6. Лайм и Сварт пишут отчёт.

- Значит так, сладкий, - сказала Габриэлла недобрым тоном. – Либо ты приносишь мне этот отчёт завтра утром, и тем избавляешь себя и меня от возможного непонимания прокурора, либо я вынуждена буду применить жёсткие карательные меры.

- А может, займёмся любовью? – со слабой надеждой спросил Сварт. – И ты оставишь меня в покое?

Габриэлла покачала головой:

- Увы. Пойми, сладкий, на меня тоже давят. Не могу же я написать этот чёртов [1] отчёт за тебя.

- А ты не можешь?

- Увы, - женщина развела руками.

- Что ж, тогда, чтобы не вынуждать такую прекрасную даму умолять меня...

- Скорее, «пристрелить меня»...

- Сделаю, что смогу, - решительно пообещал Сварт, заключив, что сегодня они могут, разнообразия ради, не мотать нервы друг другу. – А теперь, с твоего позволения, я бы откланялся.

- Вали-вали, - она махнула рукой и уткнулась в монитор.

Сварт направился к двери, на пороге обернулся и романтично провыл:

- Но ты всегда будешь в моём сердце...

И вышел. В дверь прилетело массивное пресс-папье.

 ***

- Лайм, ты слышишь, как крадётся заподло? – поинтересовался Сварт с необыкновенно задумчивым видом.

Лайм пожал плечами и перевернул страницу.

- А оно крадётся, - оповестил Сварт.

Лайм вновь пожал плечами.

- Лайм, твою мать, сколько ты будешь изображать приступ глухоты над моей книгой из моей библиотеки?!

Лайм наконец соизволил взглянуть на Сварта.

- Да, ты что-то сказал?

Сварт мило улыбнулся:

- У меня до сих пор не написан отчёт о Пифской миссии, сам понимаешь – эмоциональное состояние и т.д. Так вот, я поговорил со своим куратором – какая женщина, какой у неё удар левой! божество, не женщина! – и получил на руки ультиматум – либо завтра с утра отчёт лежит у неё на столе, либо я ложусь на стол в анатомичке.

- А писать его за тебя буду я, так?

- Совершенно верно, - кивнул Сварт. – Или ты бросишь меня погибать, отказавшись, таким образом, от идеи отомстить мне своими руками?

Лайм молча созерцал своего вечного оппонента, потом захлопнул книгу.

- Сам ты сделать это не в состоянии?

- Совершенно верно.

- Укатали дворянина приграничные бордели, - вздохнул Лайм. – Хорошо, я тебе помогу. Но ты мне ещё что-нибудь будешь за это должен.

- Поцелуй в брюшко? – щедро предложил Сварт.

- Заткнись и умри [2] . Показывай, где твой кабинет.

- Как, разве ты не провёл рекогносцировку вражеской местности в первый день, когда переехал? – удивился Сварт.

- Сварт, у тебя есть вообще представления о приличиях? Заткнись и веди меня, потому что предполагается, что я не знаю, где это находится.

- Слушаюсь, моя принцесса.

- Третий и последний раз повторяю – заткнись, или я тебя сам заткну, и, уверяю, тебе не понравится. Кстати, Сварт, тебе не приходило в голову, что бесить человека, от которого ждёшь помощи – не самое разумное занятие?

- Я – Каранден, я смеюсь над понятием разумного!

- Так, проехали, - Лайм повернулся и пошёл к лестнице. – Когда подберёшь своё самомнение, следуй за мной. Я согласился помочь, но я не собираюсь делать всё за тебя.

 ***

Темнота. Мерцающий свет монитора, высвечивающий сосредоточенное худое лицо сидящего перед ним юноши и его руки, замершие над клавиатурой. Второй – кстати, его глаза мерцают собственным светом – опирается на его плечо, стоя за креслом. Две пары глаз прикованы к монитору.

- Мне не нравится, как звучит, - сказал Лайм. – Любой, кто прочтёт, сможет сказать только одно – «неоправданное самоуправство», а таких мыслей надо во что бы то ни стало избежать.

- Мне начхать, что и кто подумает или скажет, - задиристо ответил Сварт.

- Заткнись. Над твоим отчётом работаю я, значит, он должен быть безупречен, - отрезал Лайм.

Сильные худые пальцы целеустремлённо забарабанили по клавиатуре. Сварт какое-то время всматривался в возникающий на экране текст, потом ему стало противно смотреть, как его получасовой монолог искажают до неузнаваемости, и он решил, в утешение себе, подомогаться до Лайма – вероятно, чтобы не терять спортивную форму.

Для начала он слегка приобнял Лайма за плечи.

- Отъебись, - сказал Лайм, продолжая трудиться над третьим абзацем.

Объятие стало чуть более значительным.

- Сварт, не время. Если мы сейчас устроим драку, то отчёт придётся отложить, а я хочу лечь спать не позже полуночи.

Сварт наклонился и поцеловал Лайма в висок.

- Твоё счастье, что у меня заняты руки, - угрожающе заявил Лайм. – Ты можешь минутку потерпеть? Сейчас я с тобой разберусь... Кстати, обрати внимание – требуется официальное объяснение твоему решению взять её к себе. Альтруизм не пройдёт.

- Напиши – «для удовлетворения порочных желаний»... тихо, тихо, Лайм! «Порочных желаний завести ребёнка, не утруждая себя узами брака»! Что ты такой нервный, скажи мне, пожалуйста? Может, тебе массажик сделать?

- Спасибо, не надо... Жизнь меня ненавидит, - пробормотал Лайм, на миг задумался над безопасной формулировкой и продолжал терзать историческую достоверность, стряпая свой шедевр околонаучной фантастики.

Сварт решил, что это было «да», и поменял диспозицию. Встав за спинкой, он расстегнул Лайму воротник.

- Спасибо, мне не жарко, - вяло отреагировал Лайм. Перед ним явно стояла очередная дилемма из разряда «и правду не сказать, и прямо не соврать».

Сварт принялся с независимым видом разминать вражьи плечи, улыбаясь при этом коварно.

- Спасибо, мне и так хорошо, - сказал Лайм несколько напряжённым голосом, и моргнул, вновь пытаясь сосредоточиться на тексте. Получилось плохо, но Лайм был упрямым дисциплинированным молодым, ха-ха, человеком, и не оставлял попыток.

Сварт со своей стороны следовал его положительному примеру, то бишь, не оставлял попыток взаимно и прикладывал все усилия, чтобы отвлечь от важных дел ради дел неважных, как то: набивание свартовой морды, матюгание Сварта и посылание его, извращенца, к такой-то далёкой матери.

Лайм с протяжным стоном удовольствия откинул голову на спинку кресла и дёрнул плечами. Сварт маленько обалдел – да, такого эффекта он не ожидал, скажем прямо – но сориентировался, удобно склонился над запрокинутым лицом Лайма и собирался уже по привычке сказать какую-то гадость. Открыл рот. И закрыл. Молча.

Жёлтые глаза, кажущиеся в тени словно бы обведёнными густо-чёрным, блестели в мерцании монитора, зрачки расширились до овала, поглощая тусклый свет.

«Ё», - подумал Сварт.

«Блин горелый», - подумал Лайм.

