки под халат. С самыми серьезными намерениями. Потянул за пояс на талии, развязал, полы халата съехали с плеч Каме. Ре слегка нахмурился - Каме был слишком холодный, слишком, но потом он увидел две крохотные розовые точечки на бледной обнаженной груди - и обо всем забыл. У Каме были одинокие, будто всеми забытые соски. Их как будто оставили на груди у Каме, чуть не забыв это сделать. Самое очаровательное недоразумение, когда-либо виденное Ре. Соски были как крошечные вишенки на ледяной глазури, из которой был сделан Каме. Ре погладил белую, дрожащую кожу на груди Каме. Кожа. Ледяная. Холодная. Что-то не так. Жадные пальцы Ре остановились в миллиметре от одного из сосков. Каме выглядел охренительно. Во всех смыслах этого слова. Голова запрокинута назад, халат едва не спадает с плеч, бедра бесстыже прижаты к бедрам Ре, и никаких сомнений в том, в каком он сейчас состоянии, выражение лица такое откровенное - живое воплощение жаркой страсти. Но на ощупь он был почему-то очень, очень холодным. Кожа его под пальцами Ре была как фарфор, и в то же время откуда-то изнутри шло странное тепло, как будто Каме был в лихорадке. И эта непрекращающаяся мелкая дрожь. Его всего трясло. Ре знал, что под его руками можно так дрожать, но не настолько же сильно. Вдруг до него дошло. - Душ… Ты принимал холодный душ? - Не твое… дело… какой был душ. Каме заикался, и попытка огрызнуться никогда еще не звучала так близко к "заткнись и трахни меня". И хотя одна часть Ре ничего другого и не хотела, другая (его эго, наверное) увязалась вслед за мыслью, что он, Ре, не знает наверняка, дрожит ли и заикается Каме из-за него или из-за переохлаждения. Неопределенность отчего-то безумно раздражала. Ре решительно отступил на шаг назад, схватил Каме за волосы. Каме удивленно распахнул глаза от неожиданности и боли, пришедшей на смену удовольствию. Но не успел возразить, ибо Ре уже дернул его вперед. Каме поскользнулся, едва не упал, халат съехал с плеч на пол, но Ре не стал любоваться открывшимся видом. Он втолкнул Каме в душевую кабинку. И включил горячую воду. Каме отчаянно затряс головой, и во все стороны брызнули капли. Вода попала Ре в глаза, но он не закрывал их, потому что дикий, расфокусированный взгляд Каме заводил его до предела. Не сводя глаз с обнаженной жертвы, Ре скинул кроссовки и пнул их куда-то в сторону. Никому еще так не шел образ мокрого развратного котенка. Ре прошибло нетерпением. - Если я буду трахаться с трупом, то хочу, чтобы он был хоть немного теплее, - произнес он как ни в чем не бывало, идеально отточенными движениями снимая с себя одежду. Майка, ремень - пряжка звякнула по кафелю, дорогие джинсы - все в секунду полетело на пол. Ре неотрывно следил за дрожащим в лихорадке котенком-Каме. Ре раздевался быстро, но, видимо, потому, что он не прижимался к Каме, лишая его тем самым способности мыслить, Каме вдруг осознал, что происходит. За эти несколько секунд он внезапно понял все. Ре видел, как понимание рождалось в его глазах. Понимание того, что его крепость рухнула, что он, голый, мокрый и беззащитный, стоит перед Ре. Что же, подумал Ре, стягивая с себя трусы, если Каме от этого станет легче, он теперь тоже голый. Он шагнул вперед. - Перестань. Сказал Каме. Одно-единственное слово, но Каме вложил в него столько чувств, что у Ре чуть сердце не остановилось. Он застыл в шоке. Каме, ты шутишь? - Перестань смотреть на меня, черт бы тебя побрал! - умоляюще попросил Каме. Ре, глядя на Каме, подумал: может, он и вправду слегка съехал с катушек. Наверное, побочный эффект от приема ледяного душа в условиях приближающейся зимы, ехидно решил Ре. Господи. Он совершенно точно придушит Каме, но только после того, как его трахнет. Сошел он там с ума, или нет. - Я сказал, перестань на меня смотреть. Ре коротко рассмеялся. Каме явно было не по себе, и Ре даже мог найти в себе капельку сочувствия к маленькому, хорошенькому котенку. Но перестать на него смотреть? Этого Ре просто не мог, никак не мог сделать. Как бы ни хотел. И Каме сам виноват, взять, например, то, как прядки его волос, потемневшие и потяжелевшие от воды, облепили