«Когда-нибудь я его изуродую, чтобы неповадно было, сидит здесь, весь такой... принцесса», - подумал Сварт.

«А он, оказывается, ничего себе» - подумал Лайм.

Длилось это взаимное разглядывание минуты, наверное, две. На редкость – в полном молчании.

«Чем мы вообще здесь занимаемся? А как же мой имидж крутого отрицательного перца?» - подумал Сварт.

«Пора с этим завязывать», - подумал Лайм.

В следующие три секунды случилось следующее – Сварт и Лайм согласовано откачнулись друг от друга, а именно: Сварт выпрямился во весь немалый рост, уходя от контакта глаз, а Лайм сел прямо и уставился в монитор.

- Как ты думаешь, лучше – «сознавая цель, возложенную на меня» или «принимая во внимание важность миссии»? – индифферентно поинтересовался он через пару секунд.

- Напиши «будучи в ответственности за судьбы нации и родины», - ответил Сварт мрачно.

Смуглые пальцы застучали по клавиатуре.

«Только попробуй, проклятый мудак», - думал Лайм.

«Так тебя растак, рыжее ублюдище», - думал Сварт.

- Ну, давай читать и искать подтексты, - любезно пригласил Лайм, спустя пару минут. Сварт не упустил случая опереться на вражеское плечо, воззряясь на текст. Да, как и следовало ожидать, в итоге получился шедевр намёков и недосказанностей, хотя вроде и придраться не к чему. Как бы.

- Дерьмо, конечно, но, поскольку ничего лучше нет... – протянул Сварт.

- В таком случае, утрись – это произведение я оставлю себе на память, - хладнокровно заявил Лайм.

- Да ладно, не всё так безнадёжно, - смилостивился Сварт. – Пожалуй, я всё-таки воспользуюсь этим отчётом, окажу тебе, так сказать, честь...

- Заткнись и умри.

- Ты будешь плакать по мне, если я умру?

- Я спляшу на твоём кенотафе пошлый танец, на большее не рассчитывай, - Лайм широко зевнул, демонстрируя добротные клыки, а так же весь прочий подобающий набор эмали и дентина. – Спокойной ночи.

«А вот этого я не обещаю», - мстительно подумал Сварт и стервозно улыбнулся.

 ***

- Неужели чудо свершилось? – спросила Габриэлла, высоко приподнимая тонкую, выщипанную бровь.

Административное утро только что началось, а перед её столом уже стоял навытяжку Сварт с отчётом в руках. Выглядели они оба несколько помято – и Сварт, и отчёт. Более того, под глазом дворянина (тем, который зелёный, а не тем, который тёмный) красовался роскошнейший фингал.

- Чудес на свете не бывает, пора бы знать, - огрызнулся Сварт, почти падая на край стола и швыряя перед куратором отчёт. – На, забирай, и делай со мной, что хочешь, мне уже наплевать!

- Да, вижу дело – дрянь, - заметила Габриэлла. – У тебя такой вид, как будто тебя всю ночь утрамбовывали асфальтовым катком. Кто это тебя так?

Сварт не знал, что такое «асфальтовый каток», но ему это было и не нужно.

- Угадай с трёх раз, - язвительно предложил он.

- Догадываюсь, но лучше промолчу, - пожала плечами женщина, двумя наманикюренными пальчиками приподнимая и раскрывая на первой странице отчёт. – Знаешь, - сказала она минуту спустя. – За такое я бы тоже позволила проехаться по мне на катке. Первоклассная работа. Твой асфальтоукладчик – прирождённый дипломат, может, намекнёшь ему при встрече, что у нас в Посольском Доме его примут с распростёртыми объятиями? Человек, способный за ночь состряпать такое, однозначно достоин большего, чем работа каким-нибудь чиновником и прикрывание твоей халатности, мой дорогой. Министр Международных связей на днях мне плакался, что у него в окружении нет никого, кого можно натаскать на роль своего преемника. Я могу сказать ему, что нашла такого человека? А, Сварт?

- Не можешь, - мстительно развеял её мечты Сварт. – Этот как ты выразилась, человек, уже работает у нас – в отделе силовых операций, так что утрись, моя дорогая.

- О, - сказала Габриэлла, аккуратно откладывая отчёт и принимаясь полировать ногти. – Ужасно, что такой талант расходуют на боевые операции. Чёрт возьми, это же опасно! Куда смотрят преподаватели! Он же учился в этой вашей Академии, и там его проморгали? Недопустимый расход материала, забивание гвоздей микроскопами. Это возмутительно. Я буду говорить с Доной Далеквой.

- Всё, меня тошнит от дифирамбов интеллекту, который этого не заслуживает, - Сварт фыркнул. – Я пошёл, не звоните, не ищите меня, я сам вас найду.

Он вышел.

Габриэлла задумчиво посмотрела на закрывшуюся дверь и сняла телефонную трубку:

- Алло? Приёмная? Дайте мне госпожу посла. Скажите, звонит Берц... Вероника, привет... Не беспокойся, всё в порядке. Правда. Я по делу. Не могла бы ты...

 ***

7. Лайм и Сварт идут вразнос.

Так не в силах я жить ни с тобой, ни в разлуке с тобою.

Сам я желаний своих не в состоянье постичь. 

Овидий.

 

- Я не понимаю, - сказал Ландар Канден. – В чём твоя проблема? Вы остались наедине в закрытом помещении, посидели в обнимку – блин, да тебе даже достался почти настоящий поцелуй! А чего ты, собственно, ждал от первого свидания?

Сварт вежливо прорычал что-то в ответ, и они продолжали прогуливаться вдоль террариума со змеями, куда с другой стороны уже примеривалось залезть чадо Берта и Сандочки Заранданн.

 ***

В дверях Кэрлинг буквально налетел на незнакомую женщину, изыскано благоухающую Seviilla, впечатавшись носом ей в плечо.

- И-извините, - пробормотал он, торопливо отскакивая, и попытался проскользнуть мимо.

Тонкие наманикюренные пальчики цепко ухватили его за воротник:

- Ну-ка погоди, малыш... Дай-ка, я на тебя взгляну.

Самое ужасное было в том, что дверь в кабинет оставалась открытой и, следовательно, господин генеральный директор наблюдал эту безобразную заминку на своём пороге.

- О, - сказала женщина и зашла в кабинет, таща за собой Кэрлинга. Кэрлинг цеплялся конечностями за край ковра и напольные вазы, словом, всячески оказывал пассивное сопротивление. Женщина буквально бросила его в центр ковра и энергично прошла к столу господина генерального директора. – Шер, ребёнок весь в слезах. Что ты с ним сделал?

- Прости, моя леди, - с чуть сожалеющей улыбкой отозвался господин генеральный директор. - Я его уволил, ничего больше.

- И что же он натворил? – поинтересовалась женщина, как ни в чём не бывало, присаживаясь на край директорского стола и закуривая.

Кэрлинг одним глазом следил за ней. Женщина была очень эффектна и чем-то напоминала знаменитых актрис и моделей, которых Кэрлинг порой видел на обложках журналов. Высокая, прямая и гибкая, словно хлыст, она была элегантно задрапирована в остромодный нежно-зелёный шёлк и облегчённый жёсткий твид. Прямая, делового покроя юбка открывала верх длинных ног, кажущихся ещё длиннее благодаря неслабым каблукам-шпилькам. «Как они в этом ходят?», - вяло подумал Кэрлинг. Ещё из длинного у женщины были светлые, наверняка натуральные волосы, и украшенные тонкими кольцами пальцы, небрежно играющие сигаретой в мундштуке. Тоже длинном.

- Промышленный шпионаж, - с тем же сожалением в голосе сказал господин директор. – Очень жаль, потому что молодой господин Кэрлинг показал себя весьма перспективным специалистом. Теперь, увы, не думаю, что можно что-то сделать.

- Тебе его не жалко? Мальчик оступился один раз, а ты его сразу в расход... А, кстати, мне сейчас в голову пришло – может, он в тебя влюблён тайно и так пытался привлечь твоё внимание? – женщина усмехнулась, Кэрлинг мгновенно вспотел.

Господин директор осуждающе посмотрел на женщину:

- Дара...

- По маркетингу или из твоих учёных сухарей? – спросила женщина, глядя на Кэрлинга неприятно изучающим взглядом, словно оценивала его в денежном эквиваленте.

- Восьмая экспериментальная лаборатория, ведущий инженер по запахам.

- Значит, ты его выгоняешь? – уточнила женщина небрежным тоном.

- Моя леди, ты уверена, что права? – мягко спросил господин директор.

- Ты никогда не запрещал мне подбирать то, что сам выкинул, - пожала плечами женщина и обернулась к Кэрлингу. – Малыш, выйди и подожди за дверью. С этого дня будешь работать на меня. Моделью.

- Э... подопытной? – робко поинтересовался Кэрлинг. В голове вертелись изолированные камеры с задаваемой средой.

Женщина засмеялась:

- Демонстрировать одежду, дурачок! Кстати, как тебя зовут?

- Карл, - сказал Кэрлинг. – Карл Кэрлинг.

- Мило, - женщина изящно махнула рукой с дымящейся сигаретой. – Иди-иди.

- Желаю вам удачи, господин Кэрлинг, - со своей фирменной искреней-доброжелательной-ласковой улыбкой сказал господин директор.

Кэрлинг тихонько шмыгнул за дверь. Через какое-то время женщина вышла из кабинета. Кэрлинг подумал, как она умудряется так энергично шагать на таких ужасных каблуках. Он заспешил, чтобы не отстать.

- Что, малыш, хочешь что-то спросить? – на ходу поинтересовалась женщина.

- Миледи, вы сказали, я буду на вас работать...

- Да, и что?

- Миледи, могу я узнать, на кого буду работать?

- Меня зовут Белла, для тебя – госпожа Белла.

- А... Вы хорошо знаете господина директора? – Кэрлинг втянул голову в плечи.

Женщина усмехнулась:

- Неплохо. Я его жена.

«Хм», - подумал Керлинг. Ему она показалась скорее давним компаньоном. Тут подвал его интеллекта озарила свеча внезапной догадки:

- То есть, вы...

- Да, я – Дара Шеллемар, Дара Белла – моё первое имя. А ты слишком любопытен, малыш. Знаешь, хоть я и не прочь с тобой поболтать, но своим долгом считаю тебя предупредить – если вздумаешь со мной провернуть то же, что и с Шером, то одним увольнением дело не ограничится.

- Оно бы и не ограничилось... – пробормотал Кэрлинг.

Женщина глянула на него, её красивое лицо рассекла хищная, наподобие оскала, улыбка:

- Ты имеешь в виду, что никогда не смог бы устроиться на работу ближе к центру Вселенной, чем Савария? По-твоему, это жестоко?

- По-моему, да, - набравшись храбрости, ответил Кэрлинг.

Женщина зашла в лифт, он последовал за ней.

- Ты ничего не знаешь о жестокости, - заключила женщина. – Поверь, попытка продать конкурентам информацию даже о цвете стен в туалете моего офиса будет последним деянием в твоей жизни, малыш. У меня горячая южная кровь и дедушка – глава Синдиката, ничего не поделаешь. Наследственность.

- Понял, - сказал Кэрлинг, сглотнув. – Миледи, я ваш душой и телом.

- Не спеши, - она прищурилась, улыбнулась и хозяйским жестом похлопала его по плечу. – Душа твоя мне ни к чему, я лежалый товар не беру. Хотя охотно верю, что ты загнал бы её любому, лишь бы о цене удалось сговориться. Остановимся пока на теле, идёт?

Кэрлинг кивнул.

- Славно, - она засмеялась. – Видишь ли, у меня такая идейка есть, срочно нужны не широкоплечие атлеты классического роста и пропорций, а как раз такие ребята, как ты и Шер. Я, собственно, к нему за тем и шла, чтобы изложить свою теорию: раз я рекламирую его духи, почему и ему не поработать чуть-чуть на мой бизнес? Но ты подвернулся, и это даже лучше – Шер безумно занятой тип. Удачно.

Лифт звякнул и остановился.

- Наш этаж, - прокомментировала Дара и вновь потрепала Кэрлинга по плечу. – Ничего, малыш. Я сделаю из тебя настоящего мужчину.

Она стремительно вышла в холл. Кэрлинг последовал за ней, начиная понимать, как он попал.

- ...Не беспокойся, - мягко говорил в трубку Шеллемар Канден. – Теперь я всегда буду рядом. У меня нет более важных дел, чем ты.

Он не улыбался.

 ***

- Мне интересно, ты действительно следишь за мной, или мне кажется? – поинтересовался Лайм.

- Не понимаю, о чём ты, - сделал невинное лицо Сварт и добавил тоном психоаналитика. – А что тебе кажется? Давно ты начал это за собой замечать?

- Мне кажется, - с расстановкой произнёс Лайм, шнуруя свои новые моднявые военные ботинки. – Что ты весь день ходишь за мной, стоишь за спиной, когда я говорю по телефону, следишь, пока я ем и караулишь под дверью ванной, пока чищу зубы.

- Я не похож на немой укор твоей наполовину забитой совести? – с живейшим интересом спросил Сварт.

- Нет, - отрезал Лайм. – Моя совесть бела и чиста.

- Я тоже, - заверил Сварт с ухмылкой, демонстративно отбрасывая с тёмного глаза платиновую чёлку. – И только час назад мылся.

- Короче, - сказал Лайм. – Подведём итоги. Завтра я съезжаю. А сейчас отправляюсь в город. Ты остаёшься дома, или же идёшь, куда угодно, лишь бы подальше. При попытке следовать за мной, изображая молчаливую гибель или безмолвного свидетеля, будешь застрелен на месте. Я не шучу.

- Да делать мне больше нечего, только за тобой ходить! - высокомерно фыркнул Сварт. – Не воображай о себе слишком много, ублюдок.

- Я б тебе ответил, - кротко сказал Лайм. – Но у меня уже нет времени. Меня ждут.

- Неужели всё-таки нашлась женщина, готовая выносить твою унылую персону достаточно стойко, чтобы выдержать свидание? – с искренним сомнением спросил Сварт.