худое лицо. Как можно перестать на это смотреть. Каме возмущенно вздернул подбородок, и одна из прядок лизнула его по щеке. Ре проследил за ней взглядом. Кончик прядки замер в уголке рта Каме, едва не проникнув внутрь. И все. Ре не понимал, почему такая маленькая, незначительная деталь заставила его потерять голову, но он ее потерял. Он зашел в кабинку. Хорошо, что они оба худые, кабинка была недостаточно просторной даже для одного человека. И это значило, что Каме теперь заперт между Ре и стеной. Где, в общем-то, и было его место. - Заткнись, ладно? - успокоил Ре Каме. Чтобы удостовериться, что его слова возымели действие, Ре взял член Каме в руку и сжал его. Другая рука его, наконец, добралась до крохотных вишневых точек, с которыми Ре так хотел познакомиться ближе. Господи. Его руки как будто всю жизнь искали что-то, к чему можно было так прикасаться. Это же классно. Потом Ре обязательно отругает себя за то, что не сделал этого раньше. Но сейчас он будет просто получать удовольствие. - Ре… Громкий стон. Ре напрягся. Ему охренеть как понравилось, как Каме сказал его имя. Ре захотелось сделать из этого припев к песне и слушать его на повторе. Правда, он не знал насчет следующей строчки. Он прислонился лбом ко лбу Каме - может быть, так его мысли (исключительно грубые и непристойные) перейдут в голову этому придурку, и этот придурок перестанет нести чушь насчет перестать. И они трахнутся. В конце-то концов. Сработало. - А-а-а… Не останавливайся. Ре рассмеялся. В кои-то веки он не возражал против капризов Каме. Лишь бы не передумал опять. Хотя, решил Ре, ему уже было плевать на то, что там подумал Каме, пока Каме позволяет ему делать со своим дрожащим телом все, что хочется. А потом он больше не смеялся, потому что Каме прижался к нему губами, снова этот дразнящий язычок, и руки тоже, руки Каме нашли его член и безо всякого предупреждения стиснули, и как это хорошо, даже слишком. Дьявольски хорошо. Наслаждение еще никогда не было таким сильным. Ре оттолкнул руки Каме. Терпение разлетелось в клочья. Он все хотел сейчас и немедленно. Ре вслепую потянулся к полочке на стене. Оторвался от жадного, пугающе ненасытного Каме и схватил флакончик с гелем. Открыл и понял, что только что обнаружил один из компонентов загадочного запаха Каме. Всего лишь один из них, разумеется, никак не главный виновник. Ре начинал думать, что истинный виновник - это сам Каме. Но не стал останавливаться, чтобы поразмыслить над своим открытием. Ре выдавил на пальцы скользкую жидкость и кабинку наполнил божественный аромат, тут же смешавшийся с горячим паром. А в это время Каме всосал его соски, лизнул шею, укусил Ре за мочку - в общем, попробовал съесть его живьем. Каким бы чокнутым не был Каме в отношении еды, с сексуальным аппетитом у него все было в порядке. Если, конечно, одобрять нимфоманию у хорошеньких мальчиков. А Ре был всецело за. Без каких-либо сложностей его пальцы скользнули вниз по спине Каме, не встречая по пути никакого сопротивления, только нежную, гладкую кожу, и, наконец, опустились на маленькую задницу Каме. Не останавливаясь и не колеблясь, скользнули между ягодиц и легко нашли, что искали. Маленькое соблазнительное местечко. Крепко сжатое, напряженное, оно делало вид, что не готово раскрыться навстречу удовольствию. Но Ре знал, что нужно делать, он принялся дразнить, поглаживать, поначалу нежно. Оно оказалось весьма отзывчивым, и уже скоро напряжение растаяло под ласками, и Ре почувствовал, как оно жарко и жадно раскрылось. Едва ли не умоляя. Ре осторожно всунул палец внутрь. Его буквально втянуло. Каме впился зубами в губу Ре. Больно. Ре все понял. Забавно, как хорошо они понимали друг друга в это мгновение. К черту нежности. Ре всунул палец глубже и погладил Каме изнутри. Каме всхлипнул ему в губы. Кабинка заполнилась паром от горячей воды так, что почти ничего не было видно. Ре не нужно было смотреть, чтобы втолкнуть внутрь еще один палец, но он все-таки был рад, что единственное, что он видел во влажном тумане - это лицо Каме. Потому что, будет там Каме против или нет, но Ре не собирался пропустить выражение