Лайм скрипнул зубами:

- У меня встреча. Встреча. Не свидание. Надеюсь, твоего жалкого интеллекта хватит, чтобы уловить разницу? Хотя сомнительно.

- А ты попробуй мне объяснить, - Сварт подарил ему улыбку обаятельного мерзавца. – Я понятливый.

- Извини, - Лайм надел свою многострадальную кепочку и перебросил косу на спину. – У меня уже не осталось времени для того чтобы попытаться вправить тебе мозги. Процесс насыщения знаниями этого вакуума представляется мне слишком трудоёмким. Как-нибудь в другой раз, идёт?

Он поправил кепочку и вышел из дома.

Через положенное время Сварт последовал за ним.

 ***

Встреча состоялась в летнем кафе в Старом Центре. Лайм то ли пришёл раньше, то ли тот, с кем он планировал встретиться, опаздывал. Скорее, второе – Лайм периодически поглядывал на часы. Хотя, возможно, он просто нервничал.

Минут через пятнадцать после того, как Лайм утвердился за одним из столиков, в кафе вошёл – больше похоже на «вбежал» или «ворвался» - знакомый рыжий тип с обаятельным голосом. Остановившись, он что-то сказал с виноватой улыбкой – очевидно банальное «прости, я задержался». Сварт прижмурился в сладком ожидании нагоняя, который сейчас устроит пунктуальный Лайм, но его надежды были жестоко обмануты. Лайм тоже улыбнулся и покачал головой, а тип тут же уселся напротив него.

Сварт был мудр, хитёр, быстр и изворотлив. Разумеется, он ещё накануне побеспокоил своих друзей на тему «что это за баклан, этот Шеллемар Канден?». Ландар буркнул что-то невразумительное, а вот Бланш только присвистнула на такое невежество:

- Пользоваться Avalone Tarii и не знать, кто такой Шеллемар Канден – это можешь только ты, Сварт!

- Кстати, пресловутый Avalone Tarii ты мне и подарила, если помнишь, - заметил Сварт.

- Конечно. По-моему, очень твой запах, - пожала плечами Бланш. – Что же до Шеллемара, то он отец-основатель и президент – или директор, как там это называется – парфюмерного Дома Шеллемар, так же возглавляет научную лабораторию запахов при компании. Говорят, он мутант – похоже на то, потому что букеты, которые он создаёт, не под силу сконструировать никому другому, не говоря уж о машинах. Он появился не так давно – где-то на границе тысячелетий – но теперь топчется в сотне самых влиятельных людей страны – и вверху списка, можешь мне поверить. Всё наше любимое, - она комично низко поклонилась. – Обожаемое-уважаемое дворянство благоухает духами его марки, и уже, кстати, не первый год.

На дальнейшие вопросы Бланш рассказала несколько сплетен, в основном касательно жены Шеллемара Кандена, Дары Шеллемар – она же Дара Белла, дочь младшего, незаконного сына главы Синдиката. Сплетни касались тесной супружеской дружбы и откровенной супружеской неверности.

- Хочешь сказать, этот Шер – такая уж зубастая акула? – недобрым тоном поинтересовался Сварт в завершении беседы.

Бланш засмеялась:

- Скорее кит – из тех пяти, что держат на спинах наш мир!

«Кит, значит? – злобно думал Сварт, наблюдая, как Лайм и Шер оживлённо беседуют, держась за руки через стол. – Ничего, я с детства мечтал попробовать себя в китобойном промысле!»

Он удивлялся Лайму – тот в упор зевнул примитивнейшую слежку, чего за ним никогда прежде не водилось. Да и вообще вёл себя так неестественно – для Лайма, по крайней мере – что Сварт заподозрил неладное.

Сварт достал мобильник и набрал номер Ландара Кандена.

- Знаешь, - сказал он другу. – Кажется, я могу крепко подержаться за свою задницу – у меня появился конкурент.

- Ничего удивительного, - отозвался Ландар. – Естественно, что пока ты ходил кругами, нашёлся кто-то решительнее или умнее тебя. А теперь извини – я тут в засаде сижу вообще-то.

- Удачно засадить, - от души пожелал Сварт и отключил телефон, чтобы его не беспокоили.

Пока он разговаривал с Ландаром, Лайм и Шер покинули кафе. Сварт вздохнул и последовал за ними. Он почти не сомневался, что Лайм его засечёт, однако тот едва замечал окружающую реальность, пока та не касалась Шера. Таскаясь за этой парочкой, Сварту пришлось посетить музей запахов, музей военной истории, картинную галерею, есть мороженное на парке аттракционов, прогуляться по набережной и просторному нерегулярному парку памяти павших в Десятилетней войне. Наконец у парочки кончился завод, и они присели на скамейку под деревом, неудачно притворяющимся дубом.

Сварт кустами подкрался, как только мог близко. Лайм ничего не заметил. Он сидел, развернувшись к своему собеседнику, и повествовал какую-то забавную историю из своего боевого прошлого. Увлёкшись, Лайм даже слегка жестикулировал, чего обычно избегал, и представлял происходящее в лицах. Собеседник весело смеялся.

Сварт созерцал эту идиллию со смешанным чувством бешенства и интереса. Он был слегка благодарен Шеру за то, что тот как-то умудрился вытащить Лайма из его скорлупы, Сварту действительно нравилось видеть длиннокосого придурка таким оживлённым. Так что больше всего Сварту хотелось пристрелить Шера со словами благодарности.

Сегодня Шеллемар был в тёмно-зелёном, красиво сочетающимся с его волосами, но невыгодно подчёркивающим болезненную бледность. Да, волосы Шера отличались по цвету от косы Лайма на пару тонов, но не вызывали никаких ассоциаций с кровью – разве что с багрянцем листопада. Шеллемар Канден не был проклятым, просто - рыжим. Как и в первый раз, когда Сварт увидел его, Шер был в очках – прямоугольных, в элегантной металлической оправе и с чуть затемнёнными стёклами. Сейчас он снял их и вертел в руках.

Именно на эти-то очки и натолкнулись пальцы разошедшегося Лайма, у которого напрочь отсутствовали навыки художественной жестикуляции, зато в переизбытке было простой физической силы.

Очки полетели в траву, на кисти Шеллемара возник неприятного вида порез – неглубокий, но обильно кровоточащий, как любое ранение тыльной стороны ладони.

Парфюмер не издал ни звука – ни шипения боли, ни возгласа удивления. Он смотрел на Лайма.

- Извини, извини, извини, - торопливо сказал Лайм вполне несчастным голосом. – Я придурок.

- Не беспокойся, всё в порядке, - мягко заверил Шер и улыбнулся.

Лайм осторожно взял его руку и поднёс к лицу:

- Я залижу, и всё пройдёт...

«Я его убью, - подумал Сварт. – Обоих. Одною пулей. Какого?.. Если через полчасика они не направятся в номера, то я ничего не понимаю в жизни! Хрена вам, обломитесь! Я не собираюсь сидеть и смотреть, как какой-то парфюмер уводит моего Лайма! Моего Лайма!»

Он начал приподниматься из кустов, но в последний момент удержался.

Лайм бережно перевязывал кисть Шеллемара жёлтым фуляром – единственным нечёрным элементом своего костюма.

- Не слишком свободно?

- Нет, спасибо, всё хорошо...

- Вот твои очки. Вроде, целы.

- Спасибо. Знаешь, я проголодался. Пойдём отсюда?

- Конечно...

Они встали и пошли. Уходя, парфюмер обернулся, посмотрел на кусты и улыбнулся.

 ***

Сварт сидел и надирался в мрачном молчании, когда Лайм вошёл в гостиную. Рыжий выглядел непроницаемо, как всегда, но в том, как плавно он двигался, чувствовалось довольство жизнью.

- Ну, как прошла встреча? – нелюбезным тоном поинтересовался Сварт. – Удовлетворён?

- Вполне, - лаконично отозвался Лайм.

- Из чего я делаю вывод, что асексуальность – это не образ жизни. И, сдаётся мне, ты меня не любишь [3] .

- Правильно тебе сдаётся, - пожал плечами Лайм. – Кстати, я встретил Але, он говорил, Берсы зовут мириться. В «Инфернальном ужасе», сегодня.

- Скатертью дорожка.

- Они просили передать, что если я приведу тебя, они платят за выпивку.

- Ещё одна попытка поработать сводниками?

- Я просил Але передать им, что в этом случае их дети скоро осиротеют. Ты пойдёшь?

- А ты ещё не натусовался?

- Меньше сарказма в тоне, Сварт. Я не понимаю, о чём ты.

- Я пойду. И выпью всё, что горит. И похмеляться буду ацетоном.

- Заодно отпразднуешь канун своего избавления от меня. Только учти - я тебя домой не попру. Сам дойдёшь. Ножками.

- Дойду, не сомневайся.

- Я всегда в тебя верил.

- Меньше сарказма в тоне, Лайм.

- Кто сказал, что это сарказм?

- Ублюдок.

- Порочный тип.

- Отморозок.

- Олень рогатый.

- Недоносок.

- Извращенец с Эдиповым комплексом.

- Девственник с тонкой душевной организацией.

- Социопат.

Они замолчали, глядя друг на друга.

- Тебе не кажется, - медленно произнёс Лайм. – Что наши перебранки постепенно утрачивают свежесть? Мы начинаем... повторяться.

- Да, я тоже заметил. Но что ж, теперь сразу переходить к мордобою? На мой взгляд, это уж слишком свежо.

- На мой взгляд, нам надо выпить. Пошли.

 ***

Сварт не особо переживал о том, что, похоже, оказался самым пьяным в компании. Он знал, что это – временно.

Они сидели на втором этаже «Инфернального ужаса», сдвинув два стола, и хором уговаривали Лайма спеть. Тот отказывался. Это было безумно жаль, потому что даже Сварт втихомолку обожал летние песни Лайма – на свартовский вкус ничего другого, кроме, разве что лиричных слезоточивых баллад – до чего опускался редко – Лайм петь всё равно не умел. Марши, гимны и сатирические куплеты ему не удавались. Но зато то, что умел, он пел изумительно.

- Не верю я, - сказал Берт, под глазом у которого ещё не совсем сошёл фингал, от души поставленный Лаймом. – Что ты ничего новенького не сложил. Два же почти месяца прошло, лето скоро кончится!

- Не оставляй нас без культуры! – хором закричали Сандочка и Але. – Мы же совсем опустимся до скотского уровня!

- Если это уже не произошло, - заметил Кен. Але стукнул его по спине, Кен пожал плечами и с независимым видом отнял у него рюмку.

- Лайм, тебе что, слабо? – спросил Сварт, прикидываясь удивлённым.

Излюбленный приём сработал: Лайм ещё чуть поломался, но всё же согласился спеть. Але сбегал к Ло, притащил гитару, колокольчики и бубен. Кена посадили отбивать ритм о стол, потому что в этом деле он был точнее метронома.

Сварт не следил за приготовлениями. Ему вдруг стало интересно, с кем он, собственно, имеет честь делить этот вечер. Таковых обнаружилось около десятка – в основном, агенты со спутниками. В углу он заметил высоченного генерала Инея, почти заслонённого от зала несущей колонной. Значит, поблизости пребывала и почтенная Дона Далеква. Через стол от себя Сварт с неприятным чувством изумления обнаружил Кириша Карандена. Напротив главы Дома Луны расположилась хорошенькая женщина с интересными тёмными глазами мульгинского разреза. Эти двое о чём-то тихо переговаривались. Впрочем, как только Лайм запел, разговор стих, и оба стали внимательно слушать. Ничем, надо сказать, не выделяясь на фоне прочих ужинающих господ и дам – Лайм не так часто пел здесь, чтобы пропускать его выступление мимо ушей.

Сварт понимал, что ведёт себя, как ревнивый индюк, но ему всё казалось, Кириш больно уж пристально наблюдает за Лаймом. Какая связь существовала между этими двумя – ведь это Лайм самым прямым образом помог Киришу отправиться на тот свет? Насколько Сварт заметил за эти годы, негативной эта связь точно не была – он сам несколько раз видел их беседующими, и Лайм при нём упоминал Карандена без всякой неприязни («Кириш сказал...», «Вчера видел Кириша, он...»). Это нервировало. Даже с позиции своей застарелой ненависти, Сварт понимал, что Кириша можно не считать привлекательным (ну, знаете, некоторым нравятся дети, старики или свиноматки), но не подпасть под его обаяние крайне сложно.

Лайм успел спеть уже три песни, а Сварт - погрузиться в пучину самой чёрной меланхолии, когда Кириш внезапно оставил свою даму и направился к их столу.

Сварт глазами голодного тигра наблюдал, как он заговорил с Лаймом – тот отвечал вполне приветливо, пение вообще всегда поднимало ему настроение.

Райм, магия жизни, текущая в жилах каждого, определяет темперамент, способности и жизненный ритм – глубинный, природный, сакральный, более неизменный, чем биение сердца, которое, как известно, можно остановить и запустить вновь. Приглашая партнёра на танец, вы прикладываете свою руку к его руке так, чтобы совместились кончики пальцев. Если возникает мгновенное покалывание, искра, говорящая: «Да, этот человек мне подходит», значит вы можете танцевать, петь дуэтом, заниматься любовью и сражаться насмерть, если же нет – всё это невозможно. Значит, этот человек – навсегда потерянный для вас источник наслаждения, потерянный ещё до рождения – его или вашего – а вы – не тот, кто может раскрыть его. Увы. С этим остаётся только смириться.

Киришу и Лайму такие проверки были не к чему – они знали, что идеально подходят друг другу, это как-то само установилось в тот день, когда мир должен был быть уничтожен.

До сих пор они пели дуэтом только однажды.

Сварт решил, из принципа, что за стулом для Кириша побежит кто-то другой.

 ***

«Прощай» - песня, сложенная в Эру Империи, целиком на бактрийском языке. Авторство приписывают знаменитой поэтессе Ике Дорио.

«Прощай» относится к ганимедической художественной традиции – то есть, значение имеет не только интонационная, голосовая работа исполнителя, но важный акцент делается на некое артистическое действо – жесты, мимика.