его лица, когда к двум пальцам присоединится третий. Ни за что. Температура внутри кабинки возросла до почти невыносимого уровня, было как в сауне, но в объятиях Ре Каме дрожал и вздрагивал еще сильнее, чем раньше. Вот теперь, наконец-то, Ре был уверен, что эта дрожь - из-за него. - Трахни меня, - попросил Каме. - Трахни меня уже. Интонации его голоса колебались между мольбой и приказом. Но Ре не был против, еще никогда он так не хотел подчиниться Каме. Он вытащил пальцы из Каме. Ему ужасно понравилось, что несмотря на то, что Каме только что попросил его член, это жаркое местечко внутри него сжалось вокруг его пальцев, не желая отпускать, что оно больше не хотело быть пустым. Ре тоже не хотел, чтобы оно пустовало. Он приподнял Каме и Каме ловко обнял его ногами. Судя по всему, Каме уперся ступнями в стенку душа. Всегда был акробатом. Поэтому он так хорошо летал на канатах, танцевал у шеста, а теперь, так хорошо было прижимать его к стенке душа, чтобы хорошенько оттрахать. Хм, а может, последние два утверждения были верны потому, что Каме был прирожденной шлюхой. Что бы это ни было, это помогло Ре чертовски легко вставить Каме так, что с первым же толчком пришло невозможное удовольствие, хотя Ре отчасти ждал, что в непривычной позиции будет неудобно. Крик Каме слился с его собственным, запрыгал по стенам, и Ре отчего-то вспомнил, что учитель вокала, вечно трепавший про какую-нибудь фигню, как-то сказал, будто нет акустики лучше, чем в душе. Тогда это его никак не зацепило, но тогда он такого не пробовал. Сейчас же Ре понял, что учитель имел в виду. И как же его это порадовало. Крик Каме ворвался в чувствительные уши Ре, и Ре понадеялся, что Каме было так же хорошо, как ему. Да, он на это надеялся. Он толкнулся в Каме еще раз. Он знал, это должно было быть охренительно хорошо, но чтобы так… так… Просто вообще. Если бы душевая кабинка не была такой маленькой, они могли бы поскользнуться и упасть, а потом попали бы в весьма неловкую ситуацию, на японском объясняя французским парамедикам, что случилось, но они не могли двигаться иначе, кроме как навстречу друг другу. И они двигались. Еще, и еще, и еще, с абсолютной, страстной искренностью, такой чужой между ними, но такой настоящей сейчас. Ре подумал, что может умереть - в маленьком, утопающем в горячем паре душе, под брызгами горячей воды, всаживая член в узкого, тесного и горячего Каме. Каме был такой тонкий и хрупкий, но он был везде, обнимал его, прижимался к нему. Они так тесно прижимались друг к другу грудью, что терлись сосками. Так правильно, как и должно было быть. Так же, как член Каме терся о живот Ре при каждом движении. И Каме так сильно сжимал его внутри, что Ре готов был поклясться - Каме не хочет, чтобы они продержались хотя бы еще немного. Если так и было, то скоро желание Каме исполнится, отчаянно задыхаясь, подумал Ре. Но он хотел, чтобы Каме кончил первым. И Каме кончил. Ре пристально следил за его лицом, поэтому точно угадал мгновение, в которое Каме достиг оргазма. Он почувствовал, как тесный, безумно тесный зад Каме сжал его член, так беспомощно, как будто не знал, что еще ему сделать. Почувствовал, как ему на живот плеснула сперма, он не мог ошибиться, это было липко, не так, как били тоненькие струйки душа, и все это - под судороги и всхлипывания Каме. Черт, подумал Ре. Черт, и спасибо тебе, Господи. Как нельзя более вовремя. Он бы дольше не продержался. И он кончил, выплескивая сперму внутрь все еще дрожащего тела. Каме выдохнул - ощущения добавились к его собственным после только что случившегося, а может, еще не кончившегося оргазма. Ре бы улыбнулся - Каме должен был знать, что это случится, и все равно выглядел таким удивленным. Только Ре не мог улыбнуться, он сам задыхался, потому что чувствовать, как вязкая жидкость заполняет горячую тесноту - это была порочность в лучшем, сладчайшем ее проявлении. В маленьком узком пространстве душевой кабинки, где Каме был вокруг него, где он был в Каме, Ре казалось, что он может захлебнуться сексом, задохнуться в нем. Ре не возражал. Единственное, он хотел умереть так еще раз. И скоро. |