Композиционно «Прощай» состоит из 6 частей по два куплета, причём каждая пара как бы «зеркалит» другую – отзвук распространённой в Эру Империи придворной игры. Это диалог влюблённых, измученных изменами, ревностью и противоречиями. Двое снова и снова заверяют друг друга в своей ненависти, шепчут слова прощания, и всё же оказываются не в силах расстаться.

Сварт прокручивал в голове слова матери. Тогда, много лет назад, на скучном уроке древней литературы, он уговорил её спеть хотя бы отрывок. С тех пор это была его любимая песня – из лиричных.

Раньше Лайм пел её с Але или с Кеном. Но с Киришем было лучше.

- Прощай – огонь давно погас.

Прощай – оставь меня сейчас.

Окончен пир страстей и нег,

Торжественное клятв круженье,

И устремлений лёгкий бег

Разбился о гранит свершений.

Целую ноги – уходи,

Погас огонь в моей груди,

Что раной манит вороньё –

Ты сердце вырвал из неё.

 

- Костёр любви ещё горит,

Но ненависть его теснит.

Пока естественный исход

Не вышел сладостным мечтам,

А после – жизни – в свой черёд –

Расстаться лучше будет нам.

Прощу тебя, прости и ты,

Что ревность пожрала цветы

Любви и жертвенность мою.

Я ненавижу – но люблю.

(Одна из частей, переведена Лаймом на втором году обучения в приюте «Маргон», во время урока военной истории. Цель перевода – забивание скуки. Качество – любительское. Стиль оригинала – относительно сохранён. Перевод - упёрт Свартом из-под подушки Лайма и публично осмеян).

Сварт тихо сатанел. Его счёт к Киришу рос на глазах, включая всё новые пункты. Кириш и Лайм пели, глядя в глаза друг другу, их голоса сплетались остро и интимно. Берт обнимал Сандочку. Але пытался поудобнее обнять Кена, который внимал, подперев голову рукой. Сварт был близок к тому, чтобы начать жевать скатерть или ломать столы, но удерживался - только из-за хорошего воспитания. Дошло дело и до последней части. Влюблённые великой Ике Дорио склонились друг к другу, их голоса постепенно затихали, вторя друг другу. «Прощай». Лайм медленно провёл рукой по щеке Кириша – нежность, грусть, сожаление – пальцем стирая мягко светящуюся слезу. Кириш подался вслед за его ускользающей ладонью. Миг. Ещё. Два удара сердца. Последний звук замирает под сводом.

Сварт не стал выделяться из толпы, тоже пару раз хлопнул в ладоши. В конце концов, ему действительно показали высококлассное представление. Но в душе он лелеял жажду мести. Кириш и Лайм засмеялись и крепко обнялись. Они оба были из тех, кто не стесняется демонстрировать своё довольство.

Потом Кириш легко поднялся на ноги и протянул руку – благо дельфин в стеклянных часах повернулся вокруг своей оси, и оба зала наполнила музыка. Сварт знал, что надеется зря – Лайм не откажет – не после такого великолепного дуэта, да к тому же – танцевать, это ведь не целовать. Прежде чем последовать за Киришем, Лайм почему-то бросил невыразительный взгляд в сторону Сварта.

«Наверное, я становлюсь мазохистом», - подумал Сварт, и остался посмотреть что будет дальше.

Через минуту он уже курил. Через две минуты Кен заметил:

- Сварт, может, хватит пить? У тебя руки дрожат.

- Позволь, я сам решу, когда мне хватит, мамочка, - огрызнулся Сварт.

Кен пожал плечами и поцеловал Але.

- А вот у меня как-то был один дворянин, - сказала в пространство Сандочка. – Почти чистокровный. Так он с первого раза даже пальцем в розетку не попадал, не говоря о чём-то большем.

- Сандочка! – укорил Берт, целуя её.

- Не надо меня утешать, я как-нибудь сам утешусь, - с сарказмом в голосе ответил Сварт. Вокруг все целовались, и это было слегка обидно.

В его голове не было никакого изощрённого плана. Сварт вообще не был докой по части планов, ему больше удавались художественные импровизации. Как только Кириш, по обычаю, проводил Лайма к столу, и уже намеревался отчалить к своей темноглазой даме, Сварт снял перчатку и протянул брату руку. Кириш посмотрел на протянутую руку, в глаза Сварту, на Лайма, вновь на Сварта. Улыбнулся.

Да, совпадение было. Пожалуй, больше, чем с Лаймом. И даже порядочно больше.

- Только вести будешь ты, - сказал Кириш. – Хорошо?

- «Если вы всё делаете так же посредственно, как танцуете», да?

- Ты плохо обо мне думаешь милый брат. Я знаю, что ты всё делаешь крайне непосредственно. Не иначе, как с детства.

Они улыбнулись друг другу, Кириш – безмятежно, Сварт – хищно. Музыка сменилась. Теперь мелодия была значительно более агрессивной и, пожалуй, более чувственной.

Сварт начал – на пробу – несколько резко и, наверное, слишком властно. Кириш подхватывал каждое движение. Всё получалось естественно, как дыхание, и более чем легко. Скоро Сварт и думать позабыл про контроль над движениями. Их ноги плели сложную вязь шагов по узким, пружинящим рейкам, решёткой перекрывающим четыре метра вертикальной пустоты до пола первого этажа. Быстро – быстрее, чем пара человеческих танцоров, потому что даже там, где их мастерство на высоте, людям не хватает выносливости и гибкости.

- Помню, как впервые встретился с тобой, - сказал Сварт. – Мне было около двух. Нас представили друг другу. Я знал о тебе достаточно, знал, что ты мой кузен, наследник Юлиана, тот, кто отнял у меня всё. Как только я увидел тебя, твоё тело, лицо, глаза чистого цвета, которого я был лишён, я почувствовал ненависть – столь же чистую, и такой силы, какой я не испытывал ни к кому другому, никогда. Я был слишком юн, чтобы хорошо контролировать себя. Помнишь, что я сделал?

- Да, конечно. Ты был очень гадким ребёнком, Адемар.

- Я, кстати, не очень-то изменился.

- Я заметил.

Они улыбнулись друг другу, Кириш – ностальгически, Сварт – кровожадно.

- Слышал, речь идёт уже не о пограничных спорах, а о последовательно проводимой политике военных завоеваний.

- Поразительно, о чём только не болтают в кулуарах Академии, не так ли?

- И в этой болтовне, конечно, ни слова истины.

- Что есть истина? Давай не будем жонглировать понятиями, дорогой брат. Это рискованная эквилибристика.

- Риск меня возбуждает.

- Знаю. Но подумай, как же я без тебя? Кто же ещё будет меня так по-братски ненавидеть на расстоянии?

- Значит, признаёшь, что я незаменим?

- Я никогда этого не отрицал. Без тебя этот мир развалится на составные части.

- Не думаю, что для тебя это будет большой потерей. Ты же всегда предпочитал всё разваливать, а не собирать.

- Как и ты. Окончательное решение принимает Военный Совет.

- Не морочь мне голову. Во всех значительных вопросах Совет – это ты.

- Поразительно, куда катится мир! Раньше об этом знали только те, кому положено, а теперь похоже, все. Ох уж эта мне современная молодёжь.

- Между прочим, критика молодёжи – верный признак старения.

Кириш засмеялся:

- Может быть, может быть!

Быстрее, быстрее, ещё быстрее. Там, где раньше был один шаг, теперь – два, нет, три, так что наблюдателям кажется, что этот странный дуэт вот-вот потеряет равновесие. Но нет, они слишком умело используют силы взаимного притяжения и отталкивания, чтобы упасть.

- Сколько ты должен выпить, чтобы не суметь повторить подобное, брат?

- Много, Кириш, много. Скажи мне, ты знал, что встретишь здесь меня и его?

- Адемар, я пришёл сюда поужинать. Просто покушать, беседуя с интересной мне женщиной. Понимаешь? Не делай из меня параноика.

- На следующие вопросы ты не ответишь.

- Должны же и у меня быть тайны.

- Ты не видишь в будущем, когда закончится мелодия?

- Через минуту двенадцать секунд. Прости, уже одиннадцать.

Через минуту одиннадцать секунд Кириш пошёл «подышать». Сварт пошёл за ним.

На улице было тихо и почему-то неожиданно пусто. То ли всё дело было в алкоголе, то ли в адреналине и эндорфинах, выделенных в кровь во время танца, но Сварт ощутил какую-то странную поэтичную печаль, совсем ему не свойственную.

Кириш остановился и присел на ступеньку, обняв колени. Запрокинул голову, тихо вздохнул. Сварт сел рядом и закурил. Кириш, не открывая глаз, протянул руку, жестом попросив себе сигарету.

- Ты же не куришь? – подколол Сварт, вкладывая источник смерти от рака лёгких в тонкие, затянутые в холодную черноту перчатки, пальцы.

- Раньше я действительно так полагал, - мягко отозвался Кириш, поднося сигарету ко рту. – Что ж. Все ошибаются.

Он забавно скосил глаза, кончик сигареты вспыхнул и затлел.

- Детская привычка, - со вздохом признал Кириш. Сварт хмыкнул. Две пепельные струйки дыма вальяжно поднимались вверх в тёплом, безветренном воздухе.

- Думал ли я с десяток лет назад, что буду курить с тобой на ступеньках? – риторически вопросил Сварт и сам себе ответил. – Да ни хрена подобного.

- ...И будучи, к тому же, не слишком трезв и, вдобавок, замучен любовными неурядицами, - заметил Кириш. - В то время, как я буду находиться в аналогичном состоянии.

- Что тебе об этом известно? – спросил Сварт.

- Всё, - отозвался Кириш, выпуская роскошный клуб дыма, достойный сигары или даже трубки.

- Тренированные лёгкие, - оценил Сварт.

- При чём тут лёгкие... – фыркнул Кириш.

- Так что ты там говорил про мои неурядицы?

Кириш мило улыбнулся и прищурился, глядя вдаль перед собой. Промурлыкав какую-то романтичную мелодийку, он сказал:

- Лайм.

И припал к сигарете с жадностью заядлого курильщика, разлучённого с возможностью подымить часов на пять.

- Ну? – поощрил Сварт.

Кириш улыбнулся и пожал плечами.

- Стерва, - припечатал Сварт.

Улыбка стала шире. Кириш выпустил новый клуб дыма, пороскошней прежнего. Дым завис в воздухе, на миг сформировав надпись, словно сделанную стремительным летящим почерком.

- А то я не пытался! – огрызнулся Сварт и взмахнул рукой, разгоняя надпись.

- Значит, так пытался, - вновь пожал плечами Кириш. – Адемар... Когда я чего-то хочу, я изыскиваю наилучший способ получить желаемое. А не предпринимаю одну провальную попытку за другой.

Что это была за надпись? Не скажу. Возможно «Действуй решительно», возможно «Трахни его», возможно «Не финти», «Не майся дурью», «Не позорь меня», «Подъедь к нему». Возможно «Предложи ему прогуляться» или «Адемар, ты не прав».

Не скажу. Вот такая я зараза.

- Не учи меня жить.

- Как скажешь, милый брат. Но позволь дать один совет. Если сорвать уродливую скорлупу, то, возможно, обнаружится, что ты любишь Лайма, хотя, надо признать, очень странною любовью...

- Кириш, заткнись.

- Молю о снисхождении на минуту. Таким образом, выясняется, что это так же верно, как и то, что Лайм тоже любит тебя – на свой лад, конечно. И, в таком случае, я не понимаю, что мешает вам объединиться и сделать своё – как бы это назвать? противостояние? – менее острым, свести его к стадии...

- Кириш...

- Умолкаю, - он успокаивающе поднял руку.

- В твоих рассуждениях многовато допущений и домыслов и маловато подкреплённых чем-нибудь фактов.

- Напротив, здесь одни только факты, - Кириш затянулся, скосив глаза на Сварта. – Ничего больше.

- Я так понимаю, любая прочая информация дорого мне обойдётся?

- Поцелуй меня – по-братски – тогда скажу, - Кириш улыбнулся. – Шутка. Адемар, я очень редко утруждаю себя безосновательной болтовнёй, так как не получаю от неё ровно никакого удовольствия. Если я утверждаю, что Лайм пристрастен к тебе, то, значит, у меня есть для этого основания.

- Правда? У меня было сложилось уже впечатление, что он неравнодушен к тебе. Спасибо, что просветил, аж от сердца отлегло.

Кириш затянулся и выдохнул дым через нос. Сказал:

- Не майся дурью. И не придирайся к словам. Тебя это не красит. Я танцевал с Лаймом, я говорил с ним, а ещё раньше я видел его с тобой в Бактрии, на приёме у Тюро. Я помню, как он падал спиной на твою руку в танце – бестрепетно, без малейшего напряжения. Он знал, что ты его поймаешь. Это называется «доверие». Редчайшая штука, брат, я бы сказал – полумифическая. Относится к разного рода невесомостям, если ты не в курсе.

- Что ты делал в Бактрии?

- Если я скажу «личные дела», ты мне, наверное, не поверишь. Поэтому я лучше промолчу.

Кириш вновь затянулся. Он вовсе не был настроен нянчиться с сигаретой. Со Свартом, очевидно, тоже.

- Фактически, - сказал Сварт. – Ты пытаешься свести меня с человеком, который... ладно, ладно... поспособствовал твоей смерти. Я вот сижу тут и думаю, какая же здесь скрыта высокая интрига? Ничего не придумывается. Может, завтра, на трезвую голову, меня осенит?

  Кириш фыркнул:

- Ну, возможно, я затаил страшную злобу на Лайма и таким образом хочу поставить его в неловкое положение. Возможно, я всю жизнь трепетно лелеял ненависть к тебе – не иначе, ревновал родителей – и теперь хочу безвозвратно отравить тебе остаток жизни и естественным образом свести в могилу. Или нет, лучше так – я планирую ещё один Конец Света, и только вы с Лаймом можете мне помешать, поэтому я коварно нейтрализую вас обоих одним ударом – ведь в решающий момент вы будете заняты выяснением, кто круче и кто вообще в доме хозяин. Тут-то я и восторжествую... Адемар, подумай вот о чём: у тебя и Лайма даже в проекте не может быть детей. А работа у вас вредная, с хорошей текучестью кадров. Так какой мне резон включать вас в долгосрочные комбинации? Тем более – в паре? Для меня вы оба – сыгранные фигуры, которые я полностью использовал. Пока вы не попытаетесь смешать мне карты, для Кириша-интригана вас обоих не существует.

- Араун тебя подери! – с чувством пожелал Сварт.

Кириш издал тихий смешок.

- Что? – недовольно спросил Сварт.

- Он пытался, - Кириш хмыкнул и прикрыл глаза.

- Араун? – глаза Сварта расширились.

- Угу.

- И что ты?..

- То же, что обычно делает твой рыжий, когда ты начинаешь его компрометировать.

- Отшил Арауна?!

- Именно так.

Мимо медленно проехала машина.

- Знаешь, я просто устал быть фишкой, - сказал Сварт, помолчав. – Безумно. Так что, если решишь ещё разок раздолбать мир, предупреди меня. Я пойду и поищу Врата.

- Я предупрежу, - пообещал Кириш. – Но не рассчитывай на Врата всерьёз. Идея с долбанием мира уже проработана и наскучила мне. У меня теперь другая игра, и ты в неё не включён.

- Спорю на пиво, что могу назвать, как минимум, двоих участников: ты и Ярелль, - пробормотал Сварт.

Кириш улыбнулся:

- Так и есть, так и есть!

Семь минут долой, от сигарет остались фильтры. Ветер усилился.

- Что ты собираешься делать? – спросил Кириш.

- Трахнуть Лайма, уладить все проблемы, завести детей, изобрести автоматический сниматель сапог для подвыпивших дворян, зарубить тебя в поединке на мечах, обыграть в шахматы Сенена Соэла, а потом жить долго и счастливо, пока не надоест, - перечислил Сварт.

Кириш засмеялся:

- Я всегда любил тебя за то, что ты мыслишь конкретно. Ты упомянул детей, расскажи об этом.

- Ну, - Сварт подтянул колено и сплёл на нём пальцы рук. – У меня будет двое, я думаю, девочка и мальчик; девочка будет похожа на меня, а мальчик... Ну, тоже на меня. Я сам буду их воспитывать и всё такое. Из меня получится обалденный папаша! Через 12-13 лет я куплю гранатомёт, чтобы отстреливать поклонников моей дочери. Ещё через год-полтора подарю детям пару новеньких мотоциклов взамен того хлама, который они тайком соберут в гараже. А ещё через года два сын победит меня на мечах и скажет: «Папа, музыка, которую ты слушаешь – просто старьё, чтобы ты знал». Тогда я пойму, что жизнь удалась. Давай ещё по сигаретке и баиньки?

Кириш кивнул.

Сидели, курили. Сварт смотрел на Кириша. Думал о нём, о своей матери, о Лайме. Именно в такой последовательности. Внезапно вспомнил желтоглазого байкера.

Так же внезапно понял, что не может смотреть, как Кириш курит – душило желание отнять у него сигарету и рассказать о вреде никотина. Бредятина.

Обычно пришедшие из Пустоты дворяне возвращались в идеальную матрицу своего тела, выглядя, тем не менее, на тот же возраст, что и в момент смерти. Однако Кириш, и без того всегда казавшийся непозволительно молодым, вернулся в ещё более юном облике и с тех пор не менялся. На вид ему можно было дать, максимум, лет 13-14, пусть даже 13-14 лет идеального физического развития и хорошего питания. На 15 он уже не тянул. В сочетании с отточенной грацией лучшего воина, мягким грудным голосом и тоном взрослого, вполне зрелого дворянина – каковым он, без сомнения, и являлся – это производило завораживающее впечатление.

- Дворянские материнские инстинкты непредсказуемы, - заметил Сварт вслух.

Кириш поднял на него радиоактивно-зелёные глаза с чем-то похожим на удивление, улыбнулся и кивнул:

- Да, так и есть, ты прав.

Сварт, чего с ним уже много лет не случалось, внезапно покраснел, поняв, что тот думал о нём.

Кириш смотрел. Сварт слегка придвинулся, положил руку на талию брату. Как-то неожиданно ощутил, насколько он крупнее Кириша и выше ростом. Сварт подался вперёд...

- Я бы не советовал, - сказал Кириш, держа сигарету на отлёте. – Через минуту здесь появится Лайм, а у меня нет желания ещё с десяток лет наблюдать ваши выяснения отношений.

Сварт пожал плечами и убрал руку.

- Подыши, - мягко посоветовал Кириш.

Сварт подышал. Помогло – абсурдное желание целоваться с Киришем пригасло. Как ему вообще могло прийти в голову такое? Белая горячка.

- Знаешь, брат, - заметил Кириш. – Я бы на твоём месте вернулся к истокам и посмотрел, что можно исправить.

В этот момент дверь «Инфернального ужаса» на миг приоткрылась, выпустив шум музыки, голоса, смех и гибкий силуэт Лайма.

- Вы здесь? Не для дуэли, надеюсь? – спросил он.

- Курим, - отозвался Кириш. – И беседуем.

Сварт решительно поднялся на ноги и отбросил сигарету:

- Лайм, пойдём-ка пройдёмся. Перетереть кое-что надо.

Лайм пожал плечами, махнул рукой Киришу и пошёл за Свартом. Отойдя на десяток шагов, Сварт обернулся.

Кириш сидел на ступеньках, курил и улыбался.

«Наглый и лживый ублюдок», - подумал Сварт.

Кириш засмеялся.

К истокам, значит? Ладно, будут вам истоки.

Сварт шёл куда глаза глядят. Глядели они на мост. Лайм молча шёл следом.

Сварт остановился, опёрся о перила. Посмотрел на Лайма. Сказал:

- Тебе не кажется, что всё это становится уже не так забавно? Мне вот кажется.

Лайм ничего не ответил.

- При мысли о том, чтобы ухаживать за тобой, меня пробирает смех, - продолжал Сварт. – Но ситуация должна разрешиться. Так что я предлагаю тебе честное-благородное шахматное состязание за обладание твоим телом.

- Почему шахматное? – уточнил Лайм.

- Потому что в этом мы ещё не состязались, - пожал плечами Сварт.

- А если я выиграю?

Сварт с улыбкой наклонился к уху Лайма и прошептал:

- Тогда можешь меня трахнуть.

- Я согласен, - сказал Лайм.

 ***

Дзинь.

Два ночи на больших механических часах в гостиной красного дерева.

Дзинь-дзинь.

- Добрый вечер. Вы позвонили в дом Бареллов, следовательно вы хотите говорить либо с Адемаром Каранденом, либо со мной. К сожалению, сейчас мы не можем уделить вам время, так как разыгрываем в шахматы моё тело. Пожалуйста, перезвоните около полудня следующего дня или оставьте сообщение под калиткой или за дверной ручкой. Спасибо. Мы свяжемся с вами. Хорошей ночи.

Тихий стук возвращённой на рычаг телефона трубки. Лёгкие шаги, уютный скрип кресла. Чей-то голос, неразборчиво. Какая-то фраза с интонацией вопроса, смех.

Мягкий звук соприкосновения костяных фигур с камнем шахматной доски.

Хорошей ночи.

 ***

Утром было похмелье.

Но это уже совсем другая история, и я расскажу её как-нибудь в другой раз.